Текст книги "Легкая еда (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

  «Но потом …»

  Она сжала его руку один раз, затем отпустила. – Мне просто нужно было сказать, рассказать тебе, что творится у меня в голове, не все это, глупые подробности, а то, что у меня были эти мысли о тебе…

  «Это не имеет значения…»

  – Чарли, я думал о том, чтобы заняться с тобой любовью, но я знаю, что этого не произойдет. Только в моем уме».

  «Линн…»

  «Не думаю, что я даже хочу, чтобы это произошло. Не совсем. Я знаю, что нет. Но я должен был сказать это, должен был сказать тебе. Потому что, если я буду держать все это внутри еще дольше, оно взорвется». Медленно она опустила лицо в ладонь. «Мне жаль.»

  «Не нужно.»

  – Разве нет? Глядя на него сейчас.

  «Нет.»

  В маленьком пространстве машины было жарко, клаустрофобия. Резник чувствовал, как пот собирается на его ладонях и между ног, увлажняя волосы на затылке. Если не считать свободно плавающей паники, он понятия не имел, что чувствует.

  «Что ж.» Линн резко рассмеялась. «Мой терапевт будет доволен».

  «Вынести на улицу…»

  «Да.»

  «Чтобы все это исчезло».

  Она повернулась к нему на сиденье, и он подумал, что она собирается снова взять его за руку, и напрягся внутри, не зная, как бы он отреагировал, если бы она это сделала. Но она снова переместилась и наклонилась вперед, лицом к ветровому стеклу, глядя наружу.

  «Это то, что вы хотите?» Резник услышал свой собственный голос. – Чтобы все это исчезло?

  Она удивленно посмотрела на него. "Конечно. Какая от этого польза?»

  По противоположной стороне дороги слишком быстро пронеслась машина, из открытых окон которой лилась музыка.

  «Ничего, – сказал Резник.

  Линн подумала, что может выйти из машины и пойти пешком, никуда особо не направляясь, просто идти. Но она продолжала сидеть, как и они оба, ожидая, пока утихнет их неровное дыхание, пока Резник не сможет довериться себе, чтобы включить передачу и вернуться в город. «Партридж, – сказал он, – мы могли бы проверить его, прежде чем я вас подвезу».

  Бармен в «Партридже» вспомнил друга Резника. Он заказал еще половину майлда после того, как Резник ушел, но оставил ее на столе, почти не побеспокоившись, когда ушел. Пятнадцать минут спустя, максимум двадцать.

  Вернувшись домой, Резник на автомате накормил кошек, сварил себе крепкий кофе и отнес его в гостиную, где он оставался до утра, холодный и нетронутый. Долгое время он смотрел на ряды альбомов и компакт-дисков и не видел ничего, что хотел бы слушать, ничего, что хотел бы сыграть.

  Молчал, если не считать слов Линн, проникающих в его мысли, как бы он ни старался их не допустить. Я думал о том, чтобы заняться с тобой любовью, но я знаю, что этого не произойдет. Только в моем уме.

  Резник прошел через комнату к телефону и набрал номер. «Мне было интересно, могу ли я прийти и увидеть вас», – сказал он.

  – Прости, Чарли. Голос Ханны звучал отстраненно и устало. – Не сегодня вечером, хорошо?

  «Конечно. Это была просто идея. Это нормально.»

  «Столичная» стояла в морозилке: интересно, сколько ее в бутылке, сколько ее хватит?

  Тридцать два

  Первое, что Резник узнал, теплое, мягкое и близко прижатое к его уху, была кошачья лапа. Вторым, через несколько мгновений, раздался близкий и странно приглушенный звук телефонного звонка. И третье, с болезненной точностью осознанное, когда он осторожно поднял Бада и осторожно опустил собственные ноги на пол, заключалось в том, что впервые за многие месяцы у него было похмелье королевских размеров. Он моргнул, глядя на часы: шесть сорок девять. Он должен был уже встать. Телефон продолжал звонить еще громче, и, опасаясь худшего, не зная точно, что это было, он поднес трубку к уху.

  «Да. Привет.»

  – Чарли, это ты?

  «Я так думаю.»

  – Я разбудил тебя?

  «Не на самом деле нет.»

  «Ты в порядке?»

