Текст книги "Скрытый террор"

Автор книги: Джон Ленггут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Жан-Марк почти наверняка был бы тоже включен и список, несмотря на то что за несколько коротких встреч с Фернандо Габейрой они уже успели невзлюбить друг друга. Однако закопспирированность Жан-Марка, сослужившая ему в прошлом добрую службу, теперь обернулась против него. Военная разведка в течение трех дней не могла установить его личность, и этих трех дней оказалось достаточно для того, чтобы весть о его аресте так и не дошла до оставшихся на воле друзей. К тому времени, когда об аресте Жан-Марка стало известно, Фернандо уже опустил список с 15 фамилиями в ящик для предложений в одном из супермаркетов в Леблоне.

Наутро после первой своей ночи в заточении Элбрику захотелось с кем-нибудь поговорить. Похитители заранее договорились, что будут по очереди дежурить у его дверей, но входить туда не будут и сведут все свои разговоры с ним до минимума.

Но соблазн обсудить свои взгляды с такой высокой персоной был настолько велик, что Фернандо ничего не оставалось, как молча следить за тем, как его товарищи один за другим поддавались искушению. «Ничего уж тут не поделаешь, – смирился он. – Ведь мы бразильцы. Но если так пойдет и дальше, то скоро мы начнем приглашать его обедать вместе с нами».

После вынужденной вылазки Фернандо за пиццей Толедо состряпал какое-то варево из риса, фасоли и макарон, и теперь они угощали привередливого посла уже этим блюдом. Национальное бразильское блюдо фейжоада готовится из фасоли и мяса. Еда эта настолько сытная и тяжелая, что во многих ресторанах ее подают лишь в полдень по субботам, с тем чтобы гости могли потом сразу же отправиться домой и прилечь. Приготовленное надлежащим образом, блюдо это – деликатес. На тарелке же у посла была какая-то отвратительная каша. Фернандо и его товарищи, которые ели то же самое, согласились потом с послом, что еда была тошнотворной. Один из них сочувственно сказал:

– Съели бы поменьше.

– У меня и так далеко не революционный аппетит, – ответил Элбрик. Те, кто слышал это замечание, громко рассмеялись и повторили его другим товарищам. Между Элбриком и похитителями устанавливались дружеские отношения, и это потом повлияет на его жизненные представления больше, чем само похищение.

Больше всех Элбрику правился один чрезвычайно красивый и высокий молодой человек (его рост превышал метр девяносто). Обаятельный, как и большинство бразильцев, он еще и по-английски говорил гораздо лучше, чем Элбрик – по-португальски. Молодой бразилец даже нарушил приказ не разговаривать с послом по-английски, лишь бы тот понял его правильно.

Элбрик спросил, видится ли тот со своими близкими.

– Нет, – сказал бразилец. – Я просто не могу этого делать. Им не нравится, чем я занимаюсь.

Из дальнейшего разговора послу стало ясно, что парень этот из «хорошей» (как принято считать) семьи. Он был единственным законным наследником и мог обрести состояние и положение в обществе. Но он избрал иной путь и вот теперь оказался здесь, где приходится есть варево из бобов и риса, спать на полу в старом и запущенном доме и ожидать, что в любую минуту тебе могут продырявить голову. Фернандо тоже был не из бедных (его отец был торговцем). Возможно, и у него были все основания гордиться тем, что, несмотря на блестящую журналистскую карьеру, он не утратил чувства сострадания к беднякам. И все же посла больше всего поразил не Фернандо, а этот молодой парень, столь щедро наделенный природой и столь приятный в общении. Именно его жертва позволила Элбрику осознать всю глубину преданности молодых заговорщиков своему делу и даже почувствовать к ним какое-то уважение.

Похитители, поочередно караулившие посла, входили к нему в комнату (кое-кто при этом надевал на лицо повязку) и в течение всего своего дежурства (а они сменяли друг друга каждый час) страстно излагали свои взгляды.

