Текст книги "Бабочка под стеклом (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Мам, ты спать идёшь?

– Иду, – еле слышно отозвалась она, но тут же выпрямилась и плечи расправила. – Иду, Антош.

Он кивнул, за углом скрылся, но опять на кухню сунулся.

– Мам.

– Что?

– Пусть он уходит, не нужен он нам. Мы и сами справимся. Мы уже справляемся.

Марина всхлипнула, но тут же решительно вытерла слёзы, потом влажную ладошку в кулак сжала, губами к нему прижалась. И сказала:

– Справимся, Антош.

Вся автостоянка перед гипермаркетом «Стэлс», на которой ещё пару дней назад стояла строительная техника, сегодня была заполнена людьми. Торжественное открытие привлекло многих. По городскому телевидению в последние две недели только и говорили, что об этом событии. Обещали нечто феерическое, сюрпризы, подарки, концерт, а также присутствие главных лиц города, и даже мэра и губернатора. Ничего удивительного, что привлекли столько желающих увидеть всё это своими глазами, а заодно и подарки получить. А на каждом углу продолжали кричать: «Приходите в «Стэлс», не пожалеете!». Даже смешно. Марина с Томой пока до гипермаркета шли, получили не одно приглашение от бойких студентов, раздававших на углах рекламные листовки.

– Приходите в «Стэлс»!

– Вы ещё успеете, всё начнётся через сорок минут.

– Мы просто счастливы, – насмешливо проговорила Тома.

Но листовку взяла, подхватила Марину под руку, и они на самом деле направились в сторону гипермаркета. Марина разглядывала яркую бумажку с рекламой.

– Вот ведь. – Тома широко усмехнулась, правда, в сторону. – Лишь бы деньги у людей повыманивать. Капиталисты проклятые.

Марина листовку скомкала и бросила в ближайшую урну.

– А зачем мы тогда туда идём? Давай не пойдём.

– Ну, вот ещё. Всё равно выходной, надо куда-то сходить, посмотреть на людей, себя показать.

– Конечно, – фыркнула Марина.

– Конечно! Вот скажи, чем ты занимаешься в свой выходной?

Марина призадумалась.

– Вообще-то, на сегодня у меня целый список дел.

– Вот именно. Стирка, уборка, готовка. Надо отвлечься, – авторитетно заявила Тома.

– В магазине?

– В гипермаркете. Чуешь разницу?

Марина рассмеялась.

– Нет.

– Вот сейчас придёшь, и всё увидишь. А может, и подарят чего…

– Машину, – поддакнула Марина.

– А что? Если я первой прорвусь, может и подарят.

Марина не ответила, но улыбаться не прекратила. Знакомую улицу оглядывала так, словно впервые здесь была. У неё вообще в последние месяцы такое чувство, что всё впервые. Как будто родилась заново. Учится дышать, говорить, думать. Даже чувствовать. Каждый день какое-то открытие для себя делает. Но самое главное открытие – что она без Игоря жить может. Плохо ли, хорошо ли, счастлива или несчастна без него, но она живёт. И даже с ума не сошла, по крайней мере, ей никто на это не намекал. Занялась детьми, домашними делами, на работу ходила по часам и исправно исполняла все свои обязанности, а о том, что с ней случилось, старалась не думать. Правда, поначалу ещё надеялась, что Игорь вернётся, ждала, от Антона отмахивалась, который с первого дня начал жить без папы, к чему и её призывал. Но Марина строго-настрого приказала ему не наговаривать на отца и сестру против него не настраивать. Антон на Игоря злился, с этим Марина уже ничего не могла поделать, Игорь сам виноват, он ситуацию упустил, и доверия сына лишился, а вот Элька ещё совсем маленькая и что-либо ей сейчас пытаться объяснить, только травмировать её психику.

А Игорь ушёл. Он забрал свои вещи и из их квартиры съехал. Причём сделал это тайком, приехал, когда никого дома не было да и быть не могло: Марина на работе, дети в школе и детском саду. Вещи собрал, всё в шкафу переворошил, и Марина вечером долго стояла перед полупустым шкафом, оглядывала освободившиеся полки, а потом опять плакала, в подушку уткнувшись, чтобы дети не услышали. С этим невозможно было смириться: Игорь ушёл навсегда.

