Текст книги "Руна на ладони (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
И красивым не назовешь – из-за поросли по всему телу, из-за слишком длинного носа, кустистых бровей, жестко обрубленных скул.
Но и взгляда не отведешь.
А потом голова внезапно закружилась, и виденье все же пришло – но смазанное, расплывчатое. Наложившееся прямо на Ульфа.
Какой-то зверь. Стоявший на четырех лапах, крупный, не похожий ни на волка, ни на собаку. Однако напоминавший их очертаньями вытянутой морды. Шерсть лунного оттенка. Из-под задранной верней губы поблескивают клыки…
И уши вытянутые, заостренные, густо поросшие волосом. На крупной шее, переходившей в мощную, раздутую грудную клетку, висело что-то похожее на гривну Ульфа. Только темного цвета.
Сзади, за зверем, виднелась женщина. Здешняя, если судить по одежде, шитой золотом. Красивая, с умным лицом.
Потом силуэт мужа, слабо проступавший сквозь женщину – и зверя – налился цветом. И видение Светы растаяло, остался лишь Ульф.
Она выдохнула, с усилием разжала пальцы, словно сведенные судорогой. Ульф, уже успевший приподняться, подхватил упавшие ножны, отшвырнул их в сторону сундука. Обнял, прижал к себе, сказал ворчливо:
– Хватит. Я даже по запаху чувствую, как ты ослабела. Принести еды? Вина, эля?
Он почему-то не спрашивал, что она видела – и Света пробормотала сама, прижавшись щекой к щекотливо-теплой поросли на его груди:
– Видеть волк. Да и нет – волк!
Ульф разжал руки, чуть отодвинулся. Наклонил голову, посмотрел на неё с прищуром. Глаза сверкнули темным янтарем.
– Волк – да и нет! – объявила Света. – Нет черный.
И, подняв руку, накрутила на палец несколько волос из его поросли. Указала на них взглядом.
– Да и нет, – буркнул Ульф. – Похоже, ты видела оборотня. Перекинувшегося. С шерстью, как у меня… скорей всего, именно меня.
Она кивнула, соглашаясь. Потом схватилась за гривну на его груди, тряхнула серебряное полукольцо.
– Это – черный!
– Гривна на волке? – с расстановкой спросил Ульф.
Она снова кивнула.
– Гривну снимают перед тем, как перекинуться, – протянул он.
Серебро – металл честный, молча подумал Ульф. Может, так видения Свейты дают ей знать о том, что случиться завтра? Почерневшим серебром? Хотя вряд ли…
Свейта тем временем бросила:
– Видеть!
И ладонями очертила в воздухе что-то похожее на женскую фигуру.
– Женщину? – спросил он.
– Да! – выпалила Свейта.
– Может, ты видела мою прежнюю жену, Тюрдис? – неторопливо сказал Ульф.
А про себя подумал – в крепости на всякий случай надо будет сторониться баб. И поглядывать по сторонам, не мелькнет ли где непонятная черная гривна.
– Это все? – больше для порядка спросил он, снова притягивая Свейту к себе.
Она кивнула.
Пряно-цветочный аромат желания, наплывавший на него волнами от её кожи, приугас. Но его тянуло к ней и без этого – и до этого, честно говоря. Ещё когда Свейта его совсем не хотела.
В крайнем случае, решил Ульф, дам ей снова подержать деревяшку с руной Бъяркан. Чтобы не чуять в её запахе усталости и равнодушия – до самого утра и ещё после рассвета. Чтобы вымотать жену до предела, как решил ещё днем.
Её губы были уже рядом. И он обрадовался, когда Свейта торопливо его обняла. Стиснула его руками – слабыми, человеческими…
ГЛАВА 7
Нордмарк, к которому Ульф вел драккар, на этот раз держась подальше от берега, был уже близко.
На горизонте крохотной точкой, пока невидимой для людей, проклюнулся Гейруфьятль – гора на конце мыса, отделявшего бухту Нордмарка от открытого моря. И нос Ульфа улавливал в ветре, дувшем с северо-востока, острые запахи сохнущих водорослей.
Чайки носились над морем, солнце наполовину закатилось, по волнам бежали красноватые блики…
Пора, подумал Ульф, отступая от борта.
Внизу, в каюте, его ожидала Свейта, твердо решившая отправится в крепость. В обед, спустившись вниз, он заметил на крышке сундука уже знакомые ему штаны – те самые, непристойно-узкие, в которых она здесь появилась. Приготовила, чтобы надеть.
