Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Я лежал на кровати, и мне уже было лучше, рвотные позывы отошли, спасибо зеленому чаю, что сварил профессор. Кто бы мог подумать, что за маской прагматизма скрывается человек внимательный ко всем мелочам? Он всегда одевался свободно, чтобы абсолютно ничего не сковывало его движений, скромно, но со вкусом. Раньше я думал, что он одевается в один и тот же наряд, который с годами не изнашивается. Какого же было мое удивление, когда я узнал, что в его гардеробе хранится дюжина идентичных друг другу вещей. “Если вещь тебя устраивает, то почему необходимо её менять?” – говорил мистер Глауб. В некоторой степени я был с ним солидарен в этом вопросе.

Я продолжал обдумывать увиденное в лаборатории, и, как мне показалось, отвращение сменилось интересом. Если так выглядит крыса, то как выглядит человек изнутри? Сильно ли мы отличаемся? Я вспоминал фолианты по анатомии, что находились в карете, а теперь мирно покоились на своих местах, согласованных с алфавитом, на полках библиотеки профессора. Они были мерзкие, но не правдоподобные. Иллюстратору сложно передать с помощью чернил и гусиного пера то, что на самом деле находится там. Не знаю, каким талантом надо обладать, чтобы точно передать увиденное. Мистер Глауб обнаружил это сам, не удивительно, что он столь бесстрастно спорит на теологические темы. Дворфы произошли из камня? Давайте разрежем камень и дворфа, и вы увидите, что в них нет ничего общего. Профессор не был расистом, он был реалистом. Все гуманоидные расы внутри идентичны друг другу, за исключением, разве что, гоблинов. Их внутренние органы отзеркалены, в отличие от старших рас. Если кто не знает, то по официальной классификации рас эльфы, люди и дворфы относятся к старшим расам, а гоблины и орки к младшим. Хотя эту классификацию составляла делегация из представителей, так называемых, старших рас, что наверняка сыграло немаловажную роль в построении этой иерархии. Мистер Глауб плевал на эту иерархию. Он плевал и на монархию. Он плевал на все понятия, что оканчивались на “архия”, совпадение ли?

По представлению профессора существует одна раса – идиоты, а вот у неё уже есть подвиды. Эльфы – высокомерные идиоты, орки – тупоголовые идиоты, гоблины – алчные идиоты, дворфы – суеверные идиоты, люди – Идиоты. Именно с большой буквы. Почему – не ясно, но он как-то умудрялся подчеркнуть заглавность буквы “И” в речи, так что можно было понять, он говорит о человеке, или о ком-то другом.

Я долго пытался выяснить причины мизантропии мистера Глауба. Я, конечно, избегал общества, но это сугубо мои личные проблемы, связанные с тяжелым детством. С самого первого дня знакомства с профессором, я видел в нём родственную душу. Мы с ним были абсолютно разные, это бесспорно, но, тем не менее, я чувствовал, что меня тянет к его обществу. Рядом с ним я чувствовал себя спокойнее, мог рассказать всё, что накипело, в то время как мистер Глауб мог с легкостью перевернуть мои взгляды на сказанное одной фразой. Не сразу, конечно, долгое время я еще упрямился, отстаивал свою позицию, но на каждый мой аргумент, он с легкостью находил контраргумент, который разносил мои доводы в пух и прах. Я не любил с ним спорить, потому что чувствовал себя мальчишкой, который доказывает деду, что где-то там, в космосе, есть другие люди и другие расы. Медленно, но верно опыт и знания разрушали детские мечты и иллюзии.

И вот, я лежу в подземной пещере, которая укрыта с помощью магии, а за стеной находится звуконепроницаемая “темница”, хотя, откровенно говоря, мне до сих пор мерещится собачий лай и хриплое хихиканье странного янтарноглазого существа. Что это за существо? Мистер Глауб сказал, что мы позже с ним познакомимся получше, но сперва нужно убедиться в точности опытов на животных. Ох, дурная моя голова! Если бы я лучше прислушивался к словам профессора, то, быть может, не попал бы в эту передрягу!