– Навсегда? – возмущалась Тома, глядя в её заплаканные глаза. – Ты думаешь, навсегда? Да он вернётся через пару месяцев, вот увидишь.

Марина головой покачала.

– Нет.

– Мариш, ты просто не знаешь мужиков. Вот покувыркается он с этой своей Дашей…

– Я не прощу.

Тома только рукой на неё махнула, не поверив.

– Ну, конечно.

– Не прощу, Том, – тихо проговорила Марина. – Я как вспомню, как плакала, за него цеплялась, а он всё равно ушёл… Оттолкнул меня и ушёл. – Её заметно передёрнуло. – Не смогу.

Тамара смерила её внимательным взглядом.

– Не знаю почему, но я тебе верю.

Марина кивнула, подтверждая свои слова.

– Не прощу.

Правда, Тома быстро этот разговор позабыла, и вскоре снова начала Марину учить, как общаться с мужем, когда тот всё-таки нагуляется и обратно приползёт. Она так и говорила: приползёт. Но Марина всё для себя решила, знала, что Игорь ушёл и это навсегда. В их отношениях уже никогда ничего не будет по-прежнему, она всегда будет помнить о том, как он через неё переступил. Как через чужую, как через проблему и помеху. В тот момент она ясно поняла, что на самом деле ему больше не нужна. Кончилась их семья. Кончилась.

Прошло уже больше двух месяцев. И вдруг стало понятно, что кроме ухода из её жизни Игоря, больше, по сути, ничего не поменялось. Это и давало силы жить дальше. У неё был дом, у неё были дети, работа, заботы прежние, единственная разница – не нужно вечерами ждать возвращения мужа. Его теперь в другом месте ждут. А Марина жила и жила. Плакала, правда, замирала иногда, обожжённая мыслью или воспоминанием, изредка теряла контроль над собой, но домашние заботы помогали взять себя в руки. Каждое утро просыпалась, к зеркалу подходила, и первым делом, как заклинание повторяла: «У меня всё хорошо. Даже лучше».

Но окружающие всё равно замечали и всё понимали. И их сочувствие раздражало. Марина просто не знала, как себя вести, встречая сочувственный взгляд, или что отвечать на открытое выражение жалости. Её брали за руку или гладили по плечу, и говорили:

– Всё устроится, Мариш. – А женщины ещё и добавляли: – Ох, уж эти мужики!..

Иногда у Марины появлялось такое чувство, что она, сама того не ожидая, оказалась членом какой-то секты. Мужененавистниц, например.

– У меня всё в порядке, – говорила Марина начальнице. – Я могу поработать в субботу, Ольга Михайловна.

– А как же дети, Мариш? Ты уверена?..

– Уверена. К тому же, дети с пятницы на субботу всегда у бабушки. А придут, Антон сам Эльку накормит.

– А Нина что? – спрашивали самые близкие, зная, что отношения со свекровью у неё всегда были непростые. – Злорадствует, наверное.

– На чьей она стороне?

На это Марине отвечать не хотелось, даже самым близким. Рассказывать, как она в первый раз, после ухода Игоря, встретилась с его матерью. И как та смотрела на неё, с мнимым сочувствием, а сама глазами по углам квартиры стреляла, а после заявила, что Марине очень повезло, её сын – человек благородный, всё детям оставил.

– А что ему забирать-то? – удивилась тогда Марина. – Кровать? Или ковёр со стены, который вы нам презентовали? Ну, так забирайте.

– Добрая ты, да? Широкой души человек. Правильно, ты же пришла к нам в стареньких ботиночках и в курточке на рыбьем меху. Я помню…

Нина Владимировна всё это время Эльку раздевала, присев на диван в детской, и говорила, не повышая тона, чтобы внучку не напугать, да и внимание её не привлекать к разговору взрослых. А Марина стояла, к косяку привалившись, руки в карманах халата, и за свекровью наблюдала тяжёлым взглядом. Очень хотелось, чтобы та ушла, потому что от её несправедливых слов в душе снова всё натянулось, как струна, и чем это закончится – думать не хотелось. Не хватало только разреветься у Нины Владимировны на глазах. Чтобы она потом об этом сыночку рассказала, и приукрасила по привычке. Никакой истерики, чего бы это ни стоило, но выдержать и бывшую уже свекровь из дома выпроводить.

– Худенькая, бледненькая, в чём только душа держалась. – Нина Владимировна головой качнула весьма красноречиво. – И я ли для вас не делала. Иди, Элечка, поиграй.

