Текст книги "Альбион"

Автор книги: Джон Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Послышались возгласы одобрения.

Сидя на своей беспокойной лошади, Сайор огляделась. Количество снующих вокруг крестьян не поддавалось счёту. Все готовились к сражению, и ей было не по себе. Конечно, она и ей подобные перенесли многое за долгую историю Альбиона, но в то же время ей не хотелось быть свидетельницей нового кровопролития. Она хотела лишь изменить слуг Дома Эллона. Она хотела… Она хотела мира на своей земле, но путь к миру, по-видимому, шёл через войну.

Тот Кто Ведёт думал о куда менее сложных вещах. Чтобы укрепить армию, необходимо сразиться с большим количеством врагов. В идеале он сам должен был убить нескольких эллонов. Слишком долго крестьяне громили лишь продовольственные отряды; теперь настало время для крупномасштабной битвы. Он боялся только, что замеченное Сайор движение в траве могло оказаться просто игрой ветра.

Вытащив меч, он поднял его высоко над головой.

И снова толпа зашумела.

Лайан, пришпорив Анана, двинулся вперёд. Остальные последовали за ним.

Они подошли к окраине лагеря, и недавно выставленные там часовые расступились, чтобы пропустить их. Отойдя палаток, они пустили лошадей рысью. Тот Кто Ведёт чувствовал запах конского пота и свежесть помятой копытами травы. Повернув голову, он посмотрел на Сайор, которая ехала неподалёку. Её зелёные глаза блестели.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Она ничего не услышала, но прочла его слова по губам.

Они взлетели на вершину холма с воинственными криками. Метрах в тридцати от них в траве кто-то шевелился.

Тот Кто Ведёт махнул мечом, показывая остальным, чтобы ехали следом, и Анан поскакал вперёд, с лёгкостью рассекая траву.

«Только бы не было убийств, – молила Сайор, направляя свою лошадь на тропу, пробитую в траве Ананом. – Хорошо если бы, это оказался всего лишь ветер».

Онир первым попытался спастись бегством.

Он поднялся – его макушка показалась над стеблями травы, бросил оружие и побежал прочь туда, где был лагерь Надара. Одна из стрел воткнулась ему в плечо, другая – уложила насмерть, попав в шею прямо под ухом. Он упал, истекая кровью. Некоторое время одна рука конвульсивно дёргалась, потом он затих.

Ремен встал, подняв руки вверх и показывая ладони приближающимся крестьянам, дал понять, что у него больше нет оружия. Тогда они окружили его. По лицу воина тёк пот, мокрые пряди волос прилипли к его лбу. Он чувствовал приближение смерти и мысленно ругал Солнце за его предательство.

Тот Кто Ведёт натянул вожжи и приказал остальным тоже остановиться.

– Кто ты? – резко спросил он.

– Друг, – помедлив, ответил Ремен. Голос его был хриплым.

– Я не верю тебе.

Тот Кто Ведёт чувствовал в этом человеке те же способности, что и у себя: этот человек мог поддерживать реальность.

Ремен посмотрел на Лайана, сидевшего на коне высоко над ним. Это был не крестьянин, доставлявший мелкие неудобства Дому Эллона. В этом человеке чувствовалось достоинство вождя.

Они оба многое поняли друг о друге.

Сердце Ремена словно остановилось на мгновение.

– Оставь мне жизнь, и я докажу, что я друг, – сказал он, запинаясь. В его правом глазу заблестели слёзы.

– Докажи, что ты друг, и я оставлю тебя в живых, – Тот Кто Ведёт указал мечом в сторону мёртвого Онира добавил: – Твой товарищ, похоже, не считал нас друзьями.

Сайор улыбнулась. Их пленник был очень жалок. Смерть его товарища огорчила её, но по тону голоса Лайана она поняла, что этого дрожащего маленького человека оставят в живых.

– Он был… Он был… О, чёрт возьми, – Ремен замолчал на пару секунд, задумавшись. – Мы можем договориться? – спросил он наконец, вопросительно оглядывая стоявших вокруг него людей.

– Смотря о чём, – сказала Сайор, опередив Того Кто Ведёт.

– Обсудим его судьбу в лагере, – сказал Лайан, строго взглянув на неё.

