Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 30

Я не знаю, почему я не сказал профессору о своих опасениях, по поводу переселения души в новое тело. Быть может обошлось бы без стольких ненужных жертв. Но сделанного не воротишь, а души несчастных навеки запечатаны в кристаллах душ. Вас наверняка волнует вопрос. Если мы смогли оживить сердце, то возможно ли пересадить это сердце в мертвеца, тем самым оживив его? Этот же вопрос стал мучить и меня с мистером Глаубом.

Идея сама пришла спонтанно, когда профессор приготовил фаршированного цыпленка, как бы странно это ни звучало. Боги, сколько бы всего я отдал, чтобы получить кусочек мяса, а не только заплесневелый хлеб и воду. Но приходится мириться. Есть крыс, как это делают другие заключенные, мне не позволяет совесть. Я нахожу это своего рода актом каннибализма, если не физического, то морального. Чего греха таить, я уже давно пал ниже крыс в глазах общества. Но не будем о грустном.

Цыпленок был фарширован мелко порезанным бараньим сердцем, разбавленным с вином. Ироничное сочетание, не так ли? Кулинарные навыки профессора всегда были на высоте, потому что он никогда не боялся экспериментировать. Ни одно его блюдо не было похоже на предыдущее. “Зачем всегда следовать одному и тому же рецепту, если можно его улучшить?”, как любил поговаривать мистер Глауб. Но при этом он никогда не делился своими секретами. Не удивлюсь, если и тут причастна магия.

Магия, не магия, но баранье сердце добавляло какой-то особый вкус цыпленку, который мне не хватит слов описать. Шутки ради, я спросил:

– Интересно, а если пересадить человеку чужое сердце, он станет другим?

Вилка с кусочком мяса зависла на пути у открытого рта профессора. Своим едким замечанием я попал прямо в точку. Мистер Глауб отложил еду, и извлек из кармана сердце Марлы, и начал задумчиво изучать его биение.

– Знаешь, Сэм, а это может и сработать. Доедай и марш в лабораторию.

Профессор же встал из-за стола и вышел из комнаты, продолжая держать своими длинными тонкими пальцами сердце девушки. Через полчаса я присоединился к мистеру Глаубу, который в одиночку перетащил в лабораторию тело Хью, потому как других здоровых тел мы больше не имели.

– За записи, Сэм, – приказал профессор, надевая воронью маску на лицо. Я заметил, что мистер Глауб не надел своих белых кожаных перчаток, в которых проделывал все операции. Стоило заметить это раньше.

Профессор сделал надрез на груди юноши, осторожно раскрывая грудную клетку. Пара легких движений скальпелем, и сердце Хью лежало в стороне от тела. После этого мистер Глауб бережно вложил бьющееся сердце девушки в грудь её возлюбленного, и с помощью иголки и китового уса предельно осторожно начал пришивать бьющийся орган к артериям. О том, что кровь зациркулировала в теле, мы узнали, когда она начала сочиться из нанесенных профессором ран. Бранясь себе под нос, мистер Глауб их перебинтовал, после чего сшил грудную клетку Хью. Осталось лишь ждать.

Через полчаса профессор приложил к носу зеркало и довольно ухмыльнулся. Оно запотело, а значит наш подопытный дышал. Мистер Глауб так же померил пульс. Пятьдесят четыре удара в минуту. Много меньше нормы, но всё же есть. Спустя какое-то время мы обратили внимание на то, что грудь у нашего подопытного начала подниматься и опускаться. Объект (буду называть Хью так, потому что от юноши осталось лишь тело) начал демонстрировать мелкую моторику пальцев. Профессор аккуратно раскрыл веко юноши. Его глаза были серо-голубого цвета, как и у Марлы, а не темно-карие как прежде. Мои подозрения оправдались. Но заметил ли эту деталь мистер Глауб? Я не знаю, но он указал мне на то, что зрачок у объекта сокращается от яркого света. По всем нашим наблюдениям, Хью был жив, но он не двигался, а удары сердца не превышали шестидесяти ударов. Было похоже, что объект находится в состоянии фазы долгого сна, из которой ничто не могло его вывести. Что, интересно, ему снится?

