Текст книги "Людоед, который объелся (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Чарльз Вильямс,Хью Пентикост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Джон быстро оглянулся на Муна. Ни Мук, ни Уиллард Сторм не обратили ни малейшего внимания на уход Марго. Мун заказывал Кардозе коктейль, Сторм пытался очаровать Элисон.

Не поднимая с колен записку, Джон развернул ее:

«Могу я вас видеть? Только не звоните в пентхаус „М“. М. С.».

Джон медленно повернулся к выходу. По Марго Стюарт уже исчезла в толпе, все еще клубившейся по ту сторону бархатного шнура.

Между тем Великий Человек наконец-то снизошел до мистера Амато. По всему было видно, что происходит избиение несчастного устроителя банкетов. Лицо Амато из багрово-красного стало пепельно-серым. Дрожащими руками он подал Муну и Сторму копии меню.

Именно в этот момент неизвестно откуда появился Пьер Шамбрен, спокойный, улыбающийся, непринужденный, и стал рядом с Амато.

Все это было похоже на немой фильм без титров. Мун что-то резко и сердито сказал Шамбрену. Тот ответил с улыбкой. Мун разразился какой-то тирадой и сделал жест в сторону Джона. Сторм и Элисон обернулись и посмотрели на Джона. Шамбрен продолжал слушать с невозмутимым видом. Когда Мун, наконец, выдохся, Шамбрен что-то сказал Амато, а потом Элисон. Амато мгновенно ретировался, оставив Шамбрену свою папку. Элисон поднялась с кресла, что-то вежливо сказала Муну и направилась к Джону.

– Ух, этот тип! – выдохнула она, усаживаясь на свое кресло.

Тут же появился мистер Кардоза с двумя порциями мартини, которые они не заказывали.

– Двойные, мисс Барнвелл,– сказал он весело.– А каков наш Шамбрен? Настоящий парень!

– Да,—= согласилась Элисон. Она повернулась к Джону.– Мистер Кардоза извинит нас, если мы пойдем выпьем и закусим где-нибудь в другом месте. Да, Джонни? Здесь я просто задыхаюсь!

– Разумеется, мисс Барнвелл,– сказал Кардоза.– Если хотите, я велю официанту отнести что-нибудь в ваш офис.– Он усмехнулся.– Там, у входа, одна пара так и размахивает пачкой долларов, чтобы я устроил им столик. Я сделаю бизнес, отдав им ваши места.

Элисон положила руку на плечо Кардозы, потом быстро пошла к выходу. Джон последовал за ней. Краем глаза он видел, что Мун все разносит Шамбрена, а тот слушает его с таким видом, словно все это доставляет ему истинное удовольствие.

Они пробились через толпу и молча поднялись на четвертый этаж, в кабинет Элисон.

– Нет, все-таки Мун – это нечто невообразимое! – с гневом сказала Элисон.– Каждый взгляд его – оскорбление. Он ухитрился в присутствии Амато и Сторма сделать намеки на какие-то отношения между нами. Я уверена, что Сторм думает, будто в свободное время я ублажаю эту тварь!

Элисон отвернулась. У Джона мелькнула мысль, что она вот-вот расплачется. Вместо этого она с силой ударила кулаком по столу.

– Грязный подонок! – с ненавистью сказала она. Потом повернулась к Джону.– Простите, Джонни...

Он понимающе усмехнулся.

– Можете повторить, если хотите!

– Джонни, дело плохо...

– Мун узнал меня? – спросил Джон, и губы его сжались.

– Узнал, объяснил Сторму, кто вы, пожурил меня за то, что я завтракаю с его врагом. А под конец обвинил Шамбрена в том, что он укрывает в своем отеле потенциальных убийц.

– А Шамбрен?

– Он знает, кто вы. А если даже и не знал, то дивно притворялся. Он – прелесть! И откуда он взялся так неожиданно? Мун обращается с Амато, как нельзя обращаться с собакой,– и вдруг появляется Шамбрен. «В таком важном деле, как ваш день рождения, мистер Мун, я не хочу оставлять детали на усмотрение моих подчиненных,– сказал он.– Бегите, Амато!»

– Ну и бежал же он!

