Текст книги "Руна на ладони (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Хочешь мне помочь, Свейта? – уронил Ульф.
Его жена ответила быстрым кивком. Тут же пошла к постели, на ходу расстегивая пуговицу под горлом и скидывая стеганую рубаху.
– На моем драккаре сейчас находится старший сын конунга, – объявил он.
Свейта зашвырнула свою одежку на сундук, молча присела рядом.
– Мне придется разделить с ним вечернюю трапезу, – продолжил Ульф. – Чтобы показать свое уважение, и чтобы он не опасался яда в еде…. Я хотел сделать это на палубе, но могу пригласить и сюда, в каюту. Ты, как моя жена, разделишь нашу трапезу. Но не только.
Ульф встал. Подобрал с палубы кожаные ножны, сходил за ножом, валявшимся на палубе. И, вернувшись, кончиком лезвия нацарапал на ножнах руну Ансус. Пояснил, приседая на корточки возле Свейты, глядевшей на него все так же молча и внимательно:
– Это руна знания, ты должна её помнить. За столом я заведу беседу. Тебе придется в основном слушать – потому что ты не говоришь на нашем языке. И потому, что многого не знаешь. Но держи эти ножны под рукой. Так, чтобы Торгейр их не заметил. Касайся этой руны время от времени ладонью, слушай Торгейра, поглядывай на него… вдруг в голову что-то придет? Согласна?
Свейта торопливо кивнула. И лицо у неё стало таким…
Радостным, пристыжено подумал Ульф. Сама ведь не понимает, во что ввязывается. С другой стороны, он здесь единственный, кого она знает – и кому может хоть как-то доверять. Поэтому готова на все. Даже боится за него настолько, что собралась идти в крепость.
Он потянулся вперед, опершись одним коленом на постель возле её бедра. Отбросил ножны, сказал, обхватывая ладонями голову Свейты – так, чтобы удобно было поцеловать:
– Не знаю, как в вашем мире – а в нашем женщины могут разделить трапезу с мужчинами. Но чем меньше они говорят, тем лучше о них думают.
И Свейта ещё успела нахмуриться, прежде чем он коснулся мягких губ.
ГЛАВА 6
В каюту лился мягко-розовый свет вечерней зари. Море по ту сторону оконного проема горело красными бликами.
Скоро придет Ульф с Торгейром, подумала Света, глядя на импровизированный стол – составленный из двух пустых сундуков, принесенных людьми Ульфа. По бокам стояли две низкие лавки, одна для гостя, другая для неё с мужем. Постель она сложила и убрала на сундук, освободив угол.
Все было готово. Подобие стола Света застелила коричневато-рыжим полотном, из тех отрезов, что Ульф купил в Нордмарке. Из другой ткани накроила салфеток, разложила их по столу. Расставила поаккуратней миски с едой и пару больших фляг с местным пивом, которое тут называлось элем. Люди Ульфа принесли ещё посеребренный кувшин, в котором, судя по запаху, плескалось вино…
Все, что могла, она сделала. Оделась согласно местным обычаям, зажгла заранее шарик альвова огня под потолком – использовав слово, которому её научил Ульф. А ещё пристроила под рукавом рубахи ножны с руной, намотав шнурок на запястье. Так, чтобы можно было легко высвободить ножны одной рукой. И положить на колени, усевшись.
Дверь открылась, когда за окнами каюты начала сгущаться синеватая мгла. Первым вошел Ульф, следом Торгейр. Заявил с порога:
– Доброго тебе вечера, Свейтлан Холегсдоутир. Вижу, ты уже начала хозяйничать в доме мужа – где бы он не находился, на берегу ли, на воде ли.
И то ли ей показалось, то ли нет – но посмотрел на неё сын конунга уже не так, как днем, на палубе. Более оживленно, что ли…
– Доброго тебе вечера, Торгейр, – эхом отозвалась Света, слегка переврав слова.
А затем повела рукой, указывая на стол. В уме стремительно пронеслось – может, надо хотя бы голову склонить? Все-таки званый ужин с членом местной королевской семьи…
Можно сказать, с наследным принцем. Почти королем, если конунг Олаф и впрямь мертв.
С другой стороны, когда Торгейр явился на корабль, никто из людей Ульфа ему не кланялся. И сам Ульф об этом тоже ничего не говорил…
Мужчины уже двинулись к столу, не тратя времени на церемонии. Ульф сел со стороны двери, Торгейр опустился на лавку напротив. Света примостилась рядом с мужем, по правую руку от него.
