Текст книги "Насилие над разумом"

Автор книги: Джуст Меерлу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Тоталитария – страна Левиафана -это дом политической системы, которую мы эвфемистически называем тоталитаризмом, и в котором систематическая тирания – часть системы. Эта система не имеет корней ни в одной честной политической философии, ни в социализме, ни в капитализме. Лидеры Тоталитарии могут изрекать идеологию, но главным образом это будут слоганы, используемые для оправдания режима. Если это необходимо, то тоталитаризм может быстро изменять свои лозунги и поведение. Тоталитаризм воплощает для меня стремление к тотальной власти и стремление к диктатуре, для управления миром. Слова и концепции "социализма" и "коммунизма" могут, как и "демократия" служить маскировкой намерения страдающего манией величия тирана.

Так как тоталитаризм по существу социальное проявление психологического явления, свойственное каждой личности, лучше всего это можно понять в терминах человеческих сил, которые создают, воспитывают и увековечивают его. Человек лицемерит; он хочет стать зрелым и свободным, но все же его подсознательный примитивный ребенок тоскует по более полной защите и безответственности. Его зрелость учит справляться с ограничениями и разочарованиями обычной жизни, но в то же время, его внутренний ребенок стремится выразить протест против них, раздавить , разрушить их – будь они объектами или людьми.

Тоталитаризм обращается к этому смущенному младенцу внутри каждого из нас; он, кажется, предлагает решение проблем человека создавая удвоенное стремление. Наша мифическая Тоталитария – это монолитное и абсолютное государство, в котором человеку не разрешается демонстрировать сомнение, смущение или конфликт, диктатор предпочитает сам решать все его проблемы. Кроме того, в Тоталитарии могут применяться официальные санкции к человеку, от которого исходят антиобщественные импульсы. Нецивилизованный ребенок в нас, может только приветствовать это освобождение от этических разочарований.

С другой стороны, наши свободные, зрелые, социальные Я не могут быть счастливыми в Тоталитарии; они восстают против ограничения индивидуальных импульсов.

Обычно, психологические корни у тоталитаризма иррациональные, разрушительные и примитивные, хотя это и замаскировано за какой либо идеологией, по этой причине, в этой системе есть что-то фантастическое, невероятное и даже кошмарное. Там конечно, есть различие в психическом опыте верхушки, которая может пережить свои потребности во власти и подчинении масс; но все же эти две группы влияют друг друга.

Когда глубокие невротические потребности диктатора во власти также удовлетворяют некоторые глубокие эмоциональные потребности населения его страны, особенно в тяжелые времена или периоды после революции, ему легче взять власть ради которой он старался. К примеру, если страна потерпела поражение в войне, ее граждане испытывают позор и негодование. Потеря доброго имени не просто политическая абстракция, это – очень реальная и личная вещь побежденного народа. Каждый человек, сознательно или подсознательно, отождествляет себя с родиной. Если страна страдает от длительного голода или серьезной депрессии, ее граждане становятся жестокими, подавленными, обиженными и охотнее примут взгляды и обещания целеустремленного диктатора.

Если сложность политического и экономического аппарата страны заставляет человека чувствовать себя бессильным, смущенным или бесполезным, если у него нет чувства участия в силах, которые управляют его повседневной жизнью или если он чувствует, что эти силы обширны и противоречивы, он больше не может их понимать, он будет хвататься за тоталитарную возможность для принадлежности, для участия, ради простой формулы, которая объясняет и рационализирует то, что вне его понимания. И когда диктатор наконец одерживает победу, он легко переносит на него свои собственные неправильные фантазии, свои ярость и гнев. Их негодование кормит диктатора; его псевдосила поощряет их. Имеет место взаимное укрепление иллюзий.

Тоталитаризм, как социальное проявление – болезнь межчеловеческих отношений и человек лучше всего может ей сопротивляться, если он привит от нее как и от любой другой болезни, с помощью знания и обучения. Однако, если, он неудачно попал в тоталитарную ловушку, чтобы победить, он должен собрать в своем разуме все положительные силы. В нем продолжается неистовая внутренняя борьба между безответственным ребенком и зрелым взрослым, пока наконец один или другой не будет полностью разрушен. И пока есть хоть одна единственная искра – сражение продолжается. И пока человек жив, поиски зрелости продолжаются.

