Текст книги "Легкая еда (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

  «Инспектор.» Джардин поднялся со стула, чтобы пожать Резнику руку. «Садитесь, пожалуйста.»

  Под занавешенным окном и вдоль одной из стен на полках стояли книги по социальной работе и малолетним правонарушителям, переплетенные экземпляры профессиональных журналов и отчетов. На другой боковой стене был прикреплен календарь с фамилиями и обязанностями персонала для записи и стирания; рядом с ним, без видимой закономерности, ряд фотографий; подростки, предположил Резник, прошедшие через руки Джардин. На сером картотечном шкафу рядом с директорским столом в обрамлении буреющего плюща и знавшего лучшие дни паутинного растения висела фотография самого Джардина в мантии и кепке, получающего академический свиток.

  Через тридцать лет лицо стало более мясистым, появились тонкие морщинки, пересекающие нос и щеки, синие, как сыр рокфор. Темные волосы, седеющие на висках, лысеют; мелкие хлопья перхоти украшали плечи его темно-синего костюма.

  «Конечно, это ужасно», – говорил Джардин, и Резник кивал, ожидая, что последует второе «ужасно», что и произошло.

  «Молодой мальчик».

  «Да.»

  «Трагедия.»

  Может быть, подумал Резник, репетируя пустую речь викария. – Прошлой ночью, сегодня утром, когда произошел инцидент, вас не было в помещении? Он не хотел, чтобы это звучало враждебно, но по выражению лица Джардин он понял, что так оно и было.

  – Я не могу быть здесь все время, инспектор.

  "Нет конечно. Я не имел в виду…»

  «На самом деле я ушел довольно поздно. Девять тридцать или десять. Мои сотрудники связались со мной дома этим утром, когда… когда было обнаружено тело Ники».

  «И это был Пол…»

  – Пол Мэтьюз, да. Глаза Джардина сузились, и он наклонился вперед, прижавшись грудью к краю стола. – Инспектор, вы понимаете, что мы проведем полное внутреннее расследование. Я уже обсуждал это с директором социальных служб. А пока я должен попросить вас не допрашивать никого из моих сотрудников, если не буду присутствовать ни я сам, ни поверенный». Он откинулся на спинку стула. «У меня нет ни малейших сомнений, расследование установит, что, с нашей точки зрения, были соблюдены правильные процедуры».

  Если бы были соблюдены правильные процедуры, подумал Резник, тогда, возможно, мальчик не лежал бы там мертвым. Он ничего не сказал, но Джардин прочла обвинение, безошибочно узнаваемое в глазах Резника.

  – Мать Ники, – сказал Резник, – ее проинформировали?

  Когда Резник вышел из здания менее чем через десять минут, он испытал облегчение. Несколько минут назад прибыл Грэм Миллингтон и встретил Резника снаружи, несколько крошек тостов все еще застряли в его усах. Легко представить, как Мадлен усаживает мужа за кухонный стол: «Грэм, ты не уйдешь в этот час без чего-то внутри себя. Ты же знаешь, как твой желудок выводит тебя из себя, когда ты это делаешь».

  – Значит, достаточно прямолинейно? – сказал Миллингтон, осведомленный о деталях.

  «Кто знает, Грэм? Парень умер, тут уж двусмысленно, но как и почему?..

  – Однако он превзошел самого себя, не так ли? Я имею в виду, это было самоубийство?

  Резник вздохнул. – Это кажется наиболее вероятным – в настоящее время.

  Миллингтон вопросительно взглянул на него, приподняв бровь. – У вас нет оснований предполагать…

  – Нет причин, Грэм, предполагать что-либо. Но там есть социальный работник, Мэтьюз, готовый трещать по швам. А директор, Джардин, задраил люки, как во время осады.

  – Или холера, – тихо сказал Миллингтон.

  – Прости, Грэм?

  «Это книга, которую читала жена…»

  – Осмелюсь сказать, Грэм. В любом случае, оставайтесь поблизости, держите место преступления в напряжении. Как только они закончат, вы можете отдать тело парня в больницу. О, и Грэм, как вы знаете, Джардин провел мне лекцию, не разговаривая с персоналом без его разрешения.

  «И без солиситора социальных служб, который держал бы их за руку».

  «Вероятно.»

