Текст книги "Насилие над разумом"

Автор книги: Джуст Меерлу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Гитлер очень хорошо знал, что он делал, когда он пропускал через немецкие концентрационные лагеря развязную похоть своих штурмовиков. Девиз был – "Дайте им насиловать и убивать". "Однажды они пошли со мной, они должны дойти до конца". Стратегия криминализации направлена не только на сокрушение жертвы тоталитарного режима, но также и дает элитным палачам – правящей бригаде – то ядовитое чувство власти, которое утягивает их все дальше и дальше от любого человеческого чувства; их жертвы становятся людьми без человеческой идентичности, попросту говоря – маски и обезличенные роботы. Стратегия криминализации – систематическое формирование в человеке низменных страстей, в особенности у тех, кому диктатор должен доверять, как своим прямым помощникам.

Под давлением тоталитарных взглядов, почти каждый гражданин отождествляет себя с правящей группировкой и многие должны доказать свою преданность насилием и убийством или по крайней мере, выражением одобрения насилия или убийства. Скука автоматических форм поведения в Тоталитарии, доводит заблуждающихся граждан до приветствия войн, преступлений и самоуничтожения. Каждый следующий акт пыток и преступлений, создает новые узы преданности и бессовестного повиновения, особенно в рамках ведущей группировки. В итоге, управляемые преступлениями и виной правящие члены, скрепляются друг с другом, потому что крушение системы вызвало бы крушение всей группировки, лидеров и последователей. Подобное происходит в преступном мире. Как только человек сделал первый шаг, нарушил законы общества и присоединился к преступной банде, он переходит в состояние войны с внешним миром и моральными оценками этого мира. С этого момента группировка может шантажировать и подчинять его.

В Тоталитарии, порочный круг криминализации населения, в котором методы ведут к концу самих себя, превращается в циничный заговор, скрытый циничным флагом благопристойного идеализма. Лидеры страны используют такие простые слова как "всеобщая кампании за мир" и граждане радуются и гордятся этими словами. Только некоторые среди них знают, какие обманчивые дела стоят за цветастыми фразами. Эти извращения также включены в большой националистический миф – Третий Рейх, Новая Империя, Народная республика – и желание гражданина сделать нечто героическое отождествляется с выполнением чего-то сильного и преступного. Кровь становится волшебным флюидом, а проливание чьей-либо крови становится добродетельным и живительным делом.

Неограниченные убийства, как это практиковалось в тоталитарных системах, связаны с глубоким неосознанным страхом. Слабых и эмоционально больных в любом обществе убивают из страха, чтобы волшебным способом перенять их силу и счастье, а также конечно, и их материальное имущество. Убийства миллионов в нацистских газовых печах были частью этой древней мифологии насилия. Возможно, представители главной расы считали, что вырезание евреев подтверждает то, что немцы за многие века вытерпят такую же боль, какую они наносят своим жертвам! Это часть старого примитивного мифа, в котором с помощью убийства укрепляют и продлевают свою собственную жизнь. Давайте не забывать, что в человеке, силы разума и понимания довольно слабы. Трудно управлять пламенем реактивных двигателей, как только они запущены.

Тоталитаризм должен убивать, устраивать резню, вести войну. Тоталитария проповедует ненависть и тоталитарный рупор – это одинокий, введенный в заблуждение, жесткий "супермен", призывающий к ненависти, несправедливости и пробуждающий обостренный фанатизм, свободный от любого морального чувства или раскаяния. Его боевой клич укрепляет диктаторскую власть над людьми, потому что с помощью его преступлений, каждый гражданин учится ненавидеть свою жертву, чье страдание еще больше пробуждает в преступнике глубоко похороненное чувство вины.

Вербократия и смысловой туман – Подчинение людей болтовней

После Первой мировой войны мы стали больше осознавать наше отношение к словам. Это отношение постепенно изменялось. Наше доверие к официальным лозунгам, клише и идеалистическим ярлыкам уменьшилось. Мы стали больше знать о факте, что важным вопросом было то, какие группы и полномочия стояли за словами и каковы были их скрытые намерения. Но с нашим спокойствием мы часто забываем задать этот вопрос и все мы, более или менее восприимчивы к громким, часто повторяемым словам.