Но хватит жаловаться на свою судьбу. Съедаемый любопытством, я выждал момент, когда мистер Глауб засядет в своей спальне, и тихо, на цыпочках, вышел в коридор. На этот раз я уже точно знал какая мне нужна дверь. Я взялся за ручку, слегка повернул её…

И она не поддалась.

– Я решил запереть её, – раздалось у меня за спиной, – От греха подальше.

Мистер Глауб стоял, скрестив руки на груди, облокотившись о дверной проем.

– Простите, профессор.

– За что? Любопытство – самое естественное из чувств. Лень, скука и любопытство – три столпа, двигающих прогресс. Мы стараемся себе упростить жизнь, мы стараемся себя чем-то занять, и мы думаем “а что будет, если я буду бить не рукой, а палкой?”. Мне до сих пор хочется увидеть не того, кто придумал колесо, а того, кто догадался о том, что коров можно доить. Как вообще подобная идея смогла прийти в голову? Она абсурдна, и в то же время гениальна!

Что-что, а мистер Глауб умел задать тон общению.

– Кстати о молоке. Сэм, ты не проголодался? А то мы, вроде как, почти дюжину часов тут, а к еде так и не прикасались. А ты и вовсе решил избавиться от некоторой части.

Я хотел было возразить, но мой желудок предательски заурчал.

– Ясно всё с тобой. Поднимайся пока наверх, там и устроим ужин.

– Мы будем выходить на поверхность? – я не поверил своим ушам.

– Ну да, мы же не дворфы какие-то. Тем более, сейчас вечер, немного прохладно, свежий горный воздух тебе пойдет на пользу. Да и на меня эти стены действуют немного гнетуще.

Я послушно кивнул и стал забираться по лестнице наверх. Должен отметить, что подниматься спокойнее, чем опускаться.

Глава 10

Солнце уже близилось к закату, а Луна уже давно взошла. Где-то в небе мерцают одинокие ранние звезды, пробивающиеся сквозь редкие тёмные облака. Небо словно разделилось на две половины: алую и тёмно-синюю. Я просто стоял с открытым ртом и смотрел вверх. Живя в городе перестаешь замечать красоту того, что тебя окружает. Тебе просто не хватает времени это рассмотреть. Поэтому сейчас я стоял и смотрел, потому что мне некуда было спешить. Время буквально остановилось.

– Нравится? – спросил профессор, аккуратно подталкивая меня корзиной, чтобы я сошел с порога.

– Еще как, мистер Глауб, такая красота!

– Меня тоже соблазнил этот пейзаж при выборе места, – он постелил одеяло на траву, – Где-то в получасе ходьбы отсюда есть просто восхитительное кристально-чистое озеро.

– Не думал, что вы романтик, мистер Глауб, – ухмыльнулся я, заметив сколько продуктов достал профессор из этой, с виду маленькой, корзины.

Это был настоящий пикник под открытым небом. На нашем импровизированном столике лежали овощи, травы, бурдюки с вином, какие-то белые сыры, хлеб, от которого исходил аромат, словно его только достали из печи. Также была деревянная тарелка с какими-то маленькими колбасами.

– Моего собственного приготовления. Не из подопытных, что ты! – резко добавил мистер Глауб, увидя как я поморщился.

– А что вы делаете с тельцами… неудачных экспериментов?

– Если я тебе это сейчас скажу, то ты в конец потеряешь аппетит, – профессор какое-то время молча раскладывал кругом крупные камни, а затем продолжил, – Хотя если не скажу сам – додумаешь сам чего нехорошего.

Я с жадностью вцепился зубами в помидор. Какой же он был вкусный!

– Неудачные эксперименты идут на корм подопытным.

И тут же надкусанный помидор пожелал покинуть мой пищевод. Я подавился и начал кашлять. Профессор же протянул бурдюк с вином.

– Выпей, будет получше.

Я сделал глоток. Терпкий напиток избавил мой приступ кашля и ощутимо расслабил. Алкоголь на пустой желудок творит чудеса.

