Текст книги "Насилие над разумом"

Автор книги: Джуст Меерлу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Телевидение ставит массовый опыт таким слушанием, и непреднамеренная несправедливость, вместо изменчивых чувств общественности, становится частью атмосферы зала суда. Любая часть доказательств на таком слушании, окрашена слухам и эмоциями, потрясенных зрителей оставляют с чувством подозрения и внутреннего предчувствия, что слушание в реальности не преступило к фактам осуждения.

Поиски разъединения

Чувство справедливости человека имеет очень тонкий смысл. Как только «Юстиция» начинает флиртовать с влиятельными друзьями или становится абсолютно покорной, люди чувствуют себя неуверенно и их беспокойство растет. Но человеку больше необходимо чувство справедливости, чтобы почувствовать удовлетворение и радость, чем просто безопасность. Чувство справедливости – внутреннее отношение, стремящееся к реализации идеальных правовых норм, которые могут вдохновить сообщество и поднять его на более высокий моральный уровень. Оно нуждается не просто в минимальном достойном поведении, которое проводится в жизнь в соответствии с законом, а еще и максимальной личной инициативы и взаимной честной игры. Оно требует личной и социальной справедливости, взаимного ограничения в обслуживании взаимных отношений между людьми, а также между людьми и их правительством. Любое идеальное чувство справедливости требует жертв и подразумевает самоограничение. Эмоционализм его враг. Этот идеал справедливости не только действителен для людей, но и должен также управлять сообществами и странами. Только в такой атмосфере свободного взаимного пожертвования силами во имя растущей справедливости, может вырасти демократия.

Могут ли люди научиться смотреть объективно и в такой же манере выделять свои персональные чувства? Да, они могут. Методы предвзятого видения и свидетельствования можно изменить. Множество людей осознают, что люди вредят себе и другим, когда они подчинены коллективной страсти и предубеждению. Эти люди с помощью проницательного расследования и наблюдения, постоянной переадаптации психики и взгляда, с помощью поиска действительности, учатся тому, как уменьшить предвзятость, как видеть события.

Заключенные концентрационных лагерей или лагерей для военнопленных, постоянно так засыпаются слухами и внушением, их наблюдения настолько искажены потребностью в самозащите, что они едва ли в состоянии дать объективный отчет относительно поступков своих товарищей. Отношение коллектива изо дня в день направляет их мнения. Товарищ, ставший козлом отпущения, функция которого в облегчении общего гнева его сотоварищей, никогда не будет в состоянии нейтрализовать все последние отчеты о себе, просто из-за количества так называемых объективных свидетельств против него.

Очень трудно отделить слухи от фактов и нейтрализовать вросшие психические ногти. В человеке есть инстинктивная потребность становиться на сторону большинства, соответствовать мнению сильного. Эта потребность внедрена в биологическую потребность в безопасности. Именно поэтому у военнопленных солдат появилось сильное чувство соучастия. Результатом была полная неосознанная фальсификация того, что происходило. Индивидуальное наблюдение потерялось в сильном влиянии массового мнения.

В будущем психологии, когда проникновение в поведение человека будет лучше пониматься и применяться, мы станем лучше понимать важность надежных свидетелей. Каждый отчет и каждая часть свидетельства, за или против, будут исследованы и взвешены в свете их психологического и исторического фона. Гражданин будущего будет смеяться, оглядываясь назад, на когда-то потерянное в судах время, потому что очевидные факты одной стороны не принимались для оспаривания таких же очевидных фактов другой стороны. Эти граждане будущего поймут, что мы только разоблачили нашу взаимную враждебность и чувство страха, опасное поведение, те чувства, которые навязчиво и тонко побуждают нас делать субъективные перестановки наших воспоминаний и впечатлений. Он покажет, что в то время объективные взгляды были в своём младенческом состоянии.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 СТРАХ КАК ИНСТРУМЕНТ ТЕРРОРА

 Страх перед жизнью

В нашу эру, пробужденный человеческими отношениями страх настолько силен, что бездействие и психическая смерть, часто кажутся более привлекательными, чем психическая осторожность и жизнь. Классическая психология часто говорит о страхе перед смертью и большой неизвестностью, как о причине многих неприятностей, но современные психологические исследования показали нам, что страх перед жизнью – более сильный, глубокий и пугающий.

