Текст книги "Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов"

Автор книги: Э. Хайне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Бенедикт наполнил бокалы и спросил:

‑ Верите ли вы в то, что император повелел убить Кельгеймца?

‑ Никогда! – возмущенно ответил аббат. – Нет, нет и нет! За это я положу левую руку на раскаленное железо. Фридрих любил его как единокровного брата. Уже спустя два года после Дамиетты он назначил Баварского герцога советником для своего несовершеннолетнего сына во всех политических и личных делах. Свидетельство о назначении заканчивалось словами «Я вверяю Вам моего сына. Сделайте из него короля!»

‑ Что за человек – сын императора? Вы знакомы с принцем?

‑ Он не обладает достоинствами своего отца. Ни его умом, ни его энергией. Коронованный слишком молодым, он служит марионеткой немецким князьям.

С инстинктом землеройки Бенедикт догадался, что он на верном пути. В окружении принца он найдет ответ на свои вопросы. Он редко ошибался. Кем был этот первенец императора? Знаний Бенедикта о нем явно недоставало для решительных выводов.

Рожден на Сицилии. Коронован восемнадцати лет в Аахене. До совершеннолетия находился под опекой баварского герцога Людовика. Сызмальства знаком с управлением немецких земель. Благодаря своей политике, проводимой в пользу городов, постоянно находится в конфликте с князьями. После мятежа, поднятого против своего отца, находится под домашним арестом. В настоящее время живет в крепости в Нюрнберге.

* * *

Когда Орландо увидел снежные вершины Эльбурса, он был уже глубоко погружен в чужой мир Востока. Из Александрии он уплыл по морю в Тарабулус; с верблюжьим караваном достиг Хамы и Халеба. Он пересек смертоносные пустыни Кава и Танахи – раскаленные океаны песка. Он ночевал в шатрах, в землянках оазисов, чьи названия тотчас стирались из его памяти. Он переплыл на плоту Евфрат, а Тигр перешел по каменному мосту в аль‑Мавсиле. За горным массивом Загрос следовало плоскогорье Месопотамии, которое тянулось к северу на тысячу миль.

Навьюченные лошади карабкались над пропастями, дна которых никогда не достигал солнечный луч. Они входили в бурлящие реки, и ледяная вода доходила им до плеч. Несколько раз Орландо болел. Трясущийся от лихорадки, ослабленный расстройствами желудка, обожженный на солнце и измученный жаждой он боролся с обмороками и самой смертью. Все чаще он вспоминал слова старого учителя Муснье: «Каждое путешествие на чужбину – как опасная болезнь, и немногие переживут ее».

На семнадцатый день месяца мухаррама – Орландо давно уже сбился с христианского календаря – он достиг реки Фут, которая образовывала границу между провинциями Джилан и Мазендеран. Три недели он ехал вперед в сопровождении курдских купцов. Глядя на снежные вершины, их начальник сказал:

‑ Впереди лежит горная страна Даилам. Ее жители более враждебны, чем другие горцы этого региона. Ни персы, ни сассаниды не смогли покорить их. Когда арабские завоеватели пришли в Даилам, то их предводитель аль‑Хаджадж разложил перед даиламскими парламентерами карту страны, на которой были отмечены все дороги, тропы и укрепления. «Сдавайтесь, – сказал он, – мы знаем вашу страну не хуже, чем верблюжьи тропы у себя на родине». Мужи Даилама бросили взгляд на карту и ответили: «Вы хорошо осведомлены о нашей земле. Вам открыты все тропы, но вы ничего не ведаете ничего о людях, защищающих эти тропы. Вы познакомитесь с ними».

Даилам не был покорен. Его жители приняли веру пророка по собственной воле и последние в стране. Из самых упрямых противников получились самые верные приверженцы. Это безжалостные фанатики истинного учения, непримиримые враги суннитов и сельджуков, элита Старца Горы. Они все ассасины. Мы, купцы, обходим Даилам стороной. Я знаю одного курда, будь милостив к нему Аллах, которому отрезали уши только потому, что он не носил бороды. Безбородый в их понимании неверный.