– Вы занимаетесь чрезвычайно опасным делом, – предупреждал их Элбрик. – Вас могут убить в любую минуту.

– Вы правы, – ответил ему один парень. – Но лучшо получить пулю в лоб, чем сидеть в тюрьме. Мы объявили войну бразильскому правительству. Возможно, для победы нам понадобится десять, двадцать или даже тридцать лет, но мы обязательно победим. Место каждого убитого займет сотня новых борцов.

Сущий вздор, думал Элбрик. Но они, судя по всему, верят в это. Они сказали, что среди них нет коммунистов, хотя вообще в их организации коммунисты тоже есть. Особую гордость вызывал у них Карлос Маригела. Они восхищались его умением, смелостью, а также тем, что в свое время он был депутатом парламента.

Элбрик начинал постепенно испытывать к ним все большую симпатию, хотя их ненависть по-прежнему его настораживала. Он спросил, не они ли совершили целую серию ограблений банков, которые за последний месяц случались чуть ли не ежедневно.

– Да, – сказал один из них. – Это мы.

Его полное спокойствие и самообладание вызвали у Элбрика улыбку.

До пленения Элбрик уже что-то слышал о насилии и репрессиях в Бразилии. И вот теперь перед ним были люди, утверждавшие, что в случае необходимости не колеблясь застрелят полицейского.

– Нет, нет, – запротестовал посол. – Только не это, Так поступать не следует. Возможно, у вас и есть основания для недовольства, – продолжал он, все еще не ведая, что весь их разговор записывается на магнитофон, – ну насилие еще никогда ничего не решало.

В ответ на это они говорили:

– У нас нет свободы слова. У нас нет свободной прессы и свободных профсоюзов, которые отстаивали бы интересы нашего народа. Выборы у нас не проводятся. У нас нет никаких прав. Чтобы все это изменить, мы должны действовать именно так.

На это Элбрик уже не мог ответить ничего.

Пока его товарищи сторожили Элбрика, Фернандо поддерживал связь с прессой. Послу позволили написать жене записку, и Фернандо оставил ее в тайнике в одной церквушке. Затем он позвонил в редакцию газеты «Ултима ора» и указал место, где спрятал записку. Его собственная газета «Жорнал ду Бразил» лишилась, таким образом, возможности первой сообщить об этой сенсации, так как он боялся, что его голос могут узнать.

Одновременно другой похититель, Сид де Кейрос Бенжамин, периодически информировал о ходе событий остальных членов групп «МР-8» и «АЛН». Для этого он регулярно должен был выходить в город. Там, на улицах Рио, он с удовлетворением отмечал, что у всех приподнятое настроение. Какой-то незнакомый таксист сказал Сиду, что восхищается теперь двумя группами людей: теми, кто высадил человека на Луне (три месяца назад Нил Армстронг стал первым человеком, ступившим на ее поверхность), и теми, кто похитил американского посла.

Другой член группы «МР-8» слышал, как люди в автобусе восхищенно говорили, что впервые за всю историю нашлись наконец бразильцы, способные действовать независимо от Соединенных Штатов. Всюду можно было встретить людей с прижатыми к уху миниатюрными радиоприемниками, словно сейчас проходил чемпионат мира по футболу.

Сид успешно справился с задачей, но похитителей подвело другое. Дом, который они использовали теперь как «народную тюрьму», вовсе не был для этого предназначен, поэтому спецслужбам легко удалось напасть на их след.

Услышав, как кто-то внизу негромко свистнул, Элбрик понял, что там что-то стряслось. Стороживший его похититель тут же выхватил пистолет и направил его на посла.

Фернандо, дежуривший внизу, пошел узнать, кто там стучится в дверь. На крыльце стояли двое в штатском. Один из них спросил, здесь ли живет такой-то, и назвал фамилию. Фернандо слышал фамилию впервые, и поэтому ответил:

– Такие здесь не живут.

– Странно, – сказал один из незнакомцев. – А нас сюда пригласили на обед.

