Текст книги "Альбион"

Автор книги: Джон Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава восьмая. Мир

Последствия были ужасны. Яркие языки пламени плясали по всему Гиоррану. Облака серого дыма поднимались вверх, увлекая за собой клочья пепла. Высоко в небе кричали падающие на землю солдаты. Аня и Рин улыбнулись друг другу.

– Элисс – хорошая подруга, – сказала Рин, неожиданно почувствовав себя виноватой.

Обе женщины сидели верхом на лошадях и смотрели вниз на разрушение Эрнестрада и Гиоррана с плато, куда привёл их Ветер. Ветер же был занят раздуванием пламени горящих палаток, поджигал деревянные городские строения и свистел, проносясь по улицам Эрнестрада и создавая ещё большую панику. Люди выбегали из домов, спасаясь от удушающего дыма. Некоторые обжигали руки, пытаясь погасить вспыхнувшую одежду.

– Элисс – опасный враг, – сказала Рин, на этот раз более спокойно.

Позади молчаливо стояла их армия. Кто-то был верхом, кто-то нет. Оглянувшись, Аня обратила внимание, что её крестьяне стояли тихо, по группам, подчиняясь строгой дисциплине. Похоже, что им так и не придётся драться с эллонами врукопашную.

– Ветер – тоже хороший друг, – сказала Аня.

– Ветер – хороший союзник, – поправила Рин. – Думаю, он не способен быть другом. И я не знаю, сколь долго он будет нашим союзником.

Её конь начал беспокойно топтаться на месте.

Дым сделался столь густым, что они уже не могли видеть происходившего внизу – только отрывочные эпизоды бедствия. Мужчин, женщин и детей пожирали языки взбесившегося пламени. Некоторые срывали с себя одежду, некоторые катались по земле.

– Наш лучший друг, – сказала Рин, – Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган.

– Ты говоришь это потому, что он твой любовник, – сказала Аня, не отрывая взгляда от картины разрушения Эрнестрада.

– Нет, – тихо сказала Рин. – Вовсе не по этой причине.

– Тогда почему?

Её весёлое лицо стало серьёзным, когда она посмотрела на Рин.

– Он пошёл туда, – сказала Рин, показывая на огонь, – сознавая, что умрёт – он отдавал свою жизнь за нас. Чтобы помочь нам. Чтобы помочь тебе. Элисс не умрёт, не умрёт и Ветер, а Реган, наверно, уже умер. За тебя. И не сомневайся, Аня: он любил тебя.

– Он любил тебя, – возразила Аня в замешательстве.

– Нет, это совсем другое, – сказала Рин, похлопывая своего коня по крупу. – Он любил меня за то, что я любила его и за то, чёрт возьми, что я была доступна. Если бы не развлечения в постели, мы могли быть как брат и сестра. Ты для Регана была чем-то совершенно другим. Любовь, которую он испытывал к тебе, была порою столь сильна, что переходила в ненависть. Он представлял тебя… Как бы это объяснить? …Прекрасной и неприкосновенной статуей.

– Но он касался меня, – удивилась Аня.

– Нет, – сказала Рин. – Ваши тела касались друг друга. Но Реган не мог достичь соприкосновения ваших душ. Он пытался сказать тебе это с того самого момента, когда вы первый раз встретились, но ты проигнорировала его. Теперь он умирает там, внизу, добровольно, потому что не хочет жить весь остаток своей жизни, не имея возможности коснуться твоей души.

– Может, его ещё можно спасти?

Даже здесь, наверху, жар становился нестерпимым. Огонь был столь ярок, что они отвернулись от него. Небо потемнело, столбы дыма затмили солнечный свет.

– Ты этого хочешь?

– Конечно, хочу. Он очень нравился мне, ты знаешь. Кроме того, ты права: он лишь один из нас троих рисковал своей жизнью, помогая уничтожить Дом Эллона. Только за это его необходимо спасти.

– Спасибо, – сказала Рин.

Она улыбнулась Ане.

– Мы с тобой опять будем ссориться, если спасём его, – сказала она.

– Нет, – мрачно ответила Аня, – не будем. Ты его любишь и останешься с ним.

– Это не тебе решать. Это дело самого Регана.