– То есть, как это вы их кормите неудачными опытами? Это же не…

Я хотел было сказать “не гуманно”, но это слово уже давно раздражало Лауфмана. Как говорил профессор: “Люди всегда вспоминают про гуманность, когда у них нет иных аргументов”.

Мистер Глауб заметил мое смущение и улыбнулся.

– Да, это может показаться… не этично. Меня самого воротит от мысли, что крысы преспокойно могут поедать своих же детей, или же друг друга. Но мне не нужна междоусобица в клетках. Мне нужны здоровые образцы. С собаками всегда сложнее, они чувствуют, если им подают собачатину и даже под предлогом голодной смерти отказываются есть. Вот и приходится иногда пускать крыс в расход, иначе я бы финансово не прокормил весь этот зоопарк.

– То есть…

– То есть все мои подопытные питаются крысятиной.

Я посмотрел на колбаски и вновь поморщился.

– Нет, колбаса сделана из фарша говядины и свинины, пропорцию называть не буду, это моя кулинарная хитрость. А так крысами питаются дворфы и гномы, по их мнению, они очень питательны.

– Гномы? Это еще кто такие?

– Ах да, у вас же еще не было курса истории, – профессор аккуратно разложил веточки в каменном кругу и продолжил рассказ, – Где-то около шести сотен лет назад под землей разгорелась настоящая баталия, между гномами и дворфами. Все началось с банального: шахта гномьего клана соединилась с дворфийской шахтой. Слово за слово оба народа схватились за кирки и боевые топоры и стали друг друга мутузить. Три года непрерывно продолжались кровавые битвы, под землей громыхали взрывы, пещеры затапливались, опоры рушились. Настоящий ад! Но на поверхности разве что пара домов обрушилась, люди посчитали, что это землетрясение. В конечном итоге победу одержали дворфы. Они выгнали гномов из наших земель, и теперь они живут вдалеке от нашей Империи Элдаронг.

– А чем гном отличается от дворфа? – поинтересовался я.

– Ох, никогда не задавай такие вопросы дворфам, иначе зубов не досчитаешься. Гномы считают, что борода мешает, и потому её сбривают.

– И это всё? Это послужило причиной раскола целой расы?

– А тебе нужны более веские причины? Городские и лесные эльфы тоже друг друга недолюбливают, хотя их главное отличие в том, что последним привычнее щеголять с ветки на ветку, прикрывая причинные места с помощью набедренных повязок. С гномами и дворфами всё обстоит гораздо сложнее, – мистер Глауб прищелкнул пальцами, и ветки заполыхали. Оригинальный способ разведения костра. Насколько я знал, это самый нижний уровень владения пиромантии, – Бритье бороды было первым шагом к раздору, изменилась бытность, культура, доспехи потребовали изменения дизайна, раз исчезла борода. В конечном итоге выросло два общества: дворфы, крепкие и мускулистые, всегда идущие прямо, твердо к своей цели, и гномы, которые за неимением тяжелых доспехов стали более худощавыми, подвижными, которые полагались на голову, а не на силу. Но это уже в прошлом. Многие гномы скрываются сейчас среди людей и дворфов, пользуясь накладными бородами. Да и многие дворфы, которые отказались от привычных шахт нередко принимают людские традиции. Так, например, некоторые дворфийки сбрили свои бороды, чтобы спокойнее жить среди людей.

– К чему эти заморочки? Они могли бы просто отрастить себе новые бороды, – удивился я.

– Нет, Сэмми, не могли. Когда дворф сбривает бороду – она больше никогда не отрастает.

– Но почему?

Профессор пожал плечами.

– Никто не знает, возможно, в этом правда как-то замешана их вера и религия. Она даже перестает расти, если её подрезать, словно она растет не от начала, а от кончика. Так или иначе, дворфу, сбрившему бороду, нет дороги назад. В былые времена самой страшной казнью для дворфа было обрубание бороды. Бедолага начинал чувствовать себя ущербным, уродливым и, в конце концов, оканчивал жизнь самоубийством.

– Это какая-то глупость!