‑ Что вам известно об Аламуте? – спросил Орландо. – Вы знаете дорогу? Мне нужно туда

‑ В Аламут? Ты хочешь в Аламут?

Они посмотрели на него как на приговоренного к смерти. Когда же они убедились в том, что он говорит серьезно и не намерен отказываться от своего намерения, то поведали:

‑ Построенная на высокой скале с отвесными стенами крепость висит, как звезда на небосклоне. Она обозревает зеленую долину длиной в день пути, окруженную со всех сторон горами и закрытую, как гарем халифа. Чтобы попасть в ту долину, нужно пройти через ущелье реки Аламут. Оно преграждено скалами и так узко, что два всадники не могут проехать там вместе. В конце той чертовой пропасти, после бесконечных поворотов дороги, начинается подъем, потому что в крепость молено попасть только по узкой тропе по крутому гребню горы. Ни один враг до сих пор не смог пробраться туда

Поговаривают, повелитель Даилама велел построить этот замок задолго до начала нашего летоисчисления. Во время охоты там приземлился прирученный орел. Забыв о своем хозяине и о полученной выучке, орел тотчас начал строить гнездо. Владыка узрел в этом событии указание перста божьего. Впечатленный неприступным расположением места он приказал построить замок, который назвали Аламут, Орлиное гнездо.

‑ Похоже, ты хорошо осведомлен. Ты уже бывал там?

‑ Никакое золото мира не заставит меня явиться туда! – в ужасе воскликнул курд.

‑ Откуда же ты знаешь, как попасть в Аламут?

‑ Это как с раем, – засмеялся курд. – Никто из нас там не был, но каждый знает, как туда попадают и что нас там ожидает.

Впервые за все свое долгое путешествие Орландо ехал один. Его коротконогий, приземистый конь с трудом продвигался по горной местности. Порой путь преграждали вырванные с корнем деревья или обрушившиеся скалы. Скорченные кедры тянули к небу свои ветви, похожие на кости. То была земля траурной роскоши и варварской красоты. Чувствуя себя робким зверем, Орландо подолгу скрывался под защитой деревьев, прежде чем решался выйти на открытое место.

Хотя ночи были ледяными, он отказывался от костра и питался только финиками и вяленым мясом.

Однажды он обнаружил остывшее кострище, в другой раз – скелет осла.

Утром второго дня начался дождь. Промокший до костей он бежал рядом с конем, чтобы разогреть окоченевшие мускулы.

Он вспоминал об Эрманусе, которого они называли живодером. «Живодер» безжалостно гонял молодых ребят, заставляя их тренироваться. Когда они думали, что силы уже покинули их, он говорил: «Последние шаги к цели – всегда самые тяжелые. Нигде больше не будет столько наложено в штаны как на пороге уборной».

Ветер, который дул с покрытых снегом вершин, был ледяным. Конь старательно карабкался по каменистым, осыпающимся откосам гор. Карстовые южные склоны гор Эльбурса покрывала бедная растительность. И тем сильнее был удивлен Орландо, когда в полдень он попал в зеленую долину, по которой вился ручей. Эвкалиптовые деревья, ивы и ольшаник высились по его берегам. Бамбук и камыш буйно разрослись в воде. Папоротники и вьюны покрывали землю. Кроваво‑красные цветы точно манили в колючие дебри. Гнилой запах поваленного дерева разливался в воздухе. Повсюду порхали бабочки. Смертельная тишина царила в маленьком оазисе. Ни пение птиц, ни треск цикад не нарушали зеленую тишину. Ничто не выдавало присутствие здесь человека.

На одном из поворотов ручья путник обнаружил маленькую полянку, покрытую сочной зеленой травой. Он отпустил коня пастись, сам вымылся в ручье и лег обнаженный под качающиеся от ветра ветки. Свою одежду он развесил сушиться на солнце. Камни были горячими, как печь. Солнце приятно грело. Высоко в небе парил орел. Пахло кедровыми иголками и смолой пиний. Все здесь навевало воспоминания о доме, о лесах и садах Жизора, о старом садовнике Альбане. Он рассказывал Орландо о птичьих часах. Кто разбирается в этом, всегда будет знать, который час У каждого вида птиц имеется свой час, и так заведено с начала сотворения мира В два часа пополуночи начинает петь соловей, и он последним заканчивает свою песнь любви. В три вступает жаворонок на полях. Вскоре после этого первый раз кричит петух, а спустя полчаса кукует кукушка. За ней по точно заведенному порядку следуют черный дрозд и синица, славка, просянка и канареечный вьюрок.

