Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Моя голова уже раскалывается от недосыпа, но я не могу перестать писать. Я должен рассказать всю историю от начала и до конца. Моя последняя ночь, можно и пренебречь ею. Бри мирно спит на мне. Счастливый крысеныш. Как я ему сейчас завидую.

Я последовал за профессором в лабораторию. В ней было идеально чисто, ни следа вчерашней операции, ни капли моего “богатого внутреннего мира”. Единственное отличие – в комнате на столе уже лежала сумка с инструментами мистера Глауба, а также аккуратно лежали прозрачные икосаэдральной формы кристаллы, и, как я отметил, профессор разложил их ровно в линию в порядке возрастания. Так же на соседнем столе лежал раскрытый фолиант. Это была книга, посвященная камням душ, что я читал в карете.

Профессор достал крысу и опустил клетку на пол, бережно накрыв его тканью. Грызун был менее спокоен, по сравнению с первым подопытным, и, судя по первичным половым признакам, был самцом. Не знаю, как это должно было повлиять на эксперимент.

И вот, у нас есть подопытный, у нас есть инструменты, у нас есть примерная инструкция, у нас есть камни душ, и, самое главное, у нас есть мистер Глауб. Но чудес не происходило. Мы просто стояли и смотрели на операционный стол.

– Мистер Глауб, а что мы будем делать?

– Я не совсем уверен, Сэм.

Он опустил крысу на стол и взялся за фолиант. Я никогда не видел профессора в подобном состоянии. Его глаза лихорадочно скользили по строкам, в поисках какой-либо конкретной инструкции, рецепта или чего-то похожего. Возникла немая пауза, тишину которой нарушали шелестящие страницы и скрежет в клетке. Крыса встала на задние лапки и, казалось бы, старалась заглянуть в книгу профессора.

Мистер Глауб захлопнул фолиант и опустил его на стол. Я с надеждой взглянул на профессора, который не сводил холодного взгляда с кристаллов.

– Эти кристаллы, – наконец заговорил профессор, – Как ты мог догадаться, и есть кристаллы душ, или, как их еще называют – кристаллы А́нима, в честь колдуна Магнуса Анима, который один из первых обнаружил способ запечатывать души, – мистер Глауб аккуратно взял один из кристаллов, размером с фалангу пальца, и поднял его на свет, – Но религия одолела прогресс. Кристаллы душ, как и всё учение в целом оказались под запретом. Множество фолиантов и манускриптов были преданы огню, а большая часть кристаллов хранится на морском дне.

– Они сбросили кристаллы в море? А почему нельзя было их просто расколоть?

– Хо-хо, Сэм, смотри! – профессор со всей силы бросил кристалл на пол, после чего поднял его. Подопытный от стука пискнул, но не пустился наутек, – Они неразрушимы. Их пытались уничтожить магией, пытались предать огню, пытались по-старинке кирками, но всё тщетно! Кристаллы Анима являются воплощением чистой энергии в твёрдом состоянии.

– Но вы же говорили, что мы в этом деле будем первооткрывателями.

– Всё новое – это хорошо забытое старое. Да, кристаллы душ давно существовали, они были мощным источником энергии, но никто не знал, как эту энергию использовать. Это было равносильно изобретению лука, но не его стрел. А развитие этих опытов не увенчалось успехом, спасибо храмовникам, – мистер Глауб зажал кристалл в кулаке, да так, что костяшки его пальцев побелели, – Мне больших трудов стоило раздобыть эти кристаллы, но я нигде не могу найти, как их применять!

Профессор со всей силы ударил кулаком по столу. Мы с крысой подскочили от неожиданности. Эта внезапная вспышка гнева жутко напугала меня. Мистер Глауб оперся руками о стол и начал глубоко дышать, самообладание потихоньку возвращалось к нему.

Я попытался как-то разрядить обстановку:

– Мистер Глауб, получается, кристаллы Анима являются ловушками для душ?