– Я конфету хочу! – Элька, как маленький ураган, мимо Марины пронеслась, а та осталась с глазу на глаз со свекровью.

– Всё я для вас делала. А у вас никакой благодарности никогда! Я вам даже квартиру отдала после маминой смерти. А ведь могла бы сама в квартире жить, со всеми удобствами, так сказать! А теперь кому всё это достанется?

– Внукам вашим.

– Да, да, внукам. Пока ты замуж не выскочишь.

– Я? – У Марины вырвался нервный смешок.

– А кто? Игорь вещи собрал и ушёл. Ничего, говорит, делить не буду. Не будет он! А он это зарабатывал?

Марине понадобилась секунда, чтобы с голосом своим совладать.

– Нина Владимировна, вы чего от меня хотите?

Они встретились глазами.

– Да ничего я от тебя не хочу. Чего я от тебя могу хотеть? Ты и так уже всё сделала!

– Я?! – Марина тут же тон сбавила, и опасливо выглянула в коридор, посмотрела на закрытую дверь в собственную спальню, где Антон телевизор смотрел. – Что я сделала? Это ваш сын бросил меня и детей! Он ни о чём не подумал, ему, видите ли, скучно стало!

– Надо было мужа держать, – наставительно произнесла Нина Владимировна, сверля Марину неприязненным взглядом.

– Держать? – ахнула та. – Как его держать? Привязать? Так он не телёнок!

Он кот мартовский, где хочет, там и ходит.

Нина Владимировна после такого сравнения, губы чопорно поджала, плечи расправила и бюст свой, довольно внушительного размера, выпятила. По всему было видно, что обижена на Марину не на шутку. Ладонью по своей гладкой причёске провела, а после заявила:

– Ты не права, Марина. Не права. Ты вела себя неправильно. Кто же виноват, что муж от тебя ушёл? Я тебя сколько раз предупреждала? Я тебе намекнуть пыталась, потом открытым текстом говорила: не дави на Игорюшу, не дави! Но нет, ты от меня всегда отмахивалась. Правильно, кто я тебе? Кто же свекровь слушает? И вот тебе результат. А я никогда тебе врагом не была!

Марине так и хотелось переспросить: «Правда?». Ну, врагом может и не была, но и близким человеком за столько лет семейной жизни не стала. Марина всегда чувствовала, что чем-то обязана свекрови, что нужно её благодарить за терпение, за поддержку, за помощь. Даже если Нину Владимировну о помощи никто и не просил. Но она делала, иногда откровенно наперекор Марине и Игорю, и сильно обижалась, если её не понимали.

– Как вы можете мне такое говорить? – не утерпела и решила уличить свекровь во лжи Марина. – Вы же его покрывали. Все эти месяцы вы мне врали, говорили, что Игорь у вас, хотя, на самом деле, он… он… – Марина судорожно втянула в себя воздух и поняла, что вот-вот заплачет. А Нина Владимировна это, конечно же, видела, и подбородок выше вздёрнула. Взгляд её серых глаз стало выносить просто невозможно, они Марину буравили, и она всё-таки не выдержала и отвернулась.

– Он мой сын, чему ты удивляешься. Его счастье для меня важнее.

– Важнее, чем счастье ваших внуков?

Нина Владимировна только руками развела.

– Я не могу приказать ему остаться. Если он не хочет жить с тобой, что я могу? Ты сама виновата.

Марина кивнула, ничего в ответ не сказала. Знала, что в данный момент выглядит несчастной, некрасивой, губу закусила, обнаруживая свою слабость, и слёзы глотает, и всё это перед свекровью, которая и пришла, наверняка, только за тем, чтобы увидеть её такой. Но справляться с собой дальше было невозможно.

– Я теперь всю жизнь должна быть ей благодарна, – рыдала Марина позже у Тамары на кухне. – Понимаешь? Я – никто, он меня, оказывается, чуть ли не на улице подобрал, а теперь я в их квартире живу! Не по праву!

– Да не реви ты, не реви. – Тома по плечу её погладила, потом рюмку перед Мариной поставила и налила ярко-красной наливки. – Вот, выпей.

Марина рыдать прекратила, на полную рюмку в полном недоумении уставилась, потом от неожиданности икнула.

– Ты с ума сошла? Я не буду.

Тома глаза на неё вытаращила.

