Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Поиск Души

Глава 1

Всё началось девять лет назад, когда я был обыкновенным школяром четвертого разряда в академии Элвенмуна. Мистер Лауфман Глауб преподавал у нас Магические Основы Теологии. Да, дисциплина звучит крайне нелепо, особенно в нашем прагматичном мире, в котором финансовая составляющая жизни играет первостепенную роль. Но сложно оставаться атеистом или агностиком, когда ты обучаешься в Академии Магов и Волшебников, в городе, который десятки сотен лет назад воздвигнули эльфы, всё с помощью той же магии и волшебства. Однако так случилось, что магия более надежна, в отличие от божественных вмешательств. Волшебники подчиняли себе энергию астрального уровня, а клирики же повторяли свои заученные молитвы, которые написаны на давно умерших языках, при этом лишь примерно понимая только часть сказанных собою слов, и то не факт, что Боги возжелают откликнуться на них.

Магические Основы Теологии во многом противоречили этой концепции. В основном потому что приравнивали магию к некоторому божественному вмешательству, ссылаясь на священные трактаты, посвященные богу Виде́ну, являющемуся, как известно, покровителем знаний, магов и волшебников. Последние два патронажа всегда оспаривались опытными колдунами. Единственное в чем сошлись ученые умы, так это в том, что Виде́н покровительствовал знаниям, в то время как знания являлись неотъемлемой частью магии. Замкнутый круг, возникший из-за разности трактовок божественных учений.

Мистер Глауб никогда не любил обращения “профессор” или “учитель”, всегда считая их оскорбительными, по причинам, которые никогда не желал рассказывать. В отличие от других преподавателей, он не старался казаться нам могущественным, стараться нас запугать, или же вызвать у нас слепое почитание. Он был расслаблен, спокоен, традиционную мантию, которая считалась обязательной для ношения преподавательского состава, он всегда аккуратно складывал и оставлял на преподавательской трибуне, потому что не любил то, как она сковывает его движения. Мистер Глауб говорил: “Слепое подчинение трактатам, написанным тысячу лет назад, может дорого стоить современному поколению”. Причин, как обычно, он не называл, предоставляя нам возможность гадать. Обучение Магическим Основам Теологии было необязательным курсом. Всего лишь лекцией, по материалу которой даже не предусматривался экзамен, посему посещение было добровольным. Мистер Глауб никогда не стоял за преподавательской трибуной, говоря: “Поставьте любого идиота перед трибуной, и зрители будут внимать любому бреду, что он несет. С престолами то же самое”.

Мистер Глауб был резок и категоричен ко всему, что нас окружало. Нельзя было точно сказать, что он любил, ввиду его прямолинейности и сатиры, ядовито изливающейся из каждого его стола. Мистер Глауб критиковал власть, пантеон богов, историю, преподавательский состав, законы природы и физики, и ничто не могло укрыться от его острого языка. Его любимым аргументом было: “Если они все такие могущественные, то почему я до сих пор безнаказанно разглагольствую перед подрастающими умами?”.

На самом деле мы ничего не проходили, связанного с теологией или магией. Мистер Глауб говорил: “А что можно рассказать по предмету, в котором эти неотесанные пингвины, именующие себя магистрами, никак не смогли прийти к соглашению?”. Поэтому на его занятия мало кто приходил, из-за чего мы с ним нередко беседовали тет-а-тет. Мы постоянно вели дискуссии. Мистер Глауб задавал мне провокационные вопросы, я же должен был на них отвечать. Своими язвительными комментариями он подливал масла в огонь нашего спора, но после его занятий я всегда получал эстетическое удовлетворение, потому как мог так же безнаказанно высказаться. Таким образом, занятие за занятием мы с ним очень сдружились, и когда я уже стал школяром третьего разряда, и Магические Основы Теологии остались далеко позади, я продолжал посещать его занятия, встречался с ним в неучебное время в таверне, и мы продолжали наши умопомрачительные беседы.

Почему я расписываю эти детали в таких подробностях? А потому что без них вряд ли вы сможете понять, почему я помогал мистеру Глаубу в будущих злодеяниях, за которые я буду казнен, а мистер Глауб скрывается от всего мира, и я даже не знаю, кто из нас проще отделался. Но обо всем по порядку.

