Текст книги "Бабочка под стеклом (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Я не говорила, что зря. Не переиначивай мои слова. Просто всё кончилось, и ты понял это быстрее, чем я. Просто сейчас испугался, когда понял, что ничего не вернуть. – Марина грустно улыбнулась. – Что у меня началась другая жизнь. Тебя это разозлило, признайся. Вы ведь с Димкой в лице меняетесь, как видите друг друга. И мне это не нравится, я не хочу после каждого твоего визита, объясняться с Димой.

Игорь в досаде поддел ногой край ковра.

– Ты на самом деле надеешься, что он вернётся? Почему ты так уверена в нём? Он приехал сюда в командировку. Спроси у своего отца!

– Я спрошу, не беспокойся. Если нужно будет. А ты прекрати говорить мне гадости. Ты ничего не знаешь о наших отношениях, и влезать не смей. Мы разошлись с тобой, и надо научиться с этим жить. Нам детей воспитывать. Но после сегодняшнего разговора… я больше никогда не буду обсуждать с тобой свою личную жизнь. И думай обо мне, что хочешь.

– И ты готова, вот так, разойтись в разные стороны? Стать чужими людьми?

– Мы не чужие, мы были когда-то женаты. Но люди расстаются по-разному. Некоторые даже хуже, чем мы. Вот я и прошу тебя, давай постараемся сохранить человеческие отношения. Не дружеские, не родственные, а человеческие…

– Почему? Чтобы не расстроить твоего нового мужа? И это называется великой любовью? Когда ты трясёшься перед ним!..

– Это не твоё дело! – не сдержалась она.

– Марина.

Она резко обернулась и увидела в дверях кухни отца. Тот выглядел настороженным, и на Игоря поглядывал с недовольством. Марина вздохнула поглубже, холодные пальцы к пылающей щеке приложила. И после этого уже сказала:

– Всё в порядке, пап. Мы уже закончили.

– Какое хорошее слово – закончили! – рыкнул Игорь и из кухни вышел, едва не толкнув при этом Стеклова плечом. Тот вслед ему посмотрел, но Марина его плеча коснулась, и он остался на месте. А она за бывшим мужем вышла. Игорь торопливо одевался, от злости не сразу попал рукой в рукав куртки, выругался под нос, а Марину взглядом обжёг. Но та это восприняла довольно спокойно.

– Всё у тебя наладится. Я надеюсь.

– А вот жалеть меня не надо. – Он взглянул на неё в упор. – Не надо меня жалеть, ещё неизвестно к чему приведут твои… эксперименты. – Игорь жёстко усмехнулся. – Ты выдумщица, Маринка, всегда была выдумщицей, и не изменилась. Он чужой, он взрослый и несгибаемый мужик. И если ты думаешь, что я просто так всё оставлю, то ты очень ошибаешься. Я с детей глаз не спущу, а ты делай, что хочешь.

Марина едва заметно кивнула.

– Не спускай, это твоё право.

– Вот именно.

Уходя, он так дверью хлопнул, что Марина поневоле вздрогнула, а потом на отца обернулась. Тот стоял, руками в дверной косяк упираясь, а выглядел мрачным.

– И что? Ты думаешь, на этом проблемы закончились?

– Я не знаю, пап. Но для себя я ставлю точку.

Ушла в спальню, и дверь за собой заперла. Отец, наверное, из-за этого ещё больше распереживался, но сил на разговоры у Марины не осталось. Наверное, нужно было к детям заглянуть, проверить, чем они занимаются, а у неё горло перехватило, и усталость безумная накатила, до кровати добралась и легла. Димкину подушку к себе прижала и поклялась, что принимать близко к сердцу злые слова Игоря не будет. И плакать не будет. А Димка обязательно вернётся домой. К ней. Может, она и не слишком досконально узнала все закоулки его души, но одно знает точно – ему нужен дом, он остро в нём нуждается. А дом там, где она и дети.

В дверь осторожно постучали.

– Марина, у тебя всё хорошо? – поинтересовался Стеклов.

Она глубоко вздохнула, загоняя рыдания подальше, слёзы вытерла, и, стараясь говорить спокойно, ответила:

– Да, папа, всё хорошо. Я полежу…

Марина слышала его шаги, отец от двери отошёл, а она на часы посмотрела. Больно кольнуло в самое сердце, поняла, что терпеть уже невозможно. Телефон взяла, приподнялась на локте и телефонную книжку полистала, нашла номер московского офиса. И только откашлялась, пока в трубке ещё гудки слышались.