Затем они извинились и ушли. Фернандо захотел выяснить, действительно ли те ошиблись адресом или это агенты тайной полиции. Подождав несколько минут, он тайком вышел на улицу и проник в сад соседнего дома. Через ограду он слышал, как один из незнакомцев говорил что-то по телефону тихим и монотонным голосом. Фернандо решил, что тот, видимо, в очередной раз докладывает обстановку. Он тут же вернулся в дом, чтобы предупредить своих товарищей. Возможно, сказал он, это всего лишь обычный обход всех домов подряд, но мы должны все же быть готовыми к тому, что они теперь знают, где мы, и скоро снова сюда придут, но уже с подкреплением.

Все стали ждать. Прошел час, но никто не появлялся. Тогда они еще раз свистнули наверх. Стороживший Элбрика похититель облегченно вздохнул и опустил пистолет. Посол в тот же миг с ужасом осознал, что, если бы это была полиция, его убили бы первым.

Подозрения Фернандо оказались верными. Те двое были агентами бразильской военной разведки. Соседи, видимо, сообщили им, что в доме происходит что-то непонятное, и те явились проверить. Одного взгляда через плечо Фернандо им было достаточно, чтобы понять, что посол должен быть где-то здесь. Но эти двое и не подозревали, что еще до того военно-морская разведка СЕНИМАР тоже разнюхала об этом доме и направила туда автомашину с собственными агентами. Притаившись на другой стороне улицы, те уже следили за всеми, кто входил в дом и выходил из него. Агенты военно-морской разведки без труда узнали своих коллег из армии. В какой-то момент, когда те подходили к дому, они даже подумали, что разоблачили двойных агентов конкурирующей фирмы.

(Агенты разведки ВМФ фотографировали всех, кто входил в дом и выходил из него. Однажды, когда Фернандо вышел на улицу, чтобы оставить в тайнике сообщение для прессы, один из агентов поехал за ним на мапшне. Позже, уже в тюрьме, он напомнил Фернандо об этом эпизоде. Тот посмотрел на него ничего не понимающим взглядом. «А ты что, разве не видел меня?» – спросил агент. «Нет», – ответил Фернандо. «Какой же я дурак, – вздохнул сыщик. – Я-то думал, что ты засек меня, и потому уехал менять машину. А когда вернулся, тебя уже и след простыл».)

Пока велась вся эта слежка, Лира Таварес, действовавший по поручению хунты, решил удовлетворить требование похитителей и отправить на самолете всех 15 политзаключенных в Мехико. Канцелярия Магальяйнса Пинте объявила, что тот собирается обратиться к народу с речью. В посольстве США праздновали победу. Таварес получил целую кипу благодарственных телеграмм, в которых превозносилась его мудрость и смелость.

По поздно вечером в пятницу (видимо, после того, как СЕНИМАР удалось обнаружить интересовавший их дом) пронесся слух, что сторонники жесткого курса настояли на отмене принятого решения и что ни один политзаключенный освобожден не будет. Все это зазвучало еще более правдоподобно, когда Магальянис Пинто неожиданно отменил свое обращение к народу. Вскоре слух дошел и до агентов ЦРУ в Рио, и один из них поспешил с докладом к Уильяму Белтону.

Белтон занимался вопросами безопасности американского посольства, но делал это не столь рьяно, как того хотелось бы военным и полицейским советникам. Как-то на территорию посольства пробрался вор, укравший сумочку у одной посетительницы, когда та находилась в туалете. Полицейские советники воспользовались этим для того, чтобы рекомендовать усилить охрану посольства, однако Белтон делать этого не стал. «Когда к нам в посольство приходят люди, – доказывал он, – они должны чувствовать себя спокойно и не натыкаться то и дело на людей в военной форме». Учитывая такое отношение к служебным обязанностям, мало кто из полицейских советников сочувствовал Белтону, когда тот пришел в отчаяние, узнав о похищении посла.

