Текст книги "Альбион"

Автор книги: Джон Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Не распускай руки!

Он засмеялся.

Рин принадлежала Марье, а Марья принадлежала Рин. Так повелось давным-давно. Редко, когда Рин или Марья решали переспать с Синед.

Чтобы добраться до деревни, им пришлось буквально продираться через заросли бурьяна и колючего кустарника. Запах потревоженной травы был настолько силён, что Рин чихнула. Он искоса взглянул на неё, наблюдая, как вздрогнуло её тело, как поднялись и опустились плечи. Её икры были покрыты свежими и старыми царапинами, красные и коричневые линии которых сплетались в непонятные письмена. Под кожаными доспехами ощущалось упругое тело, а голые руки уверенно раздвигали стебли травы.

«Везёт же Марье» – подумал он.

За зарослями бурьяна кустарник вставал сплошной стеной, ограждавшей деревню от внешнего мира.

Расставив руки в стороны, Рин бежала впереди него и, перепрыгивая с бугорка на бугорок, изображала из себя высоко летящую птицу. Лайан улыбался, медленно шагая позади неё. «Если она захочет, то может убить человека голыми руками, и в то же время она – просто ребёнок. Если вдуматься, я – такой же». Он тоже расставил руки в стороны, и оба, смеясь, побежали вниз по склону.

Они приутихли, добежав до окраинных домов деревни, и последнюю сотню метров прошли, держась за руки, не глядя друг на друга.

Крестьяне, без сомнения, почувствовали приближение Того Кто Ведёт. Центральная площадь перед большим каменным амбаром была наполнена растерянными мужчинами, женщинами и детьми. Такое зрелище Рин и Лайан наблюдали уже бесчисленное множество раз. Когда они приходили в новую деревню, там происходило замешательство по мере того, как её население привыкало к мысли, что жизнь – это нечто большее, чем чередование легко забываемых эпизодов.

Крестьяне не заметили их появления. Одни разговаривали, некоторые даже спорили между собой. Их заметила лишь маленькая, чёрная с белыми пятнами, собака, сидевшая на задних лапах и критически осматривавшая чужаков.

Наконец и люди стали осознавать, что среди них находятся посторонние. Разговоры приутихли, и лица обратились к странным пришельцам. Мужчина был высоким и широкоплечим, в его светлых волосах играли лучи солнечного света так, что голова казалась окружена огненным кольцом. Женщина была чуть ли не наполовину меньше его ростом, но выглядела столь же сильной. Её лицо, обрамлённое чёрными, как смоль, волосами, было столь узким и худым, что напоминало лицо недоедающего ребёнка. Они держались за руки, но не выглядели любовниками.

Жители деревни никогда не видели никого из посторонних, если не считать эллонские патрули, и совершенно не знали, что им делать с посетителями. Убить их? Уделить им внимание? Молиться на них?

Всё это Тот Кто Ведёт устало прочёл на их лицах.

Как и в других посёлках. Они с Рин показали, что собираются следовать до центра деревни. Крестьяне, как всегда, расступились, давая им проход. Маленькая голая девочка с колышущимися, как море, волосами бежала впереди, показывая дорогу.

Лайан почувствовал нечто странное – что-то неопределённое исходило от соседних домов. Он вопросительно посмотрел на Рин и понял, что она ничего не заметила. Она спокойно, с улыбкой наблюдала за коричневой вихляющейся попкой ребёнка, семенящего впереди.

Он нагнул голову, будучи уверен, что крестьяне боязливо следуют за ними, и почувствовал внутри себя некое прикосновение. Он знал, что это ему не показалось – ощущение было стойким. Ему рассказывали, что как-то, много периодов бодрствования назад, к ним приходила певица по имени Элисс, которая могла как бы напрямую касаться их разума. «По-видимому, они чувствовали тогда то же самое», – подумал он.

