Текст книги "Голая добыча (ЛП)"

Автор книги: Джон Сэнфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

  Лукас спросил: «Хорошие стихи?»

  Брови худощавого мужчины поднялись; он был настроен скептически. – Вы читаете стихи?

  – Я знаю, – сказал Лукас. «Я видел книгу, но не имел возможности просмотреть ее».

  – Очень хорошо, – сказал худощавый. – Ты знаешь Кубла-хана?

  – Конечно, – сказал Лукас. «Может быть, это лучшее начало стихотворения, когда-либо написанного. Это замечательно."

  Без подсказки худощавый человек поднял книгу и прочитал: «В Ксанаду Кубла-хан издал указ о величественном куполе удовольствий, где протекала священная река Альф. . . ”

  Когда он закончил, его глаза за черными очками стали мечтательными, Лукас и Дэл зашаркали ногами, как это делают копы, пойманные на прослушивании стихов, а затем Дель откашлялся и сказал: «Можно мне холодный бутерброд с жареным цыпленком?»

  Они ушли с тяжелыми бутербродами на толстом ржаном хлебе, ростбифом для Дел и горячей нарезанной курицей для Лукаса, а также бутылками крем-соды, и поели в машине на обратном пути в Бродерик.

  – Собираешься снова прогуляться? – спросил Дел.

  – Выбора нет – после пожара все изменилось. На этот раз мы пытаемся напугать их, чтобы они заговорили. . . если есть о чем поговорить.

  НЕ ДУМАЯ об этом, Лукас направился к кассе, где они могли быть хотя бы внутри. Когда они остановились, Коул, главный агент ФБР, без пальто, выходил из дома. Черный «лексус» был припаркован во дворе за федеральными автомобилями. Пара лет пятидесяти, по-видимому, только что вышла из машины и пассивно стояла рядом с помощником шерифа.

  – Ой, чувак, – сказал Дел, когда они въехали во двор. «Должно быть, это родственники того мальчишки Бёрка».

  – Худшее, что я могу придумать, это то, что твоего ребенка похитили и убили, – сказал Лукас. – Ты хочешь поговорить с ними?

  – Может быть, посмотреть, что они скажут, – сказал Дел.

  "Хорошо. Поговори с ними. Я не хочу. Я снова начну обстреливать все дома. Найди меня, когда закончишь с ними.

  "Отлично. Мы идем за Калбом? Похоже, в его магазине есть люди.

  Лукас посмотрел на шоссе. Из трубы магазина шел дым, а вокруг стоянки было припарковано полдюжины автомобилей.

  – Может, подождем один день, – сказал Лукас. «Сегодня объезди весь город, а завтра подними его».

  18

  ЛОРЕН СИНГЛТОН РАНЕН . Таблетки помогали, но ненадолго. Кровотечение, по крайней мере, остановилось, но на его груди, от грудины до подмышки, рос синяк. Пулевое отверстие было похоже на черную родинку, забитую застывшей кровью. У него была фантазия: съездить в Фарго, купить женскую косметику в «Уол-Марте», накрасить грудь, чтобы она выглядела нормально, а потом пройти с голым торсом на минуту или около того в раздевалке депутатов.

  Тогда он подумал: «Почему? Если бы они хотели взглянуть на его грудь, они бы посмотрели на нее, независимо от того, видел ли ее кто-нибудь в раздевалке. Если бы они смотрели на это преднамеренно, краска для тела не помогла бы.

  Он подумал о том, чтобы позвонить Катине Льюис, но через мгновение отказался от этой мысли. Они влюблялись друг в друга, но она никак не могла пойти на убийство Марты Уэст, как бы необходимо это ни было. На самом деле ему, возможно, придется разорвать отношения с Катиной – он может прикинуться гриппом на несколько дней, но если они останутся вместе, у нее будет его рубашку достаточно скоро. Он не мог вынести этой мысли, не мог этого вынести.

  Он должен был что-то сделать. Что-то, чтобы все исправить. Что-то, что исправило бы всю сделку.

  Этот парень Дэвенпорт на собрании депутатов попросил всех сунуть нос. Если бы все поговорили друг с другом, они могли бы, наконец, понять, что Лорен Синглтон была ближе к людям из Канзас-Сити, чем кто-либо мог себе представить. Если бы кто-то видел их здесь, а кто-то другой видел их там, и если бы они связали это с тем, что знала Катина и что знал Джин Кэлб… . .