– Офис торговой компании «Стелс», приёмная Грановича. Я вас слушаю.

– Девушка, здравствуйте. Я вам уже звонила… Дмитрий Алексеевич на месте?

– Нет, он ушёл минут десять назад.

Марина даже руку в кулак сжала, так расстроилась.

– Хотите, что-то передать ему?

– Нет, – чуть слышно проговорила Марина, а потом вдруг передумала и громче сказала: – Да, передайте ему… Передайте ему, что его дома ждут.

Повисла пауза.

– Дома? Так и передать?

– Так и передайте. Он поймёт. Я уверена…

Антон свесился через перила и простонал:

– Есть хочу!

Марина оглянулась на него, посмотрела умоляюще.

– Потерпи ещё. Сейчас дедушка придёт, и сядем за стол.

Антон всё-таки с лестницы спустился и дошёл до кухни. Вытащил у матери из-под рук половинку огурца.

– Я голодный, у меня жизнь трудная, мне нужно восстанавливать силы.

– Да ты что? – Марина даже рассмеялась и по волосам его потрепала. А потом попросила: – Достань из холодильника ещё один огурец.

– И мне! – Эля влезла на стул и с любопытством посмотрела на разделочную доску. – Мама, ты салатик делаешь?

– А ты сама не видишь? – насмешливо скривился Антон.

Эля в ответ показала ему язык, а Марина обоих попросила:

– Только не ругайтесь. Не хочу вас по углам разводить сегодняшним вечером. Дедушка сейчас приедет, и будем ужинать. Посмотрите пока телевизор.

– Мама, а мне огурчик. – Эля пальчиком показала на отрезанный кругляшок. А получив желаемое, со стула слезла и кинулась за братом, чтобы тот не успел включить кино вместо мультиков.

– И не ссорьтесь! – прикрикнула на них Марина, правда, без всякого раздражения. На часы посмотрела, взгляд зацепился за засохшие цветы на подоконнике, как-то в одно мгновение грустно стало, но Марина постаралась от себя это чувство отогнать. Мысли о вчерашнем звонке в Москву весь день тревожили, всё ждала, что Дима позвонит, если не вчера вечером (ведь не станет же секретарша ему звонить на мобильный или домой, или станет?), то хотя бы утром. Но ничего не произошло. Никакого чуда не случилось, и Гранович не дал о себе знать, и Марина понимала, что с каждой минутой отчаяние в душе разрастается, и ещё чуть-чуть и кислород перекроет. Очень старалась не показать детям и отцу, что у неё сил почти не осталось. Храбрилась, улыбалась, готовила ужин из трёх блюд, а про себя повторяла, что не нужно больше ждать. Нужно с завтрашнего дня начинать жить без Дмитрия Грановича. Снова на цветы посмотрела, чувствуя при этом невыразимую горечь.

– Так, Элька, отстань! Не суй руки, говорю! Надоели уже твои мультики!

– Не надоели! Мама, ну скажи ему! Мама, Антон меня обижает!

– Ябеда!

– Включи, включи мультики!

За всем этим криком Марина даже не слышала, как дверь входная хлопнула. Уже вытирала руки, собиралась выйти в гостиную, чтобы детей присмирить, а когда услышала голос Грановича, замерла, и почти наяву почувствовала ледяную руку, которая сердце её обхватила, но почти тут же разжалась, и Марину в жар кинуло.

– Так, что за крик? – громко осведомился он, и сразу всё стихло. Но только на несколько секунд, а потом топот, гам, и Эля радостно закричала:

– Приехал! Мама, он приехал!

Марина не сразу смогла пошевелиться, почти заставила себя сделать первый шаг, а всё оттого, что от волнения вдруг затрясло. Из кухни вышла и увидела, как дети к Димке тянутся, но он почему-то не наклоняется к ним и даже Элю на руки не берёт, только по волосам их обоих потрепал и от себя отодвинул. Элька даже надулась от обиды, пыталась вперёд брата выйти и руки к Грановичу тянула. А Марина, наконец, в лицо ему посмотрела. Они глазами встретились, и Марина невольно шагнула ему навстречу. И только тогда поняла, что Димка небрит и выглядит подозрительно измотанным.

