Текст книги "Руна на ладони (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
РУНА НА ЛАДОНИ
ГЛАВА 1
За два дня до Нового года Свету бросили.
Вернувшись на съемную квартиру, которую они снимали на двоих с Антоном, Света обнаружила, что все его вещи исчезли. Вместе с чемоданом, который она купила прошлым летом, перед поездкой в Турцию.
И единственное, что от него осталось, это один из галстуков. Забытый в шкафу, свешивавшийся с перекладины, словно длинный, вытянутый язык…
Впрочем, было ещё кое-что – записка на кухонном столе, придавленная солонкой.
«Я не вернусь. Прости, если сможешь».
Звонить не было смысла, и Света разревелась. А на следующий день явилась на работу с красными опухшими глазами. Кое-как отсидела в офисе положенные восемь часов, невпопад отвечая на вопросы главбуха, и поплелась домой.
Было тридцатое декабря. Завтра они собирались вместе встречать Новый Год – дома, вдвоем.
Вернее, это Света собиралась, потому что Антон в последнее время был непривычно молчалив. А когда она деятельно расписывала, что хочет приготовить для праздничного стола, отделывался лишь безразличными замечаниями – да, хорошо. Хорошо, да…
Света вошла в подъезд, открыла почтовый ящик. Каждый день приходилось очищать его от рекламных листков – и сейчас она потянулась к синей дверце как-то бездумно, по привычке. Загребла ладонью бумажки, сминая их…
А потом в глаза ей бросилась надпись на одном листке – «верну ушедшего!»
Света дрожащей рукой развернула листок. Всмотрелась в кричащие багровые буквы. Ирун Азиза, потомственная ведьма в семнадцатом поколении, обещала вернуть ушедшего, приворожить так и не пришедшего, снять порчу, венец безбрачия, сглаз и желудочные колики…
Ниже был указан адрес. Оказалось, что Ирун Азиза живет совсем близко – в соседнем доме.
И Света, вполне себе здравомыслящая девушка лет двадцати четырех, решительно развернулась к двери подъезда.
***
Ульф Ормульфсон равнодушно посмотрел на человека, который служил ему вот уже два года. Буркнул:
– Говори. Какие бы вести ты не принес – я это переживу.
Не хныкать же из-за бабы, хмуро подумал он.
Но кожу на груди, которой касалась серебряная гривна, спрятанная под рубаху, начало понемногу припекать.
– Арнстейн только посмеялся над нами, ярл, – сообщил стоявший перед ним Сигвард. – И сказал, что его дочь обойдется без того, чтобы вытряхивать каждое утро из своей постели волчью шерсть. Он не отдаст свою дочь за оборотня. К тому же к ней уже посватался Сигтрюг, сын сестры конунга.
Замолчав, Сигварт на всякий случай отступил на шаг назад. Вроде бы челюсти ярла начали удлиняться…
Ульф глубоко вздохнул, тряхнул головой. Кожу на груди жгло все сильней. Волк просыпался – и лишь серебро, касавшееся тела, его останавливало.
Надо принять этот отказ, подумал он. Хильдегард, дочь Арнстейна, Ульф встретил на пиру, который давал конунг Олаф. Встретил и даже успел с ней поговорить, причем кожу под гривной во время их беседы не жгло.
Девушка вроде была не против, несмотря на то, что он оборотень. И Хильдегард, как дочь ярла, с детства знала, что выйдет замуж не за того, кто ей приятен – а за того, кто умеет держать меч в руках. Она показалась Ульфу достаточно смелой, чтобы не испугаться волка, жившего в нем.
Но, похоже, этого волка испугался её отец. А может, он просто захотел более выгодного родства – все-таки Сигтрюг был племянником конунга Олафа. Пусть о Сигтрюге и ходили недобрые слухи…
– Хорошо, – сказал наконец Ульф. – Ступай, Сигвард.
Тот помялся, посмотрел на воинов, стоявших рядом. Спросил, стараясь выглядеть безразличным:
– Какие будут приказания, ярл?
Опасается, как бы я не начал оборачиваться прямо здесь и сейчас, сообразил Ульф. И ответил, следя за тем, чтобы голос прозвучал ровно:
– Никаких, Сигвард. Я сойду с корабля. Говорят, тут, в Нордмарке, живет какая-то колдунья. Схожу к ней, пусть раскинет для меня руны. Может, она и подскажет, в какой дом мне посылать людей за невестой.
