Текст книги "Легкая еда (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

  «Это оно.» Сняв шлем, Ховенден кивнул на двухэтажное кирпичное здание, входная дверь которого выходила прямо на улицу; написанная от руки табличка на матовом стекле двери, призывающая звонящих пройти в заднюю часть.

  Шейн, запасной шлем, который Джерри всегда давал ему в одной руке, ждал, пока он поставит велосипед на подставку.

  «Откровенный?» Ховенден толкнул заднюю дверь, и она, как обычно, распахнулась внутрь. Какой кретин окажется настолько глуп, чтобы ограбить Фрэнка Миллера?

  "Откровенный? Джерри.

  «Здесь». Из передней части дома доносилась музыка, сильно усиленный рок.

  Вошел Ховенден, кивая Шейну, чтобы тот следовал за ним. Задняя комната была кухней, почерневшая сковорода на плите, кружки и тарелки переполняли раковину. Старые газеты разбросаны по столу, другие стопками на полу. Полка с книгами о САС и Фолклендах, Второй мировой войне.

  – Он немного читает, не так ли? – спросил Шейн.

  Ховенден не ответил.

  Фрэнк Миллер стоял посреди гостиной, голый по пояс, если не считать татуировок на спине и руках: Святой Георгий, Юнион Джек. Он отодвинул к стене единственный предмет мебели в комнате, кожаный диванчик, на котором один из его приятелей-судебных приставов устроил ему сделку, и отжимался на разных руках. На полу стоял телевизор, видеомагнитофон, четырехсекционная стереосистема Marantz с динамиками, установленными высоко на потолке. Как раз тогда играл Saxon, Gods of War.

  Миллер убавил громкость, но не сильно. Он ухмыльнулся Ховендену, резко кивнул Шейну. «Пиво?» он спросил.

  – Ага, – сказал Ховенден. «Спасибо.»

  «Почему бы тебе не взять пару банок, а, Шейн? В холодильнике."

  В тот момент, когда он вышел из комнаты, Миллер схватил Ховендена между ног и начал извиваться. – Что с вами вообще? – прошипел Миллер. «В карманах друг друга и вне их, все гребаное время, как парочка фей».

  «Боже, Фрэнк, лего!» Слезы уже на глазах. – Ничего подобного, честное слово.

  – Лучше бы этого не было.

  – Что? – спросил Шейн, прислонившись к дверному проему, держа в руках три банки Special Brew.

  – Никогда, блядь, не возражай.

  Шейн уставился на него, Миллер смотрел в ответ. Ты жирный ублюдок, думал Шейн, ты думаешь, я боюсь тебя, как и все остальные. И однажды тебе придется узнать, что это просто неправда.

  – У тебя проблемы, – спросил Миллер, сделав полшага к нему.

  – Может быть, да?

  – Что это такое?

  – Это, – сказал Шейн, кивнув в сторону динамиков. «Это гребаный скандал».

  «Нет.» Миллер рассмеялся. «Это Саксон. Они лучшие». Но он выключил еще немного, и Шейн бросил ему пиво, и все трое выпили и начали болтать, и пока все было круто.

  Тридцать четыре

  За несколько дней до расследования фотографиям избитого тела Билла Астона угрожала опасность стать не более чем частью декора комнаты для инцидентов, едва ли заслуживающей второго взгляда. Но теперь, когда появилась конкретная информация от Специального отдела и отдела футбольной разведки, над которой нужно было работать, а также на потенциальных подозреваемых, адреналин снова зашкаливал, настроение было приподнятым, голоса звучали громко и неистово. Помимо обычного отряда, назначенного для расследования убийства, было шесть офицеров из специального отдела, еще шесть из вспомогательного отдела, еще дюжина была призвана с других должностей, среди них двое из полиции, одна из них Шэрон Гарнетт.

  Карта, показывающая радиус в тридцать миль от города, была недавно отмечена булавками трех разных цветов: синим для района Мэнсфилд на севере, зеленым для Илкестона на западе и красным для адресов в пределах самой городской границы. Наряду с Линн Келлогг Шэрон будет работать с Регом Коссоллом в зеленой команде, Грэм Миллингтон будет руководить красной; Чесни Вулмер, которого Резник пригласил помочь с брифингом, будет в бешенстве.