  В этом и была беда маленького городка: слишком много людей знали о твоем бизнесе, знали о твоей жизни.

  В конце концов, он позвонил маме.

  М АРДЖЕРИ сидела за кухонным столом, обхватив голову руками. «Ты тупое дерьмо. Ты тупое дерьмо. Что вы думали о? Теперь они должны искать здесь. Когда Соррелы были убиты, это могло произойти откуда угодно. Из Канзас-Сити. Сейчас . . . ты уверен, что ребенок тебя не узнал?

  – Я все еще здесь, – сказал Синглтон. Он добавил через мгновение: «Ты тоже».

  «Что это должно значить?» Она не кричала на него – она рычала.

  – Значит, нам нужен выход.

  Несколько секунд она смотрела на него, а потом сказала: – Есть только один выход. Мы должны дать им кого-то еще, кто это сделал».

  «Какой?»

  «Если они посмотрят на тебя с этой дырой в тебе… . . если они даже подозревают, все, что им нужно сказать, это: „Сними рубашку“. Вот и все. Тогда все готово.

  – Я знаю это, – сказал он жалобно. Он коснулся своей груди, и на его глаза навернулись слезы. – Боже, мне больно.

  – Не знаю, почему я помогаю тебе, – сказала она. «Я просто должен пойти на работу и забыть об этом».

  «Они узнают, что произошло. Ты отправишься в тюрьму вместе со мной.

  – Кто им скажет?

  Тишина. Затем: «Я бы. Ты втянул меня в это, ты. . . ведьма. Ты тот, кто думал, что Джейн такая чертовски замечательная, ты тот, кто думал, что Деон такой чертовски умный, ты тот, кто додумался украсть маленьких девочек, ради всего святого. Я не повешусь за это. Я не держусь за маленьких девочек. Я их вывезу туда, где трупы, они их выкопают, и знаете, что найдут? Они найдут все то дерьмо из дома престарелых, которое ты им накачал, вот что они найдут.

  Больше тишины. Целая минута, замки снова закрываются, как когда они жили вместе много лет назад, замки на всех дверях.

  – Ты должен делать то, что я тебе говорю.

  – Если это имеет какой-то чертов смысл. Больше слез. – Черт, мне больно.

  СКАЗАЛА ЕМУ , что делать, и Синглтон, пошатываясь, побрел в постель, дергая себя за волосы по бокам головы. Голова у него горела не от раны, а от того, что сказала мать. Оказавшись лицом вниз, он потерял сознание. Время от времени он просыпался и обнаруживал, что Марджери в гостиной смотрит телевизор, наблюдает за ним.

  Мама.

  Наконец, ближе к вечеру, он поднялся на ноги, почистил зубы, вымыл руки, пошел в спальню, открыл нижний ящик и нашел маленький .380. полуавтоматический. Он проверил его, сунул пистолет в карман. А теперь трубка.

  Подвал у него был маленький, темный, сырой; на самом деле дыра для водонагревателя, печи и нескольких тысяч пауков, сверчков, муравьев и мышей. Синглтон осторожно спустился по деревянным ступеням, потянул за шнурок на голой лампочке над головой, порылся в старой мусорной корзине и в конце концов нашел то, что искал.

  Свинцовая труба. Свинцовые трубы было трудно найти. Они были вне закона на протяжении десятилетий, и когда парню действительно нужна была свинцовая трубка, ее едва ли можно было найти. Если вы хотели ударить кого-нибудь по голове, вас обычно затыкали медной или железной трубой, которые были слишком сложны для того, чтобы сделать это правильно. С медью или железом вы порвете кожу, а с правильно развернутой свинцовой трубой вы получите хороший смертельный удар и никакой крови.

  Ему просто повезло, подумал Синглтон, что он у него есть. Он отнес ее наверх, несколько раз прошелся по кухне, ударяя по ладони трубкой, затем прошел по коридору в гостиную. – Пошли, – сказал он.

  Марджери вытолкнула себя из La-Z-Boy. – Лучше сделай это правильно, тупица. Это оно. Если это не так, мы умрем».

  «Я знаю.»