– И моё, – сказала напоследок Аня.

Она повернула коня и жестом приказала людям подойти к ней. Воины тронулись с места.

Рин ужаснулась, вновь заметив в глазах Ани убийственный свет. Ей казалось, что после тех казней он ушёл навсегда, но сейчас он вернулся во всей своей прежней силе. Когда Аня была в подобном настроении, никто не мог чувствовать себя в безопасности.

Она посмотрела на идущих к Ане крестьян. Большинство из них были пешими. Они шли, доставая мечи из-за поясов. Не было сомнений, что большинство из них будут убиты остатками армии Дома Элл она. Они рвались в бой, но по манере держать оружие и даже по походке такой опытный воин, как Рин, могла сразу же понять, что это были молодые зелёные воины, которые шли или ехали верхом на свою верную погибель.

«Но я не в силах остановить их…»

Она посмотрела вниз, стараясь думать о чём угодно, только не о смерти. Пожар разгорался сильнее. Ветер нападал на эллонских солдат с такой силой, будто пытался вбить их в землю. Рин мрачно подумала, что им вряд ли удастся спасти Регана. Ей захотелось чего-нибудь совершенно другого, спокойного, мягкого…

Ей захотелось оказаться в постели с Сайор…

Она не думала о Сайор уже так давно, что с трудом припомнила, когда это было. Реган по возрасту вполне мог быть сыном Рин или Сайор.

В её голове всё смешалось. Она ощутила на теле руки Марьи, затем Сайор, затем Регана. Каждый из них старался доставить ей удовольствие, как кошке, растянувшейся у тёплой печки.

Марья была мертва.

Сайор была мертва.

Реган, возможно, был ещё жив.

– Нам необходимо спасти Регана, – сказала она Ане, – если, конечно, ещё не поздно. Мы слишком многим обязаны ему.

На лице Ани появилось насмешливое выражение.

– Мне показалось, что мы уже решили это, – сказала она.

Аня надела шерстяные перчатки и откинула назад волосы. Глаза Рин сузились.

– А ты чертовски красива, – заметила она.

– Давай поговорим об этом после битвы, – сказала Аня. – У нас будет достаточно времени.

Она прокричала команду, и крестьянская армия начала спускаться с плато. Всадники медленно и осторожно вели своих коней по камням, давая возможность пехоте не отставать. Это был ужасный путь. Камни катились у них под ногами, а запах дыма становился всё сильней и сильней. Несколько лошадей споткнулись и погибли вместе со своими всадниками, скатившись куда-то далеко вниз. Через несколько минут Рин обнаружила, что её глаза слезятся так, что она едва способна видеть. Аню же дым, казалось, совершенно не беспокоил, и она ехала вперёд спокойно, как на прогулке.

Конь Рин споткнулся о труп солдата, которого Ветер сбросил с небес. Она едва остановила рвоту: тело упало головой вниз с такой силой, что плечи поравнялись с землёй.

Рин была знакома с войной давно и, будучи настоящим экспертом в военном искусстве, всё-таки ненавидела войну. Теперь она шла в авангарде армии, которая, как она надеялась, должна была спасти Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Регана, но которая должна была отнять жизни у десятков или сотен людей, чьей единственной виной была принадлежность к эллонской армии. Возможно, им даже не приходило в голову, что есть ещё какой-то выбор.

Она посмотрела направо. На лице у Ани было всё то же кровожадное выражение.

Чем ближе они подходили к Гиоррану, тем гуще становился дым. Не только одна Рин начала кашлять. Всё пространство перед ними было покрыто тлеющими углями, и только белый зуб самого Гиоррана стоял посреди этой выжженной пустыни. Некоторые из домов Эрнестрада всё ещё стояли, но их было немного. В воздухе висели крики умирающих и треск углей.

«Реган, без сомнения, мёртв», – думала Рин.

Всё труднее и труднее становилось заставлять коней идти вперёд. Вскоре они нашли то, что от него осталось. Они узнали его по почерневшей обугленной руке, сжимавшей остатки бубна, и по длинному обугленному цилиндру флейты, который лежал неподалёку.