О том, что все снова зашло в тупик, Белтону стало известно в 3 часа утра. Несмотря на столь ранний час, он тут же позвонил полковнику Артуру Моуре, тщедушному, но энергичному офицеру, сменившему Дика Уолтерса на посту военного атташе. До этого Моура довольно долго служил в военной разведке, и теперь скептически относился как к источникам информации ЦРУ, так и к ее оценке агентами этой конкурирующей организации. Вот почему он игнорировал полученное донесение и заверил Белтона, что сделка все еще остается в силе.

Но Белтон не унимался и продолжал названивать. В 6.30 утра, уже совсем не владея собой, он сказал полковнику: «Если его убьют, то это будет на вашей совести».

Моура не выдержал такого давления на психику. Все еще ворча, он оделся, сел в машину и поехал на окраину города в район Санта-Тереза, где жил один его друг – бразильский генерал. Тот тут же положил конец всяким кривотолкам. «Когда вчера вечером я уезжал домой, – сказал он, – всех этих типов собирали в одну кучу. Сейчас, видимо, готовят к взлету „С-130“, на котором их и отправят сегодня в 2.30 дня».

В субботу утром похитители и сами уже начали верить, что правительство действительно выполнит все их требования. Кое-кто даже пожалел, что список такой маленький. Никто из них, конечно, не знал, что вопрос об освобождении даже этих 15 заключенных до предела накалил обстановку в стране и чуть не вызвал мятеж наиболее воинственно настроенных генералов. Хотя в самой Бразилии это не афишировалось, было, однако, известно, что 40 парашютистов захватили правительственную радиостанцию на окраине Рио и передали заявление, осуждающее освобождение политзаключенных.

Впервые за все это время Элбрику разрешили прочитать газету. К большой своей досаде, на первой же полосе «Жорнал ду Бразил» он увидел гигантское факсимиле своей записки жене, в которой он просил ее не волноваться. Посол упрекнул своих похитителей, сказав, что это уже вторжение в его личную жизнь, и те извинились. «Если бы мы отправили эту записку по почте, – оправдывались они, – она пришла бы только через неделю».

В записке говорилось:

«Дорогая Элфи!

Я жив и здоров и надеюсь, что в скором времени меня освободят и мы снова будем вместе. Прошу тебя, не переживай. Я тоже стараюсь не волноваться. Бразильские власти уже информированы о требованиях людей, у которых я нахожусь. Они не должны пытаться выяснять мое местопребывание, так как это может быть опасным. Им следует, однако, поскорее выполнить условия моего освобождения.

Люди, у которых я нахожусь, настроены, конечно, весьма решительно.

Целую тебя, дорогая, и еще раз надеюсь, что мы скоро спова будем вместе.

Бэрк».

Впоследствии Элбрик шутил, что в тот момент его огорчало лишь одно: теперь весь мир узнает, какой безобразный у него почерк. Воинствующие бразильские генералы, однако, восприняли ею послание как еще одпо подтверждение вызывающей наглости похитителей.

Записка посла, воспроизведенная в газете (как и слова таксиста, переданные ранее Фернандо), еще раз напомнила всем повстанцам, что это далеко не простой эпизод из их личной жизни. Все они теперь стали участниками настоящей драмы, заключительные сцены которой еще не написаны, да и писать их будут не они.

В субботу вечером 15 политзаключенных были выведены из тюремных камер. Двоим из них удалось услышать по радио о похищении посла и о предстоящем обмене, остальные же не ведали ничего и только гадали, какие еще испытания выпадут на их долю.

Обращение Магальяйнса Пинто к народу было перенесено на три часа дня. В 3.30 он объявил по радио, что транспортный самолет «С-130» уже взлетел и взял курс на Мехико. Но это было не совсем так. Как раз в это время две сотни военных моряков окружили самолет, не давая ему взлететь, и стали выкрикивать, что обмен – это позор для страны. Но потом военно-морское командование все же отозвало моряков, и самолет поднялся в воздух. Часы в это время показывали начало шестого. Четырехмоторная турбореактивная машина летела со средней скоростью 600 км/ч. С учетом остановок для дозаправки в Ресифи и Белеме самолет с политзаключенными на борту должен был пролететь расстояние в 7500 км примерно за 16 часов.

