Текст книги "Поиск Души (СИ)"

Автор книги: Эдгар Езекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Проснулся я уже в хорошо знакомой мне комнате в убежище. До сих пор диву даюсь, как мистеру Глаубу удалось спящего меня перенести в подвал. Я и сам-то с трудом с этим справляюсь. Наверняка и в этом деле не обошлось без магии. В подтверждение этой теории выступают события, которые произошли чуть позже. В Академии нас всегда учили относиться почти что с суеверным страхом к колдовству. Профессор же бросался заклинаниями, словно сапожник бранью. Столь же непринужденно, словно все именно так, как и должно было быть.

Тем не менее, я не хотел долго валяться в кровати. Уж слишком было любопытно посмотреть, что изменилось здесь со дня моего последнего визита. Я встал, по всей видимости, слишком резко, потому как перед глазами резко потемнело. Я вновь опустился на кровать, и виски мои сразила острая боль. Возникало чувство, как будто кто-то водит кинжалом по моему черепу. Я стиснул зубы, но боль всё равно выдавила из меня стон. А затем боль прошла столь же внезапно, как и появилась. Я не успел перевести дух, как из смежной комнаты появился мистер Глауб.

– О, Сэм, ты уже проснулся?

– Что… вы… со мной сделали? – я пробормотал тяжело дыша.

– Я? Ничего.

– А как же я оказался здесь?

Уголки губ профессора слегка дрогнули.

– Ты сам сюда спустился. Не помнишь? Вот и славненько. Вставай, завтракай, нас ждет много работы.

И как бы пресекая дальнейшие расспросы, он вышел за дверь, ведущую в нашу прихожую.

Ох уж эта манера профессора. Я по ней даже немного скучаю.

Но делать было нечего. Я вышел из спальни, закрыл дверь, собрался с мыслями и вновь открыл. За дверью оказался склад. Магия не подвела.

Склад никак не изменился, разве что корма для животных почти не осталось. Интересно, профессор не забыл выпустить наш зоопарк. И тут меня осенило, что Эрни, мой крысеныш, остался дома! Без еды и воды. А ведь я никого не предупредил о своем отъезде, и никто не сможет о нём позаботиться. Бедный мой маленький Эрни. Надеюсь, что с Бри никогда не случится ничего похожего. Искренне надеюсь.

Тем не менее я наспех перекусил, и отправился в библиотеку. Там я и застал мистера Глауба. Он сидел в кресле и разглядывал свою коллекцию кристаллов Анима. Их уже было одиннадцать штук. Среди них так же лежала душа Кряхса, самая крохотная из всех.

Профессор даже не повернулся в мою сторону.

– Интересно, Сэмми, хранят ли эти камни память человека?

Этот внезапный вопрос опешил меня.

– Я думаю, что да, хранят.

Мистер Глауб слегка нахмурился.

– Но ведь за память отвечает мозг, и если у существа черепно-мозговые травмы, то память так же пропадает. Да, есть способы восстановления амнезии, но я сомневаюсь, что эти способы направлены на исцеление души.

– А что вы понимаете под исцелением души? – сорвался с моих губ вопрос.

Профессор какое-то время молча смотрел на кристалл кофейного оттенка.

– Сэм, я понятия не имею, что несут всякие храмовники, когда твердят про исцеление души. Я не уверен, что её даже можно как-то ранить. Ты и сам видишь, насколько тверды эти кристаллы.

– Тогда почему вы до сих пор скучаете по Либен?

И я тут же пожалел о том, что задал этот вопрос.

Профессор резко встал и прижал меня к книжному шкафу, да с такой силой, что несколько фолиантов посыпалось с верхних полок. В его серых глазах вспыхнуло пламя. Он мне казался огромным и страшным в этот момент. Его ледяные пальцы сомкнулись у меня на горле. Я стал задыхаться и потому, словно рыба, выброшенная на берег, беспомощно открывал и закрывал рот.