Часто кажется, что жизнь вне нашей власти. Продвижение из относительно безопасной детской зависимости на свободу, одновременно рискованно и опасно. Жизнь требует активности и спонтанности, проб и ошибок, сна и пробуждения, соревнования и сотрудничества, адаптации и переориентации. Жизнь включает множество отношений, у каждого из которых есть тысячи условий и трудностей.

Жизнь удаляет нас от мечты о защищенном состоянии и требует, чтобы мы ежедневно выставляли свои слабые места и преимущества, перед нашими собратьями, со всей их враждебностью, также как и их склонностями. Она требует от нас создания полезной защиты и постепенного ее дополнения, так как мы меняем наши цели и наши отношения. Она требует от нас одиночества для свободного сотрудничества. Она призывает нас к подчинению и покорению, к приспособлению и восстанию. Она отбирает у нас детскую дремоту удовлетворения и волшебства всемогущих фантазий младенчества.

Жизнь требует не только брать, но и отдавать. Прежде всего, жить значит – любить. И многие люди боятся взять на себя ответственность в любви, в передаче своих эмоций близким. Они хотят быть единственными любимыми и защищенными; они боятся любовных ран и отверженности. Мы ясно видим это в том, как множество людей горячо воспринимают все возникающие в их жизни ограничения и расстройства – невротические ограничения обычных предубеждений или навязанные политикой власти тоталитарные ограничения. В своей книге «Бегство от свободы», Эрих Фромм ясно описывает, как давление свободы, когда оно не уравновешено ответственностью и пониманием, может довести людей до тоталитарного состояния разума и отказа от их с трудом завоеванных свобод. Такое состояние – не что иное, как медленная психическая смерть.

Тоталитарные лидеры, правые или левые, знают лучше любого, как использовать этот страх перед жизнью. Они процветают на хаосе и неразберихе. В периоды волнений в международной политике они наиболее спокойны. Стратегия страха одна из их самых ценных тактик. Растущие сложности нашей цивилизации и их руководства, оказывает влияние на политику власти, которая ощущается лучше, чем когда-либо прежде. Когда тоталитаристы добавляют к своей тактике все те умные фокусы, которые мы уже обсуждали в описании павловских рефлексов, повторяющееся внушение, ослабление рефлексов от скуки и физической деградации – они могут победить в битве за контроль над разумом человека.

В первых главах этой книги мы в некоторых деталях описали методы, которыми можно превратить человека в робота на службе тоталитаризму и некоторые управляющие склонности, которые даже в свободных странах могут отнять у человека его психическую целостность. Нам важно понять, что акцент на подчинение и страх перед спонтанной жизнью, может иметь почти такой же разрушительный эффект, как и преднамеренное тоталитарное нападение на разум. Подчинение и страх перед жизнью отнимают свободный образ жизни, её самый большой актив в борьбе с тоталитаризмом.

Сила человека в нашем разнообразии и независимости мыслей, в нашем согласии с инакомыслием, в нашей готовности обсуждать и оценивать различные противоречивые точки зрения. В отрицании разнообразия жизни, сложности и индивидуальности человеческого разума, в проповедовании твердых догм и самодовольства, мы начинаем постепенно перенимать тоталитарные склонности, которые осуждаем. Заблуждение никогда не бывает исключительным достоянием какой либо страны, класса или группы и тоталитарное заблуждение, которое само по себе способствует промывке мозгов, может овладеть нами множеством путей, от правых или левых, от богатых или неимущих, от консерваторов и бунтарей.

Страх и запугивание были не только результатом, но также и инструментом психического принуждения. Пока еще нет никакой объединенной теории страха и тревоги, и поэтому мы не знаем точно, как и почему развитие этих чувств приводит к таким страшным последствиям, для нас важно понять, насколько полезны инструменты страха и паники и определить по их виду, что могут сделать с людьми эти преобладающие эмоции.