Формулировка большой пропагандистской лжи и мошеннических лозунгов, имеет в Тоталитарии хорошо определенную цель и сами слова приобрели специальную функцию обслуживания власти, которую мы можем назвать вербократией. Большая ложь и поддельный лозунг сначала путают, а затем оглупляют слушателей, пробуждая в них желание принимать каждый предлагаемый миф о счастье. Задачей тоталитарного пропагандиста является постройка особой картины в сознании населения так, чтобы они больше не слышали и не видели своими ушами и глазами, а смотрели на мир через туман официальных лозунгов и развивали соответствующие рефлексы на тоталитарную мифологию.

Использование многозначных слов в ДВУСМЫСЛЕННОМ РАЗГОВОРЕ способствует нападению на нашу логику, эта атака на наше понимание каковой является монолитная диктатура в действительности. Послушайте, послушайте ерунду: "Мир – это война и война – это мир! Демократия – это тирания и свобода – это рабство. Невежество – это сила! Достоинство – это недостаток, правда – это ложь". Так говорит Министерство Правды в мрачном романе Джорджа Оруэлла, "1984". И мы видели как этот ночной кошмар осуществился, когда наши солдаты, которые провели долгие годы в лагерях для военнопленных в Северной Корее, вернулись домой и стали говорить о тоталитарном Китае с обманным клише "народной демократии". Это создание павловских рефлексов к особым словам, переводящих людей в АВТОМАТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ связанное с этими словами. Слова, которые мы используем, влияют на наше поведение в повседневной жизни; они определяют наши мысли.

В Тоталитарии факты заменяются на фантазию и искажения. Людей учат систематически и преднамеренно лгать (Винокур). История переделана, созданы новые мифы, у которых двойная цель: усиливать и приукрашивать тоталитарного лидера, смущать незадачливых граждан страны. Надиктован целый словарь лозунгов для медленного гипноза. В смысловом тумане пропитывающем атмосферу, слова теряют свою прямую коммуникативную функцию.

Они становятся просто сигналами команд, включающих реакцию страха и террора. Они и стоны сражений и павловские сигналы, и они больше не представляют свободомыслие. СЛОВО, ОДНАЖДЫ СТАВШЕЕ ПЕРВЫМ СИМВОЛОМ СОЗДАНИЯ СВОБОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, ТРАНСФОРМИРОВАЛОСЬ В МЕХАНИЧЕСКИЙ ИНСТРУМЕНТ. В Тоталитарии, слова могут иметь обольщающее действие, успокаивающее или очаровывающее своих слушателей, но они не будут иметь истинного значения. Это формирователи, эмоциональные включатели, служат для отпечатывания в слушателях желаемых форм поведения.

Психическая лень человека, его сопротивление тяжелой мыслительной работе, дают легкую возможность диктатору Тоталитарии ввергнуть своих людей в Большую Ложь.

Сначала гражданин может сказать себе, "Все это просто ерунда – чистый двусмысленный разговор", но самой попыткой не обратить на него внимание, он становится объектом влияния силы внушения. Это ловушка двусмысленного разговора; как только человек перестает его анализировать и контролировать, он теряется в нем и больше не видит различия между разумным и рациональным. В итоге он больше не может ничему верить и уединяется в угрюмом тупоумии. Как только гражданин Тоталитарии принимает "логику" своих лидеров, он закрывается для дискуссии или спора. Увы, в нашем Западном мире, мы часто встречаем такое увиливание от смысловой ясности. Давайте не забывать, что битва за слова, это часть идеологической холодной войны в нашем мире.

Что-то проникло в нашу механизированную систему коммуникации и ухудшило наши способы мышления. Люди слишком небрежно обзаводятся идеями и понятиями. Они больше не борются за ясное понимание. Популяризированная картина пришла на смену битве за идею. Вместо того, чтобы стремиться к истинному пониманию, люди слушают бессмысленное повторение, которое дает им ИЛЛЮЗИЮ ПОНИМАНИЯ.

Для гражданина Тоталитарии у коммуникации есть еще более инфантильный, магический образ. Слова больше не представляют понятные значения или идеи. Они опутывают гражданина Тоталитарии до абсолютной зависимости от его командира, сильнее чем младенец связан с образом своих родителей.