– Чего это? Я сама делаю, ты же знаешь.

– У меня же дети…

– У меня тоже. Ой, Маринка, я же тебя не заставляю напиваться. Ты рюмку выпей, чтобы нервы успокоить, как лекарство. Лучше уж чуть пьяненькая мать, чем бьющаяся в истерики. И не будет тебе ничего с тридцати грамм. Пей, говорю.

Марина ещё раз икнула, слёзы вытерла, но после рюмку всё-таки взяла, секунду помедлила, и выпила. Вся передёрнулась.

– Гадость какая.

– С ума, что ли сошла? Какая гадость? На бруснике настаивала! – Тома в пустую рюмку ещё налила и сама выпила. Крепко зажмурилась, резко втянула в себя воздух. А когда глаза открыла, улыбнулась: – Хорошо.

Марина вытерла губы.

– Вот так люди и становятся алкоголиками.

– Да типун тебе на язык. – Тома напротив присела, придвинула к себе тарелку с печеньем. – Плюнь ты на неё.

– На кого?

– На Нину. Ну что ты её слушаешь? Естественно, что она сынка своего выгораживает. А где он ещё себе такую жену найдёт, ты сама подумай?

– Не хочу.

– И правильно, не думай. Пусть он теперь, как хочет. Пусть летит, орёл доморощенный. Посмотрим, насколько его полёта хватит. Шлёпнется и шею себе свернёт.

– Тома!

– Ну что? Тебе его жалко, что ли? Нашла, кого жалеть. Ты себя пожалей.

Марина криво улыбнулась.

– Уже пора начинать, да?

– Марин, вот что ты начинаешь? Всё у тебя будет, ты же у нас красавица. Если вспомнишь об этом когда-нибудь. А то сидишь, вся зашоренная, из-за Игорёчка своего. Знаешь, мы какого тебе мужика наёдём?.. Ух!

Марина невесело усмехнулась.

– Да, Нина Владимировна мне об этом уже сегодня сказала.

Тамара удивилась настолько, что жевать прекратила.

– Что сказала?

– Что я в их квартиру нового мужа собираюсь привести.

Тома рот открыла. Затем возмутилась.

– Вот ведь… грымза старая. Не слушай её, Марин, не слушай. Не её это дело. Ещё не хватало, чтобы её сынок квартиру делить додумался, двоих детей выселять. Да и чего тут делить-то? Хрущёвки наши! Да никогда не разъедешься!

Марина из-за стола поднялась.

– Всё, не хочу больше об этом говорить. Пойду, Эльку пора укладывать, а то Антон ей снова каких-нибудь ужастиков на ночь расскажет. – И подругу похвалила: – Отличная наливка, Том. Нервы успокаивает.

Развод – это вообще ужасное дело. Кажется, ещё недавно люди жили вместе, планы строили, а теперь вот разъезжаются, имущество делят, ругаются и даже проклинают друг друга. Марина этого не хотела. Ей было очень страшно расставаться с Игорем врагами. Ведь они никогда не разойдутся в разные стороны, как чужие. У них дети. Они будут встречаться, невольно узнавать друг о друге какие-то новости, а дети будут за всем этим наблюдать, оценивать, пример брать. Поэтому нужно сохранить лицо, нужно постараться сохранить человеческие отношения. Постараться, по крайней мере.

Наверное, Игорь от неё такой рассудительности не ожидал. После той некрасивой истерики, которую она закатила ему в тот день, когда он уходил. От неё уходил. К другой. Поэтому, когда они встретились спустя какое-то время, после полного безмолвия, когда Игорь даже не звонил, а с детьми встречался урывками, где-то на стороне, он выглядел смущённым и напряжённым. И на Марину прямо не смотрел. Всё глаза прятал, хотя, как она догадывалась, доводы у него были заготовлены железные. На тот случай, если она начнёт упрямиться и попытается его убедить вернуться. Марина не стала его убеждать, хотя видеть Игоря оказалось намного тяжелее, чем она могла предположить. Все внутренние бастионы тут же рухнули, как только она его увидела, и заметила, как он знакомым до боли движением волосы со лба откидывает. Она всё про него знала: привычки, жесты, мечты, но отныне её всё это не касалось. Так странно и определённо неправильно.

– Если мы заранее договоримся, нас разведут быстро.

– Ты хочешь быстро?

