Текст книги "Бродяга Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Девяносто восемь, – повторил за мной аукционер. – Кто больше? Кто предложит больше?

Последовало молчание.

– Девяносто восемь! Если это последнее предложение, я закрываю торг! Девяносто восемь раз… девяносто восемь два… девяносто восемь три… Продано!

Я стал владельцем мисс Беверли Хендерсон.

10. МЫ ПОКИДАЕМ ТОРГОВЫЙ БАРАК ЛИСАНДЕРА, С ТЕМ ЧТОБЫ МИСС ХЕНДЕРСОН РАЗДЕЛИЛА СО МНОЙ ЖИЛИЩЕ

Мисс Хендерсон столкнули с помоста, и я, двигаясь как в тумане, направился к его подножию.

– Джейсон? – воскликнула она. – Это ты, Джейсон?

На ее левую лодыжку уже успели надеть браслет от кандалов.

Я вручил сторожу клетки свидетельство о покупке и заплатил девяносто восемь медяков. Тем временем служители сняли с шеи Беверли бирку с номером, освободили ее лодыжку от цепи и вытолкнули мою покупку мне навстречу.

– Неужели это и вправду ты? – воскликнула она, устремляясь ко мне.

– Эй, рабыня! – окликнул ее один из служителей. – Ты что, не знаешь, как следует приветствовать господина?

Беверли поспешно опустилась на колени.

Я поднял ее на ноги и сжал в объятиях.

– Это ты, Джейсон? – шептала она. – Это правда ты?

– Да, это я.

Беверли заплакала. Я сжал ее еще крепче, отчего девушка задрожала и разразилась рыданиями. Моя туника мигом намокла от слез.

– Джейсон… – повторяла она, всхлипывая и сотрясаясь от плача. – Джейсон!.. Я так счастлива! Так счастлива!

Я по-прежнему прижимал ее к себе.

– Ты ведь купил меня, Джейсон, да? Выходит, ты стал моим господином, а я теперь – твоя рабыня?

– О чем ты говоришь? – спросил я.

Чуть подавшись назад в моих объятиях, мисс Хендерсон подняла голову. В глазах ее стояли слезы, губы дрожали. Похоже, она не верила собственному счастью.

– Я вспоминаю девушку, что была выставлена у лавки Филебаса в Аре. Ту, со стянутыми веревкой запястьями, привязанную к стенному кольцу. Теперь и ты, если пожелаешь, сможешь обращаться со мной подобным образом. Заставлять меня исполнять все твои прихоти, ничуть не считаясь с моими собственными желаниями!

Я посмотрел на нее озадаченно.

Беверли снова уткнулась головой мне в грудь, прижав щеку к моему плечу.

– Теперь ты сможешь получить от меня то, чего всегда хотел, но не мог добиться раньше. Сможешь обращаться со мной, как тебе заблагорассудится, а мне останется лишь покорно повиноваться…

Она подняла глаза, полные слез.

– Ну что ж, не щади меня. Не проявляй ко мне ни малейшего снисхождения! Владей своей рабыней!

– Ключ! – воскликнул я, – Ключ!

– Что угодно моему господину? – не поняла Беверли.

– Ключ!

Один из служителей вручил мне ключ от ошейника.

Плотно облегавший ее стройную шею стальной ошейник выглядел невероятно возбуждающе. Сама она не могла его снять. Мгновенно вспотев, я едва сумел взять себя в руки и торопливо вставил крохотный ключик в скважину.

– Что господин хочет сделать? – испуганно спросила Беверли.

– Не называй меня господином! – выкрикнул я задыхающимся голосом. Несколько человек обернулись. Отомкнув запор, я снял маленький, но тяжелый замок с восемью язычками. Как известно, каждый язычок символизирует одну букву из слова «кейджера», слова, которое на Горе означает «рабыня».

– Какой ошейник ты приготовил для меня, господин? – спросила она.