Сигурд кивнул, отошел в сторону.
Ульф молча посмотрел ему вслед. А затем зашагал по своему кораблю, качавшемуся на мелкой волне в гавани Нордмарка – столицы Эрхейма, страны на севере материка, принадлежавшего людям. Сбежал по сходням на причал, двинулся по одной из улочек, спускавшихся к порту.
Колдунью он нашел быстро – дорогу к её дому указал первый же прохожий. Старуха по имени Ауг жила в стороне от порта, на прибрежных скалах, гребенкой встающих над широкой гаванью. Вокруг невысокого каменного дома поднималась стена, сложенная из валунов. Пес, стороживший двор, почуял Ульфа издалека. Залаял…
И ему пришлось немного отпустить себя – чтобы пес в ответ ощутил злобу волка, жившего в человеке. То, что звери чувствуют без звуков, даже не видя, просто звериным чутьем.
Кожу на груди запекло ещё сильней – зато лай тут же оборвался, перейдя в жалкое поскуливание.
Дверца в заборе оказалась не заперта, и Ульф вошел во двор.
Пес со светлыми подпалинами на брюхе, выдававшими его родство с волком, жался к крыльцу. Оборотень, одарив его коротким взглядом, поднялся по каменным ступенькам. Вскинул кулак, стукнул в дверь из толстых дубовых досок…
– Не заперто! – весело крикнул чуть дребезжавший женский голос.
И он вошел.
Колдунья по имени Ауг, которую, похоже, знали многие в Нордмарке, сидела возле очага, в котором вяло курились угли.
Лет ей было немало – но с лица, иссеченного морщинами, смотрели молодые голубые глаза, яркие, как яйца малиновки.
– Приветствую, – проворчал Ульф.
– И я тебя, – со смешком отозвалась старуха. – Оборотень? Твою волчью породу издалека видно.
Ульф кивнул.
– А ещё ты из морских ярлов, – медленно сказала колдунья. – Ноги расставляешь широко, словно привык к качке, меч на поясе дорогой. Думаю, ты из тех, кого конунг Олаф нанимает, чтобы они топили корабли йотунов, приходящие из Йотунхейма. Много кораблей потопил в это лето, оборотень?
– Шесть, – бросил Ульф.
Странно, но старуха его не злила. И кожу под серебряной гривной от одного её вида, как бывало иногда с людьми, не жгло.
Ауг растянула тонкие губы в усмешке.
– Целых шесть. Значит, ко мне пришел сам Ульф Ормульфсон. Но оборотни ко мне приходят только ради одного – узнать, где им найти для себя человеческую пару. Ту, кого вынесут они и ту, что сможет вынести их… ты пришел сюда за тем же, Ульф?
– Если знаешь, – коротко проворчал, почти прорычал он. – Зачем спрашиваешь?
Колдунья расхохоталась.
– Что, недавно посылал сватов – и отказали? Вон, по щекам уже волчий подшерсток пробился… да ты успокойся, Ульф. Сейчас раскину для тебя руны, скажу, в какую сторону посылать за невестой.
Она села за стол рядом с очагом, достала из мешочка костяные фишки с вырезанными на них рунами. Швырнула их на столешницу перед собой – и нахмурилась.
– Нет для тебя пары в Истинном Мидгарде, Ульф. Не вижу я её.
– Я заплачу, – угрюмо пообещал он.
– Не все решает золото, Ульф, сын Ормульфа. – Ауг вздохнула. – Нет для тебя пары. Впрочем…
Она замолчала, и Ульф буркнул, подгоняя:
– Ну?
– Можно поискать для тебя пару в Неистинном Мидгарде. – Ауг прищурилась. – И может, я найду ту, чью судьбу норны согласятся связать с твоей. Останешься у меня до утра?
Ульф помолчал пару мгновений. Потом проворчал:
– Остаться я могу. Но вот остаться и вернуться ни с чем – нет. Насколько тебе дорога твоя жизнь, Ауг?
Колдунья сморщилась. Но ответила спокойно:
– Не беспокойся, Ульф Ормульфсон. Ты получишь от меня даже больше, чем ожидаешь.
