Текст книги "Бродяга Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

4. ГОРОД ЛАРА. Я ВОЗОБНОВЛЯЮ ЗНАКОМСТВО

Девушка с подтянутыми кверху ногами, в рабском ошейнике и рабской тунике та-теера, беспокойно зашевелилась на циновке в углу общей залы трактира. Туда ее уложил я.

А сам, скрестив ноги, сидел за одним из низеньких столиков и жевал корочку хлеба. В зале было почти пусто: постояльцы по большей части ушли еще утром.

А ведь вчера вечером содержатель трактира запросил с меня десять медных дисков за тарелку каши из сула, и я заплатил эту несусветную цену.

– Ты не можешь выставить меня на улицу! – кипятилась свободная женщина возле гостиничной стойки.

– А вот и могу, – отвечал трактирщик. – Ты переночевала здесь и не заплатила. Или выкладывай денежки, или уматывай на все четыре стороны.

– Серебряный тарск всего за одну ночь! – негодовала постоялица. – Где это видано? Таких цен просто быть не может!

Еще вчера подобные сцены разыгрывались у стойки регулярно, ибо стоявшая у слияния Олни и Воска гостиница Стробиуса переполнялась беженцами из Вонда. Сотни людей, успевших покинуть город до того, как его захватил враг, буквально озолотили владельцев речных суденышек – от барж и гичек до кожаных, натянутых на каркасы из ивняка рыбачьих лодчонок.

– В своем трактире я сам назначаю цены! – ответствовал хозяин.

– Слин! – Это ругательство часто звучало из уст постояльцев.

– Кому горе, а кому прибыль, – хмыкнул какой-то малый рядом со мной.

– Я свободная женщина Вонда! – продолжала горячиться сердитая особа.

Я отправил в рот ложку каши, благо моя маска закрывала лишь верхнюю часть лица.

Неожиданно в дверь забарабанили. Вышибала выглянул в глазок и, отперев дверь, впустил очередную группу беженцев. Комнат для них уже не оставалось, однако даже за право провести ночь вповалку в коридоре с этих бедняг затребовали по серебряному тарску с человека.

Гостиница Стробиуса особыми удобствами не славилась, но была вместительной и, что немаловажно, продолжала принимать постояльцев, в то время как многие гостиницы в связи с беспокойной обстановкой закрылись вообще. Город не стремился проявить гостеприимство: беженцам без средств не позволили даже сойти на берег, и они были вынуждены плыть по реке дальше. Что их, надо думать, не обрадовало, ибо там вовсю свирепствовали пираты. Миловидных женщин ожидали клеймо и ошейник, а все прочие могли считать, что легко отделались, если их отпускали восвояси, обобрав до нитки.

Помимо меня в комнате находились и другие люди в масках.

Отведав каши, я поставил плошку на стол. Назвать это блюдо вкусным было бы трудно, но его, по крайней мере, не подали холодным.

– Ты не можешь вышвырнуть вон свободную женщину! – занудно гнула свое беженка возле стойки.

Онеандр из Ара, торговец кожами и солью, как и многие в лагере мародеров под Вондом, появлялся в маске. Видимо, ему посоветовали соблюдать осторожность, что легко понять. Предприимчивый купец намеревался извлечь выгоду из торговли с Ларой, городом, входившим в Салерианскую конфедерацию. Но это не вызвало бы одобрения в Аре и союзных ему крепостях. Кроме того, как мне удалось узнать, торговец подвергся нападению речных пиратов и был отпущен под обязательство уплатить выкуп рабами и товарами.

В столь прискорбных обстоятельствах стремление спрятаться под маской представлялось вполне объяснимым: с одной стороны, купцу не было резона раскрывать свое инкогнито перед представителями Ара, а с другой – хотелось спрятать стыд и печаль в связи с провалом задуманного предприятия.

Я дождался его у выхода из трапезной и окликнул:

– Эй, приятель! Ты Онеандр из Ара?

– Ты ошибся! – буркнул купец.

– А вот мне сдается, что я в точку попал. Онеандр и есть.

– Не ори на весь лагерь! – зашипел торговец.

– Сними маску! – сказал я.

– Эй, караул! – завопил он. – Помогите!

– Что тут происходит? – осведомился вооруженный стражник, тут же явившийся на зов.