  – Эм, почему?

  – Ты говоришь так, как будто находишься на дне моря.

  – Я немного крепко спал, вот и все.

  «Послушай, Чарли, можно тебя сегодня увидеть? Не долго; обед, наверное. Всего на двадцать минут, полчаса. Думаю, нам нужно поговорить».

  Нет ответа.

  – Я мог бы встретиться с тобой где-нибудь.

  Резнику хотелось, чтобы его голова не была похожа на мешок с мягко покачивающимся цементом. «Слушай, позволь мне позвонить тебе… Нет, позвоню. Этим утром. Скоро. Как долго ты рядом? … Хорошо, я позвоню до этого. Вероятно, в ближайшие полчаса.

  В душе, когда вода струилась по складкам и плоскостям его тела, он все думал, что побудило Ханну позвонить так рано, о чем ей нужно было так срочно поговорить, намыливая теперь шампунь на его волосы и морщась при этом. , еще раз опасаясь худшего.

  Он был не единственным, кто завязывал ее прошлой ночью. У входа в полицейский участок толпились люди в разной степени трезвости, многие из них были украшены весьма эффектными порезами и синяками, большинство заговорило сразу. Громко. Сержант в форме и двое его миньонов терпеливо пытались разобраться с ними.

  Резник протиснулся внутрь, стараясь не поскользнуться на крови. Из коридора справа от него донесся голос сержанта надзирателя, заставившего одного из его ночевщиков хорошенько выругаться за то, что его вырвало в камеру. Пронзительная версия «Маленького коричневого кувшина» с лестницы предупредила Резника о возможности того, что Миллингтон вступает в один из своих невыносимо веселых дней; и, конечно же, вот он, спускающийся по лестнице, улыбающийся вокруг усов, счастливый поделиться с миром моментами выбора этой старой магии Гленна Миллера. Как уже несколько минут назад Дивайн объявил в отделе уголовного розыска, сегодня утром кто-то перенес ногу, и это не ошибка!

  – Босс спрашивал о вас, – беззаботно сказал Миллингтон. – Этот новый парень там с ним. По крайней мере, я думаю, что это он. О, и я назначил встречу. 11. С тем парнем из футбольной команды, хорошо?

  Резник продолжил свой путь наверх. В мужском туалете он открыл кран с холодной водой и несколько раз плеснул себе в лицо водой, а затем направился по коридору в кабинет Скелтона.

  – Чарли, входи, входи. Скелтон излучал опрятное дружелюбие из-за своего стола. «Это DC Винсент». Первым впечатлением Резника был высокий мужчина лет тридцати, около пяти одиннадцати, стройный, чисто выбритый, с довольно коротко подстриженными темными волосами; на нем был светлый костюм со складками, но, в отличие от костюма Резника, который по моде должен был быть таким, оливково-зеленая рубашка и черный вязаный галстук.

  – Это детектив-инспектор Резник. День за днем ​​ты будешь работать на него.

  Двое мужчин обменялись рукопожатием, хватка Винсента была прохладной и удобной, но не слишком сильной.

  – Карл Винсент, сэр. Хорошо знать тебя."

  Резник кивнул и отступил назад, Винсент по-прежнему смотрел ему прямо в глаза.

  – Как ты знаешь, Чарли, к нам присоединяется Карл из Лестера. На дивизию выше, а, Чарли. Так сказать."

  «Только если ты сторонник Фореста», – подумал Резник. – Я рассказал ему об убийстве Астона, Чарли, основные детали. Я знаю, ты захочешь ввести его в курс дела.

  «Сэр.»

  Теперь в глазах Винсента была улыбка, когда он наблюдал за ним, интересуясь тем, как Резник действовал со своим начальником, оценивая его.

  – Что-нибудь новое, Чарли? Что-нибудь, что я могу передать в штаб-квартиру? Эти футбольные хулиганы из доклада Рега Коссалла по-прежнему являются наиболее вероятными кандидатами?

  Резник задался вопросом, должен ли он упомянуть о своих подозрениях в отношении Элизабет Пек, но решил подождать, пока у него так или иначе не будет больше доказательств.

  «Похоже, да. Сегодня утром состоится встреча с подразделением футбольной разведки, посмотрим, приблизит ли это нас».

