сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
Она протянула руку над столом и сжала мою ладонь. Казалось, чем дольше мы вместе, тем больше ей нравится трогать меня и чтобы я ее трогал. Не обязательно с вожделением или нежностью, довольно простого телесного соприкосновения. Небольшой электрический контакт на секунду-две, чтобы другой знал, что ты есть. Мне тоже это нравилось. Но дело есть дело, тем более связанное с Франсом, так что я заставил Саксони поскорее дожевать ее тост, и мы отправились на кладбище.
Через пятнадцать минут мы уже стояли перед церковью Св. Иосифа. В детстве у меня было много друзей-католиков, которые всегда крестились, проходя мимо своей церкви. Мне не хотелось от них отставать, и они научили меня, как это правильно делать, и я тоже крестился, когда мы проходили мимо церкви вместе. А однажды ехали мы с мамой на машине и миновали церковь Св. Марии. Как добрый католик, каковым не был, я машинально перекрестился прямо перед расширившимися от ужаса методистскими очами матери. Мой психоаналитик чуть не свихнулся, несколько недель пытаясь выяснить, откуда взялся у меня такой импульс.
Пока мы с Саксони стояли там, передняя дверь отворилась и вышел священник, настоятель церкви. Он быстро спустился по крутым каменным ступеням и, сухо кивнув нам, торопливо прошел мимо. Повернув голову, я видел, как он садится в бордовый "олдсмобиль-катласс".
Саксони двинулась к церкви, и я последовал за ней. День был необыкновенно красив, а воздух прохладен. Налетавший сильными порывами ветер шелестел в кронах деревьев, поднимал повсюду летнюю пыль, и облака неслись над головой, как в ускоренной киносъемке. Солнце напоминало четкую, ясную печать в середине кобальтово-синего конверта.
- Ты идешь? Не бойся, маленькие человечки из могил тебя не укусят.
- Да, мэм. - Я догнал ее и взял за руку.
- Смотри. - Она указала ногой на надгробье.
- Ха! Брайан Тейлор. Как тебе это нравится! А там, смотри - Энн Меджибоу. Ой, Сакс, да они все здесь! Давай, начинай переписывать, а я пойду пока осмотрюсь.
По правде говоря, я не был в восторге от такого открытия. Не знаю, может, я действительно по натуре романтик, но я предпочитал, чтобы творчество моих кумиров несло отпечаток чистого вдохновения во всех своих аспектах. Сюжетная линия, окружающая обстановка, действующие лица, имена собственные... Чтобы все это принадлежало им одним, происходило из их головы - а не из телефонной книги, не из газеты, не с кладбища. А так Франс выглядел слишком человечным.
Время от времени в наш калифорнийский дом пробивались, несмотря на охранника, сумасшедшие поклонницы отца. Любимая его история была - "Женщина, звонившая в дверь". Она звонила так долго и настойчиво, что мой старик подумал, уж не пожар ли. Вообще-то он держал за правило не открывать дверь, но в этот раз открыл. Женщина, стискивавшая его фотографию восемь на десять, взглянула на свое божество и отшатнулась с порога. "Но почему вы такой низенький?" - возопила она и так и заливалась слезами, когда ее уволакивали.
Насчет надгробий Саксони была права: они оказались весьма любопытными и, на свой грустный манер, чарующими. И в них читалось столько боли!.. Дети, родившиеся 2 августа и умершие 4 августа; мужчины и женщины, успевшие похоронить всех своих детей. Так легко было представить пару средних лет в каком-нибудь унылом сером доме, ни словечка друг другу, фотографии умерших сыновей и дочерей в ряд на камине. Может быть, все эти годы замужества она обращается к супругу "мистер".
Я поправлял на одном из надгробий стеклянную банку с цветами, когда услышал, как меня зовет Саксони. Подозреваю, когда-то это были оранжевые бархатцы, но теперь они напоминали мятые шарики гофрированной бумаги.
- Томас! Томас, иди сюда.
Она была на другом конце кладбища, где земля шла под уклон. Саксони, опираясь на руку, присела на корточки у какой-то могилы. Я встал, и мои колени хрустнули, как сухой хворост. Мистер Хорошая Спортивная Форма.
- Не знаю, насколько тебя это обрадует. Здесь твой друг Инклер.
- О нет, только не это.
- А вот и да. Герт Инклер. Родился в тысяча девятьсот тринадцатом году, умер в тысяча девятьсот... Погоди-ка! - Она протерла рукой розовато-серый камень,- Умер в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом. Не такой уж и старый.