  – Некоторые из этих людей, у которых мы собираемся взять интервью, – сказал Вулмер, – могут вас удивить. Некоторые будут выглядеть как симпатичные законопослушные страховые агенты с женой, которая работает неполный рабочий день, и по правилам двумя детьми. Скорее всего, совсем не то, что вы ожидаете. Это не означает, что у них нет регулярной подписки на журнал с пошаговыми инструкциями о том, как сделать бомбу для письма, и идеями, куда ее отправить. В другой раз ты откроешь дверь трем чертовым великим эльзасцам и парню с татуированным пивным животом, свисающим над джинсами, и подумаешь: ладно, тупой толстяк, я знаю, где я здесь. Не дайте себя обмануть. Эти люди – некоторые из них – способны управлять сетью единомышленников, которая охватывает не только эту страну, но и большую часть континентальной Европы. Не недооценивайте их. И не поворачивайся спиной к гребаным собакам.

  Резник шагнул вперед в последовавшем смехе. – Помните, у нас здесь нет ордеров, мы не собираемся врываться. Мы задаем вопросы, устанавливаем связи – где они были в ночь убийства Астона, где выпивали, где были их приятели? ”

  «Но если вы все-таки попадете внутрь», – повторил Вулмер. «Если вас пригласили, знайте, держите глаза востро, я хочу знать обо всем, что может представлять потенциальный интерес для Отделения».

  «Хорошо, – сказал Резник, – есть еще вопросы?»

  Их не было: за три минуты комната очистилась. Какие вопросы застряли в уме Резника: он знал, что многие косвенные улики указывали на злобное, случайное нападение – спиралевидные следы, характер ударов – и казалось несомненным, что это была банда, вероятно, пьяных, возможно, буйные юноши поблизости в нужное время, и все же… И все же… он не мог отделаться от мысли, что то, что случилось с Биллом Астоном, имеет свои корни в чем-то более конкретном, более личном, чем случайное нападение, в котором он участвовал. жертвой исключительно по воле случая и обстоятельств.

  Резник снова посмотрел на размытые черно-белые изображения на стене. Было ли это всего лишь своего рода сентиментальностью, которая побуждала его видеть в смерти Астона причину и цель, и ничего более? Он посмотрел на часы: Хан и Нейлор должны связаться с Полом Мэтьюзом в любое время. Были открыты и другие пути.

  Хан и Нейлор провели ночь в отеле Bamp;B в Суонси, рядом со старыми доками, а теперь это новая шикарная пристань для яхт, окруженная ярко раскрашенными рядами квартир и исторической тропой. Хозяйка настояла на том, чтобы подавать им яйца и бекон вместе с лавовым хлебом. – Это деликатес, понимаете. Местный." Что бы это ни было, подумал Кевин Нейлор, это был не хлеб. Черный и немного слизистый, он подозрительно напоминал трубача. Как только они вышли за парадную дверь в яркий весенний день, они ясно увидели и холмы, и море. Залив Россили находился чуть более чем в пятнадцати милях вдоль полуострова Гауэр.

  Тетя Пола Мэтьюза не разочаровала. Ее коттедж находился в конце разбитой тропы за пределами Ллангеннита, на северной окраине Холмов Россили. Две ржавые машины лежали на боку, вокруг них росла новогодняя крапива. У боковых ворот стоял фургон без лицензии, но, по-видимому, все еще на ходу, черно-белая колли рычала на двух детективов сквозь зубы.

  Тетка вышла во двор, расшвыривая цыплят из-под ног в туфлях. Загорелое лицо с не по годам морщинами, волосы, тонко спадающие с тонкого пучка, на ней был фартук с мелким цветочным принтом, и она что-то бормотала по-валлийски.

  – Ты не потерялся, не так ли? – спросила она, переходя на английский.

  Когда они заверили ее, что далеко не заблудились, и объяснили, почему они здесь, она настояла на том, чтобы усадить их и приготовить им чай. Поль, сказала она, ушел рано, скорее всего, к заливу; это было то, что он делал большинство дней с тех пор, как пришел.

  «Что-то не так с этим мальчиком», – сказала она им. «Не в голове. О, я не имею в виду, что он сумасшедший, заметьте. Не таким образом. Но беспокойный. Она улыбнулась им с надеждой. – Все, что вы можете сделать сейчас, чтобы успокоить его разум.

  Они нашли его на высоком выступе утеса, чайки скользили по течению над его головой и спускались туда, где они гнездились на почти отвесной скале.