  – Ты дашь мне знать?

  «Первым делом.»

  Винсент пошел в ногу с Резником в коридоре. – Нашли где остановиться? – спросил Резник.

  «Пока нет. Решил ненадолго съездить из Лестера, дать себе время осмотреться. Не такое уж плохое путешествие, если правильно выбрать время».

  «Возможно, вы захотите поговорить с нашим администратором, она обычно прислушивается».

  «Правильно, спасибо. Я буду."

  «Утренний брифинг в любую минуту. Я вас познакомлю, найду что-нибудь для начала.

  – Верно, – снова сказал Винсент, а затем улыбнулся. «Они никогда не бывают легкими? Начало. Первые дни. Чувствовать свой путь».

  – Ты справишься.

  «Я сделаю все возможное».

  Возле комнаты уголовного розыска Винсент колебался. «Мне было интересно, как мне тебя называть? Хозяин? Сэр? Босс?

  «Все, что кажется правильным».

  Когда они вошли в комнату, стало тихо.

  Дивайн согласилась на початок бекона, коричневый соус, тосты, чай с двумя сахарами и батончик Lion на потом. Нейлор и Линн Келлог уже сидели за столиком у окна, в задней части столовой. Воздух был густой от табачного дыма и разговоров.

  – Верно, – сказала Дивайн, переливая чашку и тарелку на стол, прислонив поднос к ножке, откуда он упал на пол. – Что происходит, вот что я хотел бы знать?

  – Мы говорим о вчерашних жителях Ист– Энда , – любезно сказал Нейлор. – Что ты хочешь знать?

  – Значит, заговор молчания, что ли?

  – Что ты имеешь в виду?

  – Ты прекрасно знаешь, что я, черт возьми, имею в виду.

  – Как это?

  Дивайн дернул рукой в ​​сторону двери. «Этот парень. Винсент. Почему никто ни хрена не сказал о том, что он черный?

  «Он?» – невинно сказала Линн.

  – Никогда не думал, что ты заметишь, Марк, – весело сказал Нейлор. – Думаю, поэтому.

  «В любом случае, – сказала Линн, – он не совсем черный. Скорее светло-шоколадно-коричневый.

  Нейлор кивнул. «Млечный Путь.»

  – Вот именно, – сказала Дивайн с набитым беконом ртом, – сделай из этого чертову шутку.

  «О, Марк, – сказала Линн, – давай».

  «Смотреть.» Голос становится громче с каждой минутой. «Если бы это было что-то еще, что-нибудь еще, что отличало бы его от обычного…»

  «Такие как?» – спросил Нейлор.

  – Ничего не знаю. Ну ладно, предположим, что он не парень, а женщина…

  – Ты имеешь в виду трансвестита?

  – Нет, сволочь, приличная женщина...

  «Ну, это было бы необычно, правда, – сказала Линн, – Просто оглянитесь вокруг».

  «Правильно. Точно. Что угодно, от косолапости до человека с двумя головами, мы бы об этом поговорили, а? Но нет, не это, это другое. Никто не должен замечать, не слепое существо. Итак, босс представляет его, добро пожаловать в команду. И это все.»

  – Ну, чего ты ожидаешь? – спросил Нейлор. – Это Карл Винсент, и, если ты не заметил, он черный.

  «Почему нет?»

  «Иисус!»

  «Потому что, Марк, – сказала Линн, выравнивая голос, – это не имеет значения».

  «Чушь!»

  «Что?»

  «Вы слышали, чушь. Конечно, это чертовски важно.

  «Марк, – сказала Линн, – иногда ты ведешь себя полным дерьмом».

  «Ага?» Дивайн уже на ногах, наклонился к ней, палец у ее лица. «Ну, слушай. Для него это важно, можешь поставить на это свою жизнь. И я скажу тебе еще кое-что, это, черт возьми, важно для меня.

  Вокруг них внезапно наступила тишина из-за едва сдерживаемого гнева в голосе Дивайна, и сквозь нее беспечно прошел Карл Винсент, неся чашку кофе и два кусочка тоста с маслом. – Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

  – Пожалуйста, – сказала Линн.

  – Да, конечно, – сказал Нейлор. «Поставь скамью».