Центром деревни оказалась поросшая травой поляна шириной около двадцати метров. Всё ещё обдумывая свои ощущения, он позволил Рин вывести себя на небольшое возвышение. Под зловещий шёпот они ждали, пока все крестьяне соберутся на площади. Тот Кто Ведёт оглядывал море коричневых шерстяных одежд и удивлённых загорелых лиц, «Всё, как обычно…»

В одном из домов приоткрылась занавеска над дверью, и на площадь вышла женщина. Лайан почувствовал некое притяжение её мыслей и снова забеспокоился. Она остановилась на пороге и стала напряжённо смотреть на него. Он ощущал её присутствие лучше, чем присутствие Рин, стоявшей рядом.

Она пошла в сторону собравшейся толпы – в его сторону. Ощущение того, что её разум каким-то образом вошёл в него, стало ещё сильнее, как если бы она говорила с ним, приближаясь. Он знал, что Рин, стоявшая рядом, начинает обычную вербовочную речь, но не слышал ни одного слова из тех, которые она говорила. Его внимание полностью поглотила фигурка приближающейся женщины.

Она не выделялась особенной красотой, более того, её можно было считать даже серой и непривлекательной. Её фигура не отличалась упругостью Рин или пышностью Синед или Ланьор. В обычных условиях он даже не заметил бы её в толпе крестьян, но сейчас она, казалось, заполнила собой всё его поле зрения. Она шла, почти не касаясь земли, и приближение её было бесшумным.

«Остановись!» – сказал он себе, заставляя голову повернуться в другом направлении. «Остановись?» – казалось, в его голове звучал совершенно посторонний голос, холодный, как остуженное молоко.

Глаза повернулись обратно к женщине.

Её обыкновенное лицо, и – да, чёрт возьми – оно было действительно некрасивым, как ему и показалось на первый взгляд. Но глаза смеялись над ним.

«Я некрасива, но не настолько, – говорил чужой голос в его мозгу. – Ты можешь поставить всё с ног на голову, и тогда я стану просто красавицей».

Рин окончила свою речь и выжидающе посмотрела на него. Он не знал, что сказать.

Прошло несколько неловких минут.

– Я пришёл, чтобы вести вас, – наконец выдавил он надломленным голосом.

На крестьян это не произвело впечатления.

– Мы пойдём за тобой, – сказала женщина.

Эти три слова полностью изменили настроение толпы. Лайан и Рин были тут же окружены волонтёрами, руки которых пытались прикоснуться к их кожаным доспехам, а рты произносили какие-то слова, тонувшие в общем гвалте.

Лайан не слышал ничего. Он видел лишь сухощавую женщину, стоявшую неподалёку, отгородившись от всего. И слышал лишь её смех, звенящий внутри него.

«Какой же ты смешной, маленький солдатик!»

Заметив, что улыбается, он привёл своё лицо в порядок.

– Я Тот Кто Ведёт! – закричал он небесам, подняв кверху зажатые кулаки и освобождаясь из-под её власти.

– Тот Кто Ведёт! – эхом ответили крестьяне.

Стоя со скрещёнными ногами, улыбаясь ему в лицо и излучая свою холодную сущность, женщина, казалось, говорила: «Всё в порядке, Тот Кто Ведёт… пока…»

* * *

Встречу со своим недавно назначенным Маршалом Деспот назначил в бане. Надар не знал, куда ему деваться. Его никогда не смущала нагота, но в жирном теле Деспота было что-то активно отталкивающее. Причём вид этот ухудшали две полуголые придворные дамы, мывшие его. Надар благодарил Солнце, что комната была наполнена паром, который хоть отчасти скрывал эту мерзкую картину.

«Необходимо изрядно потрудиться, чтобы нарастить весь этот жир, чёрт возьми, – согласился с ним внутренний голос. – Ему, пожалуй, приходится использовать зеркало, чтобы проверить, на месте ли его член… хотя он, наверное, использует одну из этих чёртовых женщин, чтобы она сделала это за него».

– Мы послали войска на северо-запад Альбиона в поисках повстанцев, – говорил Деспот своим странным пищащим голосом. – Они не вернулись.