– И да, и нет. Дворфы не любят перемен, особенно резких, и особенно если ничего нельзя возвратить обратно. Но говорю, это предрассудки горного народа. Молодежь уже более-менее адаптируется под наши стандарты красоты. Как я неоднократно говорю…

– “Слепое подчинение трактатам, написанным тысячу лет назад, может дорого стоить современному поколению”, – с улыбкой процитировал я.

Мистер Глауб засмеялся.

– Ей богу, Сэм, ты молодец! Погода сегодня прекрасная. Потому предлагаю переночевать под открытым небом, как ты на это смотришь?

– С превеликим удовольствием!

Всяко лучше, чем лезть обратно в эту дырку в полу.

Глава 11

Сразу должен отметить, что мистер Глауб готовил первоклассно. Его колбаски, поджаренные на костре, были просто объедение! Особенно по сравнению с корками хлеба и водой, которые мне дают в темнице. Если вы думаете, что это бесчеловечно – то стражники и тут преуспели. Вода не подается без предварительного плевка внутрь, а корки уже пестреют плесенью. Когда голод становится невыносимым, перестаешь обращать внимание на брезгливость. Пожаловались и хватит.

Солнце уже почти закатилось за линию горизонта. Тишину природы нарушало лишь методичное потрескивание костра. После жизни в крупном городе, начинаешь по-настоящему ценить тишину.

Когда уже было окончено с трапезой, мы молча лежали и смотрели на загорающиеся в небе звезды, попивая при этом терпкое вино из бурдюков. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Лицо профессора было едва различимо во мраке и даже свет костра не сильно помогал.

– Мистер Глауб, – робко проговорил я, боясь нарушить эту идиллию спокойствия.

– Мм?

– А что, если нас ночью найдут разбойники?

– Не найдут. Ближайшая дорога расположена в нескольких часах от нас. Им просто, как говорится, нечего здесь ловить.

– Но если всё-таки найдут?

– Тогда у нас появятся новые подопытные.

Вновь нависла тишина. Профессор подкинул в костер несколько веточек, и пламя с шипением его поглотило.

– Но это же…

– Скажешь, что это аморально или негуманно – я тебя стукну, – по голосу мистера Глауба было слышно, что он улыбается, – Это – разбойники, по ним и без того плаха плачет. Они выбрали свою судьбу. В любой момент они могут поубивать друг друга в пьяном угаре. Так пускай они помогут в наших экспериментах, нежели бесцельно исчезнут.

– Но согласятся ли они добровольно лечь на стол?

– О, мой дорогой друг, иногда я бываю очень убедительным.

Снова тишина. Снова подкинутые ветки зашипели на костре. Было слышно, как мистер Глауб делает глоток из бурдюка.

– Сэм, вот скажи мне, – заговорил профессор, – Есть ли что-то, о чём ты жалеешь?

Я хотел было сказать, что жалею лишь о своем согласии участвовать в этих экспериментах, но ответил за меня.

– Хотя, ты слишком молод, чтобы о чём-то по-настоящему жалеть.

– А что на счет вас, мистер Глауб?

Возникла пауза. Я услышал, как профессор тяжело вздохнул.

– Конечно же есть, Сэм.

– И что же это?

Где-то вдалеке застрекотали сверчки.

– Сэм, что для тебя есть счастье?

Ох уж эта манера профессора скакать с темы на тему.

– Счастье? Это состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворенности условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого назначения.

– Сэмми, когда вернешься домой – выкинь все свои книги и учебники. Они забивают твою голову всяким хламом.

– Хорошо, с чем вы не согласны?

– Давай по порядку, – профессор прокашлялся, это означало начало словесной дуэли, – Ты говоришь, что счастье – наибольшая удовлетворенность условиями своего бытия? А что, если ты редкостный занудный перфекционист, у которого, к тому же, очень двоякие вкусы? Ты говоришь, что это полнота и осмысленность жизни, а также, что это осуществление своего человеческого назначения, и что? Ты можешь сказать, в чём смысл твоей жизни? В чём заключается её назначение? Ты открыл в себе магические способности, и потому попал в акадмению Элвенмуна, но тебя будут обучать заклинаниям лишь когда ты станешь школяром первого разряда, и то лишь парочку азов. Остальному, может быть, научат, если ты поступишь в Коллегию Фаулхэксе. А до тех пор тебя будут обучать лишь всякой галиматье, которая засоряет твой мозг так же, как хлам засоряет чердак. Он никому не нужен, но выбросить жалко, вдруг пригодится. Что скажешь, Сэмми, ты счастлив?