  Дивайн сделал быстрый глоток чая и схватил то, что осталось от его булочки с беконом. Сидя на освободившемся стуле, Винсент повернул голову, чтобы посмотреть, как уходит Дивайн.

  – На каждой станции есть, – сказал он, медленно покачав головой.

  «Только один?» Линн улыбнулась. «Вещи, должно быть, налаживаются».

  Подразделение футбольной разведки было наиболее загружено в восьмидесятые годы, когда самозваные фирмы молодых людей могли позволить себе вкладывать значительное время и деньги в пропаганду насилия на крупных футбольных полях и вокруг них. Часто они избегали самого матча, чтобы устроить засаду на ничего не подозревающие группы приезжих болельщиков на вокзалах до или после игры. Офицеры ушли в подполье, потратив месяцы на то, чтобы создать надежное прикрытие, прежде чем проникнуть в наиболее опасные фирмы – «Челси Хедхантерс», «Арсенал», «Оксфорд», «Портсмут», «Миллуолл».

  Когда переход на стадионы для всех мест помешал одному из самых популярных развлечений – внезапному злобному нападению на «конец» домашних болельщиков – и с ростом платы за вход, из-за которого многие молодые люди держались подальше, последовали заядлые болельщики, настроенные на неприятности. Государственный флаг за границей. И Единица пошла с ними. Информация об известных нарушителях спокойствия была передана другим подразделениям национальной полиции, и, хотя насилие в какой-то степени сократилось, оно не прекратилось. Об этом свидетельствовали разрушенные бары и кафе, заряды водометов и дубинок.

  «Вот, – сказал Тревор Ульман, – взгляните на это».

  Резник и его команда смотрели на монитор, как на несколько выцветшей видеопленке толпа скандирующих молодых людей, в основном в рубашках с британскими флагами на переднем плане, вырвалась из кафе у тротуара. и бросились через широкую площадь, несмотря на попытки значительно превосходящей по численности полиции в форме остановить их. Даже конные офицеры, размахивая своими длинными дубинками, не могли удержать английских сторонников, когда они мчались по булыжникам и трамвайным путям, намереваясь поймать любых местных болельщиков кулаками, ногами или и тем, и другим.

  «Теперь посмотрите на это», – сказал Ульман, когда камера сфокусировалась на группе из пяти молодых людей, которые преследовали, спотыкались, а затем продолжали бить и пинать – особенно пинать – одинокого юношу, который был их добычей. Ульман поставил видео на паузу за несколько кадров до того, как ботинок коснулся головы жертвы.

  – Вот, – сказал он, указывая. «Парень с работой ног. Chelsea Headhunter, тесные связи с Combat 18. Я расскажу об этом подробнее через минуту. Но посмотри сюда, этот парень с животом, слева – Лестерская Детская Команда. А этот вот, наклонился, чтобы нанести еще один удар, местная команда Forest Executive Crew.

  Ульман погасил свой «Шелковый отрез» и зажег новый, используя тонкую золотую зажигалку с опасно высоким пламенем.

  «Это было два года назад, в Роттердаме. Но этот второй клип более свежий. Февраль этого года. Скорее всего, мне не нужно говорить вам, откуда оно».

  – Дублин, – сказала Дивайн с оттенком отвращения.

  "Правильный. Один дружеский интернационал между Республикой и нами, заброшенный из-за таких сцен».

  Экран, на этот раз цветной, показывал мужчину на верхнем ярусе, его лицо, за исключением глаз, было скрыто под темной балаклавой; он встал и отвернулся от камеры, спиной к толпе, и подал сигнал рукой. Сразу же начались беспорядки. Руки были подняты к небу, размахивали британскими флагами, рты открывались с криками «Нет сдачи! Никакой сдачи ИРА!» а затем куски водостока были оторваны и брошены на беззащитную толпу внизу.

  «Комбат 18?» – спросил Резник.

  «Точно.»

  «Но вы же не говорите, – спросил Миллингтон, – что все на этой верхней трибуне в Дублине, эти болваны, которых вы показали нам, разгуливают в Голландии, что все они политики?»