Культурная склонность к тоталитаризму

В битве с заболеванием страхом, социальные факторы, также как и личность, играют важную роль. Мы можем увидеть это яснее, если проанализируем пути которыми культурные ценности влияют на уязвимость граждан для тоталитаризма. Этика нашей Западной цивилизации – это наша самая сильная защита от болезни, идеальная этика должна вырастить таких мужчин и женщин, которые категорически индивидуальны, кто оценивает ситуации прежде всего с точки зрения их собственной совести.

Мы стремимся развивать в наших гражданах чувство самоответственности, готовности к противостоянию окружающему миру, способность различать правильное и неправильное с помощью их собственных чувств и разума. Поступки таких мужчин и женщин побуждаются их личными моральными стандартами, а не по правилами каких то сторонних групп. Они не хотят сразу соглашаться с оценками этой группы, если они не совпадают с их собственными личными убеждениями или если они не обсуждали их демократическим путем. Такие люди ответственны перед их сообществом, потому что они прежде ответственны перед собой. Если они с чем-то несогласны, они формируют "лояльное меньшинство", используя свое право на убеждение других людей в подходящее время.

Существуют различные культуры, подчеркивающие устои и ценности, отличные от сказанного выше. Идеал Восточного человека, который мы находим в Китае и в некоторых других странах Востока, это прежде всего – "единость", быть единым с семьей, единым с отечеством, единым с космосом – в нирване. Восточная душа ищет прямой эстетический контакт с действительностью через неуловимое сострадание и интуицию. Вечная правда находится за действительностью, за дымкой тайны Майя. Человек – часть Вселенной; его идеал – пассивное рабство и спокойствие. Его идеал мира в отдыхе и релаксации, в размышлении, в избежании тяжелого ручного и умственного труда. Счастье Восточной души в экстазе ощущения себя соединенным с универсальным космосом. Аскеза, самоискупление и бедность – идеалы, реализованные в Восточной культуре лучше, чем в нашем Западном обществе.

Классический образец Восточной культуры лучше всего рассматривать как пример соучастия. В нем человек рассматривается как неотъемлемая часть группы, семьи, касты, страны. Он не отдельный, независимый член. Идеалом в этой культуре является, наилучшее соответствие и одобрение коллективных правил. Восточного ребенка с младенчества обучают правилам подчинения власти и правилам группы. Это также можно обнаружить во множестве примитивных культур. Для человека выросшего в этих культурах, наиболее приемлемый стандарт, лучшая возможная мыслить и действовать – с разрешения группы. Тоталитарный мир массовых акций и массовой мысли, намного более понятен членам похожего общества, чем Западной культуре индивидуалистов-единомышленников. То, что для нас является невыносимой регламентацией и авторитаризмом, для них может быть комфортным порядком и регулярностью.

Пример интенсивной формы участия, контроля мыслей и взаимного шпионажа был дан антропологом Э. П. Дозиром. ["Нью-Йорк Таймс", 11 декабря 1955 года; и "Научный информационный бюллетень", 3 декабря 1955 года.] Индейцы Пуэбло из района Рио-Гранде, верят, что неправильный поступок или нехорошая мысль одного человека в племени затрагивает всех его соплеменников. Он может нарушить космический баланс плохими чувствами к любому из своих собратьев. Моральный кодекс деревни ориентирован на группу. Человек, который его нарушает, подвергает опасности благополучие всех.

Эпидемии, неурожай, засуха, интерпретируются как результат "уклонизма" какого-то члена группы. За членами деревни тщательно наблюдают и шпионят, чтобы обнаружить преступника или "ведьму". Сплетни и обвинения в колдовстве процветают, и индеец Пуэбло постоянно ищет в своей совести вредные мысли и отношения. Как будто мы наблюдаем ритуал очистки в тоталитарном государстве.