– Когда они должны были вернуться, сэр?

Надар принял почтительную позу.

– Девять периодов бодрствования назад.

– Может, они нашли и перебили повстанцев, а теперь празднуют победу где-нибудь по дороге в Гиорран?

Надар произнёс эти слова только ради того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Думаю, нет.

Деспот приподнялся из ванной, чтобы одна из женщин натёрла его волосатую, бледную, как у мертвеца, грудь.

– Я думаю, – продолжал он, глядя в её голубые глаза, но обращаясь явно к Надару, – они объединились с бунтовщиками-крестьянами.

– Вы считаете это возможным, сэр?

– Об этом сказали мне маги.

Надар, не удержавшись, рассмеялся.

– Смех? – спросил Деспот с явным интересом. – От адъютанта Маршала?

– От Маршала, – неосторожно поправил Надар.

– Нет, – сказал Деспот. – Я имею в виду именно то, что сказал, Надар: от адъютанта Маршала. Клут заменит тебя, по крайней мере, на время. Думаю, он способный офицер, как ты считаешь?

– Несомненно, сэр.

– Вместо этого я мог бы просто казнить тебя. Ты это предпочитаешь?

Надар шаркнул ногами. Это был глупый вопрос, но не ответить на него – означало подписать себе смертный приговор.

– Нет, сэр, – сказал он, надеясь, что глупая усмешка больше не ускользнёт из-под его контроля.

– Тогда слушай. Пока Клут будет заниматься организацией наших войск, я хочу, чтобы ты, как его адъютант, взял часть солдат – тысячу или две, всё равно сколько, и отправился на поиски этих предателей. Возьми провизии для своих людей столько, сколько тебе понадобится, но смотри, найди их всех до одного. Я хочу, чтобы всё было улажено как можно быстрее.

Надар испугался. Его разжалование больше напоминало повышение: ни одному Маршалу за всю историю не давалось таких полномочий.

– Да, сэр, – важно проговорил он. – Сожалею, сэр, что не смог вскрыть корней этого предательства гораздо раньше.

Надару было тяжело сосредоточиться. Женщины мыли Деспоту половые органы, и его член показался над мыльной поверхностью воды. Деспот ничего не замечал.

– Я пойду исполнять ваш приказ незамедлительно, cэр, – сказал Надар, низко кланяясь и пятясь к выходу.

– Хорошо, – ответил пищащий голос Деспота.

Глава седьмая. Шпионы

«Лайан говорит, что наша армия достигла своего максимального размера. Нам необходимо держаться близко друг к другу даже во время периодов сна, хотя это порой и неудобно. Те воины, которые отходят далеко, просто забывают обо всём и теряются. Некоторые уже ушли, и больше их никто не видел. Мне жаль их. Я, например, больше не смогла бы жить в Альбионе так, как раньше – в мире, где всё постоянно изменяется и где я могу запомнить только то, как работать на полях, справлять свои надобности и отдаваться какой-нибудь эллонской свинье».

* * *

Сайор остановилась, пытаясь успокоить своё воображение. Задумавшись, взяла губами кончик пера, которым писала, а затем окунула противоположный конец в маленькую чернильницу. Вскоре после того, как она попала в армию Лайана, они захватили эллонский патруль и среди множества вещей, назначения которых они не могли понять, обнаружили несколько листков пергамента и несколько пузырьков очень жидких чернил. Она была одной из первых, кто догадался, для чего служат эти вещи, и поэтому с одобрения Того Кто Ведёт она получила их в своё распоряжение. Она объяснила, что записывать историю их компании было жизненно необходимо; если их ожидает неудача, как предсказала певица Элисс, эти записи смогут помочь тем, кто пойдёт вслед за ними. Хоть она понимала, что всё это – слишком далёкая перспектива.