  – А, ну, – печально усмехнулся Миллингтон, – делаем, что можем, а?

  «По правилам, Грэм. Если здесь что-то не так, мы не хотим, чтобы это ускользнуло».

  Миллингтон кивнул и пошел к выходу. Утренний воздух был холодным, а небо было почти сплошным серым. Что случилось с весной, подумал Резник? В конце подъездной дороги он оглянулся на высокие окна и увидел лица, смотрящие вниз.

  Тринадцать

  Было еще раннее воскресное утро. Кевин и Дебби Нейлор лежали под одеялом, Кевин на спине, Дебби свернулась калачиком на боку; тихо, из соседней спальни звуки их дочери, которая ведет долгую и сложную беседу с той или иной из своих мягких игрушек.

  – Кевин?

  «Хм?»

  «То, что вы думаете?»

  «Ничего такого.»

  Но просто протянув руку и прикоснувшись к нему, Дебби поняла, что он лжет.

  – Кевин?

  «Что?»

  Дебби рассмеялась и перекинула ногу ему на ногу, смех заглушил его грудь.

  «Деб».

  «М-м-м?»

  – Она может войти в любую минуту.

  – Нет, если мы закроем дверь. Она снова повернула голову, и ее рот нашел его сосок.

  «Ой!»

  «Шшш».

  – Все в порядке?

  «Конечно, все в порядке».

  Несколько месяцев назад у Дебби случился выкидыш; она не хотела слишком долго ждать, прежде чем подарить их единственному ребенку младшую сестренку или братика.

  – Кевин?

  Но Кевин улыбался, перекатываясь к ней со спины, теперь между ними все было легко, легче, чем когда-либо. Буквально на секунду она напряглась, когда он прикоснулся к ней, но потом быстро расслабилась. Его рот на ее шее, ее грудь, а затем ее рука обнимает его, направляя внутрь.

  Ловко Линн Келлог придумала для своей матери историю ее субботнего свидания; Ровно в семь ее молодой человек, бухгалтер местной адвокатской конторы, забрал ее из квартиры жилищного товарищества, где она жила. Они пошли смотреть новую пьесу Алана Беннета в Playhouse. Точнее, не новый, оживший старый, но с тем актером, который маме всегда нравился в «Вероятных парнях». Нет, не он. Другой. Да очень хорошо. Смешной. А потом они пошли перекусить в Мама Миа. Да, тальи-ателле. Итальянец, верно. Очень вкусно. И, да, конечно, она увидит его снова. Нет, она не знала точно, когда.

  Она почти слышала свою мать, которая сидела на кухне птицефабрики в Норфолке, производя вычисления, скрещивая пальцы, считая цыплят, вынашивая сны.

  Что Линн на самом деле сделала прошлой ночью, так это прочитала две главы «Тома Клэнси», зашла за угол и купила куриную корму на вынос из «Махарани», открыла банку «Карлсберга» и наблюдала, как Энди Гарсия и Мег Райан пьют до конца . Мужчина любит женщину на взятом напрокат видео.

  Все то, что ее мать хотела для нее – замужество, дети, – Линн думала, что будет счастлива отказаться от всего этого, если это означает, что ей не придется проходить через все то дерьмо, которое казалось необходимым, чтобы подобраться к ним хотя бы на близкое расстояние.

  – Как папа? – спросила она, прерывая слова матери.

  – О, Линни, он в порядке. Прямо как дождь. Там со своими благословенными птицами с бог знает с каких пор. Видишь ли, он скоро вернется к своему завтраку.

  Почти два года назад у отца Линн был диагностирован колоректальный рак, рак кишечника. Он перенес операцию, лечение, восстановил вес, возобновил работу, как будто больше ничего не могло случиться. Это было похоже на сидение на бомбе замедленного действия, думал Линн, ожидая новостей, представляя, что медленно растет внутри него.

  – Линни, с твоим отцом все в порядке. Честный."

  Ее мать, которая верила в сны.

