Текст книги "Предатели Мира"

Автор книги: Екатерина Пекур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Хийята, принеси нам чаю. Да, вниз. К тебе.

Какое-то время они молчали. Минут через пять вниз спустилась кудрявая бризка, спасавшая Санду – девушка опасно балансировала с чайником, двумя чашками и вазочкой в руках, и всё это так нетвёрдо держалось, что идти ногами она сочла неразумным – судя по всему, просто слетела через ступени.

– Я сладкий сделала, Мастер, – полувопросительно сказала она и мигом улетучилась за дверь.

Харт налил чаю и подвинул к нему вазочку со сдобным печеньем.

– Берите. Не слишком-то разумно говорить с человеком, пока он в таком состоянии. С вами сейчас голодный обморок будет.

От голода действительно мутило, но он только приложил чашку к губам – и не смог сделать ни глотка.

– Спрашивайте.

– Как случилось, что вы решили переметнуться?

– Санда знает. Этого достаточно.

Харт помолчал.

– Карун. Я могу звать вас по имени?

– Не вижу препятствий.

– Карун, в ваших – и её – интересах приложить все усилия, чтобы убедить Совет. Пока на основании имеющейся у меня информации вам обоим не светит ничего хорошего. Впрочем, в наших обычаях трепетно относиться к женщинам. Советник Ларнико наверняка заберет вашу подругу в Адди. Но вот на каких условиях – этого я не знаю.

– Ей нельзя возвращаться вниз. Ни при каких условиях. Ей надо остаться с вами или умереть. Она засветилась. Её арестуют и… уже всё.

Харт чуть смягчился. Он цепко исследовал его лицо глазами, но никак не продемонстрировал свою реакцию на то, что он увидел.

– Но она жила там целый год, насколько я понимаю… – невинно уточнил старый бриз.

– Она всё меньше похожа на аллонга. За это время процесс стал уж слишком заметен. Но я год не знал, где она. Нам пришлось… расстаться. И я не мог явно её разыскивать, так как это подвергало бы её серьёзной опасности.

– Почему?

– Все думали, что она погибла. Это единственное, что хоть на время прикрыло её от Комитета.

– А чем в это время занимались вы? Трудились на благо своей организации – и что же случилось вдруг? Передумали?

На короткую секунду он испытал укол ярости – она вспыхнула, как искра в погасшем очаге и погасла.

– А вам не приходило в голову, почему вы все провели этот год в тишине и покое?

Харт ответил не сразу.

– А вы якобы отказались от дачи показаний по поводу вашего пребывания в Адди-да-Карделле? Спасли мир, не так ли? – иронично уточнил он наконец.

– Не так ли.

Если Харта и удивила его агрессия, он это никак не проявил. Он минуту сидел, глядя на него, и в сумраке комнаты могло показаться, что это обычный человек с обычными волосами и способностями. Но это бриз. Старый многоопытный летун, наверное, такой же опасный, как и все прочие властьпридержащие люди его возраста. Молчание затягивалось, и наконец Харт покачал головой.

– Удивляюсь, что вы при этом живы. Да ещё и ваша подруга так удачно подвернулась под руку, – ирония в старческом голосе Харта стала ядовитой.

Тень. Он был слишком слаб для таких бесед. Ничто из того, что он говорил, им не помогало. Наоборот – старик уверовал, что это подстава. Что весь этот год Санда была под колпаком, пока наконец, под благовидным предлогом, с её помощью не был реализован план проникновения в Горную Страну…

Головокружение. Он терял нить разговора, и казалось, что комнату заволакивает тьма…

– Как вышло, что вам пришлось бежать? – обманчиво мягко уточнил Харт.

– Её арестовали по независимым от её происхождения причинам. Чтобы вытянуть её из блока дознания, нам пришлось разыграть очень опасную партию. Я сказал, что она сотрудник контрразведки. Мне поверили. Но это не могло помочь более суток. Её уже давно хотели допросить. Мы… угнали мобиль и бежали из Города.

– Чего вы хотите от этой девушки?

Он молчал секунду, две, три.

– Она. Моя. Жена.