– Привет, – сказал он, когда она приблизилась. Глаза виновато опустил, на лбу появилась глубокая морщина, и в этот момент Марина ему всё простила. Сама его обняла, прижалась всего на секунду, и вдруг поняла, что что-то не так. Отстранилась и ладони на Димкины щёки положила, потом лоб потрогала.

– Дим, ты весь горячий.

У него вырвался несчастный вздох, посмотрел маетно, а Марина детей, наблюдавших за ними открыв рот, отогнала.

– Идите. Эля, иди мультики смотреть. Антон, чайник поставь. А ты раздевайся, – за пуговицы на пальто Грановича взялась. – Плохо? Горло болит?

Он кивнул, а сам глаз с неё не спускал. Но послушно опустил руки, когда она с него пальто снимала, а потом позволил себя за талию приобнять, когда Марина его к дивану провожала, словно он не болен был, а ранен. Но это было так приятно. И Маринка к его боку прижалась, Дима запах её духов почувствовал, и голова, и без того кружившаяся и раскалывающаяся от боли, совсем соображать перестала. А когда на подлокотник дивана присел, Марину от себя не сразу отпустил. За руку её схватил, и она вернулась, и в глаза ему посмотрела, и в её взгляде Дима никакого обвинения или обиды не увидел. Она к нему присматривалась с тревогой и нежностью, и тогда уже Гранович взглядом гостиную обвёл, почувствовал вкусные запахи, тепло, и возможно от этого всего его сильнее зазнобило. А Эля за спинку дивана схватилась, к спине Дмитрия прижалась и попыталась ему в лицо заглянуть.

– Ты заболел?

– Заболел, пузырик, – сознался он.

– Это ничего, мама тебя вылечит. Она хорошо лечит. А хочешь, я тебя буду лечить?

Дима ответить не успел, Марина с кухни вернулась, продемонстрировала ему градусник.

– Пойдём наверх. Эля, не подходи к дяде Диме, сама температурила недавно.

– Я хочу его лечить!

– Ты вылечишь, – пренебрежительно фыркнул Антон, а Марина на детей оглянулась.

– Тоша, садитесь ужинать, там всё готово. Дедушка сейчас уже подъедет.

– Хорошо.

Марина поспешила вверх по лестнице, Грановича догонять. Решительно выключила воду в душевой кабине, которую он уже успел включить и даже раздеваться начал, но Марина позволила ему только умыться.

– Ты горячий весь, какой тебе душ?

Он почему-то оглядывался без конца, взгляд лихорадочный, и Марина, усадив его в спальне на кровать, отошла к шифоньеру, чтобы достать ему чистую футболку. Обернулась на Димку через плечо, до конца ещё не веря, что он всё-таки приехал.

– Тебе передали, что я звонила? – спросила она осторожно. Свитер с него сняла и на пол бросила, помогла футболку надеть.

– Передали.

Марина волосы его пригладила.

– Почему ты не позвонил? Я бы сама приехала, а ты ехал так далеко, больной.

– Я на такси.

– Всё равно.

Дима лбом к её животу прижался и глаза закрыл.

– Домой хотел.

Марина наклонилась к нему и поцеловала в тёмную макушку, за шею его обняла.

– А я чуть с ума не сошла, места себе не находила, как чувствовала, что ты заболел. Ты хоть лечился?

– Пил что-то.

– Пил он что-то…

– Таблетки. – Он голову поднял, а Марина снова его лоб пощупала.

– Сейчас температуру померяем, и я тебе тоже дам лекарство. Ложись давай.

Гранович нехотя поднялся с мягкой постели, взялся за ремень брюк, и вдруг опомнился.

– А ужин?

Марина совершенно счастливо разулыбалась.

– И ужин будет. Я тебе сюда принесу. Ложись.

Она одеяло в сторону откинула, подушку взбила, а Дима не удержался и коснулся Марины. Ладонью по её спине провёл, когда она наклонилась. А Марина когда обернулась, уже не улыбалась, к нему подалась и обняла. И, кажется, плакать собралась. Дима щекой о её волосы потёрся и попросил:

– Не надо.

– Я не специально, – ответила она и всё-таки всхлипнула. – Я так ждала тебя, Дим. Я, правда, думала, что ты уже не вернёшься.