Логоцид

Бифилд указывает в своей брошюре «Логоцид...», что слова обычно используются как инструменты социальной революции. Политики, жаждущие власти, должны придумывать новые лейблы и новые слова с эмоциональным призывом, «как и прежде, все еще продолжают действовать устаревшие практики и институты. Ловушка должна заменить неприятный образ, хотя по сути останется тем же самым. Следовательно, Тоталитаристы плетут язык ненависти, чтобы вызывать массовые эмоции. У нас есть такой пример, как слово 'мир', которое больше не означает мира, оно стало пропагандистским устройством для УСПОКАИВАНИЯ масс и маскировки агрессии.»

Вербократия в тоталитарном мышлении и официальном многословии демагогов, служит чтобы тревожить и удушать свободный разум граждан. Мы можем сказать, что вербократия переворачивает его в то, что психология называет символом агностиков, людей способных только на имитацию, не способных к пытливому чувству объективности и перспективы, которая приводит к вопросам, пониманию и к формированию отдельных идей и идеалов. Другими словами, отдельный гражданин становится попугаем, повторяя готовые лозунги и пропагандистские слоганы, не понимая того, что они действительно значат или какие силы стоят за ними.

Однако, этот подражание попугаям может дать гражданину Тоталитарии определенное инфантильное эмоциональное удовольствие. "Хайль, хайль! – Дуче, Дуче!" – эти ритмичные скандирования позволяют ему достигнуть, такого же наслаждения от звуков, которое получают дети от лопотания, крика и плача.

В Тоталитарии, злоупотребление словами и укрепление пропаганды более очевидны, чем в любой другой части мира. Но это зло существует повсюду. Мы можем найти достаточно много примеров в обычном общении. Множество спикеров используют вербальное шоу, чтобы покрыть пустоту мысли, вызвать эмоции, создать восхищение и обожание тем, что чрезвычайно пусто и бесполезно. Горластая фальшивость угрожает стать идеалом нашего времени.

Смысловой туман в Тоталитарии уплотняется единообразием информации. У граждан нашей мифической страны нет доступа к источникам фактов и мнений. Они не свободны проверить то, что они слышат или читают. Они – жертвы "лейбломании" своего лидера – их суждения определяются официальными лейблами, которые касаются всего и везде.

Лейбломания

Побуждение прилагать слишком много значений смыслам предметов или институтов, вызывает рост, кажущейся случайной действительную ценность, характерную для нашего времени. Я называю это состояние лейбломанией; это преувеличенное уважение к умно выглядящим названиям – лейблам, школам, научным званиям, дипломам – с удивительным безразличием к лежащей в их основе стоимости. Мы видим вокруг, как люди следуют фиксированным формулам, репутации, маркам и этикеткам, они полагают, что в силу их престижа и признания, эти знаки различия им положены. Чтобы получить доступ, люди готовы проходить самую непрактичную и стилизованную подготовку и обработку сознания – не учитывая стоимости – в специальных школах и учреждениях, которые продвигают определенные лейблы, дипломы и ложные фасады.

Совсем недавно, мой коллега по психиатрии работал в клинике, где использовалась другая терминология и идеи его бывших учителей критиковались и даже сурово поносились, потому что они выражались в других терминах этой клиники. Мой коллега был хорошим терапевтом; и все же он приехал, потому что сам также нуждался в психотерапии, для нейтрализации чрезвычайного беспорядка, из-за ежедневных контактов с агрессивными знатоками другой терминологии, как и некоторые наши солдаты, освобожденные из лагерей для военнопленных в Корее.

Есть что-то чрезвычайно неприятное в потребности выражать и обсуждать все мнения и оценки в принятых клише и лейблах. Это подразумевает обесценивание работы или обсуждаемых идей и это отрицает тонкие человеческие различия между людьми и явлением, которое они описывают словами. В Тоталитарии, человек очень тревожен, сильно боится любого отклонения от предписанных мнений и способов мышления, он позволяет себе выражаться только в терминах своего диктатора. Для гражданина Тоталитарии, признанный лейбл становится более важным, чем бесконечные вариации, которые и есть – жизнь.