– Не смей произносить её имя, жалкий червь, – прошипел мистер Глауб, после чего выпустил меня, и я рухнул на колени, жадно глотая воздух. Профессор вернулся в свое кресло и прикрыл ладонью глаза.

Я боялся даже пошевелиться, мне казалось, что мистер Глауб в другой раз меня просто испепелит на месте. Или того хуже, извлечет мою душу.

– Да, думаю, что душу, всё-таки, можно ранить, – простонал профессор, – Прости меня за то, что так вспылил.

– Кто она такая? – спросил я на свой страх и риск.

– Моя первая и единственная любовь, – мистер Глауб замолчал, а затем дрожащим голосом добавил, – Давай… Давай не будем сейчас об этом.

– Да, хорошо, мистер Глауб.

– Пойдем, Сэмми, нас ждёт сегодня много работы…

– Мистер Глауб.

– Ммм?

– Когда мы уехали из Элвенмуна, я забыл распорядиться моей ручной крысой Эрни.

Профессор помолчал, а затем спросил:

– Она осталась в твоей спальне?

– Да, в небольшой клетке.

– Тогда можешь не переживать, я о ней позабочусь.

Весь оставшийся день мы измеряли габариты кристаллов, стараясь найти закономерность. И мы её нашли. Чем более тяжкие преступления совершал человек при жизни, тем меньшего размера была его душа. Но мистер Глауб был не доволен этими результатами. Магнус Аним проводил свои опыты только на заключенных. Это могло означать, что любая человеческая душа была размером не больше ореха, или же что у невиновного человека душа и того меньше. Проводилось слишком мало экспериментов. Слишком мало.

Когда я вернулся в свою комнату, то обнаружил на кровати клетку с Эрни. Бедный мой маленький Эрни. Но тогда я лишь поблагодарил профессора, за то, что он перенес моего грызуна.

Глава 23

Мне тяжело повествовать о событиях, что происходили далее. Но день за днём мистер Глауб становился все более одержим исследованиями. Он был способен часами просидеть в кресле, крутя перед глазами один из кристаллов Анима, или же разбудить меня посреди глубокой ночи, чтобы мы перепроверили наши расчеты. И вся эта канитель продолжалась более недели, пока не случилось то, что случилось.

На дворе беспрерывно лил дождь. Мистер Глауб сидел в библиотеке, и очередной раз рассматривал кристаллы душ. Мне же выпала возможность передохнуть в своей спальне. Вдруг наверху хлопнула дверь и послышались шаги. Тут я впервые узнал о том, что звукоизоляция нашей лаборатории работает в одну сторону. Сверху не было слышно, что происходит под землей, в то время как малейший шорох в хижине был отчетливо различим в любой комнате нашего убежища.

– Фух, Марла, здесь мы сможем переждать эту бурю.

– Да, хижина выглядит прочной, Хью, – раздался женский голос.

Это была молодая пара путешественников. Хью и Марла. Я никогда не забуду их имена, а их лица еще долго преследовали меня в кошмарах. Я не знал, откуда они прибыли, и больше никогда не узнаю.

– Ложись и поспи чуток, дорогая. Я разбужу тебя, когда дождь стихнет.

– Хорошо, а то я совсем валюсь без сил…

Спустя какое-то время ко мне в спальню вошел мистер Глауб.

– Сэм, нас ждет работа.

– Какая? Перепроверить размеры кристаллов?

– Нет, мы будем добывать новые.

Мне тогда показалось, что мое сердце остановилось.

– Вы хотите сказать…

– Подопытные сами пришли.

– Но ведь это невинные люди!

– Да кто хватится парочки странников? Быть может, их убили разбойники, а может и вовсе дикие звери.

– Но, мистер Глауб…

Профессор опустил свою руку и посмотрел мне прямо в глаза.

– Сэмми, это наша единственная возможность проверить соответствие размеров кристаллов и поступков людей. Это просто странники, они часто гибнут по собственной глупости и неосторожности.

