Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 67

Этой ночью никто не уснул в трактире, кроме самого трактирщика. Мистер Глауб оставил ему на стойке десять монет золотом, и мы продолжили путь. Ехали мы в абсолютной тишине. Я не сводил взгляда с красных глаз Аамы. Моё сердце словно находилось в тисках. Мне почти физически больно было смотреть на неё. Меня грызла совесть, ревность, жалость и тоска. Мистер Глауб выглядел как всегда непринуждённо. Он откинулся на спинке сидения, и, скрестив руки на груди, задремал. Мисс Вивант не отрываясь смотрела как за окном мелькали деревья. Жалела она о том, что поехала с нами, или нет – сложно было сказать. Если раньше Аама с интересом изучала всё новое, то теперь ей было абсолютно наплевать на происходящее. А Ооно сидел и скалился. Как только наши отношения с мисс Вивант испортились, он не переставал улыбаться, когда видел нас рядом. Меня злила его ухмылка. Меня всё быстро начинало выводить из себя.

Когда Аама наконец уснула, наша карета ощутимо ускорила свой ход. Мне становилось дурно, когда я долго смотрел в окно, мозг отказывался воспринимать резкое движение картинки при полной неподвижности тела. К вечеру Аама проснулась и наш ход замедлился. Я не удивился, когда за окном стали мелькать знакомые пейзажи, означающие, что мы уже пересекли границу провинцию Йактпиль. На горизонте была видна наша гора, а значит, что через пару часов мы будем на месте. Однако наша повозка стала замедляться.

– Что происходит? – спросил я и взглянул на мистера Глауба. Он внимательно всматривался в окно и сказал мне молчать. Затем профессор жестом показал мне заткнуть уши, и когда я это исполнил, мистер Глауб запел эльфийскую песнь. Аама, не знающая ничего об этом заклинании, уснула. Когда пение окончилось, я повторил свой вопрос:

– Мистер Глауб, что происходит?

– У меня нехорошее предчувствие, Сэм. В воздухе пахнет кровью.

– Я чувствую запах железа.

– Именно так и пахнет кровь. Здесь что-то произошло, и нам лучше проделать оставшуюся часть пути пешком.

– А что будем делать с Аамой?

– Возьмем её с собой. Карета должна уехать.

Я взял саквояж девушки, и хотел было выйти из кареты, но профессор меня остановил.

– Возьми на руки мисс Вивант.

– Что? Почему я?

– Потому что нам могут понадобиться руки Опытного Образца Номер Один, а ты, будем уж откровенны, не способен постоять за собой.

Я хотел было возмутиться, но мистер Глауб был прав. Я неважный боец, а моих магических знаний недостаточно, чтобы побороть противника. Потому я аккуратно взял Ааму на руки и вынес из кареты.

Подумать только, насколько она была легкой. Едва она оказалась в моих руках, как прижалась щекой к моей груди и обхватила руками мою шею. Я не знаю, что ей снилось, но она блаженно улыбалась. Последний раз, когда я видел улыбку на этих губах. Всё бы отдал, чтобы вновь её увидеть.

Мы шли очень осторожно. Близилась ночь, потому на землю стали опускаться сумерки. Запах крови доносился со стороны горы, потому мы ускорили шаг, ожидая увидеть самое худшее.

Покинули карету мы на дороге, ведущей в селение неподалеку от нашего убежища, потому было решено продолжить путь полем. Но неожиданно мистер Глауб остановил наше шествие взмахом руки.

– Что случилось? – прошептал я.

Профессор указал рукой на горизонт. Я стал замечать, как в разных местах загорались костры. Большая группа людей встала лагерем возле нашего укрытия. Идти дальше было опасно. Мистер Глауб тоже это понимал, потому мы завернули в сторону, и направились в сторону нашего старого убежища.

– Мистер Глауб, почему мы обходим, ведь вы могли бы воспользоваться эльфийской песней.

– Да, но если там находятся паладины, то от моего песнопения не будет толку. Их божество Рейнхард делает своих последователей невосприимчивыми к иллюзиям и подобным заклинаниям. А теперь тихо, тут могут быть разведчики.

Зря, зря мы оставили Джуфа за главного. Эта мысль проносилась в наших головах подобно урагану. Запах крови действовал на меня немного опьяняюще, от чего мне стало не по себе. Я взглянул на Ааму и заметил, что её глаза слегка приоткрыты, и она наблюдает за мной через свои густые ресницы. Но через какое-то время девушка вновь их плотно закрыла. Что же ей снилось в этот момент?