Большинство людей думает о реакции страха, как об истеричном выражении отчаяния. Но эта глава должна прояснить, что страх и паника, также имеют свои парадоксальные выражения в безразличии и апатии, реакциях, которые просто потому, что они не считаются последствиями страха, могут быть намного более опасными для человека, чем хорошая истерика. Это скрытые, тихие страхи, которые также влияют на наше социальное и политическое поведение. Страх и паника – реакции не только на откровенную опасность и угрозу, они также и реакции на медленное, просачивающееся вторжение тревожащей пропаганды и постоянной волны внушений, перед которыми все мы бессильны. Страх работает вокруг нас и часто он бросает свою тень туда, где мы меньше всего его ждем. Мы можем совершать поступки из-за страха, даже не осознавая этого; мы можем считать наше поведение совершенно нормальным и рациональным тогда, когда фактически, психология говорит нам, что возможно, на нас уж начал влиять медленно надвигающийся страх.

Страх и бедствия укрепляют потребность отождествления с сильным руководителем. Они собирают людей в стадо уклоняющихся от желания быть отдельными клетками; они предпочитают быть частью огромной мистической общественной организации, которая защитит от угроз и бедствий, быть в союзе с лидером. Эта инстинктивная реакция поиска защиты также направлена против инакомыслия и индивидуализма, против отдельного эго. Мы видим в этом регресс к более примитивному состоянию принадлежности к массе. Истинно то, что процесс уменьшения эго, это отрицательная сторона реакции возвращения к массе. Кроме того, это стимулирует признаться в большей необходимости в сотрудничестве и взаимопомощи.

В течение последней войны и вообще из опыта чрезвычайных ситуаций, множество людей впервые узнали об эмоциональных связях, которые образовались между ними и их соседями. В то же самое время, беспокойство может пробудить подозрение и потребность в поиске козлов отпущения. Это парадокс страха, умножающий в одно и то же время, теплые чувства нарастающих связей и холод подозрения.

Хотя во всем мире есть осознанная тенденция к преодолению страха и чувства опасности, также существует менее осознанное провоцирование противоположного потока новых страхов, беспокойств и опасностей. Знает ли он о нем или нет, современный человек живет в атмосфере страха, страха перед войной, страха перед водородной бомбой, страха перед тоталитаризмом, страха перед несогласием, страха перед инакомыслием. К тому времени, когда мы узнаем о страхе, он уже начинает влиять на наше поведение. Как только страх проникает в сознание и возбужденную фантазию, он начинает управлять нашими действиями, хотим ли мы этого или нет. Мы не можем устранить тысячи воздействий и вызывающих испуг ситуаций современного мира, но мы можем научиться признавать их и понимать большинство стандартных форм реакции страха. Таким образом мы можем найти частичный выход из создаваемых ими напряженных отношений и научиться справляться с ними эффективнее.

Наши представления опасности

Я очень хорошо помню один солнечный день во время Второй мировой войны, когда я еще был в Голландии. Я играл в теннис с несколькими друзьями. Мы все получали удовольствие от спорта, но наше удовольствие было немного омрачено игроками на соседнем корте. Они говорили на языке ненавистных оккупантов и хотя они были одеты в такую же как и у нас белую спортивную форму, они явно были нацистскими офицерами, которые временно забыли о своих заблуждениях относительно завоевания мира и пытались расслабиться как нормальные люди. Внезапно все мы услышали гул самолетов и звук зенитной батареи неподалеку от нас.

Затем, к нам стала приближаться группа низколетящих Спитфайров – наших английских друзей. Мои друзья и я прекратили играть, замахали своими ракетками в знак приветствия и наблюдали за маневрами самолетов. Наши соседи отреагировали совсем по-другому. Они запаниковали; один из них отбросил свою ракетку и убежал, другие упали лицом вниз, в канаву идущую по периметру корта. Объективно, мы все столкнулись с одной и той же опасностью обстрела английскими самолетами, но для немцев они были самолетами врага, тогда как для нас они были друзьями.

Я уверен, что мне нет необходимости добавлять, что после этого случая гражданам, говорящим на голландском языке запретили играть в теннис на этом корте. Когда спустя год, мне представился шанс попасть в Лондон, я обнаружил что каждый раз, когда ночью прилетали немецкие самолеты, у меня было то же самое тревожное чувство, как и у немецких офицеров на теннисном корте. Казалось, будто каждая пуля и каждая бомба предназначались именно мне. Роль фантазии в страхе оказалась настолько огромной, что вражеская бомбардировка имела для нас иное значение, чем дружественная.