  На мгновение Нейлору показалось, что он готов прыгнуть, но он просто стоял, глядя на темное пятно танкера, медленно скользящего по горизонту с севера на юг.

  "Мистер. Мэтьюз, – тихо сказал Хан, не желая пугаться. «Павел.»

  Он, похоже, не удивился, увидев там Хана, просто кивнул ему и Нейлору и снова стал смотреть на море. Ветер начал взбивать гребни волн в сережки пены. Корабль на горизонте, казалось, почти не двигался.

  «Павел? Пол, это мой коллега, детектив-констебль Нейлор. Нам нужно поговорить.»

  – Но мы уже…

  – Нам нужно еще поговорить.

  – О Ники?

  «Да.»

  Мэтьюз посмотрел за край утеса на тонкую линию, разделяющую небо и море пополам. "Мистер. Джардин, он знает?

  – Что мы здесь?

  Мэтьюз кивнул.

  "Нет. Что бы ты ни сказал, это только между нами. Даю слово.

  «Поскольку он предупредил меня, все мы, мы не должны были ничего говорить, вообще ничего, ни без него, ни с адвокатом. Он …"

  – Но его здесь нет, Пол, – успокаивающе сказал Хан. "Оглянись. Ему никогда не нужно знать.

  Мэтьюз отвел их в одиноко стоявшее место, с белой облупившейся краской, немногим больше, чем хижина, владелец, уехавший туда из юго-восточного Лондона, Камберуэлл, и теперь продававший банки с напитками с именами, о которых ни Нейлор, ни Хан никогда не слышали. и чай из большого потрёпанного серебряного чайника.

  Они сидели снаружи на шатких скамьях, укрываясь от свежего ветра.

  «Я не могу перестать думать о нем, – сказал Мэтьюз. „Вижу его везде, куда ни посмотрю“.

  – Ники, ты имеешь в виду? Ники Снейп».

  – Я нашел его, видите ли. Это был я, я был тем самым».

  – Я знаю, – кивнул Хан.

  «Я должен был снять его. Полотенце, я должен был снять его с его шеи. Снял его». Его глаза были подобны крыльям маленьких темных птиц, никогда не останавливавшихся. "Я был испуган. Испуганный. Я не думаю, что вы можете понять.

  – Да, Пол, – сказал Хан. «Мы можем.»

  Мэтьюз посмотрел на него и прочитал ложь. – Неважно, не сейчас.

  «Пол, – начал Нейлор, – мы хотели спросить вас…»

  – Я держал его, понимаете. Я это сделал. Я держал его. Против меня, вот так. Он раскинул руки от тела, а затем осторожно сложил их в пространстве, нежно прижимая воображаемого мальчика к своей груди. – Он был еще теплым.

  Нейлор взглянул на Хана. – Он был еще жив? он спросил.

  Рыдания вырвались изо рта и носа Мэтьюза, когда он мотал головой из стороны в сторону все более и более энергично, ритмично, как будто свисая с веревки. «Я не знаю», повторяя снова и снова. «Не знаю, не знаю, не знаю».

  Смущенный, Нейлор выудил карманную пачку бумажных салфеток и отдал одну Мэтьюзу, затем другую. Хан внутри заказал еще чая, на этот раз сладкого, с тремя кусочками сахара.

  Через десять минут они уже шли: Хан рядом с Мэтьюзом, Нейлор в нескольких шагах позади. «Это то место, куда я должен приехать с Дебби, – думал Нейлор, – уговорить ее маму посидеть с ней на выходных где-нибудь вроде этого, сразу от всего, здесь все было бы по-другому». Расслабленный.

  – Элизабет Пек, она дежурила в тот вечер? – спрашивал Хан. – Вы вдвоем, да?

  «Да, конечно. Мы прошли через все это. Знаешь.»

  – И это она вызвала экстренные службы, я думаю, это то, что вы сказали?

  Мэтьюз кивнул, да, да.

  Они снова начали подниматься, тропа хорошо протоптана, земля на краю поля почти белая.

  – Вы не представляете, Пол, почему она могла связаться с инспектором Астоном? Дома. В частном порядке, знаете ли.

  Мэтьюз остановился, и Нейлор, все еще частично мечтавший, чуть не врезался в него сзади.

  – Элизабет, ты не знаешь, о чем она хотела с ним поговорить?