– Мне кажется, этот малый не кто иной, как Онеандр Арский, – пояснил я.

– Слышал я, будто этот тип здесь отирается, – отозвался караульный. – Так это ты или нет?

– Я, – неохотно признал Онеандр.

– Сними маску, – снова велел я. – Сними, а не то я сам ее сдеру.

Купец, сердито ворча, снял маску.

– Точно, Онеандр, – признал его караульный.

– Воин, не оставляй меня наедине с этим подозрительным типом! – воскликнул Онеандр, но стражник уже повернулся и ушел.

– Кто ты такой? – опасливо спросил меня купец. – Мы встречались?

– Было дело. Несколько месяцев назад, в Аре, рядом с лавкой Филебаса. Помнишь, ты натравил на меня двух рабов?

– Не убивай меня, – прошептал торговец.

– Дошли до меня слухи, будто близ Лары ты попал в руки пиратов и откупился товарами и рабами. Так?

– Так. Они сцапали меня на южном берегу Олни.

– Стыдиться тут нечего, – сказал я, – ты спас свою жизнь и жизни своих людей.

– Спас-то спас, – буркнул Онеандр, – но очень многого лишился.

– А что будет дальше с твоими товарами и рабами? – осведомился я.

– Они больше не мои.

– Но как ты представляешь себе их дальнейшую судьбу?

– Маловероятно, чтобы все это продали в Ларе или на севере, – рассудил купец. – Обычно речные пираты избавляются от своей добычи где-нибудь у реки, в одном из многочисленных прибрежных городков.

– Каком именно?

– Их десятки, – ответил он. – Вен, Порт-Кос, Искандер, Тафа… Всех и не перечислишь.

– А что за шайка на вас напала? Кто ее возглавлял?

– Да на реке этих шаек видимо-невидимо, – буркнул Онеандр.

– Я спрашиваю, кто вас ограбил?

– Клиомен, подручный Поликрата, – ответил торговец.

– И в каком городе продает свою добычу этот молодец? – поинтересовался я.

– В любом из дюжины, – сказал Онеандр.

Я схватил его за тунику и основательно встряхнул.

– Не знаю! – повторил он. – Откуда мне знать!

Я встряхнул его еще разок.

– Пожалуйста, не убивай меня, – снова прошептал Онеандр.

– Хорошо, – сказал я, выпуская из рук его тунику, после чего повернулся и направился туда, где на привязи держали тарнов.

Целью моей по-прежнему оставалось договориться с каким-нибудь смелым тарнсменом о перелете к Ларе. Если не напрямую, то окольным путем, если не в сам город, то как можно ближе к его границам.

Девушка в углу комнаты снова зашевелилась и перевернулась на спину, приподняв одно колено. В своих рабских лохмотьях и ошейнике она выглядела потрясающе соблазнительно. Озираясь по сторонам, девушка то сжимала, то разжимала маленькую ладошку, и я невольно задумался о том, ощущает ли она грубые волокна подстилки под спиной. Наверное, нет. Пока еще нет.

– Я свободная женщина Вонда! – выкрикивала, как и прошлым вечером, скандалистка у гостиничной стойки. – Ты не можешь вышвырнуть меня вон!

– Либо ты заплатишь, либо тебя выставят, – отвечал на это Саробиус.

– Не имеешь права! – вопила она.

Я сделал еще глоток.

Лицо женщины у стойки скрывала вуаль, как это принято у свободных женщин из высших каст большинства городов Гора. Исполненные высокомерия, они предпочитали не открывать своих лиц на всеобщее обозрение, считая себя слишком утонченными и благородными для того, чтобы на них мог глазеть всякий сброд. Сходными соображениями наверняка объяснялась и бытующая среди свободных женщин манера носить бесформенные одеяния, скрывающие фигуру. Но с другой стороны, ношение вуалей и покрывал представляет собой обычай естественный и более чем оправданный в рамках культуры, для которой захват женщин в плен и обращение их в рабство суть вещи вполне заурядные. Сокрытие внешности служит своего рода защитой. Кому захотелось бы, рискуя жизнью, похищать женщину, которая, чего доброго, может оказаться безобразной, как тарларион?