Нож, который Ульф дал ей в первый день на берегу, уже лежал на столе. Вечером она на всякий случай сбегала в помывочную, ополоснула его с мылом – как и миски с чашами. Все как-то спокойнее…
Мужики, сев, дружно вытянули из ножен на поясах длинные ножи. Света вдруг подумала, что ей, как единственной женщине за столом, следует наполнить чаши. Правила этикета здесь наверняка были домостроевские – разливает хозяйка. Да и то, как эти двое сидели, не притрагиваясь к напиткам, как бы намекало…
Что ж ты не сказал, Ульф, подосадовала она. И спросила у мужа, уже протягивая руку к фляге:
– Эль?
Это слово Света успела запомнить, да и произносилось оно как-то привычно – ёоль…
– Вино, – коротко ответил Ульф. И посмотрел на Торгейра. – Ты тоже будешь вино, Олафсон? Оно у меня хорошее, из Элласа. Или эль?
– Я выпью то же, что и хозяин, – бросил сын конунга.
Света, вскочив, тут же взялась за кувшин. Уже хотела обойти вокруг сундуков, чтобы налить Торгейру вина – но наткнулась на его изучающий взгляд и передумала. Вместо этого потянулась, схватила кубок гостя, поставила поближе к себе. Щедро плеснула рубиновой жидкости.
Ульф тут же подсунул ей свою чашу, она налила и туда. Уже поставила кувшин на стол, но тут Торгейр сказал:
– А хозяйка с нами не выпьет? За здоровье гостя…
Пришлось налить и себе. Мужчины отрезали по куску от темно-коричневого оковалка мяса, вяленого, судя по острому запаху. Причем Торгейр сначала дождался, пока Ульф первым отмахнет себе ломоть, и лишь потом потянулся к тому же куску с ножом.
Бережется, подумала Света.
Ульф тем временем отрезал ещё ломоть, швырнул в миску, стоявшую перед ней. Сказал, поднимая чашу:
– За тихие воды.
И первым отпил. Сын конунга тоже поднес к губам свой кубок, но вдруг посмотрел на Свету. Спросил быстро:
– А почему хозяйка не пьет?
Она пожала плечами, слегка улыбнулась и сделал глоток. Вино оказалось крепким, сладким, с земляничным привкусом. Торгейр, по-прежнему не торопясь пригубить свой кубок, вдруг заявил:
– Ты не обидишься, Ульф, если я попрошу чашу у твоей хозяйки? Сам знаешь, мне уже подмешивали какое-то зелье. И теперь я опасаюсь, что меня отравят. Вино, от которого отпила твоя жена, меня успокоит.
Ах ты пугливый какой, успела подумать Света. Ульф не слишком ласково буркнул:
– Возьми мою.
И двинул чашу по скатерти в сторону сына конунга. Немного вина пролилось.
– Оборотней яды не берут, ты это знаешь, – благожелательно улыбнувшись, заметил Торгейр. – Ты прибыл из Нордмарка, среди твоих воинов тоже могут быть люди Гудбранда. Твою чашу, как и мою, могли смазать чем угодно – и ты бы этого даже не заметил…
– Я бы учуял, Олафсон, – все так же неласково сказал Ульф.
Он так все дело испортит, подумала Света. Раз уж пригласил сюда конунгова сынка в надежде, что она сумеет что-то уловить из его мыслей – надо дать ему расслабиться…
И Света торопливо улыбнулась Ульфу, потом Торгейру. Пробормотала одно из слов, которые успела запомнить:
– Пожалуйста.
А следом быстро поставила свою чашу перед Торгейром. Тот протянул ей свой кубок – но его тут же забрал Ульф. Вместо этого придвинул к Свете собственную чашу.
Обмен бокалами, мелькнуло у неё. Ну надо же, как тут все средневеково…
Торгейр с улыбкой пригубил вино. Объявил:
– То, что безопасно для одного человека, будет безопасно и для другого. А где ты нашел такую добрую хозяйку, Ульф?
– На рынке рабов, – спокойно ответил муж, принимаясь за еду. – Проходил мимо, она не почувствовала ко мне ненависти – и я её купил. Тут же дал ей свободу, потом женился…
Вот это легенду он мне придумал, изумилась Света.
