Текст книги "Руна на ладони (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Которым, она была уверена, от неё все равно попахивало.
А ещё накрасилась. Благо тушь, помада, пудра и тональник – все оказалось с собой. На дне сумки даже отыскался флакончик с лаком, так что она и по ногтям прошлась…
Хуже было с одеждой. Широкая, светло-коричневатая рубаха Ульфа болталась на ней, как балахон. Свою одежду Света одевать не хотела, зеленое платье, с выжженной проплешиной на рукаве, тоже не походило.
И Света решила вопрос на греческий манер. Отрезала от куска красной ткани длинную ленту, скрутила её в жгут. Потом навертела поверх рубахи, положив первый виток сразу под грудью. До пояса уместилось ещё несколько витков, а на талии она закрепила ленту узлом.
Пора, подумала наконец Света. И пошла к двери.
На палубе были люди. Стояли и сидели, собравшись в кружки. Переговаривались…
А над морем горел закат. По черной мачте корабля текли багровые блики.
Света решительно повернула к одному из бортов – туда, где был просвет между группками мужчин. Замерла у планширя, глядя на море.
Вся её надежда была на то, что Ульф на палубе. Или вот-вот здесь появится и подойдет к ней.
Но что делать дальше, она не знала. Без знания языка завязать разговор не получится. Оставалось положиться на самые простые и доходчивые средства – яркий блеск помады, запах духов…
Мужики на палубе, пока она шла к борту, пялились в её сторону беззастенчиво. И сейчас смотрели, Света это чувствовала. Можно сказать, почти ощущала их взгляды на спине – и пониже талии.
Она думала, что услышит шаги Ульфа, если он все-таки подойдет. Но не вышло. Вместо этого за спиной неожиданно буркнули:
– Вышла подышать?
А потом рядом встал Ульф. Длинные волосы оборотня теперь были собраны в хвост на затылке, пряди надо лбом не торчали.
Света набрала в грудь побольше воздуха и повернулась к нему.
От Свейтлан пахло густо и сильно. В этом запахе Ульф уловил много чего – цветы, которых он никогда не нюхал, мыло, ещё что-то едкое и непонятное.
И пахло ею. Причем пахло так…
А рассчитал-то я все правильно, зло подумал Ульф. Сегодня она согласилась бы стать невестой оборотня.
Если бы не её Хеллев дар.
Ульф замер у борта, вдавив когти в планширь. Голову повернул так, чтобы смотреть не на Свейтлан – а на закат, алевший над морем. Драккар сейчас шел на юго-запад, нос его перечеркивал полосу закатного сияния…
Заговорить с ним я не могу, быстро подумала Света, стоя рядом с оборотнем. Придется объясняться жестами. Ульф не смотрел на неё, но и не уходил, что было уже хорошо.
Она глубоко вздохнула – снова, уже в который раз за этот день, решаясь на что-то. И накрыла его ладонь своей. Рука Ульфа оказалась твердой, горячей. Крупные пальцы поросли редкими жесткими волосками…
Ульф покосился на неё с высоты своего роста. Свейтлан смотрела ему в лицо, губы блестели ярко, зазывно, глаза сияли.
Женщины во всех мирах одинаковы, мельком подумал он. Здешние бабы тоже любили раскрашивать себе лица. Мазали губы свекольным соком, разводили сажу в сливках, чтобы подвести этим глаза.
Что поделаешь, у человеческих мужчин слишком слабое зрение – вот бедным бабам и приходится подманивать их на яркое.
Даже веснушки на щеках и на носу Свейтлан чем-то замазала. Теперь они стали едва видны – хотя с ними ей было лучше.
Ему следовало убрать руку, за которую она уцепилась, и уйти. Но Ульф все стоял, косясь на неё, принюхиваясь к её запаху.
Надо объяснить Свейтлан все толком, наконец решил он. Чтобы не выскакивала больше на палубу, раскрашенная, подвязав рубаху так, что груди торчат, задница сзади круглится… и все его люди исподтишка на неё пялятся.
Придя к такому решению, Ульф хмуро бросил:
– Пойдем в каюту. Поговорим.
А потом развернулся, выдернув наконец свою ладонь из-под её руки.
Помогло, обрадовалась Света. И, уже шагая вслед за ним, начала вспоминать слова, которые могли пригодиться в разговоре. Вернее, в том подобии разговора, что их ждал.