  Для Нормы Снейп лучшие воскресенья были не в настоящем, а в прошлом. Она помнила, когда еще была с Патриком, как поздно просыпалась в той постели в Хаддерсфледде, солнечный свет заливал комнату, а Патрик сидел, опершись на подушки, рядом с ней и строил свой первый за день косяк. Затем они лежали там, все больше и больше обкурившись, пока, наконец, их не одолели обжоры, и они ворвались в холодильник в поисках остатков пиццы и мороженого с шоколадной крошкой. Эл Грин все время на проигрывателе: «Давайте останемся вместе», «Вот я (Приди и возьми меня)», «Позови меня (Вернись домой)».

  Или позже, по воскресеньям с Питером, его руки трепещут у нее за спиной, как крылья, едва соприкасаясь, никогда не останавливаясь. Шина, девятимесячная, крепко спит рядом с ней, большой палец во рту, светлые волосы на глазах. Поднятие и опускание крошечной груди ребенка было не больше, чем нежное нажатие пальцев Питера на основание ее позвоночника. Напряжение внутри нее, когда она прикусила мягкую нижнюю часть своей губы, ожидая, когда его руки опустятся ниже.

  Норма пошевелилась и потянулась за чашкой чая, которую она принесла ранее и которая уже давно остыла. В обмороке внизу она могла слышать звук телевизора, хотя готова была поклясться, что слышала, как Шейн ушел уже почти час назад. Она заерзала вокруг простыни и потянулась за журналом. Теперь она могла слышать, как Шина набирает себе ванну. Но не ее Ники, его там точно не было. Заткнись в этом месте, бедный ублюдок, заткнись в этом ублюдочном доме. Сегодня днем ​​она хорошо встанет, пойдет к нему, угостит его шоколадом, сигаретами, чем-нибудь особенным, чем-нибудь на угощение. Что бы он ни сделал, если уж на то пошло, он был ее сыном; от этого никуда не деться, вообще никак. Она просто побудет там еще минут десять, потом встанет насовсем, запьет свежесваренного чая. Она закурила сигарету и щелкнула по проблемной странице – любой другой, кроме ее собственной, они были подпружиненными.

  Она все еще лежала там, полчаса спустя, когда раздался звонок в дверь.

  Когда стало ясно, что, кто бы это ни был, они никуда не уйдут, Норма накинула халат и прошаркала к окну наверху, выходящему на улицу.

  «Какого черта …?»

  Она увидела, как Резник смотрит на нее снизу вверх, и то, что она увидела в его глазах, вонзилось ей в живот, как кулак.

  Внизу она могла видеть его силуэт сквозь пестрые стеклянные панели в верхней части двери. Нетерпеливая с засовами, ее пальцы, наконец, нащупали дверь.

  «Норма…»

  Это все еще было в его глазах и в том, как он стоял.

  – Это Ники, не так ли?

  «Да.»

  – Что-то случилось с Ники.

  – Боюсь, что да.

  Руки Нормы были сжаты по бокам; на мгновение она закрыла глаза.

  «Норма. Думаю, нам лучше поговорить внутри.

  «Скажите мне.»

  «Норма…»

  Она схватила его за лацкан пальто. – Бля, скажи мне!

  У Резника перехватило дыхание. «Его нашли сегодня утром. Норма, он…

  «Он умер.»

  Голос Резник был тихим, каждое слово кричало в ее голове. "Да. Да, Норма, боюсь, он мертв.

  Она отдернула руку, и ее ладонь разбила стекло двери. Из ее рта вырвалось скорее шипение, чем крик. Резник поймал ее и прижал к себе, ее дыхание коснулось его лица. Кровь стекала с ее ладони и запястья вниз, мимо кончиков пальцев, на пол.

  – Норма, давай. Давай, давай зайдем внутрь». Он вел ее, наполовину волоча, по короткому коридору. Шина стояла у подножия лестницы с бледным лицом, завернутая в полотенце.

  – Помоги мне провести твою маму в гостиную.

  Шина не двигалась.

  Снова и снова Норма повторяла имя Ники. Резник усадил ее на диван и поднял ее руку так, чтобы ее ладонь оказалась на уровне ее головы. Мультяшные динозавры сражались по телевизору.

  Резник оглянулся на Шину, молчавшую в дверях. «Возьми чистое полотенце, кухонное полотенце, что угодно, лишь бы оно было чистым. Хорошо? В настоящее время."

  На мясистой части руки Нормы под большим пальцем виднелись осколки стекла. «Что случилось?» – выдохнула она. – Ники, что случилось?