С другой стороны, Торгейр тоже с ходу намекал на что-то такое, заявив, что женщины легко становятся добычей. Хоть и попытался затем польстить, добавив, что её воспитывали не как рабыню…
– А из каких краев твоя жена? – спросил Торгейр, по-прежнему не прикасаясь к мясу.
Обсуждают так, словно меня тут и нет, мелькнуло у Светы.
С другой стороны, у неё самой спрашивать все равно бесполезно. И потому, что не знает языка, и потому, что не сможет соврать достоверно…
– Из какого-то горного края за Элласом, – не моргнув глазом, заявил Ульф. – Издалека.
Света, проглотив смешок, решила, что с задачей врать вместо неё он вполне справляется. Потом взяла жесткий хлебец, придавила им кусок мяса в миске. Отрезала ломтик, наколола на острие ножа, сунула в рот.
И быстро посмотрела на Торгейра – пусть видит, что она тоже ест. Может, хоть тогда, успокоившись, примется за угощение. А то сидит, не прикасаясь к мясу, попивая одно вино.
– Надо будет попросить, чтобы мне тоже привезли девушку из тех мест, – заявил вдруг сын конунга.
И Света чуть не подавилась. Ладно хоть не сказал рабыню…
– Раз они такие добрые хозяйки, – не унимался Торгейр.
Может, уже захмелел, с надеждой подумала Света. Но голос у сына конунга звучал вроде бы трезво.
– А зачем нужны эти тряпки? – спросил сын конунга, приподнимая салфетку, лежавшую рядом с его миской.
– Наверно, пальцы после еды вытирать, – проворчал Ульф. – Бабы почему-то не любят их облизывать. Или обсасывать.
И вот тут Света, не сдержавшись, тихо фыркнула. Покосилась на Ульфа. У мужа насмешливо дрогнула верхняя губа…
Она взялась за чашу, поднесла её к губам. Затем подхватила салфетку, ощутив на себе взгляды обоих мужиков. Церемонно коснулась уголка рта.
– А меня с детства учили пить так, чтобы по губам не текло, – тут же брякнул муж.
И улыбнулся, продемонстрировав великолепный оскал – все клыки наружу. Света снова фыркнула, но подумала обиженно – им же нужно, чтобы Торгейр думал о том, что он собрался делать в Нордмарке. А Ульф тут шуточки шутит. Отвлекает.
Но сын конунга заулыбался. И даже принялся за мясо.
– Кстати, в какую бухту мы должны прийти завтра, Олафсон? – уже серьезно спросил Ульф.
Пора, подумала Света. Торопливо взяла хлеб, уронила его себе на колени – и опустила руки, словно отлавливая упавший кусок.
А сама быстро вытащила из-под рукава рубахи кожаные ножны, привязанные к предплечью. Бросила их на колени, сжала левой рукой так, чтобы руна касалась кожи. Потянулась правой рукой к чаше…
Торгейр метнул на неё какой-то непонятный взгляд. Ответил, помедлив:
– Знаешь мелкую бухту за Гейруфьятлем? Там даже не бухта, а так – выемка в прибрежных скалах. Глубины хватит для драккара и покрупней твоего «Волка». Однако от шторма уже не спрячешься – горловина широкая, длина маленькая, валы захлестывают внутрь…
– Это если на выходе из Нордмарка завернуть за Гейруфьятль, идти, прижимаясь к берегу – и шестая дыра в скалах? – спросил Ульф. – И нет ни родника, ни мелкой речки, падающей со скал? Только камни?
Торгейр кивнул, торопливо прожевывая немалый ломоть мяса, который успел сунуть себе в рот. Видно было, что сын конунга все-таки проголодался.
Света, одной рукой поднося ко рту чашу, второй изо всех сил сжала ножны. И – ничего…
– За водой туда не заходят, так что место укромное, – объявил Торгейр, закончив жевать. – Кроме того, от крепости недалеко.
Ульф кивнул, потянулся к рыбе, серыми пластами лежавшей на одном из блюд, очищенной от чешуи и от костей.
– Да, туда не заходят. И сверху не спустишься – скалы отвесные… или все-таки есть тропка?
Торгейр, не отвечая ему, тоже взялся за рыбу. Потянулся к своему кубку – но тут же едва заметно поморщился.