  Мэтьюз казался ошеломленным, расфокусированным. На западе группа чаек с шумом дразнила одинокую ворону. – Она сделала это?

  "Да. Разговор, видимо. Как бы то ни было, они нашли, что сказать. Мы подумали, есть ли у вас какие-нибудь идеи, о чем она могла с ним говорить?

  – Я думаю, – сказал Мэтьюз, – мне пора возвращаться. Я не могу ходить слишком далеко. Я нездоров, ты понимаешь, я нездоров. Доктор… вот почему я здесь. Моя тетя …"

  Он пошел назад тем путем, которым они только что пришли; Нейлор стоял там, не торопясь отойти в сторону.

  – Что она знала, Пол? О том, что случилось с Ники? Что-то, о чем она никому раньше не говорила, должно быть, так оно и было».

  Мэтьюз покачал головой и предпринял безуспешную попытку пройти мимо, но прямо слева от него был край утеса, а с другой стороны был Хан, скрестив руки на груди, улыбаясь.

  «Павел?»

  "Что? я…”

  «Вы можете рассказать нам. О чем бы Элизабет ни говорила с инспектором Астоном, расскажи нам сейчас, Пол. Что бы она сказала? Что она знала?

  Мэтьюз отступил назад, к морю. Одной ногой скользя по жесткой траве, размахивая рукой, он выгнулся, когда Нейлор поймал его, низко в поясе и забросил внутрь, подхватил почти в воздухе, они оба упали, их тела неловко переплелись на краю путь, первый куцый рост года.

  – Хороший улов, – сказал Хан Нейлору, а затем Мэтьюзу, осторожно помогавшему ему подняться, – ты в порядке? Вам нужно быть немного осторожнее, такие узкие тропы. Одна нога не в том месте, а потом…

  В глазах Мэтьюза снова стояли слезы, он цеплялся за них, отказываясь упасть.

  – Пойдем, – сказал Хан. «Что ты говоришь? Почему бы нам не вернуться обратно?»

  Это был, как позже скажет Рег Коссал за пинтой шиппоса, один из тех прекрасных весенних дней, когда описать вонь затхлого газа и дешевого лагерного дыхания, которые встречали их в каждом подъезде, значило бы свести на нет даже изобретательность проклятого поэта-лауреата.

  Точно так.

  На их вопросы отвечали коварством, вульгарностью, вежливой ложью, бесчисленными просьбами отвалить от этого и заниматься своими гребаными делами, а однажды из окна наверху вылилось ведро чего-то поразительно похожего на теплую мочу. в ядовитом потоке.

  По крайней мере, Чосер мог бы справиться с этим.

  Или Божественное.

  Дивайн, который страдал от долгих разглагольствований безработного 21-летнего парня, живущего с семнадцатилетней женщиной и двумя детьми в муниципальном доме в Киркби-ин-Эшфилд. – Тебе, – сказал он, ткнув пальцем в лицо Дивайн, – тебе должно быть стыдно за себя, ты знаешь это? Ходишь по кругу, подкалываешь парней только потому, что они проявляют немного патриотизма, верно? Не боятся заступиться за свою гребаную страну, верно? Ты знаешь, о чем я говорю? Я имею в виду, ты оглянись вокруг, оглянись вокруг, хорошо? Каждый гребаный бизнес, кому он принадлежит? Паки, да? Куда ни глянь, паки и негры. А ирландцы… Честное слово, я ненавижу этих чертовых ирландцев. Вероломные ублюдки-убийцы. Я имею в виду, смотри, эта страна, эта страна была великой, верно? Посмотри на карту, посмотри на гребаную карту когда-нибудь, раньше мы владели половиной этого гребаного мира, тремя четвертями, а теперь мы ничто. Меньше, чем ничего. А я, парни вроде меня, единственные, кто встаёт, чтобы нас, блять, услышали. Потому что мы заботимся, верно? Об этой чертовой стране. Это твоя чертова гордость, ясно? Нам не все равно, и мы не боимся показать это, и вы, вы и ваши товарищи, как и подобает, стоите с нами бок о бок, чтобы сделать эту страну такой, какой она когда-то была, какой она могла бы быть, без всех негров и паки и евреи, вы только и делаете, что пристаете к нам, верно? Должно быть чертовски стыдно!»