Головокружение, рябь перед глазами. Наверное, всё-таки следовало что-то съесть. Он в ответе за неё – так что если даже надо будет унижаться, придётся пойти и на это. На всё, что угодно – такова его цена за свободу. Ему всё-таки придётся это принять… собственное предательство.

– Она бриз.

– Я не вижу противоречия.

– А я вижу. Противоречие слишком странное, чтобы я в это поверил.

Муть и темнота…

– Простите.

И он медленно сполз на пол. Удара не ощутил. Почему так плохо..?Всё перестало иметь значение…

Он пришёл в себя на краю кровати, возле Рыжей, она всё ещё спала, и прошло, наверное, совсем немного времени. Наверное, кто-то из местных ему помог. За что им, конечно, огромное спасибо. Муторная тошнота слегка отступила, оставив только тупую усталость. Вокруг царила тишина, и комната опустела.

Он сел, опираясь локтями о колени, и долго глядел в пол – ничего не ощущая и не имея сил о чём-то думать, а потом поднял глаза и увидел стоявшую в дверях бризку с кудрявыми волосами. На самом деле, он ведь никогда не видел их женщин – рыжие были слишком малочисленны, чтобы разбрасываться ими в открытую – они даже своими женщинами-аллонга жертвовали неохотно. Хотя бывало… Ну вот, теперь можно лицезреть их сколько угодно. И, если зажмуриться и не видеть, какой неописуемый цвет имели их волосы, всё остальное было, пожалуй, совершенно привычным. Девушка глядела на него настороженно и с любопытством, но без страха. В руках Хийяты была стопка сложенной одежды, которую она бережно положила на край стола.

– Я вам принесла тут кое-что. Переодеться. А там душ есть, – и она кивнула на площадку за дверью.

Душ. Да. Это нужно. Оставаться таким вонючим – это было выше его сил даже на фоне усталости. Умирать нужно… достойно. Да и то сказать – может, от горячей воды ему полегчает?

Бризка говорила на обычном языке безо всякого акцента. Он кивнул, и она развернулась, уходя на лестницу.

– Хийята..?

Девушка обернулась. Наверное, это первый раз в жизни он назвал бриза по имени. (Рыжая не в счет. Она… своя). Он провёл рукой по колючей щеке и тихо спросил, стараясь, чтобы голос его звучал хотя бы твёрдо:

– Можно что-нибудь, чтобы побриться? Если можно.

Смущенно пожав плечами, бризка задумалась.

– Я пробегусь по друзьям. Но это ближе к вечеру, хорошо? Я дежурю… – словно извиняясь, проговорила она, – Но посмотрю, что можно сделать.

Хийята ушла, но он ещё какое-то время не шевелился.

Санда испугается, если его не будет рядом. Неизвестно к тому же, как долго ещё она пролежит в постели, а быть такой замурзанной ей тоже не годилось.

Видимо, было сложно по-настоящему разбудить человека, спящего после Исцеления. Он опустился на край кровати и начал раздевать её. В полудрёме она поддавалась его рукам доверчиво, как котёнок, а потом даже поцеловала его в запястье и улыбнулась. На миг у него даже помутилось в голове от близости её розовых полузатвердевших сосков и всех этих тёплых ложбинок – под грудью, под руками, между ног, но… он даже сидеть толком не мог. Она живая – это самое главное. И даже если ей суждено умереть – это будет… нестрашно.

Он завернул Санду в принесённый Хийятой халатик и отнёс на руках в ванную. Какое-то время они оба стояли под тучей летящих капель, и он вдыхал их, миг за мигом, кусочки жизни, ощущение её мокрого тела, стекающую по спине воду, холодный пол под ступнями. Но вода была не слишком-то тёплой – может, для бриза при здравой памяти в самый раз, но Санда немедленно начала стучать зубами. Да и его стало знобить. Он помог ей вымыться, закутал в полотенце и тщательно вытер ей волосы. Ещё не хватало, чтоб она заболела. Перенесённая на кровать, Рыжая снова уснула, он укрыл её краем белой шкуры и обмяк на краю постели.

