сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
Прошло несколько секунд, прежде чем я заметил, что перед домом остановилась машина. Водителя мне было не разглядеть, зато к полуоткрытому заднему окну прижимало пуговку носа что-то белесое и бесформенное. Это был старый "додж"-пикап, белый с золотом; точно в таком же возила свое семейство мамаша из "Предоставь это Биверу"{44}. Я все пытался рассмотреть водителя, но белый бультерьер уже запрыгал с заднего сиденья на переднее и обратно, и я догадался, что это Анна с Нагелиной. Открылась водительская дверь, и появилась бойкая, стриженная под горшок, головка. Прикрыв глаза от солнца, Анна поглядела на дом.
- Привет!
Я помахал ей книгой, смутившись вдруг своих шортов и футболки. Не знаю, почему - ведь я настолько преуспел в подавлении своей детской застенчивости, что обычно не задумываюсь о реакции окружающих на мой внешний вид.
Она облокотилась о дверцу и приложила ладошку рупором ко рту:
- Решила вот проведать, как вы пережили эту ночь. Хочу извиниться за вчерашнюю спешку...
Нагелина, прижав нос к стеклу, залаяла в нашу сторону. Нагель насторожил уши, но других признаков возбуждения не проявил и остался на месте.
- Да нет, ничего страшного. Все было просто замечательно. Я как раз хотел позвонить, поблагодарить вас. - За цыпленка а-ля свитки Мертвого моря{45}, за бесцеремонное выдворение...
- Уф, прямо камень с души. А вы не обманываете?
Нагелина скрылась, за ней исчезла в машине и Анна. Послышалась какая-то возня и приглушенные голоса, щелчок дверцы - и вот уже собака во всю прыть несется по дорожке через огород. Она попыталась одним махом перепрыгнуть слишком много ступенек и шлепнулась, но тут же вскочила и молнией бросилась к своему приятелю. Безразличия Нагеля как не бывало, и на пару они сделали несколько кругов по веранде - вприпрыжку, исходя лаем, покусывая друг друга за голову и падая через каждые три шага.
- Нагелина без ума от него. Мы с миссис Флетчер раз или два в неделю выводим их на футбольное поле у школы и даем набегаться, выплеснуть лишнюю энергию.
Она стояла у подножия веранды и лучезарно улыбалась мне. На ней была алая футболка с надписью "КОДАСКО" на груди - куда более внушительной, чем показалось мне вчера. Пара линялых джинсов соблазнительно обтягивала бедра, а драные голубые кеды казались очень удобными.
Я хотел сказать что-нибудь насчет того, как хорошо она выглядит, но Анна указала пальцем мне на грудь:
- Что это написано у вас на футболке?
Я опустил взгляд и машинально прикрыл рукой огромные белые буквы:
- Э-э... "Вирджиния для влюбленных". Я, м-м-м... Это подарок.
Анна засунула руки в задние карманы джинсов.
- Так, значит, вы влюбленный, да? - Она проговорила это с угрожающе-игривой улыбкой, отчего я почувствовал себя на два фута выше.
- Да, и очень знаменитый. Меня даже прописали у Рипли в "Хотите верьте, хотите нет"{46}.
- Я не хочу. - Ее улыбка стала еще шире.
- Не хотите чего? - Моя чуть сузилась.
- Верить.
Соответственно, Нагель избрал этот момент, чтобы взгромоздиться на Нагелину, и я немного смутился, но был рад поводу отвлечься и растащил их. Нагель зарычал. Пожалуй, они зарычали хором.
- А где Саксони?
- Они с миссис Флетчер отправились по магазинам.
- Очень жаль. Я собиралась предложить вам пойти искупаться. День, похоже, будет жаркий.
- Да мне, сказать по правде, не очень хочется. Слышали уже, что случилось сегодня утром? - Я махнул книгой в сторону дороги.
- С мальчиком Хейденов? Знаю. Просто ужас. Вы видели это?
- Да, от начала до конца. - Я положил книгу на перила и сложил руки на груди. Собаки улеглись в футе друг от друга и пыхтели, как маленькие паровые машины.
- Тогда, может, просто поедем покатаемся? Уверена, это отвлечет вас. Собак тоже прихватим.
Бультерьеры тут же вскочили, словно поняли.
- Хорошо, конечно. Да, наверно, было бы здорово. Спасибо, Анна.
Я зашел в дом, взял бумажник и ключи и написал Саксони записку. Я не знал, как она, вернувшись, воспримет мое отсутствие, и чтобы не сыпать соли на рану - мол, уехал с Анной,- написал только, что пошел прогуляться с Нагелем. Почему бы и нет, собственно? И с какой стати я должен чувствовать себя виноватым?