– Я понятия не имею, чем они являются, Сэмми, – холодно проговорил профессор.

– Но может эти кристаллы – ненастоящие?

Мистер Глауб опустил кристалл на операционный стол. Он неторопливо натянул свои белоснежные перчатки, а затем аккуратно взял крысу за хвост, достал из своей сумки скальпель и ловким движением перерезал грызуну горло. Кровь хлынула на кристалл, и к моему удивлению, стекла с него, не оставив ни единого следа. Как с гуся вода.

– Свойство кристаллов душ, их форма – безупречна, её никак нельзя ни оцарапать, ни пометить, ни окрасить.

Во мне была настоящая буря эмоций. С одной стороны, все мои сомнения, касательно кристаллов Анима вмиг растворились, а с другой меня потрясла та холодность, с которой профессор только что убил крысу. Он и бровью не повел, словно занимался самым рутинным делом. От моего внимания не ускользнул еще факт того, что перчатки профессора сохранили свою белизну.

– Сэмми, пожалуй, на сегодня мы окончим, мне нужно о многом подумать. Будь любезен, протри кровь, а клетку с грызунами отнеси в “темницу”.

С этими словами мистер Глауб, продолжая держать истекающую кровью крысу за хвост, вышел из лаборатории.

Глава 14

Вы наверняка интересуетесь, почему я до сих пор не могу выразить однозначное мнение о мистере Глаубе. Это и вправду трудно. Особенно вспоминая события, о которых я поведаю сейчас.

После случая в лаборатории, профессор заперся у себя в комнате и ни в какую не выходил оттуда. По ночам я слышал, его тяжелые шаги. По всей видимости он направлялся в библиотеку. Еду я оставлял ему под дверью, и утром находил пустой поднос. Это был очень напряженный период и мне не хватало живого общения. Я откровенно страдал со скуки, и чтобы себя хоть как-то занять, я начал бродить по поверхности, правда, недалеко, как в детстве, не выпуская родной крыши из виду. К сожалению, я не большой любитель природы, а потому все эти прогулки не приносили мне удовлетворения, поэтому я брал себе какую-нибудь книгу из библиотеки и изучал её, сидя у входа в нашу маленькую лачугу, чтобы не смущать мистера Глауба своим присутствием.

Лишь однажды мы с ним случайно встретились в коридоре и его вид меня очень встревожил. Это случилось спустя неделю. Я спускался по лестнице в наше прибежище, а профессор вышел из спальни. Он с секунду молча смотрел на меня, словно пытаясь вспомнить кто я, после чего он кивнул и вернулся в свою комнату. Я тихо побранил себя, сам не знаю за что. У мистера Глауба были большие синяки под глазами, даже больше обычного, а его лицо сильно побледнело. Было видно, что профессору не до сна. Даже я в периоды экзаменов выгляжу бодрее.

Тогда-то я и узнал про страх профессора. Хотя это сугубо мое личное наблюдение, мы на эту тему не общались.

Мистер Глауб боится неудач. Они вызывают у него настоящую панику. Если он в чём-то чувствует, что чего-то не знает, то уединяется с книгами, чтобы наверстать упущенное. Он всегда берет измором. Скорее всего для того, чтобы знание наверняка отложилось.

Когда-то, еще в академии, у нас с профессором завязался разговор:

– Мистер Глауб, а есть ли в этом здании люди, которые умнее вас?

– Разумеется, правда они этого не знают.

Я долго не мог понять, что означал его ответ, и лишь сейчас правда для меня открылась. Профессор был в моих глазах самым умным, потому что он никогда не спорил и не дискутировал с людьми умнее себя, с магистрами, сведущих в той или иной сфере лучше него.

И должен отметить – это гениальное ребячество. Мистер Глауб был умен и начитан, но он боялся поражений, а потому к любой словесной дуэли готовился основательно, заранее перечитав необходимый материал. Случай с кристаллами Анима его выбил из колеи тем, что он подготовил всё, что было необходимо, прочел доступные ему книги, но не знал, как это использовать. Ох, а какая же была светлая причина для этих поисков у профессора! Но еще не время об этом.