– «Я также передам мисс Барнвелл ваши пожелания по поводу освещения этого события в прессе,– сказал потом Шамбрен.– Мы не должны отрывать ее от гостя». Тут Мун как закричит: «Да вы знаете, кто он такой? Это же потенциальный убийца, от которого вы должны меня защищать!» Я так обалдела, Джонни, что не могла сразу вступиться, но Шамбрен меня опередил: «Это Джон Уилз. Изучает гостиничное дело. Сын человека, который из-за вас пустил себе пулю в лоб». «И вы позволяете ему вникать в дела отеля, понимая, что он вполне может меня убить?» – завопил Мун. «А разве есть правило, по которому в отель „Бомонд“ допускаются только те, кто вас любит?» – ответил Шамбрен. На этом я и ушла, Джонни!

В дверь постучали.

– Наверное, наши мартини,– предположила Элисон.

Джон открыл дверь и остолбенел. Перед ним, перекинув через руку салфетку и держа поднос с тремя наполненными стаканами и горячими бутербродами на блюде, стоял Шамбрен.

– Могу я обслужить вас, сэр? – спросил Шамбрен. Глаза его смеялись. Как заправский официант, он внес поднос в кабинет Элисон и поставил его на стол. Поклонившись, он подал стакан Элисон и помахал Джону:

– Угощайтесь, сэр!

Потом вдруг стал серьезен.

– Маленький тост! – сказал он и поднял свой стакан.– Выпьем за отделение овец от козлищ! Кстати, говоря о козлищах, я имею в виду вашего потенциального поклонника, Элисон. Да, я знаю, кто вы, Джон Уилз!

«Вот так»,– подумал Джон.

Шамбрен вынул из серебряного портсигара свою любимую египетскую папиросу. Джон, стараясь унять дрожь в руках, поднес ему зажигалку. Сквозь облачко дыма на него внимательно смотрели темные глаза Шамбрена.

– Преподам-ка я вам урок по ведению отель-бизнеса.– Шамбрен снял с блюда крышку. Множество секций было заполнено маленькими сэндвичами с рыбой, копчеными колбасками, запеченными в тесте устрицами. Элисон отрицательно покачала головой, отклоняя угощение. Шамбрен подцепил себе рыбный сэндвич на палочке.

– Вы не можете, дети, выполнять такую работу, как моя, если не знаете всего, что вам положено знать, и многое из того, чего вам знать не положено. Обри Мун – это мой крест. И чтобы успешно нести этот крест, я должен знать о нем все, что только возможно. Нельзя допустить, чтобы Мун застал меня врасплох! При нашей первой встрече, Джон, я вычислил вас через несколько минут. Вы сын покойного Уоррена Мак-Айвера. Естественно, у меня сразу же возник вопрос, насколько правдива ваша-версия насчет изучения гостиничного дела.

– Нет,– начал Джон.– Я...

Мягким жестом Шамбрен остановил его.

– Я решил, что, возможно, вы говорите правду, и не хотел ставить вам препятствия. У вас их и так было достаточно. Но потом я понял, что ошибся. Это было сегодня, когда я узнал, что вы, Элисон и лейтенант Харди вступили между собой в некий заговор.

– Вы и это знаете? – спросила Элисон тонким голоском.

– Когда я не буду знать, что происходит в моем собственном отеле, я уйду в отставку! Не спрашивайте, как я об этом узнал. Но одно вам должно быть ясно – в моем штате есть люди, которым я доверяю на все сто процентов.– И он взглянул на Элисон с лукавой улыбкой.

– Простите меня, мистер Шамбрен.– Элисон покраснела.– Я...

– Вы благородно старались облегчить участь человека,– сказал Шамбрен.– Вы считали, что не имеете права рассказать мне об этом. Я не обижаюсь! Но приходится иметь и таких помощников, которые говорят мне все, не рассуждая.– Он повернулся к Джону.– Есть только один способ бороться против денег, если вы сами их не имеете. Это требует особого рода ловкости и цинизма. Если бы ваш отец в свое время знал этот секрет, он был бы сейчас командующим войсками НАТО. Хотите, открою секрет?

Джон кивнул.

– Неважно, богат человек и влиятелен или беден, у него всегда есть определенные слабости. Так вот, Джон, следите за ним до тех пор, пока не нащупаете его ахиллесову пяту...

:– И используйте его слабость против него самого?