Затем она выбрала одну из фишек с рунами. Взмахом руки подозвала его к себе, приказала:
– Дай ладонь, волк. Или у вас говорят лапу? Возьми вот эту руну – и держи её. Крепко держи, словно веревку, на которой висит над пропастью один из твоих волчьих братьев. Сядь вон там…
Ауг кивком указала на лавку в углу за очагом.
– И молчи. Когда та, что живет в Неистинном Мидгарде, и чью нить норны могут сплести с твоей, коснется той же руны… тогда сам увидишь, что будет.
Ульф, прежде чем принять от старухи кусочек кости, отполированный множеством прикосновений, посмотрел на него.
Сверху виднелся полустершийся от времени и прикосновений значок – руна Гебо. Или Гьиоф, как её называли волки. Свадебная руна, означавшая и дар, и любовь, и замужество…
– А если та, что может стать моей невестой, не коснется этой руны до утра? – помолчав, спросил Ульф.
– Её нить судьбы уже спрядена, – уверенно объявила колдунья. – Ей придется её коснуться.
***
Клиентов Ирун Азиза принимала в небольшой квартирке на втором этаже. Свету она встретила в прихожей. Больше в квартире, насколько Света могла видеть, никого не было.
То ли в преддверии праздника клиент к потомственной ведьме не шел, то ли Ирун Азиза только начинала свою колдовскую карьеру.
Она оказалась ещё не старой женщиной лет сорока пяти, с пронзительным взглядом темно-карих, почти черных глаз. И тюрбаном из полосатого шелка, наверченного на голову. С него свисали разные финтифлюшки – металлические подвески в дешевой позолоте, изображавшие звезды, полумесяц и каких-то насекомых. Тело Ирун Азизы прикрывала складчатая черная мантия до пят…
– Вижу, – уверенно провозгласила она, полоснув по Свете многозначительным взглядом, – что тебя бросили.
И Света не смогла удержаться от прерывистого, болезненного вздоха.
А в уме почему-то проскочила ехидная мыслишка – тоже мне откровение. Учитывая, как заплаканы у неё глаза, и куда она пришла… тут и ежу понятно, что её бросили.
Ирун Азиза проводила Свету в гостиную, где не только окна, но и стены были закрыты драпировками из синего бархата. На полках древней, перекошенной, явно оставшейся ещё с хрущевских времен мебельной стенки горели толстые свечи.
И от этого в комнате ощутимо пованивало благовониями.
Ведьма указала Свете на диванчик, застеленный все тем же синим бархатом – перед которым возвышался стол с коллекцией шаров из разноцветного стекла. Провозгласила уверенно, опускаясь в обшарпанное кресло по другую сторону стола:
– Значит, будем возвращать!
И, сделав пару пассов над столешницей, потянулась к шару из рубинового стекла.
– Нет, – мрачно сказала Света. – Возвращать мы никого не станем. Ушел, так и пес с ним. Вместо этого будем привораживать так и не пришедшего. У вас ведь есть такая услуга в рекламном проспекте? Вот и давайте, ворожите. Мне ни к чему зацикливаться на старом. Какие мои годы, в самом-то деле…
Ладонь потомственной ведьмы в семнадцатом поколении замерла – и быстро переместилась на шар из фиолетового стекла.
– Вижу, – с придыханием объявила Ирун Азиза. – Все вижу. Твоя истинная любовь близко. Почти рядом. И он тоже тебя ищет. Осталось лишь узнать, где ты должна оказаться, чтобы вы встретились. Но это потребует всей моей магической силы. Напряжения всех моих эманаций, истощения ауры… даже призыва духов.
Света догадливо достала из сумочки тысячную. Хлопнула ею об стол. Распорядилась, ощутив странное желание расхохотаться:
– Вперед. Напрягайте и истощайте. Должна же я встретить этого самого, который моя истинная любовь. И желательно где-нибудь в тупике, чтобы он уже не сбежал…
Купюра мгновенно исчезла с синего бархата, закрывавшего столешницу. В руках у Ирун Азизы появился мешочек. Она, сунув туда руку, затянула:
– Древние силы, укажите нам путь…
Желание расхохотаться, мучившее Свету, стало ещё сильней. Пришлось прикусить губу, чтобы не испортить торжественность момента.