А вот рабыням, напротив, почти никогда не дозволялось носить вуали. Обычно они одевались так, чтобы все их прелести оставались открытыми даже для случайных взоров. Во-первых, это помогало девушкам помнить, что они только рабыни, существующие для того, чтобы доставлять удовольствие мужчинам. А во-вторых, обнажение их тел побуждало мужчин, поддавшихся вожделению, похищать для удовлетворения своей похоти именно рабынь, а не свободных женщин.

По моему разумению, такой подход в известном смысле себя оправдывал: похищение рабынь как для собственных нужд, так и с целью перепродажи было на Горе явлением, распространенным более широко, нежели захват свободных женщин. С другой стороны, как бы ни обстояло дело с точки зрения теории или статистики, свободная женщина тоже вполне могла ощутить на шее рабский ошейник. Иные мужчины полагали, что риск придает особую сладость обладанию еще недавно свободной женщиной, а некоторые работорговцы специализировались как раз на похищении и продаже таковых. И то сказать, помимо изначального риска особую пряность и аромат такого рода удовольствию придавала перспектива последующего укрощения строптивой невольницы.

– Ты не можешь выставить меня на улицу! – все повторяла и повторяла скандалистка.

– Еще как могу, – упорствовал трактирщик.

– Я свободная женщина Вонда, города, состоящего в Конфедерации!

– А я трактирщик, – отвечал он. – Мое дело вести счетные книги да подсчитывать серебро.

Я отпил еще глоток сула, рассеянно прислушиваясь к этому разговору.

Если свободные женщины Гора носили вуали, то некоторые мужчины скрывали лица под масками. Причины тому могли быть самые разные. Скажем, Онеандр носил маску из страха перед воинами Ара, с точки зрения которых законность его торговли с Ларой выглядела, мягко говоря, сомнительно, а также потому, что стыдился горького провала, каким завершилась его затея. Некоторые из посетителей сидели в общей зале трактира в масках, вероятно, потому, что в силу каких-либо соображений не желали быть узнанными. Времена наступили смутные, тревожные, и люди состоятельные и влиятельные вовсе не стремились сделать всеобщим достоянием сведения о своем трудном положении. Кто-то, возможно, опасался, что его могут захватить в заложники с целью получения выкупа. Иные просто стеснялись того, что в одночасье превратились в бездомных бродяг. Наконец, маски носили лица, путешествовавшие инкогнито, а также те, кому приходилось скрываться из-за совершенного прежде бесчестного поступка.

Я непроизвольно вспомнил леди Флоренс. Несомненно, молодые люди, посетители ее тайных аукционов, тоже носили маски. Скорее всего, она сама не знала имени покупателя до тех пор, пока рабыня не преклоняла колен у подножия его ложа.

Я же надел маску потому, что предпочитал остаться в Ларе неузнанным. В этом городе было полно беженцев из Вонда и его окрестностей, некоторые из них наверняка видели меня на арене. Разумеется, если кто-то во мне узнает бывшего гладиатора, это существенно осложнит мою задачу. Впрочем, в настоящий момент имелась и другая причина. Порой свободные молодые люди, укрывшись под масками, похищали свободных женщин, срывали с них одежду и обходились с ними как с рабынями. Опозоренные таким образом женщины обычно бежали, после чего их ловили и уже по праву обращали в рабство, продавая с торгов. Нередко покупателем становился сам похититель, которого, однако, жертва в лицо не знала.

– Я свободная женщина! – невесть в какой раз выкрикнула постоялица.

– Это положение может оказаться временным, – заметил хозяин гостиницы.

– Мне некуда податься, – призналась женщина. – Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Речные пираты вполне могут проникнуть даже за черту города. В такой ситуации опасно оказаться на улице.

– За прошлую ночь ты задолжала мне серебряный тарск, – заявил трактирщик. – Хочешь остаться – отдай долг, а за следующую ночь заплати вперед. Еще одну серебряную монету.

– У меня нет денег, – простонала она.

– Нет денег – скатертью дорога!

– Возьми мой багаж, – предложила беженка, – мои дорожные сундуки!

– Мне они не нужны.

Я планировал поутру договориться о транспортировке вниз по реке. Скорее всего, цель моего путешествия ожидала меня не в самой Ларе, а дальше к западу. Многие беженцы предпочитали не оставаться в городе, ибо он находился слишком близко от зоны военных действий. Малые суда совершали челночные рейды между Ларой и малыми городами, такими как Беловодье или Танкредова Пристань, лежавшими ниже по течению.