В воскресенье в полдень Фернандо и его группа получили подтверждение, что самолет приземлился в мексиканской столице и что политзаключенные теперь на свободе. Окончательно успокоившись, Элбрик наблюдал, как веселятся и радуются собравшиеся у него молодые бразильцы. Они по очереди подходили к нему, дружески хлопали по плечу и говорили: «Скоро и вы будете свободны».

Предстояло снова дожидаться темноты. Желая исключить всякие неожиданности, похитители решили освободить Элбрика где-нибудь в людном месте. В тот вечер как раз проходил интересный футбольный матч, поэтому логичнее всего было сделать это у огромного городского стадиона. Проведя в компании посла более трех дней и ночей, они хорошо усвоили все его причуды и капризы. Поэтому один из похитителей тщательно смыл следы крови с пиджака Элбрика и выгладил ему брюки. Заодно он выстирал и дорогой шелковый галстук посла. Элбрик был тронут этим жестом, поэтому у него просто не повернулся язык сказать, что теперь галстук можно выбросить.

С наступлением темноты повстанцы в последний раз завязали Элбрику глаза и повели вниз, где стоял «фольксваген».

– А теперь мы отвезем вас на перекресток, – сказал ему один из похитителей. – В течение пятнадцати минут вы должны стоять на месте и ни с кем не разговаривать. Потом вы свободны.

– Стоять целых пятнадцать минут?! – запротестовал было Элбрик.

– Вы уже здесь трое с половиной суток, – напомнили ему. – Так что пятнадцать минут – это не так уж много.

Их вновь было шестеро: водитель, еще один человек, севший с пистолетом на заднее сиденье «фольксвагена» рядом с Элбриком, и четверо в машине сопровождения. Ничего не видя, Элбрик слышал, как водитель жаловался на очень интенсивное движение в этот воскресный вечер. Вдруг сидевший рядом с ним человек сказал:

– Нас преследуют!

– Может, лучше выскочить и убежать? – спросил водитель.

– Не надо.

Он поднажал и стал лавировать среди множества машин. Наконец Элбрик почувствовал, что напряжение спало, и решил, что преследователи остались позади. Но на глазах у него была повязка, и поэтому он не мог знать, что бешеная гонка ничего не дала. Агенты военно-морской разведки бросились в погоню сразу же, как только увидели, что Элбрика вывели из дома и посадили в машину. Несмотря на интенсивное движение, им удавалось не отставать от «фольксвагена» и его эскорта. Когда все остановились на красный свет, машина с двумя агентами тихо поравнялась с той, что сопровождала «фольксваген» с Элбриком. Один из агентов опустил стекло и направил на пассажиров пистолет. Увидев это, все четверо тоже направили на него свои пистолеты. Агенты были, конечно, смелыми ребятами, но, как говорится, не фанатиками. Они тут же отстали, вернулись в штаб и доложили, что прекратила преследование, так как у них лопнул баллон.

Первая машина остановилась где-то в тихом месте, и водитель приказал Элбрику снять повязку. Все пожали друг другу руки – и посол, и похитители, – и Элбрик, прихватив «дипломат», вышел из машины. Совсем рядом мерцали яркие огни города, но он понятия не имел, где находится, и от этого чувствовал себя в довольно глупом положении. Направившись к ближайшему перекрестку, ои встретил толпу болельщиков, возвращавшихся с футбольного матча. Посол подошел к первому же человеку и спросил, что это за район. «Тижука», – ответил тот. Это был унылый и безлюдный пригород, в котором посол раньше никогда не бывал. Он спросил, где здесь можно найти такси, и человек сказал: «Да вот оно, за вами едет».

