Текст книги "Людоед, который объелся (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Чарльз Вильямс,Хью Пентикост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Мун не раз преступал рамки закона. Он заплатил за ложь об Уоррене Мак-Айвере – и закон оставил его безнаказанным. Мун, возможно, знать не знает, что погубил мать Джона. Но все равно он виновник ее смерти. Он живет вне закона и, значит, может быть наказан только вне закона.

Понемногу моральные принципы Джона отступали. Предположим, он возьмет деньги. Но он может не выполнить условия. Тогда он окажется под угрозой кары, обещанной автором письма, и придется что-то предпринимать, чтобы избежать ее. С другой стороны, Мун может через месяц умереть своей смертью – ведь ему уже за семьдесят! В конце концов, время у него есть, а деньги дадут ему возможность прилично одеться и прожить целый месяц без забот и хлопот. Он сможет снять номер в отеле «Бомонд» и спокойно все обдумать. Он может взвесить все на месте, там, где должно произойти само действие.

Три раза подходил он к дверям Уолтон Трест – и, не открыв их, уходил прочь.

В четвертый раз он снял со счета деньги.

 Глава 2

Сообщение, переданное в теленовостях, потрясло Джона Уилза до глубины души. Он воображал, что, избирая его орудием мести, неизвестный противник Муна тщательно обдумал свой выбор. И вдруг появляется эта Прим, тоже получает десять тысяч долларов и в отчаянии кончает жизнь самоубийством! Значит – двадцать тысяч! Все смешалось и перепуталось. Сознание отказывалось в это верить. Однако его доля в этом странном деле была вполне реальной. Два новых костюма и смокинг – вещественное доказательство. Дюжина сорочек в ящике бюро, пистолет и паспорт под ними – вещественное доказательство. Деньги были реальностью. Этого нельзя было отрицать.

Джону казалось, что за ним следят. Он даже поискал глазок в стене номера. За всем этим скрывается какой-то очень богатый сумасшедший. От него можно ждать чего угодно.

Джон посмотрел, нет ли в номере спрятанного микрофона. Нигде ничего не было.

Он закурил и стал посреди комнаты, всей кожей ощущая на себе чей-то пристальный зловещий взгляд. Прежде он представлял именно Муна в таком положении, себе же отводил роль преследователя. Теперь все изменилось. Очевидно, кому-то известно, зачем он здесь, в «Бомонде». За каждым его движением следят. Он долго был' жертвой Муна. Теперь стал жертвой его врага. В голове внезапно вспыхнула догадка, что, если он доведет дело до конца и убьет Муна, его схватят прежде, чем он успеет убрать пистолет. Он понял, что так же слаб и бессилен, как и погибшая Памела Прим. Кто-то захотел убрать Муна чужими руками и тут же передать предполагаемого убийцу в руки полиции.

Вопрос с деньгами путал все карты. Человек, который мог потратить двадцать тысяч долларов, чтобы купить малонадежного убийцу, мог с успехом потратить и больше. Может, у кого-то еще появился неожиданно счет в банке?

Джон бросил сигарету в пепельницу. Конечно, его заманили в ловушку! Если он убьет Муна, анонимный подстрекатель почти наверняка передаст его в руки полиции, как бы тщательно он ни подготовил свое отступление.

А если он не убьет Муна, этот сумасшедший богач расправится с ним по-своему. «Если возьмете деньги, а в полночь 20-го февраля он будет жив, Вы сами не доживете до конца следующего дня»,– вспомнил он строки письма.

Он досадливо поморщился. Все это слишком театрально, чтобы быть реальностью. Однако Памела Прим мертва, а ее деньги были такой же реальностью, как и его десять тысяч. Холодные мурашки пробежали у него по спине.

Он вступил в царство «Бомонд» со спокойной уверенностью, что наконец-то сам распоряжается своей судьбой и все зависит только от его собственной воли. Теперь он понял, что ловушка захлопнулась в тот момент, когда он взял деньги из Уолтон Трест.

«Спокойно, приятель,– сказал он себе.– Прими факты такими, какие они есть. Игра еще не проиграна.

В запасе сегодняшний вечер. И еще шесть дней – до полуночи 20 февраля».

Бар «Трапеция» был подвешен в пространстве, как птичья клетка, над фойе перед Большим бальным залом.