Ульф заскочил на камбуз – маленькую корабельную кухонку, больше напоминавшую кладовую. Быстро собрал то, что ему нужно. В шкафах и ларях имелись самые разные припасы…
В свою каюту он вошел, неся миску с едой и фляжку с элем. Объявил, посмотрев на Свейту, успевшую натянуть узкие штаны и одну из его рубах:
– Сначала поешь. Иначе не возьму с собой. С голодным брюхом выдержать целую ночь на ногах трудно. А я перекушу вместе с Торгейром.
Она кивнула – и Ульф замер. Не потому, что передумал – а просто хотел запомнить её такой. Возбужденной, собранной, с серьезным взглядом…
И доверчивой.
А потом Ульф протянул Свейте фляжку. Приказал:
– Выпей все. Там, куда мы отправимся, воды нам никто не поднесет.
Она кивнула, поднесла к губам горлышко. Ульф, едва Свейта оторвалась от фляги, сунул ей в руки миску. Напомнил:
– Не съешь – не возьму.
– Да, – послушно пробормотала Свейта.
И, отойдя к сундуку, присела на крышку. Торопливо взяла кусок копченого мяса, сунула в рот.
Ульф медленно двинулся к ней.
Её сморило, когда она во второй раз отпила из фляги. Снадобье светлых альвов подействовало быстро – как бывает, если сыпануть его в эль щедро, не жадничая. Свейта зевнула раз, потом ещё и ещё…
Выпавшая из её рук фляга полетела на палубу. Забулькал, разливаясь, эль. Нос Ульфа уловил в горьковато-кислом запахе вонь сонного зелья – для людей почти безвкусного, незаметного.
Свейта ещё что-то бормотала, когда Ульф, одной рукой прижав её к себе, чтобы не сползла с сундука, второй поймал миску с едой, выпавшую из разжавшихся пальцев.
Бормотала Свейта на своем языке, и явно – что-то недоброе про него.
Он отнес её на постель, укрыл покрывалом. Присел рядом на корточки, молча посмотрел в лицо, уже спящее, расслабившееся. Только ресницы беспокойно подрагивали…
Потом Ульф встал и вышел. Пока «Черный волк» не приплыл в шестую бухту за Гейруфьятлем, нужно было сделать ещё кое-что.
Ночью ветер сменил направление – и теперь задувал с запада порывами, поднимая высокие волны. «Черный волк», развернувшись так, чтобы ветер бил в корму, вошел в крохотную бухту. Отдал якоря…
Цепи натянулись, корпус драккара содрогнулся, и качка стала чуть тише. Ульф повернул голову, глянул на Торгейра, стоявшего рядом. Объявил громко:
– Мы на месте, Олафсон. Однако на своем драккаре я твою стражу не оставлю. Ты говорил, что боишься измены. Теперь, после твоих слов, и я её боюсь. А терять драккар из-за собственной доверчивости мне не охота.
Торгейр резко выдохнул, бросил после недолгого молчания:
– Так не пойдет! Если кто-то из моих окажется на берегу, он может войти в подземный ход следом за нами. И неизвестно, чем это кончится!
Нельзя говорить такое при своих людях, недовольно подумал Ульф. Или их мнение Торгейра не волнует – или они заранее предупреждены о том, что он будет нести всякую чушь. Неужели и впрямь ловушка…
– Тогда раздели свою стражу – и пусть одна половина сторожит вторую! – рявкнул Ульф. – Но если твои мужики не сядут в лодку, что переправит их на берег, мои парни выкинут их за борт! И пусть добираются до суши вплавь!
Они пару мгновений мерили друг друга взглядами – хмурый Ульф и набычившийся Торгейр, за спиной которого уже встали его люди.
Кожу Ульфа под гривной жгло. Кажется, нужны ещё доводы, решил он.
Он оскалился, вытянул из-под рубахи серебряный жгут гривны. Сказал, уже сбиваясь на рычание – и ощущая, как мягко, с щекочущим хрустом, удлиняются челюсти:
– А я помогу своим, чем смогу. Будешь упорствовать – всех вас высажу в этой бухте и уйду в Ульфхольм!
– Это измена, Ормульфсон! – крикнул Торгейр. – Ты – ярл морской стражи… и должен мне подчиняться! Ты поклялся служить Эрхейму!