Глава 2

Всё началось спустя год после моего знакомства с мистером Глаубом. Мы с ним условились встретиться в таверне, потому как меня ждал какой-то серьезный разговор, который нежелательно поддерживать в стенах Академии, потому что, как сказал мистер Глауб: “У стен тоже есть уши”. В назначенный час я появился в таверне “Тихий шелест”. Мы редко посещали это заведение, потому что оно находилось на самом краю Элвенмуна, но на этот раз профессор настоял именно на нём. Это было тихое заведение, в котором чаще всего собирались крестьяне, нежели ученые умы или же искатели приключений. Всему виной относительно дешевое пиво, которое в равной степени и отвратительно на вкус, но как говорил владелец таверны, имя которого за всё это время я не удосужился узнать: “В этом вся соль!”. О какой соли шла речь – история, к сожалению, умалчивает.

Мистер Глауб задерживался, что было крайне не похоже на него, потому как он всегда был чрезмерно пунктуален. Ему даже не нужны были часы, ради точного измерения времени. Он, словно, отсчитывал в уме каждую секунду. Эта его пунктуальность всегда меня восхищала, а потому я начал волноваться, когда прошло уже полчаса, а мистер Глауб так и не появился.

Я уже собирался уходить, когда мистер Глауб появился на пороге таверны. Он как и всегда широко улыбался, обнажая свои белоснежные зубы, однако в каждом его жесте и движении чувствовалась некая нервозность. Мистер Глауб горячо поприветствовал меня, сел со мной за самый отдаленный столик и спросил:

– Сэм, – он никогда не называл меня полным именем, потому как говорил, что я не дорос до того, чтобы носить его вторую часть, – Скажи мне, что такое душа?

– Ну, – начал я, – Душа это то, делает нас живым…

– А где она находится?

– Здесь, – я опустил руку на свою грудь.

– Если разрезать твою плоть, то я найду лишь легкие, пищевод, да сердце, не говоря уже о костях и кровеносных сосудах. Но где же душа?

– Она там, но она невидима.

– Невидима? – мистер Глауб откинулся на стуле и недовольно поморщил лоб, – Ты учишься в Академии Магов и Волшебников и утверждаешь, что душа невидима?

Я хотел было ответить, но мистер Глауб жестом приказал мне молчать. Он собирался с мыслями. Я никогда прежде не видел, чтобы профессору было необходимо время, чтобы дать ответ, но я стал терпеливо ждать.

Наконец он вновь поднял на меня глаза и спросил:

– Хорошо, а может ли тело жить без души?

– Нет, мистер Глауб. Даже в основе некромантии лежит запечатывание души и подчинение души в мёртвом теле.

– Но ты ведь слышал про кристаллы души?

– Про камни, в которых запечатаны души? – с недоверием спросил я, – Но они же противозаконны, и само хранение их считается смертельно наказуемым.

– А ты не задавался вопросом почему? – вкрадчиво спросил профессор. На его устах застыла меланхоличная улыбка.

– Ну… – протянул я, – Потому что это аморально?

Мистер Глауб в ответ только презрительно фыркнул:

– Слепое подчинение трактатам, написанным тысячу лет назад, может дорого стоить современному поколению, – повторил он свою заученную фразу слово в слово.

– Мистер Глауб, но ведь это правда аморально!

– Про аморальность говорят лишь богобоязненные люди. Магов и колдунов считали ересью и многих из них в стародавние времена предавали огню. И что сейчас? Каждый второй правитель держит при дворе горстку магов, чтобы они поддерживали барьер, чтобы их городок не сравняли с землей. А что до медицины? Если бы не смелые экспериментаторы, которые под покровом ночи выкапывали свежих покойников, чтобы изучить их тела, то мы до сих пор бы представляли человеческое тело как мешок, набитый кровью и костями. Не говоря уже о душе. В целом концепция мало как поменялась, вот только душу в теле так и не нашли. Но так показалось на первый взгляд.

Я нахмурил лоб, пытаясь переварить услышанную информацию. Очень редко мистер Глауб рассказывал что-то сам. В основном он давал наводящие вопросы. Сейчас же профессор говорил уверенно и бойко, словно уже давно обдумывал данную проблему и лишь сейчас отважился обсудить её с кем-то. Мистер Глауб выглядел слишком молодо для своих сорока двух лет. Когда я его в первый раз увидел, мне показалось, что он школяр первого разряда. Я нередко слышал, как преподаватели подшучивали, что профессор на самом деле вампир, просто пользуется специальными кремами, чтобы его кожа не обугливалась от солнечных лучей. Сейчас я был готов поверить в эту безумную шутку.

Я кивнул, и мистер Глауб продолжил:

– И вот как ты думаешь, возможно ли воскресить тело, при этом не закладывая в него душу?

– Мистер Глауб, но это же богохульство! – возмутился я.