Это фойе, окрашенное в бледно-розовый цвет, отделанное вишневым деревом, служило местом встреч в те дни, когда бальный зал был закрыт. «Трапеция», с покрытыми изощренной резьбой флорентийской работы стенами, пользовалась популярностью главным образом из-за своей экзотичности. Художник декорировал ее подвижными фигурками артистов цирка, работающих на трапециях. Они слегка покачивались от движения воздуха, вызываемого скрытой системой кондиционирования. Джону Уилзу казалось, что все помещение слегка покачивается, что было, конечно же, иллюзией.

Новые обстоятельства заставили Джона особенно внимательно отнестись к своей внешности. Он надел новый, прекрасно сшитый смокинг и черный с золотом галстук. Главное – это непринужденность. Пусть наблюдающий за ним решит, что он готовится выполнить свою часть сделки. В действительности главной заботой Джона стало опознать этого таинственного наблюдателя и выяснить характер грозящей ему опасности.

Все в отеле «Бомонд» казалось призрачным, от фасада до внутреннего убранства,– бело-зеленый навес над тротуаром, зеленые ковры, рекламные витрины лучших магазинов города, бесконечные зеркала, блеск вестибюля, прохладная, приглушенная интимность многочисленных гостиных.

А люди! В вестибюле, куда спустился Джон, был только один человек, облик которого не наводил на мысли о безграничном богатстве. Человек этот подошел к нему.

– Мистер Уилз?

– Да! – Джон почувствовал, как напряглось его тело. Всякий, кто приближался к нему, вызывал подозрение.

– Джерри Додд, сэр! Руководитель службы безопасности. Мистер Шамбрен просил встретить вас здесь.

Джон успокоился и достал сигарету. Додд был худой, жилистый человек лет под пятьдесят, с профессиональной вежливой улыбкой, которая не скрывала осгрые проницательные глаза, способные увидеть и прочесть многое с первого же взгляда. У Джона возникло чувство, что, если бы он забыл снять со своего нового костюма этикетку с указанием цены, она сказала бы Джерри Додду гораздо больше, чем Джону хотелось бы.

– При всех сегодняшних заботах и хлопотах,– сказал Джон, тщательно обдумывая каждое слово,– я удивлен, что мистер Шамбрен вспомнил обо мне.

– Мистер Шамбрен никогда ничего не забывает,– ответил Додд.– Он показал мне вас сразу же после завтрака. Слышали новости по телевизору?

– Да. Это ужасно! Меня несколько удивило, что полиция разрешила опубликовать это письмо.

Джерри Додд покачал головой.

– У них не было выбора. Один из ближайших дружков Муна как раз тот парень, что пишет «Сторм-центр», Уиллард Сторм. Знаете эту колонку в газете?

– Читал. Довольно остро, даже грубо иногда...

– Очень грубо,– весело сказал Джерри Додд.– Мун передал ему весь материал. Следователю и полиции ничего не оставалось, как только сделать заявление со своей стороны.

– Как Мун отнесся к этой истории? – спросил Джон, прикуривая сигарету.

– Недостаточно серьезно, по нашему мнению. Я бы на его месте не отмахнулся от этого со смехом. Может статься, кто-нибудь еще отзовется на это десятитысячное предложение. Говоря по правде, не хотел бы я оказаться перед таким соблазном,– Джерри засмеялся.

– Вероятно, юбилейный вечер, о котором мне говорил Шамбрен, будет отменен? – сказал Джои.– Жаль, он был бы хорошей практикой для меня!

– О, нет, он состоится,– ответил Додд. –  Никто не может заставить Великого Человека публично признать, что он боится! Он скорее сделает из себя мишень. Ну, это его похороны, а не наши. Ладно, если я вам понадоблюсь, мистер Уилз, свистните.

– Спасибо. Я бы хотел выпить глоток хорошего сухого мартини. Какой из ваших баров...

– «Трапеция». Прямо и наверх, один пролет. Берегитесь красоток, если они без кавалеров или компании! Девочка Прим была такой профессионалкой. Возможно, они устроят ей поминки.

– Странно, как в таком месте терпят подобных девиц...