– Где наш принц нареченный, молодец суженный…
Света придушенно фыркнула. Ирун Азиза увлеченно вещала:
– Ходи-ходи по долам, да сворачивай к нам. В речку окунись, волком обернись, красной деве покажись…
Потомственная ведьма, продолжая бормотать, выдернула руку из мешочка и вытряхнула его содержимое на стол. По бархату раскатились аккуратные пластмассовые кубики, на гранях которых были криво прорисованы какие-то значки.
Причем наносили их, судя по красноватым неровным линиям, от руки – и лаком для ногтей.
– Вот! – провозгласила ведьма. – Вижу руну Гебо, седьмую руну футтарка, первый атт… знак брачующихся! Ждет тебя истинный жених – и свадьба! А рядом с руной Гебо вижу руну Вуньо – исполнение истинного желания! Но берегись, потому что рядом с ней легла руна Эваз, а она означает не только связь между людьми, но и подчинение! И наконец, вижу выпавшую тебе руну Райдо, которая предвещает путешествие, долгое, непростое, сквозь дали дальние…
– И где же я встречу этого истинного жениха? – поинтересовалась Света, уже жалея обо всем – и о том, что пришла сюда, и о том, что рассталась с тысячей.
Ирун Азиза подхватила один из кубиков.
– Вот, возьми руну Гебо. А затем я раскину руны ещё раз – и скажу, куда тебе следует пойти…
Света, не глядя, взяла кубик.
Свечи вдруг погасли, и комната погрузилась во тьму.
А диван, на котором она сидела, внезапно стал жестким. И ровным. Словно продавленное сиденье под ней превратилось в доску.
ГЛАВА 2
Ульф просидел на лавке всю ночь, стискивая в кулаке костяшку.
Несколько раз он уже хотел подняться и уйти, но мысль о том, что опять вернется в Ульфхольм, город оборотней, без невесты, останавливала.
Время пришло – ему надо жениться. И на женщине, которая не будет выводить его из себя. Не побрезгует волчьей шерстью – и хваткой его лап. Не станет пугаться, когда он начнет перекидываться, несмотря на гривну, после слишком уж жаркой ссоры…
Ауг тем временем занималась своими делами – поела, подбросила в очаг поленьев. И устроилась возле огня с прялкой.
А под утро, когда в окошке, забранном тонким, гномьей работы стеклом, забрезжил рассвет, Ульф поднялся с лавки. Шагнул к старухе, зевавшей за прялкой, сунул ей под нос открытую ладонь с кусочком отполированной кости. Которую всю ночь стискивал так, что руку свело.
И сказал приглушенно, срываясь на рык:
– Где невеста, которую ты мне обещала? Я просидел тут всю ночь. Мои люди, наверно, уже не знают, что думать…
– Я тоже сидела вместе с тобой, Ульф Ормульфсон! – дребезжащим голосом заявила старуха. – И держала открытым наш Мидгард для той, кого норны могут отдать тебе в жены! Думаешь, легко в мои годы делать такое? Знаешь, сколько своей силы я сегодня истратила? Но что поделать, если девки в Неистинном Мидгарде уже забыли, что такое руны? И ни одна из тех, кто тебе подходит, так и не коснулась руны Гебо?
– Ты-ы… – зарычал Ульф. – Обещала…
Пальцы дрогнули, сгибаясь, блеснули затупленные вершинки когтей. По щекам закололо – проросла шерсть. У него она была светлая, словно подсвеченная лунным светом. Челюсти с хрустом начали удлиняться.
Кожу под серебряной гривной нестерпимо зажгло. Казалось, ещё немного – и серебро проплавит тело до ребер…
***
В следующее мгновенье после того, как свечи разом погасли, неяркий свет вспыхнул у Светы перед глазами.
И она увидела уже не зал, драпированный синим бархатом – а какую-то комнатушку в каменном доме. Где она очутилась непонятно как.
Из стен неровно выпирали темно-серые камни – на штукатурку здесь тратиться не стали. Откуда-то сбоку лился приглушенный, вроде бы утренний свет. Посередине комнаты, в странном камине без стенок, курились угли. Стояли лавки. Она сама сидела на одной из них…
А перед камином склонялся над хрупкой старушкой какой-то здоровенный мужчина. Со своего места Света могла разглядеть только его спину, обтянутую темной рубахой.