Таксист высадил двух женщин, развернулся и, подъехав к Элбрику, открыл дверцу.

– Пожалуйста, Сан-Клементе, 388.

– Вы посол Соединенных Штатов, угадал? Садитесь! – Увидев, что у Элбрика разбита голова, он воскликнул: – Бедняга!

Таксист включил радио и поймал какую-то станцию. Диктор говорил: «О дальнейшей судьбе посла пока ничего не известно». Таксист обернулся и, улыбнувшись, спросил:

– Слыхали?

Через 20 минут они были уже у резиденции посла. У ворот собралась огромная толпа: любопытные, любители острых ощущений и полицейские. Увидев подъехавшую машину, толпа взорвалась. Такси было тут же окружено плотным кольцом полицейских. Их было столько, что они легко могли бы подхватить машину на руки и поставить прямо у входной двери.

Элбрик высунулся было из машины. К открытому окошку тут же бросились корреспонденты американских телевизионных компаний, пытаясь просунуть микрофоны прямо в салон. «Потом, потом!» – запротестовал Элбрик.

На ступеньках здания посла поджидал представитель Информационной службы США с магнитофоном. Поскольку он тоже был сотрудником государственного департамента, Элбрик не нашел в себе сил отмахнуться и от него (как-никак, коллеги). В коротком интервью он сказал, что весьма признателен бразильскому правительству, и добавил, пытаясь на что-то намекнуть, что очень рад, что все уже позади. Но он не смог заставить себя громогласно осудить похитителей. Он выдавил лишь, что все они – заблудшие юнцы и что их тактика ошибочна, но тут же добавил, что следует отдать должное их храбрости, преданности своему делу и уважительному к нему отношению.

В американском посольстве кое-кто из тех, кто наиболее рьяно добивался освобождения Элбрика, был чрезвычайно раздосадован непонятной сдержанностью посла. Они хорошо понимали всю трудность положения, в котором оказалась хунта, а также то, что в течение прошедших 78 часов военный режим мог пасть в любую минуту. И вдруг сама жертва заявляет, что эти террористы, эти преступники – всего лишь симпатичные молодые люди, сбившиеся с пути истинного. Если подчиненные Элбрика были обескуражены и обеспокоены, то бразильская военная верхушка была вне себя от ярости. А ей ведь еще предстояло обнаружить магнитофонные записи бесед Элбрика с похитителями.

Посол еще не знал, что его дипломатической карьере пришел конец. Когда его помощник сообщил, что просили срочно позвонить в «западный Белый дом», даже такой видавший виды дипломат, как Элбрик, растерялся. Как это понимать? Куда звонить? В западное крыло Белого дома? Через какое-то время улица Сан-Клементе в Рио была соединена с городом Сан-Клементе в Калифорнии. [9]9
  Там находилась летняя резиденция президента США. – Прим. перев.


[Закрыть]Разговор Элбрика с Ричардом Никсоном длился одну-две минуты. Всем очень хотелось узнать, о чем же они говорили, но Элбрик толком и вспомнить-то ничего не мог, поскольку между ними произошел лишь официальный обмен ничего не значившими фразами.

Освобождение Элбрика могло бы (при благоприятном для полиции стечении обстоятельств) положить конец деятельности Фернандо и его группы. Но полиции пришлось немного подождать. Толедо, самый известный член группы, после освобождения посла затерялся в толпе болельщиков и решил возвращаться в Сан-Паулу. Неожиданная встреча с агентами военно-морской разведки не оставляла у него никаких сомнений, что их дом находится теперь под наблюдением. Поскольку ни одна из машин в дом больше не возвращалась, оставшиеся участники похищения тоже покинули его и разошлись в разные стороны в поисках более безопасного для себя пристанища.