Лишь на десятый день, горе мне, я задумался: а кормил ли профессор животных?

Я вошел в темницу. Вместо звонкого лая до меня доносился скулеж и характерный резкий запах. Запах смерти. Я выбежал из питомника и захлопнул дверь. Когда открыл снова, за ней находился склад. Я погрузил несколько мешков с мясом и два крупных бурдюка с водой на специальную тележку и выкатил её из склада. Снова провернув фокус с дверью, я открыл дверь темницы. Сняв со стены факел, я медленно вошел внутрь. Картина была ужасающая. Две трети собак лежали бездыханные. Выжили лишь те, которые всё-таки решились съесть своего собрата. Жалкая картина. С крысами всё обстояло проще, в клетках осталось по двое-трое грызунов, да и у тех на белой шкуре были видны следы крови и укусов. Если говорить в процентном соотношении, то выжило где-то двадцать пять процентов всех питомцев. Я снял с тележки мешки с едой и начал грузить на неё трупы. Пускай профессор сам решит, что делать с телами. Раз за разом я грузил тележку собачьими и крысиными телами и вывозил их в склад. Это было омерзительное и утомительное занятие, но, сказать по правде, мне до того было нечего делать, что я самозабвенно потратил на это всё необходимое время.

Когда уже я в последний раз закрыл дверь склада, я вернулся в темницу и начал кормить животных. Собаки и крысы с жадностью пили воду, то и дело толкая друг друга. За всей этой работой я забыл о самом главном “заключенном”, но он напомнил о себе сам.

– Э, надзератель, а мне вады можна? – раздался хриплый голос из клетки сзади меня.

Я обернулся и увидел те самые янтарные глаза.

– Что, прости? – удивленно переспросил я.

– Ва-ды. Поцан, я ж подольше недельки ни жрал, ни пил.

Я протянул бурдюк с водой.

– Держи.

Его выхватила тёмно-зеленая когтистая четырёхпалая лапа. Я поднял факел поближе, но еще до того, как он осветил существо в клетке, я уже наперед знал о том, кто в ней сидит.

Гоблин, собственной персоной.

Городские эльфы насухо не переносили представителей низших рас, в особенности гоблинов. Потому я никогда прежде не видел их, лишь на рисунках.

Длинный крючковатый нос и острый подбородок создавали некоторое подобие птичьего клюва. Из нижней челюсти торчали короткие клыки. Уши были длинными и по форме напоминающими мастерки. Ростом гоблин был около трех с половиной футов, хотя сложно было судить о росте из-за его сутулости. Руки были по-обезьяньи длинные. Гоблин был стар, о чём говорили глубокие морщины и седина, которая белела в его волосах непонятного цвета.

– Чо вылупелся? Дай пажрать и вали атсюда, – презрительно фыркнул гоблин, бросая к моим ногам пустой бурдюк.

Я протянул ему освежеванных крыс, и он с жадностью начал их есть, звонко хрустя костями.

Одной загадкой стало меньше.

Глава 15

Итак, я выяснил, что в нашей темнице заточен гоблин. И, к сожалению, понимал, что не просто так. Профессор неоднократно зарекался, что гоблины мало чем отличаются от других гуманоидных рас, разве что своим более знойным характером. Эти зеленокожие… существа живут меньше всех. Сорок лет по гоблинским меркам – глубокий старец, благо уже к трём годам они вполне самостоятельны и развиты, не говоря уже о возможности создавать потомство. Обучение у гоблинов поверхностное, только самое необходимое и нужное, что ты можешь применить сейчас. Поэтому гоблины в большинстве своем малограмотны. Когда знаешь, что тебе уготовано мало времени, начинаешь не обращать внимания на всякие мелочи. В жизни гоблина важно собственное обогащение. Не учишься быстро – тратишь время зря. “Время – деньги”, – как говорил мистер Глауб.