Но спина была широкая, плечи буграми распирали ткань. Голову мужчина наклонил вперед. И что-то рычал – потому что низкий, угрожающий звук, который Света слышала, никак не могла издавать несчастная старушонка, наполовину скрытая от неё силуэтом мужчины…
А потом его рука дернулась вперед.
То ли ударить собрался бабульку, то ли за горло схватить, в ужасе сообразила Света. И, сорвавшись с места, с размаху ударила мужика сумочкой – которую так и держала на коленях, после того, как достала тысячную.
Хлопнуло, треснуло, сумка на длинном ремне дотянулась до мужского затылка. Из незастегнутого верха посыпалось все, что Света таскала с собой – косметичка, зеркальце, духи, ключи.
И последним вывалился айфон. Жалобно хрустнул, приземлившись…
Только Свете было уже не до этого. Потому что мужчина развернулся к ней.
Лицо у него оказалось страшным. По щекам тянулась длинная щетина молочно-серого оттенка, челюсти выпирали вперед, из-под тонких губ торчали клыки. А из-под низко нависших, косматых, тоже каких-то блекло-молочных бровей сверкали глаза оттенка светлого янтаря.
Свету охватил такой страх, что сил не осталось даже на крик. Она сделала назад один шаг, второй. Под коленки уперлась лавка…
Мужик, уже очутившийся рядом, на глазах менялся. Куда-то исчезла щетина на щеках, челюсти втянулись, быстро уменьшаясь, так что лицо стало вполне человеческим. Клыки исчезли.
Старушонка подскочила сбоку, что-то радостно протараторила.
***
– Вот то, что я тебе обещала, Ульф Ормульфсон! С тебя шесть марок – и золотом, не серебром!
– Получишь, – пробормотал Ульф, разглядывая ту, чью нить норны согласились связать с его.
Кожу под гривной больше не жгло, челюсти втянулись. Да и подшерсток пропал.
У девушки оказались глаза цвета зрелого желудя, чистая кожа, присыпанная веснушками. Губы, похожие на клюкву после дождя – такие же блестящие, влажные. Её волос Ульф не видел, их прикрывала куцая шапочка.
Потом девушка что-то испуганно сказала.
– Она не умеет говорить на нашем языке? – спросил Ульф у колдуньи, не отводя от девушки взгляда.
– Она говорит на языке Неистинного Мидгарда. – Ауг помолчала, затем предложила: – Две марки золотом, и я дам ей зелье, в которое добавлена одна капля меда Одина. Говорить на языке Истинного Мидгарда она не начнет, но будет его понимать.
– Давай, – приказал Ульф.
***
Света понемногу приходила в себя.
Страшный мужик, у которого сама собой пропала куда-то щетина с лица, а ещё уменьшились челюсти, спрятались во рту клыки – теперь походил на человека.
То есть походил бы – если бы не мрачное, угрюмое лицо. И длинные волосы какого-то непонятного, серовато-молочного оттенка. В дополнение ко всему одет он был так, словно вот-вот отправится на игры реконструкторов. Темная свободная рубаха, стянутая под горлом кожаными завязками, небрежно засученные рукава, ремень с бронзовыми накладными бляхами на впалом животе…
И меч. Самый настоящий, подвешенный к поясу-перевязи, стягивавшем бедра чуть пониже ремня.
Мужчина, стоя рядом, смотрел на неё, не отводя взгляда. Переговаривался на незнакомом языке со старухой – тоже одетой как-то странно, в одеяние, отдающее седой стариной.
И на Светины вопросы:
– Кто вы? Где я?
Никто из них не ответил.
Но эти люди не пытались её схватить или ударить – в отличие от неё. А она-то уже успела съездить мужчине сумкой по затылку…
Причем, судя по тому, как эти двое сейчас разговаривали, ничего страшного старушке не грозило. Или же они всегда так общались. С угрожающим рычанием.
Света замерла, размышляя.
Самое главное и самое непонятное – где она? Как попала сюда? Воспоминаний об этом в памяти не оказалось. Может, её опоили чем-то, что вызывает амнезию?
Но в квартире ведьмы она ничего не пила и не ела. Так что подсунуть что-то одурманивающее ей там не могли.
Или все-таки опоили, но она об этом даже не помнит? А может, Ирун Азиза обработала её какой-нибудь дрянью? Скажем, нервно-паралитическим газом из баллончика… сейчас много чего выпускают. Отсюда и провал в памяти.