Хоть бы не сдохнуть. Его морозило, но укрыться было уже нечем. Болела, казалось, каждая мышца, а голову окончательно заволок туман. Он уткнулся лицом в холодную подушку и погрузился в муторный, тяжёлый сон без единого просвета…

Глава пятнадцатая

Не знаю, сколько времени я продрыхла на кровати Хийяты. К тому времени мои волосы подсохли, и каждая клеточка моего тела ныла от сладкого ощущения чистоты, хотя купаться в полудрёме – это, пожалуй, было самое странное и приятное из всех моих приключений.

Я проснулась относительно бодрой, но с ясным осознанием, что что-то не так – только ещё пару минут я не могла понять, в чём причина. А потом дотронулась до Каруна. Он горел.

Я потрясла его за плечо, но он даже не открыл глаза. Голова качнулась, и он наполовину сполз с низкой кровати. Вскрикнув, я уселась на колени и «погрузила» в него ладони. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что я действительно зря не получила нормального для бриза образования…

Тень. Будь прокляты они все… Совет, КСН, отец, бросивший меня в Мире, и лютый холод за бортом Острова… Он всё-таки простудился. И так ослаб от этого напряжения, не оставлявшего его много дней – ведь именно он волок нас прочь от опасности, и именно на нём лежал весь груз ответственности за нас обоих! Скрипнув зубами, я вскочила на ноги и бросилась наверх по лестнице.

Сразу за дверью была небольшая площадка, а потом винтовые ступени привели меня в круглый зал, опоясанный единым окном из толстого стекла. Вдоль стен тянулись непонятные мне пульты или даже живые существа – это было сложно понять с виду – связанные с огромным коконом в центре. Он походил на кресло, сплетенное из толстых ветвей, и там, в глубине, погрузив руки в их живую массу, сидела моя новая рыжая подруга.

Вот что это значит, подумала я мельком, оператор Острова – человек, ведущий его! Следящий за ним! Будь я здесь в другое время, я бы, наверное, села на зад с раскрытым ртом – да так и просидела бы до вечера… но там, внизу, агонировал от лихорадки мой любимый человек…

Я не знала, можно ли ступать на эти кабели или лианы, тянувшиеся к креслу оператора. Потому я только позвала Хийяту по имени. Потом ещё раз и ещё раз.

– Санда? Ты уже встала?

Шевельнувшись, Хийята высвободилась из кресла, и ветви отслонились от её тела, как живые руки.

– Что случилось? – закричала она, – На тебе лица нет! Иди сюда, не бойся.

Я выбежала на середину зала.

– Хийята, Карун заболел! Мне кажется, начинается пневмония. У него очень высокая температура, он задыхается и без сознания. Но я никогда не Исцеляла такие воспаления. У меня что-то не выходит! Умоляю, помоги! Ты же Целитель…

– И ты тоже?! – изумленно пробормотала девушка, – Нет, ты не сайти… Ты полный бриз! – она моргнула и жалобно оглянулась на живое кресло, – Санда, я не могу уйти отсюда до конца смены! – с отчаянием проговорила она, – Это… почти преступление.

Не знаю, что отразилось на моём лице, но бедная девушка чуть не разорвалась на части.

– Слушай, – наконец решилась она, – давай я покажу тебе, что делать. Если у тебя не выйдет, я… что-то придумаю!

Я кивнула, садясь возле неё на пол. Она показывала мне что-то такое, что, наверное, со стороны выглядело беседой умалишенных, потому что все эти комки света разных оттенков могли видеть только бризы, да и то не все. Попутно Хийята то и дело оглядывалась на кресло, словно прислушиваясь к своему Острову на расстоянии.

Когда спустя несколько минут мы закончили, она пробормотала.

– Только не сбивай температуру слишком резко – может упасть давление.

– Я знаю, – кивнула я, – я вообще врач.

– Правда? – изумилась Хийята, – Но дело не в том, что ты понимаешь принцип… дело в дозировке сил. Это самое сложное для неопытного Целителя. Просто, если ты попытаешься помочь ему слишком быстро, то сделаешь хуже.

– Я понимаю, – кивнула я, вставая.

– У тебя самой хватит сил? – с тревогой вскинулась девушка-бриз.

Я сглотнула и сказала:

– Да.

Хийята покачала головой, но ничего не ответила. Она и так просидела со мной слишком долго, вздохнув, она медленно опустилась на своё рабочее место.