До нашего убежища оставалось около двух вёрст, когда раздался повелительный крик:

– Стой, кто идёт?

Мы остановились как вкопанные. К нам стремительно приближался некто в сияющих доспехах в ведрообразном шлеме с Т-образным вырезом, из которого выглядывал кончик носа. По краям от него стояло два лучника с натянутыми тетивами.

– Меня зовут… – начал мистер Глауб.

– Это запрещенная территория, – перебил паладин, – Кто вы такие и куда вы направляетесь.

– Так вот, меня з…

– Я – паладин из Ордена Праведного Молота, меня зовут Антоний Светозарный. Кто вы такие? Вы испытываете мое терпение!

Лучники переглянулись. Видимо они и сами в первый раз вышли в дозор с этим паладином, но они должны беспрекословно подчиняться приказаниям вышестоящих по рангу.

– Если вы мне позволите сказать… – снова попытался заговорить мистер Глауб.

– Всё, мое терпение лопнуло, стреляйте! – взвизгнул Антоний.

Приказ есть приказ. Лучники пожали плечами и выстрелили. Обе стрелы на себя принял Ооно. Одна прошла его руку насквозь и остановилась буквально в пяти дюймах от лица профессора, другая впилась Ооно в бок.

– Вы не оставили нам выбора, – сказал профессор, щелкнув пальцами.

Доспехи лучников стали алыми, раздалось шипение, за которым последовали крики солдат. Они бросили свои луки и пытались стянуть свое обмундирование, но заклепки уже расплавились. Бедолаги пытались сорвать с себя одежду, но кожаная подбивка раскалившись прилипла к их телу и стала причинять нестерпимую боль. Они повалились на колени и начали стонать, а затем и вовсе притихли. Жестокая смерть.

Антоний зарычал и выхватил свой боевой молот. С криком он побежал на нас, гордо подняв свое оружие над головой, которое засияло светом, и попытался ударить им мистера Глауба, но профессор просто сделал шаг в сторону и молот ударился о землю. Вновь поднять оружие не позволил Ооно, ударивший основанием кулака прямо по шлему паладина. Звон раздался такой, словно кто-то ударил в колокол. Воин света повалился на спину и застонал. Не удивлюсь, узнав, что из его ушей потекла кровь. Так или иначе, Хью взялся за молот и, что было сил, ударил им по шлему лежачего паладина. Кровь хлынула из Т-образного выреза, и не удивлюсь узнав, что не только кровь, потому что шлем смяло почти в лепёшку.

Свет молота погас и Ооно взглянул на свои руки. Кожа на них была обуглена. По всей видимости, защитное заклинание паладина наносит урон нежити, но со смертью воина и чары угасли. У паладинов было оружие, способное сразить наши реанимированные образцы. Ооно решил оставить себе молот как сувенир, и мы стремительно побежали в сторону убежища, нельзя было терять ни минуты, потому что на звуки битвы могли подтянуться еще люди.

Глава 68

До нашего старого убежища мы добрались уже без происшествий. Мистер Глауб выглядел очень сосредоточенным, Ооно не посчитал нужным извлекать из своего тела стрелы, по всей видимости, из-за того, что ему не удастся остановить кровь. Если нас встретили эти паладины, то в каком состоянии остальные наши мертвецы? Я и в правду стал о них волноваться.

Зайдя в хижину, мы встретились с новой проблемой: как спуститься по лестнице, держа на руках Ааму и помочь опуститься Ооно. Но последняя проблема решилась сама собой. Реанимированный Хью, подобно мешку с картофелем, рухнул в люк и до нас донёсся глухой удар его тела о пол. Что до нас, мистер Глауб взял одеяло, что осталось в хижине еще с тех пор, как в неё вошли Хью и Марла. Ааму посадили мне на спину и плотно привязали ко мне так, чтобы она не мешала мне двигаться. Её голова покоилась на моем плече, и я чувствовал шеей её горячее ровное дыхание, которое меня немного щекотало. Еще раз повторюсь, хорошо, что мисс Вивант так мало весила, я даже и не чувствовал её веса на себе.

Очень осторожно я опустился по лестнице, максимально прижимаясь к ней, чтобы девушка не задевала стены. Мистер Глауб опустился после меня, тщательно прикрыв наш потайной ход. В нашем коридоре царила непроглядная тьма. Лауфман щелкнул пальцами и на кончике его большого пальца появился язычок пламени, который осветил наши лица. Он был очень недоволен.