Прошло еще часа два. Мы с профессором провели их в полном молчании, не переставай следить за малейшими изменениями с нашим объектом. Однако изменения не происходили. Просто юноша лежал на столе и очень крепко спал, и ничто не могло его разбудить. Мы уже начали терять терпение. Сперва профессор ударил пару раз объект по щекам, затем начал хлопать возле ушей, и, наконец, облил его водой. Максимум, чего мы добились – Хью лишь слегка нахмурил брови. Через еще один час терпение мистера Глауба подошло к концу. Он начал расхаживать взад и вперед по лаборатории, не отводя взгляда от нашего, скажем так, пациента. Пока наконец не сказал:

– Пошли Сэм, мы лишь зря теряем время.

Профессор подошел к двери, а я же решил попробовать разбудить пациента так, как нас будили матери милосердия в детском приюте. Я взял растертую головку чеснока и преподнес её к носу. К моему удивлению это вразумело успех. Сперва объект начал глубже дышать, при этом его ноздри расширились, а затем он начал кашлять.

Мистер Глауб буквально подлетел к столу, чуть не сбив меня с ног. Я вернулся к стенографии, чтобы не терять ни секунды даром.

Пациент сперва поморщился, а затем вяло приподнял свою руку и приоткрыл глаза.

– Сработало, Сэм, сработало!

Хью попытался заговорить, но был слышен лишь хрип. Профессор приподнял голову Хью и преподнес к его губам стакан с водой. Живительная влага полилась страдальцу в рот. Но тут грудь юноши несколько раз содрогнулась, означая рвотные позывы. Мистер Глауб не успел отскочить, и его белый халат залило кровью, что вырвалась изо рта пациента. Видимо одним из ударов скальпеля был порезан пищевод, и в него струилась кровь пациента. Не столь приятная перспектива. Но тем не менее пациент был жив. Я так и не смог понять, это был Хью, Марла или же нечто другое? Объект внимательно осмотрел нас. Я увидел в этих голубых глазах решимость Хью, но в то же время и страх Марлы. Разве это возможно, чтобы два глаза выражали абсолютно разные эмоции? Нам еще многое предстояло проверить на нашем новом подопытном кролике. Не считая Эрни-Кряхса, это был наш первый реинкарнированный мертвец, и, к сожалению, далеко не последний.

Глава 31

И вот перед нами сидел «Опытный Образец Номер Один», который мы впоследствии стали называть «Ооно». Сел мертвец с поддержкой мистера Глауба. Ооно не был столь агрессивен, какой была реинкарнированная Марла. Из этого мы сделали вывод, что за агрессивность воскрешенного отвечает тот же участок мозга, что и за страх, который успел предаться лишь частичному разложению. Любопытное наблюдение, но вполне себе логичное. Даже крыса, загнанная в угол будет крайне агрессивна по отношению ко всему, что может представлять для неё опасность. Я спросил у профессора:

– А что, если полностью удалить участок мозга, отвечающий за страх?

– То тогда реинкарнированный человек откажется подчиняться, – лаконично ответил мистер Глауб, не сводя задумчивого взгляда с Ооно.

Мертвец все с тем же полу озлобленным, полу напуганным взглядом изучал нас с профессором. Его дыхание было тяжелым. Вдохи сопровождались хрипом, а выдохи легким свистом. Да, Лауфман залатал поверхностные раны мертвеца, но ничего не делал с пробитыми легкими.

Откажется подчиняться? Что же это могло значить? Подчинение зависит только от страха? А только ли подчинение? Если призадуматься, то любой наш поступок сопровождается страхом. Мы боимся потерять, мы боимся оскорбить, мы боимся умереть, мы боимся подвести. Но что будет, если мы перестанем бояться? Да вся мораль, вся религия, вся власть основана на страхе. Лишить людей страха, и к закату следующего дня они вымрут.