– Вы еще не знаете, мистер Уилз, что значит «такое место». Если клиенту что-то надо и он может за это заплатить – он получит все что хочет. Есть только одно правило, которому наши клиенты обязаны подчиняться.

– Какое же?

– Нельзя сорить на ковер в вестибюле,– шепотом сказал Додд.– Пока, мистер Уилз!

Мартини в «Трапеции» был само совершенство. Когда Джон собрался расплатиться, бармен, упитанный темноволосый молодой человек, весело улыбнулся:

– Просто распишитесь вот здесь, мистер Уилз! Это за счет отеля.

– Это почему же?

– Приказ мистера Шамбрена. Зеленая улица. Говорят, вы друг Тони Вейла. Отличный парень! Я его хорошо знал. Он помог мне встать на ноги, когда я пришел сюда. Вы тоже по части отелей, мистер Уилз?

– Плавучих отелей,– ответил Джон, входя в свою роль.– Круизы вокруг света.

– Здорово! Мне бы тоже хотелось там поработать когда-нибудь,– позавидовал бармен.– Простите, заказ! Меня зовут Эдди, мистер Уилз. Если что-нибудь надо, только скажите.

Что ж, мистер Шамбрен оказался приятным сюрпризом. Очевидно, он безоговорочно поверил в то, что Джон рассказал ему о своих «планах».

Джон поставил стакан с недопитым мартини и закурил сигарету, разглядывая бар. «Трапеция» явно процветала. Двое официантов неслышно двигались между столиками, принимая заказы. Все шло гладко и без видимой спешки, однако Джон заметил, что заказы исполнялись мгновенно.

Многие посетители были в вечерних туалетах. «Трапеция», по-видимому, была переходной ступенью перед более серьезным выходом. Джону в свое время приходилось видеть новоиспеченных богачей. Здесь все было не так. В целом люди в «Трапеции» вели себя совершенно непринужденно. На женщинах были дорогие платья, драгоценности. Косметика и прически дам были несколько экстравагантнее того, что Джону доводилось когда-либо видеть. Этим людям не надо было заботиться о том впечатлении, какое они производят на глазеющую толпу. Даже популярная кинозвезда, сидевшая в углу за столиком, могла расслабиться – ведь в отеле «Бомонд» ей не угрожали ни охотники за автографами, ни экзальтированные молодые поклонники, очарованные блеском ее славы. Здесь вообще было очень мало молодежи.

Глаза сидевших за столиками людей на мгновение с недоумением останавливались на Джоне, а затем, не меняя выражения, скользили дальше. Уилзу было не по себе. Может, среди этих людей сидит и этот человек и спокойно наблюдает за ним? Но ни в одной из светских масок, окружавших его, он не заметил какой-либо крошечной трещинки, которая бы позволила уловить выражение скрывавшегося под ней лица. Должно быть, в этом баре сидят десятка два людей, которым ничего не стоит заплатить двадцать тысяч долларов за убийство неугодного им человека.

Он уже собирался уходить, когда на стул рядом с ним плюхнулась женщина. На ней были пальто и коричневая шляпка с мягкими полями, прикрывавшими глаза. И на шляпе, и на пальто блестели капельки растаявших снежинок.

– Эдди! – Ее голос прозвучал неожиданно громко. Она оглянулась, будто удивившись силе собственного голоса.

– Привет, мисс Стюарт,– отозвался Эдди.

– Я бы хотела,– сказала девушка, старательно выговаривая слова и понизив голос,– очень сухого двойного мартини с водкой!

Джон увидел, что она совершенно пьяна.

– Будет сделано, мисс Стюарт.– Эдди взглянул на Джона и чуть заметно подмигнул ему. Он начал быстро готовить напиток, манипулируя стаканом и бутылками с ловкостью мага. Не прошло и минуты, как напиток стоял перед девушкой.

– Без обмана, Эдди! – резко сказала она.

– То есть?

– Я сказала – без обмана! Это меньше, чем одна честная порция!

– Не лучше ли выпить по одной? – спросил Эдди.

– Я сказала: двойная, значит, двойная, Эдди! – Она сделала сердитый жест рукой, и ее сумочка, которую она положила на стойку бара, упала на пол, растеряв все содержимое.