А последним, как узнал Орландо, стало карканье вороны.

* * *

Орландо проснулся от шороха. Или это внутренний голос предупреждал его об опасности?

Он открыл глаза и увидел ноги человека. Орландо захотел вскочить. Острие копья больно врезалось ему в горло.

‑ Лежать! – приказал голос

Орландо повернул голову в сторону. Там он увидел мужчин. Всего их было трое. Двое из них держали в руках луки, поперек их спин были пристегнуты кожаные колчаны. Третий, тот, что держал его, был вооружен копьем и саблей. Они смотрели на него как на убитую добычу.

‑ Гляньте‑ка на его член, – сказал копьеносец. – Этот пес не кастрирован. Поедатель свинины. Что ты вынюхиваешь здесь?

‑ Мне надо к Хасану ибн Саббаху.

‑Повелитель мужчин не принимает крыс.

‑ Вы знаете дорогу на Аламут? – Да.

‑ Покажите мне путь. Меня ждут. Вас щедро отблагодарят.

‑Мы не работаем за плату. Мы сами берем все, что нам нужно. Один из нас получит за тебя на невольничьем рынке восемь золотых, а конь не в счет.

‑ Кастрированный стоит в два раза дороже, – добавил самый старший из двух лучников.

Остальные засмеялись.

‑А если его действительно ждут в Орлином гнезде? – спросил копьеносец.

‑ Такого, как этот? Который отправился на чужбину один, вооруженный лишь молотом и капканом? Человек, позволивший схватить себя, точно неоперившийся птенчик, выпавший из гнезда?

Они связали ему руки и спутали лодыжки, как делают на ночь верблюдам, чтобы они могли передвигаться самостоятельно, но не сумели убежать. Орландо попросил вернуть ему одежду.

‑ Останешься, как есть. Ощипанная курица не улетит.

Потом смеясь они пошли к реке, чтобы умыться для вечернего намаза. Орландо они оставили как овцу на привязи. Его обувь и одежду они взяли с собой – из предосторожности. Если бы он убежал, то они легко бы его поймали. Их было больше, они вооружены. Орландо подождал, пока они не скроются из вида. Потом засунул связанные руки в пасть лошади. Преодолевая отвращение перед горьким вкусом конопляных веревок, животное пыталось разгрызть их. Слюни текли из пасти коня. Размягченные и разжеванные путы удалось легко разорвать об острые скалы. Освобожденными пальцами Орландо избавился от узла на ногах. Босой и голый, он отправился в путь. Только молот и капкан он захватил с собой.

Травы сомкнулись за ним. Колючки больно ранили ступни его ног. Крапива обжигала голую кожу. Он ре чувствовал боли. Милей дальше поляны он вошел в ручей и зашагал по его течению, намеренно пригибая стебли ситника и спускающиеся вниз ветви, затем повернул обратно и поплыл против течения. Он нашел скалу посередине реки, высокую как ворота амбара. Взобрался на нее и лег на живот в прикрытии.

Прошло какое‑то время, и преследователи прошли мимо – по следу, который он нарочно для них оставил. Орландо требовалось выиграть время. Прежде всего, ему нужно добиться, чтобы они разделились. Только двое из троих будут преследовать его, потому что нельзя оставлять лошадь без присмотра.

Орландо не пришлось долго ждать. Они действительно явились вдвоем. Они шли вверх по реке, держа наготове стрелы. Их глаза горели охотничьим азартом. Они постояли возле его камня. Он не видел их, но слышал их шепот. Наконец, они поспешили дальше и исчезли за следующим поворотом ручья. Орландо подождал еще какое‑то время, потом соскользнул с камня и пошел по воде в противоположном направлении. Течение сильно толкало его вперед. Чем ближе он подходил к поляне, на которой они застали его спящим, тем осторожнее двигался. Не удар ли копыта донесся?