Я встряхнул головой, желая отбросить эти тяжелые думы. Профессор занялся проверкой рефлексов у Ооно. Скажу сразу – они отсутствовали. Полностью. Да, чувствовался пульс, было дыхание, была реакция на яркий свет, но остальных признаков жизни не было. Кровотечение так же не желало останавливаться, обладая всеми признаками гемофилии. Являлось это наследственным заболеванием Хью, или же это новоприобретенные свойства? Мистер Глауб долго бранился на себя, потому как не провел предварительных исследований над пациентом, чтобы узнать его наследственные болезни.

Когда изучение подошло к концу, профессор взял стул и сел напротив Ооно. Мне было, вероятнее всего, страшнее, чем мистеру Глаубу. Этот мертвец казался непредсказуемым, а вспоминая опыт с воскрешением Марлы, мог быть риск такой же необузданной физической силы. Однако Ооно молча ждал и смотрел на профессора. Гнев и страх друг друга с лихвой компенсировали. Наконец мистер Глауб сказал:

– Ты понимаешь мою речь?

Ооно после небольшой паузы кивнул.

– А ты можешь говорить?

Подопытный открыл рот, но раздался лишь хрип, после чего Ооно отрицательно помотал головой.

– Ты не можешь говорить из-за пробитых дыхательных путей?

Ооно медленно похлопал себя по груди, склонил голову на бок, кивнул головой, затем отрицательно помотал головой и пожал плечами.

– Ты не знаешь?

Мертвец кивнул.

Я думаю, не стоит говорить, что все ответы Ооно были приторможенными, а мурашки устраивали забег по моей спине от каждого неторопливого движения мертвеца. Но допрос продолжался.

– Как ты себя чувствуешь?

Ооно лишь пожал плечами.

– Ты помнишь что-то, что было до твоего воскрешения?

Мертвец прикрыл глаза. Мучительная судорога пронеслась по его лицу, однако вновь открыв глаза, Ооно лишь отрицательно помотал головой.

– Ты открыл глаза и увидел нас?

Короткий кивок.

– Мистер Глауб, – вмешался я, – Могу ли я задать ему вопрос?

– Задавай, Сэмми, только по делу.

Ооно взглянул в мою сторону. В его левом глазу читался вызов, который лишал меня всякой решимости, однако я всё равно спросил:

– Ты Марла или Хью?

Мертвец молча смотрел на меня. Казалось, что ярость переполняет его тело. Он стиснул зубы и кровь сильнее полилась из его ран. Однако, когда я взглянул на правый глаз, то увидел каплю крови, стекающую из его уголка. После этой тяжелой паузы Ооно сделал неоднозначный жест рукой. Он поднял её перед собой, сжав все пальцы, кроме указательного и большого, а затем с тихим хлопком сомкнул их друг с другом.

– Сэмми, я же просил задавать вопросы только по существу. Итак, Опытный Образец Номер Один, ты видел что-то, пока был мертв?

Нехотя Ооно обернулся на профессора и длительное время изучал его, после чего коротко кивнул.

– И что же?

Мертвец указал дрожащим пальцем на левый карман халата профессора, затем рукой сделал жест, словно держит камень, а пальцем другой руки постучал несколько раз по внутренней стороне своей ладони.

Нависло тяжелое молчание. Мистер Глауб и сам прекрасно понимал значение этих жестов, но я всё-таки поясню. В левом кармане халата профессора лежат кристаллы Анима. Значит это правда. Извлеченные души обречены томиться внутри этих кристаллов целую вечность.

– Спасибо большое. Позже мы продолжим наши исследования. Искренне благодарен вам, Опытный Образец Номер Один, за помощь в наших изучениях. Отдыхайте, восстанавливайтесь. Что-то еще?