– Отнюдь нет, дорогой мой! В этом и заключается мой секрет. Никогда не пользуйтесь открыто его слабостью. Знайте о ней про себя, храните свое знание как драгоценную тайну. Только дайте ему понять, что вы ее знаете. Вот тут-то, Джон, ваш отец и совершил ошибку! Он открыл свой секрет – заявил всему миру, что Обри Мун – трус. Если бы он держал свой секрет при себе, но шепнул бы при случае Муну про ту историю во время пожара, Мун много бы дал, чтобы эта история осталась тайной. Тогда, пожалуй, ваш отец мог бы командовать войсками НАТО. Мун сделал бы это, вместо того чтобы использовать свои деньги и могущество против вашего отца. Ошибка Мак-Айвера заключалась в том, что он раскрыл свои карты до совершения сделки.

– Вы не зря говорили о цинизме,– пробормотала Элисон.

– Конечно, деточка! Это борьба за выживание. Я не думаю, что в этом здании есть хоть один человек, о котором бы я не знал того, что он очень хотел бы скрыть. Узнавать такие вещи – моя задача. Я знаю, кто из мужчин обманывает своих жен и кто из жен обманывает своих мужей. В повседневной жизни это может дать мне не больше, чем вежливое приветствие тех, кто в других обстоятельствах просто бы меня игнорировал, Но в более серьезных случаях это окупается с лихвой.– Шамбрен усмехнулся. Он вытер пальцы бумажной салфеткой и направился к выходу.

– Вопросы есть, дети мои?

– Что вы имеете против Муна? – спросил Джон,

– Мун – случай уникальный. Вот уже четверть века, как его грехи стали общенародной собственностью. Он сумел обратить их в свою пользу. Он знает технику тайного шантажа не хуже, чем я. Если он знает что-нибудь за вами, Джон, советую вам уйти в тень.– Шамбрен помедлил, колеблясь.– Поскольку я тоже знаю кое-что о вас, Джон, было бы неплохо узнать и все остальное. Но, как я полагаю, лейтенант взял с вас слово молчать?..

Шамбрен ласково улыбнулся Джону, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

– Удивительный человек,– задумчиво произнесла Элисон.

 Глава 2

Пять минут спустя в кабинете Элисон появился лейтенант Харди. Его направил туда Джерри Додд, которому позвонил по телефону Джон.

Харди был свидетелем того, что происходило в Гриле, так что Джону не пришлось ему ничего рассказывать.

– Что вы там видели, кроме этого, так сказать, представления? – нетерпеливо спросил он.

– Я что-то не понимаю,– ответил Джон.– А что я там должен был видеть?

– Черт возьми, Уилз, предполагалось, что вы ищете заказчика, который заплатил вам десять тысяч долларов за убийство человека! Если наше предположение верно, то – десять против одного – он там был и наблюдал за спектаклем, устроенным Муном. Так что же вы видели?

– Боюсь, что, как и все в Г риле, только Муна и его компанию,– медленно покачал головой Джон.– К тому же мне сразу стало ясно, что он меня узнал и что-то сказал обо мне Сторму.

– Это я видел,– сказал Харди.– А что вы воображали? Что он травил вас двенадцать лет и не знал, как вы выглядите? Я это видел. И я видел вас и, если бы я заплатил за убийство Муна, остался бы очень доволен. Вы были воплощением ненависти! Наверняка мистер X считает сейчас, что его вклад окупится. Но вы и мисс Барнвелл должны были, как мы условились, выследить этого парня. Кто-нибудь из вас хоть что-нибудь заметил?

– Боюсь, я настолько был захвачен личными переживаниями, что начисто забыл, зачем я там...

Харди кисло усмехнулся.

– А мисс Барнвелл сражалась за свою репутацию в глазах общества. Бьюсь об заклад, что и она ничего не видела!

– Спасибо, что по крайней мере оценили мое положение,– сказала Элисон.

– За последние сутки я кое-что узнал об этом заведении.– Харди потер подбородок.– Все выглядят совершенно одинаково. О, конечно, среди них есть тонкие и толстые, высокие и низкие, брюнеты и блондины, но все они выглядят одинаково. Высший сорт! Элита! Позолоченные шкуры! Но кое у кого в этой позолоте есть трещины. У них та же ненасытная тяга к сплетням, к копанию в грязи, как у любого другого. Однако я не заметил того, кого искал. Того, кто следил за вами, Уилз! Я надеялся, что вы кого-нибудь заметили. Обычно слежку за собой чувствуешь кожей.