– Теперь не очень.

– И правильно, потому что счастье невозможно описать такими замудренными фразами, которые вроде бы и звучат точно, но лишь потому что это согласовало стадо нахохлившихся пингвинов.

– Но ведь пингвины птицы, а значит собираются стаями, – решил я выделиться своими познаниями в зоологии.

– Да, вот только эти пингвины – редкостные упрямые бараны, потому и стадо.

Мое воображение вырисовало портрет магистра нашей академии, профессора Фатууса. Он был невысокого роста и всегда ходил в старомодном фраке, в чёрной потрепанной мантии и с пенсне на кончике своего длинного носа. Для многих профессоров было загадкой, как этот маленький человек, который к тому же был заикой, стал одним из могущественных волшебников. Когда твоя сила заключается в четком произношении заклинаний, любой дефект речи может стать фатальным. Моя фантазия пририсовала этому господину витые бараньи рога, и, должен отметить, они выглядели на нем гармонично. Я засмеялся.

– То-то и оно, Сэмми. Счастье – это иллюзия, запомни это.

– Хорошо, мистер Глауб.

Тишина. Потрескивание костра. Сверчки. Я сделал глоток вина.

– Мистер Глауб.

– Мм?

– А вы меня научите колдовать?

– Ну, я могу тебе показать парочку простеньких, но незаменимых в быту заклинаний. Но это точно не будет в ближайшее время. Завтра мы продолжим работу в лаборатории.

– Мы снова будем вскрывать животных?

– Да, но на этот раз будем пытаться зарядить кристалл душ. А сейчас – давай спать.

Кристалл душ, знал бы я о причинах одержимости профессора этим артефактом, быть может смог бы его отговорить. Но увы, кристалл душ был притягателен и для меня. Он хранил в себе столько тайн и секретов, и как же пьяняще действует ажиотаж первооткрывателя.

– Мистер Глауб, а вы когда-нибудь любили?

Я не знаю, почему этот глупый вопрос сорвался с моих губ, но ответом мне было лишь мирное дыхание профессора.

Я подбросил еще парочку веток в костер. Он поблагодарил меня своим шипением. Сверчки, словно, стали отдаляться от нас. И нас поглотила тишина. Была уже ночь, нужно было спать.

Глава 12

Утро было просто замечательным, несмотря на прохладу. Судя по тому, как высоко находилось солнце, было уже около полудня. Я впервые в жизни сумел выспаться, и это – неописуемое ощущение. Мистера Глауба рядом не было, я думал, что он уже находился в нашем подвале и наводил порядок в своей библиотеке. Потому я решил не спешить и продолжил нежиться под солнцем с прикрытыми глазами. Какого же было моё удивление, когда надо мной нависла тень профессора. Открыв глаза, я заметил, что у него мокрые волосы. Уловив мое недоумение, мистер Глауб сказал:

– Люблю с утра пораньше окунуться в холодную воду, бодрит на весь день вперед.

Неужели он потратил около часа на дорогу, чтобы просто искупаться в озере в гордом одиночестве?

– Ну что, Сэм, пора приступать к делу, мы уже и без того непростительно много времени прохлаждаемся.

Он не стал дожидаться меня, а просто ушел в хижину. Я обнаружил рядом с собой бадью, наполненную водой. Профессор принес её с озера для меня? Возникало столько вопросов, от которых откровенно пухла голова. Несмотря на свое подчеркнутое хладнокровие, мистер Глауб оставался галантным и внимательным к людям, что его окружали. Если вы ему нравились, то в его обществе вы всегда испытывали уют. Это соразмеримо с какой-то магией запрещенного уровня. В какой-то степени это оказалось правдой, но речь не об этом.