Ооно показал пальцем в свой открытый рот, клацнул пару раз зубами, а затем погладил свой живот.

– Вы проголодались?

Короткий кивок.

– И чего же вы хотите?

Мертвец укусил себя за руку, причем с такой силой, что перекусил верхние слои кожи, и из раны потекла кровь.

– Мяса?

Два коротких кивка.

– Хорошо. Сэмми, будь любезен, принеси нашему гостю то, чего он просит, а затем приступай к расшифровке. Я хочу изучить наши наблюдения. Нам еще многое предстоит узнать.

– Хорошо, мистер Глауб.

Я бросил взгляд на Ооно. Теперь и из левого глаза аккуратно текла капля крови. Неужели мертвецы тоже плачут?

Глава 32

Должен сразу отметить, что реинкарнированные мертвецы питались лишь сырым мясом. Что Эрни, что Ооно не признавали ничего другого. Мне было очень жутко находиться с ними в одном помещении. Я просыпался по ночам и видел янтарные глаза Кряхса, смотрящие на меня из клетки Эрни. Однажды ночью я проснулся и увидел, что Ооно стоит над моей кроватью. На мой вопрос: “Что ты здесь делаешь?”, он лишь грузно пожал плечами и вышел в дверь, тяжело переставляя своими ногами. Стоит ли говорить, что Ооно прекрасно видел в абсолютной темноте? Я высказал свои опасения мистеру Глаубу, но он лишь махнул рукой:

– Быть этого не может, Опытный Образец Номер Один не покидает своей камеры.

Или профессор правда ничего не знал, или же нарочно прикидывался, чтобы лишний раз меня подурачить. Так или иначе теперь в нашем убежище нас было трое, если не брать в расчет Эрни. Хотя и он нередко покидал свою клетку неведомым для меня образом. Быть может его высвобождал Ооно, а может он сам сбегал. Загадок навалилось вагон и маленькая тележка.

Каждое утро мистер Глауб проводил разного рода эксперименты над нашим живым мертвецом. Как я и опасался, физическая сила Ооно превосходила мыслимые границы человека. Он без труда переламывал говяжьи берцовые кости, смог даже погнуть чугунную кочергу, что была в нашей хижине. А стоит ли вообще говорить, что Ооно не нуждался во сне, да и вообще не ведал усталости? Только постоянный голод, который ничем нельзя было утолить, из-за чего было назначено специальное время обеда. Хотя, вспоминая один случай, о котором я вам сейчас поведаю, мне до сих пор становится дурно.

Мистер Глауб анализировал результаты наблюдений за Ооно, сидя в своей библиотеке. Я же не знал, чем себя занять, потому слонялся без дела по убежищу. Хотел было прогуляться по поверхности, но там бушевала непогода, потому я откинул эти желания. С Эрни уже не поиграть, как раньше. После переселения души, грызун только и делает, что сидит и смотрит на меня, слегка скаля свои желтые резцы. Он точно слышал и понимал мою речь. Иногда он кивал на мои вопросы, или же вовсе что-то пищал. От этого мне было ужасно не по себе. Поэтому я направился на склад, чтобы хотя бы едой себя занять. Я взял буханку хлеба, бурдюк вина, и уже собрался уходить, как вдруг заметил, что смежная дверь, ведущая в “мясную”, как её бережно называл мистер Глауб, отворена. Я подумал, что может быть, сам забыл её закрыть. Подхожу и слышу внутри какой-то скрежет.