  – Так что надевай какое-нибудь другое дерьмо. Ты должен знать, как все это работает, но тебе нужно надеть что-то другое.

  Синглтон вытащил свою самую старую парку из темно-синего нейлона, которую он не носил много лет. Он получил свои самые тяжелые перчатки и пару ботинок. Когда он наклонился вперед, чтобы завязать шнурки, боль в груди внезапно вспыхнула, и он задохнулся пронзительным «Иииии». . . ”

  – Ах ты чертов ребенок, – сказала Марджери.

  КАТИНА ПОКАЗАЛАСЬ Рут до свидания, а затем, как обычно, вышла проведать дюжину пожилых женщин, живущих в маленьких городках по всей сельской местности, – женщин, которым нужна еда, лекарства или компания. Катина занималась этим три дня в неделю, когда у нее не было расписания на пробежки. Это не только помогло создать лучшее прикрытие для группы, но и понравилось ей, и, по ее мнению, принесло пользу.

  К концу дня она была к югу от Армстронга и вернулась в город через полчаса после наступления темноты. Она решила проверить дом Лорена, на случай, если он был дома и не спал. Она прошла мимо, обнаружила, что в доме темно, пошла в гараж и заглянула внутрь. Там стояли его машины, и она подошла и постучала в дверь, подождала, снова постучала. Нет ответа. Хм. Когда он куда-то шел, то обычно вел машину – Лорен не была пешеходом.

  Но он не открывал дверь. На мгновение это показалось зловещим. А если этот убийца. . .

  Нет. Были гораздо лучшие ответы. Она встала на цыпочки и попыталась заглянуть внутрь, но ничего не увидела. Примерно через минуту она вернулась к своей машине. Она позвонит ему позже, подумала она, возвращаясь в церковь.

  В церкви остались только две женщины, помимо Руфи и ее самой, и эти две, по-видимому, ушли. Запланированных рейсов не было, и двое других, как и она, совершали проверки по стране. Она включила свет и нашла на кухонном столе записку: «5:20. Спустились в Red Red Robin на ужин. Люси покупает. Если вернешься до шести, спускайся.

  Она посмотрела на часы. Только пять тридцать. Она опередила их на десять минут. Ей бы не помешала ресторанная еда, подумала она. Она вернулась к своей машине, заметила, что машина Кэлба потемнела, и направилась обратно к Армстронгу.

  Свет горел в доме Калба, в большинстве домов вверх и вниз по короткой улице. Синглтон и его мать оставались в неведении столько, сколько могли, не выглядывая украдкой. Мимо проехала пара машин, и, проезжая, они прислонились к деревьям на тротуаре. Синглтон ковырялся в подошве своего сапога, пытаясь сделать вид, будто он что-то делает, если кто-то выглядывает из окна одного из домов – хотя парки натянули их на лица, и никто не мог их узнать. .

  Путь до дома Калба занял десять минут, и к тому времени, когда они туда добрались, боль снова утихла, как это было после того, как он принял первую таблетку. С другой стороны, его разум все еще чувствовал себя немного отсоединенным, немного затуманенным. С Глорией Кэлб это может быть нормально, но с Джином ему придется быть начеку.

  Когда они подошли к «Кэлбу», Марджери сказала: «Давайте пройдем к задней двери. Не будет в свете крыльца.

  «Хорошо.»

  Он был как робот, определяющий направление. Он не мог представить, чтобы Глория подозревала его – она знала, что он сделал для Джина. Они прошли по подъездной дорожке, через ворота забора между домом и отдельно стоящим гаражом и подошли к двери. Постучал по нему тихонько. Постучали еще раз, услышали, как кто-то ходит внутри. Постучал в третий раз.

  Глория Калб подошла к двери и выглянула в окно, и он сбросил капюшон парки. Увидев его лицо, она толкнула дверь.

  – Лорен, что ты делаешь?

  – Джин уже здесь?

  "Нет. Я просто готовлю ужин.

  – Я должен был встретиться с ним здесь. У нас реальная проблема. Полиция штата сегодня созвала собрание. . . Могу ли я войти? Джин думал, что он уже дома.