Страх можно очень просто определить, как внутреннюю реакцию на опасность. Это определение обманчиво в своей простоте, поскольку, как только мы его произносим, мы сталкиваемся с новой проблемой: Что мы называем опасностью? В бомбардировках, пожарах, землетрясениях и эпидемиях можно с легкостью распознать опасность. Так же как и в физической пытке, в прямой тоталитарной атаке и во внезапном экономическом крахе. Но есть множество тонких эмоциональных опасностей, также пробуждающих страшные фантазии и предчувствия, объединенные, часто, с внутренними представлениями о катастрофе и несчастьях. Как показывают наши примеры, разные люди сталкиваются с этими опасностями по-разному. Наше личное отношение к жизни и человечеству определяет, считаем ли мы ситуацию обычной решаемой проблемой или неукротимой опасностью.

Некоторые люди получают удовольствие от жизни под строгим контролем и механическим внушением. Для них тоталитаризм и управление сознанием не представляют опасности; они живут в своего рода вечной безответственной дремоте. Для этих людей свобода – это опасность, в то время как зависимость – это приятная безопасность. Другие люди ненавидят любое вторжение в свою личную свободу и целостность и находятся все время начеку для защиты себя от любого внешнего давления, реального или воображаемого.

Парадоксальный страх

Даже когда люди хорошо подготовлены и натренированы для встречи с ожидаемым бедствием, к примеру, с тюремным заключением и промыванием мозгов, влияние существующей опасности может вызвать различные виды защитного поведения. Чрезмерная подготовка даже может ослабить человека, так как долгое ожидание сильно разжигает все виды фантазий. У меньшего числа людей, это может быть выражено через такие патологические реакции страха, как полный нервный срыв или абсолютный паралич.

Каждый человек демонстрирует различные пределы психического сопротивления опасности и этот предел может ежедневно изменяться, в зависимости от нашей физической и психической сопротивляемости. Как правило, неопытные войска не сразу показывают в бою свой патологический страх; развитие такого поведения требует времени. Как бы это ни было парадоксально, реакция страха и моменты слабости, часто развиваются после того, как реальная опасность уже прошла. Когда спадает напряженность битвы или заканчивается ежедневное напряжение от жизни в лагере для военнопленных и потребность скрывать свои страхи и подконтрольное поведение исчезает, многие люди полностью отпускают и дают свободный выход своим страхам.

В Дувре, в Англии, в 1944 году, население перенесло своего рода коллективный нервный срыв, когда после напряжения от четырех лет непрерывных обстрелов немецкой артиллерией, они услышали только тишину. Внезапно, после того, как Союзнического войска героически пронеслись по бельгийскому побережью, артиллерийский обстрел полностью прекратился. В этот момент, многие из жителей Дувра сломались. Это было похоже на то, будто неожиданная тишина шокировала их.

Нам важно понять эту парадоксальную реакцию страха, после того как опасность уже миновала. Тоталитарные стратеги знают, что во время периода временного затишья и ослабления напряженности, люди теряют свою бдительность и таким образом легко могут попасть в тоталитарные лапы. В своей стратегии террора они сознательно используют психологическое влияние периода отдыха. Как только мы расслабляем и снижаем уровень защиты, которую мы создали для противодействия опасности, мы можем накинуться на любое сильное предложение. В своей "Книге Террора", тоталитаристы называют метод использования такого расслабления в своих интересах – "стратегией разделенного страха": в период затишья между острыми напряженными отношениями, они легко могут повлиять на разум своих жертв. Гитлер использовал Мюнхенский период затишья точно таким же способом. В этот период, давление его пропаганды было вдвое эффективнее.