– Мне очень жаль,– сказал Джон.– Но я должен вам сказать кое-что. Ради этого я и просил вас прийти сюда. Во-первых, Шамбрен знает, кто я, и знает, что я в чем-то с вами сотрудничаю.

– То-то мне показалось, что он усмехнулся, когда я проходил мимо. Значит, он все знает? О деньгах, о письме, о том, что мы делаем?

– Мы ничего ему не говорили,– ответил Джон.– Он сам обо всем догадался. Он раскусил меня вскоре после нашей встречи. Он знал, что вы тут были и говорили с нами. Если он знает еще что-нибудь, то, во всяком случае, он об этом умолчал. Но у него есть свои способы узнавать, что к чему.

– Ну, я так и знал – что-нибудь обязательно просочится,– вздохнул Харди.– Такое уж это место. Ладно! Пусть узнает все сам. То, что мы делаем, останется по-прежнему тайной. Ладно! С этим все. Что же во-вторых?

Джон достал смятый клочок бумаги, который бросила ему Марго Стюарт в Г риле, и протянул его Харди.

– Во всей этой передряге я совсем забыл вам рассказать о вчерашней встрече с этой девушкой в баре «Трапеция»...

И он кратко изложил Элисон и лейтенанту историю своего знакомства с Марго Стюарт.

– Так...– задумчиво протянул Харди.– И что вы обо всем этом думаете? Что ей от вас нужно?

– У меня создалось впечатление, что она знает, кто я. И почти наверняка не любит Муна. Я бы хотел с ней встретиться...

– Конечно,– ответил Харди.– Это необходимо. Разговаривайте с каждым, кто захочет с вами заговорить. Это единственный шанс добраться до нужного нам человека! Но в следующий раз держите себя в руках. В этом чертовом Гриле только один из присутствующих ничем не выдал своих чувств. Мун на секунду уронил свою маску – он занервничал и повысил голос. Сторм вел себя как голодный волк – так и ждал, когда со стола упадет какая-нибудь крошка грязи, которую он сможет опубликовать в своей колонке. Мисс Барнвелл была смущена и разгневана. Вы, Уилз, просто запылали при виде Муна. Официанты хотя и делали свое дело, но что-то бормотали друг другу. Посетители таращили глаза. И только один человек был абсолютно спокоен...

– Мистер Шамбрен,– прошептала Элисон.

– Не в бровь, а в глаз, мисс Барнвелл! Он подошел к Муну, чтобы защитить вас и мистера Амато. Должно быть, он негодовал на Великого Человека за то, что тот устроил эту сцену. Он открыто говорит, что ненавидит Муна. Должно быть, он не раз получал по носу за те два года, что Мун живет здесь, в отеле.

– Вы хотите сказать, что Шамбрен...– начал Джон.

– Я сказал только, что он был единственным, кого нельзя было читать, как книгу,– прервал его Харди, вставая.– Повидайтесь с Марго Стюарт и дайте мне знать, что там затевается. И перестаньте витать в облаках! Смотрите и слушайте, что происходит вокруг вас.

Этот тип может догадаться, что от него отступились, и вы получите хороший удар в спину.

Встретиться с Марго Стюарт оказалось весьма непросто. Секретарша Муна жила в отеле, чтобы в любой момент, когда она могла понадобиться своему хозяину, оказаться рядом. Ходили сплетни, что потребности Муна не всегда ограничиваются его литературными делами.

– Я никогда этому не верила,– сказала Элисон.– С тех пор как я здесь, она пьет все чаще и больше! Мне кажется, что она тоже попала в одну из ловушек Муна. Послушайте, Джонни, я могла бы позвонить в пентхаус! Что-нибудь насчет освещения праздника в печати. И вызвать Марго сюда, в кабинет!

Телефонистка, получившая указания не соединять никого напрямую с пентхаусом «М», сообщила, что мисс Стюарт нет на месте. Не ответила та и на звонок в ее номер.

Элисон предстояло дать в печать материал о демонстрации мод, которая проходила в бальном зале. Джон спустился с ней. В вестибюле он пообщался с Джерри Доддом. Джерри сказал, что минут двадцать назад Марго Стюарт вышла на Пятую авеню.