  Она была слишком вежлива, чтобы сделать что-нибудь, кроме как впустить его, даже если бы передумала. «Конечно, прости, заходи. Джин обычно уже здесь. . . ”

  Он толкнул за собой дверь, и она повернулась, чтобы пройти через кухню. В руке у него была трубка, а ее голова была прямо здесь, как бейсбольный мяч, застывший в пространстве, и он мог видеть седые с перцем волосы, взметающиеся за ее маленькое розовое ухо.

  Синглтон ударил ее за ухом настоящей, настоящей свинцовой трубкой.

  Звук был резким , и Синглтон почувствовал, как деформируется мягкая трубка вокруг черепа Калба. Калб сказал: «У-у-у» и рухнул на пол. Пытался отжаться, еще живой.

  Марджери, которая ждала у дома, вошла внутрь и села рядом с ней на корточки. – Она жива, – сказала она. – Дай мне чертову трубку, тупица.

  Синглтон протянул ей трубку, и Марджери оседлала Кэла, наклонившись, и с полдюжины раз ударила ее по голове так сильно, как будто она разбивала камни молотком.

  Второй или третий удар, вероятно, убил ее; остальные должны были просто убедиться. Там было немного крови, и Синглтон вытащил из кармана один из пластиковых мешков и протянул ей, а она подняла голову Калба за волосы и натянула на нее пакет.

  Еще немного крови на кухонном полу. Марджери нашла под раковиной универсальное чистящее средство 409, вытерла кровь парой бумажных полотенец. Полотенца бросили в мешок для мусора на макушке Калба, и они протащили тело по коридору и прислонили его к стене в сгорбленном сидячем положении.

  Марджери тяжело дышала. Она вытерла руки, словно стряхивая с них пыль, и сказала: «Хорошо. Это один. Дай мне этот маленький пистолет на всякий случай. Джин большой, и тебе больно.

  в гостиную, включил свет, затем включил свет в коридоре, который вел наверх, чтобы свет падал из окна наверху, когда Кэлб въедет на подъездную дорожку . Он хотел, чтобы Кэлб подумал, что Глория может быть наверху.

  Он рассказал матери, и она покачала головой, как будто все это было ужасной ошибкой. Он пошел выключить свет, а она сказала: «Нет, нет, оставь это. Займите позицию». Затем она хлопнула себя по лбу. «Вот дерьмо.»

  «Какой?»

  «Я должен позвонить. . . Вы занимаете свое место».

  Если Кэлб въедет прямо в гараж, как ему и положено, он войдет через заднюю дверь, через кухню. Синглтон прошел через полуосвещенную кухню и выглянул в боковое окно в сторону гаража. Свет в гараже должен загореться, когда Кэлб нажмет на пульт дистанционного управления. Пока ничего.

  Он слышал, как его мать что-то бормочет в телефонную трубку в гостиной. О чем все это было? Что-то в доме престарелых?

  Синглтон прислонился спиной к стене и впервые за пять минут почувствовал боль в груди. Не так уж и плохо прямо сейчас. Не так уж и плохо, но в груди было влажно. Он засунул руку под рубашку, ощупал рану, почувствовал влажность и вытащил пальцы обратно. Кровь. Черт возьми, он разорвал рану.

  Он должен был найти кого-нибудь, чтобы поработать над этим, и как можно скорее. Бог знал, что свинцовая пуля делала внутри него. Вероятно, отравил его. Подумав об этом, он направился к раковине, где снова вымыл руки и тщательно вытер их бумажными полотенцами. Он положил полотенца в карман – ДНК. Его мать вернулась на кухню.

  – Что ты делаешь?

  – У меня снова кровотечение, – сказал он.

  – Не убьют тебя, – сказала она. – Я видел намного хуже. Она подняла голову и принюхалась. – Что-то в духовке? Она подошла к печке и посмотрела сквозь стекло. «Похоже на запеканку».

  – Свиные отбивные, – сказал Синглтон, кивая на буфет. На буфете стояли три толстые, разрезанные по центру свиные отбивные, а на плите горела одна из конфорок. – Выключи плиту, – сказал он.

  Марджери оставила горелку включенной, но поставила на нее чайник, скрывая оранжевое свечение. Неплохо, подумал Синглтон: бурлящий котел убил тишину. – Лучше вернуться в холл, – сказал ей Синглтон. «Джин не пропускает ужин».