– Ты не имеешь права выкинуть меня на улицу! – крикнула женщина.

И тогда Стробиус, владелец гостиницы, в раздражении махнул рукой одному из своих помощников. Зайдя за спину беженки, парень крепко взял ее за локти.

– Вышвырни ее, – велел Стробиус.

– Не имеешь права!

– Радуйся и тому, – произнес трактирщик, – что я не раздел тебя догола и не продал в рабство.

– Что здесь происходит? – спросил я, подойдя к стойке.

– Мы ее выставляем, – пояснил Стробиус. – Она задолжала за ночлег, а платить ей нечем.

– Но она свободная женщина, – заметил я.

– Свободного человека никто не обязан содержать, в отличие от раба, – резонно заявил трактирщик.

– Сколько она должна?

– Серебряный тарск за прошлую ночь, – ответил он. – А захочет остаться еще на ночь, так пусть гонит еще один, причем вперед.

– Было бы из-за чего шум поднимать. – Я выложил на стойку два серебряных кругляша. – Цена разумная.

– То-то и оно, что разумная. – Стробиус смахнул монеты со стойки в ладонь и спрятал их в карман фартука.

– Вот твои деньги, сквалыга, – заявила свободная женщина Стробиусу со всем достоинством, на какое была способна беспомощная пленница, все еще удерживаемая вышибалой.

– Да, госпожа, – промолвил трактирщик, почтительно ей кланяясь.

– Может быть, теперь, – сказала она язвительно, – ты велишь своему громиле отпустить меня?

Трактирщик пристально посмотрел на нее.

Женщина задрожала. Ее Домашний камень не был камнем Лары, времена стояли смутные, а Стробиус находился у себя дома, в собственной гостинице. К тому же некоторое время она оставалась его должницей. Не захочется ли Стробиусу увидеть ее раздетой, в рабском ошейнике?

– Пожалуйста, добрый господин, – пролепетала она.

Заполучив в руки женщину, горианец не будет торопиться с ее освобождением. Ему нравится удерживать пленницу насильно, ведь на то он и мужчина.

– Конечно, леди, – улыбнулся Стробиус, снова поклонился и лишь после этого велел помощнику разжать руки.

Высвободившись, женщина сердито разгладила свои одеяния, после чего со вновь обретенным достоинством величаво подошла ко мне.

– Благодарю тебя, господин, – сказала беженка, подняв на меня глаза.

– Пустяки, – отозвался я.

– Я искренне благодарна тебе.

– Может быть, ты присядешь за мой столик? – предложил я. – Правда, ничего, кроме каши из сула, тут не подают, уж чем богаты…

– Когда терпишь невзгоды, приходится довольствоваться тем, что есть, – сказала она.

– У тебя есть какое-нибудь вино? – спросил я Стробиуса.

Трактирщик кивнул.

– Найдется.

– Не хочешь ли вина? – обратился я к женщине.

Ее глаза блеснули поверх вуали. Конечно, бедняжка уже несколько дней не могла позволить себе вина.

– Да, – ответила беженка. – Я выпила бы с удовольствием.

– Садись за мой столик, а я сделаю заказ.

– Очень хорошо. – Повернувшись, она направилась к столику.

– Каша, – сказал Стробиус, – стоит десять медных тарсков. А еще сорок я возьму с тебя за два бокала вина.

– Годится, – ответил я.

Через несколько мгновений прислужник доставил к стойке поднос с кашей и вином. Вручая трактирщику деньги, я спросил:

– Кстати, у тебя не найдется порошка Тасса?

Он ухмыльнулся и полез под стойку.

– Держи.

– Сколько я тебе должен за это?

– Порошок бесплатно, – хмыкнул трактирщик. – За счет заведения.

– Раз так, то спасибо.

Девушка беспокойно повернулась на циновке, снова оказавшись на боку, и поджала ноги. Она застонала. Я увидел, как нежные маленькие пальчики ее правой руки коснулись грубых волокон циновки. Эти волокна оставили следы на шелковистой коже ее обнаженных ног.

Я приберег недоеденную корочку хлеба.

Девушка беспокойно зашевелилась и издала тихий стон. Должно быть, почувствовала, что наступило утро.