Рин смотрела на то, что осталось от её любовника, и не чувствовала печали, к ней пришла какая-то странная злость и разочарование. Это сделал Ветер – Ветер и Элисс вместе. Сначала ей хотелось убить кого-нибудь из эллонов, а потом – Ветер и Элисс – она так и не смогла решить, кого.

Она спела первые строки пёсий Регана о женщинах из Старвелина. Аня сердито взглянула на неё. Рин спрыгнула с коня и подошла к тому, что недавно было Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реганом.

– Давай пойдём и убьём нескольких эллонов, – предложила она, взглянув на Аню. Ей не нравился собственный голос, но сейчас она ничего не могла с ним поделать.

– Пойдём, – сказала Аня.

За ними раздался громкий крик: повстанческая армия всё быстрей и быстрей приближалась к воротам Гиоррана.

Повсюду пахло горелым мясом.

Рим села на коня, и тут что-то привлекло её внимание. Высоко в небе над башнями Гиоррана кружил кроншнеп.

* * *

Элисс взяла чай, хоть и не хотела пить – она вообще никогда не хотела пить. Через окно был слышен шум приближающейся армии. Сквозь, пар от чая она мило улыбнулась. Нгуру и Аропетране.

– У вас не осталось почти никакой защиты, – заметила она спокойно, ставя чашку на полированную поверхность стола. – Пятьдесят или шестьдесят солдат здесь в Гиорране да несколько сотен визжащих от страха аристократов, которые только путаются под ногами. Ваши маги сойдут с ума от паники и постараются убедить всех и каждого, что с помощью своих фальшивых чар смогут отбить атаку. Это не только не поможет, а наоборот-помешает вам, так как, доверяя магам, люди вскоре поймут, что просчитались, но будет уже поздно.

Нгур улыбнулся вопреки своему настроению.

Аропетрана был серьёзен.

– У нас ещё есть время, чтобы убить тебя до того, как крепость будет взята, – сказал он с ненавистью.

– Только после того, как я допью чай, – сказала она с таким видом, будто он приглашал её на танец. – Он слишком горячий, и придётся потерпеть некоторое время, пока он остынет. После этого вы сможете заняться казнью, правда, боюсь, что будет немного поздно. Да! И не забудь про вспарывание живота – ты обещал мне, Аропетрана.

Нгур хлопнул своего друга по плечу.

– Оставь её, – сказал он.

– Почему?

– Потому что я прошу тебя. Если мы попытаемся казнить её, произойдёт нечто ещё более несуразное, чем происходит сейчас. Пусть один из твоих людей вышвырнет её из Гиоррана, и давай наконец займёмся обороной. Сколько у нас лучников?

– Десяток с арбалетами и около пятнадцати с обычными луками, – мрачно ответил Аропетрана.

– Мало, слишком мало, – сказал Нгур, стоя у окна и глядя на выжженную землю. – Постарайся распределить их по окнам. Вооружи мужчин и женщин из нашей горячо любимой аристократии арбалетами. Пусть они не слишком хорошо ими владеют, но, по теории вероятностей, хоть в кого-нибудь да попадут. Да! И не забудь вооружить их мечами, некоторые неплохо владеют этим оружием.

– Можно, я тоже возьму меч? – спросила Элисс.

– Заткнись и убирайся, стерва, – сказал Нгур, не оборачиваясь и даже не меняя тона своего голоса. – Аропетрана, проследи за тем, чтобы у людей были орудия для вытаскивания камней из стен – было бы неплохо, если бы мы смогли бросать их на этих скотов внизу.

– Невежливо предлагать даме, чтобы она заткнулась, – заметила Элисс.

– Тогда просто катись к чёрту.

На скулах Элисс появились розовые пятна.

– Я надеялась устроить всё таким образом, чтобы вы могли остаться в живых, – сердито сказала она. – Но, похоже, придётся переменить это решение.

Аропетрана с удивлением посмотрел на неё.

– Ты думала спасти нас от… этого? – сказал он, кивком головы указывая на окно.

– Не обращай на неё внимания, Аропетрана, – сказал Нгур. – У тебя есть более важные и неотложные дела, чем спор с этой сучкой. Попытайся убить её, если это тебя успокоит, но не вступай с ней в бесполезные дискуссии. Постарайся избавиться от неё любым способом. Когда сделаешь всё, о чём я просил, возвращайся сюда. Возможно, мы придумаем ещё что-нибудь для своей защиты. Если быть до конца правдивым, дружище, я не надеюсь, что ты останешься жив к концу периода бодрствования.