– Ну, ладно, успокойся. – Дима в лоб её поцеловал, а потом на кровать сел, когда банальным образом силы кончились, было так плохо, что сам себе удивлялся. Всё-таки те несколько дней, что он температурил, все силы забрали. А Марина тут же слёзы вытерла, заставила его лечь, градусник дала, и одеялом укрыла, а когда решила его подоткнуть, вот тут Гранович сопротивляться начал. – Марин, – смятённо шикнул он на неё, и Марина руки убрала. Но не утерпела и волосы с его лба смахнула.

– Отдыхай.

Дима проводил её глазами до двери, и вздохнул от удовольствия, руки в стороны раскинул, а потом повернулся на бок и уткнулся носом в подушку. От неё пахло приятно и знакомо, а ещё цветы на наволочках, одеяло лёгкое и тёплое, и вообще, сама атмосфера… дома. Даже температура уже так не чувствуется.

Что за таблетки ему Марина дала после ужина, было неведомо, но Гранович почти сразу уснул, и только сквозь сон почувствовал, как она прижалась к нему, когда спать ложилась. Лоб потрогала, по щеке погладила, а потом поцеловала в подбородок. И прижалась. А у Димы сил не хватило даже на то, чтобы дать ей понять, что проснулся и всё чувствует. А утром, открыв глаза, испугался. Из сна вырвался неожиданно, вдруг понял, что рядом кто-то есть и разглядывает его, глаза открыл и даже чертыхнулся в полный голос. И после этого уже возмутился:

– Антош, ты сдурел?

Мальчик вначале непонимающе нахмурился, но после взглянул на свою толстовку и разулыбался.

– Чего, испугался?

– Что совсем неудивительно, – пробормотал сконфуженный Гранович, но на изображение скелета, с занесённым над головой, точнее, черепом, мечом, на толстовке Антона, косился с большим неудовольствием. Дима под одеялом повозился, перевернулся на бок, и снова глаза закрыл, а после уже опомнился и поинтересовался: – Ты чего здесь стоишь?

– Я ждал, пока ты проснёшься.

– Очень мило.

– Дай денег на завтраки. И на кино.

Дима открыл глаза и прищурился от яркого света, глаза болели.

– Сейчас, – сказал он чуть язвительно, – из-под одеяла достану и дам. У мамы попроси.

– Я забыл. А она уехала на рынок, тебе за свежим творогом, – насмешливо скривился мальчик, а Гранович после его слов улыбнулся, – а дед на работу. Хотя, можешь не давать. Я маму подожду, пойду ко второму уроку. – Антон шагнул к двери, а Дима насмешливым взглядом его затылок посверлил, после чего сказал:

– Бумажник в пальто, возьми сколько надо на завтраки.

– А на кино? – тут же заныл Антон и обратно к кровати шагнул. Дима этого испугался и рукой на него махнул.

– И на кино. Иди.

Мальчик за дверь вышел, а Гранович усмехнулся, а после потянулся. На кровати раскинулся и так лежал несколько минут, наслаждаясь ощущениями. Вспомнил слова Антона про то, что Марина на рынок уехала за свежим творогом – для него! – и снова разулыбался. Комнату взглядом окинул, потом ладонь на свой лоб положил. Правда, ничего конкретного сказать не мог, есть у него температура или нет. Просто было хорошо лежать, тепло и удобно, мягко, а оттого, что понимаешь – это твой дом, вдвойне приятно становится.

Когда Антон искал в карманах пальто Грановича бумажник, его за этим делом Марина и застала. Вошла в дом и тут же нахмурилась, увидев сына.

– Антош, ты что делаешь?

– Деньги беру на завтраки, мне Дима разрешил. Мам, я после школы в кино!

Марина взглянула на него строго, но Антон уже достал из бумажника пятисотрублёвую купюру и ей показал.

– Мне Дима разрешил!

– Дядя Дима, – машинально поправила она его, а после удивилась: – Он проснулся?

– Ну… – Антон выразительно замялся, а Марина сокрушённо головой покачала.

– Зачем ты его разбудил? Он же болеет!

– А кого мне будить? Дед уже уехал!

– Ох, Антон…

– Автобус через десять минут!

Марина дождалась, пока сын оденется, попросила его не снимать шапку, на улице ещё холодно, не смотря на весеннее солнышко, и дверь за Антоном закрыла, когда он из дома выбежал. Эля вниз спустилась, с Семёном на руках, Марину увидела и разулыбалась.

– Мама, ты пришла!

– Пришла, солнышко. Сейчас я дядю Диму проверю, и будем завтракать, хорошо?

– А он уже проснулся!