– Но…

– Сэмвайз, прошу тебя, мне нужна твоя помощь.

Сколько же страдания и боли было в этих серых глазах! Я не смог ему отказать, пускай и проклинаю себя за это до сих пор.

Мы вышли с профессором в наш коридор. Мистер Глауб поднял руки вверх и начал напевать какой-то мотив на эльфийском языке. Песня была нежна, легка и красива. Я даже не знаю с чем её можно сравнить. Мне представился небольшой холм, на вершине которого стоит ясеневое древо, гордо протянувшее свои густые ветви в сторону восходящего солнца. Я представил, как взбираюсь по этому холму, все ближе и ближе к древу…

Проснулся я лежащим на полу.

– Прости, Сэм, забыл предупредить, чтобы ты закрыл уши. “Эльфийская Песнь” достаточно сильное заклинание.

Я прислушался. Наверху была тишина, нарушаемая лишь легкими вздохами молодой пары.

– Вы их усыпили?

– Ну да, “Эльфийская Песнь” усыпляющее заклинание. Поэтому очень опасно входить в леса Мориноя без беруш. Да и с берушами опасно. Лучше вообще держаться подальше от этих лесов. Ладно, нам нужно спустить их вниз. За мной.

С этими словами профессор начал взбираться по лестнице вверх. Пришлось лезть следом. Мистер Глауб прочел какое-то заклинание, и кровать, прикрывавшая наш потайной люк, со скрипом сдвинулась в сторону, и мы с легкостью вышли на поверхность.

Как же они сладко спали! Парню на вид было не более двадцати пяти лет, девушка же выглядела на все восемнадцать. Румяная, круглощекая, с аккуратно сплетенной косой. Юноша был крепким и высоким, с немного угловатыми, но добрыми чертами лица, Скорее всего, они решили сбежать от своих родителей, чтобы зажить вместе и счастливо. Бедные, бедные Хью и Марла!

Профессор изучал их как настоящий ученый.

– Крестьяне. Парень часто пропадал в поле, отсюда неравномерный загар и мозоли на руках. Мускулатура так же позволяет толкать плуг. Девушка тоже не представляет ничего особенного. Судя по всему, большую часть жизни провела на кухне или за шитьем.

– Это вы предположили, просто их осмотрев?

– Это я обнаружил, едва я их осмотрел. Они для нас идеальные кандидаты.

– С чего вы решили, что парень никогда не пользовался оружием, никого не убивал или не крал?

– Сэм, любое действие человека оставляет на нем какой-то след. Я могу с уверенностью тебе сказать, что парень – любитель выпить хмельное, в то время как девушка его никогда не пробовала. Но хватит, надо поскорее перенести их вниз.

Мистер Глауб опустил руки на лбы молодых людей, и вновь прочел какое-то заклинание на неизвестном мне языке. Неожиданно парень с девушкой поднялись с кровати и, покачиваясь, прошли к люку. Я заметил, что их глаза были закрыты, словно это была парочка каких-то лунатиков. Они аккуратно спустились вниз по лестнице. Профессор последовал за ними.

Магия не дар, как многие наивно утверждают. Это – проклятие. Обладая какой-то силой, ты ощущаешь власть, и желая большей власти, будешь стремиться к силе. Порочный круг какой-то. К чему стремился мистер Глауб? К власти ли? Или же к чему-то еще? Я не знаю. Магия для него была каким-то инструментом, словно это нож или вилка. Они были настолько обыденны в его жизни, что он даже не замечал, как проговаривал какое-либо заклинание.

Вот и тогда, спускаясь вниз, и запирая молодую пару в клетке, которая некогда принадлежала подопытным собакам, меня не покидало чувство тревоги от безразличия, с которым работал профессор. Он усыпил незнакомых людей, а затем, контролируя их разум, приказал спуститься вниз. А где гарантия того, что он не проделывал этого ранее? Что, если его прислуга и кучер являются такими же марионетками? Я хотел сбежать, но я понимал, что мистер Глауб может меня уничтожить одним лишь взглядом. Он – могущественный колдун. А я что? Я всего лишь мальчишка, которому, ради спасения собственной шкуры, пришлось стать правой рукой этого безумца. Обратного пути больше не было.