  Кэлб прибыл, когда слова вырвались изо рта Синглтона. Марджери прокралась обратно в холл, когда фары осветили стену дома и подъездную дорожку. В гараже зажегся свет, и Синглтон громко сказал: «Останьтесь одни». Он прижался к кухонной стене рядом с входной дверью.

  Дверь гаража поднялась, затем опустилась, и мгновение спустя Калб уже стоял у задней двери, топая ногами по снежному коврику. – Глория?

  Он закрыл наружную дверь и шагнул на кухню, наклонившись вперед, пытаясь найти свет. – Глория?

  Синглтон ударил его по макушке, и он упал на колени. Синглтон, скривившись, снова ударил его, а Кэлб остался стоять на коленях, поднял одну руку, поднял лицо и сказал «машины» или что-то в этом роде, а Синглтон ударил его по глазам, и на этот раз Кэлб упал. вниз.

  Марджери подошла, взяла трубку, присела и начала бить его, как Глорию, взмахнув молотком раз, два, три, четыре, пять… . .

  Тяжело дыша, она, наконец, выпрямилась, и ее глаза гремучей змеи засветились. Сколько раз она ударила Калба? Он понятия не имел, но Кэлб был мертв, все в порядке – его голова была похожа на мешок с костяными стружками.

  – Это его достало, – с удовлетворением сказала старушка.

  «Вы убивали людей на работе? Старики, которые тебе не нравились?

  Глаза гремучей змеи разбежались. «О чем ты говоришь? Давай приступим к работе. Тупое дерьмо».

  Синглтон посмотрел на Калба и вдруг снова зарычал. Его мать что-то пробормотала и ушла в гостиную, а Синглтон вытер глаза рукавами, достал мешок и ударил Джина Калба по голове. Затем он взял бумажное полотенце и 409, смыл пятно крови с пола, положил бумажное полотенце в пакет, позвонил матери, и вместе они вытащили Кэлба в холл и оставили его рядом с женой.

  Снова на кухне. «Черт возьми, что-то хорошо пахнет», – сказала Марджери, поворачиваясь к плите, где все еще готовилась запеканка, и причмокивая.

  М АРДЖЕРИ ЗАСТАВИЛ ЕГО снова вымыть пол; он делал это, а она вернулась в гостиную, «не спуская глаз», сказала она, когда раздался звонок в дверь. Он стоял на четвереньках и услышал, как открылась дверь, и его мать сказала: «Входи», а затем: «Где Лорен и Джин?» и он узнал голос, и его глаза расширились, он вскочил на ноги и позвал: «Катина?»

  И в ту же секунду он услышал, как закрылась дверь, и вспомнил, что дал Марджери .380, и он шагнул к дверному проему с полотенцем в руке и увидел Катину, смотрящую на него с вопросом на лице, и Марджери, стоящую позади нее, ее рука указала на голову Катины, и он закричал: «Нет! . . ”

   Хлопнуть!

  Катина упала. Ее глаза закатились, она рухнула лицом вниз и ни разу не дернулась, а Синглтон что-то прокричал матери и направился к ней. и она навела на него револьвер 380-го калибра и закричала в ответ: «Убирайся от меня, убирайся. . . ”

  E ВСЕ ЗАКРЫТО. Затем Марджери тихо сказала: «Нам понадобится двое, чтобы закончить это. Ей пришлось уйти, потому что у тебя не было способа разорвать это, что не вызвало бы подозрений. Так ты хочешь помочь или хочешь, чтобы я тебя тоже прикончил?

  Пистолет никогда не дрогнул.

  – Черт возьми, это хорошо пахнет, – сказала Марджери. Это заняло некоторое время, но Синглтон не собирался причинять ей боль. Не сейчас – или еще нет. Он начал думать.

  Она подошла к плите, открыла духовку, сняла с крючков у плиты пару прихваток и вытащила запеканку. Она снова включила верхнюю конфорку, нашла сковороду на дне плиты и бросила туда свиные отбивные. Она нашла тарелки, миски и столовое серебро, высыпала макароны и сыр из формы для запекания в тарелки, поджарила свиные отбивные и выложила их на тарелку.

  – Черт, это хорошо. – сказала Марджери. Они сидели в полутемной кухне и обсуждали, что делать дальше.

  Грудь болит.