***
Его каюту наполняли те же запахи, что исходили от Свейтлан. Едкая вонь, таявшая в аромате её тела, шла от кожаной торбы, с которой девушка появилась в его мире. Сейчас торба валялась на сундуке…
Ульф в три размашистых шага пересек каюту. Остановился у окна. Заявил, не глядя на Свейтлан:
– Ты ещё не поняла, что тебя ждет. И что тебе подвластно. Руны огня, бури, льда, воды, урожая… солнца, зимы, знания, пути… а ещё есть рабья руна, Свейтлан. Существует даже руна мужской силы. С которой, как я полагаю, ты в одно мгновенье можешь лишить меня возможности быть мужчиной.
Кажется, версию о том, что он струсил, не следовало отбрасывать, с грустью подумала Света.
Она уже стояла в паре шагов от Ульфа – прижавшись плечом к борту, чтобы иметь возможность заглядывать ему в лицо. Оборотень равнодушно уставился в окно…
И Света, неожиданно разозлившись, сделала ещё один короткий шаг в его сторону. Одним пальцем обвиняюще ткнула Ульфа в грудь, потом изобразила двумя пальцами ножки, бегущие куда-то в сторону двери.
– Нет, я не бегу в испуге. – Ульф, чуть повернувшись, наконец-то снова посмотрел ей в глаза. – Ты ведь это хотела сказать? Давай-ка я кое-что объясню, Свейтлан. В логове волка – я сейчас говорю о тех зверях, что бегают по лесу – живет только одна волчица. Всегда. Волки не любят расставаться со своей парой. Что те, лесные, что мы, живущие в человеческих городах. Мне нужна женщина, которая будет ложиться в мою постель, вставать, когда мои дети начнут плакать… которая всегда будет в моем доме. Чтобы быть моей, пока меня несут ноги. Волки не любят перемен, Свейтлан.
Он перевел взгляд в окно. Бросил отрывисто:
– Но жизнь с нами не мед. Наши сыновья, пока не подрастут, то и дело перекидываются в волчат. Мы не прощаем не то что измен – даже мыслей о неверности. Не любим непослушания…
Света замерла. Вот теперь Ульф рассказывает все, как есть, мелькнуло у неё. Без этой заботливо нарезанной лапши – «есть на свете прекрасный Ульфхольм, ты там будешь со мною счастлива»…
– Я уже отпустил одну жену, Свейтлан. Потому что ей не понравилось быть женой оборотня. Я не могу отпускать жен снова и снова, а потом искать себе следующую. Во-первых, потому, что хочу видеть в своем доме только одну волчицу. Не бегать то за одной юбкой, то за другой. Во-вторых, потому, что так можно стать и посмешищем. Ярл Ульф – тот самый, что каждую осень опять в женихах…
Ульф замолчал. Добавил равнодушно, уставившись в окно:
– Но у тебя великий дар, которому не место на моей кухне. Первая же ссора, и ты начнешь жалеть о том, что не пошла своим путем. Если не сожжешь меня во время этой ссоры. Или не лишишь мужской силы. Или не превратишь в раба. В конце концов, руны в Ульфхольме есть на каждом шагу. А после того, что случилось сегодня, люди начнут болтать о тебе. И в Ульфхольм станут приходить посланцы – к тебе, Свейтлан. Предлагать защиту, богатство… впрочем, это не самое главное. Я знаю, что такое дар, Свейтлан. У меня самого их два – я могу быть волком и человеком. И я не откажусь ни от первого, ни от второго. Я держу дом в Ульфхольме, чтобы человек, живущий во мне, мог греться у домашнего очага. И я служу конунгу, чтобы волк во мне мог радоваться крикам врагов, которых он убивает. Но твой дар больше моего, ты оживляешь руны. Ты не сможешь от него отказаться. И не должна, честно говоря. А мне нужна просто жена. С одним-единственным даром – рожать детей. Ты сейчас испугана. Ты ищешь того, кому можешь довериться. Подожди чуть-чуть, и очень многие предложат тебе очень многое.
Ульф опять замолчал – и Света поняла, что пора решаться.
Но все это показывает Ульфа не с лучшей стороны, подумала она, отчаянно хватаясь за последние сомнения. Ему нужна женщина, которой он сможет приказывать. Повелевать. Такая, которая проживет его в доме всю жизнь – и будет при этом покорной, бессловесной… и непременно верной.