– Марина.

Игорь досадливо поморщился и уставился в свою чашку с кофе. А Марина принялась зал небольшого кафе осматривать. С интересом. Потом снова на Игоря посмотрела.

– Я согласна договариваться. Как ты хочешь?

– Правда, согласна?

– Да. Какой смысл тянуть?

– Вот и я говорю.

Она руки сложила, переплела пальцы, обручальное кольцо, которое она до сих пор носила, сверкнуло.

– Не помню, когда ты в последний раз приглашал меня в кафе. Лет шесть назад? Или семь. Точно, что до рождения Эльки.

Игорь наблюдал за ней, исподлобья. Вид имел недовольный.

– А когда тебя приглашать? Ты то в трауре, то беременная, то пелёнки стираешь. Ты сама-то, вспоминала, что в кафе когда-то ходила?

Марина скатерть под столом смяла, зажав ткань в кулачке. Головой покачала.

– Наверное, нет.

– Вот именно. В этом всё и дело, Марин.

– Значит, тебе развлечений не хватило?

– Мне жизни не хватило.

– А-а… Понятно.

– Да ничего тебе не понятно, – отозвался он с ноткой пренебрежения. И тут же поинтересовался: – Мы разводиться будем?

– А ты разве моё мнение спрашиваешь? Всё равно же разведёшься со мной.

– Не делай из меня негодяя.

– Не буду. – И в следующую секунду выпрямилась и плечи расправила. Смелости, наконец, набралась и на Игоря взглянула прямо. – Я согласна на развод. Я всё подпишу. Дети со мной будут, надеюсь, ты не собираешься… – Она предостерегающе посмотрела.

– Не собираюсь. Алименты буду платить. Не волнуйся.

– Не волнуюсь, – отрезала Марина. В лицо Игоря вглядывалась, знала, что они сейчас расстанутся, и она, наверное, долго его не увидит, а жить без него, она ещё не привыкла. Очень, очень тяжело привыкать. Не ждать его, не звонить ему, не заботиться… засыпать и просыпаться одной, без него. И постоянно себе напоминать, что уже ничего не изменится.

Игорь, видимо, правильно расценил её взгляд, потому что на лице мелькнуло мученическое выражение, он чашку от себя отодвинул, и тихо, чтобы никто, не дай бог, не услышал, проговорил:

– Не смотри так на меня. Марин, я себя последней сволочью чувствую. Но я не могу… Не могу поступить так, как ты хочешь. Я не вернусь.

Она с трудом сглотнула твёрдый комок, вставший в горле, и кивнула.

– Я знаю, Игорюш. И когда-нибудь я, наверное, с этим смирюсь.

Глаза снова защипало, когда вспомнила об этом, а Тома, которая по-прежнему держала её под руку, локоточком в бок Марину подтолкнула.

– Опять думаешь о нём? А я смотрю, примолкла. Не думай о нём, не думай!

Марина голову назад чуть закинула, посмотрела на небо, вдохнула морозный воздух полной грудью, и пообещала:

– Не буду.

Когда они к гипермаркету подошли, вокруг импровизированной сцены уже собралось много народа. Обступили со всех сторон, из динамиков слышалась музыка – лёгкая, непритязательная мелодия, но люди уже с любопытством поглядывали на высокий помост, на котором уже начали собираться представители власти. Марина тоже посмотрела, а потом улыбнулась, когда Тамара у неё над ухом негромко проговорила:

– Ты посмотри, сколько их всех понаехало. Каждый, наверное, свою копеечку с этого магазинчика имеет. Как думаешь?

Марина только плечами пожала. Если честно, ей было абсолютно безразлично, кто и что с этого магазина будет иметь.

– Интересно, который из них Стеклов?

– А тебе какое дело?

– Интересно просто. Сколько у него уже таких гипермаркетов по стране? Умный, наверное, мужик.

– Наверное.

– Его ведь по телевизору показывали сколько раз, но так сразу и не узнаешь. Утеплились все.

– Так холодно же.

– А вон того я помню.

– Кого?

– Ну, вон, высокий такой. Тёмненький.