У меня до сих пор все внутри сжимается от одних только воспоминаний. Я заглянул в “мясную” и выронил бурдюк с вином. В “мясной” лежало тело Марлы, потому как мы не знали, что с ним делать. “Вдруг пригодится?” – говорил профессор. Картина была омерзительной во всех проявлениях. Ооно стоял, склонившись над распоротым животом девушки и жадно поглощал её кишечник, с легким чавканьем. Меня тут же стошнило на пол. Мертвец заметил мое присутствие и поднял залитые кровавыми слезами глаза на меня. В зубах он крепко держал участок толстой кишки. Хью? Марла? Что теперь осталось в этом существе? Тело и мозг Хью, сердце и душа Марлы. Это животный голод побудил Ооно заняться каннибализмом, или же нечто иное? А является ли каннибализмом поедание самого себя? Боги, от одних мыслей уже становится дурно! Так или иначе, я потерял сознание от увиденного.

Не знаю, сколько я был в отключке, но пришел в себя я на своей кровати. Я немедленно рассказал о произошедшем мистеру Глаубу, на что он сказал: “Тебе это просто приснилось, Сэмми”. Но я же знал, что это не так! Я немедленно отправился в “мясную”. Профессор и Ооно последовали за мной. Марла лежала на столе прикрытая белой простыней. Наполненный решимостью я сорвал покрывало, и обнаружил на животе девушке аккуратный шов Y-образной формы. Никаких грубых рваных ран, никаких следов укусов. Лишь аккуратный шов.

– И что? Убедился, что тебе это приснилось? Лишь зря отвлекаешь, – проворчал мистер Глауб и удалился.

Мы остались с Ооно одни.

– Мне же это не приснилось? – осторожно спросил я.

Мертвец медленно улыбнулся, если это можно назвать улыбкой. Скорее оскал. Десна у тела Хью заметно уменьшились, из-за чего зубы казались длиннее и острее. Он смотрел на меня, и я видел в его глазах вызов и страх. “Мне безумно стыдно, но я смогу сделать это вновь”, – читалось в его взгляде. После чего Ооно взял с полки собачатину, что осталась как корм для питомцев “темницы” и, откусив от неё здоровый кусок, тяжело ступая, вышел из “мясной”. Сказать, что мне было страшно – ничего не сказать.

Глава 33

Дождь не желает прекращаться. Немыслимые ливни посетили это королевство. Неужели это всё правда вмешательство богов? И если да, то каких? Иной раз возникает уж слишком много вопросов, на которые не найти ответов.

Вам наверняка интересно, раз был Опытный Образец Номер Один, то был и Второй? Что ж, смею вас порадовать, или расстроить. Был. А если точнее была.

Я сидел в библиотеке и расшифровывал очередную стенографию. Хотя мне кажется, что мистер Глауб и без того уже знал мои шифры, просто ему доставляло удовольствие видеть меня за работой. Так или иначе мою рутину нарушил всё тот же профессор.

– Сэм, будь любезен, отнеси воду и еду в темницу.

– А разве Ооно не сам кормится на нашем складе?

– Все твои фантазии? Ну да ладно. Исполняй приказ, а то наша подопытная погибнет с голоду.

И пресекая любые расспросы, мистер Глауб покинул библиотеку. Нужно было подчиняться. Я набрал необходимые припасы и прошел в темницу. Ооно стоял напротив клетки, в которой сидела молодая женщина, нагло скрестившая руки на груди. Едва я вошел, как она вскочила на ноги и затараторила проклятия с ужасным южным говором.

– Эй ты, белоручка, а ну мигом выпустил меня отсюда, пока я твою голову в зад твоего дружка не затолкала!

Под дружком, как я понял, подразумевался Ооно, который стоял всё так же рядом, довольно оскаливаясь. Он выглядел как бродящая собака у мясной лавки.

– Ты че, оглох типа? Говорю тебе, мигом отпускай меня, и так и быть, я тебя пощажу, и мои сестры не будут играть в мяч твоей мошонкой!

– Я…

– А еще мужчины, называется! Заперли невинную, беззащитную девушку в темнице для своих извращенных фантазий. Говорили мне сестры, что не жди добра от мужика!