Такие формы "пугающего коллективизма" и соучастия мы можем увидеть в каждой групповой формации, где перестает существовать терпимость к нонконформизму. Везде, где доминирует пристрастие к догмам, разум принуждается. Мы даже можем обнаружить вторжение подобных тенденций в некоторые научные круги, где существует излишний акцент на групповое исследование, работу в команде, членские билеты и презрение к индивидуальному мнению.

Культура, в которой рождается человек и его собственная психологическая конституция взаимодействуют, чтобы выработать свою индивидуальность почти так же, как тело и разум формируют его поведение. Наша культура свободы личности может предложить нам частичный иммунитет против тоталитаризма, но в то же время наша личная незрелость и подавленная дикость, могут сделать нас уязвимыми для него. Участие культуры может сделать сделать человека более восприимчивыми к тоталитаризму в целом, хотя личное стремление к зрелости и индивидуальности, может дать некоторую долю защиты от этого.

Из-за взаимодействия между этими социальными и личными силами, нет такой культуры, которая абсолютно безопасна от внутренней атаки тоталитаризма и от умственного разрушения, которое он может создать. Как я сказал прежде, наша Тоталитария – мифическая страна, но дикая правда в том, что в любая страна может превратиться в Тоталитарию.

Цели правителей нашей ненастоящей страны сформулированы просто: деспотизм, полное доминирование над человеком и человечеством, единство всего мира под единой диктаторской властью. На первый взгляд, идея единства может быть очень привлекательной, это идея, упрощенная до объединения стран в братство под сильным централизованным управлением. Если мир объединить, то казалось бы – больше не будет войн, наши напряженные отношения будут устранены, земля станет раем. Но упрощенная концепция универсальной диктатуры – это ложь и она отражает опасность характерную тоталитарной цели: все люди различны и различие между ними создает величие, разнообразие и творческое вдохновение жизни, так же, как и напряжение в социальных отношениях. Тоталитарная концепция уравнивания может быть реализована только в смерти, когда нами полностью овладевают только химические и физические законы. Смерть – это действительно великий уравнитель.

В жизни мы все различны. Наши тела и разум взаимодействуют друг с другом и с внешним миром по-разному. Индивидуальность каждого человека уникальна. Это правда, мы все разделяем определенные основные человеческие качества со всеми другими представителями человеческого рода, но качеств в индивидуальностях так много и они так различны, что нигде в мире или в истории человечества, нельзя найти двух человек о которых можно сказать, что они очень похожи.

Эта уникальность также верна как для гражданина Тоталитарии, так и для кого либо еще. Как человек, он не только отличается от нас, он отличается от своих соотечественников. Однако для создания человека по тоталитарному образцу посредством выравнивания и уравнивания, необходимо подавить в нем все чрезвычайно личное и человеческое, уникальность и разнообразие, создать общество роботов, а не людей.

Отмеченная социологом, Дж. С. Браннером, в его введении в книгу Бауэра по Советской психологии мысль выразила это по-другому: "Человеческое представление природы человека имеет значение не только для объективной оценки; это есть и всегда было первоочередным инструментом общественного и политического контроля. Тот, кто формирует это представление, делает это с огромными последствиями для общества, в котором он живет."

Тоталитария способствует поддержанию иллюзии, что каждый является частью правительства, избирателем; никому нельзя не быть избирателем или быть против выборов. Его внутренние мнения за и против, сомнения, более не являются его личными проблемами; его мысли принадлежат государству, диктатору, правящему кругу, стороне. Его сокровенные мысли контролируются. Только власть знает, что действительно стоит за национальной политикой. Обычный гражданин становится зависимым и послушным, как ребенок. В обмен на отказ от своей индивидуальности, ему дают подачки: чувство принадлежности и защищенности, чувство облегчения от потери своих личных границ и обязанностей, экстаз от возвышения и поглощения дикими, безудержными коллективными чувствами безопасности от анонимности, чувство быть простым винтиком в колесе всесильного государства.