– Примерно в это время она обычно уматывает в лавочку на Мэдисон-сквер запастись на ночь ликером. Она должна скоро вернуться – через 15—20 минут, если ее куда-нибудь не занесет.

Джона покоробило – да, здесь каждый знает самые интимные подробности жизни обитателей отеля.

– Пойдемте со мной, посмотрим на красивых девушек,– предложила Элисон.– Джерри позовет вас, когда она вернется.

– Это можно,– согласился Джерри.

В бальном зале происходило представление парижских моделей вечерних платьев. Зал был залит ослепительным белым светом. За столиками сидели люди, записывая что-то в блокнотах. Человек с сильным французским акцентом представлял публике каждое платье. Джон смотрел, как манекенщицы с белыми, будто мел, лицами спускались с эстрады, глядя невидящими, но провоцирующими глазами на мужчин. Ему вспомнились слова Харди. Эти манекенщицы, как и завсегдатаи отеля «Бомонд», были похожи друг на друга, как две капли воды.

Джону стало скучно. Элисон как пресс-секретарь обязана общаться с этими людьми, а ему здесь делать нечего!

В вестибюле было пустынно. Джерри в ответ на вопросительный взгляд Джона покачал головой. Джон уселся в кресло, с которого прекрасно просматривался весь вестибюль, вытащил сигареты и щелкнул зажигалкой.

– Добрый вечер, мистер Уилз! – приветствовал его незнакомый голос.

Джон поднял глаза. Рядом с ним, улыбаясь, стоял невысокий смуглый человек в дорогом черном костюме, чуть-чуть слишком облегающем его фигуру. Его улыбка была тоже как будто слишком ослепительна. Кожа имела кофейный оттенок. Речь звучала по-европейски, но с легким акцентом. Он опирался на черную трость с тяжелым серебряным набалдашником.

– Мое имя Гамайэль, мистер Уилз! Осман Гамайэль. У меня к вам поручение.

Сердце Джона учащенно забилось. Вот оно!

– Слушаю вас, мистер Гамайэль,– учтиво сказал, он. ,

Гамайэль. улыбался.

– Сейчас не время для чашки чая, мистер Уилз, но миссис Хейвен подумала, что вы не откажетесь от рюмочки после ваших переживаний в Гриле!

Джон вздохнул. Эта ненормальная старуха!

– Очень сожалею,– ответил он.– Поблагодарите за меня миссис Хейвен. Я, к сожалению, вынужден отказаться. Я жду одного человека...

– Полагаю, вы нашли бы разговор с миссис Хейвен весьма полезным для себя, мистер Мак-Айвер!

Джон вздрогнул.

– Вы знаете, кто я?

– Знаю, мистер Уилз,– раз уж вы предпочитаете называть себя Уилзом. Может быть, я знаю даже, зачем вы остановились в этой гостинице. Ну так как, поднимемся к миссис Хейвен?

Джон колебался.

– Я и в самом деле жду кое-кого. Не возражаете, если я оставлю свои координаты администратору?

Блестящие черные глаза Гамайэля весело заискрились.

– Мой дорогой мистер Уилз, конечно же, оставьте! За вами бдительно следят трое городских сыщиков и бдительный мистер Додд. Разве я осмелился бы столь открыто приглашать вас, если бы мы задумали не дружескую беседу, а что-нибудь дурное? Видите ли, все мы – члены одного клуба. Вы, миссис Хейвен, я...

– Клуба?

– Клуба Ж.О.М.– Жертв Обри Муна.

Предупредив Джерри Додда, где его можно найти,

Джон последовал за Гамайэлем. Лицо его было угрюмо. То, что он сын Уоррена Мак-Айвера,– уже ни для кого не секрет. В ту секунду, когда Мун сказал это Уилларду Сторму, сей факт стал всеобщим достоянием. Но когда успел Сторм сообщить об этом Гамайэлю?

Они поднялись на крышу. Оба молчали. Гамайэль, опираясь на трость, загадочно улыбался.

Дверной звонок в пентхаус «Л» прозвучал на глубокой низкой ноте, как редуцированная копия Биг Бена. Дверь открылась почти мгновенно. Перед ними .была сама миссис Хейвен в домашнем платье с фантастическим обилием кружев, которые выглядели как деталь маскарадного костюма.

– Вы очень добры, миссис Хейвен,– начал Джон.