– Замечательно, – негромко проговорила Марина, поднимаясь на второй этаж.

Димку застала в ванной комнате, он умывался, а когда выпрямился, у него вырвался усталый вздох. Видно было, что ему каждое движение с трудом даётся.

– Разбудили они тебя? – Марина ему полотенце подала, а потом по плечу погладила.

– Я и так двенадцать часов проспал, – ответил Гранович, вытираясь.

– Так это хорошо.

– Хорошо, – кивнул он. Полотенце на крючок повесил и тогда уже к Марине шагнул. – Привет.

– Привет. – Она улыбнулась и в лицо его всмотрелась, обняла в ответ, а когда отстранилась, лоб его потрогала. – Температура, но небольшая.

Дима недоумённо нахмурился.

– Как ты это делаешь?

– У меня опыт большой. Шёл бы ты в постель, Дим.

– В постель? – Они вместе из ванной комнаты в коридор вышли, и Гранович Марину к стене притиснул. – Можно и в постель.

Она рассмеялась, за шею его обняла и быстро поцеловала, когда он к ней наклонился. Правда, шутливо поддела:

– А силы-то есть? Стоишь еле-еле.

Он голову к её плечу склонил, то ли усмехнулся, то ли жалобно хмыкнул.

– Да, придется подождать денёк… другой.

– Дима.

Гранович голову поднял и на Марину посмотрел.

– Что?

Она провела пальцем по его гладкому, только что выбритому подбородку.

– Пообещай мне, что больше никогда так не уедешь. – Снова обняла его и теперь уже она щекой к его плечу прижалась. – Я тебя люблю. А ты себе придумал… Никто мне больше не нужен.

У него рука дрогнула, Марина это почувствовала. Пальцы, которые по её спине гуляли, неожиданно сжались в кулак.

– Любишь?

– А ты не догадывался? – Она нашла в себе силы улыбнуться ему.

– Я не думал, что о таком догадываться надо. Надо говорить… раз любишь.

– Да?

Он неловко улыбнулся и глаза опустил.

– Я тоже тебя люблю, и никому не отдам. – Марина в глаза ему смотрела, сглотнула, а Димка от её пристального взгляда окончательно смутился, и не к месту добавил: – Отличное место в любви признаваться – в коридоре у лестницы.

Словно в подтверждение его слов, Эля по лестнице поднялась, осторожно из-за угла выглянула и тут же в позу встала, увидев, что мама и дядя Дима обнимаются.

– Что вы тут спрятались от меня?

– Кто от тебя спрятался?

– Вы!

Марина Димку от себя отодвинула.

– Иди, ложись в постель, а я завтрак приготовлю. – Дочку по голове погладила. – Ты голодная?

– Да, и чаем не напоенная.

Гранович рассмеялся.

– Голодная, чаем не напоенная и соскучившаяся. Кошмар. Несчастный ребёнок. – Он вернулся в спальню, в кровать лёг, даже повозился, устраиваясь поудобнее, и самому себе не веря, что весь сегодняшний день проведёт вот так, даже не болея, а отдыхая. Но один долго не пробыл, уже через несколько минут дверь спальни приоткрылась, и в комнату Эля проскользнула.

– Смотри, какую мне мама книжку купила! – Ловко взобралась на кровать и рядом с Димой села, привалившись к его боку. А он в книжку заглянул.

– Ух ты, букварь.

– Да, – важно кивнула девочка. – Я её уже всю прочитала.

– Да ты что? – хмыкнул Гранович. На большую букву, главную на странице, показал. – Какая буква?

– А, – без промедления ответила Эля.

– Правильно. Переворачивай страницу.

Элька сразу несколько перевернула, и Дима указал ей на большую букву П.

– А это?

– Тоже А.

– Это почему?

Эля смешно всплеснула ручками.

– Да потому что! Дедушка сказал, что нужно смотреть на картинку, вот видишь?

– Я то вижу.

– Во-от. А что нарисовано?

– Это ты мне скажи.

– Паровоз.

– Паровоз, – согласился Дима, – и где тут А?

Эля развернулась к нему вполоборота, посмотрела снисходительно.

– Но это же пАрАвоз!

Он фыркнул, но сейчас в долгие объяснения пускаться не стал, только девочку по спине погладил, целовать побоялся, хотя очень хотелось.