Джон машинально нагнулся и стал подбирать вещи. В ее глазах мелькнуло выражение благодарности. Веснушки на переносице придавали ей вид грустной маленькой девочки. В сумке не было ничего необычного: ключ от номера, губная помада, компактная пудра, кошелек с мелочью. Он вложил все это в сумочку и положил ее на стойку.

– Большое спасибо,– сказала девушка.

– Пожалуйста, мисс Стюарт!

Она взглянула на Джона.

– Вы кто? Я вас здесь раньше не видела.

– Джон Уилз,– ответил он. Не может она быть одной из тех девиц, о которых предупреждал Додд.

– Марго Стюарт,– сказала она.– Газетчик? Сыщик?

– С чего вы взяли, что я сыщик? – улыбнулся Джон.

– Тут ими кишмя кишит. Если вы богатый молодой миллионер, лучше уезжайте из города или, по крайней мере, из этого отеля. Вы можете заплатить десять тысяч долларов за убийство человека?

Джон почувствовал легкий холодок, пробежавший по спине.

– Мой девиз – сделай сам! – ответил он.

Эдди приготовил новую порцию и перегнулся через стойку.

– Мисс Стюарт – секретарь Обри Муна. Видно, сегодня все, кто связан с Муном, немного не в себе.

Мутные глаза Марго Стюарт не отрывались от лица Джона.

– Вы как-нибудь связаны с мистером Муном, Джон Уилз?

– Я – один из его читателей,– ответил Джон. Он особенно тщательно загасил сигарету.– У вас сегодня трудный день?

– Вы не знаете мистера Муна, иначе вы бы знали, что этот день мало чем отличается от других дней.– Марго Стюарт залпом отхлебнула половину содержимого стакана. Ее передернуло, будто вкус ей был невыносим.

– А что, люди грозятся убить его каждый Божий день? – спросил он, заставив себя улыбнуться.

– Каждый Божий день,– ответила она мрачно. И добавила, к его удивлению: – Но, главным образом, в глубине своих разбитых сердец.

– Ваш босс имеет представление, кто пытался нанять мисс Прим?

Она взглянула на него из-под своей шляпки.

– А вы все-таки газетчик?

– Мистер Уилз имеет дело с круизами вокруг света,– вступил в разговор Эдди.

– Сколько бы стоило мне, Джон Уилз,– спросила девушка,– отправиться вокруг света, к опять вокруг, и опять – до бесконечности?

– Примерно столько же, сколько стоит и теперь,– засмеялся Джон.– Я хочу сказать, что именно этим мы все и занимаемся. Все ходим вокруг, и ходим, и ходим...

Она отвела глаза.

– Э-э... Да вы комик!

– Однако вы не смеетесь. – Джон знаком попросил Эдди наполнить его стакан. Эта случайная встреча с секретарем Муна может пригодиться.

Она посмотрела на него затуманенным взглядом.

– А я ведь что-то про вас знаю, Джон Уилз! Джон Уилз...– Голос ее оборвался, как будто иссяк.

Он почувствовал, как напряглось все его тело. Опять эта старая история! Сейчас она скажет, что он – сын Уоррена Мак-Айвера, и тогда Мун наверняка узнает, если еще не узнал, что он здесь, в отеле «Бомонд». Тут же доложит об этом Шамбрену – и конец игре.

– Что-то я про вас знаю,– продолжала девушка, все труднее выговаривая слова.– Только не вспомню, в каком контексте. Вот Эдди вам скажет, что я делаю в свободное время, чтобы не помнить вещи в контексте. Но когда я протрезвею, Джон Уилз, я постараюсь вставить вас в контекст. «Ты пожале-е-ешь!» – неожиданно пропела она фразу из детской песенки.

– О чем это я пожалею? – спросил Джон, стремясь придать голосу беспечность.– Вы ничего не можете знать обо мне, мисс Стюарт! Я не знаменитость и не важная персона. Я просто гид...

Она наставила на него указательный палец, рука ее дрожала.

– Если вы заплатили бедняжке Прим, чтобы она убила моего босса, я таки поставлю вас в контекст, да, да! Довести ее до того, что она... Это было убийство, Джон Уилз! – Она повысила голос.– Почему вы сами не сделали свое грязное дело?

– Полегче, мисс Сэнди,– сказал Эдди.– Вы несете чепуху.