Интересно, что значат слова «мы не прощаем даже мыслей о неверности»? Он читает мысли или определяет нехорошие поползновения жены по запаху? Скорее, последнее…
Но он сказал, что она испуганна. Впрочем, до того, как Ульф узнал о её даре, эта запуганность его вполне устраивала.
Надо решаться, подумала Света. Или с ним – или без него. Ульф кажется честным человеком… то есть оборотнем. Хотя надо отметить, что он резко почестнел как раз после того, как узнал о её даре.
– Жена, – громко сказала вдруг Света, использовав одно из слов местного языка – выловленное из речей Ульфа.
И сделала ещё один крохотный шажок, так, что её грудь коснулась рубахи Ульфа. Подумала весело и изумленно – бог ты мой, да я же на шею мужику вешаюсь!
Вот будет здорово, если он сейчас её оттолкнет… или просто уйдет.
– Ты не понимаешь, чего ты хочешь, – спокойно сказал Ульф. – Радуйся, Свейтлан – потому что моего понимания хватает на нас обоих.
Она согласно кивнула и вцепилась в его рубаху. Ощутила, как щеки заливает горячим румянцем – от стыда…
Такого в её жизни ещё не было. Впрочем, все когда-то бывает в первый раз.
В конце концов, подумала Света упрямо, мне был обещан жених. Той теткой, Ирун Азизой. И сразу после этого рядом появился Ульф. То есть это она рядом с ним оказалась…
Все равно. Значит, судьба, что бы он там не говорил!
Света ткнулась носом в грудь оборотня. От него пахло солью, шерстью, ещё чем-то смолистым…
В общем, хорошо пахло. Не грязью, просто по-мужски.
Ульф стоял не двигаясь. И Света уже решила, что это его форма отказа – неподвижное, молчаливое безразличие. В носу защипало, она собралась с духом, чтобы выпустить его рубаху и шагнуть назад…
Руки оборотня вдруг обхватили двумя обручами. Притиснули, не давая вздохнуть всей грудью – а вздохнуть хотелось, потому что воздуха вдруг стало катастрофически не хватать. Света вскинула голову. В желтых глазах ползли янтарные сполохи…
– Ты не понимаешь, чего ты хочешь, – сообщил Ульф. – И не понимаешь, от чего тебе придется отказаться. Но у тебя будет возможность это узнать. Когда мы придем на Хрёланд, я задержусь там ради тебя. Все-таки в том, что ты очутилась здесь, есть и моя вина. Ты попробуешь несколько рун, потом покажешь свою силу ярлу Ульвдану, хозяину Хрёланда. Увидишь, что будет…
Света мотнула головой.
– Я же сказал – ты не понимаешь, – с какой-то мрачной обреченностью в голосе заявил Ульф. – Но поймешь, когда мы туда придем.
Затягиваю время, подумал оборотень. Вместо того чтобы уйти, выложив все, стою тут и прижимаю её к себе…
Но ощущение мягкого, слабого тела под лапами завораживало.
И он сказал неправду. Девушка очутилась здесь не по его вине. Это рука Свейтлан оживила руну.
Но вынесло-то её в этот мир рядом с ним. Значит, какая-то доля его вины все-таки есть. Или…
Руна Гебо, вдруг подумал Ульф. Гьиоф, как называли волки эти две скрещенные черты. Свадебная руна, означающая дар и любовь. А ещё замужество.
– Перед тем, как попасть сюда, в Истинный Мидгард, – уронил он, глядя на неё сверху вниз, – ты ведь коснулась руны? Знака из двух скрещенных линий?
Света кивнула, не отрывая от него глаз – цвета спелых желудей, напоминавших о лесе.
– Коснулась намеренно? – спросил Ульф.
Она снова кивнула.
– Когда касалась, ты знала, что руны под твоей рукой обретают силу?
Об этом Ульф спросил просто так. В ответе он не нуждался. Слишком уж удивленное и восторженное было у неё лицо, когда она кинула нож – и попала. Свейтлан не знала рун.
И того, что они ей подвластны, тоже. Иначе с самого начала вела бы себя по-другому.
Тяну время, осознал Ульф. Тяну, только чтобы не выпускать её из лап. Ощущение того, как она сама прижималась к нему – всем телом, словно желала его – было жгуче-приятным. Но обманчивым.