Лайан начал учить её писать только через несколько периодов бодрствования после того, как они стали любовниками; он сказал, что это будет любовным подарком для неё. В действительности, он был поражён скоростью, с которой она постигала искусство, переданное ему матерью. Словарь использовавшийся на родине Термана, отличался необыкновенной простотой, а его версия, принесённая в Альбион, была ещё более урезана – купцов и моряков не назовёшь великими знатоками литературы. И всё же лёгкость, с которой Сайор поняла основные принципы, а затем и практику письма, заставила её любовника смотреть на неё с уважением. То ли природа наградила её талантом, то ли она была умнее всех, кого он встречал раньше, включая его самого. И с тех пор он стал обсуждать с ней все наиболее важные проблемы.

Сейчас она глядела на широкую полосу необработанной земли с небольшими островками деревьев то здесь, то там. На горизонте виднелись холмы, казавшиеся красно-фиолетовыми в раскалённом воздухе. Она сидела на склоне маленького холма, который отгораживал её от остальной армии. Она слышала приглушённый шум голосов и другие звуки – армия готовилась к периоду сна. Закончив описание событий сегодняшнего периода бодрствования, она мысленно переместилась на пространство с многочисленными палатками и тлеющими кострами.

Приятно было сознавать, что её товарищи так близко, и в то же время неплохо было побыть наедине с собой. Особенно в начале периодов сна ей недоставало одиночества, к которому она привыкла в родной деревне. С другой стороны, здесь был Лайан, Тот Кто Ведёт.

Или тот, кого необходимо вести. Он, казалось, поначалу даже противился стать её любовником, и она вскоре поняла, почему. По настоянию Рин, он спал всё время с новыми и новыми женщинами в надежде создать целое поколение детей, наделённых его способностями. С благословения Сайор, эта практика продолжалась. Ни одной беременности пока не последовало, и все стали побаиваться, что Тот Кто Ведёт вообще не может иметь детей. Он несколько раз признавался ей, что отсутствие беременностей вызвано его импотенцией по отношению к незнакомым людям: секс только лишь с целью продолжения рода вызывал у него отвращение.

Она нежно улыбнулась: в её руках после нескольких первых хаотичных периодов сна, в течение которых они оба нервничали, он показал себя отнюдь не импотентом. Они смеялись в ту ночь над тем, что сперва не понимали друг друга, – Сайор уже поняла к тому времени, почему Лайан противился физической близости между ними. С первого взгляда они почувствовали, что в их отношениях есть что-то неизбежное; с другой стороны, он ощущал, что близость лишь с одной женщиной будет нарушением его долга перед обществом. Именно такой – платонической – он представляо их любовь. Множество периодов бодрствования он рассматривал её как самого близкого человека, но противился физической близости. Наконец, она прямо сказала ему, что не будет рассматривать его «обязанность» как неверность по отношению к ней и что глупо противиться тому, чему суждено произойти.

Она опять улыбнулась.

Он был настолько простодушен… Отношения между телами ничего не стоили по сравнению с отношениями между душами. С одной стороны, был обычный секс между людьми, которые находили друг друга физически привлекательным – сколь бы он ни был приятен, он никогда не удовлетвори полностью. С другой стороны, это был секс между друзьями, физическое выражение доверия. Она спала с нескольким мужчинами из ближайшего окружения Лайана, но ни разу не чувствовала, что изменила ему. Правда, в последнее время она боялась забеременеть от них, ведь было важно, чтобы её ребёнок был ребёнком Лакана. И, кроме того, существовала Рин.

Но секс с Тем Кто Ведёт был чем-то совершенно особенным. Чисто технически он не мог считаться первоклассным любовником. Часто он был очень неловок, и тогда она улыбалась, надеясь, что он не заметит, и он сам начинал улыбаться и нежно обнимать её. Часто, много раз за период сна она представляла себе его лицо. Он улыбался в её воображении, и это ощущение становилось неотъемлемой частью её самой. Он был её любовником. Она принадлежала ему. И она бы отказалась от любых физических контактов на весь остаток своей жизни, если бы это добавило лишнюю минуту разговора с ним.

Кончик пера набрал достаточное количество чернил, и она продолжила свою запись.