Тамара не переставала Марину за руку дёргать, и той всё-таки пришлось на цыпочки приподняться, чтобы лучше видеть, собравшихся на сцене людей. И на самом деле увидела мужчину, про которого ей подруга толковала. Он стоял между мэром и губернатором, вокруг ещё мужчины, все, как один, в строгих костюмах, переговаривались о чём-то, выглядели довольными, а он просто стоял и сверху смотрел на собравшихся внизу зрителей. Без всяких эмоций. Высокий, худощавый, тёмный. Даже с такого расстояния, зная, что он её видеть не может, Марину его взгляд покоробил. Мужчина напоминал хищника, который ждёт не дождётся, когда получит добычу. Марина почему-то подумала, что мысленно прибыль подсчитывает. Все они такие, бизнесмены.

– Видишь?

– Вижу, – согласилась Марина и встала нормально.

– Ты на мэра посмотри, он не знает на кого смотреть в первую очередь!

Подруга высказала свою мысль громко, с откровенной насмешкой, кое-кто на них оборачиваться начал, и Марина Тамару одёрнуть решила, правда, сама от улыбки не удержалась.

– Тише ты!

– Что, думаешь, арестуют? За неуважение к власти.

Марина только головой покачала.

Стеклов первым подошёл к микрофону, поприветствовать собравшихся. Солидный, лет под шестьдесят, с заметной сединой, но спина прямая и голос бодрый. Он как заговорил, его голос разнёсся над большой стоянкой и дальше, улыбался, вполне искренне, и даже шутить пытался. А когда шутил, Марина заметила, что за спину свою взгляды бросает, словно проверяя, смеются ли те, на кого его шутки рассчитаны были. Они смеялись. Весь цвет городской администрации во главе с мэром, а чуть в сторонке и губернатор. Праздничное настроение старательно поддерживалось, среди зрителей появились какие-то скоморохи, одетые самым причудливым образом, в бубен застучали, на баянах заиграли, а на сцене слово взял мэр, а у того с юмором всегда было туго.

– Пойдём, – сказала Тома, когда красную ленточку, наконец, перерезали и двери в магазин распахнули. – У меня уже ноги застыли. Слушать их замучилась. Вот ни о чём не думают, – продолжала ворчать она негромко. – На улице-то зима, а они уличные гуляния устроили.

Двери перед ними мягко разошлись в стороны, что вызвало на Томином лице намёк на благодушную улыбку. А потом она к Марине наклонилась и на ухо ей шепнула:

– Ты сколько денег взяла?

Та рукой дёрнула.

– Я посмотреть.

– Так я тоже посмотреть. Но деньги взяла.

Марина рассмеялась, а сама голову повернула, когда приметила группу мужчин, собравшихся теперь уже в холле. Тоже видно замёрзли, на сцене-то да на ветру. Шла довольно оживлённая беседа, смех слышался, и Марина не могла точно сказать, почему её это вдруг заинтересовало. Конечно, не каждый день олигарха или губернатора так близко увидишь, но дело было не в этом. Что-то или кто-то притягивал её взгляд. И вдруг поняла, что это был Стеклов. Она его по куртке узнала, он стоял к ней боком, и именно он смеялся, а Марина вдруг засмотрелась. Настолько, что едва на одного из охранников не налетела. Он в последний момент её поймать успел, вытянув вперёд руки, но они всё равно столкнулись и молодой человек её поддержал.

– Осторожнее.

– Извините, – пробормотала Марина, в момент почувствовав себя глупо. Тома за руку её схватила, потянула за собой, а Марина зачем-то обернулась и вдруг встретилась взглядом с тем самым мужчиной, которого с подачи Томы ранее разглядывала. Он смотрел на неё в упор, и вдруг по его губам скользнула улыбка, стерев на секунду с его лица равнодушное выражение. Вот ещё мгновение назад выглядел скучным и вроде бы усталым, а тут неожиданно улыбнулся, её промах наблюдая. И улыбку его заметила не только она, видимо это на самом деле было дело не частым, потому что Стеклов тоже внимание обратил, а потом за взглядом мужчины проследил и на Марину обернулся. Она вспыхнула и резко отвернулась. А Тамара громко, она по-другому просто не умела, заявила:

– Ты всех сразила!

И они вместе рассмеялись.

Размер торгового зала, количество касс, выбор товаров – поразило всё. В первый момент. Глаза разбежались, Марина с Томой ходили от прилавка к прилавку, от стеллажа к стеллажу, даже счёт времени потеряли. Марина тележку перед собой толкала, оглядывалась, рука уже сама тянулась то к одному, то к другому, правда, старалась себя одёргивать и ненужное ей возвращала на место. Тома же была похожа на вечный двигатель, она успела всюду, и пока Марина проезжала один ряд, Тома успевала побывать ещё и в соседнем.