  С горящими глазами, он выплюнул густую слюну и выплеснул ее на землю в нескольких ярдах от ног Дивайна. Божественно слушая, думая, хотя он и не собирался этого говорить, что, так или иначе, этот тип был прав.

  Линн Келлог и Шэрон Гарнетт почти отказались от попыток разбудить кого-либо из этого дома, предпоследнего на дороге, на том, что осталось от лужайки перед домом, почерневшей от машинного масла. Шэрон показывала Линн большой палец вниз и отворачивалась, когда по другую сторону входной двери послышались шаги и приглушенный голос.

  Это был низкорослый человечек в майке и джинсах, чешется, зевает и моргает на свет.

  «Извините, что разбудил вас», – сказала Шэрон, узнавая себя и Линн. – Мы ищем Джерри Ховендена. Это был бы не ты, ни в коем случае.

  Не подозревая, возможно, что сейчас он стоит там и энергично чешет себе между ног, мужчина покачал головой. «Не случайно. Это мальчик, который тебе нужен, а его нет.

  «Где?

  – Обманул, если я знаю.

  Но звук приближающегося мотоцикла дал им все ответы, в которых они нуждались, Ховенден, несколько мгновений спустя, перебросив ногу через заднюю часть машины, Шейн уже стоял там, шлем в руке, думая о гребаном законе, что, черт возьми, им нужно сейчас ?

  Вскоре стало ясно.

  «Можете ли вы рассказать нам, Джерри, – спросила Линн, – где вы были в прошлую субботу вечером?»

  – Домой, – ответил он, не задумываясь.

  – В прошлую субботу, – пренебрежительно сказал отец. – Я за весь вечер ни разу не видел ни твоей шкуры, ни волос.

  Ярко покрасневший от шеи, Ховенден покачал головой. – Дом у Шейна, вот что я имею в виду. Пара видео и карри, а, Шейн?

  – Верно, – сказал Шейн. «Весь вечер.»

  – Ты уверен в этом? – сказала Линн, придвигаясь ближе и устремив на него свой лучший взгляд.

  Но Шейн не собирался пугаться. – Я сказал, не так ли? Конечно." Эти жесткие, ломкие глаза заставили Линн назвать его лжецом.

  – Что ж, в таком случае, – сказала Линн, – нам также нужно знать ваше имя и адрес. Никогда не знаешь, когда мы можем захотеть проверить».

  «Шейн Снейп, – сказал Резник, – это интересно». Линн и Шэрон сначала отчитались перед Регом Коссаллом, а затем напрямую перед Резником. Все трое были в его кабинете, небо за окном медленно темнело к вечеру.

  «Подошел к задней части мотоцикла, большой, как жизнь», – сказала Линн.

  – Да, – сказал Шэрон. – Дал этому Джерри Ховендену алиби. Резник посмотрел на двух офицеров, один на другого. – И ты ему не поверил?

  Шэрон покачала головой.

  – Не Ховенден, конечно, – сказала Линн. «Врет до зубов, если вы спросите меня. Скрывать что-то, я бы поставил на это.

  – И он в списке Бранча? Политический?

  Линн скривилась. «Маргинал, правда. Насколько известно, не является членом какой-либо экстремистской группы. Тусуется с ними, вот и все. Пару раз был замечен на митингах. Ничего криминального не зафиксировано».

  «Хорошо, давайте проследим за этим. Как только мы получим дополнительную информацию, проверим контакты Ховендена с остальными, посмотрим, подходит ли он кому-нибудь еще, кто выглядит интересным.

  – А Шейн Снейп? – спросила Линн. «Вы хотите, чтобы мы обработали его как обычно, или…»

  «Я мог бы обойти сам», – сказал Резник. «Есть слово.»

  «Правильно.» Линн задержалась у двери после того, как прошла Шэрон Гарнетт. – Насчет той ночи, – тихо сказала она. «Все те вещи, которые я говорил… Я знаю, что это сложно, я, вероятно, усложнил это, но это не будет мешать… Я имею в виду, мы можем работать вместе, это не остановило это?»

  «Нет, – сказал Резник, – конечно, нет, все в порядке».

  «Ты уверен?»

  «Конечно.»

  Телефон Резника зазвонил, и когда он потянулся к нему, Линн выскользнула за дверь и закрыла ее за собой.