Независимо от того, наступает ли реакция испуга сразу или с задержкой, большинство людей в состоянии стресса демонстрируют поведение, которое, как можно сказать, попадает под одну из следующих форм:

1. Регрессия – потеря навыков поведения

2. Камуфляж и маскировка – так называемая реакция "притворства или лишения чувств"

3. Взрывная паника – защита при помощи "борьбы или бегства"

4. Наши психосоматические рефлексы – тело берет управление на себя

Регресс

Хотя большинство людей более или менее знакомо с понятием регресса, поворачивающего культурные часы в обратную сторону, тем не менее они удивляются, когда видят, как уравновешенные мужчины и женщины в периоды катастрофы и паники, теряют свои приобретенные в обществе привычки. Я когда-то обследовал инженера, который стал жертвой землетрясения в одной зарубежной стране. После землетрясения он вел себя совсем как ребенок. Были испробованы все виды лечения, но ни один из них не достиг успеха; мы так и не смогли изменить его инфантильное поведение. Он не смог найти свой путь назад к нормальному, адекватному поведению.

С того рокового дня он остался забаррикадированным в своей спасительной пещере. Это было, как если бы он сразу забыл все, чему когда либо научился. Он больше не был взрослым мужчиной, профессиональным ученым. Он был младенцем. Он лепетал как младенец, он питался как младенец. Другая жертва землетрясения, о которой я знаю, это преподаватель математики, который после землетрясения был обнаружен в своём саду полуголым, играющим в игрушки своего ребенка. Он полностью отказался от любого признания реальной чрезвычайной ситуации, в которой он оказался и вернулся к периоду детской безответственности. В животном мире повсюду сталкиваются с такой формой защиты, как регрессивное поведение. Когда организм находится в опасности, он отбрасывает свою многогранность и отступает в более простую форму существования. Когда обстоятельства жизни становятся слишком опасными, некоторые легко уязвимые многоклеточные организмы становятся хорошо защищенными, простыми, одноклеточными существами. Этот регрессивный процесс, называемый инсектизацией, может к примеру, иметь место, когда организм подвергается воздействию ненормальной температуры или испытывает жажду.

Человек подчиняется такому же правилу биологической защиты. Когда его жизнь становится слишком сложной, он часто поворачивает часы развития в обратную сторону и снова становится примитивным. Может произойти внезапный распад на составные части и расстройство функций. Эта форма регрессивного поведения распространена среди детей. Когда они пугаются, они часто откатываются к детскому лепету или ночному недержанию. На подвергавшихся бомбардировкам во время Второй Мировой Войны территориях, множество девочек в позднем подростковом возрасте, стали снова играть со своими куклами. Даже зрелые на вид, гиперискушенные мужчины и женщины, когда на них нападает страх, могут продемонстрировать тысячи признаков такого инфантилизма. Их признаки не всегда такие значительные, как приведенные выше примеры; но тем не менее, это признаки страха. Когда взрослые люди начинают заикаться и утрачивают правила своего воспитания, когда они окружают себя особенным защитным очарованием, когда они придумывают истории о своей волшебной неуязвимости, когда они много хвастаются, любят есть много сладкого, много свистеть, много говорить, много кричать и терять свое устойчивое и уравновешенное поведение, они действуют в состоянии страха.

Во время Второй мировой войны, в лагерях для военнопленных и бомбоубежищах, люди действительно узнавали друг друга, также, как дети на детской площадке, у которых есть простой дар интуитивно знать, кому они могут доверять. В наш тревожный век, мы чувствуем, что нами овладевают те же самые тени страха, которые когда-то преследовали первобытного человека и мы можем реагировать на них, поступая также, как и наши примитивные предки.

Камуфляж и маскировка

Другая форма поведения – это камуфляж и маскировка для игры в прятки с судьбой. Эта полезная защитная хитрость, часто замечается у самых низко развитых животных, которые временно принимают форму или цвет окружающей среды. Это похоже на военный камуфляж. Все знакомы с изменениями цвета хамелеона и есть множество других животных, которые в состоянии изменять форму своей кожи или тела во время опасности. Однако, многие люди не знают, что человеческая кожа, это тоже элементарная попытка замаскироваться. Феномен гусиной кожи напоминает реакцию испуганной кошки; внезапно седеющие волосы или обесцвечивание кожи, известные, как меланоз страха, изменяют наш внешний вид.

Во время Второй мировой войны я поехал с командой спасателей в Роттердам, после того, как город сильно разбомбили. Когда мы смотрели на людей, нашим первым впечатлением было то, что они все носили маски. Их кожа сморщилась и демонстрировала типичную маскировочную реакцию. Они были все еще ужасно напуганы. Как будто они скрывались от сбрасываемого на них страшного адского пламени.