Исходя из этих особенностей гоблинской культуры, не удивительно, что гоблинов часто используют для грязной работы, потому как их не жалко. Они появились в империи около двух веков назад и до конца не понятно откуда. Они имеют черты орков, такие как толстая кожа, наличие выпирающих клыков, четыре пальца на руках и заостренные, лопатообразные уши. На этом сходства оканчиваются.

Сколько же полезного мне рассказал профессор. Я бы поблагодарил его сейчас, да, пожалуй, обойдется.

Так или иначе, в нашем прибежище был кто-то с кем можно поговорить, помимо мистера Глауба, который тогда походил на приведение, ввиду его депрессивного состояния. Поэтому я решил завести дружбу с гоблином, хотя бы для того чтобы скоротать время за беседой. Как же это было глупо.

Приступил я к осуществлению своего плана с утра следующего дня. Так как меня еще грызло чувство вины за гибель стольких несчастных собак и крыс, я стал каждый день по несколько раз приходить в темницу и кормить подопытных. Первое время животные еще с опаской относились ко мне, но со временем выработался условный рефлекс, что я приношу им еду. Так же невзначай я бросал какую-то фразу, чтобы завязать разговор с гоблином, и это выглядело ужасно. Гоблин отвечал подчеркнуто холодно, добавляя желчи в каждое произносимое слово. Вот, например:

– Доброе утро! Меня зовут Сэмвайз.

– И чо? Медальку штоль хош?

Или:

– Как самочувствие?

– Как у пявки в навознай куче.

И, мое любимое:

– Вам что-нибудь принести?

– Рьякх, поцан, зовалесь.

В остальное время он фыркал, кряхтел или отвечал на гобледуке, наречии гоблинов.

Но я знал, что мне нечего терять, потому не отчаивался и продолжал попытки завести диалог. И я был вознагражден.

– Как вас зовут?

– Как ж ты дастал. Те чо нада? – гоблин презрительно выплюнул каждое слово.

– Я хочу с тобой познакомиться.

– Зах те эт, поцан?

– Я никогда прежде не видел гоблинов.

Зеленокожий коротышка совершил изящный реверанс, да столь низкий, что едва не коснулся кончиком носа пола, а затем покрутился на одной ноге.

– Налюбавался? А терь вали.

Я не сдавался. Но решил перейти сразу на “ты”.

– Как тебя зовут?

– Кряхс. Даволен?

– Кряхс? Какое необычное имя…

– А как исчо далжны звать гоблена? Сепастьян? Речарсон? Задцелуйсон? А?

Он говорил это на удивление мягче, чем обычно, и, как мне показалось, он улыбался в полумраке.

– Ты всегда такой озлобленный?

– А ты всягда такой тупой, а?

– Как ты сюда попал?

– Поцан, ты эт, не стражник часом, а? А то тип вапросеки странные даешь.

Я уже был полностью уверен, что он издевается, но мне удалось его разговорить, а это уже прогресс.

– Кряхс, как ты попал сюда?

– В мяшке, поцан.

– Меня зовут Сэмвайз, но можешь звать меня Сэмом.

– Я пахож на таго, каму не пох? Поцан, не бяси мя.

– Не то что? – спросил я с вызовом.

– А вот чо!

Мне в лоб прилетел какой-то камешек, причем с такой силой, что у меня перед глазами потемнело. Я невольно упал на пол, а гоблин закатился хриплым смехом.

– Во ты юмарной, поцан, такой тупой!

Мне стало обидно, потому я гордо выпрямился и сказал:

– Значит так? Тогда ближайшее время еду увидишь лишь на расстоянии.

– Э, ну чо за дела, поцан. Чо, в шутках не бум бум, а? – обижено проворчал гоблин.