Обработали и привезли сюда. Усадили, даже сумку пристроили на коленях – все, как в квартире Ирун Азизы. Затем она очнулась…
Но кто эти люди? На каком языке разговаривают? Что за место?
Меня могли продать кому-нибудь, решила Света. В бордель? Однако на бордель дом не походил. Разве что – особый, для любителей старины.
И все же старуха не тянула на содержательницу притона. Мужчина вообще оказался странный, с изменяющимся лицом.
Логово каких-нибудь сатанистов, расстроено предположила Света. Может, она сейчас даже не в России. Язык этот незнакомый, одежда непонятная…
Старуха тем временем метнулась к полкам в дальнем углу, взяла крохотный горшочек, в половину ладони высотой. Задержалась у стола, стоявшего в двух шагах от камина без стенок. Налила из горшка в чашу какую-то жидкость.
А затем подошла к ней, неся чашу в руках.
Вот теперь точно пытаются опоить, мелькнуло в уме у Светы.
И поскольку она уже разглядела дверь в стене справа – то опрометью кинулась к ней.
Но её схватили. Мужик поймал Свету сзади, на бегу. Стиснул, прижав руки к телу. Тут же вздернул над полом, что-то повелительно сказал у неё над ухом…
И бабушка божий одуванчик, за которую Света, даже не осмотревшись здесь толком, попыталась заступиться, подошла к ней вплотную. Быстро и зло защемила Светин нос костлявыми пальцами – не только перекрыв воздух, но и заставив охнуть от боли.
А потом плеснула в открывшийся рот жидкость из чаши. Язык обожгло приторно-сладкой горечью. Света эту гадость тут же выплюнула…
И внезапно поняла то, что спросил после этого у старухи мужчина:
– Она не выпила твое зелье. Ты уверена, что оно подействует?
– Достаточно одной капле попасть на язык, – объявила бабулька, – чтобы любой человек начал понимать речь Истинного Мидгарда. Да ты посмотри ей в лицо, Ульф. Она поняла все, что я тебе сказала…
Свету поставили на ноги и быстро развернули. Мужчина, которого старуха называла Ульфом, посмотрел ей в лицо.
– Кто вы такие? – возмущенно выпалила Света. – Как я сюда попала?
Но тут же сообразила – то, что она сумела их понять, не значит, что поймут и её.
– Выслушай меня, девушка, – заявил мужчина по имени Ульф.
Он продолжал придерживать Свету за плечо, вцепившись в куртку, в которой она пришла к потомственной ведьме Ирун Азизе. И в которой потом очнулась в этом доме.
– Я Ульф Ормульфсон, – мужик изобразил что-то похожее на улыбку.
Губы, растянувшись, приоткрыли не зубы, а клыки, заостренные, блестящие.
– Мне нужна невеста из человеческого рода. Та, что не испугается такого жениха, как я. Ты меня ударила – это доказывает, что в тебе есть бесстрашие.
Я ударила тебя лишь потому, что в тот момент не видела твоего личика, в каком-то оцепенении подумала Света, вскинув голову и глядя в глаза мужчине. Янтарные, горевшие желтым огнем…
– Ты мне подходишь, – довольно заявил мужик по имени Ульф. – И норны с этим согласны, иначе ты не коснулась бы руны Гебо на исходе ночи. Сейчас я заплачу колдунье, что перенесла тебя в Истинный Мидгард. После этого мы уйдем. Кивни, если поняла.
Света похолодела, несмотря на то, что стояла в куртке – а в комнате было тепло. Даже жарко из-за камина, в котором багровели угли.
Этому страшилищу, у которого вместо зубов клыки, потребовалась невеста человеческого рода…
А она пришла к Ирун Азизе, чтобы наворожить себе жениха. Такого, чтобы не сбежал от неё – тайком, по-воровски, как Антон.
Этот уже не сбежит, с ужасом подумала Света. Правда, от него, похоже, тоже не сбежишь.
Но что это за место – Истинный Мидгард?
– Она что, не поняла? – недовольно спросил Ульф, обращаясь к старушке.