– Я тоже, – сказала Элисс. – Хочешь, я покажу, что с тобой случится?

Она сложила два своих больших пальца вместе и подмигнула Аропетране.

Его тело тотчас пролетело мимо плеча Нгура и вдребезги разбило застеклённое окно. В двадцати метрах от Нгура Аропетрана разорвался на тысячу комочков плоти и миллион капель жидкости, превратившись в кровавое облако.

Вдруг он снова оказался на прежнем месте, в одном из кресел, и окно было совершенно целым.

Нгур критически оглядел её.

– Ты колдунья, – прошипел он. Его рука потянулась к рукоятке меча, но потом остановилась. – Ты навлекла свои чары на Гиорран, чтобы уничтожить Дом Эллона.

Элисс отхлебнула немного чаю. Аропетрана выглядел так, как будто вот-вот упадёт в обморок.

– Нет, – сказала она, – мои намерения были немного другими.

– Да, да, – произнёс Нгур со злым сарказмом, – ты помогаешь крестьянам, а потом заявляешь мне, что хочешь помочь Эллонии. Правильно, ведьма?

– Я не ведьма и даже не колдунья.

– А ты чертовски похожа на неё.

– Мне уже говорили, что я обладаю артистическим талантом, – сказала она, а затем, повернувшись к Аропетране: – Давай-ка, поторапливайся. Выполняй то, что приказал тебе Нгур. Всё это не поможет, конечно, но ты хоть займёшься делом. Война проиграна, даже если вы этого ещё не поняли. Последняя её стадия, от которой зависит твоя никчёмная судьба, проходит здесь, в этой комнате между мной и Нгуром. Я страшно не люблю обижать людей, но было бы лучше, если бы ты покинул это помещение.

– Казни её! – закричал Аропетрана Нгуру.

– Нет, – задумчиво произнёс Деспот, – я, пожалуй, даже не выгоню её из Гиоррана.

– Ты становишься рассудительным, – заметила Элисс. – Что-то мне не очень нравится этот чай.

Нгур обошёл вокруг стола и сел рядом с ней.

– Честно говоря, – сказал он, – он никому не нравится, но разве у тебя есть другой?

Она внимательно посмотрела в свою чашку. Поверхность жидкости задрожала, и комнату наполнил аромат пряных трав.

– Так-то лучше, – весело заметила она. – Так о чём же я? Ах, да! Аропетрана, будь так любезен, удались, чтобы я могла серьёзно поговорить с Деспотом.

Нгур махнул ему рукой.

– Делай, как она говорит.

С красным от гнева лицом Аропетрана вышел, хлопнув за собой дверью.

– Ты хочешь вести переговоры, чтобы сохранить свою жизнь? – спросил Деспот, наклоняясь над столом.

Элисс засмеялась ему в лицо.

– Нет, – сказала она. – Я хочу вести переговоры, чтобы сохранить твою жизнь. Ты видел, – она показала на окно, – что может сделать Ветер с твоими войсками. Даже простой певец Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган оказался способен вселить страх в сердца твоих солдат, не используя для этого никакого иного оружия, кроме бубна. У меня тоже есть свои способы уничтожать людей, но я вряд ли когда-нибудь использую их. А теперь скажи: разумно ли оказывать сопротивление силам, поднявшимся против тебя?

– Певец… – начал Нгур.

– Он мёртв до той поры, пока я не решу воскресить его. Ты хочешь, чтобы я и твой чай сделала вкуснее?

– Будь любезна, – отрешённо произнёс он. Посмотрев в окно, он только сейчас заметил, что от мощи Ветра Гиорран защищало нечто, похожее на тонкое стекло. – И чего же ты хочешь от меня?

– Я не могу смотреть на трупы, кто бы ни был убит.

– Я согласен с тобой.

– Тогда почему же ты позволяешь – нет, заставляешь своих солдат убивать крестьян? – Её глаза внимательно смотрели на него. – Разве это не тема для разговора?