  Тридцать пять

  Было около семи утра, когда Резник понял, что думает о Ханне, что думал об этом уже несколько минут, с тех пор, как вытащил непокорного Диззи из центра самого удобного кресла и сел со своей второй чашкой кофе. кофе дня. Он мог видеть, как она сидит на той скамейке в Дендрарии, повернув к нему лицо и устремляя на него этот серьезный взгляд, когда она читала свою лекцию об отказе и о том, как его не принимать. В ней школьная учительница, подумал он; эти искренние, серьезные глаза. А потом зазвонил телефон и это была она. Резник чувствовал себя неловко, как будто это произошло из-за мыслей о Ханне.

  – Чарли, еще не рано?..

  – Нет, нет, я давно не спал.

  "Хорошо. Только… смотрите, ужин в пятницу. Вы еще не забронировали где-нибудь, не так ли?»

  В живот Резник втянуло холодом воздух: она передумала. – Нет, еще нет, – осторожно сказал он.

  – О, хорошо, потому что…

  – Еще кое-что всплыло.

  "Нет. да. Ну, не совсем».

  Резник изо всех сил пытался скрыть разочарование в своем голосе. Последнее, чего он хотел, это еще одна лекция об отказе. – Не волнуйся, может быть, как-нибудь в другой раз.

  – Нет, – сказала Ханна, – дело не в этом, в пятницу все еще хорошо. Просто… ну, я чувствую себя глупо после того, как поднял такой шум из-за того, что тебе решать…

  – Это не имело значения, все в порядке, я…

  «Дело в том, что этот фильм идет на Бродвее…»

  Так и должно быть, подумал Резник.

  «… это то, что я действительно хочу увидеть, и пятница – единственный шанс, который у меня есть».

  «Послушай, – сказал Резник, душа разума, – все в порядке, иди и посмотри свой фильм. Мы можем встретиться в другой вечер.

  – Я больше думал о том, что ты можешь пойти со мной.

  «Ах».

  «Мы могли бы получить что-нибудь поесть потом; мы могли бы поесть там даже, еда неплохая.” Она затаила дыхание, ожидая ответа, которого не последовало. „Что вы думаете?“

  – Это не очередной фильм из Туниса, – осторожно спросил Резник, – о чем это было? – тишина?"

  Ханна немного рассмеялась. – Нет, ты в полной безопасности. Это на английском. Ну, американец. Ваня на 42-й улице. ”

  Воспоминание пробудилось глубоко в мозгу Резника. – Это братья Маркс, не так ли?

  Ханна рассмеялась. «Не совсем.»

  «Ой.»

  – Больше Чехова, я думаю. И прежде чем он успел сказать что-то еще, «Если все в порядке, почему бы нам не встретиться там? В фойе. Восемь пятнадцать."

  «Хорошо.»

  "Увидимся позже. А Чарли?

  «М-м-м?»

  – В следующий раз я позволю тебе выбирать, обещаю.

  Когда он оглянулся через комнату, Диззи воспользовался случаем, чтобы сесть обратно в кресло и лежать там, свернувшись калачиком, прижав одну лапу к глазам.

  «Это продолжается, Диззи, мой друг, то, как она относится к кошкам, ваши дни могут быть сочтены».

  Когда Норма вернулась с утренней уборки, Шина стояла на кухне и курила сигарету, пока Питер варил яйца на завтрак, его или Шины, трудно было сказать. По крайней мере, отец и дочь находились вместе в одной комнате и если не то чтобы разговаривали, то и не кричали.

  – Это место, – сказала Норма, сбрасывая пальто и бросая его на спинку стула, – не знаю, было ли горькое прошлой ночью или что, но состояние этого джентльмена сегодня утром, пол был похож на плохая ночь на трепещущей скотобойне».

  – Спасибо, мама, – поморщилась Шина, гася сигарету. – За то, что поделился этим с нами.

  – Да, спасибо, любимый. Питер ухмыльнулся. «Как раз то, что мне нужно, чтобы пробудить аппетит к этим яйцам. Может быть, мне все-таки стоит их взболтать.

  Шина перегнулась через край стула и притворилась, что ее тошнит.

  – Что я могла сделать с… – начала Норма, загораясь.

  «Это сигарета и хорошая чашка чая». Питер начал это, и с присоединившейся Шиной они закончили в унисон.

  – Вы двое кажетесь веселыми, – сказала Норма, наполняя чайник у раковины.

  – У нас все хорошо, правда, Шина?