  «Давайте сначала разберемся с этим беспорядком…»

  "Нет! Нет. Скажи мне, я хочу знать.

  Осторожно, Резник убрал самый длинный из осколков стекла; он держал руку Нормы вертикально своей рукой. Шина вернулась с полотенцем для рук. Она надела футболку и джинсы. – Это все, что я смог найти.

  "Это нормально. А теперь вызовите скорую…»

  «Нет.» Норма рыдала, качая головой.

  «Скорая помощь, это требует осмотра должным образом. И ставь чайник, давай выпьем чаю, ладно? Сладкий чай."

  Резник осторожно достал еще один кусок стекла и осторожно поставил его рядом с первым на пол возле дивана.

  "Мистер. Резник, пожалуйста…

  Он также держал ее за другую руку. «Его нашли в одной из ванных комнат с полотенцем на шее. Он висел. Похоже, он покончил с собой».

  Она оторвалась от него так сильно, что он не смог ее удержать; била его кулаками и шлепала, когда крики вырывались из ее горла и не прекращались, пока он не схватил ее за запястья и не прижал их назад, и к тому времени перед его рубашки и сторона его лица были перепачканы кровью.

  – Все в порядке, Норма, – сказал Резник. – Все в порядке, все будет хорошо.

  Но Норма помнила только лицо Ники, когда она гнала его прочь, держа свои десять фунтов и смеясь. Позвольте мне напасть на вас, маленькие трипешки, и я сверну вам жалкую шею.

  Четырнадцать

  Когда Резник впервые работал с ним, Джек Скелтон начинал свои дни в спортивном костюме и кроссовках, бегая трусцой пару миль по Дерби-роуд в сторону университета, один круг вокруг озера, а затем снова вверх по холму, лоб блестел от пота и хорошие намерения. Так вот, он зажег свой третий или четвертый «бенсон» за день между автостоянкой и задней дверью станции, и его дыхание было слышно, когда он достиг второго лестничного пролета.

  Было время, когда Резник должен был прервать свою работу, чтобы быть за своим столом перед суперинтендантом утром, но в этот понедельник он почти закончил инструктаж Миллингтона и остальной команды до прибытия Скелтона.

  Это были выходные, как и многие другие. Полдюжины взломов по обе стороны Алфретон-роуд и столько же на узких улочках позади бульвара Лентон. В одном из них грабители приготовили себе бутерброды с джемом и арахисовым маслом, открыли почту, а затем просидели достаточно долго, чтобы посмотреть запись субботнего матча дня , которая осталась на видеомагнитофоне. И все это, пока трое парней спали наверху, вдали от мира.

  Фургон был украден из-за пекарни в Рэдфорде и въехал в канал за велосипедным заводом Роли. Рано утром двое мужчин подрались, в результате чего один откусил другому кончик указательного пальца; жертва попала в аварию и чрезвычайную ситуацию у Королевы с сейфом для пальцев внутри презерватива, который он провиденциально хранил в своем бумажнике. А около семи утра три девушки в масках, одна из них была в чем-то похожем на школьную форму, попытались ограбить заправочную станцию ​​у Эбби-Бридж с чем-то, что оказалось огурцом в пластиковом пакете.

  – Еще неделя, а, Чарли? – сказал Миллингтон, гася сигарету.

  – По крайней мере, нам не о чем беспокоиться по поводу Ники Снейпа, – сказал Дивайн, вставая на ноги.

  Резник метнул в него взгляд, от которого он весь оставшийся день сидел с опущенной головой.

  «Юноша Ходжсон, – сказал Резник Линн, когда она проходила мимо, – благополучно вернулись в Амбергейт?»

  Линн кивнула. «До следующего раза.»

  «Хорошая работа там».

  «Спасибо.»

  «Человек, которого они подобрали вместе с ним…»

  «Брайан Ноубл».

  – Vice решили предъявить ему обвинение или как?

  Линн покачала головой. «Больше проблем, чем оно того стоило в конце. Предупредил его и освободил ногой». Она улыбнулась. «Спорим, вчера он был в церкви с женой и детьми, благодарил».

  На другом конце комнаты Кевин Нейлор отвернулся от телефона. – Больница, сэр, Дорис Незерфилд… Кожа вокруг глаз Резника напряглась. «По-видимому, никаких изменений. Все еще держится.