Глава 24

Как же сложно собраться с мыслями, чтобы описать то, что произошло в дальнейшем. Я с содроганием вспоминаю о событиях того злосчастного дня. Того дня, когда я собственной рукой поставил точку в моем смертном приговоре. Боги, на что вы прокляли человека, дав ему любопытство!? Хватит. Хватит жаловаться на судьбу, ведь виновен во всем я. Как же я был глуп!

Мы заперли молодую пару в нашей “темнице”, хотя кавычки, как мне кажется, уже более не уместны. После этого начались приготовления в лаборатории. Мистер Глауб нервничал и особо не скрывал этого. Он был похож на ребенка, увидевшего приготовленный пирог, но не имеющий возможности тут же им полакомиться. Мы прибрались в лаборатории, подготовили пергамент, перья и чернила, чтобы я стенографировал происходящее. Благо искусству стенографии обучают в академии на первых же лекциях. Что иронично, ведь на этих же лекциях нам и приходилось применять эти знания. Моей задачей было записывать и, впоследствии, переписывать происходящее, чтобы в случае неудачи профессор мог сделать детальный разбор ошибок. Меня это сразу озадачило, ведь мистер Глауб уже говорил о том, что проводил эксперименты, однако продемонстрировал три кристалла. Сколько же тогда было неудачных?

Профессор очертил на столе круг из порошка селитры и расписал углем по его периметру какие-то руны. Я заметил, что мистер Глауб не надевал свои перчатки, из-за чего его пальцы почернели.

Когда приготовления были окончены, профессор осмотрел рабочее место тщательнее, чем мать милосердия свой обед в приюте, в котором я вырос, после чего сказал:

– Было использовано сорок унций известковой селитры, перемешанной с пятью унциями сушеного чертополоха и шестью унциями человеческого праха. Что ты на меня так смотришь? В гильдии алхимиков этого добра полным-полно, особенно последнего ингредиента. Не отвлекайся. Так же было использовано сто пятьдесят грамм древесного угля, полученного путем пиролиза вечноцветущего ясеня из леса Мориноя. Хм, вроде все в порядке. Сэм, будь любезен, приведи ко мне первую подопытную.

– Девушку? – уточнил я.

– Я же сказал, подопытную.

Не знаю почему, но я ощутил некоторое отвращение от того факта, что мы в первую очередь будем проводить опыты на девушке. Я до сих пор не могу объяснить причин, вызванных этим фактом. Но мистер Глауб, судя по всему, догадался о причинах моего сомнения, потому со вздохом сказал:

– Её душа чище, чем у второго подопытного. Если она увидит, что её возлюбленного увели, а затем вернулись за ней, то это будет для неё серьезным ударом, и это может свести на нет все наши труды. Вопросов больше нет? Вот и славненько. Быстро за ней.

Что поделать, пришлось пойти. Едва я открыл дверь темницы, как с ужасом осознал, что заклинание контроля было снято. На меня посыпались мольбы о помощи, прерываемые всхлипами Марлы. Скрепя сердце я подошел к клетке с девушкой и, повернув ключ, распахнул дверцу. В их глазах появилась надежда, они что-то говорили, но я не мог разобрать слов. Я словно находился в тумане. Нет, в эфире. Мне не хватало дыхания, когда я схватил девушку за запястье и с силой вытянул из клетки. Она так громко закричала, что все внутри меня заледенело.

– Ах ты сукин сын! Не смей трогать Марлу! Если хоть волос с неё упадет, я найду тебя и убью! Ты меня понял!? ПОНЯЛ!? Марла! Я спасу тебя! Держись! Борись до конца!