– Входите, Уилз,– прервала его старая дама.– Как я вам давеча сказала, это мы еще увидим!

Джон и Г амайэль последовали за ней. Старуха расправила паруса и поплыла в комнату.

Джон остолбенел. Он никогда не видел ничего подобного. Комната напоминала антикварную лавку, торгующую старьем и рухлядью. Насколько он мог судить, в ней было раза в два больше мебели, чем она могла вместить, большей частью – викторианской эпохи. Тяжелые портьеры из красного бархата закрывали окна. Вокруг были разбросаны воскресные газеты, по-видимому, не менее чем за шесть месяцев. Полки с книгами, штабеля томов на полу... Джон, однако, заметил, что нигде не было ни пылинки. Вероятно, то, что для него казалось чудовищным, и было для хозяйки порядком. Если бы ее попросили найти «Таймс» за июнь прошлого года, она сделала бы это мгновенно.

Позади какого-то неопределенного предмета послышалось сопение. Там стояла корзинка Тото, и в ней на алой атласной подушке развалился маленький спаниель.

– Для чая, пожалуй, слишком рано,– сказала миссис Хейвен.– Большинство людей, хоть недолго живших в Англии, любят скотч с теплой водой или с содовой. Вы как, мистер Уилз?

– Я предпочитаю лед. С удовольствием выпил бы виски со льдом.

Гамайэль уселся в мягкое кресло. Он явно чувствовал себя здесь как дома. Миссис Хейвен подвинула большую клетку с двумя попугаями. Под ней оказался современный холодильник, выглядевший весьма странно в этой комнате. С большим знанием дела старуха приготовила Джону напиток, достала со стола, задвинутого за резной диванчик, стакан и бутылку.

– Надеюсь, это поможет вам оправиться от шока, в который вас привели мои апартаменты, мистер Уилз,– сказала она, протягивая Джону виски,– шока, который вы из вежливости стараетесь скрыть. Однако ваши манеры кое в чем изменили вам, молодой человек!

– Прошу прощения,– забормотал Джон.– Я...

– Вы не поздоровались с Тото! Он может обидеться...

Джон вспотел, внезапно ощутив, что в комнате страшно жарко, градусов тридцать, не меньше. С болезненной улыбкой он повернулся к Тото:

– Привет, старина!

Тото заворчал и свернулся калачиком на своей атласной подушке.

Миссис Хейвен подала Гамайэлю изящный ликерный фужер с жидкостью, по цвету напоминающей персиковый сок. Себе она взяла старинный стакан, наполненный чем-то, похожим на неразведенный бурбон.

– За взаимопонимание! – Миссис Хейвен опрокинула стакан, отхлебнув сразу половину, и откинулась на высокую спинку кресла.

Джон подумал, что, наверное, много лет назад она была красавицей. Теперь она выглядела карикатурой на свое прошлое.

– Из того, что сказал Осман, вы, наверное, догадались, что я пригласила вас сюда не для светской болтовни, Уилз!

– Во всяком случае, я понял, что я здесь не ради прекрасных глаз,– сухо сказал Джон.

– Не иронизируйте, Уилз! Мы все попали в адскую ситуацию.– Она отпила из своего стакана. От ее острых глаз не укрылось, что Джон следит за ней с недоумением.

– Моя бабка была трезвенницей,– сказала она.– Не допускала в своем доме ни капли ликера. Дед восполнял этот пробел в своем клубе. Но всю жизнь бабушка выпивала вечером стакан напитка под названием «Прюнелла». Девяносто процентов алкоголя. Она научила меня презирать все ненастоящее. Вот это, если вам интересно,– она подняла свой стакан,– настоящее стопроцентное виски из Кентукки. Цвет его происходит от специальных дубовых бочек, в которых его выдерживают. Я бы предложила и вам стаканчик, да боюсь, с непривычки ударит вам в голову. А теперь – к делу! Пожалуйста, Осман.

– Мистер Уилз, мы, конечно, составляем меньшую часть того клуба, о котором я упомянул,– начал он мягко.– Но мы оказались в таком положении, что имеем право действовать в этой крайней ситуации от лица всех членов.

– В крайней ситуации? – переспросил Джон.

– Переходите к делу, Осман! – резко сказала миссис Хейвен и повернулась к Джону.– Разумеется, нет никакого клуба и нет никаких членов. Но мы с вами, как, впрочем, и многие другие, на острове людоеда. Возможно, в данном случае людоед съел лишнее, но это слабое утешение для тех, кто попал к нему в суп.