– Тогда не называй меня тупым. Ты меня понял?

– Так точна, надзератель.

Что ж, для первого общения вышло не так плохо.

Глава 16

Подумать только, что после работы с мистером Глаубом мне будет так по душе общество гоблинов и крыс. Удивительно, как образ жизни гоблинов похож на жизнь у крыс. Всё то же построение иерархии, всё та же находчивость и изворотливость, всё та же неприязнь со стороны общества. Может поэтому я ими проникся?

С того дня, как мне в первый раз удалось разговорить Кряхса, я стал чаще наведываться в нашу темницу, не забывая, конечно, про сосуществование с профессором. Собаки, едва завидя меня, радостно виляли хвостами, в ожидании кормежки. Крысы позволяли мне гладить их, а одного я даже решил забрать себе. У него было чёрное пятнышко на глазу, что сразу выделяло крыса на фоне остальных грызунов. Подумаешь одна крыса, с учетом их плодовитости, не велика потеря. Я помнил, что профессор говорил про имена для подопытных, но Эрни само пришло как-то на ум. Что-то было в этом грызуне человеческого.

Кряхс стал более открыт, насколько это возможно для гоблина. Например, он стал не так часто меня посылать куда подальше. Но в любом случае завязать с ним диалог было той еще викториной. Я бы мог привести примеры наших с ним бесед, но если убрать всю ругань, что изливалась из его клыкастой пасти, то Кряхс очень подчеркнуто молчал.

Когда я натыкался на стену нежелания идти на контакт, в исполнении гоблина, то пытался скоротать время в библиотеке. Книга, посвященная кристаллам душ, деликатно вернулась на свое законное место. По-видимому, мистер Глауб в конец отчаялся искать ответы в ней. И потому я отважился подыскать их сам. Ох знал бы я на что шел.

Вы когда-нибудь читали брошюры религиозных фанатиков, которые не верят в основной пантеон богов и придумывают своих собственных героев? Так вот записи в книге, посвященной кристаллам Анима, были очень похожи на эти брошюры. Приведу пример, который я, сам того не ведая, ненароком заучил, пока несколько раз перечитывал, чтобы вникнуть в смысл:

“Эзотерика, спиритуализм, духовный опыт, философия, этика, психология, психиатрия, нейрофизеология, когнитивистика – они все взаимопроникают, и не достаточно, не полноценно исследовать их поотдельности. На ум приходит афоризм «Учись у всех, не подражай никому». Наука недостаточно изучила и признала природу таковых явлений и субстанций, полагаю именно потому, что исследования ограничены их областью. В разных культурах представление о внетелесной форме жизни весьма многообразны. Не стоит забывать и о сущностях мистицизма пантеона божеств, о сущностях демонологии. Всё это субстанции внетелесной природы бытия. В восточных духовно-философских учениях и политеизме есть концепция о множестве форм/тел вне материи у каждого существа, так у человека их до 9, одни из которых, как СОЗНАНИЕ – сознательны, другие лишь фантомные образы и энергия. В шаманизме, например, принято говорить не о наличии у всего души, а о наличии духа. Так и в политеизме, были похожие представления. Говорить об этом можно очень много. Только вот нужно понять, что всё это, и духи, и души, и демоны, и ангелы, и даже Боги, всё это сознательные сущности с различной качественной характеристикой, зависящей от уровня их развития, нравственности, совершенствования. А другие – это не сущности, а явления вероятнее, это инертная энергия следствий чего-либо – призраки, так сказать. И их нужно уметь отличать. Одни волевые и сознательные, способны взаимодействовать. Другие только образы. Такие направления, как философский спиритуализм, уфология, и даже метафизика, весьма и весьма молоды, но думаю, не ровён час, когда, невилирование такой необъяснимой природы, будет не восприниматься нелепостью, а напротив, уровнем непознанного в науке. Некогда, в историческом масштабе не так и давно, людей на костре сжигали, за одно лишь утверждение, что Земля круглая. Науке только предстоит открыть неизведанные стороны действительности. Суть не только в представлениях народов – а в представлениях сообществ (этнических, духовных, научных…)“.