Девушка кричала и пиналась, стараясь вырваться. Хью же истошно бил прутья, в надежде, что они поддадутся. Но он не знал, что это бесполезно.

Мое терпение подходило к концу, и, не выдержав очередного пинка от Марлы, я ударил её по щеке со всей силы тыльной стороной ладони. Девушка от неожиданности опешила и просто тихо хныкала, оставив всякие попытки к сопротивлению. Я до сих пор не знаю, почему я её ударил. Мне очень хотелось, чтобы она замолчала. Мне было безумно страшно.

Юноша же в слепом отчаянии начал орать как одержимый бабуин, сотрясая прутья клетки.

– МАРЛА! МАРЛА! МАРЛА!

Когда я закрывал дверь, то он издал истошный вопль, от которого меня всего начало трясти. Я только и смог, что прошептать: “Простите меня”. Но невозможно простить человека за то, что произошло позже.

Я привел девушку в лабораторию к мистеру Глаубу. Она от страха прижалась ко мне, не переставая рыдать. Неожиданно я почувствовал, что слезы текут и у меня по щекам.

– Ты молодец, Сэм. Выпей вина, успокойся немного, я пока окончу приготовления.

Я откупорил бурдюк и жадно присосался к нему, выпив его до дна. Не помогло. Но я решил не подавать виду, вытер рукавом свои слезы, сел за пергамент и приготовился к записи. Профессор потребовал, чтобы я досконально точно описывал каждое его действие. Именно поэтому я до сих пор столь отчетливо помню, что происходило в тот вечер.

Мистер Глауб был очень галантен с Марлой.

– Прошу прощения за представленный дискомфорт. Меня зовут Лауфман Глауб, я профессор Академии Магов и Волшебников Элвенмуна, – профессор демонстративно поклонился, словно артист на сцене, – Мы, с моим коллегой Сэмвайзом – ученые, и на пороге грандиозного открытия! И вы, юная леди, можете нам в этом помочь. Прошу, раздевайтесь и садитесь на стол, в этот круг. Не бойтесь, он абсолютно не опасен.

На удивление девушка послушно медленно стянула с себя платье.

– Будьте любезны, полностью, – попросил профессор.

Она обнажилась полностью. Это был гипноз, или же послушание вследствие шока?

– Очень хорошо. Будьте любезны, ложитесь на стол и прикройте глаза.

Мистер Глауб поднял руки над девушкой и прочитал заклинание, слов которого я, пожалуй, не буду приводить во избежание повторение этих кошмаров. После этого профессор достал кинжал и полоснул им по своей ладони. После этого он опустил левую руку девушке на лоб, а правую на её грудь, в области сердца. Марла начала часто и нервно дышать. Профессор продолжил чтение заклинания, сжимая свою правую руку. Мистер Глауб большим пальцем левой руки надавливал ей на лоб. Девушка истошно закричала, но не могла пошевелиться. Мне казалось, что я оглохну от её крика. Марлу всю трясло, она испытывала настоящую агонию, она осознавала, что умирала, но ничего не могла этому противопоставить. Душа покидала её тело. Я видел яркое голубое сияние, что исходило из-под пальцев профессора. На его лбу появились капельки пота. Мне было страшно, и я как одержимый стенографировал всё, что видел, каждый шаг, жест. Я видел, как правая рука мистера Глауба стала подниматься, а за ней и девушка. Но её голова, ноги и руки были плотно прижаты к лабораторному столу. Я стиснул зубы, мне казалось, что это мою душу выдергивают подобным образом. Девушка сильно побледнела. Её глаза были алыми от напряжения, она уже сорвала свои голосовые связки и просто хрипела. Какая же это, наверное, агония! Все это продолжалось долгих полчаса. Девушка умолкла. Навсегда.

Это закончилось также внезапно, как и началось. Мистер Глауб повернулся ко мне утомленный, и в то же время довольный собой. В его окровавленной руке лежал серо-голубой кристалл размером чуть больше сливы. Это означало, что наши расчеты оказались верны. Чем чище и невиннее человек, тем больше и могущественнее кристалл.