Деспотизм современной Тоталитарии очень отличается от пышной, экзотической персональной тирании из древних времен. Это аскетичная, холодная, механическая сила, стремящаяся к тому, что Ханна Арендт называет "преобразованием самой человеческой натуры". В нашей теоретической стране, у человека больше нет отдельного эго, никакой индивидуальности, нет самого себя. Выравнивающая система работает и все, что выше общего уровня, затаптывается и забивается.

Тоталитарный лидер

Лидеры Тоталитарии – самые странные люди в государстве. Эти люди, как и все другие, уникальны в структуре их умственного развития, следовательно мы не можем поставить общий диагноз психического заболевания, которое мотивирует их поведение.

Но мы можем сделать некоторые обобщения, которые помогут нашему пониманию тоталитарного лидера. Например, очевидно, что он страдает от подавляющей потребности управлять другими людьми и проявлять неограниченную власть, это само по себе является психологическим отклонением, часто опирающимся на глубокое укоренившееся чувство беспокойства, унижения и неполноценности. Идеологии, которые представляют на обсуждение такие люди, используются только как тактические и стратегические приспособления, через которые они рассчитывают достигнуть своей окончательное цели полного доминирования над другими людьми. Это доминирование может компенсировать их патологические страхи и чувство унижения, как мы можем заключить из психологических исследований некоторых современных диктаторов.

К счастью, нам не надо полагаться на чисто гипотетическую картину психопатологии тоталитарного диктатора. Доктор Г. М. Гильберт, который изучал некоторых лидеров Нацистской Германии во время Нюрнбергского процесса, дал нам важное понимание их искривленных умов, особенно важно, что нам открывается кое-что о взаимодействии тоталитарного лидера с теми, кто хочет подчиниться ему.

Самоубийство Гитлера не позволило провести клиническое исследование структуры его характера, но Доктор Гильберт услышал множество свидетельств поведения Гитлера от его друзей и сотрудников, и это представляет фантастическую картину движущей силы нацизма. Гитлер был известен среди своих соратников, как припадочный, он часто падал на пол, бил ногами и кричал, как в эпилептическом припадке. Из таких рассказов, Доктор Гильберт смог сделать выводы об истоках патологического поведения, которое было у этого больного "гения".

Параноидальная враждебность Гитлера к евреям частично была связана с его неразрешенными конфликтами с родителями; вероятно, что евреи символизировали для него ненавистного пьяного отца, который плохо обращался с Гитлером и его матерью, когда будущий фюрер еще был ребенком. Одержимость взглядов Гитлера, его разъяренный фанатизм, его упорство в поддержании чистоты "Арийской крови", его крайняя мания уничтожения себя и мира, явно были результатом душевной болезни.

Уже в 1923 году, почти за десять лет до того, как он захватил власть, Гитлер был убежден, что однажды станет управлять миром, он потратил время на проектирование памятников победы, увековечивающих его славу, для того, чтобы установить их по всему европейскому континенту в день победы. Эта бредовая озабоченность продолжалась вплоть до конца его жизни; в разгар созданной им войны, которая дала ему победу и смерть, Гитлер продолжал пересматривать и улучшать свои архитектурные планы.

У нацистского диктатора Номер Два – Германа Геринга, совершившего самоубийство, чтобы избежать казни, была другая психологическая структура. Его патологически агрессивные движущие силы поощрялись архаичной военной традицией германского кадетства, к которому принадлежала его семья.

С раннего детства он был импульсивным и открыто агрессивным. Он был деспотичным и испорченным циником, использовал созданную нацистами возможность в достижении чисто личной выгоды. Его презрение к "простым людям" было безграничным; это был человек, у которого в буквальном смысле не было моральных ценностей.

Рудольф Гесс также отличался, пассивный человек с фанатичной собачьей преданностью, жил на самом деле, разумом своего фюрера. Его внутренняя психическая слабость облегчила его переживания от жизни чужим разумом, а не собственной индивидуальностью и сделала его тенью сильного человека у которого он одолжил силу. У нацистской идеологии есть «капризный ребенок», иллюзия кровной принадлежности к победоносной немецкой расе. После своего бешеного полета в Англию, Гесс продемонстрировал очевидные психотические черты; его мания преследования, истеричные нападки и периоды амнезии – хорошо известные клинические симптомы шизофрении.