– Санда, – прозвучал голос Хийяты уже из глубины кресла оператора, – Если минут через двадцать ты не поднимешься, я буду знать, что ты не смогла. Я приду.

Кивнув, я пошла вниз. Создатель, помоги этой девушке во всех её делах… Я чуть не плакала. Хийята сегодня спасла мне жизнь – ни мгновения не задумавшись – а теперь готова была нарушить правила, помогая человеку, которого вот-вот выкинут за борт по приказу Совета…

Я опустилась на колени возле кровати и сосредоточилась.

Не спешить. И ни о чём не думать. Не волноваться.

Не знаю, сколько прошло времени… мне казалось, что всё мимо, но потом, очень смутно, у меня возникло ощущение… холодка. Он возник где-то в груди, и этот холодок был… каким-то образом… тёплым. Не спрашивайте меня, как. Но именно так я это воспринимала. Я наполнила этим холодком Каруна – очень медленно, очень-очень медленно… а потом начала восстанавливать всё нарушенное…

Когда он тихо застонал и слабо открыл глаза, я узнала, что у неопытного Целителя бывает ещё одна проблема. Он может забыть, что во время Исцеления ему тоже нужно дышать. Со свистом втянув в себя воздух, я рухнула на край кровати, на его руку, и перевела дыхание. Пот лил с меня градом.

– Санда… что со мной?..

– Уже ничего… – со слабой улыбкой прошептала я, – Все нормально, хороший мой. Ты… просто… слишком устал. И замёрз к тому же – там, под Островом. Отдыхай. Я рядом.

Он покорно закрыл глаза, и через минуту его дыхание стало глубоким и спокойным.

Я поцеловала его спящего, а потом вспомнила про обещание Хийяты и медленно, на негнущихся ногах, побрела по ступеням в зал управления. Ещё не хватало, чтобы ей влетело… ну только не из-за меня!

Вовремя же я. Непоседливая Хийята Серая Тучка уже поджидала меня на верхней ступеньке, тревожно глядя вниз.

– Как он? Получилось?!

– Да.

Она просияла, похвалила меня и предложила выпить чаю. Мастер Харт, по словам Хийяты, чай в рабочее время позволял – она и так «слышала» Остров. К тому же, до конца её смены оставалось немного.

– Мастер Харт – твой наставник? Или он тут просто главный?

– И то и другое. Он главный оператор и лидер Острова. И мой учитель.

Пройдя в угол, Хийята вынула из шкафчика расписной чайник и засунула его в что-то вроде ниши в стене. Если Тело Острова ещё и воду греет… мда… чудеса да и только. Мне стало невыносимо жаль от мысли, что я могу так и не увидеть всех этих удивительных вещей, могу так и не научиться жить, как положено нормальному бризу – понимая, что я такое и как с этим поступать.

Показались две забавные пузатые чашки в тон чайнику. Мы снова уселись на тёплый пол. Я вовсю вертела головой – даже позабыв про противную ситуацию, в которой мы с Каруном находились. Наверное, моя кровь аллонга физически не давала мне проходить мимо вещей, которые ещё не познаны…

– Спасибо тебе ещё раз, – проговорила я, – Я просто не знаю, как я смогу тебя отблагодарить за всё, что ты мне сделала сегодня…

Девушка смущённо пожала плечами. Мы помолчали, она разлила чай, и я приложила к губам тёплую глазурованную глину. Оглянувшись на дверь, ведущую вниз, Хийята спросила:

– Ты же веришь ему?

От неожиданности я моргнула. Меня посетила целая куча разнонаправленных междометий, но ни одно их них не было настолько умным или уместным, чтоб произнести его вслух – в незнакомом месте, полузнакомому слушателю, в совершенно патовой ситуации.

– Разве здесь имеет ценность мнение влюбленной женщины? – наконец горько уточнила я.

– Ну вот, я опять забыла, что ты не ходила в нормальную школу, – виновато улыбнулась девушка, – Прозрение – редкий Дар, да и я, например, не хотела бы его иметь – полное Прозрение, как правило, вытесняет способность летать. Но бриза-своего любовника невозможно обмануть – это минимум Прозрения, дарованный каждому из нас.