Глава 25

Хью мы решили оставить на потом. Уж слишком мы были утомлены извлечением души юной Марлы. Мистер Глауб оставил меня, чтобы я переписал свои стенографические заметки, а сам ушел, забрав с собой душу девушки. Переписывать мне пришлось в лаборатории, рядом с телом девушки. Профессор сказал так же отмечать любые изменения, которые могут произойти с ней. Однако моих поверхностных патологоанатомических знаний хватало лишь на констатирование смерти. Да и мне было почему-то страшно смотреть на Марлу, хотя я не уверен, можно ли её уже воспринимать за человека? Чем она отличалась от продукции любой мясной лавки? Разве что она не была разделана. Боги, откуда у меня эти мысли!? Это же бесчеловечно воспринимать человека как кусок мяса! Это неправильно! Это… это…

Проклятье, я никак не могу сформулировать свою мысль на этот счет. Надо отбросить посторонние чувства и писать, как есть.

В общем, пока я расшифровывал свою стенографию, до меня дошел резкий характерный запах. Запах гниения. Это было очень странно, ведь после извлечения души не прошло и получаса, хотя гниение наступает через сутки-двое после смерти. Я отложил записи и приблизился к девушке. Запах явно доносился от неё, однако видимых следов гниения я не мог обнаружить.

Я побежал к мистеру Глаубу, благо он находился в библиотеке. Я застал его за сравнением кристалла Марлы и кристалла гораздо меньшего размера.

– Мистер Глауб, тело стало разлагаться, вы должны на это посмотреть.

– Разлагаться? – профессор встал, опустив душу девушки в свой карман, – Идем.

Запах гниения отчетливо слышался во всем помещении. Мистер Глауб поднял левую руку и медленно начал её опускать. Я почувствовал, что температура в лаборатории стала соответственно понижаться. Затем профессор извлек свой чемоданчик с хирургическими принадлежностями.

– Сэм, будь любезен, сбегай на склад за чесноком и возвращайся, мне необходима твоя стенография.

– Да, мистер Глауб.

Когда я уже вернулся, профессор был одет в белый халат и натянул свои белые перчатки. На столике рядом лежало две маски, чем-то напоминающие птичьи черепа. Обычно их носили лекари, имеющие дело с чумой. Зачем они нам?

– Сэм, разрежь дольки чеснока и положи их в маски, в отсек возле носовой полости, и надевай скорее. Чувствовать запах чеснока гораздо приятнее, чем гниения.

Я исполнил его указания, и послушно застегнул маску на затылке. На удивление она была крайне удобна и мягко прилегала к лицу. Клюв даже не попадался на глаза и никак не мешал мне в работе. Хотя резкий чесночный аромат создавал дискомфорт, но он определенно перебивал смрад разложения. Я сел за стол, на котором лежало тело Марлы, и приготовился к стенографии.

Мистер Глауб сделал аккуратный разрез на груди девушки, Y-образной формы, а затем всё так же аккуратно раскрыл кожу, аккуратно приколов плоть иглами, чтобы она не затягивалась обратно. Зрелище было не самым приятным, но чесночный аромат добросовестно отгонял все рвотные позывы. Профессор был прав, анатомия человека мало чем отличается от крысиной. Может быть правда, что люди произошли от крыс?

– Видимые следы гниения отсутствуют. Если имеется источник разложения, то явно не здесь.

Мистер Глауб взял в руки бритву, и неторопливо начал сбривать кудри покойной девушки.

Тут я заметил какой-то блеск из кармана профессора.

– Мистер Глауб, ваш карман сияет!

Лауфман извлек из него кристалл души. Он и вправду ярко сиял, и чем ближе он находился к телу, тем ярче становился его свет. Мы встретились глазами с профессором. Я понял его намерение без слов. Он приблизил кристалл к сердцу девушки…

Оно стало биться, а её легкие стали надуваться и раздуваться. Тело имитировало дыхание. Но как!?