  Они закончили есть, вымыли и убрали посуду, выбросили кухонный мусор в мусор и начали обыскивать дом. Два чемодана, одежда, обувь, драгоценности, сумочка Глории Калб, косметика, какие-то фотографии – они вынули две фотографии из рамок и оставили рамки. Закинул все это в чемоданы и отнес чемоданы в «Пригород Калба». Проходя по дому, собирая вещи, которые Калбы возьмут с собой в Ад, они обыскали его в поисках денег.

  Марджери сказала, что если Кэлб оставил в доме деньги, а копы их нашли, то это может быть странным. Они не нашли ничего, кроме двух ключей от сейфа в банке в Фарго. Марджери взяла их, положила в сумочку.

  ЗАТЕМ ТЕЛА .

  Джин и Глория Кэлб отправились в «Пригород». Он вытащил их так быстро, как только мог, но Калб был тяжелым, и ему пришлось тащить его. Тем не менее это усилие чуть не убило его, а Марджери ничем не помогла. Грудь Синглтона словно разрывалась на части, а он еще не добрался до тяжелой части вечера.

  Катина, умирая, просочилась на ковер. Они оставили пятно крови и отнесли ее наверх, взяли стул из спальни, открыли люк доступа в изоляционное пространство под крышей и вытолкнули ее тело через дыру. На ней был свитер, и Синглтон осторожно протащил свитер по шероховатому месту в раме вокруг люка, так что несколько прядей шерсти вырвались наружу.

  Назад вниз.

  Что-то забыл, подумал он. больно. Ему нужна была еще одна таблетка, вот что ему было нужно. Господи, это может быть слишком. . .

  Что он забыл? Он прошел всю сцену и вспомнил снаряд от .380.

  Нашел его на кухне, вынес на улицу, прокатил Джину Калбу по пальцам и убедился, что тот оставил на картридже один хороший отпечаток правого большого пальца, как если бы Джин вставлял гильзу в магазин.

  Отнес картридж обратно внутрь и бросил на пол.

  У его матери была последняя идея. У Джина был домашний офис. . .

  Они просмотрели Rolodex и нашли внутри Телефонный номер Канзас-Сити для Дэвиса. Он набрал номер, и женщина ответила: «Алло?»

  «Меня зовут Карл. Мы просим жителей Канзас-Сити делать пожертвования Ассоциации правоохранительных органов штата Миссури, которая поддерживает сотрудников правоохранительных органов штата, округа и муниципалитета…

  – Мы дали немного, – сказал женский голос.

  «Наши записи этого не показывают, – сказал Синглтон. «Мы чувствуем наших сотрудников правоохранительных органов. . . ”

  Он растянул разговор еще на десять секунд, пока все более разгневанная женщина не сказала: «Уходи», и телефон выключился. Была запись, что незадолго до исчезновения Калбов они звонили Шону Дэвису в Канзас-Сити.

  Достаточно хорошо.

  В гараже он взял лопату, и они забрались в грузовик Калба. У него было три часа до выхода на дежурство. Нужна еще одна таблетка.

  Когда они отъехали от подъездной дорожки, он подумал: « Черт возьми, эти свиные отбивные были хороши». Потом подумал, Катина.

  Марджери сказала: «Осторожнее с почтовым ящиком, тупица».

  ОСТАЛЬНАЯ ЧАСТЬ вечера была прямо как в фильме ужасов. К тому времени, когда Синглтон вернулся домой, он так сильно болел, что едва мог дышать. Он снял пальто, снял флис под ним и обнаружил на рубашке трехдюймовое пятно крови. Он снял рубашку и окровавленную майку, коснулся пулевого ранения и вздрогнул. Струп над дырой раскололся, и когда он дотронулся до него, боль пронзила его грудную клетку и пронзила почти до позвоночника. Такими темпами его рука скоро станет бесполезной.

  Он начал рыдать, глядя на себя в ванной. зеркало. Катина. Что с Катиной? Была ли она на небесах? Она смотрела на него сверху вниз, зная, что он сделал?

  Он уперся обеими руками в раковину, наклонил голову и попытался заплакать, что-то большее, чем задыхающиеся рыдания. . . ничего не вышло. Через мгновение он взял себя в руки и снова начал смотреть на рану. Что-то должно было быть сделано.