Поскольку слова теряют свою коммуникативную функцию, они все больше и больше приобретают пугающую, регулирующую и внушающую функцию. Нужно верить официальным словам и подчиняться. Разногласие и несогласие становятся физической и эмоциональной роскошью. Злобные нападки и сила, которые за ним стоят, являются единственной разрешенной логикой. Факты, звучащие вопреки официальному курсу искажаются и подавляются; любая форма психического компромисса – измена. В Тоталитарии нет поиска правды, а только вынужденное принятие тоталитарных догм и клише. Самая пугающая вещь из всех, состоит в том, что параллельно с увеличением наших средств сообщения, уменьшилось наше взаимное понимание. Подобно Вавилонскому Столпотворению, беспорядок захватил и удерживает политические и аполитичные умы в результате смысловой неразберихи и слишком большого количества вербального шума.

Отступничество, как преступление в Тоталитарии

Тоталитария делает думающего человека преступником, поскольку в нашей мифической стране гражданина можно наказать за неправильные взгляды, как за неправильные проступки. Поскольку зоркие глаза тайной полиции везде, критиком режима управляют методы конспирации, даже если он хочет безопасно поговорить с теми, кому он хочет доверять. То, что мы раньше называли, «нацистский жест», было тщательным осмотром перед началом разговора с другом.

Преступник в Тоталитарии может быть случайным козлом отпущения для выпуска официальной враждебности, здесь часто имеется потребность в козлах отпущения. В зависимости от стратегической потребности партии, в один день гражданин может стать героем, в другой – злодеем.

Почти все зрелые идеалы человечества являются в Тоталитарии преступлениями. Свобода и независимость, компромисс и объективность – все они изменнические. Это новое в Тоталитарии преступление, отступническое преступление, которое можно описать как упрямый отказ принять вменяемую вину. С другой стороны, герой в Тоталитарии – это переделанный грешник, бьющий себя в грудь, отрекшийся предатель, сам себя осуждающий преступник, информатор и осведомитель.

Обычный, законопослушный гражданин Тоталитарии, далекий от геройства, потенциально виновен в сотнях преступлений. Если он упрямо защищает свою точку зрения, он – преступник. Он – преступник, если он отказывается смущаться. Он – преступник если он не участвует во всех шумных и решительных официальных действиях; запасная скамейка, тишина и идеологический отказ – измена. Он – преступник, если он не ВЫГЛЯДИТ счастливым, поэтому он виновен в том, что нацисты назвали физиогномическим неповиновением. Он может быть преступником из-за ассоциации или разъединения, поиска козлов отпущения, метания, намерения или предчувствия. Он – преступник, если он отказывается быть информатором. Его можно попробовать уличить и признать виновным в каждом мыслимом "изме" – космополитизме, провинциализме; уклонизме, автоматизме; империализме, национализме; пацифизме, милитаризме; объективизме, субъективизме; шовинизме, эгалитаризме; практицизме, идеализме. Он виновен каждый раз, когда он – кто-то.

Единственным безопасным проходом для гражданина Тоталитарии, является полное отречении от своей психической целостности.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

 ИСПЫТАНИЕ ИСПЫТАНИЕМ

Для Специальной Следственной комиссии Корпуса морской пехоты в Вашингтоне, которая должна была судить один из случаев промывания мозгов, меня попросили объяснить, как свидетеля-эксперта, почему некоторые американские офицеры легко уступили психическому давлению врага.

Это было в дни когда расследования Конгресса в нашей стране резко колебались. Со всей добропорядочностью, я ответил, что иногда принудительные указания, лежащие в основе таких расследований, могут оказать соответствующее давление на восприимчивый разум. Люди обусловлены многочисленными психологическими процессами в нашей ежедневной политической атмосфере.

Даже если мы предупреждены относительно того, что могут сделать тоталитарные методы с разумом, есть причина, которая заставит встревожиться возможным разрушением значения некоторых наших собственных неприятностей.

Тоталитарный диктатор преуспел в преобразовании своего аппарата "справедливости" в инструмент угрозы и господства. Когда однажды сбалансированное чувство справедливости было признано самым благородным идеалом цивилизованного человека, этот идеал был сразу осмеян циниками – такими как Гитлер и Геббельс – и назван синтетической эмоцией, полезной только для произведения впечатления или успокаивания людей. Таким образом, в руках тоталитарных инквизиторов и судей, справедливость стала фарсом, частью пропаганды, чтобы успокаивать человеческую совесть. Сила любознательности используется неправильно – чтобы пробуждать предубеждения и враждебность у своих последователей, ставших слишком запутаными, чтобы различать правильное и неправильное.