Женщина была настоящей валькирией с яростью фурии. Она была на голову выше меня, крепко, атлетически сложена. Её густые черные волосы подобно гриве льва опускались на её могучие плечи. Лишь потом меня осенило, что это была полукровка. Выдают небольшие клыки, выступающие из нижней челюсти. Кочевые орки нередко устраивали набеги на поселения людей, а так как спариваться разрешено только вождю клана, во время набегов орки нередко посягают на крестьянок. Полу орки полу люди не редкость в бедных районах Империи. Они являются изгоями и среди людей, и среди орков, нередко создавая свои шайки и банды. Полукровки ниже орков, но выше людей, у них более развита мускулатура, в отличие от людей, но более развит интеллект по сравнению с орками. Очень интересное сочетание. Чаще всего полукровки наследуют импульсивность от своих отцов, а обозленность от своих матерей.

Вот и наша гостья была яркой представительницей этих смешанных кровей. Пока я осматривал эту девушку, она покрывала меня потоком проклятий, которые почему-то полностью были связаны либо с моими первичными половыми органами, либо с мужеложством. Одно было явно заметно. Она люто ненавидела мужчин.

– Че заткнулся и пасть разинул? Никогда не видел богинь!?

Раньше я никогда не имел дело с людьми с подобным темпераментом, а потому лишился дара речи. Ооно продолжал довольно скалиться. Его явно забавляло происходящее, если что-то вообще способно забавлять воскресшего мертвеца.

– Ни “А”, ни “Б”, еще мужиком зовется! Тьфу! – фурия презрительно плюнула на пол, – И они зовут себя “сильным полом”!

Не знаю, откуда мистер Глауб смог откопать эту бестию, но я уже молился, чтобы он закопал её обратно, и еще пару камней сверху накинул. А мегера не унималась. У неё еще остался порох в пороховницах, и она не стеснялась демонстрировать весь свой богатый лексикон, который почему-то был ограничен оскорбительными названиями моего, извините за прямоту, пениса. До сих пор не могу понять, почему она столь была зациклена на моих гениталиях.

Но хватит разговором об её остром языке. Я хочу хоть немного поведать о ней. Как я уже говорил ранее, она была выше меня. Я и сам не считался представителем высокого роста. Если уж говорить на частоту, то мой рост равен двум гоблинам, стоящим друг у друга на плечах. Если в цифрах, то где-то пять с половиной футов. У полукровки было так же говорящее имя – Фьори. Её грубая, местами шершавая кожа была с легким бронзовым отливом. Цвет её глаз я узнал лишь потом, когда увидел извлеченный кристалл Анима, потому как её густые брови были нахмурены, и напоминали ястреба, бросающегося на свою добычу. Нос у неё был с расширенными ноздрями, губы были крупные, клыки имели желтоватый оттенок, ровно, как и её зубы. Одета она была вызывающе. Если это можно назвать одеждой. Набедренная меховая повязка и лиф, представляющий собой шкуру лисицы, плотно завязанную сзади, можно еще отметить разве что еще парочку украшений из костей мелких животных. На этом гардероб Фьори был ограничен. “Богиней” она называла себя явно небезосновательно. У неё была идеально развитая мускулатура: длинные сильные ноги, крепкие руки, и рельеф живота, которого городская стража добивается лишь с помощью ударов кузнечного молота по броне. Всё в ней было прекрасно. Ровно до тех пор, пока она не начинала говорить. Нет, Фьори, я не хотел знакомиться поближе с твоей коллекцией мужских гениталий, доставшихся тебе в качестве боевых трофеев. Так или иначе, я бросил пищу и воду в её клетку и под поток оскорблений стремительно покинул “темницу”, оставив её наедине с молчаливым Ооно.

В библиотеке я столкнулся с мистером Глаубом. Я процедил ему сквозь зубы, подчеркивая каждое слово:

– Где. Вы. Её. Нашли!?

На что профессор лишь добродушно улыбнулся и ответил:

– Она ведь чудо, не так ли?