  – Хорошо, – сказал Резник, переводя дыхание. – Спасибо Богу и за это.

  Скелтон ждал в своем кабинете и с едва скрываемым нетерпением слушал, пока Резник делал свой доклад. У него на уме были более насущные вещи.

  – Не знаю, как тебе это удалось вчера утром, Чарли, там, где был найден этот пацан, но у тебя в заднице режиссера застрял волос внушительных размеров. Прошлым вечером мне звонил из ACC, помощник директора социальных служб связался с ним, спрашивая, какое бы расследование мы ни проводили, вы не будете ответственным офицером».

  Резник хмыкнул в ответ.

  – По словам Джардина, вы допрашивали сотрудников без его разрешения.

  «Я разговаривал с одним, человеком, который меня впустил. Что я должен был делать, хранить строжайшее молчание?»

  – А потом, судя по всему, вы чуть не обвинили Джардин в смерти Снейпа.

  "Это чепуха. Я никого не обвинял».

  – Ладно, значит, подразумевается.

  Резник посмотрел сквозь голову Скелтона на окно; с неестественной медлительностью самолет из аэропорта Ист-Мидлендс пролетал по диагонали по серо-голубому небу. «У меня возникнет соблазн задаться вопросом, вся эта защита, если ему нечего скрывать».

  «Самоубийство? Вы думаете, что есть что-то не кошерное?

  Резник пожал плечами. "Не обязательно. Но если это то, что произошло, я хотел бы знать причины, почему».

  – Судя по тому, как он напал на старика, ребенок он или нет, ему, возможно, предстояли тяжелые времена. Может быть, это была мысль о том, чтобы быть запертым».

  Резник покачал головой. «Я думаю, что это заняло бы больше, чем это».

  – Значит, запугивание некоторых других юношей, ты так думаешь?

  "Я не знаю. Может быть много чего».

  – Или вообще ничего.

  Резник тяжело заерзал на стуле. – Мертвый пятнадцатилетний, вот что есть.

  Сцепив руки за головой, Скелтон откинул стул на задние ножки. «Конечно, будет проведено полицейское расследование. Рутина. ACC упомянул Билла Астона. Что вы думаете?"

  – Я думал, его давно выгнали на пастбище.

  "Не совсем. Они нашли ему кабинет размером с обувную коробку в штаб-квартире и дали ему клочки бумаги, чтобы таскать их по столу».

  – Вы говорите, что это похоже на трудотерапию.

  Скелтон разжал руки и ровно поставил стул. «Лучше, чем выгнать его на свободу, за несколько лет до пенсии».

  – И ты думаешь, он подходит для этого?

  – Как я уже сказал, это предложение.

  Резник вспомнил Астона, высокую фигуру с седыми волосами и очками в стальной оправе, прямой, как шомпол. Как инспектор в униформе, он проводил свои утренние парады с частым гребнем. Пуговицы, перемазанные брассо, помятые куртки, грязная обувь – всего достаточно, чтобы заслужить как минимум выговор. Чистота и благочестие, и главный констебль сидит там по правую руку от Господа. Резник работал с ним после того, как Астон перешел в CID, и нашел его тщательным, кропотливым, лишенным воображения. Полиция изменилась, а Астон – нет. Когда ему исполнилось сорок, продвижение прошло мимо него. Должности главного инспектора приходили и уходили, и он все больше и больше времени посвящал своей работе проповедника-мирянина и управляющего местной начальной школой; его отодвинули в сторону.

  – Он будет работать аккуратно, – сказал Скелтон. – Судя по цифрам, ты это знаешь.

  – Он будет вежлив.

  – Ты поговоришь с ним, чтобы убедиться, что он подготовлен? Ты хорошо знаешь эту семью.

  – Да, я скажу ему, что смогу.

  «Хорошо.» Скелтон был на ногах. – Если оставить в стороне возражения Джардин, тебе бы самому это и в голову не пришло.

  «Возможно нет.»

  «О, и Чарли…» Это когда Резник был почти у двери. «… звонил твой приятель Рег Коссолл. Организация операции в Рэдфорде, под прикрытием. Мошенничество, воровство, сделки. Отдел по борьбе с наркотиками тоже вмешался. Хочет знать, можем ли мы пощадить тело? Три ночи или четыре. Почему-то он боится сверхурочной работы.