– Это я-то, Эдди? – Она покачала головой.– Вы не входите в этот контекст, Джон Уилз? Симпатичные глаза. Симпатичные руки. Мне нравятся мужские руки. Эдди, я заплачу за стакан Уилза! Вместо извинения.– Она подперла подбородок рукой, не сводя с Джона глаз. Казалось, она поддерживает голову, чтобы не упасть лицом на стойку.– Пьяная путаница, Джон Уилз! Я вас совершенно не знаю, правда? Что бы я ни сказала, я вас совершенно не знаю. Вы ведь не были знакомы с Прим? Она бывала у нас раз или два в месяц. Нет, Джон Уилз! Я вас совершенно не знаю. Что бы вы ни сделали, я вас совершенно не знаю...

Ее подбородок соскользнул с подпиравшей его руки, и Марго Стюарт упала головой вперед, сильно ударившись лбом о стойку. Если бы Джон не обхватил ее за плечи, она упала бы на пол.

– Ну, с ней все ясно,– сказал Эдди.– Вырубилась.– Он подозвал одного из администраторов.– Я знал, что так кончится, когда она вошла.

Дежурный посмотрел на нее с раздражением.

– Вы не должны были обслуживать ее!

– Я и не обслуживал,– ответил Эдди.– Капля вермута и чистая вода, вот и все! Она просила двойную порцию водки, только я ведь не дурак, мистер Дель Греко. Она-то воображала, что это водка, это ее и доконало.

– Извините, что причинили вам беспокойство, сэр, – обратился Дель Греко к Джону.

– Ничего страшного. Насколько я понял, она живет здесь, в отеле? Может, помочь ей добраться до номера?

– Не беспокойтесь, сэр! Это уже не впервые.– Дель Греко жестом подозвал официанта. Джон не успел оглянуться, как они вывели ее из бара.

– Служебный лифт сразу за углом,– объяснил Эдди.– Уже не в первый раз мы укладываем ее бай-бай. И вот что занятно. Стоит ей так напиться, как она дает понять вам, что просто ненавидит мистера Муна. Удивляюсь, почему она не уходит от него, если терпеть его не может!

– Наверное, ей очень хорошо платят,– сказал Джои и подумал: «Нет, тут совсем другое дело! Еще одна жертва в ловушке Муна. „Что бы вы ни сделали, я вас совершенно не знаю“. Может, она меня узнала? Догадалась, зачем я здесь? И в пьяном тумане дала обещание молчать».

 Глава 3

Наступил вторник.

Джон Уилз завтракал в номере. Он хотел просмотреть утренние газеты. Спешить было некуда, ибо ясного представления, куда ему следует идти и что делать, он пока не имел.

Газеты на разные лады обыгрывали историю Муна. Даже «Таймс» не смогла смягчить зловещие контуры этой истории – самоубийство девушки, услугами которой, очевидно, Мун время от времени пользовался, и странное письмо, обнаруженное в ее сумочке, которое свидетельствовало о существовании заговора против Муна. «Таймс» строго придерживалась фактов, цитируя' письмо и сообщая, что Мун отказал®)., сделать какое-либо заявление корреспонденту газеты. Полиция обещала, обеспечить знаменитому писателю надежную защиту. Прокуратура занималась расследованием возможного заговора против Муна. Среди других публикаций была краткая биография. Муна, очевидно, извлеченная из архивов «Таймса». В ней приводился список его книг и пьес, характеристика его журналистской деятельности, упоминались его премии и отмеченные наградами фильмы. Все это не проливало света на истинный характер Муна.

«Геральд Трибюн» мало отличалась от «Таймс», если не считать нескольких фотографий, помещенных на одной из  внутренних полос. На одной фотографии Мун красовался перед раздраженным Бернардом Шоу. На другой – сидел на террасе своего дома в Каннах, в обществе прославленной итальянской, кинозвезды. Третья, снятая в период войны, запечатлела Муна в военной форме и с тростью, беседующего с красавцем принцем. Уэльским на улице разрушенной французской деревни. На четвертой была прекрасная, брюнетка с прической начала, двадцатых годов. Подпись под фотографией гласила, что эта. женщина – Виола Брук, прославленная звезда английской, сцены, постоянная спутница Муна в годы после первой мировой войны, ее таинственное исчезновение стоит в одном ряду со знаменитым делом судьи Крейтера.