  Он осторожно манипулировал пальцами ушибленной кожи, сдавливая ее, как прыщик, борясь с болью. Кожа и жир не были особенно толстыми в месте входа, и он подумал – может быть, это ему показалось? – что он почувствовал шишку. Однако шишка не двигалась.

  Причинить боль. Но он не мог помочь себе. Он подошел к комоду, достал швейный набор, достал иголку, на мгновение ополоснул ее горячей водой, а затем концом с проушиной прощупал пулевое отверстие. Зонд причинял боль, но не так сильно, как сдавливание раны. Затаив дыхание, он двигал иглой кругом, потом немного вниз, маневрировал, чувствовал, как будто отводит мышцу в сторону, – и ударил во что-то твердое.

  Не чувствовал кости. Теперь он осторожно двигал иглой, оценивая характеристики шишки. Нашел грани. – Вот именно, – пробормотал он про себя. Он нашел то, что, по его мнению, было центром пули, и надавил на него. Небольшая боль, но шишка не двигалась. Он нашел его край, исследовал рядом с ним. Кровь теперь выходила более яркой, по-видимому, из свежепроколотых капилляров, и это затрудняло исследование, комок был более скользким. Но он нашел ее сбоку и толкнул концом иглы. Он не двигался. Он исследовал еще немного; теперь он вспотел от боли, но боль была еще терпимой.

  Через минуту он вытащил иглу и посмотрел на нее. Пуля, подумал он, застряла в ребре – не прошла, а попала в него. Каждый раз, когда он дышал или сгибался, движение передавалось через его грудную клетку, откуда и возникали спазмы боли. Он подумал об этом на мгновение, затем натянул толстовку и вышел в гараж.

  Если бы у него не было подходящей вещи, с которой можно было бы работать, он мог бы и не пытаться. Но в его ящике с инструментами была нужная вещь, или то, что казалось нужной вещью: пара крошечных плоскогубцев с тонкими губками, которые использовались для автомобильных электромонтажных работ.

   Это будет больно, подумал он. Но если это сработало. . .

  Он отнес их обратно в дом, принял две таблетки, натер плоскогубцы антибактериальным мылом, а потом, все еще не довольный их состоянием, бросил их в кастрюлю, залил водой и поставил на плиту. Он дал им покипеть некоторое время, затем остыл под водой, ожидая, пока таблетки приживутся. Он взглянул на часы: сорок пять минут до выхода на работу. Он мог это сделать.

  Он сделал это, сидя за кухонным столом. Прощупал комок иглой, затем медленно вдавил плоскогубцы, пока не коснулся его. Боль была притуплена таблетками, но сейчас было так больно, как никогда. Его правая рука, рука с плоскогубцами, начала трястись, поэтому он закрепил плоскогубцы левой рукой и прислонился к столу, напрягая силы.

  Затем правой рукой, уже твердой, он медленно раздвинул плоскогубцы, толкнул их вниз вдоль шишки – или, как ему казалось, вниз, его рука снова тряслась – и сжал. Боль пронзила его тело. «Может быть, у нас есть немного мяса», – подумал он. Сжатый . . . и имел это.

  Медленно, но уверенно. Держал, тянул, тянул. . . съел немного мяса, но вдруг почувствовал, что шишка отделилась. Подержал, подержал, потянул. . .

  И выдал. Он появился как маленькая серая личинка, скользкая от крови, слизняк 22-го калибра размером с половину горошины.

  Кровь снова хлынула из его груди, но теперь все казалось другим. Боль изменилась – раньше она была отвратительной, разъедающей, а теперь просто причиняла боль. С этим он мог справиться.

  Он поковылял в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Лицо его казалось уже, острее, волчьим; а также побелел от боли, его хмурые морщины глубоко врезались.

  Но он мог коснуться своей груди, не вздрогнув. Он мог манипулировать областью раны без боли. Он принял две таблетки пенициллина и обезболивающее и посмотрел на часы. Пришлось начать движение. Он перевязал себя марлей и бинтом, отнес свою окровавленную рубашку, майку и флис в стиральную машину, бросил их, налил полстакана жидкости «Тайд» и завел ее. Забрался в форму.

  Почти готово, подумал он, застегивая рубашку. Там была Летти Уэст, но если бы они обыскивали свалку, он бы знал об этом, а они пока не знали. Может она не знала? Может быть, он зря так рисковал?