Теперь он отчетливо слышал фырканье своего коня. Он скользил по болотной траве как змея, изо всех сил стараясь не задеть сухую ветку. На его счастье порывистый ветер зашевелил высокие стебли. Неожиданно они оказались друг против друга – два врага.

Встретились их глаза, полные страха и ненависти. Оба прекрасно знали, что речь идет о жизни и смерти. Чужак схватился за копье. Орландо ударил его капканомв живот. Застыв от испуга и боли, раненый ждал своей участи. Одним ужасным ударом Орландо раздробил ему череп. Окровавленный капкан он вымыл в реке. Орландо раздел мертвого и быстро натянул на себя одежду и обувь, еще сохранившие тепло его тела. Затем он за ноги стащил убитого в воду и уложил его на живот, с согнутыми ногами, как будто тот притаился, сидя на корточках, в прибрежном камыше и выслеживает кого‑то.

Орландо вошел в ручей. Он нашел место, откуда возвращающиеся преследователи обнаружили бы мертвого. Он обнаружил их среди двух скал высотой в человеческий рост. Они стояли почти вплотную друг к другу. На расстоянии двадцати пяти шагов иллюзия, созданная Орландо, была великолепной. Голая спина, низко наклоненная в камыше, казалась живой. Сразу за камнями он расставил капкан. В мелкой воде ловушка была почти незаметна. Орландо притаился в засаде. Комары искусали его. Прошла целая вечность. Наконец, он услышал своих врагов. Они не прилагали ни малейших усилий, чтобы скрыть свое присутствие. Теперь они добрались до камней и пролезли через расселину. Орландо увидел, как они застыли, достали стрелы из колчанов, натянули луки. Изогнувшись, как дикие коты на охоте, они подкрались ближе.

Бац! Ударвстретил первого из лучников совершенно неожиданно. Выбросив вверх обе руки, далеко откинув лук, он с душераздирающими воплями завертелся в мелкой воде. Его спутник казался напуганным не меньше. Он спустил стрелу с натянутой тетевы. Почти одновременно с тем Орландо выскочил;из засады. Удивление его врагов было невероятным. Они таращились на него так, будто он был призраком. Почему на нем платье их народа? Кто тот голый, в спину которого они едва не выпустили стрелы?

Орландо летел на них, приготовив кузнечный молот к смертельному удару. Только два прыжка отделяли его от противника…

Но тут он наступил на скользкий камень, потерял равновесие и упал. Когда он проморгался, стряхивая с ресниц воду, то увидел, что другой преследователь успел натянуть лук. Как ураган Орландо набросился на врага.

Но прежде, чем тамплиер успел нанести удар, он почувствовал сильный толчок в левое плечо – как будто в него попал камень. Орландо не заметил боли, потому что его всецело захватило убийство. Молот обрушился на лучника.

Человек, застрявший в капкане, попытался бежать, сперва прыгая на ноге, потом на четвереньках. Железные зубы капкана глубоко вонзились в его раздробленную кость. Каждое движение приносило ему невыносимые страдания. Цепь с крупными звеньями запуталась в прибрежных корнях. Человек дергался, кряхтел ,его лицо перекосилось от боли. Орландо глянул на его. Пойманная крыса. Когда он наступил пленнику на затылок и погрузил его лицо в воду, тот умер без сопротивления.

И только теперь Орландо заметил в плече обломанное древко стрелы, глубоко засевшей в теле на высоте трех пальцев от подмышки.

Вторую половину дня Орландо провел в напрасных попытках извлечь наконечник. Стрела горела в открытой ране как раскаленное железо. К ночи он потерял много крови.

Силы его иссякли. Орландо устал бороться с дурнотой и усталостью. Враги не должны снова захватить его врасплох.

Как мог он быть таким легкомысленным? Раз за разом он промывал свою рану ключевой водой, менял повязки, которые нарвал из одежды убитых. Потом, присев на корточки, смотрел на звездное небо, считал удары сердца в растерзанных мышцах своего плеча.

С молотом в кулаке он заснул.

Мухи разбудили его.