Она просто боялась остаться одной в чужом мире. Боялась неизвестного будущего в нем…
С другой стороны, насмешливо подумал вдруг Ульф, разве не для этого нужен мужчина? Чтобы раз и навсегда объяснить женщине, какое у неё будет будущее…
Свейтлан опять помотала головой.
Волосы, топорщившиеся после местного мыла, разлетелись в разные стороны – словно пух одуванчика. Ульф убрал с её спины одну руку. Осторожно провел когтем сначала по правой щеке Свейтлан, потом по левой, убирая пряди, прилипшие к ярко накрашенному рту.
А затем прошелся подушечкой пальца по нижней губе, напрочь стирая помаду. Пробормотал:
– Так лучше.
И уже другим пальцем провел по верхней губе – неторопливо, медленно.
Света сглотнула. Оборотень глядел вроде бы безучастно. Но глаза у него опять сияли янтарным блеском. Когти скользнули по её подбородку, пощекотали горло…
– Ты взялась за эту руну, чтобы найти себе мужа? – внезапно спросил Ульф.
И прищурился. Взгляд Свейтлан стал каким-то виноватым. Загнанным.
Она помедлила – и кивнула.
Но если девушка не знала о своей силе, подумал Ульф, тогда, выходит…
– Гадала, что ли? – грубовато бросил он. – На жениха, как девки делают? Сама или к колдунье пошла?
Свейтлан грустно хмыкнула, губы скривились в подобии улыбки. Затем повторила его последние слова, отчаянно их перевирая:
– К колдурье пшла…
И он чуть не хохотнул – хотя смеяться было не над чем.
Они оба отправились к колдунье – она в том мире, он в своем. И все сошлось. Её сила. Их желания.
Выходит, что часть вины на нем все-таки есть.
– Я сделал свою жизнь такой, какой хотел, Свейтлан, – медленно сказал Ульф. – Драккар на море. Дом в Ульфхольме. В нем недостает только женщины. Чтобы она смотрела на меня, не чувствуя отвращения. Или животного страха, или ненависти… я не могу мирно разговаривать с женщиной, когда кожа под гривной горит. Если бы не это – купил бы рабыню, и дело с концом. Но редко какая рабыня обрадуется хозяину-оборотню. Разве что ей уже все равно, кто её использует, как и зачем.
Глаза цвета спелых желудей глядели потерянно. Ульф убрал руку, которой касался губ Свейтлан. Сжал кулак, потер испачканные пальцы о кожу на внутренней стороне ладони.
Потом рука снова потянулась к ней. Узкая спина слишком удобно ложилась ему в лапы.
– И ты в моей жизни… ты в ней не поместишься, Свейтлан. Мой дом слишком мал для твоего дара. Как и моя жизнь. Я морской ярл. То есть ярл только по названию, без земель. Мой дед служил конунгу Эрхейма – а когда дослужился до главы оборотневой стражи, самовольно назвался ярлом. Просто чтобы утереть нос кое-кому из людей. Конунг тогда тоже хотел досадить кое-кому – так уж совпало. И щедро даровал деду право называться так и дальше. Но Ульвдан, в отличие от меня, ярл с землей. И большой властью. Он владеет Хрёландом, ещё парой островов помельче. Ульвдан даст тебе поместье. У тебя будет свой дом, Свейтлан. Больше и богаче моего. Рабы, стража…
Мягкий отказ, подумала Света. Такой же мягкий, как его прикосновения к её губам.
Она внезапно ощутила усталость. Слишком много всего случилось в этот день – бой, испытание её силы, неудачная попытка очаровать Ульфа…
Солнце за окнами каюты уже почти закатилось, в углах залегли серые тени. Но алые отсветы продолжали пылать на одной из переборок.
Оборотень молчал, не разжимая рук. Смотрел сверху вниз, как-то отстраненно.
Значит, прощаемся, печально подумала Света. И прижалась щекой к его груди.
Завтра они придут на Хрёланд. У неё останутся только воспоминания о нем.
Как странно, мелькнуло у Светы. Пока Ульф её хотел, она его побаивалась. Но как только он отступил в сторону, объявив её дар слишком большим для него – страх прошел.
***
Надо решаться, подумал Ульф.