  «Ну, – сказал Ульман, – я сомневаюсь, что все они – полностью оплаченные члены Британской национальной партии. Но это не так». На мгновение запрокинув голову, он выпустил почти идеальное кольцо дыма к потолку. «Combat 18, как бы сейчас BNP ни пыталась это отрицать, – это силовики. Напишите письмо в „ Пост“ с жалобой на фашистский митинг, повесьте плакат Антифашистской лиги в свое окно, и ребята из C18'1 придут, чтобы позвонить вам.

  «Теперь, насколько они обеспокоены, футбольные поля являются рассадниками; они используют футбол как способ распространения пропаганды, приобретая новообращенных, которые будут сохранять интерес ровно настолько, чтобы позволить им провернуть какой-нибудь трюк, например, в Дублине, Роттердаме, Осло. Тогда C18 получат максимальную огласку и смогут трещать в The Order – это их журнал – о получении хорошего результата.

  «Разница в том, что их расизм реален: они в него верят. Для остальных, большинства из них, это легкомысленно. Такие, которые будут кидать бананы в черных игроков команды гостей, прыгать вверх и вниз и издавать обезьяньи звуки, но явно не замечают, что у них есть… что? – три-четыре своих черных игрока. Скорее всего, они вовсе не считают себя расистами. И когда вы приступите к делу, они, вероятно, не намного больше, чем остальные из нас. Это укоренилось. Трудно встряхнуть».

  Миллингтон откинул стул на задние ножки. «Эта антиирландская вещь, которая согласуется с тем, что сказал нам домовладелец, в пабе, который нас интересует».

  «Это действительно так. Хотя, я должен сказать, у нас нет никаких записей о том, что этот конкретный паб был местом встречи милого молодого персонажа, о котором мы говорим. Однако привычки меняются. Возможно. Чего я не могу сделать, по крайней мере до тех пор, пока вы не предоставите мне какие-то визуальные опознавательные знаки, имя, так это сказать вам, известны ли нам уже эти молодые люди, устроившие беспорядки в ночь, когда был убит Астон.

  «Тем не менее, подробности о местных жителях, которые могут соответствовать профилю», – начал Резник. – Мы можем пойти по этому пути.

  «Абсолютно. Без проблем.» Ульман достал из чемодана два больших конверта и передал их тому месту, где сидел Резник. «Качество некоторых из них немного сомнительное, они были взорваны из видео, но остальные, которые мы сняли сами, будут в порядке. Здесь также есть краткие описания, известные партнеры и адреса, хотя они довольно быстро устаревают.

  «И будут ли некоторые из них, – спросил Резник, – Combat 18?»

  "Немного. Вы хотите поговорить со спецотделом. Они хорошо разберутся в этом районе.

  Резник кивнул и поблагодарил Ульмана за всю его помощь. Установление контакта с местным отделением Отделения уже было в его списке. Но только после обеда.

  Тридцать три

  День был ясный и ясный, небо было почти сплошной синевы. Они шли по верхней тропинке через кладбище, рядом с стеной из красного кирпича, отделявшей его от дороги. Каменные ангелы смотрели на них пустыми глазами. Также Флора в возрасте четырех месяцев. Агнес Хильда Джейн, жена вышеупомянутого. Потерпите, маленькие дети. Ушел в лучшее место. Под ними, среди лабиринта небольших надгробий и тщательно вырезанных эпитафий, земля выровнялась, прежде чем снова подняться с деревьями и кустарниками Дендрария.

  Резник принес бутерброды из гастронома и кусочки сдобного орехового пирога; в сумке у Ханны был апельсиновый сок, баночки с черничным йогуртом, бумажные салфетки, пластмассовые ложки – все, как они договорились.

  – Ты знаешь лучшие места, куда можно сводить девушку, Чарли. Я скажу это за тебя.

  Резник проверил, но она улыбалась, эта складка, к которой он привык, довольно отчетливая, на правой стороне ее рта.

  – Хочешь сесть?

  Ханна посмотрела на часы. «Давай пройдем еще немного. У тебя есть время?

  «Отлично.»

  Они прошли через ворота и пересекли Уэверли-стрит, между вольером и небольшим прудом с низкими изогнутыми перилами, взбираясь по тропинке, которая вилась к эстраде, по краям которой росли поздние весенние цветы, пурпурные и золотые.