– Найдя тела убитых караульных, они непременно обыщут эту хижину. Остается надеяться, что паладинам не хватит ума сдвинуть кровать, – профессор усмехнулся, – Они настолько сосредоточены на магии, что не в состоянии полноправно оценить её отсутствие.

– Вы думаете, что они не нашли наш основной вход? – спросил я.

– Вряд ли, он замаскирован без использования заклинаний. Так, где Опытный Образец?

Ооно вышел к нам из темноты, держа в руках незажженный факел. К своему отвращению я обнаружил, что падение деформировало нашего реанимированного друга. Как минимум его шея была искривлена под неизвестным мне углом, а из левой руки торчала кость.

Мистер Глауб зажег факел и передал его мне.

– Осторожней, не опали волосы нашей гостьи. Опытный Образец Номер Один, дай мне свою руку.

Ооно послушно протянул её, и профессор смог срастить сломанную кость. После этого реанимированный взял себя за голову и после трёх громких щелчков, смог её вправить. Мистер Глауб хотел нарастить кости и на ней, но Ооно показал руками, что в этом нет необходимости. Нужно было идти дальше.

Профессор забрал у меня факел, и мы втроем подошли к тайной двери, ведущей в нашу основную пещеру. Хитрость заключалась в том, что без физической мощи снаружи её нельзя было открыть, в то время как со стороны пещеры было достаточно маленького толчка, чтобы преграждающий камень откатился, нужно было всего лишь сдвинуть парочку преграждающих досок.

Когда мы вошли в пещеру, мы ощутили устойчивый запах крови. Ооно скалился, по всей видимости, он уже чувствовал, что нас ждёт в конце. Мистер Глауб нахмурился, его прогнозы были не утешающие. Мы уже не бежали, смысла как такового не было, но, тем не менее, мы шли большими шагами. В какой-то момент стало слышно хлюпанье под нашими ногами.

– Это что? Вода? – спросил я, но мистер Глауб лишь слегка зарычал.

Рычащий профессор был вне моего понимания, но потом я понял о причинах его рычаний, потому что чувствовал устойчивый запах железа, доносящийся с земли. Мне сделалось дурно, ведь под нашими ногами была кровь, но откуда?

Когда мы, наконец, достигли звездного зала, я с трудом удержал рвотные позывы. Он был по щиколотку наполнен кровью, а по залу блуждало множество реанимированных мертвецов, которых мы не видели прежде. На своем любимом камне всё так же невозмутимо сидел Маяк и смотрел на звёзды. Единственное, что не изменилось в нашем убежище.

С порога мистер Глауб окликнул Джуфа, причем так громко, что его было бы слышно даже в нашем старом убежище. Спустя некоторое время к нам вышел Джуф, двигающийся немного вприпрыжку. Когда он подошёл поближе, мы увидели, что одна нога была короче другой.

– Мастер! Сэмвайз! Как я рад вас видеть! – по-театральному вскинув руки, заговорил Джуф.

– Это что? Третья рука? – спросил мистер Глауб.

И правда, у мертвеца из-за спины выглядывала пятая конечность.

– Это? Ах да, иногда рук бывает недостаточно, хихихи.

– Во что ты превратил наше убежище? Я оставил тебя всего-то на три недели.

– Ну да, но спустя два дня после вашего уезда начинки для душ пошли в наступление. Но они не знали, у какой конкретно пещеры и выбрали заведомо неправильную. Потому и пополнили нашу семью.

– Скольких вы убили? – холодно спросил профессор.

– Почему так грубо? Не убили. Тим, Дуб, Таурос и Оонд принесли их мне почти живьём. Просто с переломанными руками или ногами. Иногда конечности шли следом за телом. Хихихи.

От этого новоприобретенного хихиканья Джуфа, мне было не по себе. Оно было переполнено безумием и одержимостью.

– Джуф, сколько теперь у нас реанимированных мертвецов?

– С телом, что на спине у Сэмвайза, будет сто двадцать шесть.

– Нет, её пока трогать не будем.

Джуф скорчил такое выражение лица, словно ребенок, узнавший, что всё печенье было уже съедено.

– Ты упомянул Тауроса, – напомнил я, – Кто это?

– Ах да, – Джуф стукнул себя по лбу, – Напрочь забыл его вам продемонстрировать. Таурос! Покажись своему Мастеру!