Я огляделся по сторонам. Гостиница опустела. Судя по всем признакам, покидали ее в спешке. По слухам, тарнсмены Ара должны были вот-вот появиться в небе над Ларой, так что бегство постояльцев – лишь продолжение исхода из города. Улицы были пусты и тихи. Людей в Ларе осталось совсем немного. Включая, разумеется, эту девушку и меня.

Она перевернулась на живот и теперь лежала, прижавшись к циновке левой щекой.

Наблюдая за ней, я увидел, как ее маленькие пальцы слегка зашевелились, а их кончики снова коснулись волокон циновки. Приметив мой взгляд, она отдернула их, потом снова вцепилась в солому и напряглась.

– Ну вот ты и проснулась, – заметил я.

– Что это такое? На чем я лежу? – испуганно спросила девушка.

– Разве не ясно? Это рабская: подстилка!

– Где я?

– В холле гостиницы Стробиуса, – сказал я. – В городе Лара.

Она приподнялась на четвереньки. Я заметил, что лохмотья подчеркивают красоту ее груди.

– Что случилось?

– Тебя опоили зельем.

Девушка замотала головой, стараясь сосредоточить взгляд, – бедняжка еще не вполне пришла в себя.

– Не стоило тебе пить мое вино, – сказал я.

– Где моя одежда? – испуганно спросила она.

– Я ее выбросил, как и все твои пожитки. Тебе оставлены только та-теера и ошейник. То, что сейчас на тебе.

– На мне ошейник? – прошептала она, недоверчиво и опасливо коснувшись пальцами железа.

– Он на замке, – заверил я.

Я приметил, как ее рука украдкой касается та-тееры.

– Там больше ничего нет, – сообщил я ей. – К тому же я отпорол и кармашек, который ты туда вшила. Рабыням не разрешается носить вещи в одежде. Тебе это прекрасно известно.

– Где ключ? – прошептала она.

– Я его выбросил.

Пленница покачала головой.

– Я помню тебя. Ты заплатил за мое пребывание в гостинице. Ты угостил меня вином…

– Совершенно верно, – подтвердил я.

– Ты подмешал туда наркотик, – догадалась она.

– Конечно.

– Отдай мне ключ! – вскрикнула женщина, вскочив на ноги и вцепившись в ошейник руками.

– Не вздумай сойти с циновки, – предупредил я. – Не забудь, ключ выброшен.

– Выброшен? – недоверчиво переспросила она.

– Да.

– Но это настоящий ошейник, – проговорила пленница, – Я не могу его снять.

– Естественно, – сказал я. – Он для того и сделан, чтобы рабыня не могла его снять.

Пленница посмотрела на меня с ужасом.

– Не сходи с циновки, – повторил я.

Она попятилась.

– Встань на колени!

Девушка опустилась на колени, плотно сдвинув ноги.

– Между прочим, – заметил я, – и та-теера, и ошейник найдены среди твоих пожитков. Согласись, странно видеть такие предметы в гардеробе свободной женщины.

Она промолчала.

– Может быть, ты сбежавшая рабыня? – предположил я.

– Нет! – вскричала девушка. – Я не рабыня! На мне нет клейма!

– Это верно, – улыбнулся я.

– Зачем ты так со мной поступаешь? – спросила она. – Кто ты? Это какая-то нелепая шутка?

– Нет, – возразил я. – Какие уж тут шутки.

– Отпусти меня, – побледнев, взмолилась девушка.

– Есть хочешь?

– Да, очень, – смущенно призналась она.

Я кинул ей то, что осталось от корочки хлеба. Огрызок упал на циновку перед ней.

Пленница потянулась за ним.

– Не трогай руками, – предостерег я.

– Я свободная женщина, – заявила она.

– Встань на четвереньки и ешь с подстилки! – Я свободная женщина, – повторила девушка.

– Ешь, кому сказано!

После того как она съела хлеб, не прибегая к помощи рук, я поставил на подстилку миску и заставил ее вылакать воду, оставаясь на четвереньках. Затем, убрав миску в сторону, я вернулся за маленький столик и уселся, скрестив ноги. Девушка подняла на меня глаза. Во всяком случае, теперь она не была голодна и не изнывала от жажды.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она. – Кто ты такой?

– Раздвинь колени, – велел я вместо ответа.

Пленница неохотно повиновалась.