И всякое в подобном ключе. И это была только первая страница. Не дам соврать, я несколько дней потратил на попытку понять, что же было в нём сказано. Это было так тяжело для восприятия, что я, в конечном итоге, сдался. Все эти метафоры, образы, аллюзии, аллегории и прочие слова, которые я слышал в школе, были настолько сумбурно переплетены, что пока ты доходил до середины, ты забывал начало. Неужели мистер Глауб разбирался в этом хаосе терминов? Или же он как и я силился их понять и сломался?

Спящие крысы действуют на меня как-то успокаивающе. Они так вытягиваются, без проблем спят плотной кучей, как школяры в общежитиях, что даже не хочется тревожить их сон. Вот и сейчас я смотрю на спящего Бри, и на сердце тепло. Интересно, видят ли крысы сны?

Дни тянулись безумно долго. Я медленно умирал от скуки. Поговорить с гоблином о возвышенном было невозможно, а разговаривать с крысами и собаками мне еще казалось глупым. Поэтому, превозмогая своей гордостью, я общался с Кряхсом. Он вызывал у меня интерес, и в то же время отвращение. Да, я никогда не видел подобных существ, но от него воняло, словно он купался в своих экскрементах (что, как выяснилось позже, оказалось правдой). Но однажды, когда я сидел и беседовал с гоблином, он внезапно навострил уши и оскалился.

– Рьявк хрюкс, – проскрипел Кряхс сквозь зубы.

– Сэмми, ты уже начал разговаривать с животными от скуки? – раздался за моей спиной спокойный голос мистера Глауба.

Глава 17

– Мистер Глауб! – воскликнул я, резко встав, от чего в моих глазах даже потемнело.

– Тише, Сэмми, – протянул профессор. Он сильно переменился за дни своего затворничества: его черты лица заострились от голодания, под глазами были синяки, вызванные длительной бессонницей, на лице белела щетина, которую он всегда сбривал, основываясь принципом: “Ничего лишнего”. В целом мистер Глауб сильно сутулился и выглядел очень ослабевшим.

– Вы в порядке?

– В полном.

Он молча смотрел на меня, словно старался подобрать подходящие слова. Я решил нарушить тишину, желая похвастаться тем, что не сидел без дела:

– Я тут кормил животных, они теперь в полном порядке, и…

– Они нам больше не нужны, – прервал меня профессор.

– В каком смысле?

Мистер Глауб скрестил руки за спиной и неторопливо приблизился к клетке с собаками. Животные, что прежде радостно лаяли при виде профессора, забились в угол от него и жалобно скулили.

– Мы с тобой ошибались с самого начала, Сэмми.

– Ошибались? – я не понимал, к чему клонит мистер Глауб, и мне было от этого не по себе.

Кряхс что-то прокряхтел на гобледуке и презрительно фыркнул. Для низшего существа он был слишком проницательным.

– Да, Сэмми, – сказал профессор, не отрывая взгляда от перепуганных собак, – Мы изначально неправильно поняли кристаллы Анима.

– Вы можете говорить без загадок, – не сдержался я. Мой голос сильно дрожал и звучал выше, чем мне хотелось бы.

– Кристаллы Анима не являются ловушками для душ, Сэмми, – мистер Глауб слегка покачнулся. Я хотел было подбежать к нему, но он остановил меня взмахом руки, – Кристаллы Анима – и есть души. Это и есть энергия в чистом виде.

– Почему вы так решили?

– Это же очевидно! Ответ лежал почти что на поверхности всё это время! Почти все философы и церковники ошибались! Своей тупой привычкой систематизировать всё, что их окружает. Они разделили неделимое, а именно душу и дух!

– Но они ведь одно и то же, и в священных писаниях Айрилет упоминался дух, как душа.