Та шагнула к Свете, ответила, глядя ей в лицо:
– Ты не так объясняешь. Давай попробую я. Послушай меня, девушка. Ты попала сюда потому, что коснулась руны Гебо в тот миг, когда Ульф держал в ладони ту же руну. Обратно, в свой мир, ты уже не вернешься. Никогда. Это место называется Истинный Мидгард. И здесь у тебя нет ни дома, ни родни – поэтому у нас тебе пойти некуда. Может, кто-нибудь из милости пустит тебя переночевать. А может, и нет. Но Ульф Ормульфсон согласен взять тебя в жены. Ты будешь жить в его доме, он позаботится о тебе. И защитит, если потребуется. А ещё подарит тебе крепких сыновей и дочерей – этих оборотней захочешь, но не убьешь. Потом уже его дети будут тебя защищать и беречь. Иначе тебе придется жить в прибрежных пещерах. И есть сырую рыбу, чтобы не умереть с голоду!
Мужчина, из-за которого Света попала в этот мир, смотрел на неё спокойно. Показывал зубы в оскале, который сам, наверно, считал улыбкой…
Голова у Светы закружилась – от избытка информации и недостатка перспектив.
И вспомнилась, прямо-таки выстрелила из памяти поговорка, которую говорила бабушка, пока была жива – замуж выйти не напасть, кабы замужем не пропасть…
За таким точно пропадешь, подумала Света. Как с таким жить? Случись что, снова челюсти отрастит – и будет за ней гоняться, клацая зубами. Точнее, клыками. Как волк за зайкой.
Оборотень. Выходит, они все-таки существуют? Пусть и не на Земле.
Но как можно выйти замуж за того, кого вообще не знаешь? Чужого? Даже не человека? Уродливого – по крайней мере, в те мгновенья, когда челюсти у него торчат вперед? О прочих достоинствах, вроде длинной щетины, пропавшей за секунду, лучше и не вспоминать.
– Нет, – выпалила Света. На всякий случай добавила, помотав головой: – Ноу. Найн. Но!
Насчет мотания головой у неё, конечно, имелись сомнения – кто его знает, какие жесты здесь приняты.
Однако тут уж пришлось положиться на авось.
Мужчина вдруг довольно объявил:
– Да. Ты бесстрашная.
Ох, знал бы ты, как у меня сейчас колени дрожжат, подумала Света.
– Значит, ты не хочешь за меня замуж. Согласна жить на берегу?
Света, глядя в янтарные глаза, кивнула. Сообщила:
– Йес. Да. Я-я, дас из!
А в голове унеё мелькнуло – интересно, он что, понимает эту смесь англо-русско-немецкого?
– Это опасно, Ульф, – вмешалась старуха. – Мало ли кто…
Мужчина по имени Ульф бросил на неё быстрый взгляд, и она замолчала.
– Ты получишь то, что хочешь, – коротко, как-то лающе сказал он, снова взглянув на Свету. – Моя женщина должна прийти ко мне по доброй воле. У нас это делается только так. Что ж… не хочешь ты, захочет другая. Но если что – меня зовут Ульф Ормульфсон, и мой корабль простоит в гавани Нордмарка девятнадцать дней, считая и сегодняшний. Потом я уйду из Нордмарка.
Он сунул руку в небольшую кожаную сумку, подвешенную к ремню. Вытащил пригоршню изогнутых, смятых металлических стерженьков, отливавших желтым. Протянул ведьме. Та подставила руки.
Мужчина разжал пальцы – стерженьки, глухо позвякивая, посыпались в сомкнутые ладони старухи. Приказал, не отводя взгляда от Светы:
– Считай, Ауг.
Та отошла к столу, рассыпала по нему стерженьки.
– Бесстрашная, – снова сказал Ульф, глядя на Свету. И тихо, на пределе слышимости, добавил, едва шевеля губами: – Но глупая. А ведь могла бы стать хорошей парой для волка.
Света сглотнула и отступила на шаг. В голове все мешалось. Получается, этот оборотень от неё отказывается? Вот так просто? Нет, это, конечно, хорошо…
– Здесь не хватает двух марок! – выкрикнула старуха от стола.
И Ульф повернулся к Свете спиной. Зашагал к двери, на ходу швырнул подскочившей к нему старухе пару стерженьков…
А потом вышел, хлопнув дверью.