«Где бы мы ни встретили эллонов, мы уничтожаем их. Я не люблю, когда убивают людей, но полагаю, что это необходимо. Тот Кто Ведёт говорит: чтобы освободить Альбион от их власти, необходимо уничтожить их всех до одного, и, я думаю, он нрав. Было бы хорошо, если бы он смог установить с ними хоть какое-то взаимопонимание, но, кажется, это невозможно. Крестьяне слишком долго терпели произвол Эллонии, поэтому при встрече с очередным конвоем солдат убивают, как только они показываются на глаза.

Почему же это так происходит?

Эллоны были бы полезны для них. Кроме способностей поддерживать память людей, как Тот Кто Ведёт, они могли бы научить воинов некоторым приёмам владения оружием, которым они научились во время своей подготовки в армии.

Глаза Сайор были полны печали, когда она снова опустила кончик пера в чернильницу. Её записи на листке пергамента были очень мелкими: как будто маленькое насекомое ползало по листку, оставляя за собой неровный след. Армия Того Кто Ведёт могла больше не найти других листков пергамента, поэтому она изо всех сил старалась сэкономить то, что у неё было.

«Лайан говорил мне, что у нас теперь около трёх тысяч воинов. Он считает, что этого более чем достаточно, чтобы захватить Гиорран. Я же не столь уверена. Я слышала, что Гиорран хорошо защищён, и его солдаты столь же хорошо вооружены и умелы, сколь и безжалостны. Похоже на то, что в конце концов мы будем разгромлены, но, конечно же, я ничего не говорю об этом Тому Кто Ведёт. Думаю, что я была бы счастлива, если бы мы умерли друг подле друга, держась за руки».

Это была невесёлая мысль, и она снова прикусила кончик пера, глядя на колышущиеся стебли травы. Если она пойдёт туда, в эту траву, то ей придётся вставать на цыпочки, чтобы смотреть поверх стеблей. Завтра вся армия пройдёт как раз через эту траву и протопчет в ней широкую дорогу. Ей же хотелось, чтобы отряды Того Кто Ведёт оставили траву такой, как она есть. Она казалась ей такой спокойной, такой обыкновенной…

«Сегодня мы убили ещё несколько человек. Я верю в цель Лайана – победу над Эллонией, но нахожу, что с трудом придерживаюсь этой веры, когда вижу, как умирают мужчины и женщины. Ведь они чувствуют боль точно так же, как и я или любой другой. Большинство из них выглядят несказанно удивлёнными, когда их окружает толпа вооружённых мечами крестьян, всё происходящее почему-то кажется им преступлением перед законами природы. Я обнаруживаю, что мне хочется протянуть руку, вытащить их из всего этого и сказать, что это был всего лишь кошмар и они сейчас проснутся. Но я не могу сделать этого. Так же, как и остальные, я знаю, они только сделают вид, что прислушиваются к моим словам, а при первой же возможности уничтожат нас всех».

Она пожалела, что не может читать эллонские письмена.

«Я хочу остановить смерть. Я хочу уничтожить Эллонию, по крайней мере, истощить её силы. Я хочу видеть Альбион таким, где каждый сможет наслаждаться любовью, подобной нашей с Лайаном.

Сегодня мы побывали в нескольких деревнях. Туда заходили только Лайан, Рин и я, только трое. Там мы объясняли, что численность нашей армии уже достигла своего предела. В одной из деревень был старый шаман, покрытый кровью и испражнениями животных, который громко ругал нас на виду У всей деревни. Лайан почти тотчас определил, что он имеет способности, подобные его собственным, и попытался уговорить его создать такую же армию или, по крайней мере, присоединиться к нашей. Этот дурак просто плюнул на землю и пробормотал что-то себе под нос – видимо, какое-то грозное заклинание. Мне показалось, что ему нравится держать под контролем свою деревню, и он не кочет делить власть с кем-либо другим. Может, я сужу о нём неправильно, но мне показалось, что всё именно так. С ним была лишь молодая девушка и совсем юный мальчик. Они были очень дружелюбны, но солдатами назвать их было никак нельзя. Надеюсь, смерть их будет не очень болезненной».