Я изумлённо раскрыла глаза. И рот, видимо, тоже, потому что там резко пересохло.

– Но я действительно… как бы чувствую его! Почти всё время. Это сложно объяснить… как будто я знаю, о чём он думает… хоть и не слышу мыслей. И даже могу… заглянуть специально, как бы сознательно… только я не знала, что это такое.

Хийята кивнула.

– Вот потому я и спрашиваю – ты веришь своему другу из КСН?

– Да, – без колебаний ответила я, – Но он уже не оттуда. Хотя это, конечно, что-то такое, что трудно вычеркнуть из жизни…

– И ты уверена, что его не могли использовать… без его ведома?

Я задумалась.

– Вообще-то странно, как его можно использовать в целях Комитета, если он будет жить в Адди или в другом месте Горной Страны. Оттуда нельзя уйти, если ты не бриз. И никак нельзя передать весточку. И, заметь, это всё происходит после того, как он год прожил на крючке отдела расследований, сбежал со мной да ещё вдобавок расстрелял кучу народу. Не думаю, что он когда-нибудь захочет пересечься с КСН с чем-то, кроме огромной бомбы. Это уже простое самосохранение. Да и то сказать – как его могли использовать для проникновения в Горную Страну, если ни одна душа не знала, что я бриз? Он им не рассказал, где мы были. А я ничем себя не проявляла, и… ты понимаешь, я же родилась в Мире… у меня ведь даже имя аллонговское. До нашего побега меня так никто и не заподозрил.

– Разумно, конечно. Но ты понимаешь, правда..? Мастер бурчал, что всем нам свойственны простые человеческие слабости, но чтобы он поверил в простые слабости офицера КСН, в его, Мастера, годы нужно что-то убедительное. Вдруг он инициативу проявил или что-то такое. Эти ребята из контрразведки – люди самостоятельные и с большими полномочиями…

– Так и есть, – я пожала плечами. Это и была одна из причин, почему нам удалось уйти живыми. Специальный уполномоченный с таким опытом знал Систему изнутри. Знал и умел все то, что ранее позволяло ему быть идеальным инструментом Системы, – Но это… не так. Я знаю это абсолютно точно.

– Хорошо, – сказала Хияйта, – Тогда я тоже вам верю.

Я снова изумленно разинула рот.

– Я верю, что вы пришли сюда с чистым сердцем. Неважно, что решит Мастер Харт и Совет. Просто знай, что я за тебя.

Эта добрая девушка явно решила довести меня до слёз. Мои глаза немедленно оказались на мокром месте – что самое странное, про Хийяту я тоже была уверенна, что она говорит искренне и страстно. Может, у меня есть ещё и слабенькое Прозрение, которому я никогда не придавала значения?

– Скоро сюда приедет Ларнико Лиловый Свет, – невозмутимо продолжала Хийята, – Мастер Ларнико – старый интриган и циник, но в глубине души он сентиментальный человек и добряк, – ободряюще улыбнулась она, – Я расскажу друзьям. Вам поверят. Мы… как-то повлияем на Совет. Ну на кого им ещё опираться, как не на молодых бризов? На нас тут буквально всё работает. Мы охраняем рубежи, водим бойры, лечим, контролируем Острова. Только Мастера захотят использовать твоего друга в своих целях. Так или иначе. На самом деле, думаю, Совету до колик хочется разговорить живого офицера Комитета. Но только так, чтобы он пошёл на это добровольно, ты понимаешь?

– Я не знаю, согласится ли он, – покачала гловой я, – Мне кажется, он будет отпираться до последнего. Он немножко злой, но патологически честный человек. Его… на самом деле волнуют вопросы чести. Это правда. Он бы хотел как-то так, чтобы и не вашим и не нашим…

Хийята улыбнулась.

– Подай Создатель всем нам мудрости.