Она пошевелила пальцами, и шум крестьянской армии за окнами внезапно смолк, время замедлилось для всех, кроме них двоих.

– Это было необходимо для защиты Дома Эллона, – уклончиво ответил Нгур.

– Дом Эллона, – сказала она так, будто собиралась зевнуть, – сейчас больше похож на лачугу. Ему не долго осталось существовать. О да, твои лучники могут убить ещё нескольких крестьян, но не сумеют убить всех. Ведь верно?

– Да, это…тяжело, – выдавил он из себя.

– Это место, – она провела рукой, чтобы показать весь Гиорран, – вскоре может превратиться в склеп. Я не хочу этого, так как уже говорила, что не люблю убийства. Ты ничего не сможешь сделать, чтобы не допустить их: даже, пойдя на мирные переговоры, ты не успеешь произнести первого слога, как будешь убит. Я же, со своей стороны, могу убедить крестьян сохранить то, что осталось от Дома Эллона. Они знают меня. Они доверяют мне. Более того, я могу заставить их доверять мне. Если ты захочешь, я могу сохранить жизнь тебе и тем, кто остался в живых из Дома Эллона. Я не смогу сохранить жизнь всем, но некоторых спасти сумею.

– Как?

– Я же сказала, у меня есть для этого способы. Но я не использую их – точнее, не смогу использовать, если ты не переменишь свой взгляд на будущее. Видишь ли, даже я могу не всё. С вами, людьми, я способна играть в самые весёлые игры, но не получается заставить вас делать что-то, если я не нахожу пути заставить вас захотеть этого. В этом смысле ты и те, кто остался от Эллонии, даже крестьяне, которых ты ненавидишь, имеете больший контроль над будущим, чем я: ваши решения влияют на него прямо, в то время как мне приходится влиять на него опосредованно – через вас. Вот сейчас, к примеру, сумма человеческих решений ведёт к уничтожению Дома Эллона, причём вместе с плохим в небытие уйдёт и кое-что хорошее. Можно ещё немного чая?

Нгур с каменным лицом наполнил её чашку, затем, подумав немного, налил себе. Он был немного раздражён и удивлён тем, что чай Элисс имел гораздо более приятный запах, чем его собственный, ведь он наливал его из одного чайника.

– Почему ты пытаешься спасти нас? – спросил он.

– Я уже говорила тебе. Я не люблю напрасных жертв.

Он глотнул чаю, принимая эту полуправду.

– Но, – продолжала она, – положение должно измениться. Дом Эллона больше не будет править Альбионом. Твоим правителем станет Аня. Я не уверена, что её правление будет мягче, чем у эллонских Деспотов, но я надеюсь. Аристократы Дома Эллона будут посажены за решётку, может, и надолго, но не думаю, что их ожидает смерть под пытками. Жизнь будет сохранена даже тебе.

– Но, – продолжала Элисс, – всё это будет возможным, если ты сдашься мне сейчас. Через несколько минут будет поздно, и тогда я уже никого не смогу спасти.

Нгур выглядел так, будто его только что сжала огромная рука.

– Крестьяне не могут править, – тихо произнёс он, – они не помнят о том, что было вчера и не имеют представления, что будет завтра.

– Могут, точнее, могли.

– Что ты имеешь в виду?

– Я побывала во множестве миров, – сказала Элисс.

– Каких миров?

– В одной лишь этой вселенной их миллиарды. Как-то я даже пыталась сосчитать сколько их, но мне вскоре наскучило и я нашла для себя более интересное занятие.

– Существует только один мир – Альбион.

– Но ты же сам не веришь в это, правда?

Нгур смертельно побледнел. Он не был готов сказать ересь в присутствии простолюдинки…

– Да, – с неохотой сказал он. – Мне кажется, что кроме нашего, существуют и другие миры.

– Хорошо, – сказала Элисс и, протянув руку, похлопала его по плечу, как учитель прилежного ученика.

– Альбион, – сказала она, – собственно говоря, даже не мир.

Он кивнул, сознавая, к чему она клонит.