Оскал Ульфа стал шире – благо и челюсти подросли.
– Я клялся конунгу Олафу… – немного невнятно рыкнул он. – Что буду честно защищать морские пределы Эрхейма! Но Олафа здесь нет – да ты и позвал меня не в море! Викар, спускай на воду лодку! Ту, что с подветренной стороны!
Люди Ульфа, стоя возле люка, уже передавали друг другу мечи. Грохотнула цепь – собранная в ком лодка упала в воду. Викар тут же крикнул нужные слова, грохот прибоя заглушил шум раскрывавшегося суденышка…
– Решай! – крикнул Ульф. – Или сначала на берег сойдут твои люди, а потом туда отправимся мы с тобой – или ты уйдешь со своими людьми, но без меня!
Торгейр на пару мгновений застыл. А затем наконец кивнул – нехотя, буравя его глазами…
– Викар поведет лодку, – уже потише сказал Ульф. – Отбери восемь человек – тех, кого отправишь на берег первыми.
Олафсон, одарив его напоследок недобрым взглядом, отвернулся. Начал выкрикивать имена.
Вот и все, подумал Ульф. Хорошо, что Свейта спит – иначе выскочила бы на палубу и начала требовать, чтобы её взяли с собой. Или потом, когда он сойдет на берег, помешала бы его людям выполнить приказ их ярла…
На мгновенье его вдруг охватили сомнения. Может, плюнуть на все и уйти в Ульфхольм? Зажить там с молодой женой, а люди пусть сами разбираются между собой?
Ульф нахмурился. Если Торгейр погибнет этой ночью, власть захватит Гудбранд. Вернее, Сигтрюг, стоявший за его спиной. Хальстейн, средний сын Олафа, уплыл слишком далеко, и вернется не скоро, а к его возвращению в Нордмарке многое изменится…
Ни Сигтрюг, ни Гудбранд оборотней не любят. И как знать – может, в своем видении Свейта увидела, как инеистые и огненные добрались именно до Ульфхольма.
Но даже если это был Нордмарк… если в Эрхейм придет беда, морские пределы останутся беззащитными. И тогда нигде, даже в городе волков, не отсидеться.
Решение принято, подумал Ульф.
Он нагнулся и принялся разуваться. Волку, жившему в нем, этой ночью будет проще без человеческой обуви.
***
Лодка скрежетнула по камням. Четверо из людей Торгейра тут же спрыгнули в воду, подтянули её поближе к берегу, оступаясь в набегавших волнах. Помогли выбраться сыну конунга.
Ульф спрыгнул последним. Сразу же вцепился в борт, рванул, затаскивая лодку на камни.
Волны налетали, окатывая пеной и брызгами. Одежда мгновенно промокла. В крепость Ульф отправился в одной рубахе и штанах – даже легкую кольчугу, в отличие от Торгейра, не надел. Железо сковывает движения…
«Черный волк» стоял на якоре в половине полета стрелы от берега. Альвов огонь, зажженный на мачте, ходил из стороны в сторону, высвечивая драконьи головы на носу и корме.
– Я понимаю, почему ты выгнал моих людей со своего корабля, – громко заявил Торгейр, уже стоявший между двух валунов, там, куда не доставал прибой. – Но принимаю это как знак недоверия!
Ульф молча вытянул лодку на берег, бросил пару слов – и суденышко начало собираться в ком. Небольшой, высотой ему по колено. Оборотень поднял его, понес к валунам, где стоял Торгейр…
И лишь там, повысив голос, чтобы перекричать гул прибоя, ответил:
– Это мой драккар! Мне и решать, кто на нем останется!
На «Черном волке» уже выбирали якорные цепи – Ульф слышал их погромыхивание сквозь шум волн, разбивавшихся о камни. Потом он разобрал возглас Сигварда:
– Викар, переложи правило на две ладони вправо! Если камни будут близко, дожми ещё! Не дай прибою отбросить нас к камням!
Альвов огонь на мачте качнулся сильней. «Черный волк» уходил в сторону открытого моря.
– Твой драккар уплывает? – с изумлением выкрикнул Торгейр, наконец-то понявший, что происходит. – Измена, Ульф?!
– Хватит орать, – проворчал оборотень, оттаскивая сложенную лодку ещё дальше, к скалам, встающим над бухтой. – Я не глухой. И так слышу.