  Неуверенный Резник покачал головой. – У нас и так не хватает кадров, ты это знаешь.

  – Чарли, это всего на пару ночей. Что-то вроде Дивина, не так ли?

  Резник пожал плечами. – Если это будет кто угодно, лучше Нейлор. Тогда хоть деньги пойдут на пользу. Дивайн выпьет его и почти не заметит разницы.

  – Как скажешь, Чарли, решать тебе. Прежде чем Резник вышел из офиса, Скелтон потянулся к телефону.

  Было десять к часу, и Резник уже собирался откусить от грудки индейки и бутерброда с клюквой, когда со стойки регистрации позвонил дежурный офицер. К нему пришли двое посетителей, Норма Снейп и ее сын Шейн. От природы крупная женщина, Норма, казалось, внезапно уменьшилась в размерах. Черное платье свисало с ее плеч, как плохо подогнанные портьеры; ее лицо, ранее полное, стало изможденным. Темнота вокруг ее глаз говорила о том, что она много плакала и мало спала.

  Рядом с ней Шейн был выше, чем помнил его Резник, крепче; если не считать частых походов в букмекерскую контору и бильярдный зал, он явно тренировался. На нем были синие свободные джинсы и серая толстовка, а его светлые волосы были тщательно подстрижены. Стоя рядом со своей матерью у входа в комнату уголовного розыска, Шейн пристально смотрел на Резника и отмахивался от него, считая его мочой и ветром.

  – Пойдем в мой кабинет. Резник придержал дверь и подтолкнул Норму к стулу. Шейн предпочитал стоять.

  "Принести вам что-нибудь? Чай, кофе?

  Нет ответа.

  Резник обошел свой стол и сел, глаза Шейна следили за ним всю дорогу. – Норма, как дела?

  – Как ты думаешь? Шейн огрызнулся, прежде чем его мать успела заговорить.

  – А твоя рука, Норма? Как твоя рука?

  – Плевать на ее окровавленную руку. Мы здесь не поэтому». Он уставился на Резника. «Мой брат был под вашим присмотром, и он умер, поэтому мы здесь».

  Резник откинулся на спинку стула и вздохнул. – Не в моем непосредственном ведении. Местная власть…»

  «Чёрт возьми, местная власть! Вы арестовали его. Палец Шейна тычет в лицо Резнику. "Ты. Ты тот, кто вытащил его из дома, трахнул его здесь, вызвал его в суд. И что с ним случилось, что с ним случилось, верно, это тоже зависит от тебя. Твоя гребаная вина!»

  Его кулак был теперь немногим более чем в дюймах от лица Резника. Его голос более чем заполнил комнату. Миллингтон постучал в дверь и вошел, не дожидаясь, пока его спросят. – Все в порядке, босс?

  «Спасибо, Грэм. Все в порядке." Резник не смотрел на своего сержанта, не сводил глаз с Шейна Снейпа.

  "Прямо тогда. Если ты уверен. Миллингтон медленно удалился, оставив дверь приоткрытой.

  Шейн и Резник смотрели друг на друга, и ни один из них не отводил взгляда.

  – Шейн… – Норма протянула забинтованную руку и коснулась руки старшей. «Пожалуйста.»

  Напрягая мускулы, Шейн опустил кулак и отступил. Резник наблюдал за ним еще десять, пятнадцать секунд, а затем, по-видимому, отвлек его от мыслей. – Что я могу тебе сказать, Норма?

  – Мой Ники, – сказала Норма, наклоняясь ближе, – неважно, что случилось с ним в прошлом, как бы сильно он ни пострадал, он всегда приходил в себя. Всегда. Даже тогда эти ублюдки швырнули в него бомбу с зажигательной смесью. Ники, он смеялся и шутил по этому поводу, пока был еще в больнице. Вот почему я не думаю, что он когда-либо сделал бы что-то подобное, мистер Резник, покончил с собой. Это не так, как он… не так, как он был. Нет, если только не было веской причины, чего-то, о чем мы не знаем. Что-то, что случилось с ним, пока он был там».

  «Норма, будет расследование…» Позади матери Шейн рассмеялся коротким горьким смехом. "Два. Одну проведут социальные службы, а другую проведем сами».