- Вот до чего доводят пешие прогулки вокруг света. Черт! Я был уверен, что мы сделали великое открытие. Персонаж Маршалла Франса, не мелькавший ни в одной из его книг. А оказывается, это просто какой-то жмурик с местного кладбища.
- Когда ты так говоришь, то похож на Хамфри Богарта{53}. "Жмурик с местного кладбища".
- Саксони, я ни под кого не подделываюсь. Извини за неоригинальность. Не все же мы такие творческие личности.
- Да успокойся, Томас. Иногда ты лезешь в бутылку, только чтобы посмотреть, заглочу ли я приманку.
- Смешанная метафора. - Я отряхнул о брюки испачканные землей ладони.
- Ах, извините, господин учитель английского. Мы вяло обменивались колкостями, пока Саксони не замерла, увидев что-то у меня за спиной. И не просто замерла, а оцепенела - ну вылитая ледяная скульптура.
- Милое местечко для пикника.
Я понял, кто это.
- Привет, Анна.
Теперь на ней была белая футболка, новенькие хлопчатые штаны цвета хаки и те же потрепанные кеды: милашка, да и только.
- Чем это вы тут занимаетесь?
Как она узнала, что мы здесь? Случайность? Насколько я знал, единственный, кто нас видел,- священник, и это было всего несколько минут назад. Даже если он позвонил ей, как она добралась так быстро? На ракете?
- Да так, кое-какими изысканиями. Томас догадался, откуда ваш отец брал имена персонажей для "Анны на крыльях ночи", и привел меня показать.
Моя голова провернулась на шее, как у Линды Блэр в "Экзорцисте"{54}. Это я догадался?
- И вы удивлены?
- Удивлены? Ах, этому? Да. То есть нет. М-м-м, то есть да, пожалуй. - Я пытался понять, зачем Саксони врет. Хочет в наилучшем свете выставить меня перед хладнокровными очами Анны?
- И кого вы навещаете? Герта Инклера? Папа же так нигде его и не использовал.
- Да, мы знаем. Человек, обошедший весь мир. Он действительно это сделал?
Улыбка сползла с ее лица. И в щелочках сузившихся глаз сверкнула такая злоба!..
- Где вы про это слышали?
- "Железнодорожные станции Америки".
От моего ответа она не просияла, отнюдь. Мне вспомнилось, как она вела себя с Ричардом Ли несколько дней назад в лесу. Но сейчас это был не адский гнев, описанный Дэвидом Луисом, а скорее леденящая злоба.
- Местная библиотекарша дала мне книгу, которую любил читать ваш отец. Про железнодорожные станции Америки. Когда я листал ее, то обнаружил на полях его пометки с описанием Инклера. Если хотите взглянуть, она у меня дома.
- Я смотрю, вы уже рьяно взялись за дело. А что, если я не санкционирую биографию?
Она взглянула мне прямо в лицо, затем через мое плечо стрельнула глазами в Саксони.
- Если вы не собирались давать разрешение, почему же были так любезны с нами все это время? Дэвид Луис описывал вас как чудовище.
Милая Саксони! Тактичная, чуткая, всегда находит в нужное время нужный комплимент. Прирожденный дипломат.
Меня подмывало закрыть голову руками, уберечься от битвы титанов которая, как это ни удивительно, так и не разгорелась. Анна шмыгнула носом, сунула руки в карманы и закивала, словно китайский болванчик. Вверх - вниз, вверх - вниз...
- Вы правы, Саксони. Есть у меня такая слабость - людей поддразнить. Я хотела посмотреть, на сколько вас хватит. Когда же вы устанете наконец от моих маленьких хитростей и попросите разрешения открытым текстом.
- Ну хорошо. Так можно? - Мне хотелось, чтобы вопрос звучал твердо, убежденно, но он выполз из горла так, словно боится дневного света.
- Да, можно. Хотите писать книгу - пожалуйста. Я помогу вам всем, чем сумею, если вы не слишком рассердились на меня. Уверена, что смогу вам кое-чем помочь.
Меня захлестнуло торжество, и я обернулся к Саксони увидеть ее реакцию. Она улыбнулась, подобрала белый камешек и бросила мне в коленку.
- Ну, мисс Лихачка?
- Что "ну"? - Она повторила бросок.
- Ну, полагаю, дело улажено.
Я снова взял ее за руку. Она сжала мою ладонь и улыбнулась. Потом улыбнулась Анне. Дочь Франса стояла во всей своей обворожительности, но этот момент существовал для Саксони и для меня, и хотелось, чтобы Саксони знала, как я рад происшедшему и тому, что она здесь со мной.