– Меня еще не лишили слова? – невозмутимо спросил Гамайэль.

– Конечно нет! Я же сказала – переходите к делу.

Неподвижная белозубая улыбка обратилась к Джону.

– У миссис Хейвен очень богатое воображение, мистер Уилз! Людоед, о котором она говорит, это, конечно, Мун. Остров людоеда – его мир, в котором живем и мы, нравится нам это или нет. Вы, дорогой Уилз, двенадцать лет были одним из ингредиентов в суповом котле нашего людоеда. Мун ел вас так же, как и нас...

– Осман! – прогудела миссис Хейвен.

– Я лишь пытюсь объяснить мистеру Уилзу смысл вашей метафоры, дорогая!

– Ну ладно! Ближе к делу.

– Так вот. Ситуация такова: похоже, кто-то из членов клуба – смею вас уверить, нам совершенно неизвестный – восстал. Развивая метафору миссис Хейвен, можно сказать, что один из ингредиентов в супе оказался неудобоваримым.

– Осман!

– Простите, дорогая! Вы нарисовали такую забавную картинку, что мне невольно хочется продолжать в том же духе. Итак, говоря прямо, сэр: кто-то намерен убить Обри, как мне кажется, в день его рождения, в субботу. В том, чтобы убить его именно в этот день, есть нечто символическое. И если бы этот неизвестный преуспел, то и вы, и я, и миссис Хейвен, и многие другие имели бы, на первый взгляд, все основания устроить свой собственный праздник. Мы ведь все давно желаем Обри смерти. Но – есть одно большое «но», мистер Уилз!

Жара и вся эта словесная вязь мешали Джону сосредоточиться. Страшно хотелось курить.

– Пожалуйста, курите, мистер Уилз,– сказала миссис Хейвен, будто прочитав его мысли. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Сам того не сознавая, он все это время теребил влажными пальцами пачку сигарет.

– Наша проблема – время, мистер Уилз.– Голос Гамайэля, казалось, доносился издалека. Этот ровный, плавный голос как будто гипнотизировал.– Если Обри будет убит в субботу вечером, очень многие из нас окажутся беззащитными. Наш людоед не оставит нас в покое, даже если умрет от несварения желудка!

– Осман! – Старая миссис Хейвен направила на Джона костлявый палец.– Пока вы не запутались во всем этом, Уилз, я задам вам один прямой вопрос. Нет, два вопроса! Вы здесь для того, чтобы убить Обри Муна? И если да, то делаете вы это по собственному желанию или как чей-то агент?

Джон помолчал, собираясь с мыслями. Вот оно! То, на что надеялись он и Харди. Вполне вероятно, что эта сумасшедшая старуха, живущая за двести тысяч долларов на куче старья, и ее восточный друг – именно те заговорщики, которые втянули его и Памелу Прим в эту историю.

Джон решил действовать осторожно.

– И вы думаете, что я признаюсь почти незнакомым людям в намерении убить человека? – сказал он.

– Я надеюсь на ваш здравый смысл! – резко произнесла миссис Хейвен. Ее пальцы, на которых сверкали бриллианты, нетерпеливо дрожали.– Я знаю про вас все, Уилз! И про вашего отца, и про то, что сделал с вами обоими Обри Мун. Если у вас появилась потребность убрать его с дороги, я вам сочувствую. Нам известно и другое: вам было абсолютно негде достать десять тысяч, чтобы заплатить мисс Прим! Мы знаем также, что подобный образ действий – не в вашем духе. Если уж вы решились – вы сделаете это сами! Так вот, если вы работаете один, мы надеемся отговорить вас от вашей затеи. Если же вы работаете на того человека, который пытался подкупить мисс Прим, мы просим вас указать нам его, чтобы мы убедили его оставить эту идею.

– Значит, вы, мистер Гамайэль, и вы, миссис Хейвен, стремитесь защитить Муна? – сказал Джон медленно, обдумывая свои слова.

Глухой звук, похожий на рычание, вырвался из груди старухи.

– Будь он проклят! К черту Обри! Пусть он сдохнет от рака печени и три черные собаки осквернят его могилу! – Она вся тряслась от ярости.

Джон непонимающе уставился на нее.