Целая туча роилась над ним. Запах запекшейся крови привлек насекомых. Солнце стояло уже высоко в зените.

Орландо попытался пошевелить рукой. Ответом стала нестерпимая боль. Сжимая зубы, он оседлал коня и заковылял на север, к вершинам, за которыми лежала крепость Аламут.

Солнце жгло на небе.

Орландо замерзал. Грифы парили над ним. Он не видел их. Молот выскользнул из его пальцев. Он не заметил и этого.

Низко пригнувшись и вытянувшись вперед, держа перед глазами одну точку, он припал к седлу. В дымной дали, постоянно увеличиваясь, появился всадник. Беззвучно, словно на крыльях птицы, летел он на Орландо. Это был… Да, теперь он узнал его. Это он! Орландо пришпорил коня. С распростертыми объятьями он галопом скакал к нему навстречу.

‑ Адриан! Адриан!

Это был Адриан.

Он нашел его.

ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО

A LASTU BI – RABBIKUM

Разве не Господь ваш Я?

Сура 7, 172

Когда Старцу Горы сообщили эту новость, он не мог поверить. – Этот аджам, не‑араб – он вернулся? Вы, должно быть, ошибаетесь. Я хочу его видеть. Приведите его!

‑Господин, он тяжело ранен, ему только что сделали операцию, он весь горит, он скорее мертв, нежели жив.

‑Ведите меня к нему!

Поздно ночью при свете прыгающего огня факела Старец спустился со своей башни, которую не покидал неделями. В сопровождении четырех ассасинов, которые с обнаженными кинжалами как тени следовали за своим господином, он спешил по запутанным улочкам Верхнего города. С Каспийского моря долетали порывы теплого ветра. Рваные облака заволокли месяц, словно развевающееся покрывало. Они уложили Орландо на постель, застеленную льняными тканями. Врач, который вынул из раны наконечник, находился рядом. Орландо был весь в поту. На его закрытые веки легла тень смерти. Старец Горы долго рассматривал его.

Прежде чем покинуть помещение, он сказал врачу:

‑ Я хочу, чтобы он жил. Ты отвечаешь за него головой.

Еще в ту же ночь Хасима позвали к Старцу. Старец Горы, или Каим, как его называли в Аламуте, метался по большой башенной комнате взад‑вперед, как зверь в клетке. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил прихода своего поверенного. Хасим не отваживался заговорить с ним.

‑ Почему он вернулся? Что он ищет здесь? – Старец говорил сам с собой.

‑ Это точно он? – спросил Хасим.

‑ Это он. Я убедился в этом собственными глазами.

‑ Что‑то здесь не так.

‑ Разузнай это.

На восьмой день Орландо открыл глаза.

‑ Где я?

‑ В Аламуте, – ответил врач, который сидел возле его кровати. – На, выпей!

Орландо почувствовал кубок у своих губ. Холодный чай принес облегчение.

«Адриан, – прошептал он. – Адриан». А потом снова провалился в глубокий обморок.

Следующей ночью Орландо проснулся.

Он лежал в темном помещении.

Почти догоревшая свеча мерцала на низком столе. За ним сидел мужчина. Бородатый подбородок уткнулся в грудь.

Стража?

Орландо поискал глазами оружие. Он хотел подняться. Боль пронизала его.

Не поворачивая головы, он увидел повязку на плече. Воспоминание прояснилось, из бездны забытья выплыли кровавые картины: река… люди… борьба‑стрела в плечо.

Но потом? Что произошло дальше? «Я снова попал кним в руки? Где я?»

Он заговорил вслух. Мужчина, сидевший за столом, проснулся.

‑ О, ты бодрствуешь! – молвил он. – Прости мне мой сон. Уже девять ночей я сторожу возле твоей постели. Что ты сказал?

‑ Где я?

‑ В Аламуте.

‑ Я хочу пить, – сказал Орландо. И пока он пил, он думал: «Мне нужно выиграть время, много времени. Они знают меня, а я ничего о них не знаю».