Впрочем, решение было уже принято. Вот только радости он не чувствовал. Вся эта история снова закончится его одиночеством – потому что у Свейтлан всегда будет возможность избавиться от него.
Но решение принято.
Не надо было её обнимать, недовольно подумал Ульф. Слишком давно он расстался с Тюрдис. И с ней все шло плохо ещё до расставанья. А потом он прожил год одиноким волком – и вот что вышло. Согласился на все, стоило потискать девичье тело.
Причем потискать не как в прошлую ночь, когда он её поцеловал. Сейчас Свейтлан сама к нему прижималась.
Решение принято.
Это будет самое опасное мое плаванье, подумал Ульф. Но тот, кто хочет покоя – сидит в Ульфхольме.
Может, скрыть от неё хотя бы руну рабьей покорности? Наудис, для волков Наудр, Хель её задери. Просто чтобы не рисковать…
Но так будет ещё опаснее. Увидит где-нибудь сама, и обязательно захочет испытать.
Человеческие женщины – как щенки, все пытаются попробовать на зуб, не чувствуя опасности.
Ульф поморщился – и позволил себе чуть больше. Раз уж решение все равно принято. Ладони скользнули, изучая изгибы тонкой спины. Узость талии, то, как повернута гибкая шея – теперь, когда она прижималась к его груди щекой…
– Станешь моей женой, Свейтлан? – спросил Ульф, косясь на её макушку, удобно примостившуюся у него под подбородком.
***
Она дернулась от изумления – но длинные пальцы оборотня, уже добравшиеся до её затылка, придавили, не позволив вскинуть голову.
Может, ему легче сделать предложение, не глядя мне в глаза, торопливо решила Света. Неужели такой стеснительный? Да что-то не похоже…
Так будет лучше, подумал Ульф. Ему не хотелось сейчас видеть сомнение или нерешительность на её лице. А они там обязательно появятся. Женщины – как щенки, для них многое просто игра…
– Я человек взрослый, – спокойно объявил Ульф. – И ты не маленькая. Поэтому играть в женихи-невесты мы больше не будем. Но если ты захочешь чего-то другого – захочешь на самом деле, и я это почувствую – то дам тебе свободу. Согласна?
И как бывает иногда, в самый последний момент все сомнения Светы ожили. Что, если она согласится – а потом все окажется не так, как сейчас обещает Ульф? И он не отпустит? Даже с её даром, наверно, можно как-то совладать. Связать руки, убрать все руны, все, чем можно их нарисовать или вырезать…
Но я же сама этого хотела, подумала Света. И теперь уже точно – сама, осознано. Нагадала, наворожила, да ещё и упросила…
Рука оборотня переместилась на её спину, перестав давить на затылок. Света тут же вскинула голову. И кивнула. Быстро, не давая себе времени опять утонуть в сомнениях.
А потом она потянулась ладонями к его щекам. Ощутила под пальцами твердые желваки, идущие по нижней челюсти, под скулами. Кожа оказалась чуть колючей на ощупь. Может, у него даже в человеческом облике пробивается волчья шерсть? Или это обычная щетина? Ровный подбородок Ульфа покрывал серовато-молочного оттенка пушок…
Ноги у неё вдруг оторвались от пола. Ульф вздернул Свету вверх, прихватив за талию – и сразу уравняв разницу в росте. Сказал, глядяей в глаза:
– Ты будешь находить мою шерсть в своей постели по утрам. Но я, как и лесные волки, не пахну псиной. На полнолуние у меня бессонница. Тебе я тоже не дам спать. Я много ем, иногда даже просто жру. С хрустом грызу кости. Мало сплю. Буду требовать от тебя послушания.
У Светы вырвался короткий, сдавленный смешок.
– Не смейся, – хрипло бросил Ульф. – Даже те волки, что все время живут среди людей, стараются хотя бы год прожить с женой в Ульфхольме. Чтобы женщина привыкла к мужу вдали от всего человеческого…
– Ульфхольм, – Света решительно кивнула.
– Жена и Ульфхольм, да? – Оборотень вскинул широкие, чуть косматые брови. Жестко очерченные губы изогнулись в ухмылке, приоткрыв клыки. – Ты его увидишь. Если, конечно, не сбежишь раньше, чем я туда вернусь.
Следом он перевел взгляд на постель – и шагнул в ту сторону, не разжимая рук. Света ухватилась за его плечи, ощутив, как ноги болтаются над полом.