– Так, ты иди вот в этот ряд, а я тебя догоню через минуту. Я кое-что забыла взять.

Марина рассмеялась.

– Иди, иди. Я не потеряюсь. Наверное.

Тома серьёзно кивнула.

– Да. Только не сворачивай никуда.

Тамара убежала, а Марина тележку развернула, шагнула в соседний ряд и столкнулась с чужой тележкой.

– Извините.

Одни аварии в этом гипермаркете.

Глаза подняла, и в первый момент замерла. Потом свою тележку назад откатила и хотела пройти мимо, но остановилась, когда с ней поздоровались.

– Здравствуйте, тётя Марина.

Невольно усмехнулась, искренне поразившись чужой наглости.

– А моего мужа ты тоже дядей называешь, Даша? Очень интересно.

Дарья одну руку в отороченный норковым мехом карман своей короткой дублёнки сунула и глаза опустила.

– Зачем вы так?

– А как?

– Я хотела с вами поговорить, правда. Игорь мне рассказал… что вы расстроены.

– Расстроена? – Марина к сопернице повернулась. А Даша на неё посмотрела, и даже немного виноватой казалась.

– Я, правда, его люблю. Я надеялась, что вы нас поймёте, и…

– Даша, – прервала её Марина. Ручку тележки до боли в пальцах сжала, и очень старательно подбирала слова. – Даша, я тебя старше на десять лет, даже меньше, но ты называешь меня тётей, что не помешало тебе увести у меня мужа. Ты зачем со мной разговариваешь? Ждёшь, что я тебя обниму?

Даша упрямо поджала губы, а в глазах сверкнула упрямство.

– Я понимаю, вы обижены, но вы судите сгоряча…

– Это ты судишь сгоряча. Он старше тебя, взрослый, видный. Тебе льстит его внимание, я права? И ты спешишь назвать это любовью. Может, и любовь, я разве спорю? Вот только ты вину чувствуешь, иначе со мной бы не заговорила. Но ты зря надеешься, что я прощу.

– В вас обида говорит.

– Обида? Да, Даша, обида. Но только не за себя, а за своих детей. Ты забрала у них отца. И они точно не простят. И не ты, не он, любовью это не прикроете. – Марина быстро облизала сухие губы. – А в остальном… забирай. Игорь слишком легко через нас переступил, чтобы дальше его держать.

Они с Дашей взглядами встретились, Марина видела, что той её слова неприятны, она-то была вся в любви, для неё Игорь самый лучший, с незапятнанной репутацией, герой, каким когда-то для Марины был, и слышать о нём такое, Даше не хотелось. А Марина наоборот была рада, что вслух это сказала. Она минуту назад Игоря отдала вот этой девочке. Навсегда и безвозвратно. Внутри шевельнулось что-то болезненное и шершавое, к горлу комок подкатил, и очень вовремя из-за угла Тома вывернула. С улыбкой, а когда Дашу увидела, сразу нахмурилась. Видимо, выражение на лицах было весьма красноречивое.

Даша тележку свою толкнула, и ни слова не говоря, пошла прочь. Тома руку, в которой держала банку с зелёным горошком, в бок упёрла и девушку взглядом проводила.

– Это она, что ли?

– Она, – призналась Марина.

Тамара хмыкнула.

– И что он в ней нашёл? Ты определённо лучше.

Марина грустно, но с благодарностью улыбнулась.

– Ладно, Том, пойдём. Я уже устала здесь ходить, да и денег мало.

– Да правду говорю, Мариш! Ты лучше. – Тамара её догнала и под руку подхватила. – К чёрту Игоря твоего, ты у нас красавица. Всех заезжих олигархов сегодня наповал сразила.

Вот как тут было не засмеяться?

Сегодня Антон был на экскурсии, вернуться должен был только к вечеру, и Элю из садика Марине нужно было забрать самой. Но прежде успеть дома прибраться и ужин приготовить. Тошка, наверняка, приедет голодный и злой. Он терпеть не может школьные экскурсии. Вечером будет жаловаться и ворчать, и его нужно задобрить его любимыми голубцами. Нужно успеть. И Элю убедить к брату не приставать сегодня вечером. Марина только мысленно улыбнулась. Двенадцать лет, а какой характер. Только непонятно в кого. Ни она, ни Игорь Антошкиными вспыльчивостью, но в то же время упёртостью и серьёзностью не обладали. Может, удачный коктейль? Хотя, какая разница? Марина просто радовалась, что сын у неё, в свои не великие года, очень серьёзный человек, и некоторые поблажки заслужил.