  «Кровавая побелка», – сказал Шейн. «Вот что это будет, черт возьми».

  – Вы, мистер Резник, – сказала Норма, – вы сами этим займетесь?

  Резник покачал головой. «Группу возглавит старший офицер. Очень опытный. Вы не можете просить кого-либо быть более тщательным…”

  – Но ты знал Ники, действительно знал его. Этот тип, кто бы он ни был…

  – Он хороший человек, Норма. Я могу заверить вас в этом. И я окажу ему всю помощь, которую смогу».

  Улыбка мелькнула на ее лице и тут же исчезла. «Тело Ники, похороны…»

  «Мы выпустим его, как только сможем. Я сделаю все возможное, чтобы узнать сегодня и дам вам знать. Хорошо?"

  На мгновение Норма опустила голову вперед и закрыла глаза. Шейн начал что-то воздерживаться, но быстрый взгляд Резника сказал ему, что он уже сказал достаточно. Резник встал и начал обходить стол, чтобы помочь Норме подняться со стула, но Шейн встал у него на пути.

  – Давай, мама, пойдем отсюда.

  Миллингтон стоял рядом с Резником, наблюдая, как они уходят. – Кража со взломом при отягчающих обстоятельствах, не так ли? Чего он хотел напоследок?

  Резник кивнул. «Я так считаю.»

  – В следующий раз, слава богу, кто-нибудь пошлет его надолго.

  Резник отвернулся, вернулся в свой кабинет и закрыл дверь. Нетронутый сэндвич ждал его на столе, но после всех пустых слов, которые он предложил Норме Снейп, его аппетит покинул его. Он взял бутерброд и выкинул его в мусорное ведро.

  Пятнадцать

  Ближе к вечеру Резнику позвонил Билл Астон. Несколько минут они обменивались любезностями, сплетничали об Иове. – Многое изменилось с тех пор, Чарли. Раньше все, что ты делал, это надевал эту форму, заходил в паб, в любую точку города, люди смотрели на тебя с уважением. Теперь они так же плюют тебе в лицо, как и спросят время суток. Резник подождал, пока он перейдет к делу, немного обидевшись на намеки: для него это все еще был его день.

  – Думал, у нас может быть баночка, Чарли? Как только я засуну ноги под стол. Одна или две мелочи, эта юность Снейпа, предыстория, о которой ты мог бы рассказать мне.

  «Сегодня у меня была здесь мать, – сказал Резник. „Не считает Никки склонным к суициду; не без веской причины“.

  – Вполне ожидаемо, учитывая обстоятельства. Расстроен, обязательно будет. Обезумевший. Вероятно, не стоит слишком доверять ей в данных обстоятельствах.

  – Тем не менее она мать мальчика, Билл. Как семья, я думаю, они были довольно близки».

  – Если в дровяном сарае есть что-нибудь гадкое, Чарли, я его вытащу.

  – Я сказал ей, что ты хорошо справишься.

  «Спасибо, Чарли. Спасибо за это. А как-нибудь вечером выпьем?

  – Позвони мне, Билл. В любой момент."

  – Буду, Чарли. Еще раз спасибо."

  Пока Резник поднимался на эскалаторе вверх по лестнице Виктория-центра, он думал о том, что сказал Астон. Они были в достаточном возрасте, чтобы он мог распознать то, что описал старший, сдвиги и отклонения последних двадцати лет. А что впереди? Повышение в новом отделе по расследованию тяжких преступлений, всегда предполагая, что меморандумы станут реальностью, или его собственная маленькая комнатка в штаб-квартире, штамп, которым он мог отметить конец своих дней?

  Он сошел с эскалатора и направился к рынку, кивая в сторону дюжины или около того пожилых поляков, которые стояли в своих серых плащах и начищенных ботинках, вспоминая старые добрые времена пятьдесят или более лет назад. Отец Резника, если бы он был жив, был бы среди них, согбенный и сморщенный, изгнанник из страны своего детства, страны своей юности.