Тоталитаризм учит нас, что суды и судебная власть могут использоваться в качестве инструмента управления мыслями. Именно поэтому мы должны изучать то, как могут использоваться наши собственные институты, умышленно или незаметно, для искажеия нашего понятия демократической свободы.

Крушение справедливости

Для психолога, возможно самым интересным аспектом Московских чисток в период между 1936 и 1938 годами, было глубокое чувство морального шока, которое чувствовали люди во всем мире, и вера в судебные процессы, которых, была потрясена до основания этими судебными искажениями. Дискуссии о пытках всегда затрагивают вопрос вины или невиновности обвиняемого меньше, чем ужасающую пародию на справедливость судебных процессов. Где-то глубоко в человеческой душе находится убеждение, что судья по определению справедливый и беспристрастный человек, что обращение суды – дорога к правде, что закон стоит выше коррупции, деградации и извращения.

Конечно, мы признаем, что судьи такие же люди как и мы, что они могут совершать ошибки, как это все мы делаем и мы даже готовы принять временную несправедливость, полагая, что возможно будет оправдание с торжеством закона и справедливости. Момент, когда судебный процесс становится фарсом, запугивающим людей шоу, глубоко затрагивает что-то в душе человека. Когда справедливость больше не слепая и положила глаз на главный шанс, мы пугаемся и тревожимся. К кому обратиться человеку, если он не может найти справедливости в судах?

В течение курса психотерапии, один из моих пациентов был призван присяжным заседателем. Этот опыт глубоко встревожил его, так как было очевидно, что обвинитель в этом случае был более заинтересован в предъявлении обвинения, чем в поиске правды. Хотя у присяжных было последнее слово и своим вердиктом они осудил прокурорскую стратегию, наш присяжный заседатель был сильно расстроен. "Что происходит", – спросил он меня, – "в других случаях? Предположим, что присяжные заседатели не смогут увидеть сквозь софизмы адвоката? Предположим, что они будут обмануты его постоянным внушением и упорством?"

Действительно, любой судебный процесс может использоваться в качестве оружия запугивания; он может тонко запугать присяжных заседателей, свидетелей, всю общественность. В Тоталитарии, некоторые высшие суды существуют только для того, чтобы выполнять эту функцию; их цель состоит в том, чтобы доказать своим собственным гражданам и миру в целом, что есть наказание и угроза силы, управляемые правительством и что эта сила может использовать судебную власть для своих собственных целей.

Мнимое официальное объективное расследование может стать оружием политического контроля просто через внушения, которые неизбежно его сопровождают. Человека, который находится под следствием, почти автоматически клеймят и обвиняют, потому что ему навязаны наши подозрения. Сам факт, что он находится под следствием, заставляет подозревать его. Таким образом, даже так называемое "демократическая власть расследует", может превратиться в "разрушает". Мы должны остерегаться этой опасности! Даже разрешенные или неразрешенные способы допроса изменяют мнение человека о фактах.

Любое судебное действие, правовое или следственное, получившее широко распространенную рекламу, проявляет некоторое психическое давление на всю общественность. Они не только участники действия, у которых есть доля участия в его конечном результате, граждане могут стать полностью эмоционально вовлечеными в расследование.

Любое официальное расследование может быть или простой демонстрацией власти или актом правды. Как и демонстрация власти тоталитарным правительством или беспринципным демагогом, это может иметь пугающие последствия.Случай поджога Германского Рейхстага, чистки в Москве и судебные иски против наших ветеранов войны в Китае – главные примеры их "законных" действий, которые служили для объединения политической власти безжалостных людей и создания замешательства у беспомощного населения. Дополнительным замыслом было потрясение мирового общественного мнения.

Если мы посмотрим на юридическое расследование с точки зрения каждого из его участников, то мы более ясно увидим опасность, от которой необходимо отгродиться.