Ханс Франк был еще одним типом, адвокат дьявола, образец сверхчестолюбивого латентного гомосексуалиста, был легко вовлечен в политическую авантюру, даже когда это конфликтовало с остатками его совести. В отличие от Геринга, Франк был способен различать правильное и неправильное.

Доктор Гильберт также сообщает нам кое-что о генерале Вильгельме Кейтеле, Начальнике Верховного командования Гитлера, который стал покорным автоматическим рупором фюрера, перемешав военную честь и личные амбиции в обслуживании собственной ничтожности.

Обергруппенфюрер Рудольф Гесс, убийца миллионов в концентрационном лагере Освенцим, имел другие качества.. Патологическая структура характера очевидна и в этом случае. Всю свою жизнь Гесс был одинокой, замкнутой, шизоидной личностью, без какой либо совести, купающейся в своих собственных враждебных и разрушительных фантазиях. Одинокий и лишенный человеческих качеств, он был интуитивно найден Гиммлером на такое варварское из всех нацистских занятий. Он был полезным инструментом для совершения самых скотских дел.

К сожалению, у нас еще нет четкой психиатрической картины русского диктатора Сталина. Была некоторая информация, что в течение последних лет жизни, у него былa сильная мания преследования и он жил в постоянном терроре, которому он подвергал жертв чисток.

Психологический анализ этих людей ясно показывает ясно, что патологическая культура – безумный мир – может быть построена определенными фактурными психоневротическими типами. Продажные политические деятели не должны даже осмыслять социальные и политические последствия своего поведения. Они так поступали не из-за идеологической веры, не имеет значения как много они сделали для самоубеждения, они это делали по причине искажений их собственных индивидуальностей. Они не заинтересованы в своих публичных заявлениях о стремлении служить стране или человечеству, а скорее мотивированы подавляющей потребностью и побуждением удовлетворять тягу своих собственных патологических черт характера.

Идеология, которую они извергают, не реальная цель; это – циничное приспособление, с помощью которой эти больные рассчитывают получить некоторое персональное чувство ценности и власти. Тонкая внутренняя ложь соблазняет их на движение от плохого к худшему. Защитный самообман, ограниченное понимание, уклонение от эмоциональной идентификации с другими, деградация сочувствия – у разума есть множество защитных механизмов, которыми можно ослепить совесть.

Ясный пример тому можно заметить в способе, которым нацистские лидеры защищались, когда сидели на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса – с помощью постоянного самооправдания и реабилитации. Эти убийцы были оскорблены и обижены выдвинутыми им обвинениями; они были яркой картинкой уязвленной невинности.

Любая неконтролируемая средствами управления форма лидерства, постепенно может стать диктатурой. Быть лидером, иметь огромную власть и ответственность за жизни других людей, это колоссальная проверка человеческой психики. Слабый лидер – это человек, который не может взять это на себя, кто просто отказывается от своей ответственности. Диктатор – это человек, заменяющий существующие стандарты справедливости и морали на все большую и большую власть и в конечном счете все больше и больше изолирующий себя от остальной части человечества. Растут его подозрения, растет его изоляция и порочный круг, приводящий к параноидальному мироощущению, начинает расти.

Диктатор является не только больным человеком, он к тому же еще и жестокий оппортунист. Он не видит ценности в каждом человеке или чувстве, никакой благодарности за любую полученную помощь. Он подозрителен, нечестен и полагает, что достижение его личных целей, оправдывает любые средства, которые он может использовать. Достаточно странно, но каждый тиран все же ищет некоторое самооправдание. Без такого успокоительного средства для его собственной совести, он не может жить.

Его отношение к другим людям – это манипуляции; для него они просто инструменты продвижения собственных интересов. Он отвергает концепцию сомнения, внутренних противоречий, врожденной амбивалентности человека. Он отрицает психологический факт, что человек растет наощупь, методом проб и ошибок, посредством взаимодействия контрастирующих чувств. Поскольку он не разрешает самому себе нащупывать, учиться методом проб и ошибок, диктатор никогда не сможет стать зрелым человеком. И признает ли он это или нет, у него есть внутренние конфликты, он страдает от внутреннего беспорядка. Эти внутренние "слабые места" он пытается решительно подавить; если они всплывут, то они могут вмешаться в процесс достижения его целей. Однако, в приступах гнева видна его ослабевающая сила.