  Резник вошел на рынок мимо музыкального киоска на углу, где постоянно предлагались лучшие хиты Tremeloes по специальной сниженной цене. Впереди покупатели колебались перед кусками местного чеддера и голубого стилтона, грибами и кабачками, красным картофелем, белым картофелем и первыми Джерси Роялс-Гренни Смитс из Франции и Новой Зеландии, клубникой из Израиля и Испании, капустой с толстыми кочанами в блестящая зелень росла не более чем в миле или двух вверх по дороге. В глубине рынка, что неуместно, можно было купить флаконы духов, ноттингемское кружево машинного производства, электрические штуковины и сумки Гувера дюжинами, детские рубашки и джинсы, на которые с благодарностью принимались ваучеры Совета на одежду.

  Резник направлялся к польскому гастроному, где чизкейк смотрел на него, как правительственное предупреждение о вреде для здоровья, угрожая подтолкнуть его на весах к лишним десяти фунтам. Приблизительный идеальный вес для мужчины с вашим телосложением… Резник не хотел знать. Он сделал свои покупки – несколько тонких ломтиков салями, буханку хрустящего ржаного хлеба с тмином, сметану – и отнес их в итальянскую кофейню. Кто-то оставил пост на прилавке, и он просмотрел его, ожидая свой эспрессо. Из сарая украли снасти для морского рыболовства, из гаража украли тридцать два призовых волнистых попугайчика; грабитель в маске удобно устроился на кровати семидесятидевятилетней женщины и болтал с ней в течение тридцати минут, прежде чем скрыться с ее драгоценностями. Он спросил ее, не хочет ли она чашку кофе, и когда она отказалась, сказал, что вместо этого сделает ей чай. Этого было почти достаточно, чтобы преступление выглядело уютным, как в комедиях Илинга и Диксон из Док-Грин. За исключением того, что Резник знал, что произошло, когда Ники Снейп ворвался в дом Незерфилдов, и это была не дружеская беседа у кровати, не чаепитие. Состояние Дорис Незерфилд может быть стабильным и поддающимся лечению, но ее состояние по-прежнему остается серьезным; ее муж лечил свои раны дома, а Ники Снейп был найден повешенным в душе в ванной. Это тоже было в газете, на первой полосе. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ АГРЕССОР НАЙДЕН МЕРТВЫМ. Собственное имя Резника было в третьем абзаце.

  Поставив чашку эспрессо, помощник постучал по бумаге. – Скатертью дорога, не так ли?

  «Нет. Нисколько.»

  Помощник непонимающе пожал плечами, взял у Резника деньги и отвернулся, чтобы обслужить привлекательную молодую мать, хорошо сложенную, с ясными глазами, дети ерзали на табуретках по обе стороны от нее, время от времени пиная друг друга за ее спиной. – Прекратите, вы двое. Я больше не скажу тебе». Автоматически взгляд Резника переместился на ее левую руку, безымянный палец. По-видимому, дома нет папы, которого она могла бы предложить в качестве угрозы. Хорошая вещь или плохая? Он не был уверен.

  – Еще, инспектор?

  Резник оттолкнул пустую чашку. – Нет, спасибо, не сегодня.

  Он почти вышел из магазина, когда увидел ее в среднем ряду у выхода, покупающую цветы.

  Ханна Кэмпбелл оставила свой «фольксваген» на подземной автостоянке и поднялась на лифте до магазина «Теско», где она скомпрометировала свои обычные здоровые покупки готовым датским печеньем с орехами пекан от Сары Ли. вины на кассе. Две сумки с продуктами она заперла в багажнике своей машины, прежде чем отправиться на рынок за овощами, салатами и сыром. Это была табличка с венками и цветами, которая остановила ее.

  Конечно, то, что случилось с Ники, – слухи, намеки, история, плохо склеенная по частям, – весь день циркулировало по школе. Шок и искреннее сочувствие в учительской были пронизаны злобной праведностью, которая заставила Ханну вздрогнуть. Самодовольные элегии типа «я же говорил». По крайней мере, одно подслушанное замечание о положительном вкладе Ники в переполненность классов.

  Цветочные подношения и венки: Ханна спросила женщину в фартуке, отвечающую за прилавок, о цене букета. Лилии, эти милые гвоздики, нарциссы, они прекрасны в это время года. Резник стоял в конце прохода, наблюдая за ней, волосы падали ей на лицо, когда она наклонялась к цветам; если бы он пошел поговорить с ней, что бы он сказал? Гораздо легче уйти.