  – Хорошо, да.

  – Тогда мне лучше не спрашивать вас, юная леди, почему вы не на работе, не так ли? Испорти это прекрасное настроение, в котором ты сейчас».

  – Оставь ее в покое, – настаивал Питер, наклоняясь вперед и осторожно выкладывая ложкой первое яйцо со сковороды.

  – Или откуда, – продолжала Норма, – ты взял еще одну новую куртку? И не тратьте свое дыхание, говоря мне, что это заимствовано. Или что вы купили его на то, что вы заработали, потому что количество часов, которые вы проработали в последнее время, вам должны, а не наоборот».

  – Норма, дорогая, оставь это.

  – С тобой все в порядке, ты скоро уйдешь отсюда. Я тот, чей карман поранится, если она получит свои карты.

  – Ага, – сказала Шина, фыркнув, – показывает, что ты знаешь, потому что я уже знала.

  "Что! Ты мягкая корова, что с тобой? Зачем ты хочешь пойти и сделать это?

  «Я не делал этого, не так ли? Это было сделано со мной». Шина свесила ноги с сиденья пустого стула, открывая новую пару черных сапог до лодыжек, еще сверкающих после первого блеска.

  "Ты что? А как насчет этих туфель?»

  «Что насчет них?»

  – Ты украл их, вот что. Нет двух способов об этом. Ты и твои новые модные друзья. Ты должна быть начеку, моя девочка, иначе ты окажешься внутри.

  "Ага? Ну, черт возьми, тебя это волнует.

  Норма подходит, чтобы встать над ней: «Я уже говорила тебе раньше, не используй этот язык со мной».

  «Нет?» Шина на ногах, лицом к матери. – Я буду использовать тот язык, который мне чертовски нравится. Ты не владеешь мной, ты же знаешь.

  «Это правильно?» Норма яростно взмахнула рукой, и если бы она не нырнула в нее, а не убежала, Шина никогда бы не попала под удар. Как бы то ни было, пятка руки ее матери сильно прижала ее ко рту, и она отшатнулась, истекая кровью из губы.

  «Ты сука!» – закричала Шина. – Ты чертова сука!

  Норма издала звук что-то среднее между криком и воем и обеими руками вцепилась в Шину, Питер повторял снова и снова: «Шина, Норма, прекрати» и изо всех сил старался оттащить Норму назад; Шина закрыла лицо руками, и теперь Норма плачет, Норма и Шина оба плачут. – Шина, Норма, прекратите сейчас же. Питер продолжал, пока Норма не повернулась к нему и не толкнула через кухню. – Перестань ныть, ты, жалкое маленькое дерьмо. Ты действуешь мне на нервы какой-то гадостью, черт возьми.

  Шина воспользовалась моментом и выбежала из комнаты вверх по лестнице в ванную, где заперла дверь и села на сиденье в туалете, прижав руки к бокам, дрожа от гнева и страха.

  Не она украла ботинки, а Диана, украла их у Дольцис на днях. А что касается куртки, то вот они, вся их банда, шли по центру города мимо Дебенхэма, когда эта девушка шла по улице в противоположном направлении, и Джени протянула руку и схватила ее за волосы и сказала ей снять кожаную куртку, она была в восторге, и девушка, конечно же, сказала она, ни в коем случае, поэтому Джени стянула ее волосы потуже, затем сильно толкнула ее к стене, и когда она отскочила назад, шлепнула ее по ней. лицо каблуком своей туфельки и велела ей снять чертову куртку, что теперь, без проблем, девушка и сделала, Джейни кланялась, смеялась и говорила, как мило, большое спасибо, и теперь, когда ее туфля снова встал, хорошенько пнул девчонку, прежде чем перейти через улицу, не бежать и не бегать, с курткой на плечах; наверху улицы, Джейни остановилась и посмотрела на себя в зеркало, дерьмо, сказала она, я выгляжу в этом как чертов дерьмо, и она бросила это Шине, вот, у тебя есть, это' Я посмотрела на тебя и поскакала через улицу перед транспортом, ожидая, что он остановится для нее, что, конечно же, и произошло.

  Потрясающе, подумала Шина. Чертовски круто!

  И она до сих пор думала так же, сидя в туалете, почти чувствуя синяки на руках и шее.