Так происходит потому, что диктатор опасается, хотя и подсознательно, своих внутренних противоречий и он опасается тех же самых внутренних противоречий у соратников. Он должен чистить и чистить, терроризировать и терроризировать по имя порядка, чтобы успокоить свой механизм внутренней ярости. Он должен убить каждого сомневающегося, уничтожить любого ошибающегося человека, заключить в тюрьму всех, кого нельзя проверить на абсолютную целеустремленность. В Тоталитарии, скрытая в человеке агрессия и дикость, взращиваются диктатором до такой степени, в которой они смогут вырваться в массовые преступления, продемонстрированные Гитлером в преследовании меньшинств. В конечном счете, страна показывает реальную патологию, чрезвычайное доминирование разрушительных тенденций и склонность к самоуничтожению.

Финальная капитуляция человека робота

Что происходит с обычным человеком в такой культуре? Как мы можем описать гражданина Тоталитарии? Возможно, самый простой ответ на этот вопрос заключается в утверждении, что он доведен до механического подобия насекомого. Он не может развить теплую дружбу, привязанность или преданность, потому что они могут быть слишком опасными для него. Сегодняшний друг может в итоге оказаться завтрашним врагом. Жизнь в атмосфере постоянного подозрения – не только незнакомых людей, но даже и собственной семьи – он опасается самовыражаться, чтобы его не поглотили концентрационный лагерь или тюрьма.

Граждане Тоталитарии в действительности не разговаривают друг с другом. Когда они говорят, они шепчут, предварительно украдкой обернувшись в поисках неизбежного шпиона. Их внутренняя тишина находится в резком контрасте с официальной словесной бомбардировкой. Граждане Тоталитарии могут шуметь и говорить вежливые банальности, они могут повторять друг другу лозунги, но они ничего не говорят. Существующая литература показывает тот ведущих авторов, среди которых Х.Г. Уэллс, Хаксли и Оруэлл, заботит ужасное будущее автоматизированного человека, обученного, как машина, стандарту соответствия. Они транслируют нам общий страх перед механизированной цивилизацией.

Гражданин в Тоталитарии больше не знает реальное ядро своего разума. Он больше не чувствует себя как "Я", эго, человек. Он всего лишь объект официального давления и принуждения разума. Не имея никакой собственной индивидуальности, у него нет персональной совести, никакой личной морали, никакой возможности думать ясно и честно. Он разучивает наизусть, он изучает тысячи внушенных фактов, с каждым вздохом вдыхает догму и лозунги. Он становится послушным педантом и педантизм делает из людей сосуды, наполненные информацией, вместо свободной индивидуальности и роста личности.

Чтобы стать мудрее и свободнее требуется выборочное пренебрежение и смена намерений. Это мы принимаем, это мы отставляем. Корректировка чувства опасности требует изменения форм поведения, возможности быть свободным от внушения, отказаться и разучиться, чтобы созреть для новой формы поведения. У гражданина Тоталитарии нет шанса такому обучению через разобучение, для роста посредством индивидуального опыта. Официальные чрезмерные упрощения поневоле побуждают зрителей к признанию и идеологической обработке. Массовый экстаз и массовый фанатизм заменяют спокойные мысли и размышления человека.

Гитлер учил свой народ маршировать и сражаться, но в итоге они не знали, почему они маршировали и сражались. Люди становятся скотом – внушенным и одержимым скотом – опьяненным сначала энтузиазмом и счастливыми ожиданиями, а затем террором и паникой. Отдельная индивидуальность не может вырасти в Тоталитарии. Огромная масса граждан приручена к персональному и политическому лунатизму.

Возможно, что с научной точки зрения сомнительно сравнивать опыт полученный от индивидуального патологического состояния с социальными явлениями и анализировать частичное разрушение эго под тоталитаризмом по аналогии со случаями настоящего безумия.