Было странно, радостно – а ещё тревожно.
Такое бывает даже у тех, кто выходит замуж за людей, решила она. Интересно, есть ли у оборотней брачные церемонии? Свадебные обряды? У людей в этом мире они наверняка имеются. А у оборотней с этим как?
Впрочем, скоро я узнаю все это на практике, стрельнула у неё мысль. По спине скользнули холодные мурашки. Не от страха, скорей от возбуждения…
Ульф молча усадил её на постель, сам сел на расстоянии вытянутой руки. Сказал тягуче:
– Завтра утром я выведу тебя на палубу. Объявлю своим людям, что теперь ты моя жена. Потом, когда прибудем в Ульфхольм, прослежу за тем, чтобы на родовых камнях выбили надпись – Ульф Ормульфсон, внук Брандульфа, один из четырех ярлов Ульфхольма, женился на Свейтлан Холегсдоутир. В три тысячи двести сорок девятом году, в августе месяце…
Он потянулся вперед, когтистая ладонь легла на Светину щиколотку. Дернул шнурок, освобождая её ступню от кожаной обувки – которую сам же и смастерил. Объявил, берясь за другую щиколтку:
– И последнее. Волк дает своей жене что-то со своего тела. Что-то, что несет его запах. Что-то, что можно показать другим оборотням – в подтверждение того, что это женщина была женой волка. Это своего рода просьба о помощи, но исходящая от меня. Кровь на брошах, что я дал, могут смыть дожди. Золото у женщины могут отнять. Поэтому то, что волк дает своей жене, не должно иметь ценности в глазах людей. Шкура, коготь или клык, Свейтлан?
Пальцы Ульфа сомкнулись у неё на щиколотке, он потянул, разворачивая её к себе. Света покачнулась, ещё и потому, что растерялась после всего услышанного. Вторая когтистая лапа тут же сграбастала ленту из ткани, наверченную у неё под грудью – и дернула, удержав на месте.
– Со мной, – уронил волк, уже убрав руку и склонившись над её ступней, чтобы распутать завязки второй обутки, – ты не ударишься даже случайно. Я не позволю. Так что ты выбираешь, Свейтлан?
Она отчаянно помотала головой, раскинула ладони в вопрошающем жесте. Хотя кое-какие догадки о том, что значат его слова, у неё были. Вот только они ей не понравились…
Ульф вскинул голову, растянул губы в понимающей ухмылке.
Ладонь его прошлась по Светиной ступне, слущивая с неё обувку. Прикосновение было ласкающим. Затупленные когти пощекотали кожу…
– Что-то с моего тела, – тихо сказал он. – Тебя это испугало? Я оборотень, Свейтлан. Что уйдет, то вырастет снова.
Никакого членовредительства, панически подумала она. И снова помотала головой – ещё отчаянней, чем прежде.
Ульф фыркнул. Пробормотал:
– Наш обычай может показаться тебе странным. Неприятным. Отвратительным. Но если у нас будут дети, то ты тоже испытаешь боль. Может, в этом и есть смысл этого обычая? Дать волку осознать, что не все то, что вытерпит потом женщина, ставшая его женой, можно оплатить кровом, едой и тряпьем?
Света попыталась представить, как возьмет в руки его окровавленный коготь – который он, надо думать, просто сам у себя выдерет – и вздрогнула. Внутренности скрутило тошнотворным холодом…
Ульф вдруг глубоко вздохнул, поморщился. Попросил, не шевелясь:
– Не надо так, Свейтлан. Если не хочешь, отложим этот разговор.
Его обожгла гривна, с изумлением поняла она. И, вскинувшись, встала на колени рядом с Ульфом.
Он тут же пыхтяще выдохнул, сгреб её одной рукой, дернул к себе. Коленки Светы скользнули по мехам, она ухватилась за его плечи – хотя упасть все равно бы не упала, потому что рука Ульфа обручем сдавила тело. Она спиной ощутила жгуты твердых мышц на его предплечье…
А потом Света все-таки добралась до кожаных тесемок на вороте рубахи. Дернула, торопясь посмотреть, что там под гривной.