  Ханна выразила свое одобрение бутербродам, ничего особенного: копченая грудка индейки с клюквой, яичный майонез с кресс-салатом. Резник, запаниковавший в последний момент из-за того, что она может стать вегетарианкой, так и думал: по крайней мере, они могли бы съесть по одной. Но Ханна от души откусила свою половину бутерброда с индейкой, и Резник ухитрился, скорее благодаря удаче, чем здравому смыслу, поймать внезапное хлюпанье яйца на тыльную сторону ладони, прежде чем оно приземлилось на его рубашку. Он подумал, что может позволить ей взять второй йогурт к чаю.

  – Это хорошо, – сказала Ханна.

  Ниже по склону трое азиатов в рубашках с короткими рукавами расстелили на траве газету и использовали ее как поверхность для игры в карты. С полным ртом Резник кивнул, соглашаясь.

  – Ты всегда так хорошо ешь?

  «Если это хорошо, то да. Я так полагаю.

  Ханна воткнула соломинку в коробку с апельсинами. «Полагаю, я думаю, что полицейские едят чипсы со всем подряд. Или, знаете, ночные карри, такие, в которых, что бы это ни было, вкус всегда одинаков.

  Узнав описание, Резник улыбнулся. – Этого тоже много. Иногда. По-разному."

  Повернувшись на скамейке, она посмотрела на него. «Чего ты не делаешь, Чарли, так это очень хорошо воспринимаешь отказ».

  Он моргнул. – Ты имеешь в виду прошлой ночью?

  «Ага.»

  "Кто делает? Кто желает? Я просто хотел тебя увидеть, вот и все.

  Медленно покачав головой, Ханна сказала: «Чарли, ты чувствовал себя подавленным. Я не знаю, почему…»

  «Я…»

  – И это не имеет значения, мне не нужно знать. Но ты был один, чувствуя себя подавленным, и взял трубку. Давай позвоним Ханне, она меня успокоит, выведет из себя на несколько часов. Разве это не так? По крайней мере, что-то в этом роде».

  Резник положила несъеденный кусок сэндвича обратно на скамейку, потеряв аппетит от виноватой правды того, что она сказала. – Я не думал… Я имею в виду, что это так неправильно?

  Легко, коротко она коснулась его руки, тыльной стороны запястья. – Я не станция утешения, Чарли. Это не то, чем я хочу быть. Жду, когда вы позвоните, чтобы меня можно было пригласить на работу, снять стресс и напряжение тяжелого дня».

  – Я не это имел в виду, – сказал он, и она подумала, что он ему поверил.

  – В тот вечер, когда я видел вас в последний раз, вы спросили – думаю, собирались спросить, – что происходит. Между нами. И я остановил тебя; это не казалось подходящим временем. И я сказал, чего я не хотел, чтобы произошло то, что мы попадаем в схему, где все, что вам нужно сделать, это позвонить, и всякий раз, когда вы приходили, мы оказывались в постели».

  – Но это не…

  «Что происходит?»

  – Я так не думаю, нет.

  – О, Чарли. Ханна отвела взгляд в сторону розового сада на другой стороне холма, на почерневшие пушки, притащенные из Крыма. Часть того, что Резник говорит ему: «Хорошо, прекрати это сейчас, тебе это не нужно, вставай и уходи».

  – Я не знаю, – сказала Ханна, повернувшись к нему лицом и прочитав тревогу в его глазах, – выйдет ли это к чему-нибудь. Но у меня есть багаж, Чарли, такой же, как и у тебя. Она улыбнулась, почти ухмылкой. «Может быть, не так сильно. Но здесь я осторожен. Я знаю, что это может не всегда казаться таким, но я такой. Осторожно, по-моему. И одна вещь, которую я не готов сделать, это стать аккуратным маленьким уголком твоей жизни. Место, куда вы идете, чтобы избавиться от небольшой страсти, всего лишнего, всего, что вы не можете каким-то образом впитать в оставшуюся часть дня». Она покачала головой. «Я не знаю, имеет ли это какой-то смысл; Я не знаю, ясно ли я дал это понять».

  Затем он коснулся ее, высоко на ее плече, его мизинец покоился на ее шее; затем другие пальцы, мягко водя по коже. У нее была гладкая кожа.

  Ханна ждала, что он что-нибудь скажет, ответит, но он молчал. – Так что ты хочешь сделать, Чарли? спросила она.