В следующие дни к его постели пришли люди, которые приветствовали его как друга. Когда они говорили о прошлом, он старательно запоминал все. Когда они задавали каверзные вопросы, он прикрывался своей слабостью, изнуренно закрывал глаза или поправлял повязку. Что бы он делал, если бы прибыл в Аламут не раненым? Порой его посещал седовласый старик, которого они называли Хасимом и с которым обращались почтительно. Орландо хорошо знал, что почетный титул Хасима получают немногие. Мудрость Хасима общеизвестна. Его слово обладает неоспоримой властью. Он был немногословен. Он рассматривал Орландо так, будто хотел заглянуть к нему в душу. Когда его молодой спутник попытался расспросить Орландо, Хасим прервал его речи:

‑ Я как‑то спросил у мальчика с горящей свечой: «Откуда исходит свет?» Дитя затушило пламя и спросило в ответ: «А куда ушел свет?»

Вечером того дня, когда Орландо впервые лежал без температуры, явился аль‑Хади, сухопарый мужчина, темнокожий и кучерявый. Крючковатый нос его занимал пол‑лица. Он обладал превосходной осмотрительностью проводника каравана. Он сказал:

‑Только немногие смертники возвращаются.

Он не делал тайны из того, что испытывает презрение к возвратившимся ассасинам.

Кайму, которому он позже дал полный отчет, он сказал:

‑ Как следует поступить с таким созданием, как он? Неверный ассасин в Аламуте!

‑ Он не ассасин. Наши смертники – само имя говорит за себя – ищут смерти, чтобы быть причастными к раю. Так, как он, не ведет себя ни один обреченный на смерть. Его возвращение доказывает мужество, ясный рассудок и железную волю. Такие мужчины, как он, редки, точно белые верблюды. Но почему, почему он вернулся? Что движет им?

‑ Хизуран?

‑Ты имеешь в виду ту девушку?

‑ Разве существует нечто, неподвластное любви?

Уже скоро Орландо чувствовал себя достаточно сильным, чтобы встать с постели. Абу Наджа, врач, наблюдал за его первыми шагами, сначала в комнате, потом за постоянно увеличивающимися прогулками. Орландо поразил размер крепости. Она была скорее городом, чем крепостью, со всех сторон окруженная отвесными пропастями, остров среди облаков на вершине иглы. Дома из серых скал располагались на разных уровнях, соединенные между собой лестницами, ступенями и пандусами. Над всем высилась башня, в которой жил Старец Горы, – Тадж аль‑Алам, корона мира. Орландо разместился на нижнем уровне напротив больших и единственных ворот замка, Мади‑нат ас‑Салам, «место мира, как называют его, – со смехом объяснил доктор, – потому что закутанным в покрывало женщинам не позволено переступать порог этих ворот». Женщины и дети замужних горожанок, живут в близлежащих кишлаках.

В Аламуте можно разместить почти четыреста приверженцев Низари, большинство которых постоянно находятся в разъездах по поручениям Старца. Возле Мадинат ас‑Салам расположены конюшни для лошадей и вьючных ослов. Уже с восходом солнца улицы наполняются цокотом их копыт. На всех улицах встречаются козы и овцы.

Когда Орландо вернулся с одной из своих прогулок, его ожидали два низарита. Они доставили его в Верхний город, в белый отштукатуренный дом, перед которым буйно росли агавы и кактусы. Тамплиера ввели в затемненное помещение, где пол был полностью устлан коврами, как в молитвенном доме. На них полукругом сидели двенадцать мужей. Орландо узнал аль‑Хади и Хасима. Они обратились с сурой книзаритам: «Коль скоро небо, и земля и горы не смеют разрешать о Боге споры, мы им предложим то, что знаем сами…»

Аль‑Хади сказал:

‑ Мы ожидаем твоего рассказа.

Двенадцать пар глаз смотрели на Орландо. Это был час испытания.

«Господь, помоги мне, чтобы я не выдал себя неосмотрительностью.»

Орландо начал с моста в Кельгейме. Он описал убийство Баварского герцога. Только благодаря прыжку с моста в бурлящий Дунай ему удалось уйти от мстителей. Он поведал о своем путешествии и очень подробно описал пережитые им в реальности события. Когда он рассказывал о неудачном нападении на аль‑Мансура в Александрии, то шепот волнения прокатился по рядам слушателей.