– Ну, что встала? – заявила старуха, подходя к Свете. – У меня тут не приют для попрошаек. Упустила жениха, теперь ступай куда хочешь. Но в лесу ночевать не советую – загрызут звери. В полях после заката тоже лучше не оставаться, по ночам вокруг Нордмарка бродят светлые альвы. Помни, они только поначалу ласковые… а потом могут и зубы у тебя выдрать, на ожерелья. Знаешь, какие красивые ожерелья делают альвы из женских зубов? И с людьми будь осторожна. Не всякому мужчине можно доверять. Впрочем, ты это и сама должна знать, не маленькая. А теперь иди. Устала я. Всю ночь держала открытым путь из вашего мира в наш, для тебя. Так и не легла спать… уходи!
Эта старуха тоже причастна к её переносу в этот мир, осознала Света.
Но не зная языка – с ней даже поговорить по душам не удастся. Хотя хочется. Даже очень хочется…
Однако бабулька может быть опасной, с тоской подумала Света. И ссориться с ней – себе дороже. Кто знает, на что старуха способна?
Одно зелье чего стоит – то самое, после которого Света начала понимать здешнюю речь. А если у старухи найдется и другое пойло, с неизвестным эффектом?
Лучше не рисковать.
Света стиснула зубы. Взмахнула рукой, указав на мелочь, вывалившуюся из сумки после удара по затылку Ульфа.
Бабулька ответила сердитым взглядом, буркнула:
– Мне чужого не надо. Забирай свою дребедень – и уходи!
Света молча собрала все, что валялось на полу. Косметичку, айфон, распавшийся на две части… помаду и кошелек, абсолютно бесполезный в этом мире. Засунула все в сумку – а потом вышла из дома, ощущая, как внутри плещется злость.
В уме мелькали безрадостные мысли. Эти двое притащили её сюда, не спросив, а хочет ли она этого. Считай, украли. После чего оборотень Ульф просто развернулся и ушел.
А старуха, за которую она по глупости заступилась, выгнала её за дверь. Зная, что девушка из чужого мира не говорит на здешнем языке – и в определенном смысле беспомощней ребенка.
Света захлопнула за собой дверь и замерла на крыльце, сложенном из неровных каменных плит. Огляделась.
В мире, куда она попала, сейчас было утро. Над краем каменной стены, огораживавшей двор, где-то вдали, прячась в дымке, грядой шли невысокие горы – зеленовато-коричневые, облитые жемчужным светом встающего солнца. Справа горы переходили в серебристо-голубую полосу, утекавшую до горизонта и уходившую за дом. Наверно, та самая гавань Нордмарка, о которой говорил оборотень Ульф.
И хоть там, на Земле, сейчас была зима, здесь ещё не кончилось лето. Трава во дворе зеленела, как и лес на дальних склонах…
Но жарко не было. Со стороны гавани тянуло холодным ветерком. Так что куртку, расстегнутую ещё в квартире Ирун Азизы, снять пока не тянуло.
Она, наверно, и дальше стояла бы на крыльце, рассматривая мир, куда попала – но сбоку выскочил здоровенный пес, темный, со светлыми подпалинами. Залаял, запрыгав возле ступенек. Защелкал клыками у её колен.
И Света, развернувшись к нему лицом, попятилась, спускаясь по ступенькам. Поворачиваться задом к гавкавшему псу было страшно – где-то она читала, что если озверевшей собаке показать спину, та рассвирепеет ещё больше.
До калитки в стене Света так и добралась, пятясь и не сводя глаз с пса, прыгавшего следом. Толкнула рукой створку, тут же послушно открывшуюся наружу – и выскочила со двора.
Прямо от ограды вниз ныряли скалистые склоны, поросшие невысокими кустами. Едва заметная тропка сползала по одному из склонов, уводя куда-то в сторону гавани, голубовато серебрившейся вдалеке…
И отсюда на склоне одной из далеких гор можно было разглядеть россыпь мелких домиков – с зеленоватыми крохотными крышами.
Несколько мгновений Света стояла, решая, что теперь делать. За её спиной, во дворе, надрывно лаял пес.
Ясно, что соваться к местным, не зная языка и здешних обычаев – по меньшей мере, глупо, безрадостно подумала Света. Кто его знает, как тут принято обходиться с людьми из другого мира. Значит, сначала ей надо найти какое-то убежище. Потом присмотреться к тому, как здесь живут. И только после этого снова начать думать, что делать…
Свете вдруг вспомнились слова Ульфа. Ещё девятнадцать дней его корабль простоит в гавани Нордмарка.