– Нет у меня для тебя никакого ошейника. И не называй меня господином.

– Слушаюсь, господин, – промолвила Беверли. – То есть я хотела сказать: «Да, Джейсон».

Я поднес руки к ее ошейнику, чтобы сорвать его, но Беверли удержала меня.

– Господин… то есть Джейсон, что ты делаешь?

– Ты ведь женщина с Земли и должна сама понимать, что к чему.

– Но я не понимаю…

– Что тут непонятного? Ты не должна называть меня господином и говорить о повиновении.

– Но как же иначе? Я рабыня и принадлежу тебе.

– Никакая ты не рабыня!

– На мне рабское клеймо.

– Пустяки, – заявил я.

– Ничего себе! У девушки клеймо на бедре, а он называет это пустяками!

– Стоит ли придавать клейму такое серьезное значение? Ты ведь не виновата в том, что тебя заклеймили.

– Конечно нет. Заклеймили меня мужчины, они и виноваты. А мне теперь всю жизнь ходить с этой дурацкой отметиной.

Я снова попытался стянуть с нее ошейник, но Беверли опять удержала его изящными пальчиками.

– Раз уж ты заполучил меня в собственность, так скажи, как ты намерен мною распорядиться?

– Я намерен снять с тебя ошейник и вернуть тебе свободу.

С этими словами я принялся решительно стаскивать с нее ошейник. И уже в который раз ее маленькие ручки крепко за него ухватились.

Беверли воззрилась на меня в полном изумлении.

Наконец я сорвал проклятый ошейник и отшвырнул прочь вместе с замком.

– Я не нужна тебе? – прошептала она.

– Не бойся. Я не собираюсь злоупотреблять своим положением. Обещаю относиться к тебе с подобающим уважением. Ты будешь во всем равна мне. То есть, – тут же поправился я, – во всем, кроме красоты. Ты прекрасна в отличие от меня. Но во всем прочем мы с тобой равны.

– Как может рабыня быть равной своему господину?

– Ты больше не рабыня. Ты свободна.

– Меня мог бы купить уроженец Гора, который, возможно, дорожил бы такой покупкой и сделал бы все, чтобы заставить меня оправдать свои затраты. Мне пришлось бы очень стараться, чтобы снискать его милость и доказать, что он израсходовал деньги не зря. – Но мне-то ничего не надо доказывать, – промолвил я в некоторой растерянности, – Или ты не рада свободе?

– Значит, я свободна?

– Конечно.

– Свободна, а стою тут перед всеми голая. Как рабыня.

– Прости меня! – воскликнул я, торопливо подбежал к одному из служителей клеток и купил у него за медяк простыню.

С этим куском ткани я поспешил к девушке, но когда вернулся, мне стало не по себе. В своей наготе Беверли была так прекрасна, что мне вовсе не хотелось скрывать подобную прелесть под обычной тканью. Может, лучше было бы провести ее по улицам Виктории обнаженной? Таким образом я порадовался бы ее очарованию сам и порадовал бы местных жителей. Как приятно было бы выслушивать их восхищенные возгласы, поздравления с удачной покупкой и завистливые вздохи – ведь не каждому выпадет счастье стать повелителем подобной красавицы.

– Ну, что с одеждой? – спросила Беверли.

Я подошел поближе, намереваясь завернуть ее в простыню.

– Не тяни! – прошипела она. – Прикрой меня поскорее. И нечего таращиться на меня, пуская слюни, как похотливое животное.

Я быстро накинул на нее простыню, и она замоталась в нее так плотно, что из-под ткани выступили очертания ее маленьких кулачков.

– Не глазей на мои икры и лодыжки, – буркнула она.

– Извини, – сказал я. – Давай уйдем отсюда поскорее.

– Охотно, – согласилась мисс Хендерсон. – Это мерзкое место. Здесь все пропахло рабством.

Не мешкая больше ни мгновения, мы покинули торговый барак.