Мы же приехали писать книгу о Маршалле Франсе, так? Значит, любые контакты с его дочерью только на пользу, верно? Черта с два - я чувствовал вину, потому что предстоящая поездка с Анной волновала меня сама по себе, и не только оттого, что она его дочь.
Машина была набита барахлом. Пустые картонные коробки, желтый огородный шланг, старый футбольный мяч, коробка собачьего корма "Альпо". Нагель с Нагелиной забрались назад, Анна ткнула кнопку и опустила для них стекло откидной дверцы.
- Наверное, за последние несколько лет население Галена увеличилось всего на десяток человек. - Она достала из кармана жевательную резинку и предложила мне. Я отказался, и она развернула пластинку для себя. - Кроме фермерства, заняться тут, пожалуй, и нечем - а детей это больше не прельщает, как и во многих других местах. Стоит подрасти, и они уезжают в Сент-Луис, к огням большого города.
- Но вы остались?
- Да. Я могу не работать, потому что дом давно выкуплен. А отчислений от продажи отцовских книг мне на жизнь более чем хватает.
- Вы все еще играете на фортепиано?
Она стала выдувать пузырь, и тот лопнул в первый же миг.
- Это Дэвид Луис вам рассказал? Да, балуюсь иногда. Одно время серьезно увлекалась, но когда стала старше... - Анна пожала плечами и выдула еще один пузырь.
Резинку она жевала совершенно по-детски - раскрывая рот, надувая и громко хлопая пузыри, и я подумал было, что с ума сойду. Женщина выглядит ужасно, когда жует жвачку. Любая женщина, кем бы она ни была. К счастью, Анна взяла и выплюнула свою резинку в окно.
- Не люблю жевать, когда вкуса не остается. А Дэвид говорил вам про другого человека, который тоже приезжал сюда и хотел писать биографию отца?
- Да. Из Принстона?
- Из Принстона, из Принстона. Редкостный идиот. Я пригласила его на ужин, и он весь вечер распинался, какое это эвристическое произведение "Страна смеха".
- Какое-какое?
- Эвристическое. Ну, вы же учитель английского, должны знать это слово.
- Вот как? Я даже не знаю, что такое герундий.
- Ужас просто! Куда катится наша образовательная система?
Я опустил окно со своей стороны и пригляделся к упитанным коровам, отгонявшим мух жилистыми хвостами. Далеко за ними бороздил ровное бурое поле трактор, в небе еле полз самолет.
- Мы будем на месте через несколько минут.
- Где? Можно спросить, куда мы едем?
- Нет, сами увидите. Это сюрприз.
Мили через три-четыре Анна, не посигналив поворотниками, круто свернула на узкую грунтовку и в лес, такой густой, что уже футах в пятнадцати, казалось, деревья смыкаются по обе стороны сплошной стеной. В машине посвежело, я ощутил густой аромат леса и тени. Дорога стала ухабистой, по нишам колес громко застучали камни.
- Никогда не думал, что в Миссури есть такие леса. Солнечные лучи то пробивались сквозь деревья, то меркли. Промелькнул олень, и я взглянул на Анну, заметила ли она.
- Не беспокойтесь, мы почти приехали.
Когда машина остановилась, я повертел головой, но ничего не увидел.
- Дайте мне угадать. Все эти деревья посадил ваш отец, верно?
- Нет. - Она заглушила мотор и бросила ключи на пол.
- М-м-м... Он часто гулял здесь?
- Уже ближе.
- Он писал все свои книги на том пеньке?
- Нет.
- Сдаюсь.
- Вы плохо старались! Ну да ладно. Я думала, вам будет интересно посмотреть, где жила Королева Масляная.
- Где жила? Что вы хотите сказать?
- У писателей же всегда спрашивают, откуда те берут своих персонажей. Так вот, отец списал свою Королеву кое с кого из местных обитателей. Пойдемте, покажу.
Вылезая из машины, я уже начал прикидывать фрагмент будущей биографии: "Дорога к дому Королевы Масляной петляла через лес, взявшийся неизвестно откуда. Главную героиню своей "Страны смеха" Франс нашел в чащобе, которой, если уж на то пошло, и вовсе не полагалось там быть".
Нет, это ни в какие ворота. Пока Анна заводила меня в глубь Шервудского леса{47}, я перебрал еще несколько вариантов вступления, но в итоге сдался. Собаки без устали гонялись друг за дружкой. Анна шагала футах в десяти передо мной, и я смотрел то под ноги, то на ее симпатичную попку.
- Я все жду, когда же выскочат Ганзель и Гретель{48}.
- А если дикий волк?