Вино кончилось, сообразила Света. Снова привстала, положив ножны на лавку, рядом с бедром Ульфа. Протянула руку к чаше Торгейра, из которой прежде пила сама, другой рукой взялась за кувшин…
Сын конунга сделал быстрое движение – и чаша вдруг оказалась у неё в ладони. Их пальцы соприкоснулись.
– Ты доверяешь своей жене, Ульф? – бросил Торгейр, глядя Свете в глаза – и неторопливо убирая руку. – Так сильно, что ведешь при ней такие разговоры?
– Она не знает нашего языка, – ответил Ульф. Слова у него вылетали резко, отрывисто. – Значит, никому ничего не расскажет. Кроме того, ты прав, моей жене понравилась мысль о том, что она будет жить в богатом доме, со слугами. И могла бы говорить, не проболталась бы… а ещё я уверен – когда все успокоится, ты попросишь темных альвов проложить новый ход в крепость. Завтра эту бухту увидит слишком много народа – и люди с моего драккара, и твоя охрана.
– Это верно, – согласился Торгейр. Затем чуть насмешливо глянул на Свету. – Смотрю, ты не торопишься учить её нашему языку, а, Ульф? А то мог бы приставить к ней человека, чтобы ходил по пятам, говорил все время, как что называется. Какого-нибудь воина постарше. Жена ярла может иметь стражу, это не простая баба. Но я тебя понимаю. Молчаливая жена – дар богов. Его надо беречь.
Света, успевшая плеснуть вина и мужу, уселась на лавку. Хмуро посмотрела на Торгейра, одной рукой взялась за ножны…
– Бабы, если им надо, и без слов могут обойтись, – хмуро буркнул Ульф. – Но ты не сказал про тропинку. Так есть она там или нет? Или где-то заготовлена лодка?
– Зачем это тебе, Ульф? – как-то очень искренне удивился Торгейр. – На выходе нас будет ждать твой драккар. Зачем тебе какая-то тропа?
Значит, она все-таки есть, успела подумать Света.
И каюта вместе с Торгейром, сидевшим наискосок, через стол, вдруг подернулась черной дымкой. Разом, словно задернули черный занавес. Света оцепенела…
В этой тьме тут же появился человек. Молодой мужчина, одетый в неприглядную темную рубаху с кожаными завязками у горла. Светло-рыжие космы падают ниже плеч, лицо напоминает лицо Торгейра – только у того, кто возник посреди мрака, углы нижней челюсти расходятся пошире. И подбородок короче, чем у Торгейра. Брови нависают над глазами, мешая разглядеть их цвет.
А следом человек исчез – вместе с черной пеленой. Возникло другое…
Это был город, и он горел, но лишь наполовину. Словно дома разделяла незримая черта. На другой половине горбатились длинные крыши, засыпанные снегом. Над крышами бушевала метель, взметая громадные вихри.
И посередине заснеженной части вихри сплетались в белый жгут, короткий, таявший в темно-сером небе.
А на той половине, что горела, ветер закручивал по воздуху столбы дыма. Посередине они сходились в темный столб, тоже недлинный, конец которого размазывался в небе…
Город, наполовину горевший, наполовину засыпанный снегом, стоял у Светы перед глазами пару мгновений. А затем все растаяло, проступила каюта, лицо Торгейра напротив – и уже напоследок, поверх всего этого, мелькнул силуэт, до боли напоминавший Ульфа. Призрачный, размытый…
Света сглотнула, ощутив дрожь в теле. Выпустила ножны. Левая ладонь почему-то была мокрой, словно вспотела.
Она пришла в себя как раз вовремя, чтобы услышать слова Ульфа:
– А где выходит подземный ход? Далеко придется идти до главного дома крепости?
Торгейр что-то жевал, одновременно поднося к губам кубок. Того, что она несколько мгновений смотрела на него, но видела совсем другое, сын конунга, похоже, не заметил.
Как и Ульф, подумала Света. Мысль эта пролетела в уме блеклой тенью – словно не было сил даже думать. Она глубоко вздохнула, потянулась к ножу и хлебу…
Рука Ульфа вдруг поймала её левую ладонь, крепко сжала.
Заметил, подумала Света, радуясь ощущению крепкой хватки его пальцев. Их теплу.
Ну да, у него же нюх.
– Где кончается ход, узнаешь на берегу, – заявил Торгейр. – При твоей жене я этого говорить не буду, ей такое знать незачем. Вдруг этот ход мне ещё пригодится? Когда все кончится, превращу его в подземную кладовую. Главное, чтобы ты про вход не проболтался!