Ульф уже не морщился. Смотрел на неё изучающе, снизу вверх. Она уже почти распутала узел, странный, без всяких бантиков, когда Ульф внезапно накрыл её ладони свободной рукой. Придавил, не дав развязать тесемки до конца. Бросил:
– Ты почувствовала отвращение к обычаю оборотней. Я – один из них. То, что касается всех оборотней, касается и меня. Но…
Его ладонь продолжала давить, не давая распустить узел. Пальцы дрогнули, когти мягко пригладили кожу на её запястье.
– Я запомню, что гривна стала горячей, когда я объявил, что расстанусь с клочком своей шкуры. Или с когтем. Ты не из нашего мира, Свейтлан. Для нас в этом нет ничего страшного. Моя мать хранит клык моего отца – он сам просверлил в нем дырку, чтобы она могла повесить его на шнурок. Тюрдис, уходя, прихватила с собой кожаный браслет с куском моей шкуры. Волчьей, не человеческой. Ты расстроилась из-за мелочи, которая не стоит твоего огорчения. И чувства вины, которым ты сейчас пахнешь, она тоже не стоит…
Нравы здесь средневековые, вот что, с горечью решила Света. Для местных, похоже, боль и кровь – дело привычное. Хоть здесь и пользуются повязками, заговоренными светлыми альвами. И вполне успешно. Ожог на её предплечье, закрытый рубахой, больше не ныл – она его даже не чувствовала.
– Убери руки, – то ли попросил, то ли приказал вдруг Ульф. Голос прозвучал хрипловато.
И Света, вспомнив, что он говорил про послушание, отдернула ладони. Неуверенно коснулась плеч Ульфа…
Пальцы наткнулись на концы витого украшения, спрятанного под рубахой.
Впрочем, какое украшение, подумала она. Ошейник для волка, что жил внутри оборотня. И ведь носит по собственной воле!
Ульф обхватил её и второй рукой, бросил какое-то непонятное слово. По каюте разлился неяркое сияние – загорелся шарик в углу, под потолком. Глаза оборотня янтарно блеснули на свету.
– Мы не договорили, – по-прежнему хрипловато сказал Ульф. – Ещё нужно обсудить вено (выкуп) за невесту. Обычно его отдают отцу или родичам жены – на случай, если муж её отпустит. Или умрет, ничего не оставив. Я заплачу за тебя двести марок золотом. Но твоих родичей здесь нет. Поэтому вено за тебя я передам на хранение в казну Ульфхольма. Как только доберемся туда, ты получишь записи, скрепленные печатями волчьего города. И сможешь забрать эти деньги, когда меня не станет… или если мы расстанемся. Ты согласна на двести марок, Свейтлан?
Она застыла. Все это напоминало продажу собственного тела. Выкуп, золото…
Но жизнь не сказка, растеряно подумала тут же Света. В одном Ульф прав – случись с ним что-то, она останется в этом мире одна. Неизвестно, позволят ли ей потом жить в его доме. И вообще остаться в Ульфхольме, с её-то даром.
А то, чем он занимался, и впрямь может закончиться его смертью. Все эти драки на море…
И все же идея выкупа ей не нравилась. Наверно, воспитание в другом мире печально сказалось на её умственных способностях.
Света тяжело вздохнула. Помотала головой.
– Двести пятьдесят? – Ульф почему-то улыбнулся. Когти пригладили ей спину, пройдясь от шеи и ниже, до талии.
Ведь не отстанет, осознала она – почему-то прогибаясь под его ладонью.
И, вскинув руку, показала ему пятерню.
– Пять? Или пятьсот? – Ульф улыбнулся ещё шире.
Свете вдруг показалось, что он забавляется. Ловит запахи, идущие от неё, понимает все, но посмеивается…
– Пять, – твердо заявила Света на его языке – благо это слово она только что услышала.
А следом решила – пора кончать с этими дарами и выкупами. Сдернула с его волос кожаный ремешок, стягивавший их сзади, поймала толстую прядь, вытянула её вперед. И объявила на языке Ульфа, торжествующе:
– Шкура.
Затем двумя пальцами перехватила его волосы у виска, словно перерезая их ножницами.
Слово прозвучало исковеркано, но он понял. Ответил ухмылкой.
– Значит, пять марок – и несколько волосин? Ты не ценишь себя, Свейтлан. Если со мной что-нибудь случится, пять марок надолго не хватит. А если мой дар когда-нибудь понадобится – волки, увидев его, лопнут со смеху. Я прослыву трусом, испугавшимся царапины.