Торгейр в два шага догнал его. Рядом с сыном конунга толпились люди из его стражи. Кожу под гривной тут же обожгло…
– Я говорил – утром мне понадобится твой корабль, чтобы войти в Нордмарк!
– А сколько драккаров тебе нужно для этого, Олафсон? – рявкнул Ульф. – Тех двух, что скоро придут в эту бухту, недостаточно?
Следом оборотень развернулся – и глянул на Торгейра, лицо которого освещал фонарь с альвовым огнем в руке стражника. Сказал-то он наобум…
Олафсон одно мгновенье неверяще смотрел на него – а потом скривился.
– Ты знаешь? Откуда?
– Почуял! – крикнул Ульф. – Я же волк, Торгейр! Так мы идем или не идем?
Он запихнул ком сложенной лодки в небольшую расщелину между скал, развернулся. Добавил уже спокойно:
– Я готов. А ты?
– Эцур, – буркнул Торгейр. – Оставьте мне фонарь. Отведи наших на другую сторону бухты. Подождете моего возвращения там. А ты, Ульф… иди за мной.
Один из воинов протянул сыну конунга крохотную кованую клетку, в которой сиял шарик альвова огня. Олафсон принял её, молча развернулся и начал пробираться между камней к южному берегу бухты.
Ульф, пригибаясь, двинулся следом. Обратно в человека он оборачиваться не стал, гривна по-прежнему лежала поверх рубахи – и облик у него сейчас был звериный. Ещё не волк, но уже не человек…
Меч из стали темных альвов, висевший на боку, приходилось придерживать, чтобы лезвие не било по валунам. Этот клинок Ульф прихватил на всякий случай – мало ли с кем придется встретиться. В этой истории уже были замечены йотуны, а против них обычный меч бесполезен.
***
– Тут, – сказал Торгейр, останавливаясь. – Вроде бы тут… сейчас проверю.
Он вскинул руку, и серебристый стерженек, висевший на шнурке, тут же закачался. Заходил ходуном…
– Здесь, – уже довольно заявил Олафсон.
И прыгнул с одного валуна на другой – в сторону скалы, на которую указывали рывки стерженька.
Ульф скользнул за ним. Догнал Торгейра уже перед скалой, острым клином выступавшей из отвесного каменного склона.
Серебристый стержень, свисавший на шнурке с запястья Олафсона, больше не раскачивался – застыл в воздухе горизонтально, нижним концом указывая на скалу. Торгейр, помедлив, подхватил его, сжал в кулаке. Тут же перевесил на запястье руки, державшей стержень, фонарь, зачем-то освобождая правую руку. Бросил слово, гасящее альвов огонь.
Но в последних отблесках гаснущего света Ульф ещё успел заметить, как камень выступа словно колыхнулся – и пошел темными волнами…
– Возьми мою руку, – негромко распорядился Торгейр. – Держи крепко. Камень пропустит лишь того, у кого ключ – и того, кого он ведет.
Ульф в темноте поймал ладонь Олафсона. Стиснул покрепче, как и было сказано. От сына конунга в ответ легонько пахнуло страхом. Самую малость, но все же…
Впрочем, гривна сейчас лежала поверх рубахи, так что Ульфу это было безразлично.
Торгейр двинулся вперед. Шаг, другой – и вместо неровных валунов под ногами оборотня оказался ровный, сглаженный камень. Шум прибоя затих, сменившись приглушенным мерным гулом. Воздух стал вязким, тяжелым. Запах моря, до этого щекотавший ноздри, начал таять…
Олафсон на ходу уронил слово. В фонаре опять разгорелся шарик альвова огня.
И в его желтоватом сиянии Ульф разглядел низко нависавший над головой свод – темный, словно проплавленный струей огня. Обернулся на ходу.
Сзади, прямо за спиной – руку протяни и упрешься – плыла стена камня. Как будто скала, пропустив их, за ними опять смыкалась. Впереди тоже виднелся камень. Сын конунга шагал прямо на него, но в преграду почему-то не упирался. Каменная стена упрямо держалась в двух шагах перед ними. Если приглядеться, то можно было разглядеть, как по скальному монолиту идут волны…
– Скоро придем, – заявил Торгейр, уловив движение Ульфа. – Отец показывал мне этот путь, он короткий. Гораздо короче, чем дорога по скалам, а потом по городу, от бухты к крепости. Ход кончается в мастерской темных альвов…
Самое лучшее место, подумал Ульф. Людей туда не пускают, а если крепость захватят, то нападающие сначала побегут к главному дому – или туда, где визжат бабы.