Имя красавицы ничего не говорило Джоку Уилзу, Виола Брук исчезла до того, как он родился.

Зато менее значительные газеты были полны сообщений разного рода. Группа репортеров «Ньюс» немало потрудилась в поисках информации. Газета поместила фотографию .погибшей девушки, найденную у нее в квартире. Оказывается, имя «Памела Прим» было ее сценическим псевдонимом. Она начинала свою карьеру танцовщицей в мюзиклах на Бродвее. Ее настоящее имя было Морин О'Коннор. Она приехала из шахтерского городка в западной Пенсильвании. Ее отец много лет назад погиб в шахте в результате обвала. Мать уехала с музыкантом из джаза, оставив девочку на попечение соседей, «Ньюс» пускалась в пространные рассуждения о том, почему враг Муна избрал девушку возможным орудием убийства.

Члены комиссии, присудившей Муну премию по литературе, не узнали бы его в нарисованном в «Ньюс» портрете. Он упоминался в деле о разводе: французский министр покончил с собой, оставив записку о том, что его довели до этого опубликованные в печати статьи Муна; история Виолы Брук также приводилась, на страницах «Ньюс», причем с некоторыми подробностями. Так, рассказывалось, что после второго акта пьесы, дававшейся в одном из лондонских театров, она ушла со сцены в свою гримуборную,.а когда ее пришли звать на выход в третьем акте, комната была пуста. С той минуты никто больше ее не видел. Газета также поместила сведения о возбуждении против Муна дела о клевете, которое тот выиграл. Венцом всего была история Уоррена Мак-Aйвера, трагически завершившаяся его самоубийством.

Джон читал эту статью как завороженный, боясь поверить своим глазам. Впервые в печати высказывалось предположение, что его отец, возможно, говорил правду. «Ньюс» не церемонилась в своем отношении к Муну. Из всего сказанного в газете следовало, что Мун отпетый негодяй.

В другой газете Джон прочел колонку «Сторм-центр». Уиллард Сторм утверждал свое преимущество перед другими репортерами. Он был другом Муна, вхож в его дом и знал все это дело изнутри. Он характеризовал Муна как одаренного, великодушного человека, жертву зависти менее способных людей, журналиста, борца, который оказывал благотворное влияние на многих сильных мира сего. Сторм подчеркивал мужество Муна. Несмотря на письмо, раскрывающее заговор против него, Мун не собирается отменять свой день рождения. Он никогда не бежал от опасностей! Не побежит и теперь. Колонка заканчивалась грозным предупреждением мэру, главному прокурору, комиссару полиции и администрации отеля «Бомонд» о том, что они отвечают за безопасность Великого Человека. Читателю оставалось только предположить, что предупреждение привело всех этих лиц в сильнейший трепет...

Джон отложил газеты и допил давно остывший кофе. Кто-то, очевидно, совсем рядом, тоже прочитал эти газеты. Но ни в одной из них не было даже туманного намека на предположение относительно человека, заплатившего Памеле Прим за то, чего она в конечном итоге не смогла выполнить. «Ньюс» поставила другой вопрос: «Теперь, когда Памелы Прим нет в живых, не попытается ли враг Муна найти себе другого наемника?»

Джон Уилз мог бы ответить на этот вопрос.

Удивительный Пьер Шамбрен приветствовал Джона тепло и непринужденно.

– А я вас как раз и жду, Уилз!

Взгляд Джона остановился на высокой рыжеволосой девушке, сидевшей на краешке Шамбренова стола. Лицо ее показалось ему знакомым.

– Оправились после ушиба? – спросила она.

– Ушиба?

– Ну и ну! Не очень лестно для меня, должна сказать,– заметила Элисон,– Обычно молодые люди, столкнувшись со мной, не забывают об этом.

– О, Госгюди! Вчера утром,– вспомнил Джон,– в приемной.

Шамбрен стоял у сервировочного столика, наливая себе свой неизменный кофе.

– Плохое начало, Уилз,– сказал он.– Это наш пресс-секретарь мисс Барнвелл! Я собирался поручить вас ей, но должен сказать, что, если вы могли встретить Элисон и забыть об этом...