Раздалось тяжелое цоканье копыт и из глубины пещеры вышло настоящее чудище. Голова и голени были от быка, почему-то присутствовал хвост, торс, судя по всему, принадлежал орку, одним богам известно, откуда взявшемуся, из рук и плеч торчали железные острые шипы, видимо дело рук Дуба, а на груди висел человеческий череп. Эта хренотень, а по-другому это омерзительное творение назвать нельзя, была размером с Тима. Его голову обрамляли широкие огромные рога, так же выкованные из железа.

– Ты что, попытался воссоздать минотавра? – прошептал мистер Глауб.

– Но согласитесь, почти получилось! Таурос, поздоровайся с Мастером.

Чудовище выдало глубокое низкое “Му”, и шлепнуло пару раз по крови на земле.

– А откуда вся эта кровь? – спросил профессор.

– Пролилась, хихихи.

– Откуда?

– Из тел, хихихи.

– Джуф, что ты наделал.

– Что я? Мы, Мастер. Мы на пороге нового мира, и вы в нём будете новым богом! Хихихи!

– Сэм, уложи Ааму в своей комнате и оставайся с ней. Мне нужно кое с чем распорядиться.

Я пошёл в направлении спален и краем уха услышал фразу мистера Глауба:

– Джуф, подготовь всё для операции, мне нужна будет твоя помощь.

Глава 69

Я аккуратно уложил Ааму на свою кровать, и хотел было уйти, но она сквозь сон взяла меня за руку и не отпускала, потому я сел подле неё. Как сейчас помню, как невинно она тогда выглядела. Мисс Вивант спала как младенец и была в этот момент столь очаровательна, что вся моя злоба и неприязнь улетучилась. Она увидела нас с профессором друзей, надежду на новую жизнь. А что в итоге? Принесли её в змеиное гнездо.

Моё сердце сжалось, когда я услышал стук в дверь. Нехотя я отнял свою руку от Аамы, что стоило для меня немалых усилий. Когда мне удалось вырваться, девушка сжала пальцами одеяло и прикусила губу. Что же ей такое приснилось?

За дверью меня ждал профессор.

– Сэм, позволь мне войти.

– Да, конечно, – я отошел назад, пропуская мистера Глауба.

Войдя он тут же запер дверь на замок и приблизился к спящей Ааме. К моему удивлению, я не испытал никакой нотки ревности, даже когда мистер Глауб провел рукой по её щеке.

– Она прекрасна, неправда ли?

– Вы всё-таки решили извлечь её душу, – заключил я.

Профессор лишь тяжело вздохнул.

– Любовь не для каждого, Сэмвайз…

– Хватит повторять это. Что это вообще значит и как относится к делу?

Мистер Глауб убрал прядь волос с лица девушки. Он относился к ней не как любовник, а как отец к ребёнку. И тут я впервые отметил их внешнее сходство.

– Мистер Глауб, Аама – ваша дочь?

– Наша с Либен, да.

– Но почему вы с ней так поступили?

– А что мне оставалось делать, Сэмвайз? – мистер Глауб перевёл взгляд на меня. В его глазах блестели слёзы, – Либен посчитала, что ребёнок сможет нас сблизить, объединить. И какое-то время это было так. Но моя супруга стала ревновать меня к ребёнку, потому что вместо того, чтобы уделять время ей, я проводил его с девочкой. Мы даже не дали ей имени.

– Как это?

– Вот так. Все варианты не нравились Либен, и когда ребёнку исполнилось три месяца, а имя всё не приходило, я понял, что моя жена не хочет привязываться к дочери.

– И вы решили её отдать?

– Так было бы лучше. Я омерзительный отец, а муж и того хуже. Нашел небольшую семью в Блейчмунде, дело было за малым, внедрить ребёнка в неё.

– Но ведь у Аамы умерли родители, едва она родилась.

– Умерли не её родители. Та малышка благополучно попала в приют Гвинтоэра.

– И никто не обнаружил подмены?

– Абсолютно никто. Я даже не знал, как её назовут.

– Вы специально ждали столько лет, чтобы она выросла? – осторожно спросил я.

– Да, но я не имел никакой информации о ней. Я знал, что она останется в Блейчмунде, и что при возможности я смогу её забрать.

– Вы собираетесь забрать жизнь собственной дочери? – спросил я в лоб.

– Сэм… – мистер Глауб задрожал, – Любовь не для каждого…

– Это ваша дочь! – крикнул я.

– Я знаю! Я знаю это, Сэм! – профессор резко встал, – Но лишь душа нашей с Либен дочери сможет воссоздать мою любимую такой, какой я знал.