Мистер Глауб прикоснулся кристаллом к сердцу, и кристалл начал медленно растворяться, словно кубик льда, и с шипением проникал внутрь. Девушка резко раскрыла глаза и закричала. Это не был женский крик, его и человеческим назвать сложно. Он был такой громкий и звонкий, и в то же время неожиданный, что мы с профессором вздрогнули. Тело душераздирающе кричало, а затем резко схватило меня за руку, да с такой силой, что я невольно вскрикнул от боли. Взгляд девушки был пустой, не реагирующий ни на свет, ни на движение. Мистер Глауб попытался вырвать мою руку из её захвата, но свободной рукой девушка ударила его в грудь, от чего профессор впечатался в стену. Какая нечеловеческая сила!

Под свободную руку мне попался скальпель. Недолго думая я начал наносить удары по предплечью девушки, но это не заимело успеха.

– Сэм! Вырежи её сердце! – хрипло крикнул профессор, пытаясь встать.

Я занес руку над открытым сердцем, но тело схватило меня за вторую руку, и сжало с такой силой, что я услышал треск ломающейся кости. Я закричал и выронил скальпель из руки.

Подобно коту мистер Глауб прыгнул к столу, схватил за нож и двумя ударами перерезал аорту и вену. Девушка сразу же ослабила хватку и перестала кричать. Я свалился обратно на стул. Оба моих запястья были сломаны. Причем правое с открытым переломом. Если бы не чеснок в моей маске, то я потерял бы сознание. Я перевел взгляд на профессора. Даже под маской я заметил, что он побледнел. И не просто так. Сердце продолжало биться, даже несмотря на то, что оно было вырезано. Крови в нем уже не имелось, но он все равно имитировало биение. Это было поистине жуткое зрелище.

Наконец мистер Глауб вышел из оцепенения.

– Сэм, ты в порядке? – голос его оставался хриплым.

Я поднял свои сломанные руки. Профессор молча подошел ко мне и схватил за места переломов. Было больно, но я не мог вытащить руки из его хватки. Он начал бормотать заклинание на эльфийском, после чего мои запястья снова пронзила боль, а затем отступила так же внезапно. Кости были вправлены. Даже кожа на месте перелома затянулась.

– Какое-то время тебе нельзя будет напрягать руки, – из своего медицинского чемодана профессор извлек льняные бинты и плотно обмотал исцеленную область.

– А как вы, мистер Глауб?

– Кажется, что пара ребер сломано и пробито легкое, – прохрипел профессор, – Ничего особенного.

Я заметил, что по его шее течет кровь, стекая из-под маски.

– Кровь! – немедленно воскликнул я.

– И без тебя знаю, – сказал Лауфман, снимая маску. Из его рта и вправду стекала кровь, – Помоги мне дойти до дверей коридора, мне срочно нужна ванная.

– Ванная?

– Исполняй! – крикнул профессор и разразился кровавым кашлем.

Он оперся о мое плечо, и мы вместе вышли из библиотеки. Затем мистер Глауб взялся за ручку двери, и открыл проход в свой кабинет в Элвенмуне.

– Вторая дверь направо, вода уже залита, служанка тебе поможет.

Выйдя из кабинета, нас встретила та молчаливая горничная, она подхватила профессора и сопроводила нас до ванной. Мистер Глауб стянул с нашей помощью свой халат и рубашку, и в брюках и ботинках погрузился в воду по шею.

Он прохрипел какое-то заклинание, вода стала сиять каким-то зеленоватым оттенком, от чего уже последние строки заклинания профессор кричал, превозмогая боль, после чего с тяжелым вздохом прикрыл глаза.

– Что? Что это было, мистер Глауб!? – наконец-то вырвался вопрос, преодолевший шоковое состояние.

– Это был прогресс, Сэмми, – прошептал профессор засыпая.