– Испугавшимся… – Света ухватилась за это слов. Махнула рукой в сторону. – Волки. Испугавшимся волки?
Ульф внезапно хохотнул – низко, гортанно, не сводя с неё глаз.
– Если я правильно понял, – бросил он, отсмеявшись. – Ты только что заявила, что я боюсь показаться трусом. И боюсь того, что скажут обо мне другие. Кивни, если я угадал правильно, Свейтлан.
Она кивнула. Ульф вдруг дернул её в сторону, усадил на свое колено.
И поцеловал. Долго, жадно, подарив и ощущение ласки, и ощущение того, насколько она слабее его – вспыхнувшее, когда кончики клыков задели губы. Правда, он как-то сумел не оставить при этом даже царапины…
– Сделаем так, – прошептал Ульф, наконец оторвавшись. – Я все решу сам. Каким будет твое вено. Что ты получишь от меня в дар. Ты не из нашего мира, Свейтлан. И ты, похоже, не для нашего мира.
А я ещё собирался её отпустить, тут же подумал он. Да Свейтлан обведут вокруг пальца, стоит ей сделать пару шагов в сторону от него. Обманут, используют, несмотря на весь её нечаянный дар – и силу. Отказаться от вено, которое должна требовать для себя каждая невеста? Уму непостижимо…
– Но это будет потом, – пообещал Ульф, чувствуя, как сбивается дыханье.
Растопыренные пальцы прошлись по её телу. Очерчивая плечи, грудь, мягкий живот под рубахой. Подцепили полосу ткани, завязанную под грудью.
– Развяжи… – хрипло потребовал он.
А следом он убрал руки. Замер, глядя на неё. И Света, опустив голову, дернула концы завязок на поясе.
Пряди жестких после мытья волос рассыпались, отгородив её от Ульфа.
Он замедленно и тяжело дышал у неё над плечом. Бедро, на котором она сидела, было неподвижным, горячим…
Сердце у Светы колотилось – часто, испуганно и возбужденно.
Я ведь даже не знаю его толком, подумала вдруг она. Что такое два дня знакомства? Да ничего.
Узел распутался сразу, витки полоски, накрученной поверх рубахи, тут же ослабли. Света вскинула голову – а в следующее мгновенье Ульф сдернул её со своего бедра. Развернул, и она замерла, стоя на коленях меж его расставленных ног.
Ульф по-прежнему сидел на постели. Смотрел на неё, в глазах плавился янтарь…
– Сними с себя все, – все так же хрипло сказал он – но уже не требуя, а прося. – Сама, Свейтлан. Для меня.
Рот у неё почему-то пересох. Она дернула ленту из красной ткани, цеплявшуюся за грубоватое полотно рубахи. Отбросила её в сторону.
Ульф глядел вроде и спокойно – но губы разошлись в подобии оскала. В неярком свете шарика, горевшего у неё за спиной, в углу под потолком, влажно поблескивали края клыков.
Ей стало тревожно, страшновато… и все же любопытно. Как это случится? Понравится ли он ей? А она ему?
В этом мире о совместимости в постели, наверно, даже не задумываются, проскочила вдруг у Светы шальная мысль. И о гороскопах тоже. Женился – и будь счастлив.
Скорей всего, Ульф сделает все просто и незатейливо. А если долго воздерживался после расставания с женой – то и быстро.
Вот только его когти…
– Я не причиню тебе боли, – негромко уронил Ульф. – Не бойся.
И Света, глянув на него исподлобья, торопливо содрала с себя рубаху, оставшись голой до пояса. Замерла, на мгновенье смутившись.
Ничем не прикрытые груди торчали как-то вызывающе. Её бельишко сейчас сохло на краю сундука, загороженное сумкой, чтобы не бросаться в глаза. Не упускать же возможности постираться, раз уж отвели помыться…
Ульф смотрел ей в лицо, словно даже не заметил обнажившуюся грудь.
Света схватилась за завязки на штанах, ощутив разом и облегчение, и легкую тревогу – может, ему не понравилось то, что он увидел? Распустила узлы…
И тут её смелость закончилась. Она замерла, стоя на коленях под янтарным взглядом Ульфа – вцепившись в пояс уже развязанных штанов, внезапно устыдившись того, что вытворяла. Перед малознакомым, по сути, человеком.