– Элька болеет? – спросил Гранович у Марины позже, когда она к нему в спальню пришла, устроив дочь в детской мультики смотреть. К Диме под бок легла и снова лоб его пощупала, Дима даже голову повернул, чтобы она дотянуться не смогла. – Я нормально себя чувствую.

– Это ещё ничего не значит. Я тебя теперь неделю из дома не выпущу, так и знай. По крайней мере, на работу.

Дима чуть слышно застонал в сторону, а потом про Эльку напомнил, чтобы тему сменить.

– Температурила позавчера, а на утро как ни в чём не бывало.

Гранович всерьёз нахмурился.

– Что это значит?

– Думаю, нервное, у детей такое бывает. Она ещё разревелась, всё про тебя спрашивала, вот и…

Он несколько смущённо кашлянул в кулак, а Марину крепче обнял.

– Прости.

Она крепко зажмурилась.

– Ладно, Дим, мы же договорились. Оба виноваты. – Марина за руку его взяла, их пальцы переплелись, и она с интересом разглядывала их руки. – В следующий раз будем думать.

– Не хочу я никакого следующего раза.

Марина улыбнулась.

– Так я тоже не хочу.

Он с её щеки тёмный локон сдул.

– Я один там чуть не спятил, честно. Приехал в эту пустую квартиру, тошно так, что слов нет.

– А чего ты психанул? Из-за Игоря? Тоже мне, придумал. Да если бы я… если бы я думала о нём, точно бы в дом не пригласила, а уж тем более ночевать не оставила. – Марина на бок повернулась и Диму обняла. – Я же тебе говорила, не раз говорила, что никогда его не прощу. Я простила ему, что ушёл, простила, что врал, но то, что он тогда… – Она сглотнула. – Просто переступил через меня, я об этом всю оставшуюся жизнь буду помнить. И всё это было ради детей. – Марина подбородок кулачком подпёрла. – Я с ним говорила, позавчера. И всё ему сказала.

– Что?

– Что больше не буду решать его проблемы, помогать ему, пусть сам строит отношения с детьми. И вообще… Представляешь, он ушёл от Даши!

Дима брови вздёрнул, правда, услышанному совсем не удивился, а внутри снова всё натянулось.

– Ушёл, и что же?

Марина плечами пожала.

– Понятия не имею. Вернулся в нашу квартиру, но я посоветовала ему к Даше вернуться.

– Зачем?

– Не знаю зачем. – Марина даже рассмеялась. – Ему Нина Владимировна и без меня всё объяснит. Ладно, – она по его руке ладонью провела, от локтя до плеча, ногти слегка впились в его кожу. – Лучше скажи мне, что мы дальше делать будем.

Гранович хмыкнул.

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого мне спрашивать?

– Действительно. – Дима призадумался, лоб потёр, а затем пожаловался: – Кажется, у меня снова температура.

Марина на локте приподнялась и посмотрела на него.

– Что ты выдумываешь?

Он рассмеялся.

– Да правда!

– Переедем, – начала она, причём говорила очень серьёзным тоном, чтобы Димка важность момента прочувствовал, – но не сейчас, а когда учебный год закончится, чтобы Антона не срывать. Осталось каких-то два месяца. И думаю, мы найдём, чем их занять. Нужно столько всего сделать, столько обдумать, столько решить. – Марина снова легла, голову ему на живот положила и стала на потолок смотреть, а Дима наблюдал за ней с некоторым удивлением. Кажется, она всё уже продумала. – Жить где будем? В твоей квартире?

– Можно, – кивнул он, – у меня большая квартира. А можно её продать и купить дом в Подмосковье. Хочешь дом?

Она разулыбалась.

– Хочу. Такой же, как этот. А ещё хочу, чтобы Наталью в Питер перевели. Это тоже столица, причём культурная.

Гранович брови сдвинул, глядя в её спокойное лицо.

– Как тебе не стыдно? Нельзя быть такой ревнивой.

Марина заулыбалась, но упрямо покачала головой.

– Я не ревнивая, я предусмотрительная.

– Ага.

– Ага, – передразнила она его, а посмотрела так, что Дима невольно оправдываться начал.

– Я не звал её с собой, просто так совпало.

– Очень на это надеюсь.

Он руку её отпустил.

– Ты всё-таки ревнивая.

Марина снова повернулась к нему, в глаза ему посмотрела и покачала головой.

– Нет, просто я тебя люблю.

– Да? Это плохо. Потому что я не просто люблю…

Эпилог.