Сайор сонно поглядела вокруг, вспоминая, не случилось ли за этот период бодрствования что-нибудь ещё, достойное записи на листок пергамента, и заметила движение в траве в нескольких сотнях метров от себя. По-видимому, к ней приближалось какое-то крупное животное, скорее всего, корова, отбившаяся от стада. «Многие коровы, – подумала она, – соображают лучше, чем их пастухи». Правда, там могло оказаться более опасное животное. Решив, что написала достаточно, она отложила пергамент и, дуя на него время от времени, закрыла свою драгоценную бутылочку чернил. Перо она выбросила, и оно, вращаясь, упало с холма в густую траву. На следующий период бодрствования она сделает новое перо.

Одёргивая шерстяную юбку, она встала и взяла пергамент в одну руку, а чернила в другую.

Волнение в траве приближалось к ней, но она уже не обращала на него внимания и, напевая несложный мотив, поднялась на холм, чтобы вернуться к армии и своему любовнику.

* * *

Надар заметил дым крестьянских костров за несколько километров, и на его бледном лице появилась улыбка: «Они у нас в руках».

Вся беда крестьян заключалась в том, что они были неимоверно глупы. Его отряд мог бы прочёсывать северо-западную часть Альбиона вечно и никогда бы не обнаружил повстанцев, если бы эти идиоты не жгли костры, разведение которых было строжайше запрещено в его отряде. Вместо этого они посылали сигнал всей округе, указывая своё точное местонахождение.

Неожиданно пришло сомнение: может, там так много крестьян, что они не боятся быть обнаруженными эллонами? Он знал, что их там, по крайней мере, тысяча: несколько эллонов, избежавших массовых убийств, рассказывали о несметных легионах хорошо вооружённых воинов, поэтому Надар, разделив их свидетельства на десять, заключил, что это больше, чем банда мародёров, но, тем не менее, значительно меньше, чем его собственные силы.

– Гарайн! – закричал он. – Иди-ка сюда!

Командир, которому он больше всех доверял, был щуплый на вид мужчина, обладавший неожиданной для его тела силой. Натянув поводья, он приостановил своего коня возле Надара.

– Сэр?

– Посмотри. Вон там.

Глаза Гарайна обратились в направлении указательного пальца Надара, глаза его расширились, и на лице заиграла такая же улыбка, как незадолго до этого на лице его начальника.

– Они у нас в руках, сэр, – сказал он.

– Похоже, так… – Надар почесал подбородок, ощущая колкие волосы недавно отпущенной бороды.

– Похоже, сэр?

Надар посмотрел на его жёлтые зубы и блестящие глаза.

– Именно похоже, друг мой. Что-то слишком много там костров. Несколько сотен крестьян или даже тысяча окажут не больше сопротивления, чем стая воробьёв, но там их может оказаться несколько тысяч, а я не собираюсь без нужды расходовать своих людей.

Гарайн смутился. Высшие чины эллонской армии обычно не заботились о таких пустяках. Может, это повелось потому, что раньше они с лёгкостью подавляли мелкие мятежи? Он поглубже нахлобучил шлем на свои сальные чёрные волосы. В то же время армия в последнее время понесла довольно ощутимые потери: слишком много патрулей не вернулось из рядовых походов по деревням.

– Кроме того, – сказал Надар, больше размышляя вслух, чем обращаясь к своему подчинённому, – это могут быть вовсе не лагерные костры.

Офицер тупо уставился на него.

– Они могут сжигать пустые деревни, – объяснил Надар. – Уничтожать урожай и скот, чтобы ничего не осталось для наших конвоев.

Гарайн кивнул, делая вид, что понимает, о чём идёт речь.

– Но мы нигде не видели ничего подобного, – возразил он.

– Так-то оно так…

Надар всё ещё задумчиво чесал подбородок. Гарайн решил помолчать.