– Вы больной ублюдок, – вырвалось у меня из уст.

– Хм, видимо я заслужил это обращение, – проговорил профессор, – Но это окончательное решение.

– Неужели нет другого выхода? – спросил я с надеждой.

– Есть одна. Очень тяжелая и сложная операция, которую мы с тобой не отважились совершить.

– Какая?

Профессор взял Ааму за руку и нежно её погладил.

– Моментальная замена души. Я должен буду извлечь душу из заранее раскрытого сердца, и едва душа покинет тело – тут же заменить её другой.

– Но это же не будет ваша дочь, мистер Глауб. У вас есть начать всё сначала, взять с собой Ааму и уехать, быть для неё семьей, стать отцом! Неужели лучше остаток дней просуществовать с воскресшим трупом!?

Моему возмущению не было предела. Я говорил на повышенных тонах, но мистер Глауб не поднимал на меня взгляда, а лишь отрицательно мотал головой.

– Нет, Сэмвайз. Слишком поздно. Я перестал быть отцом двадцать лет назад, когда отпустил её из своих рук.

– Вы безумец.

– Да. Я без ума от любви. Пойми, Сэм, что любовь не для каждого.

– То есть любовь к вашей жене вам дороже, чем любовь к вашей д…

Я прервался на полуслове. Моя мать умерла при родах, и у моего отца оставался только я. Но он не смог жить, видя меня. Я казался для него каким-то насмехательством над его чувствами. По крайней мере так решил для себя я, пока рос в приюте. Не прошло и трёх дней от моего рождения, как отец покончил с собой, не вынеся разлуки с моей мамой. Мы с Аамой были ближе, чем могли себе вообразить. Если бы у моего отца была возможность пожертвовать моей жизнью, чтобы воскресить свою жену, он бы не задумываясь сделал бы выбор в её пользу.

От осознания этой жестокой истины, я почувствовал неописуемую слабость. Я прислонился спиной к стене, ноги едва держали меня.

– Ты не понимаешь меня, Сэмвайз, но так будет лучше, – профессор взял Ааму на руки и подошёл к двери, – Я попытаюсь её спасти.

– Вы не спасете обеих. Не лгите себе, – бормотал я, отрицательно мотая головой.

– У меня нет выбора. Уже слишком поздно что-либо менять, Сэмвайз. Прости меня.

Я отрицательно помотал головой. Профессор вздохнул и открыл дверь.

– Мистер Глауб.

– Да, Сэмвайз?

– Я буду присутствовать на операции.

– Спасибо тебе, Сэмвайз.

– Я это делаю не ради вас, – отрубил я.

– Я знаю, Сэмвайз, я благодарю тебя от её лица.

Скольких проблем можно было избежать, если бы я проявил чуть больше настойчивости, если бы не был такой тряпкой. Но уже поздно! Слишком поздно! Аама Глауб, я должен был остановить твоего отца.

Глава 70

Я не помню, как добрался до лаборатории. Шел я как в тумане, то и дело натыкаясь на скалящиеся рожи реанимированных мертвецов. Возле стола, на котором лежала Аама толпились все наши Опытные Образцы. В лицах каждого, что удивительно, читалось волнение. Даже Маяк стоял, прижав к своей груди фонарь, не переставая бормотать про “Космос”. Оонд стояла рядом с Дубом, и, к моему удивлению, они держались за руки. Ооно был позади Оонт и его рука, из которой извлекли стрелу, покоилась на её плече. Мистер Глауб взволновано стоял возле операционного стола и не сводил глаз со своей дочери. Джуф держал наготове кристалл Анима желтоватого цвета.

Когда я вошёл, то все взгляды устремились на меня. Улыбнулись все, даже профессор. Он выглядел так, словно вот-вот расплачется. Я приблизился к столу и молча кивнул.

Стенографии были не нужны. Мы и без того знали результат, который мог произойти. Мистер Глауб знал, что больше операций не будет происходить. Лишь с Аамой и с Либен.

Профессор долго собирался с мыслями, но затем сказал:

– Джуф, обездвижь её.

Ассистирующий бродяга опустил большой палец на лоб девушки, а мистер Глауб начал срезать её одежду, обнажая её белую грудь, которая плавно поднималась и опускалась от дыхания. Профессор держал скальпель и на какое-то время остановил его над кожей девушки. Он не мог решиться сделать это, но любовь к Либен взяла вверх. Аккуратная линия и грудная клетка девушки была раскрыта. Я заметил, что Аама слегка нахмурилась от боли, но она была парализована, к тому же еще находилась под эффектом эльфийской песни.