Она с извинением глянула на меня, затолкала свою чашку с шкаф и шмыгнула в кресло. Через минуту в зал зашёл Мастер Харт. Я бы не удивилась, узнав, что это ступеньки второй лестницы – через кресло оператора – нашептали ей про его приближение… Остров начал интриговать меня до до колик в животе. Мастер строго глянул на меня, спросил, как я себя чувствую, и предупредил, чтобы я не смела покидать башню. А потом, когда я снова опускалась в нашу комнатку, до меня дослись звуки грандиозной головомойки – за какой Тенью Хийята не нашла лучшего места для нашего домашнего ареста, чем сердце Острова, и неужели растяпа Серая Тучка думает, что он не знает, сколько времени за этот час она практиковала поверхностный контроль?!

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Этот Мастер Харт любил Хийяту как дочь и вовсе не собирался её наказывать. Я почему-то знала это.

И… спасибо тебе, добрая девушка, подумала я, заваливаясь на шкуру снежника. Ты вернула мне хоть какую-то надежду… Хоть самую слабую. И даже не тем, что пообещала помощь. Просто тем, что ты есть.

Я привались к плечу спящего Каруна и долго лежала, глядя в потолок. Он прав, мой мудрый и грустный старший товарищ. Мы всё ещё живы, и это главное.

Через два дня приехал Мастер Ларнико…

Всё это время мы подолгу сидели в одиночестве, изредка переговариваясь и даже не двигаясь. Мы так вымотались за неделю побега, что даже долгий сон не помогал. Спать хотелось постоянно – уже потом я сообразила, что дело ещё и в низком содержании кислорода на такой высоте. Странно, но на Острове было достаточно тепло – мне ужасно хотелось разглядеть, каким образом это достигается, но выходить из башни мне не разрешалось, и оставалось лишь иногда, когда Мастер Харт и другой оператор уступали место Серой Тучке, жадно глазеть на слой лиловых облаков, над которыми плыл небесный город, на покрывавший его прозрачный купол, на блеск золотых лучей на закате, на кромках крыш, в последнем свете дня…

Когда на лестнице раздался топот, я почему-то сразу поняла, в чём дело. И все вернулось – тоска и испуг, душевная боль и безнадёжность. Как же это было противно – уже успеть полюбить это место, и снова сознавать, что мы на грани… что ничего, в сущности, не менялось.

Подобравшись, Карун сжал мою руку, и мы встали навстречу лидеру Горной Страны.

– Не бойся, родная.

– Я не боюсь. Уже нет.

В комнату зашли трое – Ларнико Лилового Света я помнила ещё по встрече в Адди-да-Карделле, за ним вошёл Мастер Харт, и уже последней, как мышь, в комнату проникла Хийята. Проникла и замерла под стенкой. Дабы старшие не указали на дверь.

– Так-так, – проговорил член Совета вместо «здрасьте», и его выражение и интонация почему-то вдруг напомнили мне достопамятное чудовище господина да Лорро, когда тот изъявил желание меня допрашивать, – Ну, какие у нас будут предложения на этот раз?

У меня укрепилось странное впечатление, что членов Совета Горной Страны готовят в Высшей Школе КСН.

– Я прошу убежища и защиты для нас обоих, – тихо проговорил Карун.

– Боюсь, это невозможно, – процедил Ларнико.

Но он всё-таки приехал, напомнила я себе. Совет хотел бы вынудить Каруна к сдаче всех тайн Комитета. Он мог бы продать это за право жить – но я слишком хорошо знала, что жизнь такой ценой он не купит. Не из верности Комитету – из верности самому себе. Он мог молчать и начать жизнь заново – но не предавать.

– Невозможно для меня или для неё?

– Для вас обоих. Она одна из нас – но она нарушила закон, совершив нападение на сотрудника милиции и выкрав обвинённого. А я вижу перед собой ещё и этого обвинённого. Офицера контрразведки я могу пустить в Адди лишь на публичную казнь. Это… слишком принципиально для бризов и тех, кто с нами.

Каруна прижали к стенке. Надо было быть слепым, чтобы не видеть, как он держал меня за плечи. Да и Харт наверняка поведал Ларнико историю нашего взлёта, кое-что насчёт имён низинных аллонга и всё прочее – а, может, и Хийята в чистосердечном запале что-то рассказала. Тень, теперь каждая скотина Мира пытается сломать нас, играя на наших чувствах! Я понимала теперь, откуда у Каруна взялось это деревянное лицо – это была не только мера устрашения простых смертных, но и его единственная защита. Против всего. Пока ты ничего не ощущаешь, у тебя как бы нет слабых мест.