Один из оставшихся в доме молодых бразильцев допустил неосторожность. Просматривая объявления в «Жорнал ду Бразил» в надежде найти для себя подходящую квартиру, он наткнулся на устраивавший его вариант, оторвал клочок с адресом и неосмотрительно бросил газету на пол. Узнав, что посол благополучно вернулся к себе домой, сидевшие в засаде агенты тут же бросились в дом Фернандо. Но там уже никого не было. И все же газета с оторванным клочком не осталась без внимания. Они тут же отправились в редакцию «Жорнал ду Бразил» и быстро узнали интересовавший их адрес. Не прошло и нескольких часов, как незадачливый беглец был схвачен.

Другой молодой человек оставил в доме старое пальто, сшитое на заказ его дядей. Через несколько дней по этикетке с фамилией портного полицейские узнали его адрес, выяснили личность дяди и вскоре арестовали его племянника.

Если для Фернандо, Сида и его товарищей час суровых испытаний только начинался, то для четырнадцати мужчин и одной женщины, прилетевших в Мехико, все, казалось, осталось уже позади.

Охранники из ВВС, сопровождавшие их в полете, всеми доступными способами (хоть и мелкими и недостойными) показывали свою крайне негативную реакцию на произведенный обмен. На протяжении всего перелета они, например, запрещали бывшим узникам разговаривать. Если бы Флавио Таварес Фрейтас не ухитрился пронести в самолет газету, которую все потом тайком передавали друй другу, большинство так и не знало бы, что их освободили.

Таварес был журналистом. Еще в самом начале своей журналистской деятельности он разоблачил тесные связи между ИБАД и ЦРУ. Это кончилось тем, что в ведомстве генерала Голбери на него было заведено досье. Впоследствии он присоединился к возглавлявшемуся Леонелом Бризолой Национальному революционному движению, костяк которого составляли члены трабальистской и социалистической партий Бразилии. Туда же вошли и некоторые члены организации Католическое народное действие. Один тюремщик сказал потом Флавио, что христианские националисты (такие, как он) еще более опасны для режима, чем коммунисты.

Флавио был арестован «эскадроном смерти», возглавлявшимся полицейским инспектором по кличке Миндаль (у того были миндалевидные глаза). После ареста его отправили в следственный отдел полицейского управления в Барон-де-Мескита в Рио. Теперь полицейские приняли за вооружение новую процедуру дознания, в соответствии с которой его пытали в течение трех дней и ночей, не проводя никаких серьезных допросов. Затем ему было велено назвать фамилии революционеров, совершавших диверсионные акты. Флавио не назвал ни одной фамилии. Тогда его снова стали пытать. На сей раз в истязании участвовали офицеры армии, флота и полиции.

Его приводили в специальную камеру, где пытали электрическим током, используя для этого небольшой генератор, длина которого не превышала полуметра. На стене прямо перед глазами у Флавио висела знакомая красно-бело-синяя эмблема Агентства международного развития США.

Изуверы наматывали оголенный провод на его член, всовывали концы провода в задний проход и уши, а провода потоньше просовывали между зубов. Когда подавался ток, Флавио испытывал адскую боль. Но хуже всего было то, что он знал: стоит не ответить на очередной вопрос, как ток тут же будет включен снова. Никто и не думал дожидаться, пока утихнет боль от предыдущего подключения.

В течение всех трех дней и ночей Флавио не разрешали спать. Вся его еда состояла из нескольких крохотных кусочков хлеба. Пытки продолжались непрерывно, менялись лишь пытавшие. На четвертый день в камеру пришел военный врач. Заключенный особенно тяжело воспринимает появление в тюрьме настоящего врача. Сначала сердце наполняется надеждой: пришел человек, чья профессия – не калечить, а лечить людей. Конечно же, он положит конец всем его мучениям. Но вскоре заключенный с горечью узнает, то врач явился к нему лишь за тем, чтобы убедиться, что тот в силах вынести еще одну порцию пыток. Врач может даже дать заключенному таблетки, но лишь для того, чтобы тот был более податлив. Он может также посоветовать пытавшим, каким образом лучше всего свести до минимума шрамы и синяки. В случае с Флавио все эти рекомендации и советы оказались бесполезными: он покидал самолет, доставивший его в Мехико, с явными следами пыток. Так, вокруг мизинца на правой руке у него остались следы от ожогов, полученных во время пыток электрическим током.