Правда, со времен последней войны с Юргеландом прошло не меньше двадцати лет. И Нордмарк уже давно никто не осаждал…
Дорога вдруг кончилась – они, шагнув, вывалились в пустое помещение, где стоял запах остывших кузнечных горнов, смешанный с едкой вонью. Торгейр тут же выдернул свою ладонь из руки оборотня. Сказал шепотом:
– Мы на месте. А теперь…
– А теперь поведу я, – бросил Ульф.
И стянул с запястья Олафсона фонарь. Поставил его на пол, уронил нужное слово, гася альвов огонь, горевший в кованой клетке. Потом потянул Торгейра за собой, прихватив рукав кольчуги двумя когтями. Приказал на ходу:
– Ноги поднимай повыше, чтобы не запнуться в темноте. И не кричи, что бы ни случилось…
Ещё за два шага до двери Ульф принюхался, но ничего похожего на человеческий запах не почуял. Толкнул створку, та открылась с тихим скрипом.
Ветер ударил в лицо, рассказывая сразу все. Прямо напротив находилась конюшня. Оттуда попахивало конским потом, навозом и сеном. Он даже расслышал, как в стойлах тихо пофыркивают сонные кони…
Справа в темноте пряталась крепостная стена – и дальше, за мастерской, её прорезали ворота. Оттуда, с той стороны, тянуло людьми. В свист ветра шорохом вплетались звуки далекого, приглушенного разговора.
– Меч придержи, чтобы не звякнул на повороте, – шепотом посоветовал Ульф своему спутнику.
А затем зашагал, придерживая Торгейра за рукав кольчуги – и обходя мастерскую с левой стороны, подальше от ворот со стражниками.
Над темными крышами, смутно различимая во мраке, поднималась единственная башня крепости, к которой примыкал дом конунга. Там, в одном из концов длинного здания, находились опочивальни Олафа и его сыновей.
И как сказал Торгейр, именно там следовало искать Гудбранда и Сигтрюга. Племянник конунга, приезжая в Нордмарк, всегда останавливался в доме дяди…
Ульф мягким скользким шагом двинулся в сторону башни. Досадливо подумал на ходу – так он из оборотня превратится в няньку. Вместо того, чтобы побыстрей добраться до Гудбранда, приходится присматривать за человеком. Идти помедленней, чтобы тот не упал, не зацепился за что-нибудь мечом…
Торгейр топал с ним рядом, позвякивая кольчугой. Но крепость вокруг спала, и они в темноте обогнули женский дом, ещё пару кладовых – а потом вышли к башне, так никем и не замеченные.
Оттуда Ульф уже крался, двигаясь ещё медленнее и держась в паре шагов от каменной стены. От дальнего входа доносились звуки тихого разговора. Беседовали, как разобрал оборотень, о Гудбранде. Имя Сигтрюга прозвучало лишь один раз.
Остановился Ульф в десятке шагов от угла, подсвеченного неяркими отблесками альвова огня, горевшего у входа. Проворчал едва слышно:
– Посиди тут. Подойдешь, когда окликну. Главное, не шуми.
– Понял, – пробормотал Торгейр.
И Ульф двинулся вперед – но уже один, без человека на хвосте. Добрался до угла, выглянул.
Вход сторожили четверо. Горел фонарь, поставленный на утоптанную землю в трех шагах от двери, и двое мужиков мирно дремали, сидя под стеной. Ещё двое стояли возле двери, негромко обсуждая новость о том, что Гудбранд обещался повысить жалованье всем, кто служит в крепости – если они дадут клятву, что будут ему служить…
Ульф отступил назад. Тихо, медленно вытащил из ременных петель меч, опустил его на землю. Расстегнул уже не нужную перевязь, уложил рядом с мечом. Следом снял с шеи серебряную гривну, уложил поверх ножен.
И, стянув рубаху, обмотал ею меч, прихватив и гривну. Связал узлом рукава, закрепляя обмотку.
А потом снова взялся за перевязь. Скрутил её в тугой ком, отступил от стены шагов на пять – и швырнул так, чтобы перелетела через высокую дерновую крышу.
По ту сторону конунгова дома шумнуло. Стоявшие у двери обернулись в ту сторону…
Ульф метнулся вперед.
Меч в ножнах с глухим звуком ударил по шлему того, кто стоял поближе. Почти тут же приласкал второго.