– На каких условиях Совет мог бы изменить своё мнение? – металлическим голосом проговорил Карун.

Умное тонкое лицо Ларнико было непроницаемо. Копна седых – но ещё рыжих – волос – окружала его голову.

– Вы согласитесь сотрудничать с нами. В случае, если сотрудничество нас удовлетворит, вам сохранят жизнь, но вы оба будете содержаться под стражей пожизненно. В противном случае господин да Лигарра будет расстрелян. Для Санды да Кун я могу сделать исключение. Она может жить в доме своего отца под домашним арестом. Это достаточно щедрое предложение, молодые люди – если я правильно понимаю вашу ситуацию. А если я её понимаю неправильно – то есть что вы оба, по какой-то фантастической причине, не бежите, как бараны от лавины, от ищеек Комитета Спасения Нации – то тогда я тем более не могу вам доверять. Потому что скорее поверю в грандиозную инсценировку, чем в то, что такой человек, как господин да Лигарра, мог и впрямь разругаться с родной «конторой».

Я порывисто вздохнула. Репутация – страшная вещь, а ещё на миг у меня создалось странное впечатление, что Ларнико знает про это что-то ещё, кроме роли Каруна в массовой зачистке Мира от бризов и его участия в «Проекте «Риннолёт». Почему это он не мог разругаться..? что в нём было такого, что могло гарантировать его полную, слепую лояльность Системе при любых условиях? И почему-то не смогло гарантировать..? Я о чём-то не знаю?!

Я «заглянула» в Каруна, но не увидела ничего, кроме все той же страшной уверенности, что нужно идти до конца. Никакого двойного дна. Никаких сомнений. Его душа лежала здесь, и на что бы не намекал Ларнико – если мне не показалось – это не сработало. Более того, эти намеки вызвали в Каруне какую-то яростную решимость – как будто человек хотел вырвать зубами клок Мира. Разорвать это что-то на мелкие кусочки. Он уже это рвал. Может быть, я когда-нибудь спрошу у него – если мне хватит на это сил… Если всё это не бред испуганной женщины.

Нет, я верила ему. Я бы даже камням Гор не верила больше.

– На каких условиях Совет может изменить своё решение? – сквозь стиснутые зубы проговорил Карун. Его пальцы на моих плечах сжались ещё сильнее, словно он в отчаянии пытался спрятать меня за пазуху.

Харт покачал головой. Мне казалось, он хотел бы посоветовать нам соглашаться. Но Совет хотел невозможного. Хийята была жутко растроенной и, как мне казалось, готова была накинуться на Ларнико с кулаками.

– Ни на каких, – устало проговорил Ларнико, – Совет не может вам доверять. Я никогда не позволю такому, как вы, разгуливать по Адди-да-Карделлу. Не говоря уж о том, что его жители вам этого не позволят.

Что ж. Мы попытались. Карун обнял меня и спокойно произнес:

– Если всё так, я прошу высадить нас на Плоскогорье. Я также прошу оставить мне пистолет с двуми патронами. Конечно, я хочу, чтобы вы забрали Санду в Адди-да-Карделл, даже силой – но она против. Я не могу её переубедить. Таково её решение. Но вы можете попытаться ещё раз.

Я фыркнула, покосившись на него. А то Ларнико такой дурак. Ведь советник понимает, что если он заберёт меня в Адди от хладного тела Каруна – я никогда не забуду и не прощу Совету смерти мужа – итак в городе будет враг. Которого на самом деле было проще уничтожить, чем ждать, пока он вырвется на волю.

Глаза Харта на миг расширились.

– И ты… это сможешь? Убить её?! Сам?

– Абсолютно, – тихо проговорил Карун, – Лучше это сделаю я, чем они.

Я почти воочию видела ход мыслей в головах Мастеров – кому, как ни бывшему соучастнику того же самого, знать, что именно делают с людьми в казематах КСН… Все мысли покинули меня, и я ощущала только нерушимую хватку его рук на своих плечах. Всё понятно. Хоть бы нам и правда отдали этот пистолет. Но я не брошу его. Не теперь. Никогда.