– Где ты живешь? – поинтересовалась она.

– Снял маленькую комнату неподалеку от верфей, – ответил я.

– Мне тоже понадобится комната, – заявила Беверли.

– На две комнаты у меня нет денег.

– Тогда придется разделить надвое твою. Ширмой или какой-нибудь перегородкой.

– Конечно, – согласился я.

– А еще тебе придется добыть мне приличную одежду. Не могу же я разгуливать в простыне!

– А как насчет туники, в каких ходят все рабыни?

– Нечего надо мной издеваться, Джейсон! Это не самая удачная шутка!

– Нам туда, – промолвил я, указывая на улочку, ведущую к реке.

– У меня нет ни денег, ни Домашнего камня, – произнесла Беверли, но, не закончив свою мысль, прислушалась к чему-то. – Что это?

Под звон колокольчика, которому вторило звяканье монет, из тени выступила девушка в лохмотьях рабыни. Бронзовый колокольчик свисал на цепочке с ее ошейника, на другой цепи болталась металлическая коробка с прорезью для монет. Упав на колени и ухватившись за край моей туники, рабыня поцеловала мне ногу и умоляюще произнесла:

– Возьми меня, господин. Это стоит всего лишь малый тарск.

Руки ее были скованы за спиной.

– Не хочу, – ответил я.

– Убирайся прочь, грязная тварь! – крикнула мисс Хендерсон.

– Если я вернусь, не набрав мелочи хотя бы на медный тарск, хозяин меня выпорет, – промолвила девушка, не вставая с колен.

– Проваливай! – повторила мисс Хендерсон.

– Твоя рабыня не слишком-то вышколена, – заметила девушка.

– Она не рабыня, – сказал я.

– Но рабыня из нее могла бы выйти неплохая.

Я достал медяк, вознамерившись бросить его в прорезь коробки, однако не успел я сделать это, как девушка быстро легла передо мной на спину прямо на камнях мостовой.

– Сначала воспользуйся мною, господин, а заплатишь потом, если я сумею тебе угодить.

– Нечего переводить наши деньги на шлюх! – заявила Беверли.

– Это мои деньги, – заметил я.

– Ты же сам сказал, что у тебя их немного.

– Много ли, мало ли, но они мои, и распоряжаться ими я буду по своему усмотрению. А не по твоему!

– Как хочешь, Джейсон, – недовольно проворчала она.

– Я не стану пользоваться тобой, но монету дам, – сказал я, но когда потянулся, чтобы бросить медяк в щель коробки, рабыня быстро перекатилась и встала на ноги.

– Я стою медяк, – заявила она. – Мой господин – гордый человек, он посылает меня торговать собой, а не побираться.

– Но тебя могут выпороть, – напомнил ей я.

– Я добуду деньги где-нибудь в другом месте.

Вот кого несомненно стоило бы выпороть, так это ту дерзкую рабыню, которая стоит рядом с тобой.

– Проваливай! – закричала мисс Хендерсон.

Девушка убежала, позвякивая колокольчиками и монетами.

– Какой ужас! – повторяла Беверли. – Это отвратительно! Отвратительно!

– Некоторые мужчины покупают подобных девиц не для собственного использования, а для извлечения материальной выгоды. Их держат в конурах и посылают на улицы торговать своим телом. Таким образом они отрабатывают питание и приносят хозяину доход. Тебе, кстати, тоже стоит подумать о средствах к существованию.

– Я уже говорила, что у меня нет ни денег, ни Домашнего камня, ни ремесла, способного дать заработок.

– Существует ремесло, доступное каждой женщине, – заметил я.

– Нечего надо мной насмехаться, Джейсон. То, что ты имеешь в виду, для меня не подходит.

– Да? Вообще-то я имел в виду ремесло поварихи.

– Очень смешно! – фыркнула Беверли.

– А как ты собираешься зарабатывать себе на жизнь?