‑Ты был при этом? О, Аллах, ты видел это! Али был твой друг.

‑ Он был моим другом, – повторил Орландо. «Мой друг, – подумал он. – Так вот почему я

внушил такой смертельный страх ассасину на невольничьем рынке в Александрии!»

‑ Если ты не мог помочь Али, почему ты не отомстил? У тебя же была возможность.

‑ Оставьте его, – перебил Хасим возмущающихся. – Он поступил правильно. Кто поручал ему убить этого аль‑Мансура? Никто. Куда бы мы зашли, если бы по собственному разумению искали цели для наших стрел?

При описании последнего боя Орландо один из мудрецов начал порицать его:

‑ Тебе непременно следовало убивать всех? Это было так необходимо? Мужчины Даилама – правоверные низариты, братья.

Орландо возразил:

‑ Они сами виноваты в своей смерти.

В тот же вечер после последнего намаза Хасима ожидали в Тадж аль‑Алам, башни Старца. Каим молча принял к сведению его доклад. В конце он спросил:

‑ Он говорил правду? Хасим ответил:

‑ Герцог Кельгеймский был заколот и похоронен. Его сын уже вступил в наследственные права. В этом нет никакого сомнения.

‑ Почему тогда нам сообщили, что рыцари герцога разрубили убийцу на куски?

‑ Сколько рыцарей сопровождало герцога, четверо или пятеро? Кто велит охранять себя во время прогулки по собственной резиденции войску телохранителей? Есть только несколько свидетелей убийства, верные вассалы, которые говорят то, что требуется для чести их домов. Довольно и того, что они допустили убийство своего господина. Они оказались бы совершенно обесчещены, если бы убийца скрылся от их возмездия. Вот так они выдумали справедливое возмездие, которое постигло преступника. А для отсутствующего трупа у них имелась наготове вынужденная ложь. Они якобы разрубили его на части и сбросили в воду. Это могло бы все объяснить.

Старец поднялся и снова заметался по комнате, как делал всегда, если он терзали сомнения. Он остановился перед Хасимом и спросил:

‑ Что привело к нам этого франка? Наши федаи ищут смерти, чтобы вернуться в сады блаженства. Они ощутили рай всем своим телом и ему предназначены. Для них мученическая смерть – не просто поручение. Они хотят умереть. Только трусы выживают. Но этот Аджам – не трус Я не знаю, насколько хороши рыцари Баварского герцога, но я знаю воинов Даилама Один против троих! Он убил их всех, чтобы выжить. Этот человек не ищет мученической смерти. Миссия означает для него нечто большее, чем смерть. Что движет этим Аджамом? Мы должны это разузнать!

‑ Мы выясним это!

* * *

Скоро Орландо знал местный распорядок дня так хорошо, будто жил здесь еще раньше. День был разбит на пять неравных по длительности отрезков. Утро начиналось с призыва муэдзина на первый утренний намаз перед восходом солнца. Простые братья принимались за работу. Братья седьмого внутреннего круга Рукн аддин, опора веры, собрались в махарисе для занятий.

Полуденная молитва заканчивала первый отрезок дня. Второй служил для обеда и отдыха во время великой жары дня. Время между молитвой во второй половине дня и молитвой раннего вечера было отведено тренировке и борьбе,

Так как теснота крепости не предоставляла больших площадей для упражнений, а ровные территории находились далеко за ее пределами, то учения ограничивались ограниченным пространством. Прямая улица в Нижнем городе служила местом стрельбы из лука.

На городских стенах постигали тактику обороны – от выливания смолы до скидывания лестниц осаждающих.

Арена, используемая в рукопашном бою, располагалась в тени большой стены. Посыпанное песком поле десять на десять шагов образовывало центр.

Их было восемнадцать человек, дерзкие люди из близлежащих долин.

‑Ты, – сказал аль‑Хади одному бородачу, который обмотал вокруг лба светлую повязку из рванины. Обветренная кожа под белым платком казалась черной. Рубец рассекал нос поперек. Верхние резцы отсутствовали.

‑ Будешь бороться со мной.