Ульф, погладив напоследок Светину ладонь, убрал руку. Она сунула в рот ломтик мяса, хлеб. Прожевала, не чувствуя вкуса.
– Отправимся туда уже после полуночи, – сказал Ульф. – Ближе к рассвету стражников начнет клонить в сон. Остальное увидим в крепости… как ты думаешь, чего можно ожидать от Сигтрюга?
– Понятия не имею, – с набитым ртом пробурчал Торгейр.
И дальше они заговорили о своем – сколько стражников может сторожить главный дом, где находится опочивальня Сигтрюга, не перебрался ли он в другие покои…
Света ещё два раза бралась за ножны, но видений больше не было. Только слабость накатывала – всякий раз, когда она касалась глубоко прорезанной руны.
***
Торгейр встал из-за стола лишь после того, как кувшин с эласским вином опустел. Ульф вышел из каюту вместе с ним – но вскоре вернулся. Объявил, закрывая за собой дверь:
– Посуду в кладовую я отнесу сам. Пока на драккаре чужие, тебе по нему лучше не бегать. Хватит и того, что сегодня в помывочную ходила одна. Сундуки и лавки заберут завтра, сейчас люди уже спят…
Света, медленно собиравшая миски и пустые кубки, кивнула, глядя на него.
– Что-то услышала? – коротко бросил Ульф, подходя к ней.
Она качнула головой.
– Смотреть. Нет – услышала. Смотреть!
И на лице Ульфа, до этого напряженном, почему-то промелькнуло облегчение. Даже желваки вокруг рта сгладились.
Обрадовался тому, что руна сработала под её рукой, решила Света.
– Сможешь мне объяснить, что видела? – быстро спросил он.
– Человек, – выпалила Света.
А потом в отчаянии посмотрела на него. Как описать того, кого она видела? Да ещё пересказать все остальное?
Ульф спокойно, даже как-то обыденно сказал:
– Я буду спрашивать – а ты отвечай да или нет. Это был мужчина?
– Да, – торопливо ответила Света.
И некоторое время они играли в вопросы и ответы…
***
Значит, рыжий молодой мужчина, крепкий, с длинными волосами, в рубахе, подумал Ульф, глядя на Свейту.
И снова порадовался тому, что она не может слышать чужие мысли. Ни в каком виде, даже касаясь руны Ансус. Тяжело иметь жену, знающую все, что ты задумал. Хватит и того, что он сам все время чует, что она ощущает – по запаху, рекой текущему от неё…
– Торгейр! – провозгласила вдруг Свейта. – Торгейр – да, нет! Смотреть – как Торгейр! Знать – нет Торгейр!
– Кто-то похожий на Торгейра? – уронил он.
Свейта радостно кивнула.
Похоже, она видела Гудбранда, решил Ульф. Тот походил на брата, и волосы у него были как раз с рыжиной. Все в этой истории с исчезновением конунга указывало на его младшего сына. Вот теперь и видение Свейты это подтверждает.
– Нордмарк! – объявила внезапно Свейта, возбужденно блеснув глазами. – Грюпанг!
И развернувшись, схватила чашу, из которой пила – с остатками недопитого вина. Наклонилась над сундуками, застеленными полотном, макнула палец в рубиновую жидкость…
Ульф шагнул поближе. На коричневатой ткани тонкий палец рисовал домики. Короткими мазками, часто отрываясь, чтобы снова окунуться в вино. Линии расплывались, но очертания домов – немного чудных, непривычных, изображенных один рядом с другим – были вполне узнаваемыми.
– Город, что ли? – наконец догадался Ульф. – Сначала Нордмарк, потом Грюпанг? Или тебе привиделся город, но ты не знаешь, Нордмарк это или…
– Не знаешь, – оборвала его Свейта.
И чиркнула пальцем посередине скопления домиков, что успела нарисовать. Снова потянулась к чаше. Начертила с одной стороны руну Фё, руну огня. С другой – ровную черту Исс, руны льда. Тут же пририсовала рядом Урур, руну бури. Повернулась к нему, объявила:
– Это – Фё!
Тонкая ладонь обвела часть домиков, словно заключая их в кольцо.
– Это – Исс! Урур!
Ладонь очертила второй круг вокруг домиков по соседству. И словно пытаясь ему что-то объяснить, она потешно надула щеки. С силой выдохнула.