Демагог, как обвинитель и гипнотизер

Недавние случаи в нашей собственной стране ясно показывают, что используемые властью методы получения ответов на вопросы, демонстрируют универсальный шаблон. Древние волшебные маски используемые, чтобы запугивать людей, могут заменяться на самоуверенную демонстрацию физической силы «героя», искусственную форму, объект восхищения и идентификации для инфантильных умов, но громкий шум пропаганды все еще с нами, тысячекратно увеличенный радио и телевидением и служащий запугиванию и гипнотизированию наших менее внимательных современников. Международная аудитория, набюдая и слушая демагога, играющего свои различные роли – справедливого обвинителя, замученной жертвы, голоса совести – временно попадает в испуганное, подобное трансу состояние опустошенной невнимательности от монотонного повторения угроз, обвинений и клише.

Как и тоталитарный диктатор, демагог хорошо знает, как накладывать на людей психические чары, как создать своего рода массовое внушение и массовый гипноз. Между индивидуальным и массовым гипнозом нет внутренних различий . В гипнозе – интенсивная форма внушения – человек временно становится автоматизированным и физически и психически. Такое клиническое состояние чрезвычайного психического подчинения можно довольно легко вызвать у детей и первобытных людей, но оно также может быть создано и у взрослых цивилизованных людей. Некоторые американские ветераны, которые были в корейских лагерях для военнопленных, были подавлены точно таким же внушением.

Чем больше человек чувствует себя частью группы, тем легче он может стань жертвой массового внушения. Это причина того, почему примитивные сообщества, которые имеют высокую степень социальной интеграции и идентификации, так чувствительны к внушениям. Волшебники и фокусники часто могут держать все племя под действием своего колдовства.

На большинство толп довольно легко влиять и гипнотизировать потому, что общее стремление и тоска увеличивают внушаемость каждого члена группы. Каждый человек имеет тенденцию отождествлять себя с остальной частью группы, а также с лидером и это облегчает лидеру возможность держать людей в своей власти. Как сказал Гитлер в книге "Моя Борьба", лидер может рассчитывать на увеличивающуюся покорность масс. Внезапный испуг, страх и террор были старомодными методами, которые использовались для гипноза и все еще используются диктаторами и демагогами. Угрозы, неожиданные обвинения, даже долгие речи и скука могут сокрушить разум и подавить его до гипнотического состояния.

Другая доступная техника работает со специальными, монотонно повторяемыми, наводящими на размышления словами. Пробудите жалость к себе самим! Скажите людям, что их "предали", что лидеры покинули их. Время от времени, демагог должен добавлять несколько шуток. Людям нравится смеяться. Им также нравится пугаться, а смертельный страх особенно их привлекает. Рассказывайте им кровавые истории и дайте им потолпиться вместе в особой напряженности. Вероятно у них разовьется огромный страх перед пугающим их человеком и они будут готовы дать ему шанс на эмоциональный террор. Тоскуя по свободе от одного страха, они будут готовы впасть в другой.

Радио и телевидение увеличили гипнотизирующую силу звуков, изображений и слов. Большинство американцев очень хорошо помнит ужасный день в 1938 году, когда трансляция «Вторжение с Марса» Орсона Уэллса отправила сотни людей в убежища, которые побежали из своих домов, как дикие животные убегают от лесного пожара. Радиопередача Уэллса один из самых ясных примеров огромной гипновнушающей силы различных средств массовой информации и огромного воздействия авторитетно передаваемой ерунды на разумных, нормальных людей.

Это не только внушающая сила СМИ, которая дает им гипнотизирующий эффект. Наши технические средства общения делают из людей одну огромную взаимодействующую массу. Даже когда я наедине со своим радио, я технически объединен с огромной массой других слушателей. Я вижу их в своём сознании, я подсознательно отождествляю себя с ними и пока я слушаю, я с ними наедине. Но все же у меня нет прямого эмоциональный контакта с ними. Частично это потому, что радио и телевидение склонны отдалять активные теплые отношения между людьми и разрушают способность к персональным мыслям, оценкам и мнениям. Они ловят разум напрямую, не давая людям времени для спокойного, диалектического разговора с их собственным разумом, с их друзьями или книгами. Голоса в эфире не допускают свободопробуждающую взаимность от свободного общения и обсуждения, что вызывает обширное пассивное согласие – как при гипнозе.