Профессор махнул рукой и сказал:

– Слепое подчинение трактатам, написанным тысячу лет назад…

– …может дорого стоить современному поколению, – закончил я, – Я это знаю, но зачем может понадобиться воскрешать умершего?

– Дешевая рабочая сила, например.

Я поморщился, а профессор, заметя моя отвращение, продолжил:

– Но речь не о некромантии, я не собираюсь создавать себе армию безмозглых тел, которые безоговорочно выполняют любое мое желание. Для этого я мог бы просто стать королём. Меня интересует непосредственно душа, а если конкретно – где она расположена, какова её форма и каково её практическое применение.

Я испытывал некоторый страх перед мистером Глаубом, но в то же время восхищался его пламенными речами. Он умел завладеть моим вниманием, и лишь годами позже я выяснил почему. Я хотел было возразить, снова прокричать про богохульство и ересь, но вместо этого молча кивнул, как бы говоря: “продолжайте”.

– У меня есть несколько идей, как это можно будет осуществить. Но мне необходима будет твоя помощь, Сэм. Лишь на тебя одного я могу положиться.

Знал бы я тогда, во что ввязывался! Но мистер Глауб был так убедителен! В его голубых, обычно бесстрастных глазах загорелись огоньки, словно он был на пороге достижения своей заветной мечты. В моем горле пересохло от волнения и страха. В моей голове проносилось: “А правда, сможем ли мы найти душу? А если и сможем, то как? У мистера Глауба наверняка есть множество идей на этот счет. Мы на пороге открытия и это открытие увековечит нас в истории”.

Всё это время мистер Глауб молча теребил кольцо на своем мизинце. Он явно нервничал, но, не сводя с меня глаз, ждал моего ответа.

Когда я осознал, что мое молчание и вправду затянулось, то, прокашлявшись, хрипло проговорил:

– Я помогу вам, мистер Глауб.

– Чудесно! – профессор встал настолько резко, что чуть не обронил стул, на котором сидел, – Тогда завтра непременно обсудим детали! До встречи, Сэм!

Он горячо пожал мою руку и, закутавшись в свою мантию, покинул таверну. Я же еще какое-то время сидел за столом, обдумывая диалог с мистером Глаубом. В конце концов, я убедил себя, что нет ничего плохого в моем решении.

Как же я ошибался…

Глава 3

В течение всего следующего дня я ждал встречи с мистером Глаубом. Он не заставил меня долго ждать. Это была лекция по прикладной метафизике, как бы нелепо не звучало название. Безумно занудный предмет, на котором профессор Артимон монотонно читал материал. Профессора Артимона школяры давно величали Обветшалой Каланчой, ввиду его возраста, который, по слухам, перевалил за сотню, а также его роста. Возможно, когда-то давно профессор достигал шести с половиной футов, но, из-за сильной сгорбленности, он стал напоминать вопросительный знак на ножках. Слушать его было невозможно. Профессор Артимон вставал за трибуну, раскрывал на ней свою книгу с лекциями, которую он таскал с собой всюду, даже в обеденный перерыв, надевал свои потертые пенсне и, можно сказать, выпадал из нашего мира. Он читал на одном дыхании, делая минимальные паузы, никогда не повторяя, если школяры не успевали. Профессор, казалось бы, читал только для себя, ни на кого не обращая внимания. Поэтому появление на пороге аудитории мистера Глауба не вызвало у него никаких эмоций. Профессор Артимон не переставал читать лекцию, когда я отпросился у него с занятий. Мой вопрос так и повис в его монотонном бормотании. Поэтому мистер Глауб, не особо церемонясь, взял меня под руку и вывел из аудитории. На выходе нас сопровождал смех школяров и все тот же безэмоциональный голос профессора Артимона.

– Я договорился с остальными преподавателями, – нарушил молчание мистер Глауб, – Они отпускают тебя с занятий под мою опеку.

– А куда мы идём?

– Подальше от академии, потому что…

– …у стен тоже есть уши, я помню.

Профессор недоверчиво взглянул на меня, слегка прищурив свои глаза, а затем рассмеялся и приобнял за плечи.

– Совершенно верно, Сэмми, – он всегда называл меня так, чтобы немного уязвить моё самолюбие, – Ты быстро учишься!

Я лишь слегка улыбнулся на этот комментарий профессора, и мы продолжили путь, каждый в своих мыслях. Точнее мистер Глауб обдумывал что-то, а я же старался понять, что у него на уме. Досадно, что чтение мыслей находится под запретом, потому как вторгается в личное пространство человека, а также негативно влияет на мозг объекта считывания. Говоря по-простому – мозг не в силах вместить в себе два полноценных сознания.