Глава 8
- Осторожнее! Тут на ступеньках шею можно сломать. Одно из любимых несдержанных обещаний отца - когда-нибудь починить эту лестницу. У Анны был фонарик, но она шла впереди Саксони, а та - передо мной. В результате я видел лишь слабые желтые отсветы, мелькавшие вокруг да около их ног юркими змейками.
- Почему во всех подвалах пахнет одинаково? - Я оступился и машинально оперся о стену. Та была сырой и крошилась. Мне вспомнился запах в лесном домике Ли.
- Как пахнет?
- Душок - ну точно в раздевалке, когда вся команда наплещется в душе.
- Нет, это чистый запах. В подвалах пахнет таинственно и скрытно.
- Таинственно? Как что-то может пахнуть таинственно?
- Ну уж по крайней мере раздевалкой здесь точно не пахнет!
- Погодите, вот и выключатель.
Щелчок - и большую квадратную комнату залил желтый, оттенка мочи, свет.
- Томас, береги голову, потолок тут низкий.
Пригнувшись, я осмотрел подвал. В углу маячила по-казарменному темно-зеленая печь. Стены - грубо и неровно оштукатурены. Пол - такой грязный, что еще чуть-чуть, и его можно было бы назвать земляным. Помещение пустовало, не считая связок старых журналов. "Маскарад", "Диадема", "Кругозор", "Сцена", "Джентри" - я никогда о таких не слышал.
- Чем ваш отец тут занимался?
- Потерпите минуточку, сейчас покажу. Идемте дальше.
Когда она сдвинулась с места, я наконец заметил дверной проем, очевидно, ведущий в другую комнату. Щелчок выключателя, и мы вошли следом.
Там висела классная доска, примерно три на шесть футов, и сбоку коробочка для мела, полная новеньких белых мелков. Я сразу почувствовал себя как дома, с трудом удержался от того, чтобы подойти к доске и расписать схему предложения.
- Вот здесь начинались все его книги. - Анна взяла мелок и стала рассеянно чиркать посреди доски. Довольно небрежный, без особого сходства, портрет Снупи из комикса "Пинатс"{55}.
- Но вы, кажется, говорили, что он работал наверху?
- Да, но только после того, как набросает всех персонажей здесь на доске.
- И так для каждой книги?
- Да. Он пропадал тут целыми днями, создавая свой следующий мир.
- Как? Каким образом?
- Он говорил, что всегда отталкивался от главного персонажа, намечал его заранее. Для "Страны смеха" это была Королева Масляная, мать Ричарда Ли. Ее имя он писал в самом верху доски и ниже начинал перечислять остальных.
- Имена реальных людей или вымышленные?
- Реальных людей. Он говорил, что если сначала подумает о реальных людях, то те их черты, которые нужно использовать, сами приходят на ум.
Она вывела на доске "Дороти Ли", а ниже "Томас Эбби", и вправо от обоих имен прочертила стрелки. Затем рядом с первым именем написала "Королева Масляная", а рядом с моим - "Биограф отца". Ее почерк не имел ничего общего с отцовским - он был неровный и неаккуратный; в моей практике такие встречаются через сочинение, и при проверке я не премину высказать свое "фе".
Под строчкой "Томас Эбби - Биограф отца" Анна вывела: "Знаменитый отец, учитель английского, умный, неуверенный, многообещающий, сила?".
Я нахмурился.
- Что еще за "сила?"?
Она отмахнулась от вопроса:
- Подождите. Я делаю так, как делал отец. Если он чего-нибудь точно не знал или не был уверен, станет ли использовать, то помечал вопросом.
- А прочие эпитеты - это тоже обо мне? Неуверенный, многообещающий...
- На месте отца я бы написала, как я вас ощущаю и какие ваши качества кажутся мне достаточно интересными, чтобы использовать в книге. Это же просто мои впечатления. Вы ведь не сердитесь?
- Кто, я? Не-е-ет. Вовсе нет. Не-е-ет. Ни...
- Ну хватит, Томас, мы уже поняли.
- Не-е-ет. Не...
- Томас!
Анна взглянула на Саксони. Пожалуй, она мне не поверила.
- Он что, действительно рассердился?
- Ну что вы. Наверно, его просто задело "неуверенный" - и насчет знаменитого отца.
- Не забывайте только, что я - это я, а не мой отец. Если бы он захотел вас использовать, то мог бы увидеть в вас что-то совсем другое.