– Сэм, мне нужна будет твоя помощь.

– Моя?

– Да. Джуф держит Ааму, а ты должен будешь вложить душу в её сердце в тот же момент, как я извлеку кристалл Анима. Ни секундой позже.

– Я не смогу.

– Можешь, Сэмвайз. Я могу довериться лишь тебе.

Мистер Глауб проникновенно посмотрел на меня. Как сильно бы я ни был зол на профессора, но я не мог не помочь ему. Я был последним проблеском света для мистера Глауба. Джуф протянул мне кристалл, и я взял его.

Лауфман стянул свою перчатку и опустил свою руку на бьющееся сердце девушки. Оно стало биться сильнее. Профессор закрыл глаза и произнес слова заклинания.

Аама закричала так пронзительно и звонко, что мне стало ужасно не по себе. Из глаз мистера Глауба хлынули слёзы. Он вытягивал душу собственной дочери, а выглядел так, словно избавлялся от своей. Ровным счетом именно так. В этот самый момент Лауфман терял последние остатки своей человечности. Он и сам это понимал, но центром его мыслей была идея возвращения Либен. Влюбленный кретин.

Я стоял наготове. Держа кристалл почти что у самого сердца. Едва профессор отдёрнет руку, как я буду готов вложить новую душу в это тело. Момент был напряженный, и напряжения добавляло безумное хихиканье Джуфа.

Наконец мистер Глауб отнял руку, сжимая пальцами кристалл кофейного цвета. Я не теряя ни секунды, прикоснулся к сердцу кристаллом, и кровеносный орган его принял. Это было выполнено настолько быстро, что мы даже не сбились с ритма сердца. Оно продолжило биться, словно и не останавливалось. Сперва медленно, а потом быстрее и быстрее. Джуф убрал руки и собственноручно залатал грудь Аамы. Это было сделано настолько аккуратно и осторожно, что швов почти и не видно было. Оставалось лишь ждать.

Мистер Глауб повалился на пол. Он смотрел на вырванную душу дочери и рыдал. Профессор целовал её, а слезы текли подобно ручьям по его щекам. Он выглядел абсолютно разбитым. Еще бы, ведь профессор осознавал, что обратного пути больше нет. Он обрубил последний мост, и сейчас держался за последний уцелевший камешек. И к своему удивлению я понял, что не испытываю жалости к этому человеку. Больше никакой жалости. Я смотрел на него, и ненависть заполняла мою душу. Однако сейчас, находясь в темнице и расписывая эти события, я преисполнен к нему превеликой жалости. Он осознал, что его одержимость достигла апогея и ему не остается другого выбора.

Мы стали ждать воскрешения Аамы. Оно проходило дольше обычного, что вызывало у нас опасения. Но, наконец, появилась реакция на свет и Аама открыла свои глаза.

– Где я? – прошептала девушка.

– Аама, ты жива! – воскликнул профессор, вскочив на ноги.

Девушка какое-то время смотрела на его лицо.

– Лауфман, это ты?

– Да, моя радость, это я! Аама, моя дорогая Аама.

– Я тебя узнаю, но я не Аама.

– А кто ты?

– Меня зовут Ллос.

Профессор отстранился назад и прикрыл свой рот рукой. Я решил вмешаться.

– Аама.

– Ллос, – поправила девушка.

– Что вы помните?

Девушка попыталась привстать, но была еще слишком слаба, потому лишь потянулась на операционном столе.

– Что я помню? Я помню, что я заплатила за вас на рынке, потому что у старика Эйгана. Но в то же время я помню этого выродка, – она указала рукой на Джуфа.

– Хихихи.

– Как же он мерзко хихикает, – проворчала девушка.

– Откуда у вас имя Ллос? – спросил я.

– Без понятия. Я помню нашу поездку и наши разговоры, Сэмвайз, – девушка сделала особый акцент на моем имени, – Но в то же время я помню красные огни, алкоголь и каких-то людей, мелькающих предо мной. К тому же имя Ллос.

– Я рад, что ты жива, Ллос, – сказал профессор. Ему было всё равно, Аама или Ллос, главное, что она его узнавала и признавала.

– Я ужасно голодна, у вас случайно нет мяса? – спросила девушка.

Я услышал тихое рычание, доносящееся от реанимированных существ. Они признали в ней свою.