– Пожалейте человека,– попросила Элисон.

Джон не помнил, чтобы кто-нибудь так искренно и дружески улыбался ему, как эта мисс Барнвелл.

– Я сама дрожала от страха, когда в первый раз пришла к вам, мистер Шамбрен,– сказала девушка, улыбаясь.– Если бы со мной столкнулся сам Рок Халсон, я бы его не узнала!

Шамбрен, посмеиваясь, сел за стол.

– Ну так вот, Уилз, вчера вы включились в первоклассный спектакль.

– Полагаю, весь этот шум – большое зло для отеля,– сказал Джон, кивнув на кучу газет на столе.

Шамбрен засмеялся.

– Элисон мучает та же мысль. Скандал вредит бизнесу: это закон игры. Но открою вам правду! Стоит разнестись слухам, что кто-то отравился у вас,– и ваш ресторан наполовину опустеет. Стоит только шепнуть, что какой-то вор выкрал из номера норковую шубу,– и половина гостей толпами покинет отель. Тухлая креветка или пропажа вещи, которую легко можно заменить другой, обратит их в бегство. Но если какой-нибудь нувориш застрелит девушку во время танцев в вашем бальном зале, у вас не будет отбоя от желающих снять номер в вашем отеле! Убийство, особенно убийство такой знаменитости, как Мун, было бы очень выгодно с точки зрения бизнеса. Я это знаю, и мой совет директоров это знает, хотя мы можем сколько угодно вопить и ломать руки. Публично мы скорбим по поводу такой возможности, но бизнес от этого только выигрывает.

– Это почти верх цинизма! – Элисон была шокирована.

– Что сделает отель, чтобы защитить Муна? – спросил Уилз.

Шамбрен пожал плечами.

– Мы мало что можем! Отель кишит полицейскими. Он, конечно, не пустит их к себе в квартиру, но они толпятся в холле, поднимаются и спускаются на лифте, протирают наши кресла. Он прикрыт ими, как сеткой. А между тем все время бьет себя в грудь и кричит о своем бесстрашии. Кстати, сегодня он пригласил своих друзей в Гриль-бар. Надо будет сказать полиции, чтобы они не допустили скопления народа.

–1 Перед вашим приходом, Уилз, я спрашивала у мистера Шамбрена, как мне быть с представителями прессы.

– Деточка,– ответил Шамбрен,– мне кажется, сегодня в бальном зале будет демонстрация мод. В Кристальной гостиной устраивается прием для тунисского посла. Завтра организуется обед для Лиги жешцин-избирателей. В четверг – прием у старой миссис Хейвен в пентхаусе «Л», на котором она объявит, что дарует земельный участок для нового кладбища собак. Все эти мероприятия как раз в вашей компетенции, Элисон!

– Вы прекрасно знаете, что я спрашиваю, как быть „с Муном! – рассердилась Элисон.

– С Муном? – повторил Шамбрен, поддразнивая ее.– С каким Муном? Ах да, этим писателем, который в субботу дает званый вечер! Мистер Амато может дать вам для прессы массу пикантных подробностей об этом вечере. К тому же вы ведь говорили с самим Муном, не так ли?

– Говорила! – ответила Элисон так резко, что Джон с удивлением посмотрел на нее.– Но вы не знаете, о чем я вас спрашиваю, мистер Шамбрен! Меня осаждают репортеры, и каждый требует какого-нибудь заявления со стороны отеля о том, что у нас произошло и что происходит.

– По поводу смерти мисс Прим мы можем только выразить наше сожаление. А что касается угрозы Муну, никакого заявления мы сделать не можем. Это дело прокурора и полиции. Учтите, Элисон, никакого заявления! – Шамбрен холодно улыбнулся.– Интересно, успеет ли хор Метрополитен Опера пропеть свое «Поздравляем с днем рождения»? Хотите пари? По доллару с каждого против двух моих!

Каким бы он ни был подонком, не вижу ничего смешного в таких шутках,– сухо заметила Элисон.