С этими физическими реакциями имеется психологическая параллель; эта форма поведения называется "притворись или лишись чувств". Актуальная психология смотрит на обе реакции, притворства и падения в обморок, как нa пассивный уход от действительности. Эта реакция сопоставима с контузией или неврозом сражения, исследование которых является одной из самых увлекательных глав медицины. Солдат и гражданское лицо, могут одинаково войти в состояние психического паралича. Жертва в таком состоянии становится апатичной; не способной говорить или перемещаться. Для него больше не существует никакой опасной действительности. Он выглядит мертвым; только его напуганные, горящие глаза кажутся живыми. Этот аттитюд смерти или каталептическая реакция, часто оказывают абсолютно ужасающий эффект на наблюдателей. Нет ничего настолько заразительного, как потеря сознания в любом переполненном месте.

Это имеет предельную важность для понимания, как в обстоятельствах, которые требуют предельной активности, люди становятся пассивными, парализованными, равнодушными и покорными. Тоталитаристы используют пассивную реакцию человека на террор, когда помещают своих заключенных в огромные концентрационные лагеря всего с несколькими охранниками; они делают ставку на то, что пассивная реакция жертвы будет препятствовать бунту или попыткам бежать. Как птица, которая замирает при приближении змеи, человек может пассивно подчиниться тому, от кого он трепещет и кого он боится, чтобы сбросить напряжение от ожидания. Очевидный пример, это вор, который сдается полиции, потому что не может выдержать напряжения и неуверенности от ожидания, когда его поймают.

Причиной психологической реакции маскировки является эмоциональный шок и тихая паника – психический паралич, который подавляет некоторых людей, когда они больше не могут справляться с обстоятельствами, в которых они оказались. Пассивное подчинение, тому, чего он опасается – одна из наиболее распространенных реакций человека на внезапную опасность; она не ограничивается только лицами с патологиями. Это случается намного чаще, чем дикая и откровенная паника и проявляет себя в многочисленных тонких механизмах поведения. Люди могут спрятаться за жалобами на физические болезни.

Они могут найти спасение в "очень важных" псевдозадачах и хобби. Они могут с упрямой беспечностью отрицать реальную опасность. Они становятся упрямыми и непослушными; ничто не может включить их. Они говорят, что не интересуются политикой. Некоторые пытаются расхваливать перед другими свою парализующую теорию безнадежности и неизбежности смерти. При этом о ядерной бомбе говорить нельзя! Другие кидаются в алкогольное забвение или прячут себя в долгих, бессмысленных разговорах. У каждого человека есть собственная психологическая линия Мажино – крепость, которую он считает неприкосновенной. Мы называем это политикой страуса – это одна из самых опасных стратегий в мире. Остерегайтесь тоталитариста, проповедующего мир; его намерение может состоять в том, чтобы столкнуть всех людей в пассивное подчинение, в то, чего они опасаются.

Культ пассивности и так называемой релаксации – это одно из самых опасных изобретений нашего времени. По существу это тоже форма маскировки, удвоенное желание быть незаметным, не видеть опасности и проблемы жизни. Мы не можем избежать всех окружающих нас напряженных отношений; они являются частью жизни и мы учимся адекватно справляться с ними и использовать наше свободное время для более творческого и приятного досуга. Тихая, релаксация наедине с алкоголем, конфетами, телевизионным экраном или тайной убийства, может погрузить разум в пассивное состояние, которое постепенно может сделать его уязвимым для чарующей идеологии страшного врага. Пассивно отрицая опасность тоталитаризма, можно постепенно подчиниться пугающим ранее уговорам.

Взрывная паника

Большинству людей, наряду с другими реакциями страха, близко знакома взрывная моторная реакция, которую мы называем паникой и паническим бегством. Это то, что мы называем массовой истерией, музыкальной чаконой реакции. У ребенка есть приступы истеричной реакции, у пожилых людей тоже есть своя безудержная ярость и реакция по принципу «борись или беги». Хотя о слове «паника» мы обычно думаем, как об описании таких явлений, как истеричное паническое бегство из горящего театра или метания населения под гнетом террора, есть множество незаметных шагов, которые ведут от первых симптомов волнения, которое все мы чувствуем когда нам что-то угрожает, до наблюдаемых во множестве случаев, приступов плача, бегства и агрессии.