– Огонь над частью города, – не отрывая от неё глаз, медленно сказал Ульф. – А над другой частью… Урур? Руна бури? Лед и буря? Град?
Свейта помотала головой. Снова выдохнула, подражая свисту ветра.
– Метель? Вьюга?
Она закивала. И быстро пририсовала завитушку, тянувшуюся от домов к рунам Исс и Урур. Заявила, ткнув пальцем в завитушку:
– Вьюга! Белая!
Следом нанесла пару полосок, идущих от домиков к руне Фё.
– Это – черный! Нет – огонь!
– Дым, – буркнул Ульф.
И Свейта опять закивала.
Часть города в огне, над ней дым столбом, часть заметена вьюгой, которая вроде бы спускается с неба, подумал Ульф. И все это Свейта увидела сразу после Гудбранда…
А колдунью Ауг убил инеистый. У Лафейских островов его драккар подстерегли огненные. Получается, и сыны Нифльхейма, большую часть года укрытого льдами, и сыны Муспельсхейма, утыканного горящими вулканами, отметились в этом деле.
Огонь и лед. Исс и Фё. Знать бы ещё, что за город Свейта увидела. То ли Нордмарк, то ли Грюпанг, то ли…
То ли Ульфхольм, вдруг подумал он. И непроизвольно оскалился.
– Ульф, – тут же тревожно сказала Свейта. Шагнула к нему поближе. – Видеть – Ульф. Смотреть!
Она вскинула ладонь, как уже делала когда-то, принялась загибать пальцы.
– Смотреть – Гудбранд! Смотреть – Нордмарк! Смотреть – Ульф!
– То есть под конец ты увидела и меня, – уронил Ульф.
Свейта кивнула.
Выходит, без него в этой заварухе все равно не обойдется, мелькнуло у Ульфа. И Гудбранд как-то связан с йотунами. Может, младший Олафсон хочет бросить на поживу инеистым и огненным один из городов?
Возможно, даже Ульфхольм – учитывая неприязнь Гудбранда к оборотням. Если будет задействовано неизвестное колдовство, если волки не смогут от него защититься…
Знать бы ещё, есть ли у видений Свейты другой смысл, подумал Ульф. А то в жизни все говорят «драккар» – а как возьмется очередной песнопевец за вису, так обязательно «вепрь волн», и никак иначе. Может, вьюгу и пламя над городом следует понимать не буквально. И в действительности все произойдет совсем по-другому…
Знать бы, случилось это уже – или только должно случиться!
– Было что-нибудь ещё? – спросил Ульф, вглядываясь в лицо Свейты.
Она мотнула головой, выдохнула:
– Нет.
Выглядела Свейта уставшей, веснушки ярко выделялись на побледневшей коже. За столом, когда к ней пришло видение, от Свейты запахло густо и сложно. Испугом, удивлением – и чем-то ещё, похожим на радость, но только похожим. Пахло безудержно, сильно.
Ульф облапил Свейту, прижал к себе. Подумал – через сутки он уже сойдет на берег.
Она тепло, мягко шевельнулась у его груди. Пробормотала что-то – на своем языке, не на его.
– Ложись спать, – велел Ульф. – Я сейчас унесу еду, поднимусь на палубу. Надо же хоть иногда проверять, в какую сторону мы плывем? Ложись, Свейта…
***
После того, как Ульф ушел, забрав все миски и фляги, Света сложила ткань, укрывавшую сундуки. Уложила её на узел с отрезами…
И, выглянув сначала за дверь, удостоверилась, что в коридоре никого нет. Пробежалась до помывочной, намочила пару лоскутов. Вернулась, прошлась ими по доскам палубы, собирая крошки и пыль.
А потом, уже умывшись, расстелила на палубе постель. Легла – но сон не шел. Снова и снова всплывало в памяти то, что привиделось. Город в огне и в метели, Ульф под конец. Неспокойно было, страшно.
Надо будет взяться за ножны с этой руной рядом с Ульфом, подумала Света. Но уже без Торгейра. Попробовать ещё разок, вдруг да получится…
А если она увидит Ульфа – в крови или обожженного? Остановить его все равно не получится. Он, похоже, твердо решил идти в крепость.
Света выдохнула, зажмурилась – и несколько мгновений лежала, пытаясь отогнать от себя все мысли. Палуба под ней подрагивала, корабль шел к Нордмарку.
И не думать о том, что их там ждет, Света не могла.