– Вот чего я не собираюсь делать, так это зарабатывать. Я рассчитываю, что меня будешь обеспечивать ты.

– А что ты предложишь мне взамен?

– Ничего, – объявила мисс Хендерсон. – Я, между прочим, не просила меня покупать.

– Сдается мне, что я сделал не самую выгодную покупку, – буркнул я.

– Ну, если тебя так заботит выгода, можешь повесить мне на шею ошейник с колокольчиком да коробку для монет и отправить собирать медяки.

– А что, интересное предложение…

Она буркнула что-то невнятное, и мы пошли дальше.

– У тебя есть работа? – спросила мисс Хендерсон некоторое время спустя.

– Нет, – ответил я.

– Придется найти.

– Наверное, стоит.

Меня, с моими мускулами, охотно наняли бы гребцом или портовым грузчиком. Во всяком случае, зарабатывать, участвуя на пари в кулачных боях, мне больше не хотелось. Этак недолго нарваться на нож или на меч. Неизвестно, чем бы обернулась для меня встреча с задиристым пиратом по имени Клиомен, не вступись за меня тот спившийся малый – кажется, из Порт-Коса, – которого звали Каллимахом.

– Нам потребуются деньги, – напомнила мисс Хендерсон.

Я промолчал.

– Ты можешь называть меня Беверли, – сказала она.

– А как насчет Веминии? – спросил я. Так назывался голубой горианский цветок, маленький, красивый, с нежными лепестками.

– Это рабская кличка, – ответила она, – так меня называли в доме Онеандра из Ара.

– Для слуха большинства жителей Гора имя Беверли тоже звучит как рабское.

– А как, интересно, звучит для них имя Джейсон? – сердито осведомилась она.

– Прости, если разочарую тебя, – сказал я, – но это довольно распространенное имя на Горе, особенно, насколько мне известно, к западу по реке, а также на островах Кос и Тирос.

– Вот оно что!

– К тому же, – добавил я, – оно везде рассматривается как имя свободного человека.

– Вот как!

– Да. В отличие от Беверли.

– Понятно, – промолвила она язвительным тоном. – Но имя Беверли может принадлежать не только рабыне. Я буду носить его как свободная женщина.

– Дело твое.

– А еще нам с тобой надо будет договориться о всех деталях, касающихся нашего совместного проживания.

– Само собой.

– Первым делом мне хотелось бы помыться.

– У меня есть маленькая медная ванна.

– Что же до готовки, уборки и прочих домашних дел, то мы поделим их поровну, и каждый будет отвечать за свою долю, – заявила Беверли.

– Интересно! – возмутился я. – Выходит, мне предстоит целыми днями работать, а потом, приходя домой, еще и хлопотать по хозяйству?

– Не рассчитывай, будто я буду выполнять за тебя черную работу, – отрезала она. – Я свободная женщина. Я буду делать свои дела, а ты свои. Понятно?

– Чего тут непонятного?

– Надеюсь, ты снял комнату не в этом убогом квартале? – осведомилась Беверли, подняв глаза на фонарь, раскачивающийся над входом в трактир.

– Зря надеешься, – сказал я.

– Надо будет присмотреть что-нибудь получше.

Я промолчал, подумывая, что было бы недурно сорвать с Беверли простыню. Надо полагать, она прекрасно смотрелась бы с колокольчиком на ошейнике.

– Я обошлась тебе меньше чем в сребреник, – сердито проворчала Беверли после непродолжительного молчания. – А между тем некоторых девушек покупали за два, а то и за три серебряных тарска.

– Это были очень красивые женщины, – пояснил я – некоторые принадлежали к высокой касте, а две были даже особо обучены для утонченных удовольствий.

– Но уж я-то, конечно, куда дороже, чем любая из них, – раздраженно заявила она.

– Ты сердишься? – удивился я.

– Конечно! Я стою гораздо больше, чем девяносто восемь медных тарсков.

– А вот я вовсе не уверен в том, что ты стоишь и этих девяноста восьми медных тарсков.