Мы вышли на главную улицу Элвенмуна, и там нас дожидалась карета, хотя и каретой её назвать было сложно. Телега с крышей, да и только. Однако была в ней одна особенность – она абсолютно не выделялась на общем фоне, словно собрана из статистических стандартов карет. Как раз в духе мистера Глауба.

Заметя мою улыбку, он вставил одну из своих заученных фраз:

– Уникальной вещь становится лишь тогда, когда она везде будет уместна. С людьми так же.

Эта фраза всегда вызывала у нас бурные споры, но сейчас она подходила как никогда. Уникальность кареты заключалось в её непримечательности.

– Мистер Глауб, а куда мы поедем?

– Подальше от города, чтобы никто ненароком нам не помешал.

– А разве кто-то может нам помешать? – с недоверием спросил я.

– Сэм, я же тебе вчера всё рассказал, – фыркнув ответил профессор.

– Люди, слепо подчиняющиеся старинным трактатам?

– В яблочко. Мы поедем туда, где нам никто не помешает.

Возражать было уже поздно, потому что мистер Глауб открыл дверь кареты, приглашая меня внутрь. Я бросил взгляд на кучера. Это был угрюмый крестьянин лет пятидесяти от роду. Он никак не среагировал на наше появление и опустошенно смотрел на вожжи, которые сжимал в руках. Профессор приблизился к кучеру, прошептал что-то ему на ухо, а затем сел вместе со мной в карету, пару раз стукнул по дверце, и мы тронулись.

На окошках висели толстые шторы, из-за чего внутри висел полумрак, однако вскоре мистер Глауб зажег лампу и озарил светом наше средство передвижения. Изнутри оно выглядело столь же невзрачно, что и снаружи. Единственное, что меня смущало, так это мешок, который лежал под сидением профессора, и как мне показалось, содержимое мешка несколько раз дернулось. Так же в карете находилась груда книг, аккуратно сложенная в алфавитном порядке. Мистер Глауб иногда бывает дотошно принципиален. Некоторые книги я видел впервые, хотя я очень часто пропадал в нашей академической библиотеке, правда изучить этот книжный лабиринт сплошь и рядом кажется невозможным, ввиду его огромной площади и хаотичного расположения шкафов. Можно неделями блуждать по библиотеке, но так и не найти из неё выход.

Среди книг были фолианты, посвященные анатомии человеческого, эльфийского и дворфийского телосложений, несколько томов на тему кристаллов душ и несколько манускриптов, названия которых были на руническом языке, которым, я, к превеликому сожалению, еще не овладел.

– Ладно, Сэм, путь нам предстоит неблизкий, потому я, пожалуй, вздремну. Если хочешь – можешь почитать что-нибудь из моей библиотеки. Проголодаешься – под тобой мешок с едой, но не опустоши его за один присест. Я не планирую останавливаться в какой-либо таверне по дороге. И да, тебе дозволено прикасаться только к книгам и мешку с едой. И не смей трогать занавески! – я вздрогнул и выпустил её край из рук. Судя по тому, как деревья проносились рядом, скорость была немалая, однако никакой качки не чувствовалось. Магия, не иначе.

После того, как мистер Глауб провел полноценный инструктаж, он лег на сидение ко мне спиной, и, укрывшись мантией, засопел.

Глава 4

Солнце уже село и писать становится почти невозможно. Заключенным не полагаются свечки, благо небо сейчас безоблачно и луна хоть как-то освещает мою темницу. Хорошо еще, что мне дали листы с чернилами, правда писать приходится ногтем, но скоро это уже будет не важно. Продолжу повествование.

Когда мистер Глауб уснул, я решил подробнее изучить переносную библиотеку профессора. На глаза мне попался изношенный годами манускрипт. На нём стояла печать Балаура, божества, поклонение которому находится под запретом. Мои познания об этом забытом боге ограничиваются правилом: “Если видишь изображение, похожее на пирамиду, пронзенную трезубцем – или сожги его, или беги”. Ни почему так нужно делать, ни чем Балаур провинился перед остальным пантеоном и смертными – никто, наверное, уже и не помнил. Я с улыбкой взглянул на спящую фигуру профессора. Его фраза про “слепое подчинение трактатам” в последнее время слишком часто стала иметь почву под ногами.