Потом, поворочавшись с боку на бок, она вдруг вспомнила – за столом Ульф не сказал Торгейру, что возьмет её с собой.
Но с другой стороны, он промолчал и о том, что хочет выставить на берег людей Торгейра, когда приплывет в бухту. Может, он объявит об этом Торгейру завтра? Уже перед высадкой на берег. Просто поставит того перед фактом….
И все-таки нужно спросить, решила Света.
А потом хлопнула дверь – пришел Ульф. Она приподнялась на постели.
Оборотень выглядел мокрым и взъерошенным. Остановился у порога, тряхнул головой…
Свете на лицо попало несколько капель – и она слизнула с губы одну из них. Ощутила легкий привкус соли, но без горечи. Купался в море, а потом ополаскивался пресной водой? Похоже на то.
– Ты опять ходила в помывочную – и одна, без моего разрешения, – недовольно сказал Ульф, глядя на неё.
– Я – идти Нордмарк, – быстро ответила Света.
И нахмурившись, закончила:
– Ульф, Торгейр – нет говорить это!
– Ты пойдешь со мной, – успокоил он её, уже идя к сундуку с одеждой. – После того, что ты видела, я тебя одну на корабле не оставлю. Просто побоюсь. Но чем позже об этом узнает Торгейр, тем лучше.
Он встал перед сундуком, принялся раздеваться. Оставшись без всего, подхватил что-то из складок сброшенной одежды. Предложил, шагнув к постели:
– Проверим ещё одну руну, Свейта?
Она кивнула – хоть и посмотрела в ответ с сомнением. И легким смущением. Ульф скинул с себя все, до нитки. Какую руну можно испытывать в обнаженном виде?
Может, руну мужской силы, Ингвар, пролетела у неё насмешливая мысль. Но это вроде бы ему не требуется…
Ульф быстро уселся на постели, показал кусок деревяшки с нацарапанным знаком. Света узнала руну Бъяркан, женскую руну.
И вдруг фыркнула. Это что, намек на то, что ей следует быть погорячей в постели?
– Коснись, – серьезно попросил Ульф.
А что будет потом, подумала Света.
С другой стороны, ей все равно надо опробовать все руны…
Она осторожно, двумя пальцами, взялась за деревяшку. Вздохнула, решаясь – и сжала её в кулаке.
Сначала ничего не происходило. Ульф сидел, глядя на неё. Раздвинувшиеся в усмешке губы подрагивали, показывая клыки. Потом шумно дыхнул, притянул к себе.
Поцелуй оказался сладко-болезненным. И все ощущалось как-то остро, отчетливо. На твердых, безжалостных губах Ульфа таял земляничный привкус вина. Потом было грубоватое вторжение его языка, чуть жалящее прикосновение клыков…
И жесткая крепость мужской груди, к которой её притиснули руки Ульфа. Когтистая ладонь коснулась лодыжки, скользнула по ноге, задирая подол рубахи, в которой она улеглась спать…
Света поспешно отшвырнула деревяшку. Ульф тут же оторвался от неё. Вскинул голову.
И тусклый шарик альвова огня сверкнул Свете в глаза, внезапно засияв ярче. По влажным волосам оборотня рассыпались тонкие блики.
Тело её было сейчас каким-то невесомым. В ушах гулко, бормочуще стучал пульс, голова кружилась.
А ещё Света не могла отвести глаз от Ульфа. Пялилась почти нагло – на широкую грудь, покрытую светлым волосом, на молочного цвета дорожку, идущую по впалому животу. Мужская плоть Ульфа уже наливалась, поднимаясь из поросли между раздвинутых бедер. То ли от её взгляда, то ли…
– Ты меня хочешь, – удивленно и глухо сказал вдруг он. Оскалился, втягивая воздух. – И хочешь сильно.
Когтистая рука задрала подол рубахи, оголяя ей ноги. Света, судорожно вздохнув, привстала. Торопливо вскинула руки. Ощутила, как скользнули по ним складки ткани.
Ульф, избавив её от одежды, обхватил ладонями бедра, не позволяя снова опуститься на постель. Подцепил когтем резинку трусиков – бежевых, с полоской кружева. Спросил хрипло:
– Вы так дразните мужчин в вашем мире? Прикрываете тело лоскутами ткани? Да ещё и дырчатыми? Хотя красиво…
У Светы вырвался смешок – и она кивнула.
– Рвать не буду, – пообещал Ульф.