– Как же так получилось, – поинтересовался я, – что в багаже свободной женщины оказались такие необычные предметы, как та-теера и ошейник?

– Я была связана с женщинами-работорговцами из дома леди Таймы, – прозвучал ее ответ. – Порой мне доводилось использовать такие предметы в работе.

– Понятно, – хмыкнул я.

– Я тебя знаю? – спросила она.

– А сама ты как думаешь?

– Ты в маске. Я в невыгодном положении по сравнению с тобой.

– Точно, уж ты-то передо мной в лучшем виде.

Пленница покраснела.

– Тебе известно, кто я такая?

– Да.

– Откуда?

– Из Вонда, – коротко сказал я.

Девушка сердито пожала плечами.

– Ты можешь оказаться любым из многих тысяч мужчин.

– Ну уж нет!

– Нет так нет, – согласилась она.

– Подойди сюда, – велел я, – и ляг на стол, на спину.

Она выполнила приказ.

– Что ты собираешься делать со мной?

– Скоро узнаешь.

Стол был низенький и крепкий.

– Хочешь поступить со мной как с рабыней?

– Очень может быть.

– Я вижу, у тебя приготовлена веревка, – заметила девушка.

– Верно.

Я не торопясь начал привязывать свою пленницу к столу. Первым делом крепко примотал левое запястье девушки к одной из ножек.

– А где все остальные постояльцы? – спросила она.

– Город эвакуирован.

– Почему?

– Местные жители опасаются нападения тарнсменов из Ара, – пояснил я, прикручивая ее правое запястье к другой ножке и проверяя, надежно ли все закреплено.

После чего задрал тунику девушки, чтобы раздвинуть ноги.

– Ты действительно выбросил ключ от ошейника?

– Конечно.

– В таком случае, ты должен помочь мне выбраться отсюда, и поскорее, – сказала она. – Может быть, воспользуешься инструментами?

– Это еще почему? – поинтересовался я, приматывая ее левую ногу.

– Ты наверняка уже прочел…

На таких ошейниках обычно имеется «легенда». Данные о хозяине, чтобы сбежавшую или потерявшуюся рабыню можно было вернуть.

– Ничего я не читал, я горианской грамоте не обучен. На ошейнике написано имя твоего хозяина?

– Нет, – сказала девушка и вскрикнула, когда я, грубо подтянув ее правую лодыжку к углу стола, крепко прихватил ее прочной веревкой. После чего разорвал тунику, обнажив все ее прелести. Ахнув, пленница изогнулась и задрожала, а я отступил на шаг, любуясь на дело своих рук.

Убедившись в полной своей беспомощности, она взглянула на меня и произнесла:

– Да ты умелец!

Я промолчал.

Девушка поерзала еще и, признавая свое бессилие, откинулась назад.

– Да, связал ты меня как следует.

Я пожал плечами.

– Полагаю, – продолжала она, – тебе захочется, чтобы я называла тебя господином?

– Как тебе угодно, – сказал я, – для меня это не имеет значения.

– Мне кажется, раз уж я в полной твоей власти, с моей стороны будет вполне уместно называть тебя господином.

Я ничего не ответил.

– Я прошу твоего разрешения на это, – тихо произнесла пленница.

– Разрешаю, – сказал я. – А что написано на твоем ошейнике?

Неожиданно девушка обмякла в своих путах и умоляюще воскликнула:

– Ты должен помочь мне снять его!

– Что там написано?

– Мое имя. Рабыня Дарлин.

– Это земное имя.

– Так оно и есть. Ты вполне можешь себе представить, что со мной сделают, если поймают в этом ошейнике. Люди решат, что я женщина с Земли!

Я улыбнулся.

– Тебе, конечно, понятны мои страхи, – добавила она.

– Еще бы.

– Я раньше обучала земных девушек, – продолжала пленница, – и потому хорошо знаю, как относятся к ним мужчины.

Я кивнул. Мужчины Гора не привыкли церемониться с земными девушками. Они смотрят на них как на природных рабынь и обращаются с ними соответствующим образом.

– Ты ведь поможешь мне избавиться от этого ошейника как можно скорее, правда? – умоляюще спросила она.

– Помогу, если это будет мне угодно, – ответил я.

– Я в твоей власти!

Я присел на корточки рядом с ней.