Я умылся холодной водой из бадьи и отправился в хижину. Как ни странно, на этот раз мне было гораздо спокойнее опускаться в пещеру. Мы и вправду боимся лишь того, чего не знаем.

Оказавшись снова в подвале, я тихо выругался. Я вновь не мог вспомнить, за какой дверью находится библиотека. Двери были абсолютно идентичные! Я попытался восстановить в голове примерное расположение комнат, но эта идея не увенчалась успехом. Я помнил расположение комнат лишь относительно друг друга. Потому, плюнув на всё, открыл первую же дверь, и, слава богам, с первого раза я попал в библиотеку. Но я не вошел в неё сразу. Я вышел обратно в коридор и пытался найти ориентиры для этой комнаты. Самый лучший – лестница, она находилась ровно по центру. Я восстановил порядок в голове: спальня – библиотека – склад – “темница”. Если я стою спиной к лестнице, значит передо мной спальня и библиотека.

– Сэм, ты чего тут стоишь и пялишься в стену? – спросил мистер Глауб, который вышел из “темницы” с клеткой белых крыс.

Мои рассуждения вмиг растворились под влиянием стыда.

– Ничего, мистер Глауб.

– Ну хорошо, тогда пошли в лабораторию.

Я какое-то время стоял и смотрел на двери, вспоминая свою схему нахождения нужной.

– Сэм, с тобой всё в порядке?

– Да, мистер Глауб! – я подошел к двери, за которой, как мне казалось, находилась библиотека, и толкнул её. Там оказались спальни. Я закрыл дверь и удивленно посмотрел на профессора.

Профессор стукнул себя по лбу.

– Я совсем забыл рассказать хитрость этого коридора.

Мистер Глауб открыл дверь, из которой вышел в коридор, но за ней находилась библиотека.

– Но там же находилась “темница”!

– Темница? Забавное название, мне оно даже нравится. Но да, я пришел к тебе из “темницы”, просто эти двери подчиняются желаниям человека, который их открывает.

– То есть…

– Комнаты находятся не совсем здесь. Двери к ним – да, вот они, перед тобой. Проще объяснить так, – профессор закрыл дверь библиотеки, а затем снова открыл. Там была спальни. Снова закрыл и открыл – склад. Снова – библиотека, – Надеюсь, что так принцип понятен.

– Но зачем все эти усложнения?

– А вот смотри. Не допусти боги, кто-то сможет найти люк и войти в этот коридор. Если это разбойник, то он захочет или переночевать, или разбогатеть. Он открывает дверь – там спальня, или склад. Посторонние глаза никогда не найдут “темницу” или библиотеку.

– Подождите, а почему вы тогда мне показывали каждую комнату по отдельности? К чему был этот цирк!?

Мистер Глауб пожал плечами.

– Чтобы не сводить тебя с ума.

– Да я и без того чуть рассудка не лишился в этом лабиринте!

– Но ведь не лишился?

Я хотел рвать и метать, я был возмущен до глубины души, но вместо этого гнев заменился на интерес.

– А что будет, если двое откроют разные двери, но будут думать об одной комнате?

– Ох, лучше не пробовать. Скажу так – одна дверь не может объединять больше двух комнат. Если дверь, ведущая в комнату, уже открыта, то другая дверь или не откроется, или предложит другую комнату. Вот попробуй открыть дверь, думая о библиотеке.

Я нажал на ручку, но она не поддавалась. Я подумал о спальне, и дверь отворилась.

– Но что будет, если мы откроем одновременно?

– Это заклинание находится на запрещенном уровне. То есть неправильное применение может повлиять на пространство и время. Если мы откроем дверь одновременно, то пространственная оболочка прорвется из-за парадокса двери и двух комнат, о котором я тебе чуть ранее сказал, и я не завидую тому, кто окажется поблизости в этот момент.

Я нервно сглотнул.

– Хватит терять время! Открытие не ждёт, Сэмми! – бодро сказал профессор.

«Легко сказать» – подумал я, – «Сложно сосредоточиться на чем-то, когда узнаешь, что для уничтожения Вселенной достаточно открыть дверь не в то время».