Один из дремавших, встрепенувшись, открыл глаза как раз тогда, когда оборотень прыгнул к нему, разворачиваясь в прыжке. Спал стражник с непокрытой головой, пристроив шлем на колене – и оглобля меча упала ему на темя мягко, почти неслышно.
Удачная ночь, подумал Ульф, поворачиваясь к последнему стражнику. И ветер свистит по двору, приглушая звуки, и дует со стороны ворот, унося шум дальше, в горы…
Может, как раз из-за этой благодушной мысли, промелькнувшей в уме чуть раньше, чем следовало – но к четвертому стражнику Ульф запоздал. Мужчина успел вскочить, каркнул сипло:
– Тре…
Но оборотень, мгновенно оказавшись рядом, врезал рукоятью меча по разинутому рту. Крик оборвался, человек издал булькающий звук. Ульф добавил ещё – уже обмотанным мечом, по шлему.
И стало тихо. Потом по камню цокнуло железо, из-за угла высунулся Торгейр. Спросил быстро:
– Как ты? Со всеми справился?
Ульф в ответ только молча оскалился. Подумал недовольно – ведь велел же сидеть тихо, пока не позову…
Но отвлекаться не следовало, и Ульф быстро повел головой, принюхиваясь.
Из-под двери конунгова дома текли запахи людей, стоявших на страже в коридоре, куда выходили двери опочивален. Там было человек шесть, не меньше.
А ещё из-за двери доносились шаги. Шум у входа услышали, кого-то из воинов послали узнать, в чем дело.
– Как войду, прикроешь дверь, – тихо бросил оборотень Торгейру, который по-прежнему выглядывал из-за угла.
А потом замер возле косяка, вжавшись в стену. И едва дверь открылась, одной рукой сгреб кольчугу на груди человека, уже занесшего ногу над порогом. Рванул его вперед, разворачивая вокруг себя – так, что голова в шлеме врезалась в каменную кладку. Железо глухо загудело, подшлемник, набитый шерстяной волосиной, смягчил удар…
Тело ещё падало – а Ульф, пригнувшись, уже мчался длинными прыжками по коридору. С размаху налетел всем телом на воина, стоявшего первым. Тот завалился назад, на следующего мужика.
Оборотень ещё успел врезать под лицевую пластину падавшего – рукой, свободной от меча. Тут же вскинулся, отталкиваясь от уже обмякшего тела…
И на ходу вбил голую пятку в челюсть стражника, который медленно – по меркам самого Ульфа – ворочался под упавшим, пытаясь приподняться.
Под ногой, сейчас похожей на звериную лапу, хрустнули кости.
Кто-то из оставшихся трех воинов внезапно опомнился, вскрикнул:
– Обор…
Но Ульф был уже рядом – и рукоятью меча, почти без замаха, вмазал под скулу. Крик оборвался. Ещё два удара, по одному на каждого…
Сзади наконец захлопнулась дверь. Торгейр все-таки пригодился.
А в коридоре стало тихо. Зато долго, как-то придушено, вскрикнули в одной из опочивален. Оборотень, ощерившись, выдрал наконец меч из ножен. Разнес нужную дверь одним ударом, влетел…
Возле широкого ложа, сжавшись в комок, замерла голая баба. В открытое окно медленно – опять-таки медленно только для оборотня – лез обнаженный мужик. Ульф поймал его за ногу, приложил рукоятью по затылку, отшвырнул назад, к ложу.
И, не тратя времени, захлопнул створку окна, в которой поблескивало небьющееся стекло темных альвов. Рявкнул бабе:
– Сиди и не дыши! А то убью!
Следом вылетел в коридор. Пронесся по нему, принюхиваясь…
А потом рубанул мечом по двери, от которой тепло, живо пахло Сигтрюгом.
Здесь бабы не оказалось. Зато окошко было открыто – и из него как раз сейчас выскочил полуголый человек. Сигтрюг не стал тратить время на крики, вместо этого он кинулся бежать…
Ульф метнулся в окно, отшвырнув в сторону оглоблю меча. Приземлился на четвереньки, с места прыгнул на беглеца, который уже сделал несколько шагов в сторону ворот.
Тот успел развернуться, в руке блеснул обнаженный меч. Заорал:
– Тревога!