Эля проходя мимо зеркала, приостановилась, на себя взглянула, а потом осторожно прошмыгнула мимо дивана, на котором Дмитрий сидел, в сторону прихожей. Гранович глаза на неё поднял, едва заметно усмехнулся, поражаясь чужой наивности, документ который читал, отложил в сторону, взял другой, а сам позвал:

– Эля, ты куда?

Шорох в прихожей прекратился, на пару секунд воцарилась тишина, а потом Эля будничным голосом оповестила:

– Я иду к Машке. В гости. Ты же разрешил!

– Разрешил. На глаза мне покажись. – Снова тишина, потом девочка появилась в дверях гостиной, уже в куртке, с капюшоном на голове, а губы зажала и очень старалась казаться спокойной, но смотрела куда угодно, только не на Дмитрия. А тот улыбнулся девочке. – К Машке собралась? – Эля с готовностью кивнула. – Очень хорошо. Губы с мылом вымыть, а потом можешь идти. Машке привет.

Эля перестала зажимать губы, и ногой от негодования топнула, правда, тут же взмолилась.

– Папа!

– Я сказал: помаду смыть. И не спорь. А то я ещё маме нажалуюсь, что ты снова её помаду брала.

– Это несправедливо!

– Конечно. Тебе девять, и это несправедливо.

– Почти десять!

– Вот когда будет четырнадцать, тогда поговорим.

– Четырнадцать?!

– А ты как думала?

– Папа, Машка уже красит губы! И ей разрешают!

– Во-первых, Маша занимается танцами, и губы красит, когда выступает. А во-вторых, лет через десять ты ещё радоваться будешь, что у тебя губы розовые, а вот у Маши уже синие.

Эля всерьёз нахмурилась.

– Почему это у неё будут синие?

– От химии, пузырик. А помада – это химия. Мне не веришь, у мамы спроси.

– Ты ведь меня обманываешь, – пожаловалась Эля, после минутного размышления, но разделась и пошла смывать с губ яркую помаду. А когда из ванной вернулась, к дивану подошла. Дима от работы оторвался, на Элю посмотрел и подмигнул ей.

– Не тяни время, – попросил он, – ты помнишь, что к пяти отец за тобой приедет?

– Я помню. – Эля за шею его обняла. – Если честно, я совсем не хочу идти к Машке.

– Да? Без помады не хочешь? Похвалиться, что ли, хотела?

Она обижено отстранилась.

– Ну, пап!

Наверху заплакал ребёнок. Дима голову закинул, в задумчивости посмотрел на потолок.

– Ромка проснулся. Эль, сходи.

Эля выразительно вздохнула, глаза закатила, и устало проговорила:

– Ох уж эти родители.

– Не жалуйся! Тошка же с тобой нянчился, твоя очередь пришла.

Эля остановилась на лестнице и на Диму обернулась.

– Вот уеду к папе на каникулы, что вы делать будете?

– Сам гадаю, – хмыкнул Гранович себе под нос.

Когда Марина домой пришла, они уже со всеми проблемами справились. Трёхлетнего Рому успокоили, переодели, накормили йогуртом, и теперь он возил машинку по ковру гостиной, только иногда дёргая отца за ногу, требуя похвалы.

– Папа, папа! – Рома за брючину Дмитрия ухватился, потянул довольно сильно. – Смотри!

– Да я смотрю, Ром. Отличная горка.

Рома что-то залопотал, коверкая половину слов, что-то принялся объяснять, потом побежал в кабинет Дмитрия за большой книжкой, чтобы сделать ещё одну горку. Но до места книгу не донёс, увидел мать, появившуюся в гостиной, всё бросил и кинулся к ней. Марина сына поймала, на руки подняла и поцеловала.

– Ты проснулся?

– У меня гараж! Под книжкой.

– Ой, как здорово. – Марина с сыном на руках подошла к дивану и Диму по волосам потрепала. – Привет, трудоголик.

Гранович возмущённо качнул головой, но усмехнулся.

– Кто бы говорил.

– Ты ребёнка кормил?

– Да. А другой ребёнок накормил меня.

– Вот как хорошо. А Антон?

– Спит ещё.

Марина удивилась.

– Время три.

Дима кивнул.

– Вот и я думаю. Чем они занимались на этой даче, что он уже четырнадцать часов спит.

Марина села на диван рядом с ним, ребёнка усадила к себе на колени, а мужа по щеке погладила.