– Нам необходимо послать разведчиков, – неожиданно произнёс Надар. – Я не буду атаковать, пока точно не узнаю, кого я атакую. Выбери двух лучших из своих людей и пошли их вперёд. Скажи им, чтобы они обо всём доложили тебе… нет, лучше прямо мне. Я хочу знать, что происходит за теми холмами. Поставь несколько часовых на случай, если крестьяне двинутся в нашу сторону, а остальным солдатам скажи, что они могут отдохнуть немного. Я, пожалуй, тоже отдохну.

Гарайн развернул коня и принялся выкрикивать приказы.

Надар снял свой шлем, бросил его на землю, а затем устало слез с коня, сказав ему несколько успокаивающих слов и похлопав по мускулистой шее. Ему в голову пришла мысль, что разведчики могут быть пойманы, но он тут же о отбросил её: крестьяне были слишком глупы, чтобы обнаружить шпионов в своих рядах.

Он устал, как собака, – он не чувствовал себя таким усталым никогда прежде, ему страшно хотелось спать. Пройдёт некоторое время, возможно, период бодрствования, пока разведчики пересекут равнину, соберут информацию и придут обратно. У Надара будет время выспаться и подготовиться к нападению, которое, вероятно, состоится послезавтра.

Если оно вообще состоится. Когда он говорил Гарайну о том, что крестьяне, возможно, жгут деревни, он не считал это серьёзным предположением, но чем больше думал, тем вероятнее оно казалось. Он ощутил, что устал даже больше, чем думал раньше, и его разум невротично цеплялся за менее вероятное, отбрасывая очевидное. Он часто видел огни костров в лагерях эллонских войск и легко мог отличить их от горящей деревни. За теми холмами стояла армия. Скоро он поведёт своих солдат, чтобы уничтожить её…

Скоро…

Скоро…

Даже Ветер говорил… Пожалуй, момент триумфа можно отложить…

Скоро…

Глаза закрылись, и открыть их было уже невозможно.

* * *

Они ползли на четвереньках в высокой траве, почти не слыша друг друга из-за собственного дыхания, глядели на почву под своими руками и надеялись, что неожиданный дождь стрел не упадёт на их спины. Они не слишком любили своего лидера, который казался им слишком далёким, чтобы вообще считать его за человека – просто некая далёкая фигура, отдающая приказы, которых они чаще всего не слышали из-за воя ветра. Они проползли ещё несколько метров, аккуратно раздвигая высокие стебли. От сырой земли под их руками так же, как и от травы, исходил необыкновенный запах свежести, какие-то мелкие зверьки разбегались в разные стороны, прячась в своих таинственных убежищах. Солнце беспощадно жгло им спины. Их пока, безусловно, видно, к тому же ни один из крестьян не заходит так далеко от лагеря, и всё же стоило принять все предосторожности.

Двигаясь вперёд, они смотрели на загар на тыльных сторонах своих ладоней. Они качались из стороны в сторону, ныряя между высоких стеблей травы, надеясь, что их никто не увидит. Один раз их пальцы соприкоснулись так, что в испуге отпрыгнули друг от друга.

Один из них был молодым солдатом, который ещё разу не участвовал в сражениях, второй – старше, и его лицо было покрыто шрамами, потому что он несколько принимал участие в состязаниях за повышение по службе, проводимых в Гиорране. Но ни один из них не хотел признаться, что хочет избежать грядущей битвы; в то же время ни один из них не хотел быть убитым.

Запах сырой земли бил по ноздрям.

Молодому упали на голову сухие семена. Маленькая неприятность, ничего более. А может, нет? Может, кто-то из крестьян посмотрел на поросшую травой равнину и заметил движение? Трудно сказать. Они только переглянулись, так как невозможно было застраховаться от подобных случайностей. Они продолжали ползти вперёд, стараясь не задевать основания высоких стеблей.