Беверли охнула от злости.

– Если девушке на рынке Гора цена полновесный сребреник, так за нее сребреник и дадут, – пояснил я.

– Ты отвратителен!

– А ты никак не стоишь серебряного тарска.

– Ненавижу тебя!

– По мне, так ты не стоишь и пары медяков.

– Животное! – воскликнула Беверли. – Животное!

– Помни, – сказал я ей, – у тебя нет Домашнего камня.

– Иными словами, ты говоришь, чтобы я попридержала язык?

– Тебе бы это не повредило.

– Ну конечно. У меня нет Домашнего камня, значит, надо мной можно измываться как вздумается. Можно сорвать с меня эту простыню, швырнуть прямо на камни, овладеть мною силой и снова обратить в рабыню!

– У меня и в мыслях не было ничего подобного. Хотя… такое возможно.

– Ха, возможно! Да у тебя духу не хватит!

– Не дразни меня.

– Ты слишком слаб для этого. Куда тебе?

Я схватил ее за укутанные простыней плечи и яростно встряхнул.

– Ой! – воскликнула она. – Не гневайся, господин. Пощади меня.

– Слово «господин» легко слетело с твоих губ, – заметил я.

Беверли поспешно завернулась в простыню. Выглядела она подавленно.

– Не сердись, – сказал я, – мне следовало вести себя сдержаннее.

– Мне угрожает опасность, Джейсон? – спросила она.

– Нет, – постарался успокоить ее я, – конечно нет.

Беверли подняла на меня глаза.

– Я женщина Земли, а не девушка Гора.

– Я прекрасно это понимаю, – сказал я, – Мне действительно очень жаль, что так получилось.

– Надеюсь, ты никогда не будешь вести себя со мной с позиции силы.

– Я ведь уже извинился.

Происходящее начинало действовать мне на нервы.

– Ты ведь тоже уроженец Земли, настоящий джентльмен, а не здешний невежественный дикарь. Такие мужчины, как ты, служат и угождают женщинам, поэтому бояться их нечего. Намотай это себе на ус.

– Прости меня, – повторил я, – мне очень жаль.

– На будущее – не вздумай распускать руки. Я не игрушка для удовольствий. Сегодня на этом торжище ты наверняка видел, как меня заставляли принимать разные позы и проделывать всякие гадкие вещи?

– Видел, – согласился я.

– Так вот, забудь об этом. Никогда даже не думай ни о чем подобном. Торговец, гнусная скотина, захватил меня врасплох. От неожиданности и растерянности я словно перестала быть собой. Можешь считать, что там, на помосте, находилась другая девушка. Так что успокойся. Ни на что, подобное тем извращенным удовольствиям, тебе рассчитывать не приходится. Я гораздо сильнее, чем может показаться, и ты скоро убедишься в этом.

– Понятно, – сказал я.

– Я не какая-то потаскуха, дрожащая при мысли о плети. Мне легко будет доказать, что я достойна уважения, как и подобает свободной женщине.

– Я понял, – сказал я.

– Давай теперь зайдем внутрь. Комнату надо как следует разгородить.

– А ты разве не благодарна мне за то, что я избавил тебя от уз рабства? – поинтересовался я.

– Чрезвычайно благодарна, – сказала Беверли. – Ты даже не представляешь себе, как прекрасно вновь обрести свободу. Именно это и нужно каждой женщине.

– Что-то ты не слишком выразила свою благодарность, – заметил я.

– И каким, интересно, образом ты предлагаешь мне ее выразить? – язвительно осведомилась она.

Я покраснел.

– Я не рабыня, Джейсон, – проговорила мисс Хендерсон. – Я свободная женщина. А ты, надо думать, купил меня для того, чтобы я, слабая и глупая, преисполнившись благодарности, принялась исполнять все твои желания? Впрочем, не думай, что я неблагодарна, – добавила она, помолчав. – Я научу тебя, как стать истинным мужчиной, заботливым, внимательным и нежным.