– Димочка, отвлекись от работы.

– Я не могу.

– Правда?

Он посмотрел на неё, потом на сына и по носу того легонько щёлкнул. Ромка сразу нахмурился и нос ладошкой закрыл.

– Правда, не могу, Марин. Ты же просила, освободить выходные. Вот я и стараюсь.

– А-а. Ты мне приятно делаешь.

– Да. И очень стараюсь.

– Папа, играть хочу.

Марина мужу ребёнка отдала и с дивана поднялась.

– Тогда старайся, очень надеюсь, что тебе всё удастся. А я пойду проверю, какие Эля вещи собрала. – Направилась к лестнице, но потом вернулась и к Диме наклонилась. – Почему я всё время так переживаю, когда она едет на каникулы к отцу?

– Потому что скучать будешь?

Марина подбородок рукой подпёрла, потом подула Грановичу на затылок, понаблюдала, как волоски на его макушке, которые до этого хулигански топорщились, ложатся на место.

– Это да, но ещё почему-то переживаю.

Дима сына на пол опустил, а потом развернулся вполоборота, и жену обнял.

– Мариш, если ей будет там некомфортно, мы её заберём. Элька не тот человек, который будет молча терпеть. Да и Даша тоже.

– Я даже рада, что она будет у Нины Владимировны жить. У Игоря всё-таки ребёнок маленький, и у них свои привычки. Помнишь, что она рассказывала?

– Да не думай ты об этом, и голову себе не забивай. Да и Антон через несколько дней уже туда поедет, так что не переживай. Он приедет и всех построит.

Марина улыбнулась.

– Мне кажется, Нина Владимировна его уже боится.

– Кто меня боится?

Марина на голос сына обернулась, посмотрела на него, заспанного, и руку к нему протянула. Антон послушно подошёл и наклонился к ней за поцелуем. За прошедшие четыре года он заметно вытянулся, в плечах раздался, наверное, благодаря плаванию, и вот сейчас уже становился всё больше похожим на Игоря, внешне. Только характер совершенно другой, не в пример отцу решительный и серьёзный. И лишних нежностей не терпел, только матери позволялось его обнимать и целовать, и к ней он без всяких пререканий наклонялся и все её ласки послушно принимал. Правда, пыхтел при этом и смущался, чем родителей смешил.

– Бабушка тебя боится. Ты будь с ней помягче, когда поедешь.

– Да, – кивнул Гранович, усмехаясь, – и не рассказывай ей про дачи, сноуборды и летний лагерь в Англии. А то ты любитель старушку шокировать.

– Так она же спрашивает про мои дела!

– Про контрольные расскажи.

Антон откровенно скривился.

– Очень весело.

– Зато ей спокойнее.

Рома подошёл к брату, за руку того ухватил и потащил к ковру. Антон же с родителями разговаривал, идти не торопился, и Ромке приходилось ногами упираться в пол, но продолжал брата за собой тянуть. А когда понял, что не справляется, захныкал, пытаясь внимание на себя обратить.

– Хочу, хочу! Мама!

– Антош, поиграй с ним.

– А меня покормят?

– Конечно, покормят. Ты вчера во сколько вернулся, кстати?

Этот вопрос матери Антон проигнорировал, подхватил младшего брата на руки и на спину взвалил. Ромка залился счастливым смехом, а когда оказался на ковре, сразу принялся показывать Антону свой гараж. А Дима усмехался, наблюдая за пасынком, а когда Марина ушла на кухню, так и не дождавшись от сына ответа, негромко поинтересовался:

– Я надеюсь, ты помнишь, что у нас с матерью ребёнку три года?

Антон обернулся на него, посмотрел с некоторым удивлением.

– Конечно.

– Очень хорошо. Нам пока этого хватит, внуки не нужны.

Антон вначале вспыхнул, затем вспомнил, что нужно держать лицо и тогда уже откровенно скривился.

– Я постараюсь.

– Очень рассчитываю на это.

– Маме не говори, – попросил мальчик после паузы.

– С ума, что ли, сошёл? Боюсь, она к такому ещё морально не готова.

Антон отвернулся, но Дима всё-таки заметил скользнувшую по его губам улыбку.

К тому времени, когда Игорь приехал, Марина дочь уже, кажется, в сотый раз обняла, расцеловала, а Антону, который принялся над сестрой посмеиваться, досталось на орехи.