– Это лишь часть мира. Мира, который наполнен людьми, совершенно такими же, как ты, мыслящими точно так же. Но небо остального мира усыпано звёздами – маленькими огоньками света, которые люди видят по ночам. Конечно же, ты не понимаешь, что я имею в виду, когда говорю «ночь». Во всём остальном мире солнце не всегда находится в зените: оно встаёт и садится. Во время периода бодрствования оно медленно передвигается по небу, а во время периода сна скрывается за горизонтом. Становится темно, как в тёмной комнате, и на небе видны лишь крошечные огоньки – звёзды. Все эти звёзды на самом деле – далёкие солнца, как и наше, которое светит над Альбионом: одни побольше, другие – поменьше. Вокруг этих солнц вращаются миры, некоторые настолько странные и необычные, что ты просто не можешь себе этого представить. Но во всех этих мирах солнце встаёт и садится, и поэтому существуют день и ночь.

– Ты лжёшь, – неуверенно произнёс он. То, что она говорила, полностью противоречило всему его жизненному опыту, но он не понимал, зачем ей лгать. Он неловко заёрзал в кресле, ощущая ягодицами твёрдость сиденья, и решил, что Элисс определённо говорит правду.

– Конечно, – сказала она.

Он испугался. Ему показалось, что она читает его…

– Конечно, – повторила она. – Это очень скучное чтиво и, если откровенно, я могу и не делать этого, но порой мне бывает интересно.

– Ты говоришь об этих мирах… – сказал он.

– Да.

– Говоришь о Мире, который окружает Альбион?

– Да.

– Говоришь, что там бывает темно?

– Да.

– Почему я должен верить тебе?

– Потому, – сказала она, – что ты уже веришь.

– Ты знаешь об этом?

– Да. Я могу читать твои мысли и знаю всё, о чём ты думаешь или когда-либо думал.

Она стукнула ногтями по краю своей чашки и улыбнулась ему.

– Но в том Мире, который находится за пределами Альбиона, – продолжала она, – и во всех остальных мирах есть ещё одна вещь, которая заинтересует тебя. Разумные существа, живущие там, помнят своих предков. Они помнят прошлое и могут строить планы на будущее. Некоторые из этих существ выглядят весьма необычно, но всех их мы можем назвать людьми. Один из моих самых лучших друзей мог дышать только в воде, но тем не менее он был личностью. Вся беда Дома Эллона заключается в том, что много лет назад он перестал называть людьми существ, ничем не отличавшихся от его представителей. Эллоны решили, что это совершенно другие существа – крестьяне. Иногда удивительно, что может натворить одно лишь слово: в применении к человеческим существам оно превращает их в нечто меньшее, чем люди.

– Но они на самом деле – нечто меньшее, чем люди! – взорвался Нгур.

– Почему?

– Они неразумны!

– Разве? Аня ведёт армию к твоей последней крепости, а ты называешь её неразумной?

– Это лишь игра природы!

– Отнюдь нет. Она именно та, кого ваша каста называла крестьянами.

Элисс снова налила себе чаю. На этот раз его аромат был даже лучше, чем у предыдущей чашки.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – медленно произнёс Нгур.

– Правильно, – сказала она, – не понимаешь. И причина этого в том, что Дом Эллона умолчал о своём преступлении против крестьян, о зле, которое он сотворил давным-давно.

– Каком преступлении? – Голос его был резким.

– Он заточил магию в Альбионе. Во внешнем Мире существует магия и она может использоваться как для добрых дел, так и для злых. Магия – это трудно объяснить. Она как некий невидимый слой, в который окутана реальность. Когда ты чувствуешь её присутствие, то можешь всего лишь протянуть руку, – она продемонстрировала, – и ощутить её своими пальцами. Если ты на это способен, то можешь собрать частицы магии воедино и заставить их работать на себя.

Она опустила руку.

Нгур с удивлением увидел на её руке бабочку, которая через несколько мгновений взлетела к потолку и уселась в одном из дальних углов зала.

– Магия, – продолжала Элисс, – она как Ветер, который, кстати, и есть магия. Она не понимает, что хорошо, а что плохо. Её не заботят судьбы отдельных людей. Если ты достигнешь с нею согласия, то можешь использовать её в очень ограниченном виде – она убьёт твоих врагов и выручит твоих друзей, причём постарается сделать это как можно скорее, так как главное для неё – чтобы ты как можно быстрей оставил её в покое и дал ей возможность заниматься своими собственными делами.