Голос Гамайэля ворвался в эту бурю эмоций, как сладкий сироп.

– Короче, мистер Уилз! Обри Муна уже много лет готовят к внезапной насильственной смерти. Если этого не случилось, то лишь потому, что большинство из нас поняли – как только он умрет, все, что должно было оставаться тайным, станет явным. Обри позаботился о том, чтобы ни один из нас не избежал наказания!

– Ящик Пандоры,– пробормотала миссис Хейвен. Ее порыв, казалось, истощил ее силы. Голова откинулась на спинку кресла, темные накрашенные веки сомкнулись.

– Вы не верите, мистер Уилз? – В голосе Гамайэля зазвучали ледяные нотки.– В настоящий момент я, например, имею возможность оказать услугу моей родине. Я не могу действовать в открытую. Не смею! Если бы Мун узнал, он бы уничтожил меня с поистине дьявольским удовольствием. Многие недели я стараюсь пробиться к нему, чтобы заключить с ним нечто вроде сделки, окончательного соглашения. Он смеется надо мной и не желает говорить даже по телефону. Если я хочу сделать то, что принесет счастье моему народу, я должен сделать это тайно и исчезнуть отсюда так, чтобы он не узнал. Вечная секретность – и вечный страх, что он все равно окажется хитрее и проницательнее, чем я...

– Такой он и есть,– пробормотала миссис Хейвен.– Всегда хитрее и проницательнее любого из нас.

– Мы обратились к вам так прямо, мистер Уилз, только потому, что у нас очень мало времени,– сказал Г амайэль.– Меньше ста часов. Если вы затеваете что-то свое,– может быть, воспользовавшись чьим-нибудь планом,– мы хотим показать вам, какие бедствия ваш поступок принесет множеству людей, столь же невинных, как вы и ваш отец! Если вы действуете от кого-то, кто подкупил мисс Прим, если, возможно, вас самого подкупили...– Его предположение прозвучало как вопрос.

Однако его толкают не в ту сторону: пытаются заставить отказаться от действия!

– Допустим, я чей-то агент,– сказал Джон.

– Вы должны познакомить нас с вашим хозяином! – В голосе Гамайэля уже не было ни мягкости, ни вкрадчивости. Этот маленький смуглый человек вдруг показался страшным и опасным.– Я сочувствую вашему хозяину. Его довели до крайности. Но он действует как безумный! Ему на всех наплевать! И на вас тоже, Уилз, ведь он предаст вас, как только дело будет сделано. Полиция должна на ком-то отыграться?!..

– А что бы вы сделали, если бы узнали, кто этот человек? – спросил Джон.

– Убедили бы его отказаться от своего плана,– сказала миссис Хейвен.– Показали бы ему, что случится со всеми нами, если его план будет приведен в исполнение.

– А если не сможем убедить – остановим. Вплоть до применения силы. Видите, мистер Уилз, я с вами абсолютно откровенен!

Было невыносимо жарко. Джон вытер лицо платком.

– Вы знаете обо мне так много, такие подробности! Несомненно, вы подозреваете, кто этот человек?..

– Он не похож ни на кого из известных нам людей,– ответила миссис Хейвен.– Этот кто-то сошел с ума, Уилз, и мы не можем узнать его в этом безумии...

«Неужели это правда? – подумал Джон.– Или все это игра, цель которой – выведать мои намерения, узнать, что мне известно, кого я подозреваю?»

– А вы не думали обратиться в полицию? – спросил он.

– С чем? – возразил Гамайэль.– Не секрет, что Муна ненавидят многие. Он наслаждается тем, что говорит репортерам и полиции, как много существует людей, которые его ненавидят! Он публично заявил, что его безопасность – в том огромном количестве врагов, которые сделают все, чтобы он был цел и невредим! Я не могу сообщить полиции ничего нового. Они спросили бы меня: «Что дало ему такую власть над вами? И над другими?» – Уголки его губ дрогнули.– Если бы я открыто рассказал свою историю, Уилз, в моей стране нашлись бы люди, которые четвертовали бы меня в застенке, глубоко под землей, чтобы никто не услышал моих криков. А если бы я назвал другие имена, эти люди были бы публично опозорены, их семьи разрушены, карьера загублена. Мы ничего не выиграем, если обратимся в полицию,– разве что укажем пальцем на человека, который собирается убить Муна...