Множество людей – гипнофилы, стремящиеся к мечтам и сну в течение всей их жизни; эти люди легко становятся жертвами массового внушения. Долгая торжественная речь или скучная проповедь ослабляют слушателей и делают их более готовыми к массовому заклинанию или делают их более возмущенными и непослушными. Длинные речи – главный продукт тоталитарной идеологической обработки, потому что в итоге, скука прорывается через нашу защиту. Мы сдаемся. При помощи монотонности, Гитлер с большим преимуществом пользовался этим методом массового гипноза. На своих выступлениях он говорил бесконечно и включал долгие, унылые перечисления статистических фактов.

Грохот постоянного вербального устрашения общественности – признанный инструмент тоталитарной стратегии. Демагог тоже использует эту технику внушения, а также более хитрый маневр нападения на противников, которые обычно уверены, что они вне подозрения. Этот маневр часто объединен с удвоенным призывом пожалеть самих себя. "Четырнадцать лет стыда и позора", был лозунгом, который Гитлер использовал для клеветы, в свой очень творческий период между Перемирием в 1918 году и годом, когда он захватил власть. "Двадцать лет измены", лозунг использовавшийся совсем недавно в нашей стране, звучит подозрительно похоже и очень знаком любому, кто видел взлет и падение Гитлера.

Предательский мифе ослабил всех, кто опустился до уровня подозрительного детства. Это разжигающее красноречие нацеливается на пробуждение в других хаотических и агрессивных реакций. Демагог не возражает против временных вербальных атак на себя – даже клевета восторгает его – потому что эти нападки удерживают его на главных заголовках, в общественном внимании и могут способствовать увеличению страха людей перед ним. Лучше быть ненавидимым и запуганным, чем забытым!

Демагог жиреет на затянутом и запутанном обсуждении его поведения; это помогает парализовать разум людей и полностью затенить отвлекающими проблемами реальные проблемы. Если это продолжается достаточно долго, люди насыщаются по горло, они сдаются, они хотят спать, они готовы позволить большому "герою" одержать победу. И продолжение может оказаться тоталитаризмом. На самом деле нацизм и фашизм делали ставки на страх перед коммунизмом, как на средство захвата власти для самих себя.

То, что мы недавно пережили в этой стране, пугающе подобно первой фазе преднамеренного тоталитарного нападения на разум лозунгов и подозрений. Сильный, беспорядочный шум вызывает сильные эмоциональные реакции и разрушает самоконтроль сознания. Когда демагог начинает разглагольствовать и бредить, его выбросы имеют тенденцию интерпретироваться широкой публикой, как доказательства искренности и преданности. Но для большей части, такие заявления – доказательство совсем противоположного и это просто часть энергии жаждущего власти демагога.

Существует тоталитарная "Книга Террора", в который подробно обсуждается применение хорошо спланированных, поочередно повторяющихся ВОЛН ТЕРРОРА, чтобы ввести людей в подчинение. Каждая волна терроризирующей холодной войны легче создает свой эффект после передышки от предшествующей ему волны, потому что люди все еще обеспокоены предыдущим опытом. Мораль становится все ниже и ниже и психологический эффект каждой новой пропагандистской кампании становится сильнее; она достигает общественности уже смягченной. Каждый инакомыслящий становится все более напуганным, чем раньше. Постепенно люди теряют готовность к участию в любом виде политической дискуссии или выражению своего мнения. Внутри они уже сдались терроризирующим диктаторским силам.

Мы должны научиться подавлять демагога и кандидата в диктаторы в нашей среде так же, как мы должны подавлять наших внешних врагов в холодной войне – оружием насмешек. Сам демагог почти неспособен к любому виду юмора и если мы подавляем его с юмором, то он постепенно разрушится. Юмор, в конце концов, связан с чувством перспективы. Если мы видим, какими должны быть вещи, мы видим насколько они могут исказиться и мы можем заметиться искажение, когда мы с ним стокнемся. Переместите заявления демагога в перспективу и Вы увидите насколько сильно они искаженны. Как мы можем относиться к ним серьезно или серьезно на них отвечать? У нас важное дело для проявления внимания – вопросы жизни и смерти, для нас как людей и для нашей страны в целом. Демагог полагается на эффективность своих фактов, что люди серьезно воспримут его фантастические обвинения; будут обсуждать его фальшивые проблемы, как будто они были в действительности или впадут в такое состояние паники от его обвинений и упреков, что просто откажутся от своего права думать и контролировать себя.