И мысли унесли меня в то время, когда отец вместе с Хемингуэем ездил на охоту в Африку. Его не было два месяца - а когда вернулся, мама не пустила его в дом со всеми этими носорожьими головами, шкурами зебр и прочей всячиной, которую он хотел развесить на стенах.
- Вот оно.
Если я ожидал увидеть домик-пряник с дымом из трубы, пахнущим овсяным печеньем, то я ошибался. Это была деревянная халупа, кое-как сколоченная и покосившаяся набок, словно к ней прислонился великан. Два окошка; если когда-то в них и были стекла, теперь их заменили сосновые доски крест-накрест. На убогом крылечке не хватало нескольких половиц. Единственная ступенька треснула пополам.
- Смотрите под ноги.
- Вы сказали, что теперь здесь никто не живет, верно?
- Да, это так. Но и когда она была жива, дом выглядел почти так же.
- И кто "она" такая?
- Минуточку, сейчас покажу.
Анна вытащила длинный старомодный ключ и вставила в замок под бурой от ржавчины дверной ручкой.
- Чтобы попасть туда, нужен ключ?
- На самом деле - нет, но лучше так.
Прежде чем я успел спросить, что это значит, она толкнула дверь, и навстречу нам хлынул запах сырости и явного гниения. Анна двинулась было внутрь, но помедлила и обернулась ко мне. Я наступал ей на пятки, и когда она повернулась, мы оказались лицом к лицу. Она отступила на полшага, и мое сердце екнуло, осознав, как близки мы были в эту секунду.
- Постойте здесь минутку, я зажгу лампу. Пол весь дырявый, это очень опасно. Отец однажды так растянул ногу, что мне пришлось везти его в больницу.
Представив дыры в полу, змей и пауков, я зевнул. Обычно я зеваю, когда нервничаю, и оттого люди считают меня или очень храбрым, или совсем тупым. Иногда я не могу остановиться, все зеваю и зеваю. Мне стало смешно: один из величайших моментов моей взрослой жизни - прийти с дочерью Маршалла Франса в дом женщины, вдохновившей его на создание лучшего персонажа моей любимой книги... а я зеваю. Только что мне было страшно, а до того я думал о ее попке - не об Анне Франс, дочери самогу... а о попке Анны Франс. Как вообще биографам удавалось отграничивать свою жизнь от предмета своих трудов?
- Теперь можете войти, Томас, все в порядке.
Стены здесь были оклеены газетами, от сырости и времени ставшими желто-бурыми. Керосиновая лампа и свет из открытой двери делали шрифт похожим на марширующих по стене клопов. Подобным образом "украшали" свои жилища южные испольщики на фотографиях Уокера Эванса{49}, но, когда сталкиваешься с этим в реальности, все выглядит еще печальнее и убоже. Посреди комнаты стоял некрашеный деревянный стол, и с обеих сторон к нему были аккуратно придвинуты два колченогих стула. В одном углу виднелась металлическая койка, покрытая серым шерстяным одеялом, вылинявшим в ногах, и с непокрытой тощей подушкой в изголовье. Вот так - ни раковины, ни печки, никаких безделушек, тарелок, одежды на крючках - ничего. Дом затворницы, строго блюдущей пост, или сумасшедшей.
- Жившая здесь женщина...
Снаружи, как взрывная волна, раскатился голос:
- Какого черта! Кто здесь? Если вы, вшивые ублюдки, опять сломали замок, я размозжу ваши вшивые головы!
По деревянному крыльцу глухо прогремели шаги, и вошел человек с дробовиком в левой руке; держал он его, как сорванный по пути цветок.
- Ричард, это я!
- Вы, вшивые ублюдки... - Он смотрел на меня и поднимал ружье поперек груди, когда Аннины слова проникли наконец сквозь его толстый череп.
- Анна?
- Да, Ричард! Трудно, что ли, посмотреть, прежде чем ругаться? Третий раз уже! Так ты когда-нибудь возьмешь и действительно застрелишь кого-нибудь!
Она была рассержена, и подействовало это моментально. Как большой цепной пес, который рычит и получает за это по голове от хозяина, Ричард оробел и смутился. Было слишком темно, однако я уверен, что он покраснел.
- Боже, Анна,- заскулил он, оправдываясь,- откуда я мог знать, что это ты? Ты же знаешь, сколько раз эти чертовы пацаны забирались сюда...
- Если бы ты хоть раз посмотрел, Ричард, ты бы увидел, что дверь отперта. Сколько раз повторять одно и то же? Затем я каждый раз и отпираю! Она схватила меня за рукав, вывела мимо Ричарда на крыльцо и только там отпустила.
Когда вышел Ричард, я узнал его - он тоже был вчера на барбекю. Красномордый фермер, сущий порох, пьянчуга-хитрован. Стригся он, похоже, сам, и очень неровно, глаза слишком выпучены, нос длинноват. Сколько, интересно, поколений в его семье баловались родственным спариванием?