Аль‑Хади бросился на него с деревянным кинжалом, которые использовали на тренировках. Бородач склонился в молчаливой молитве в сторону Мекки. Его глаза сверкали.

‑ Поди сюда, беззубая ядовитая змея, покажи нам, умеешь ли ты еще кусаться.

Мужчины засмеялись. Низарит, превосходящий ростом аль‑Хади, накинулся на него без колебаний. В два, три прыжка он налетел на противника. Аль‑Хади, ожидавший его стоя, молниеносно наклонился, перебросил через плечо в песок и придавил коленом, прежде чем тот понял, что с ним случилось.

‑ Не моя сила, а ярость твоего нападения позволила тебе упасть, – сказал аль‑Хади. – Прости мне мои оскорбительные слова. Издевки и насмешки – тоже оружие. Кто хочет поймать змею, должен разозлить ее. Ничто так не ослепляет, как ненависть, потому что ненависть поистине застилает глаза, а гнев обостряет зрение. И не молись перед боем. Если ты не умеешь бороться, никакая молитва тебе не поможет. Если ты выходишь на врага, говори себе: «Я не хочу с тобой драться, я хочу убить тебя».

Он показал низариту, как бросать песок в глаза противнику, насколько действенны удары ноги, как может простая палка становиться смертельным оружием.

Он говорил:

‑ Нет более сильных ядов, чем яды природы. Нет лучшего оружия, чем оружия природы. У куницы есть нож? Нет, но у нее есть три десятка зубов, острых как кинжалы, и она всегда держит их наготове. Настоящий укус может стать настоящим ударом. Ударь врага кулаком, хоть изо всех сил, он не будет испуган, потому что ожидает этого. Откуси ему ухо, бородавку или палец, и ужас парализует его.

В другой раз он пригласил низарита к бою без оружия. Его противник оказался умелым бойцом. Аль‑Хади после нескольких захватов лежал на спине. Низарит был тяжелее. Его руки сжали его как тиски. Их блестящие от пота лица были на расстоянии ладони друг от друга. Аль‑Хади плюнул ему прямо в рот. С отвращением тот отвернул голову в сторону. Аль‑Хади стукнул его лбом и попал в висок. Потребовалось немало холодной воды, чтобы привести мужчину в чувства.

‑ Прости меня, – сказал аль‑Хади, – это было не по правилам. Но мы должны побеждать, все равно каким способом. Рыцари императора и халифа ведут бои по старинным законам чести. Каждый ход у них расписан, как в шахматах. Кто отменит эти правила и сбросит фигуру с доски по своему усмотрению, будет непобедим. Это варварский способ, но очень действенный, потому что его непредсказуемость вселяет во врага ужас. Никогда не делай того, что от тебя ожидают! Если твой противник хочет бороться, избегай его! Если он хочет передохнуть, наседай на него! Дай почувствовать* ему себя в безопасности и устраши смертельным нападением! Человек, который встает, пока его враг спит, стоит уже в полный рост, когда его враг открывает глаза

Орландо следовал этой тактике с большим рвением.

Может, это ключи к тайне ассасинов? Основывается ли их превосходство на особой военной морали?

После тренировки они вместе спустились к площади с колодцем позади большой мечети.

Мужчины сняли свои промокшие от пота одежды. Прохладная влага побежала по разгоряченным телам.

Плоть наслаждалась свежестью. Мускулы приятно расслаблялись. Вода сверкала жемчугами на волосах ног и груди. Звучали смех, фырканье и плеск, как будто воины были всего лишь детьми, резвящимися в бассейне. И тем ужаснее показалась внезапная тишина.

Низко наклонившись в чашу колодца, Орландо черпал воду обеими руками, чтобы затем вылить на плечи.

Когда он распрямился, он почувствовал взгляды на себе. Они смотрели на него – все. Удивление застыло в их глазах и даже ужас.

Первая мысль Орландо была: «Я сделал что‑то неправильно. Что‑то выдало меня!». Аль‑Хади подошел к нему.

Он схватил его за плечи и развернул. Другие подступили ближе. Они ощупали его спину, скоблили кожу, будто хотели что‑то стереть.