Я раскрыл манускрипт и вздохнул от досады. Он был написан на руническом языке, к тому же некоторые руны стерлись, о чем свидетельствовали кляксы в тексте. Однако приглядевшись, я обнаружил на полях заметки мистера Глауба. Для столь щепетильного человека, профессор писал безбожно коряво. Его наклон постоянно скакал, слова неторопливо утекали вниз, пока достигали границы, а нажим и размер букв напрямую зависел от настроения мистера Глауба. Под скудным освещением лампы заметки были похожи на тараканьи следы, обладатели которых, сперва хорошенько нагулялись по чернилам, а затем, едва заслышав шаги, в панике разбежались. Можно было лишь сказать, что мистер Глауб явно был взбудоражен своим исследованием, но какие он сделал выводы?

Ох, если бы еще тогда, в карете, я попытался разобрать заметки профессора, то всех этих бед можно было избежать, но увы! Я свернул манускрипт и вернул его на прежнее место, зная принципиальность порядка у мистера Глауба. Внимание моё привлекла рукописная книга, посвященная камням душ. К счастью, в ней отсутствовали пометки профессора, а почерк автора, который почему-то подписался тремя рунами, был понятен. Хотя, вероятнее всего, это был перевод какого-нибудь древнего фолианта на всё том же руническом языке.

Я открыл книгу на случайной странице и горько пожалел о содеянном, потому что не понял ни слова из написанного. Весь разворот был заполнен разного рода терминами, эпитетами и транскрипциями слов с других языков. Я увидел знакомое эльфийское слово “Дорай”, имеющее множество значений, но наиболее точное – “Рожденный”, но на этом мои познания на эльфийском ограничены, потому я мог долго гадать, о чём шла речь в этом абзаце.

Я пролистал книгу и нашел лишь один рисунок, изображающий, как я понял, непосредственно кристалл-ловушку, для удержания душ. Рядом была приписка на общем языке (спасибо за это анонимному автору), которая гласила: “Когда-то прежде считалось, что камень душ действовал по примеру непроливайки…”, тем самым автор выдал, что перевод составлялся в течение последнего века, “…но это в корне неверно. Душа не обладает свойствами, характерными для традиционных агрегатных состояний. Она более соразмерима с пламенем свечи, то есть энергия в чистом виде, и как следствие Душа не подчиняется традиционным представлениям тела…”. Далее шли разного рода философские рассуждения на тему души, которые можно было вычитать в любой религиозной брошюре. Далее в книге не было ничего интересного, и я раздосадовано вернул её на прежнее место.

Мое желание изучать книги по анатомии тела, окончилось, едва я раскрыл книгу. Дам должное авторам, изображения выглядели реалистично, даже слишком. Поборов в себе рвотный позыв, я продолжил рассматривать книги. Но мне больше не попадалось что-либо занимательное.

Неожиданно мы подскочили на какой-то кочке, и до моих ушей дошел чей-то стон. Судя по всему, звук раздавался из мешка, что лежал под мистером Глаубом. Мне даже показалось, что он шевельнулся. Я окликнул профессора, но он продолжал мирно посапывать. Тогда я решил хоть одним глазком посмотреть на наш груз. Я опустился на пол, взялся за шнурок, которым был перевязан мешок, но тут мое запястье крепко схватила рука мистера Глауба.

– Сэмми, – сказал профессор, сверкнув глазами, – Я же сказал тебе, не трогай ничего.

– Но, мистер Глауб, когда мы подскочили на кочке, из этого мешка раздался стон!

– Стон говоришь… – задумчиво протянул профессор и отпустил мою руку. Я сразу же начал двигать своими пальцами, чтобы восстановить кровообращение. Ну и сила, – Сейчас посмотрю.

Профессор опустил руку на мешок, и что-то пробормотал.

– Ну всё, Сэмми, стонущие мешки не будут тебя беспокоить.

Мне не понравился тон, с которым он это сказал, но я решил промолчать. Мистер Глауб приоткрыл шторы и выглянул на улицу.

– Где-то через шесть часов мы будем на месте. Попытайся вздремнуть, потому что, когда мы доедем, нам будет не до отдыха.

Я хотел было возразить. Я взглянул на мешок, а затем встретился с глазами профессора и опешил. Они были холодны и властны, не терпящие какого-либо пререкания. Дрожащим голосом я проговорил:

– Д..да, м. мист. тер Г. глауб..

– Вот и умница, – в его глазах появились прежние добродушные оттенки. Он снова повернулся ко мне спиной и уснул. Я же какое-то время лежал на спине и задумчиво смотрел на лампу, покачивающуюся под потолком. Я еще не понимал, что у меня больше не будет пути назад. Невольно я стану соучастником омерзительного преступления. Но покачивание лампы убаюкало меня, и я погрузился в крепкий сон.