– Сэмми, ты опять читаешь книги через строки. В этих писанинках Айрилет, если мы с тобой читали одно и то же издание, а не переписанное каким-нибудь полоумным священником, есть душа, а есть святой дух. Но это одно и то же. Подожди, не перебивай, я объясню, в чём заключается эта неточность, но давай лучше покинем этот бесполезный зверинец.

– А что делать с животными?

– Выпусти их, они больше не нужны. Нет, гоблина оставь!

Я сразу же отпустил замок. Кряхс вновь фыркнул и уселся в тени своей клетки.

– Тогда давайте, скорее расскажите мне, а уже потом выпустим зверей.

Профессор слабо кивнул и вышел из темницы. Я последовал за ним. Едва закрылась дверь, как мистер Глауб раскрыл дверь, ведущую в абсолютно новую комнату, в которой я никогда не бывал прежде. И, что самое главное, в ней находились окна. Окна! Мы были не под землей, а в каком-то доме. Я подбежал к окну и раздвинул занавески, и какого же было моё удивление, когда я обнаружил, что мы находимся в Элвенмуне, и чуть вдалеке виднеются башни Академии Магов и Волшебников. Судя по всему, мы были дома у профессора.

Меня захлестнула ярость.

– Мистер Глауб, какого черта весь этот цирк с переездом и поездками, если можно было просто пройти через дверь!?

– Потому что, Сэмми, – он говорил медленно, подчеркивая каждое слово, – Это вызовет подозрения. На улице слишком много людей, которые суют свои носы куда не следует. Много людей видело, что мы с тобой вместе сели в карету и покинули город. Это – прекрасное алиби.

– Но теперь мы так же внезапно появились в городе!

– Сэмми, исчезновение чего-то или кого-то вызывает куда больший интерес, чем появление.

– Но это же глупость!

– Неужели? Если из книги пропадет страница, это вызовет диссонанс, но если в книгу внесется лишняя страница, то это вызовет разве что ухмылку, не более. Ладно, возьмем другой пример. На представлении фокусников есть два вида трюков: появление и исчезновение. Разумеется, в большинстве своем фокусники – шарлатаны, которых природа обделила магией, но одарила харизмой и изобретательностью, потому большинство их трюков чистой воды иллюзии. Если фокусник спрятал свою ассистентку, зрителям будет интересно узнать, куда она подевалась. А если же фокусник достал из шляпы кролика, то ответ очевиден: кролик взялся из шляпы. Хотя я помню случай, что произошел на одной ярмарке в Мунстерне. Как там говорится? Факир был пьян, фокус не удался? Так вот фокус удался, да еще как. Потому что фокусник был настоящим волшебником, и на пьяную голову перепутал заклинание и вызвал из шляпы кракена. Вот шуму было! Тогда зрителям было плевать, откуда взялось это чудище, но лучше пускай оно поскорее туда вернется.

Я невольно засмеялся.

– Вот, уже лучше, – мистер Глауб сел в кресло, – Так или иначе, мы слишком долго пропадали в нашем убежище, да и тебе уже пора на учебу.

– А что на счет животных?

– Я их выпущу на волю, – пробормотал профессор, потирая виски

– А Кряхса?

– Кого?

– Гоблина.

Мистер Глауб взглянул на меня исподлобья.

– Ты узнал имя у гоблина?

– Ну да.

– Сэм, никогда не давай имена своим лабораторным животным, во-первых, нам банально не хватит имен, а во-вторых, давая чему-то имя, мы невольно привязываемся к объекту, – холодно проговорил профессор, – Вещи приходят и уходят, а память об их именах оставляет след в нашей хаотичной жизни. Не зная имени, легче переживаешь утрату.

Я ненавидел, когда мистер Глауб начинал пользоваться своими заученными фразами. Настолько сильно, что пропустил мимо ушей самое важное из сказанного. Бедный Кряхс…