И оборотень поднырнул под занесенную руку, перехватив сразу и локоть, и запястье. Стиснул, дернул в сторону, выворачивая. Сигтрюг взвыл, меч выпал из ослабевших пальцев. Оборотень тут же врезал ему под дых, добавил по подбородку – осторожно, чтобы не убить. Придержал тело, которое начало заваливаться назад…
– Ты нашумел! – предупредил Торгейр, высунувшись в окошко, откуда только что выскочил Ульф. – Я слышу голоса у ворот!
Как будто я их не слышу, подумал Ульф. У крепостной стены вовсю перекликались люди. Следовало ждать гостей – кого-нибудь обязательно отправят к дому конунга, проверить, не отсюда ли кричали.
Распустились люди в крепости, вдруг мелькнуло у оборотня. Но хорошо, что волков здесь больше нет, иначе его нос уже ловил бы запах того, кто успел и проснуться, и прибежать…
Он вцепился в тело Сигтрюга, поволок назад к окну. Решил на ходу – здесь только люди, а они первым делом полезут в дверь. Значит, есть шанс уйти без большой драки.
Убивать невинных людей не хотелось – хватит и того, что пара стражников, валявшихся в коридоре, не дышали, когда он пробегал мимо них.
Ульф рывком подтащил к окну безвольное тело Сигтрюга, приказал:
– Посторонись, Олафсон.
И, оставив свою ношу под окном, запрыгнул обратно в опочивальню. Подобрал меч, метнулся в коридор. Нашел там ножны, выпутал из складок рубахи, наверченной на них сверху, гривну. Ножны он с собой не потащит, а гривну оставлять нельзя…
Топавший сзади Торгейр спросил:
– Что теперь? Мы нашумели. Если что, я могу и показаться. Никто не посмеет тронуть старшего сына конунга. Только Гудбранда надо сначала…
Ульф, не дослушав, сунул ему в руки гривну. Рыкнул:
– Держи! Подвесь себе на шею, чтобы не потерять! А то как бы я и тебя не порвал!
Торгейр отшатнулся. Ульф молча нырнул в опочивальню, где остался обездвиженный им голый мужик, пахнущий Гудбрандом и бывший Гудбрандом. Подхватил голое тело поперек пояса, буркнул, метнув свирепый взгляд на женщину, хныкавшую в углу рядом с ложем:
– Сиди тихо, если хочешь жить!
А затем он выскочил в коридор, таща Гудбранда. Торгейр, ждавший за дверью опочивальни, тут же заявил:
– Сейчас сюда набегут. Лучше бы избавиться…
– У нас уговор. – Ульф оскалился. – Ты приводишь меня сюда, я делаю дело – но сначала спрашиваю. Так что посторонись, Олафсон!
Торгейр зло выдохнул – но отступил, споткнувшись при этом об одно из тел, лежавших в коридоре.
Ульф, не обращая на него внимания, уже тащил Гудбранда в опочивальню Сигтрюга. Там без особого почтения выкинул его в окно, вышвырнул следом свой меч, выпрыгнул сам. Приказал, посмотрев на Торгейра, уже появившегося в окне:
– Вылезай.
Старший Олафсон выбрался наружу, позвякивая кольчугой.
Ладно хоть шлем не нацепил, насмешливо подумал Ульф, дожидаясь его. Но тут же устыдился своих мыслей. Людям в драке тяжелей, чем оборотням, не стоит осуждать их за это…
В полусотне шагов от конунгова дома уже вовсю метались огни. Доносились топот, выкрики – от ворот спешили люди.
Но нюха у них не было, а фонари слабому человеческому зрению в таком деле не помощь, а скорей помеха – стоя в круге света, трудно увидеть то, что творится в темноте.
Ульф приподнял Гудбранда, привалил его к плечу Торгейра. Сказал быстро:
– Возвращаемся туда, откуда пришли. Брата потащишь ты. В крепости темно, так что главное – не попасться на глаза тем, кто бегает сейчас здесь с фонарями. Иди за мной. Старайся не отставать. Если прикажу, падай на землю. Только потише, без грохота.
– Лучше прикончить их обоих – и сразу уйти, – торопливо бросил Торгейр.
– Уже не хочешь узнать, как они убили твоего отца? – почти ласково спросил Ульф. – И какую магию использовали?
А в уме у него вдруг пронеслось – может, ты это и так знаешь…
– Пошли, – буркнул в ответ Торгейр.