– Вы должны воспитать в себе некоторую черствость, Элисон, если хотите заниматься нашим делом.– Шамбрен посмотрел на нее отечески снисходительно, но тон его был серьезен.– Шутить над всем – часть нашего имиджа! Проявлять эмоции по поводу чего-либо – значит показывать свою слабость. Но шутки шутками, а в душе и я сентиментален. Я переживаю смерть этой девочки Прим, хотя никогда не знал ее. Вы читали, что раскопала про нее «Ньюс»?

Элисон утвердительно кивнула.

– Никаких шансов на будущее,– продолжал Шамбрен.– Смерть отца. Дурная мать. Вероятно, никакого формального образования. Она только и могла, что показывать со сцены свое тело, а после каждого показа попадала в лапы какого-нибудь Джона с Бродвея. Возможно, она решила, что если уж попадать в лапы, то за деньги. Талантливое тело, но ум сентиментальной восьмилетней девочки – так, кажется, сказал про нее Мун. Как бы то ни было, она настолько ненавидела его и настолько хотела освободиться, что взяла десять тысяч от таинственного благодетеля и решилась на убийство. Но в последний момент не нашла в себе сил выполнить эту задачу. Вы скажете – слабая, невротичная, неуравновешенная девушка. Но это по-человечески – по-человечески беспомощное существо. Я переживаю ее смерть. Мне жаль, что, не зная ее, я не мог вовремя ей помочь. Но Мун! – Губы Шамбрена на миг сжались.– В нем нет ничего человеческого. Мисс Прим – не первая, кто покончил с собой. Был еще французский дипломат, возможно, и та английская актриса, и несчастный Мак-Айвер, дело которого было явно состряпано Муном. Это – только те, о ком мы знаем. А сколько еще жертв было за пятьдесят лет расчетливого садизма? Неужели вы действительно думаете, Элисон, что меня хоть немного беспокоит судьба такого человека? Так что, когда я шучу насчет того, успеет ли хор спеть «Поздравляем с днем рождения!» на его вечере, я просто маскирую тайную надежду, что кто-нибудь под шумок выпустит из него кишки.

– Аминь! – пробормотал Джон.

– Вы, мужчины,– растерянно произнесла Элисон.

Шамбрен усмехнулся.

– Предоставим Муну беспокоиться за свою жизнь, а если он умрет, обойдемся без цветов. И я не шучу' Ну, ладно, мисс Барнвелл, берите-ка мистера Уилза и покажите ему, как мы тут организуем площадку для игр богачей в Нью-Йорке.

Отдел, которым ведала Элисон, занимал три комнаты рядом с кабинетом Шамбрена.

– Итак, первое, что мы сделаем, Джонни,– закажем столик в Гриле и перекусим. Я бы не хотела пропустить первое публичное появление Муна, а вы?

Джон покачал головой. Он чувствовал себя как кролик перед удавом. Но рано или поздно он ведь должен встретиться с Муном лицом к лицу?

Элисон была совершенно права, когда говорила, что ее кабинет осаждают репортеры. Им пришлось буквально прокладывать себе путь сквозь толпу журналистов, громко требующих новых сведений. Наконец они вошли в кабинет Элисон и захлопнули за собой дверь.

– Хотела бы я хоть на пять минут напустить их всех на мистера Шамбрена,– усмехнулась Элисон.– Вряд ли ему пришло бы в голову шутить. Садитесь, Джонни.– Она сняла телефонную трубку.– Будьте добры, соедините меня с мистером Кардозой в Гриле! – Она взглянула на Джона.– Посмотрим, забыл ли он, как вы, мои женские чары? Это старший официант в Гриле. Добрый день, мистер Кардоза! Говорит Элисон Барнвелл.– Она прикрыла трубку рукой, пока тот что-то пространно говорил.– Не забыл! Ну, теперь главное испытание,– сказала она.– Мистер Кардоза, мне нужен столик на двоих сегодня. Да, я знаю, сегодня там званый завтрак...5 Зачем же еще, как вы думаете, я стала бы рисковать своей фигурой?.. Нет, это не приказ мистера Шамбрена. Это моя личная просьба, дорогой мистер Кардоза... Конечно, мы будем висеть на люстре, если необходимо... Спасибо вам большое, мистер Кардоза! Вы просто ангел.– Элисон опустила трубку.– Ну вот, все в порядке. Он рассыпался в обещаниях. Очевидно, я еще что-то имею на своем счету!..