  У него была ночь, чтобы подумать об этом.

  И думать о пуле. Было чувство выполненного долга с пулей. Черт, это была история. Может быть, он когда-нибудь расскажет об этом.

  ЭТА НОЧЬ БЫЛА самой длинной в жизни Синглтона – и, как и большинство других ночей в его жизни, ничего не произошло. Он ездил взад и вперед по городу, как обычно, в одиннадцать часов, затем направился в сельскую местность, проехав через список небольших городков округа Кастер, показывая флаг шерифу. Он пытался думать о Катине, пока вел машину, но там, где раньше была Катина, стоял большой темный ящик. Он попытался сфокусироваться на ее лице, но ничего не вышло. Он пытался думать о том, что произойдет в ближайшие несколько дней, и ничего не мог придумать.

  В семь часов он отписался, пошел домой и рухнул – пролежал полностью одетый на своей кровати, ничего не чувствуя, пока не зазвонил телефон.

  19

  ОНИ ЗАСТРЕЛИЛИСЬ .

  Накануне они бродили по Бродерику, разговаривая с домохозяйками и работниками Калба, но ни к чему не пришли. Предложение, которое Лукас сделал помощникам шерифа, еще ничего не дало, и Лукас начал задаваться вопросом, сможет ли он придумать способ заманить убийцу. Проблема заключалась в отсутствии приманки. Была Летти, но он не мог ее использовать. Мог бы использовать ее, если бы она была пятидесятилетней задницей, которая навлекла на себя беду, но не невинным подростком.

  Он немного беспокоился о том, что даже удосужился придумать причины не использовать ее. . .

  Он сидел на своей кровати в мотеле № 6, читал статью в «Стар трибьюн » о нападении на дом Уэста и ждал, когда Дель постучит. Телевизор был настроен на погодный канал, потому что до них дошли ночные слухи. клерк, что идет снег. Куда-то идет. Когда он выглянул в окно после того, как встал, вокруг летало несколько толстых хлопьев, но ничего серьезного. Он перечитывал рассказ о пожаре, когда в номере зазвонил телефон.

  Рут Льюис: «Шериф звонил. Завтра Марту Уэст хотят похоронить, а я собираюсь вернуть Летти. Я хотел, чтобы вы знали: шериф сказал, что они обеспечат безопасность на похоронах.

  «Она может путешествовать? Летти?

  – Твоя жена так говорит. Ваша жена, кстати, лечащий врач. Она сказала, что ты не знал. Она сказала, что Летти понадобится им через неделю, но она может отправиться завтра.

  – Кто-нибудь придумал, где она может остановиться?

  "Да. Она останется со мной. У меня сейчас много места, и мы ладим».

  "Отлично. Хотел бы я знать о похоронах. Я мог бы попытаться отодвинуть его на пару дней».

  «Я ничего об этом не знаю, – сказал Льюис. „Шериф сказал, что все готово. . . и это то, что я знаю“.

  – Приходи ко мне, когда поднимешься сюда, – сказал Лукас. – Нам есть о чем поговорить.

  – Возможно, – сказала она.

  ПРИШЕЛ . «Мы занимаемся Калбом?»

  – У меня больше ничего нет, – сказал Лукас.

  Они сели в машину и, бездельничая, побрели к Бродерику через серый пейзаж, направляясь в кафе «Волк», где они обнаружили, что блины съедобны. Снег стал тяжелее, и радиостанция Северной Дакоты сообщила, что к вечеру может быть от четырех до шести дюймов. Около дома Кэша было припарковано с полдюжины машин – криминалисты из BCA, ФБР и по крайней мере один заместитель шерифа, как предположил Лукас.

  У Вольфа было тихо, только с двумя другими посетителями, оба на стульях в баре, один разговаривает с Вольфом о поездке в Палм-Спрингс, другой ест вишневый пирог, пьет кофе и подслушивает. Лукас и Дел заняли самую дальнюю кабинку, чтобы поговорить. Через окно они могли видеть фасад автомастерской Калба и видеть людей, входящих и выходящих.

  – Ненавижу ждать, – сказал Дел. «Мы просто ждем, когда кого-нибудь убьют, так что у нас есть над чем поработать».