  Хан и Нейлор уважительно встали напротив стола Резника и рассказали ему о своем разговоре с Полом Мэтьюзом; сказал ему, а затем терпеливо ждал его ответа. Интересно, подумал Резник, слушая, как эти двое в чем-то похожи, но все же разные: с Нейлором вы чувствовали, что почтительность была естественной, отчасти результатом отсутствия уверенности, в то время как Хан, казалось, сдерживать себя, не желая показаться напористым или слишком ярким.

  – Он считает, что мог бы спасти жизнь Ники Снейпу, если бы действовал быстрее, значит, в этом причина?

  – Да, сэр, – сказал Нейлор. – Похоже на то.

  – Думаешь, больше ничего нет?

  Нейлор покачал головой, но Резник смотрел на Хана.

  «Честно говоря, я не думаю, что в тот день мы могли получить от него что-то большее; он был в довольно разгоряченном состоянии. Но я уверен, что он не все нам рассказал, – через мгновение сказал Хан. „Еще нет.“

  – И ты думаешь, он будет?

  Хан кивнул. "Я надеюсь, что это так. Ради него и ради нас». Он позволил себе легкую улыбку. «Кевин не всегда будет рядом, чтобы помешать ему броситься с края обрыва».

  – Ты дал ему свой номер на случай, если он решит связаться с тобой?

  «Да сэр.»

  «Хорошо. А пока давайте поближе познакомимся с Джардин. Покопайтесь немного в его предыстории. Предыдущие встречи, все, что вы можете найти. Посмотрим, есть ли другие причины, по которым он хочет держать все это в тайне. Хорошо?»

  Когда двое мужчин повернулись, чтобы выйти из офиса, Нейлор автоматически отступил в сторону, пропуская Хана через дверь первым.

  Почти через час Резник встретил Скелтона возле лестницы, Скелтон только что вернулся со встречи с помощником начальника. Они обсуждали встречу, когда Карл Винсент прошел по коридору перед ними, направляясь к УУР.

  – Как он поживает, Чарли? – спросил Скелтон низким голосом.

  «Ранние дни еще. Но ладно, насколько я знаю.

  – Значит, никаких проблем? Из-за его цвета. Вы знаете, что я имею в виду.

  Резник достаточно хорошо знал, на что это было похоже в недавние дни: кампании перешептываний, сомкнутые ряды в столовой, громкие упоминания о привидениях и придурках, нигногах и обезьянах, пиках и енотах. Паки. И анекдоты – Как вы называете негра в полулюксе с тремя спальнями? Вор. Бананы и туристические брошюры, рекламирующие отдых в Африке, Вест-Индии, все личные данные заполнены, а те и другие, что похуже, оставлены чернокожим новобранцам. Однажды с потолка раздевалки свисала белая простыня с прорезями для глаз, вырезанными на манер Ку-клукс-клана. Недобрые старые времена.

  «Я не слышал, чтобы что-то пошло не так».

  Скелтон задумчиво кивнул. – И вы говорили с самим Винсентом?

  – Как раз собираюсь. Пошел к Шейну Снейпу, проверить алиби, которое он предоставил для приятеля, я думал, что Винсент сможет поехать с ним. Я скажу пару слов по дороге.

  – Ты имеешь в виду, Чарли, что ты думал, что он может быть твоим водителем.

  Резник усмехнулся. «Это тоже.»

  К югу, на Илкестон-роуд, велись дорожные работы, и грузовик с прицепом застрял у въезда на Гарден-стрит, поэтому они свернули налево вдоль Кимболтон-авеню, вниз по Эшбернему, мимо ярко раскрашенной детской и площадки для отдыха, вывернув на бульвар и затем через перекресток, через фонари.

  – Тогда как это сравнить? – спросил Резник. – В Лестер?

  Винсент мягко улыбнулся, красноречиво пожав плечами.

  – У тебя были какие-то хлопоты?

  Винсент смотрел на него, возможно, дольше, чем следовало бы, учитывая, что он сидел за рулем. – Ты имеешь в виду из-за того, что ты черный?

  – Вот что я имею в виду, да.

  «Это круто.»

  – Ты имеешь в виду, что их не было или было, и тебя это не беспокоит? Вы можете справиться с этим."

  «Никто не говорил вне очереди, нет… как это называется? – расовые эпитеты». На этот раз он быстро взглянул на переднее сиденье. – Вы бы ожидали, что я сообщу об этом, если бы они были?