Встречавшие самолет журналисты тут же обступали Флавио: ведь тот когда-то работал репортером в газете «Ултима ора» и поэтому с ним легче было найти общий язык. Флавио сказал коллегам, что, несмотря на испытываемую радость, все бывшие заключенные хорошо понимают, что для них начинается жизнь в изгнании.

– Я, разумеется, прибыл сюда не по своей воле, – начал он серьезно. – Все вы, конечно, понимаете, что в Мексике я очутился по принуждению.

Но затем он вдруг тряхнул своей лысеющей головой и вся серьезность исчезла без следа. Широко улыбнувшись, он добавил:

– Но такое принуждение мне по душе.

Судя по вопросам, с которыми к ним обращались журналисты, бывшие узники поняли, что даже сочувствовавшая им пресса не имела никакого представления о той, что творится в Бразилии.

– Вы спрашиваете, знают ли мои родители, что меня освободили? – переспросил корреспондента один из студентов. – Они не знают даже, что меня арестовали.

Вскоре после освобождения Бэрк Элбрик был отозван в Вашингтон для консультаций с госсекретарем Роджерсом и другими высшими чиновниками государственного департамента. На встрече с ними Элбрик спросил, действительно ли государственный департамент желает, чтобы он оставался в Бразилии до конца своего срока. Руководство ответило, что Соединенные Штаты могут извлечь политическую выгоду из факта его похищения. Ведь в Бразилии это обстоятельство лишь усилило чувство симпатии к США. Об этом говорит хотя бы тот факт, что американское посольство получило сотни писем, в которых авторы извиняются за те унижения, которым подвергся американский посол. Почему бы ему не вернуться в Бразилию и не попытаться воспользоваться этим на благо США?

Уже через неделю Элбрик летел обратно в Рио. Он был доволен хотя бы тем, что теперь ни у кого не сложится впечатления, будто ему пришлось ретироваться под огнем. Приступив к своим обязанностям, он вскоре понял, однако, что прежнего не вернешь. Правившая хунта больше не хотела рисковать, поэтому во избежание повторного похищения выделила послу многочисленную охрану, которая сопровождала его повсюду.

Элбрик всегда считал дипломатию мирной профессией. Здесь же, в Бразилии, он, посол США, теперь вынужден был проноситься по улицам, как какой-нибудь римский проконсул, со всех сторон окруженный людьми в военной форме. Поскольку похитители сразу же отпустили бывшего шофера Элбрика, не причинив тому никакого вреда, на него тут же пали подозрения. Сам Элбрик, однако, не сомневался, что этот скромный и тихий человек не имел к похитителям никакого отношения. И все же на его месте сидел теперь парень покрепче. Рядом с ним на переднем сиденье бразильские спецслужбы усадили еще одного человека, который следил за самим Элбриком и докладывал обо всем своему начальству. За посольским лимузином всегда следовала специальная автомашина, в которой находилось еще трое агентов, вооруженных пулеметами.

Хуже всего было то, что чувство симпатии, возникшее у посла к повстанцам, почему-то не оставляло его. Элбрик был против насилия и понимал, что эти люди избрали ложный путь. Но он хорошо помнил и их отчаяние. Вот почему он никак не мог найти ответа на вопрос: «А есть ли другой путь?»

Хунта между тем вела тайные переговоры об отзыве Элбрика. Посол и пальцем не шевельнул, чтобы как-то компенсировать свое весьма робкое публичное осуждение повстанцев. Артур Моура, который поддерживал самые тесные контакты с бразильской военной верхушкой, встречался с послом лишь на общих совещаниях, проводившихся по пятницам. Но и тогда Элбрик не запрашивал никакой информации о военных.