  «Ты имеешь в виду сейчас?»

  Ухмыляясь. «Нет, не сейчас.»

  – Ну, я полагаю, это зависит, знаете ли, от вас.

  – Боже, Чарли!

  – Хорошо, я хочу продолжать видеться с тобой. Я хочу… Я хотел бы найти способ, что-то, с чем вам будет комфортно…»

  – Ты не хочешь меня спрятать?

  «Нет.»

  «Твоя небольшая часть на стороне?»

  Покачивание головой, решительное. «Нет.»

  «Хорошо. Тогда ужин. Вечер пятницы.»

  «Хорошо. Где …?»

  Но Ханна уже собирала свои вещи, стряхивая крошки с колен, готовясь к отъезду. «Вам решать. Позвони мне и скажи, где ты хочешь встретиться. Хорошо?»

  «Да, да. Конечно, это хорошо».

  – Этот йогурт, – сказала Ханна, протягивая ему стакан. – Ты хочешь этого или нет?

  «Возможно нет.»

  Небольшим жестом согласия она бросила его в свою сумку. – Но этот сэндвич ты не оставишь?

  – Я съем его на обратном пути.

  – Ты сам все соберешь.

  – Послушайте, – сказал Резник, улыбаясь. «Материнство. Это еще одна привычка, без которой мы могли бы обойтись. По крайней мере, в том, что касается меня.

  Хан ждал в комнате уголовного розыска, когда Резник вернулся, засунув голову в номер Daily Mail. Нейлор говорил по телефону у дальней стены. Увидев Резника, Хан поспешно сложил газету и отложил ее в сторону. – Элизабет Пек, сэр. Забронировала себе отпуск через American Express. Одна из тех сделок с поздней доступностью. Поездка на два города в Испанию, Барселону и Мадрид».

  "Хорошо. Не должно быть слишком сложно выследить ее.

  Хан нахмурился. – Боюсь, в этом проблема. Агентство было довольно хорошим, связало меня с отелем, местом, о котором она должна была говорить в Мадриде.

  При слове «должно быть» сердце Резника упало.

  – Вылетела, правильно, зарегистрировалась. В первый день записалась на автобус, что-то вроде ознакомительного, а потом как будто пропала.

  – А туристическая компания сообщила об этом в местную полицию или еще куда?

  Хан покачал головой. «Видимо, они не слишком обеспокоены. Она оставила гиду записку, в которой сказала, что не жалуется на происходящее, просто это не то, что она имела в виду. Она собиралась уйти и провести остаток недели одна».

  – Выписался из отеля?

  «В тот день.»

  – А это значит, что она может быть где угодно.

  – Как вы думаете, сэр, нам стоит связаться с мадридской полицией? Интерпол, может быть?

  Дав себе время подумать, Резник медленно подошел к чайнику, поднял его, чтобы проверить вес, убедиться, что воды достаточно, а затем поставил его кипятиться. – Я думаю, что мы все-таки отправим тебя в бухту Россили. Послышался слабый звонок, когда в комнате Нейлор положил трубку. – Кевин может пойти с тобой. Разыщите Пола Мэтьюза, посмотрите, что он может сказать об Элизабет Пек, почему она могла так срочно поговорить с Астоном. Уходи сейчас же, ты можешь быть там сегодня вечером. Хорошо?"

  «Да сэр.» Хан пообещал, что пойдет с Джилл в Cookie Club, но он найдет способ помириться с ней. Кроме того, они уже достаточно долго ходят вместе, чтобы она успела привыкнуть к тому факту, что на такой работе, как у него, планы иногда приходится менять в последнюю минуту.

  – Кевин, – сказал Резник, – как твой валлийский?

  Дивайн взбежал по лестнице, как огромный ротвейлер, не сводя глаз с голого и мясистого бедра незваного гостя. Он был настолько полон решимости найти Резника, что выстрелил в смутно выглядящего Миллингтона, стараясь изо всех сил вспомнить, что именно Мадлен сказала ему не возвращаться домой без покупки.

  «Эй, молодежь!» – воскликнул сержант, полуобернувшись и потирая руку. – Что это вдруг у тебя за задницей?

  – Босс, – выдохнула Дивайн. – Он все еще здесь?