Нгур кивнул, и в то же самое время шум за окном, возобновился.

– Маги Альбиона, – говорила Элисс, – больше не способны войти в контакт с магией.

– Я уже давно был уверен, что они совершенно беек слезны. Даже хуже того, – заметил Нгур.

– Ты прав. Когда Альбион был частью Мира и до того. как Дом Эллона решил стать завоевателем, а не правителем этой страны – маги владели магией. В Альбионе ещё остались люди, которые владеют магией – певцы и дрёмы. Не современные маги уже давно только делают вид, что имеют к ней отношение. Всё это потому, что Дом Эллона использовал магию, чтобы изолировать Альбион.

Используя магию, ваши предки остановили солнце и отгородили Альбион от внешнего Мира. Одним из побочных эффектов этого явилась пропажа памяти у крестьян. Они превратились в рабов, которые могут лишь работать на постоянно меняющихся полях. Маги остались довольны: они выполнили волю своих правителей, и всё прошло гладко. Пока.

Беда заключалась в том, что они потратили слишком много магии, и она решила отомстить за это. Она так высоко поднялась над Альбионом, что ни один маг не смог достать её. Там, вдали от людей, она решила подобрать узор поверхности этой страны таким образом, чтобы он выглядел с высоты особенно красиво. Но магия никогда не может прийти к окончательному решению, Нгур, поэтому очертания земли постоянно изменяются.

Она снова отхлебнула чай и посмотрела в его мрачные глаза.

– Ты видел, как я касаюсь магии, – сказала она почти с грустью. – Я могу говорить с ней и отчасти я ею и являюсь. До сих пор магия чуралась Дома Эллона, нарушившего соглашение с ней много веков назад. Но время прошло, и магия больше не считает необходимым делать это. На твоём месте, Нгур, я бы подружилась с магией.

* * *

Копыта лошадей и усталые ноги людей медленно продвигались по золе. Впереди армии бок о бок, молча ехали Рин и Аня. Обе они думали о человеке, который ещё недавно был им так близок.

Когда они подъехали к Гиоррану, им показалось, что очертания крепости как бы задрожали.

У них возникло странное ощущение, что время замедлилось, и они посмотрели друг на друга.

– Элисс, – сказала Рин, грустно улыбнувшись.

– Мне иногда хочется, – призналась Аня, – чтобы я никогда не встречала Элисс.

– Она помогла нам добраться до Гиоррана и, возможно, помогла победить, – заметила Рин.

– Но скольких людей мы потеряли. Мы сами могли выиграть эту войну – не говори, что это не так! И мы были бы горды этим. Вместо этого войну за нас выиграло нечто, чьими представителями являются и Элисс, и Ветер, и Джоли, и даже Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган.

Рин чихнула. Многие воины чихали от мельчайшей летающей в воздухе золы.

– Не называй их нечто, – наконец сказала Рин. В её глазах были слёзы.

Аня не ответила. Сжав зубы, она смотрела на Гиорран. Отсюда, с близкого расстояния, крепость казалась непомерно высокой и мощной.

Первый из арбалетчиков Аропетраны выпустил стрелу. Она попала Ане в правый глаз, и её тело тяжело упало на кучу золы.

Рин прыгнула с коня и наклонилась над ней, пытаясь нащупать пульс. Аня была мертва.

Сидя возле тела девушки, которую она воспитывала с детских лет, Рин посмотрела на белые стены Гиоррана и её лицо исказилось. Её любовь к Ане походила на любовь Регана – она была настолько сильной, что их отношения никогда не отличались стабильностью. И вот теперь, за один период бодрствования проклятый Дом Эллона убил сначала Регана, а затем и Аню. За всю свою жизнь Рин любила очень немногих людей. Марья погибла в битве, и это была, по крайней мере, справедливая смерть. Сайор покончила с собой, и Рин до сих пор чувствовала боль от этого удара. Но Реган и Аня, убитые в этот период бодрствования, они были все ещё живы в её памяти.

В её памяти.

Она посмотрела на голову Ани и увидела, как яркая кровь капает на золу.

У Рин не было записей и не было музыки. По всем правилам память уже должна была покинуть её.