– Ты ведь знаешь мое имя, верно? – спросила девушка.

– Знаю, – подтвердил я.

– Наверное, слышал его в гостинице?

– Я узнал бы тебя и без этого.

– Даже под вуалью?

– Даже под вуалью.

– Значит, – произнесла моя пленница, – у тебя хорошая память на женщин.

– Да уж не сомневайся.

– Как, в таком случае, меня зовут?

– Леди Тендрайт из Вонда, – сказал я. – Ты была помощницей леди Таймы, хозяйки работоргового дома.

– Кто ты? – воскликнула она в крайнем испуге.

Я снял маску.

– Кто ты? – повторила она вопрос.

– Неужели ты не узнаешь меня? – осведомился я. – Некогда я был шелковым рабом. Меня зовут Джейсон.

Не сразу, но все же в ее глазах появился ужас.

– Нет! – прошептала она, неистово забилась в своих путах, а потом беспомощно обмякла. – Нет! Нет!

– Да, – шепнул я ей. – Еще как да!

Леди Тендрайт лежала на рабской циновке. Я уложил ее туда после того, как отвязал от стола.

– Ты ведь поможешь мне избавиться от этого ненавистного ошейника? – мурлыкала она, обвивая руками мою шею и припадая губами к моим губам.

– Меня просит об этом Дарлин? – спросил я.

– Почему Дарлин? – проворчала Тендрайт, откинувшись назад.

– А разве не это имя значится на ошейнике?

– Да, – ответила она, – это.

– Так кто меня просит? Рабыня Дарлин?

– Да, – замурлыкала она, снова обвивая мою шею, – Да, тебя умоляет Дарлин.

Потом последовал поцелуй.

– В просьбе Дарлин отказано, – усмехнулся я.

Приподнявшись на колени, пленница подергала ошейник и, бросив на меня яростный взгляд, прошипела:

– Слин!

Я улыбнулся.

Туника на ней была наполовину разорвана.

– Слин! Слин! – повторяла она в злобе и отчаянии, но беспомощность и почти полная нагота делали ее особенно привлекательной и желанной. Глядя на нее, я легко понимал, почему мужчины так любят обращать женщин в рабство.

– Умолкни! – неожиданно рявкнул я.

Тендрайт взглянула на меня с испугом.

– Не вздумай сойти с циновки.

Я поднялся и подошел к одному из узких зарешеченных окошек гостиницы. По улице бежали пятеро вооруженных мужчин.

– Речные пираты, – сказал я. – По моему разумению, это могут быть только они.

Тендрайт застонала и предприняла нелепую попытку прикрыть свои прелести.

– Уж не думаешь ли ты, что, угодив в руки этих разбойников, сможешь уберечь от них свою красоту? – хмыкнул я и, вернувшись к ней, добавил: – Впрочем, вряд ли ты им достанешься. Пираты направляются не сюда. Да и вообще, как мне кажется, они решили унести ноги из Лары.

– Почему? – спросила она.

– Странно, дымом не пахнет, – пробормотал я, словно не услышав ее вопроса. – Это интересно…

– Что происходит? – снова спросила пленница.

– Неужели не догадываешься?

– Нет. Я ничего не понимаю. В чем дело?

Вместо ответа я взял ее за руки, бросил спиной на циновку и сказал:

– Моя дорогая леди Тендрайт, или Дарлин, как, может быть, мне будет угодно тебя называть! Похоже, нам стоит последовать примеру пиратов и не задерживаться здесь надолго.

– Что ты этим хочешь сказать?

– И тебе нужно будет покинуть это место чуть пораньше, чем мне, – добавил я.

– Не понимаю, – сказала она, но тут же охнула, так как я навалился на нее. Тендрайт попыталась вырваться, однако не смогла – и вцепилась в меня.

– Превосходно, Дарлин.

– Чего ты хочешь?

– Неужели трудно догадаться?

– Ты победил, Джейсон, – прошептала моя пленница, лежа рядом со мной, подложив руку под голову. – Ты заставил меня отдаться тебе, как рабыню.

– Будучи свободной женщиной, – ответил я, – ты не можешь даже отчасти осознать всю полноту той беспомощности, с какой отдается истинная рабыня.

– А мне кажется, я начинаю понимать, что значит оказаться в полной, и физической и юридической, зависимости от воли своего господина.