  «Отправился к инспектору Вулмеру, специальный отдел. Осталась только эта минута. Можете поймать его на автостоянке, если будете сообразительны.

  Дивайну не нужно было уговаривать. Спускаясь по лестнице три-четыре за раз, он прошел через главный вход и махнул обеими руками, когда Резник указал направо, чтобы выехать на Дерби-роуд.

  – Выиграл в лотерею, Марк? – спросил Резник, опуская окно.

  – Это кассета, босс. Тот самый, что был найден на Набережной, рядом с телом Астона.

  «Музыка, не так ли? Хэви-метал, не так ли ты сказал?

  Дивайн все еще пытался восстановить дыхание. – Ага, ну, на всякий случай отослал его одному из наших ручных знатоков. То, что он нашел, записал, но не очень хорошо, это обрывки разговоров, вроде речи. Этот тип болтает о праве англичанина по рождению, власти белых и тому подобном.

  – Что ж, – сказал Резник с кривой улыбкой на губах, – я рад, что ты думаешь, что все это чушь, Марк. Здесь тебе лучше прыгнуть.

  Чесни Вулмер был инспектором, возглавлявшим местную группу специального назначения, в его подчинении находились два сержанта и дюжина офицеров. Приветливый, хотя и несколько небрежно, дородный мужчина с залысинами, он прослушал подчищенную версию записи, где-то пятнадцать минут зашоренного разглагольствования, кульминацией которого стали какие-то рваные возгласы и еще более пестрая версия «Боже, храни королеву». ».

  «Ее Величество, – предположил Вулмер, – была бы потрясена и удивлена, если бы узнала, сколько гнусной чепухи ходит от ее имени».

  Резник спросил его, узнал ли он голос.

  «Не сразу. К тому же качество оставляет желать лучшего. Но если ты не против оставить его мне, я попрошу парней послушать. Сравните это с тем, что у нас есть».

  – И нельзя сказать, где это могло быть записано?

  Вулмер покачал головой. «Какой-то тип со своим маленьким магнитофоном, какой-то митинг BNP или что-то в этом роде. Может быть местный, но кто скажет? Довольно безобидно и по их меркам.

  – У нас нет способа доказать, что пленку сбросили люди, напавшие на Астон, но при прочих равных условиях это кажется вероятным. Слишком много совпадений, чтобы их игнорировать».

  «Что ж, – сказал Вулмер, доставая со своего стола несколько перфорированных листов компьютерной распечатки, – я могу дать вам список известных правых активистов в этом районе. Мэнсфилд, Саттон, Илкестон, Хеанор, они, вероятно, будут вашими лучшими ставками. Всем, у кого есть ассоциация с C18, это показано. Сравните их с другими именами, которые были выявлены в ходе расследования, возможно, вам повезет. В противном случае есть связь с футболом».

  Резник взял список и передал его Дивайну. «Если мы решим переехать, постучим в несколько дверей, посмотрим, что мы можем найти таким образом, вы думаете, что у вас может быть больше, чем мимолетный интерес ко всему, что мы встретим?»

  Вулмер улыбнулся. «Всегда благодарен, Чарли, за любую маленькую информацию, которую ты хочешь бросить нам».

  «Ах, я думал о более активном участии».

  – Тела на земле?

  – Всего на день или два, сколько сможешь.

  «Дайте нам звонок завтра, первым делом. Если я кого-то могу потерять, если не считать сверхурочной работы, я вам скажу. Вулмер широко ухмыльнулся. „Никогда не упускайте шанс дать шанс нашим друзьям-белым сторонникам превосходства“. Он пошел с Резником и Дивайн к двери. „В прошлый раз мы обнаружили оборудование для изготовления бомб и винтовку российского производства, которые попали в Мэнсфилд Вудхаус через Иран и ОДС“.

  Джерри Ховенден сбавил обороты и повел мотоцикл по медленному повороту, который заканчивался у дома, где жил Фрэнк Миллер. Вот уже пару лет он и Фрэнк проводят субботы на матче, особенно выездные игры, те, которые они не хотели пропускать. Несколько пинт заранее, больше, чем несколько после финального свистка. Парни для знакомства. Время от времени оно становилось тяжелым, а потом было хорошо, оно того стоило – Фрэнк не знал своей силы.