Одного из солдат звали Онир. Он был очень непопулярен среди солдат своего патруля, так как больше предпочитал игры, нежели солдатскую службу. Другого звали Ремен. Им страшно хотелось поскорее выбраться из этого места. В этом они не отличались от большинства солдат в армии Надара; исключением было то, что они оба были эллонами. На таком расстоянии другие просто потеряли бы память. Кроме того, они очень давно не подвергались настоящей опасности.

Но вернись они обратно сейчас, их ждала бы смерть, поэтому они продолжали двигаться вперёд, вдыхая запахи сырой земли и травы.

Неожиданно Ремен задел один из стеблей, и трава неестественно зашумела. Они оба прильнули к земле. Слышно было только их собственное неровное дыхание, крик далёкой птицы да шуршание травы над головами.

Они отчаянно надеялись, что их никто не слышал.

Прошло достаточно много времени, пока их волнение улеглось.

– Пошли, – прошипел Онир. – Только на этот раз будь осторожней, придурок. Хорошо?

Он увидел, как Ремен кивнул из-за стеблей.

– Я пойду впереди, – сказал Онир.

Он пополз вперёд осторожно, пытаясь представить себе, что его просто нет в этом месте, и надеясь, что от этого трава перестанет шуршать.

* * *

Только уже гораздо позже, когда Сайор убирала свои письменные принадлежности в фетровую коробку, она задумалась о странном движении, замеченном в траве.

Она закусила губу и попыталась сосредоточиться, так оставшись в полусогнутом положении, одной рукой продолжая держать открытую коробку, а другой бессознательно убирая волосы со лба. Она была в палатке, которую о делили с Тем Кто Ведёт, но его не было поблизости. «Ветер может вытворять всякие фокусы, – думала она. – Может, только в этом всё дело». Она попыталась забыть об этом и снова заняться письменными принадлежностями.

Но чем сильнее она изгоняла этот эпизод из своей памяти, тем упорнее он возвращался, и вскоре она уже не могла думать ни о чём другом.

Она аккуратно перевязала коробку и направилась на поиски Лайана. Она нашла его сидящим возле одного из костров и обсасывающим жир со своих пальцев. Он с улыбкой взглянул на неё. «Он похож на мальчишку, который таскал из кладовки варенье», – с нежностью подумала она, глядя на его небритое лицо в обрамлении золотых волос. Он похлопал по земле возле себя.

– Послушай, – сказала Сайор. – Может, я ошибаюсь, но мне показалось…

И она рассказала о шуме в траве, о том, как она вначале не обратила на него внимания, а затем не смогла о нём забыть.

Он тут же насторожился. Конечно, как она говорила, это мог быть всего лишь ветер. Но существовали и другие возможности. Дикие звери, например. Однако в Альбионе их было очень мало. Это могла быть магия, которая изменяла поверхность земли по случайному принципу. Но это могли быть и эллонские разведчики. Все три возможности требовалось проверить, так как они таили в себе опасность для его людей.

– Хорошо, что ты рассказала мне об этом, – сказал он, выслушав её до конца, и крикнул крестьянам, сидящим возле костра. – Ты, ты, ты и ты тоже! Пойдёте со мной.

– С нами, – сухо добавила Сайор.

Крестьяне, которых подозвал Тот Кто Ведёт, собрались вокруг него. Женщина держала трофейный эллонский меч, а трое мужчин были вооружены топорами и грубо выкованными кинжалами. Все четверо выглядели достаточно сильными. Несмотря на меч и лук, которыми Сайор научилась неплохо пользоваться, она чувствовала себя неудобно в их компании.

Тот Кто Ведёт рассказал, что заметила Сайор, и вскоре вдоль границ лагеря были выставлены часовые, чтобы предупредить о возможном нападении. Как пожар, распространилась весть: надо готовиться к битве. Кое-кто начал паниковать, но большинство сохраняло спокойствие, прикрепляя к поясам мечи и надевая на плечи луки.

Лайан свистом подозвал своего огромного белого коня Анана, и животное не замедлило предстать перед ним. Остальным тоже привели лошадей.

– Услышите наш крик – присоединяйтесь! – крикнул Тот Кто Ведёт с деланной усмешкой.