Но факт в том, что можно сделать сопоставление странных реакций граждан Тоталитарии, их культуры в целом, с одной стороны и реакций интровертированного больного шизофреника с другой стороны.

Даже при том, что проблема персонального и группового шизофреничного поведения чрезвычайно сложна и не может быть полностью освещена в рамках этой книги, сравнение может быть полезным в нашем поиске понимания природы и эффектов тоталитаризма.

Общее отступление от действительности

Эта экскурсия в мир патологии не просто описание совпадающего подобия между болезнью и политической системой. Она должна подчеркивать факт того, что тоталитарная ломка завуалирована официальными обоснованиями и персональной фантазией, что может происходить как в общественной жизни, так и в отдельном разуме. И множество ученых полагают наличие связи между культурной деградацией и шизофренической ломкой.

Давайте кратко объясним индивидуальную шизофреническую реакцию полной внутренней автоматизации и ментальной ломки, как персональную неспособность приспособления к миру, известного своей нестабильностью и опасность. Часто довольно простые эмоциональные поводы могут привести к такому шизофреническому приступу, как например, внушенные в сознание с детства режим и привычки или коварную гиперчувствительность к нашей сверхактивной и сверхмногословной культуре. Множество детей подвергаются шизофренической ломке у очень навязчивых родителей. Иногда отсутствие внешнего контакта может довести человека до состояния чрезвычайного одиночества и изоляции, а иногда это следствие его собственного предпочтения к уединению. Как было доказано, определенная склонность к так называемой шизофренической ломке бывает врожденной. Между тем, она может быть спровоцирована у каждого.

Безотносительно причины, шизофреничный пациент становится необщительным человеком, потерянным в одиночестве. Сознательный и неосознанный мир фантазии начинает доминировать в опасной конфронтации с действительностью. В итоге странные фантазии для шизофреника становятся более реальными, чем окружающий мир. Он все больше скрывается за своим железным занавесом, в воображаемой волшебной стране и уединении, которые он построил для себя. Это – его нирвана, в которой исполнены все его сказочные желания. Инерция и фанатизм чередуются.

Пациент впадает в инфантильную, растительную форму поведения и отклоняет все, чему научило его общество. В своей фантазии он живет в мире который всегда подчиняется его приказам. Он всемогущий. Мир вращается согласно предпочтению его высочества.

Действительность, требует непрерывного и постоянного приспособления и подтверждения, она становится преследователем, нападая на иллюзию его божественной силы. Каждое тревожащее вторжение в его бредовый мир встречается шизофреником либо с сильной агрессией, либо с формированием вторичного заблуждения, чтобы защитить первое заблуждение, либо с комбинацией обоих. Шизофреник демонстрирует сильную враждебность к реальному миру и его представителям; действительность отнимает у него оба его заблуждения – всемогущества и галлюцинаторное чувство совершенной защищенности, как в утробе матери.

Клинический опыт показал, что заболевание шизофренией часто начинается с негативизма – защиты от влияния других, непрерывной борьбы с вторжением в сознание, того, что чувствуется, как насилие над сверчувствительным разумом. Постепенно, это защитное отношение к миру переходит во враждебное отношение ко всему, не только к влияниям извне, но также и к внутренним мыслям и чувствам.

И наконец, жертва парализуется своей собственной враждебностью и негативом. Он ведет себя буквально, как будто он умер. Он сидит без движения в течение многих часов. Его надо насильно кормить и одевать. Шизофреник передвигается как кукла на ниточках, только когда кто-то заставляет его что-то делать. Клинически, мы называем эту кататонию – аттитюд смерти.

Уединение в автоматизации

Интровертированные шизофреники предпочитают автоматическую рутину жизни как приют для жизни во внешнем мире, при том условии, что это позволяет потворствовать их скрытым фантазиям. Они капитулируют в крайне самопораженческом состоянии. Они никогда не собираются группами, у них редки разговоры друг с другом; даже когда они это делают, у них никогда не бывает реального взаимного контакта. Каждый живет в своем собственном уединении.