Антон позвонил уже после обеда, она как раз листья капусты на дно кастрюли укладывала, и с ходу принялся жаловаться:

– Жуть, мам. Церкви, монастыри, музеи!

Марина рассмеялась.

– Тише, Тоша. Елизавета Михайловна услышит, ей не понравится твой тон.

– Вот зачем ты меня отпустила?

– Потому что ты сказал, что это вместо контрольной, эта экскурсия. Контрольную по истории ты бы всё равно не написал.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю. Так что, прекращай жаловаться.

– Можно было сказать, что я заболел.

– Тош, ты уже обратно едешь, ты чего ноешь?

– Потому что я устал.

– Ну, Антоша, потерпи чуть-чуть, – принялась уговаривать его Марина. – А приедешь, будем голубцы есть.

– Со сметаной?

– А как же. Как ты любишь.

Он шумно вздохнул в трубку.

– Ну, хорошо. – И тут же напомнил: – Эльку не забудь забрать.

– Как хорошо, что ты напомнил! Забыла ведь!

Антон рассмеялся и отключился. А Марина трубку на подоконник сунула, посмотрела за окно, за которым уже темнеть начало, взялась за фарш, только одну котлетку скатала, а в дверь позвонили. Ворча себе под нос, руки сполоснула, полотенце схватила, и на ходу вытирая, направилась в прихожую, уверенная, что это Тома. Но за дверью оказался незнакомый мужчина, в дорогой дублёнке и с портфелем для бумаг в руках. Марина настороженным взглядом его смерила, а потом уже поздоровалась. И поинтересовалась:

– Вы к кому?

Он очень вежливо кивнул и очки в дорогой оправе на носу поправил.

– Добрый день. Меня зовут Константин Игнатов, я адвокат. Адвокатская контора «Орлов, Игнатов и партнёры».

Марина голову чуть на бок склонила, неожиданного гостя разглядывая, и вдруг снова кивнула, и даже ещё раз поздоровалась.

– Добрый день.

– Я бы хотел видеть Марину Николаевну Астанину.

– Это я, – окончательно растерялась Марина. – Только Астанина – это моя девичья фамилия. Сейчас я…

– Сельцова, – кивнул адвокат, вдруг непонятно чему обрадовавшись. – Значит, это вы.

– Я.

– Марина Николаевна, а я к вам. У меня поручение.

– Поручение?

Игнатов на дверь, к которой Марина прилипла, посмотрел.

– Может… Мы войдём в квартиру?

– Да, конечно, – спохватилась Марина. – Входите. – Подумала, и предложила: – Проходите в комнату.

– Нет, спасибо. Я на минуту. Мария Аркадьевна Астанина приходилась вам матерью?

Марина почувствовала нешуточное беспокойство.

– Да. Но мама умерла. Почти пять лет назад.

– Это нам тоже известно. Примите наши соболезнования.

– Спасибо…

Адвокат свой шикарный портфель расстегнул, недолго что-то там искал, а потом Марине протянул визитку.

– Марина Николаевна, мне поручили вас разыскать и передать вам приглашение. С вами хочет встретиться один человек… – Он сделал паузу. – Очень важный человек.

– Зачем?

– Этого мне не сообщили. Вы всё узнаете, когда придёте. Завтра, в десять утра. Адрес и имя этого человека на визитке.

– Завтра… Завтра я работаю!

Игнатов поморгал, разглядывая её.

– Марина Николаевна, уверяю вас, это очень важно. Для вас. Приходите.

Марина не ответила, смотрела на него хмуро и недоверчиво и визитку в руке сжимала. А Игнатов вдруг прощаться начал, едва ли не раскланялся, дверь сам открыл и вышел из квартиры. А Марина в прихожей стояла, не до конца понимая, что это такое было. Адвокаты, важные люди, встретиться с ней желающие, и даже визитки. Потом опомнилась и на визитку посмотрела. На ней чёрными крупными буквами значилось: Стеклов Николай Викторович.