- Серьезно, Анна, мне кажется, это было бы хорошим началом для биографии. В прологе я бы просто описал, как ваш отец спускается по этим скрипучим ступеням, включает свет и начинает работать над одной из своих книг - рисует на доске такую вот схему. То есть все первые несколько страниц будут началом и его книги, и моей. Что скажете?
Она впервые положила мел и ладонью стерла Снупи.
- Мне это не нравится.
- А мне кажется, это прекрасная мысль.
Не знаю уж, действительно Саксони так понравилась моя идея, или ей просто хотелось повздорить с Анной.
- Но вам, Анна, она не нравится.
Анна отвернулась от доски и отряхнула руки одна об другую.
- На самом деле вы еще ничего не знаете, Томас, а уже пытаетесь умничать, прикидываете, как бы эдак по-заковыристей...
- Я не пытался умничать, Анна. Мне честно показалось, что...
- Дайте мне договорить. Если я позволю вам написать книгу, вы должны сделать это со всем тщанием, на какое способны. Знаете, сколько я прочла ужасных биографий, когда герой предстает абсолютно плоским, безжизненным, скучным?.. Вы не представляете, Томас, как это важно, чтобы книга получилась хорошо. Я уверена, мой отец достаточно много значит для вас, чтобы вы сами хотели сделать все как следует, так что всякое умничанье тут неуместно. Все это умничанье, упрощения, абзацы, начинающиеся с "Двадцать лет спустя...". Ничего такого не должно быть. Ваша книга должна вмещать все, иначе она не...
Ее тирада была такой безумной и прочувствованной, что, когда Анна замолкла на полуслове, это застало меня врасплох.
Я сглотнул:
- Анна?..
- Что?
Но тут вмешалась Саксони:
- Анна, вы действительно хотите, чтобы Томас написал эту книгу? Вы действительно в этом уверены?
- Да, теперь уверена. Категорически.
Я набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул в надежде, что это разрядит витавшее в воздухе напряжение, готовое достичь термоядерной отметки.
Саксони подошла к доске, взяла мел и начала рисовать картинку рядом с нашими -миссис Ли и моим - именами. Я знал, что она мастер рисовать, я видел наброски к ее куклам, но на этот раз она превзошла саму себя.
Мы с Королевой Масляной (очень похожая, в несколько уверенных штрихов, копия знаменитой иллюстрации Ван-Уолта) стоим у могилы Маршалла Франса. Над нами Франс - он смотрит вниз с облака и, как кукловод, дергает за привязанные к нам ниточки. Изображено было очень здорово, но в свете всего, сказанного Анной, картинка вызывала тревожное ощущение.
- Не вижу что-то я никакой категорической уверенности. - Саксони закончила рисунок и положила мел обратно в коробочку.
- Значит, не видите? - тихо проговорила Анна, пристально глядя на Саксони.
- Да, не вижу. По-моему, авторская интерпретация - главное в любой биографии. Это не должно быть простое перечисление фактов: он сделал то, он сделал это.
- Разве я говорила что-то подобное? - Голос Анны утратил былой накал и звучал... приятно удивленным.
- Нет, но вы прозрачно намекнули, что хотите контролировать все от начала до конца. У меня уже сложилось отчетливое впечатление: вы хотите от Томаса, чтобы он написал вашу версию жизни Маршалла Франса, а не свою.
- Постой, Сакс...
- Нет, это ты постой, Томас. Знаешь ведь, что я права.
- Разве я возражал?
- Нет, но собирался. - Она облизала губы и потерла нос. Когда она сердилась, у нее всегда чесался нос.
- Саксони, а вам не кажется, что это довольно неучтиво с вашей стороны - при том, кто я такая, и сколь многим рискую в этом деле? Да, конечно, я предубеждена. Я действительно думаю, что книга должна быть написана определенным образом...
- Что я тебе говорила? - Саксони взглянула на меня и горестно покачала головой.
- Я не это имела в виду. Не искажайте мои слова.
Обе они скрестили - сцепили - руки на груди.
- Эй, милые дамы, остыньте! Я еще ни одной страницы не начал, а вы уже в полной боеготовности. - Ни та ни другая не повернулась ко мне, но слушали обе. - Анна, вы хотите, чтобы в книге было абсолютно все, так? И я хочу того же. Сакс, ты хочешь, чтобы я писал ее по-своему. И я хочу того же. Так кто-нибудь скажет мне, в чем вообще проблема, а? Где она?
Я говорил и все думал, что сцена очень в отцовском духе. Возможно, я несколько переигрывал, но с миротворческой миссией справился.