- Ричард Ли, это Томас Эбби.
Он рассеянно кивнул, но руки не подал.
- Вы вчера были на барбекю. - Утверждение.
- Да, м-м-м, были. - Я не мог придумать, что еще ему сказать. Хотел, но в голову ничего не приходило.
- Мать Ричарда была Королевой Масляной.
Я посмотрел на Анну, словно говоря: "Вы шутите?" - но она кивнула:
- Дороти Ли. Королева Масляная.
Ричард улыбнулся, показав ряд неожиданно белых безупречных зубов:
- Верно. И если бы я не знал твоего отца так хорошо, Анна, я бы сказал, что у него что-то было с моей мамой. Понимаешь, о чем я - они вдвоем проводили здесь больше времени, чем кто-либо из нас.
- Отец, когда писал "Страну смеха", приходил сюда из города два-три раза в неделю увидеться с Дороти. Надевал свои черные кеды и шел полями вдоль дороги. Никто не предлагал его подвезти, все знали, как он любит ходить пешком.
Ричард прислонил дробовик к стене и поскреб щетинистый подбородок:
- И мама точно знала, когда он придет. Она посылала нас в лес набрать большую миску ягод, а потом посыпала их сахарной пудрой. Когда он приходил, они вдвоем садились здесь на крылечке и уминали всю чертову миску. Верно, Анна? Эй, так это ты, что ли, собираешься писать книгу про Маршалла?
- Об этом мы тут и говорили, Ричард. Затем я и привела его сюда, в хижину твоей матери.
Он повернулся к открытой двери:
- Папа выстроил халупу специально для нее, чтобы мама могла иногда пожить немного в лесу, передохнуть. У нас в семье столько детей было, что, по ее словам, ей нужно было порой просто отключиться. Это я не в упрек. У меня три сестры были и брат. Но в Галене я остался один. - Он посмотрел на Анну.
- Томас, извините, но через полчаса у меня встреча в городе. Хотите остаться здесь или вернетесь со мной?
Мне не улыбалось бродить по лесу и трепаться с Ричардом, хотя я и понимал, что позже с ним надо будет поговорить, если Анна даст согласие на книгу. После вчерашнего ужина и этой поездки я был настроен оптимистично, но Анна так и не сказала ничего определенного, а требовать от нее однозначного ответа я еще опасался.
- Пожалуй, я лучше вернусь с вами, вдруг Саксони уже там.
- Боитесь, она будет волноваться? - В голосе Анны прорезалась язвительность.
- О, нет, вовсе нет. Я просто...
- Не беспокойтесь. Мы вернем вас домой вовремя. Как раз к чаю. А ты, Ричард? Тебя подвезти?
- Да нет, Анна, я же с фургоном. Хотел кое-что забрать отсюда. Увидимся позже. - Он было вошел в хижину, но остановился и тронул Анну за рукав. - С пацаном-то хейденовским плохо вышло, а? После прошлого вечера это четвертый случай, когда все пошло не так. А теперь еще так быстро одно за другим...
- Поговорим об этом после, Ричард. А сейчас не волнуйся. - Ее голос звучал тихо и монотонно.
- Не волноваться? Как же, черт возьми, ты-то не волнуешься? Я чуть не обмочил штаны, когда услышал. Этот простофиля Джо Джордан здорово вляпался, бедняга.
В течение разговора я следил за лицом Анны, и от слов Ли оно становилось все жестче и жестче.
- Я же сказала: поговорим об этом после, Ричард. После. - Она подняла руку, словно чтобы оттолкнуть его. Ее губы сжались.
Он начал было говорить что-то еще, но так и замер с открытым ртом, уставившись на меня. Потом заморгал и улыбнулся, как будто на него снизошло внезапное прозрение.
- Ах, верно! Вот ведь язык без костей! - Он с улыбкой покачал головой. - Извини, Анна. Берегись ее, старина, она иногда чертовски сердитая.
- Пошли, Томас. До свиданья, Ричард. Тропинка была достаточно широкой, чтобы идти рядом.
- Анна, я кое-чего не понимаю из происходящего здесь.
Она не остановилась и не взглянула на меня.
- Чего именно? Вы имеете в виду то, о чем говорил Ричард? - Анна провела рукой по волосам, и я заметил пот у нее на лбу. Люблю, когда женщина потеет. Это наиболее эротичная, завлекающая вещь, какую только могу себе представить.
- Да, то, о чем говорил Ричард. И потом миссис Флетчер все спрашивала меня утром, не смеялся ли мальчик, когда попал под машину.
- И еще что-нибудь?