Она посмотрела на воинов, неуверенно толпившихся вокруг: не было сомнений, они понимали, где находятся и для чего пришли сюда.

Рин снова взглянула на Гиорран.

Элисс.

Ещё одна стрела вылетела из узкого окна, но на этот раз просто воткнулась в землю. Элисс могла спасти жизнь Ани, изменив траекторию полёта стрелы. Элисс могла спасти Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Регана. Рин больше не чувствовала ярости по отношению к Дому Эллона: конечно, они тираны – очень глупые и жестокие. Но жестокость их направлена против тех, кого они считают врагами своего благополучия. Это понятнее, чем поведение Элисс, которая с готовностью жертвует своими друзьями.

Аня, Та Кто Ведёт – мертва.

Рин устало поднялась на ноги. Повстанцы были живы и твёрдо уверены в том, что останутся живы до тех пор, пока это позволит им Элисс. Рин вынула свой меч.

– Стоять здесь! – крикнула она находившемуся поблизости воину. – Скажи всем, чтобы стояли здесь!

Пешком, одна, чувствуя себя ещё меньше, чем на самом деле, она пошла к главном воротам Гиоррана.

* * *

Конечно, они переименовали то место, где когда-то стоял Гиорран. Теперь оно называлось Старвелин. И они всё ещё пели песню, которую когда-то сочинил Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган:

 
Семь женщин проскакали в эту ночь
По городу Старвелин.
Копыта лошадей их высекали
Из камня звёзды, падавшие в пыль
Что растворялись в бледном лунном свете.
Они смотрели в мрачные углы,
Где тени прятались, сгущаясь и темнея,
Как старое вино.
 

Кто-то добавил к песне ещё один куплет:

 
И стены древние
Стонали, как живые,
Не так стары, чтоб рушиться,
Но всё ж уставшие стоять.
А женщины скакали и скакали
С летящими по ветру волосами
Сквозь годы и века,
Но оставались
Во времени своём.
 

В легендах люди любят преувеличивать. Не было семерых женщин, сколь магической эта цифра ни казалась – была лишь одна, и шла она пешком. Позже певцы не могли поверить в то, что одна женщина может сделать такое. Поэтому песню Регана посчитали более правильным вариантом и доработали её. Стены не кричали, и не было лун, которые бросали бы тени. Не было даже ночи.

То, что случилось, было гораздо более прозаичным.

Рин, игнорируя тучи стрел, стала стучать рукояткой меча в массивные металлические ворота Гиоррана. Когда она стояла у самых стен крепости, лучники и арбалетчики не могли попасть в неё. К её удивлению, ворота открылись ровно настолько, чтобы пропустить её внутрь. Элисс, несколькими этажами выше, улыбнулась Нгуру. Внутри Рин обнаружила четверых стражников, трое из которых умерли очень быстро, а четвёртый, оказавшийся глупее, выскочил из ворот и побежал куда-то по золе. Вскоре он был схвачен крестьянами и разорван на мелкие части. Следующим Рин встретила мага, который очень удивился тому, что его нижняя часть продолжает стоять, когда верхняя, отрубленная одним ударом чуть выше талии, падает на землю. Рин нашла дверь во дворец и стала подниматься по ступеням. Две молодых принцессы Дома Эллона, решившие сдаться на милость повстанческой армии, потеряли свои головы, спускаясь по лестнице. На следующем этаже лучник, целившийся в крестьян, лишился сначала руки, а затем и кишок. Эллонский солдат, бросившийся ему на помощь, получил зверский удар мечом в горло.

Трофейная эллонская форма Рин вся была пропитана чужой кровью. На её лице играла улыбка и глаза блестели. Хоть она того и не замечала, на её лице было точно такое же кровожадное выражение, которое так не нравилось ей в лице Ани.

Следующим был ещё один маг. Он не заметил удара мечом, от которого его лёгкие сползли на живот. Рин повстречала Аропетрану – для неё он был очередным эллонским солдатом. Он бежал по коридору и получил такой страшный удар в спину. Рин пришлось наступить ему на шею ногой, чтобы освободить свой меч. Когда она вытащила меч, Аропетрана, без сомнения, был уже мёртв.