У меня подкосились ноги. Нет, я не упаду… Не перед ними. Я прислонилась к Каруну и медленно дышала, понимая, что до завтра нам не дожить.

Ларнико отвернулся, явно собираясь посоветоваться с Хартом. Он бы ещё поторговался, но ему не хотелось понижать свои требования – так, чтобы они всё ещё содержали механизм контроля над строптивым господином да Лигаррой. Внезапно Хийята, мявшаяся под стеночкой, вздрогнула и нахмурилась. Она уставилась на нас, притом каким-то расфокусированным взглядом, жутко удивилась, а потом пришла в страшное волнение.

– Мастер Ларнико. Мастер Харт. Я прошу прощения, я могу вас попросить..? – дрогнувшим голосом проговорила она. Старшие обернулись – Ларнико с недоумением, Харт – напряжённо.

– Хийята? – недовольно проговорил он.

– Это важно, – твёрдо отчеканила девушка, не обращая никакого внимания на его интонацию, – я прошу прощения, Мастера. Я могу попросить вас выйти со мной на минуту?

Ларнико пожал плечами, переглянулся с Хартом, и все трое покинули комнату. Сквозь окошечко двери я видела, как девушка что-то быстро говорит старым бризам, яростно жестикулирует, как удивленно поднимает голову её наставник и задумчиво хмурится Лиловый Свет.

Мы стояли посреди комнаты и не шевелились. Я понимала, что Хийята пытается переубедить старших, но решительно не понимала, какой повод она нашла для этого. Да и как два старых многоопытных хрыча захотят прослушаться к молодой девушке? – это в моей башке не помещалось. Наконец Ларнико остановил Хийяту жестом, Харт что-то резко сказал ему. Они обменялись несколькими репликами, явно на повышенных тонах, Ларнико нахмурился ещё больше и как-то, как мне показалось, капитулировал – он оглянулся на дверь, а потом кивнул. Все трое вернулись в комнату Хийяты.

– Санда да Кун, – несколько официально проговорил Харт, – скажи мне, ты умеешь, как Целитель, глядеть в себя?

Я отрицательно покачала головой.

– Вот видите! – победно прошипела Хийята, ярясь на Ларнико, – Я же говорила, что она не умеет! Она даже не знает, что так можно!

Остановив её жестом, Харт пожевал губами и продолжил:

– Хийята хороший Целитель, и у меня нет поводов не доверять ей. Тем более, что через пару недель это станет заметно и мне. Так вот, она считает, что ты беременна. Не больше недели. На ещё более раннем сроке только сама мать может увидеть это. Если она Целитель и умеет это, само собой.

Я остолбенела.

– Я… что..?!

Жестокое головокружение, привкус крови во рту. В виски словно ударяет молот, и пол уходит из-под ног.

«У меня мог быть сын. И я никогда его не увижу…»

На нескончаемое мгновение всё заполнила тьма. И всё перестало иметь значение – всё, кроме как наяву ощущаемого приклада в руке. «Так надо. Так надо, чтобы они не страдали». Но слова падали в пустоту…

«Я никогда его не увижу…

Мне придётся его убить. Ещё нерождённого. Такого крошечного. Моего ребёнка, о котором я так мечтал. Своими руками. Чтобы его мать не мучали.

Может быть, они всё-таки заберут её с собой..!

Не могу.

Я не могу больше.

Я правда больше не могу…»

Карун вздрогнул – и на короткий миг мне показалось, что он падает – такой страшный и совершенно для меня нечитаемый комок чувств прошиб его насквозь… одно только захлёбывающееся, отчаянное, почти лишенное разума НЕТ… а потом – пустота…

За плечом Харта моя подруга быстро-быстро закивала – её встревоженная мордочка при этом горела… но я почти не видела всего этого. Я ощутила только, что я «плыву»… во мне билась одна мысль – как это вышло?!

И что теперь..?!

…и… я же… я не давала себе команды…

…я с ледяным ознобом вспомнила ночь под бортом умершего мобиля… когда я опрометчиво позволила себе… принять мысль… что я могу родить Каруну рыжего. Я это сделала. И тут же неосторожно развела его на хоть малую толику Недели Радости.