– Понятно, – повторил я.

– Но не вздумай ко мне прикасаться!

– Позволь мне хотя бы поцеловать тебя, – попросил я, продолжая любоваться ее потрясающей красотой.

– Нет, – отрезала Беверли. – Я не объект для удовольствий.

Похоже, мне суждено все время попадать впросак.

– Впрочем, я действительно признательна тебе, – добавила она, – а потому легкий, быстрый поцелуй тебе позволяется.

Я коснулся губами ее щеки.

– Достаточно! – сказала Беверли.

Мои руки крепко сжали ее плечи, укутанные простыней.

– Ты очень сильный, Джейсон, – заметила она.

Я приподнял ее на цыпочки и, держа почти на весу, прижал к стене гостиницы, Беверли посмотрела на меня испуганно. Я увидел прелестные вишневые губы, маленькие белые зубы за ними и захотел подарить ей поцелуй господина.

– Нет! – воскликнула она.

Руки мои дрожали, тело переполняло желание.

– Мы оба с Земли, и ты и я! – настаивала Беверли.

Я не отпускал ее.

– Ты не должен применять ко мне силу, Джейсон!

– Не буду.

Со вздохом я поставил ее на ноги и разжал объятия.

– Сейчас же проси прощения! – велела она.

– Прости меня, – сказал я, – Прости!

– Никогда больше не смей смотреть на меня так похотливо и властно! Я женщина Земли!

– Прости…

– Вижу, тебя нелегко будет научить быть истинным мужчиной, – сердито произнесла Беверли.

Я пожал плечами.

– Но, думаю, Джейсон, у тебя получится.

– Может быть.

– Ладно, зайдем внутрь, посмотрим твою каморку.

– Пожалуйста, позволь мне поцеловать тебя еще раз, – попросил я.

– Сегодня у меня был тяжелый день. Не думаю, что я разрешу тебе целовать себя в ближайшее время. И не уверена в том, что вообще когда-нибудь разрешу.

– Может быть, ты позволишь мне целовать тебя время от времени? Это поощряло бы меня к хорошей работе.

– Не исключено, – буркнула она. – Поживем – увидим.

– Ну пожалуйста, Беверли!

– Нет.

– Пожалуйста…

– Я устала, у меня голова болит. Отстань!

– Давай еще немножко побудем здесь.

– Становится прохладно, а я неважно себя чувствую.

– Пожалуйста, – настаивал я.

– Не будь таким бесчувственным, Джейсон. Сказано же тебе, у меня болит голова.

– Прошу прощения, мне вовсе не хотелось быть бесчувственным, – промолвил я, вообразив ее обнаженной, привязанной к кольцу и основательно отхлестанной плетью.

– Пошли внутрь, нечего тянуть, – заявила Беверли. – Завтра тебе рано вставать. Ты должен будешь пройти на рынок, купить мне одежду и отправиться искать себе работу.

– Да, Беверли.

Я придержал для нее дверь, и она вошла первой. Трактирщик озадаченно поднял голову, недоумевая, с чего это девушка не следует за мной по пятам.

Я указал на лестницу, и она опять же первой начала подниматься по ступенькам.

– Нам обязательно надо будет подыскать жилье получше. Причем не мешкая, – потребовала она.

– Хорошо, Беверли, – отозвался я.

На лестнице было темно, если не считать маленьких дрожащих лужиц света, отбрасываемых от мерцающих ламп на масле тарлариона.

Когда мисс Хендерсон поднималась по лестнице, я смотрел на ее лодыжки. В кандалах, на рынке, они смотрелись совсем неплохо. Потом мне вспомнилось кое-что. Давным-давно, перед тем как потерять сознание в салоне такси, я видел ее на заднем сиденье с задранными ногами. Лодыжки и тогда выглядели что надо! А уж как бы они смотрелись в оковах!