И сдернул с неё бельишко. Обнял одной рукой, втискивая вторую ей между ног. Пробормотал, уже приподнимаясь:
– Меня дразнить не надо…
А затем поцеловал там, где шея переходила в плечо. Придавил кожу клыками. Когтистые пальцы, накрывшие бугорок внизу живота, шевельнулись, раздвигая складки. Прошлись по самому нежному месту.
– Сегодня все будет по-волчьи, – глуховато объявил вдруг Ульф.
И пригнулся – пока Света, задыхаясь, пыталась сообразить, что это значит. Быстрыми, поцелуями заставил её грудь гореть. Следом облапил, по-хозяйски поворачивая, двинулся сам – и Света на мгновенье ощутила себя игрушкой в его руках…
А в следующее мгновенье она замерла, развернутая в другую сторону, по-прежнему стоя на коленях. И Ульф очутился сзади, прижавшись к ней всем телом. В ягодицы вдавилась его напряженная плоть, подтверждая – нет, Ульфу руна Ингвар точно ни к чему.
Жесткие ладони легли Свете на живот, поползли по телу. Одна рука снова вклинилась между ног, жарко, горячечно погладила. Вторая накрыла грудь, пальцы отыскали сосок…
Но ласкал он её недолго – да Света и не хотела этого. И когда Ульф толкнул её вперед, заставив опереться на руки, послушно качнулась.
– Так гривна будет касаться кожи, – пробормотал он.
Ладони Ульфа уже обхватили её бедра сзади, отставленные большие пальцы прошлись по складкам между ног, поглаживая – и раздвигая.
А следом он вошел, как-то медленно, с хрипловато-воющим вздохом, явно сдерживаясь. Света прогнулась, внезапно ощутив смущение – все и впрямь было как-то по-звериному…
Но её желание билось в теле горячими толчками, смывая всякий стыд, сожаление, даже мысли. И это тоже было по-звериному.
Плоть Ульфа втиснулась в её вход, и дыхание Светы оборвалось. Он двинулся, выскальзывая из неё – и она неосознанно потянулась за ним всем телом. Услышала сквозь перестук пульса в ушах, как он издал короткий, низкий смешок. Когтистые ладони тут же придержали, не позволяя двинуться…
Толчок за толчком. Жгучее удовольствие, в котором она утонула без единой мысли.
***
Отдохнет, и повторим, довольно думал Ульф, косясь на голову Свейты, лежавшую у него на плече.
Нет, определенно, от рун тоже бывает польза. В запахе, плывущем от неё, поубавилось цветочной, зовущей сладости желания – но все же этой сладости в нем осталось достаточно, чтобы он не дал ей спать до утра.
Свейта вдруг вскинулась, посмотрела на него, опираясь на локоть. Пробормотала:
– Идти.
И вскочила. Пробежалась до сундука, неловко стараясь держаться к нему боком.
Нет, все-таки девушек в Неистинном Мидгарде воспитывают в строгости, решил Ульф, закидывая руки за голову. Но проявляется это не там, где нужно. К чему смущаться перед собственным мужем? Ну, полюбовался бы он, как подрагивают у неё ягодицы при ходьбе. Ей от этого ни жарко, ни холодно – а ему одно удовольствие…
Но в следующее мгновенье Ульф уже нахмурился, потому что Свейта развернулась, шагнула к постели – и он увидел, что она держит в руке.
Ножны с руной Ансус.
Свейта опустилась на край покрывала, подобрав под себя ноги. Одарила его улыбкой – скользнувшей по лицу быстро, мимолетно. Сказала настойчиво:
– Смотреть.
И Ульф нехотя, но все же кивнул, соглашаясь. Замер, глядя на неё.
Все равно выкручусь, мелькнуло у него. Даже если Свейта увидит то, что случится с ней завтра. Читать мысли она не может, а виденья можно истолковать и так, и этак. Волчья хитрость у оборотней в крови.
***
Глубокие царапины, вырезанные на ножнах, коснулись ладони. Света сжала пальцы, посмотрела на Ульфа. Тот ответил ей насмешливым взглядом. Руки закинуты за голову, пластины мышц, укрытых молочной порослью, бугрились на груди и плечах…
Ведь ничего не увижу, без тени огорченья подумала вдруг Света. Не увижу, пока он лежит тут такой – довольный, расслабленный… а ещё по-мужски привлекательный.