Человек демонстрирует множество форм панического, бешенного, эпилептического (окопная болезнь) поведения, ярость, гнев, самоуничтожение, преступная агрессия, бешенство, дезертирство, беспорядки, безудержная импульсивность, езда на огромной скорости. Солдат в состоянии паники может повести себя как разгневанный ребенок. Он может напасть на своих друзей или обстрелять участников своей группы. Гражданские лица в панике могут начать кричать, плакать, бесцельно ходить, воздевая руки. Или же они могут кричать, ругаться или звать на помощь. Паникующий человек распространяет панику; каждый раз, когда он кричит, он провоцирует других бежать. Паника базируется не на грубой силе или потере энергии, а скорее на отсутствии внутренней структуры, неспособности к организации. Паникующий лидер не решается пользоваться порученными ему полномочиями.

Глубоко в нас живет ребенок с истеричным характером. Чем опасность более загадочна и необъяснима, тем более примитивными могут быть наши реакции.

Беспорядки, движение разъяренных масс и вспышки преступности, служат для увеличения страха и паники, и могут использовать внутреннее чувство незащищенности человека и способствовать его пассивному подчинению тоталитарному окружению. Любой террористический режим подчиняет свои жертвы, чтобы подавить в них реакцию сопротивления и гнева. Чем больше эти реакции подавляются, тем больше у жертвы растет внутренний гнев, который будет ждать положенного времени, пока ему не дадут разрешения на социально допустимую форму взрыва. Такой универсальной паникой, часто бывает война – массовый разряд накопленного внутреннего гнева. Здесь также, внутренние страхи человечества переходят в массовое уничтожение.

Тело берет управление на себя

Хоть это и не тайна, но очень трудно объяснить огромную группу психосоматических реакций. Давайте рассмотрим пример, который может прояснить это явление. В моем родном городе в Голландии, во время Второй мировой войны, после нескольких бомбардировок вспыхнула эпидемия, как это объяснили, заболеваний мочевого пузыря. Люди страдали от необходимости мочиться так часто, что не могли спать; ночью почти никто не отдыхал. На короткое время возник бум урологической практики. И затем психиатры объяснили, что эти позывы к мочеиспусканию были одной из первых реакций страха.

Пострадавшим было достаточно только вспомнить свое детство и вспомнить их физические реакции на экзамены в школе, чтобы увидеть, что происходило. Усиленное мочеиспускание можно описать, как одно из приспособлений, снимающих телесное напряжение. Тело может реагировать на опасность и панику множеством физических симптомов. Пот, частое мочеиспускание, учащенное сердцебиение, диарея, высокое кровяное давление – это только некоторые из них. Мы знаем, что многие из этих реакций связаны с мобилизацией определенной защиты тела от угрожающих ему опасностей. Специфичные способы, которыми развиваются соматические заболевания, связанные со страхом и беспокойством, в основном обусловлены историей личной жизни человека, особенно его развитием в детстве. Младенец, чьи ранние напряжения и желания топились в молоке и пище, во взрослом состоянии, при надвигающейся угрозе, будет пытается снова наполнить свой рот. Обжорство стало для него смягчающим страх приспособлением. В процессе воспитания ребенка, родитель невольно обучает определенные органы ребенка реагировать на трудности жизни.

Поскольку в организме человека есть множество органов, он может продемонстрировать огромное разнообразие своих физических и эмоциональных реакций на внешние и внутренние угрозы. Психосоматическая медицина различает различные типы характеров, в зависимости то того, какие органы реагируют на внешнее напряжение или опасность. Есть язвенный, астматический, колитический и сердечно-сосудистый типы характеров. Каждый из этих типов показывает различную реакцию на одну и ту же битву – битву со страхом. Чувства социального напряжения могут быть выражены через различные органические болезни. При остром испуге, однако, определенные органы тела реагируют чаще, чем другие. Как мы видели в предыдущем примере, потребность в частом мочеиспускании – это почти универсальная реакция на испуг. "Расстройство желудка", это еще одна почти универсальная реакция на страх.