Фонари прыгали уже совсем рядом. Раздавались крики, громкие, заполошные:
– Вроде отсюда кричали! Гутторм! Поглядывай в сторону стены, что смотрит на горы! Вдруг это опять тролли? Эйрик! Эйрик! К Хеллю, он вроде бы стоял у двери дома конунга! Но не отзывается…
Ульф взвалил на плечо Сигтрюга, пригнулся, подхватил меч. И волчьей рысью понесся к казарме, стоявшей напротив. Затаился ненадолго у стены, дожидаясь, пока притопает Торгейр.
Пару раз, когда их путь пересекался с теми, кто бегал сейчас по крепости, Ульфу приходилось отступать к стене ближайшего здания. Он в темноте отлавливал одной рукой плечо Торгейра, придерживая тело Сигтрюга кулаком, в котором была зажата рукоять меча. Дергал Олафсона за собой, заставлял присесть. И оба замирали, пережидая. Затем снова поднимались и шли вперед – медленнее, чем хотелось бы Ульфу, следившему за тем, чтобы спутник не отстал и не потерялся. Но все же шли, уходя от дома конунга.
Помогло то, что в крепости стоял переполох. И крик. Позади, за их спинами, метались огни…
И хоть Ульф каждое мгновенье ждал, что их вот-вот обнаружат – но вернулись они в мастерскую удачно, ни с кем не столкнувшись.
Оборотень скользнул в дверь первым. Сбросил Сигтрюга с плеча рядом с выходом. Развернулся, втащил внутрь Торгейра, тяжело дышавшего под своей ношей. Отобрал у него Гудбранда, пристроил рядом с Сигтрюгом.
А потом подумал – нужно поторопиться. Те, кто искал Гудбранда, вот-вот должны были вспомнить о собаках. Конечно, в крепости полно следов других оборотней, ещё не старых, оставленных самое большее три дня назад. И есть надежда, что псы поплутают достаточно, прежде чем приведут стражников сюда…
Если бы не странный, непонятно как проложенный ход, Ульф предпочел бы допросить пленников не здесь, а на берегу бухты. Но соваться с ними в дыру, где даже мышами не пахло – а значит, это не было подземным ходом в обычном понимании – волк не хотел. Тогда пришлось бы на одном плече тащить Гудбранда, все время следя за Торгейром, который мог выдернуть руку. Как сказал сын конунга, камень пропустит лишь того, у кого ключ – и того, кого он ведет. Вот только старший Олафсон слишком уж откровенно хотел прикончить брата. Словно правда его не интересовала.
Торгейр вполне мог оставить в камне всех троих – Гудбранда, Сигтрюга и слишком много знавшего оборотня.
Кроме того, на берегу бухты остались воины Олафсона. Кто знает, какие приказы им отданы…
Лучше допросить тут, хмуро подумал Ульф. И присел на корточки рядом с Гудбрандом. Шлепнул того по щеке, потом тюкнул кулаком в правую половину груди, под ключицей – легонько, так, чтобы не сломать ребра. Только для того, чтобы привести в чувство
Это помогло. Гудбранд разинул рот, судорожно глотнул воздуха, закашлялся. Прохрипел:
– Кто тут? Что…
Пальцы Ульфа тут же нашли в темноте его шею. Два когтя придавили кадык – и оборотень тихо сказал:
– Тут один из тех, кого ты так не любишь, Гудбранд. Волк. Хочу тебя кое о чем спросить. Ответишь – будешь жить.
Торгейр что-то невнятно гукнул у него за плечом, но в разговор не полез. От младшего Олафсона тем временем пахнуло ненавистью и страхом.
Этот будет похлипче, чем его старший брат, подумал Ульф. И предупредил:
– Крикнешь – вырву кадык.
А затем разжал когти. Быстро спросил:
– Какую магию ты использовал, чтобы убить своего отца?
Гудбранд издал долгий хекающий звук, закашлялся. Просипел наконец:
– Это не я! Это невеста Сигтрюга…
И Ульф на мгновенье оцепенел.
Сразу вспомнилась Хильдегард, которую он встретил на одном из пиров Олафа. И подстерег потом во дворе, куда она выскочила вместе с дочкой одного из ярлов – то ли глотнуть воздуха, то ли поглазеть на мужиков без строгого пригляда отца. Красивая, учтивая, с приветливой улыбкой. Говорившая с ним, но не пахшая при этом страхом.
А следом Ульфу вспомнились слова, которые её отец, ярл Арнстейн, сказал Сигварду – что к его дочери уже посватался Сигтрюг…