– Интригующие мысли, не правда ли?

– Я должна выбросить их из головы. Мне нельзя позволять себе задумываться о чем-либо подобном!

– Это еще почему?

– Потому что такого рода мысли по самой своей сути являются слишком женскими.

– А для гордой свободной женщины столь женские мысли не годятся?

– Совершенно не годятся, – заявила Тендрайт.

– Но для рабыни они, по-моему, вполне уместны и как нельзя лучше соответствуют ее положению, – заметил я.

– Да, – улыбнулась она. – Такой женщине позволительно сохранять верность своей природе.

– Подозреваю, – хмыкнул я, – что у нее просто нет иного выбора.

– Да, – согласилась моя пленница, – никакого выбора у нее нет. Она должна признать, что ее положение соответствует ее природе, причем признать это с готовностью и охотой. В противном случае о мировоззрении рабыни позаботятся хозяин и плеть.

– Похоже, ты в чем-то завидуешь этим несчастным.

– Не исключено, – признала Тендрайт.

– Но теперь на тебе тоже ошейник, – указал я.

– Однако я остаюсь свободной.

– Возможно, это лишь на время.

– Что ты имеешь в виду?

– Вставай, – приказал я вместо ответа.

Мы поднялись, и она заглянула мне в глаза.

– Ты не собираешься помочь мне избавиться от ошейника, так?

Ее пальцы легонько коснулись моего плеча.

– Не собираюсь, – ответил я.

– Ты пробуждаешь во мне странные чувства, Джейсон, – призналась она.

– Вот как? Какого рода?

– Я привыкла к другому обращению. К тому, что мужчины выполняют любые мои желания.

– Полагаю, леди Тендрайт, – усмехнулся я, – тебе пора привыкать к противоположному. Теперь тебе самой придется выполнять желания мужчин.

– Что ты делаешь?

Услышав неподалеку людские голоса и звон оружия, я оставил вопрос без ответа и потащил ее к дверям. Приоткрыл смотровую заслонку и выглянул наружу. На улице не оказалось ни души, и я поднял тяжелые запоры, открыл дверь и высунулся наружу. Поблизости действительно никого не было.

Леди Тендрайт – босую, в короткой рваной тунике и стальном ошейнике – я выволок за руку и швырнул вниз с крыльца. Слетев с широких пологих ступеней, она приземлилась на четвереньки футах в пятнадцати. Поднявшись на ноги, Тендрайт огляделась по сторонам, а я тем временем вновь закрыл дверь и задвинул засовы. Вскрикнув от испуга, Тендрайт взбежала вверх по ступеням и забарабанила в дверную панель.

– Впусти меня! – истошно кричала она. – Впусти!

Я вышел из общей залы и поднялся на второй этаж, откуда открывался лучший обзор. Снизу по-прежнему доносились стук маленьких кулачков и испуганные, жалобные крики.

– Впусти меня, Джейсон! – голосила она. – Впусти меня, господин! Я буду твоей рабыней, господин! Смилуйся надо мной! Господин мой, сжалься над своей рабыней!

Потом – из окна мне это было хорошо видно – девушка выбежала на середину улицы, сотрясаясь от рыданий и затравленно озираясь по сторонам.

– Э, да тут рабыня! Хватайте ее! – послышались мужские возгласы, и на улице появились вооруженные люди. Как я и ожидал – в мундирах армии Ара.

Тендрайт повернулась и в ужасе устремилась прочь, однако, не пробежав и нескольких шагов, застыла, когда увидела, что навстречу ей приближаются еще пятеро вояк. Она остановилась, и воины тут же обступили ее.

– Я не та, кем кажусь! – закричала Тендрайт. – Я не рабыня!

Один из воинов схватил ее за волосы, заставил наклониться и прочел надпись на ошейнике.

– Эту рабыню зовут Дарлин, – объявил он.

– Нет! – взвизгнула она. – Я леди Тендрайт, свободная женщина из Вонда!

Один из воинов завел ей руки за спину и защелкнул на запястьях рабские оковы.

– Я не рабыня! – твердила Тендрайт.

– Дарлин – самое подходящее имя для такой рабыни, – заметил один из бойцов. – Мне уже не терпится ее отведать.

– Подожди, пока мы приведем ее в лагерь, – сказал командир отряда.