– Где угодно, – пролепетал Ремен, чуть опуская руки.

– Связать его, – в голосе Лайана звучала жёсткость.

Один из воинов спрыгнул с коня, быстро связал руки Ремена, а затем привязал длинный конец верёвки к своему седлу. Ремен наблюдал за этой процедурой, чувствуя боль в запястьях от тугого узла. Боль была не сильной, но, казалось, она будет длиться вечно. На мгновение он закрыл глаза и попросил Солнце освободить его. Но Солнце было глухо. Ремена грубо поволокли по высокой траве, и её стебли больно хлестали его по лицу. Он смотрел вниз, когда его перевозили через холм. Потом он почувствовал, как кто-то подъехал на лошади и прикоснулся к его голове. Он поднял глаза и увидел, что это женщина.

– Не бойся, – сказала она. Её голос был едва слышен, заглушаемый тяжёлым дыханием лошади. – Тебе, наверно, говорили, что мы варвары, но это – неправда.

Ремен изобразил на своём лице некое подобие улыбки, благодаря женщину за участие, и снова опустил глаза. Ему было нехорошо.

Вскоре они въехали в лагерь.

Процессия остановилась на площадке возле палатки Лайана и Сайор, где небольшая толпа крестьян-повстанцев принялась подтрунивать над пленником. Некоторые из них набрали овощей и лошадиного навоза, чтобы забросать его всем этим, но Тот Кто Ведёт остановил их.

Ремен не видел ничего, кроме жаркого пламени костра. Он был уверен, что варвары сейчас сожгут его там или, может быть, раскалив в огне свои мечи, будут пытать его не один период бодрствования, наслаждаясь криками.

Он потерял контроль над собой и почувствовал, как тёплая жидкость заструилась по обеим его ногам.

На глазах опять появились слёзы. Вид его был невыносимо жалок.

– Развяжите, – это был тот же женский голос. – Развяжите ему руки.

В поле зрения Ремена появился мужчина с длинной чёрной бородой и циничной улыбкой на лице. Мужчина, как и большинство остальных, был в шерстяной одежде болотного цвета и неопределённой формы и в натянутой поверх грубо сшитой кожаной куртке. Ремену не понравилась его улыбка, он попятился, но человек всего лишь разрезал верёвку, связывавшую ему руки. Затем отошёл и бросил верёвку в огонь.

Вернувшись к толпе, он притворно-ласковым голосом сообщил:

– Наш малышка намочил свои порточки.

Раздался громкий смех. Подняв глаза, Ремен заметил, что ни Лайан, ни Сайор не присоединились к издевательствам, а просто разглядывают его. Он попытался уверить себя в том, что в их взглядах есть доля симпатии.

– Ты говорил, что ты наш друг, – сказал Тот Кто Ведёт спокойно, когда шум немного стих.

– Да.

– Тогда мы некоторое время будем обращаться с тобой так, будто ты и впрямь друг.

Лайан подозвал одного из крестьян.

– Принеси ему свежую одежду. И попроси у кого-нибудь корыто. Нашему новому другу срочно необходимо вымыться.

Ремен не верил словам крестьянина. Вместо этого он решил, что его собираются заживо сварить в кипятке. Он упал на землю и протянул руки в сторону Того Кто Ведёт, моля о пощаде.

– Не будь таким трусом! – сурово сказала Сайор. – Если бы мы захотели убить тебя, то уже давно сделали бы это.

Лайан взглянул на неё и засмеялся. Она напомнила ему его мать: та же прямота, желание сразу раскрыть карты, а не ходить вокруг да около. Услышав смех, Сайор недовольно взглянула на него, но затем улыбнулась и подъехала ближе к Лайану.

– Ведь ты оставишь его в живых? – спросила она.

– Не могу обещать, – его лицо помрачнело.

– Он такой дурачок; убить его – всё равно, что убить щенка, – сказала она.

– Я бы не хотел его убивать, – пожал плечами Лайан, – но, если он окажется верным слугой Дома Эллона, я не вижу другого выхода. Мы не можем оставить его у себя.

– Почему?

– Сайор, любовь моя, пройдёт немного времени, и мы вступим в настоящую войну с Эллонией. Присутствие этого человека – лишнее доказательство тому. Он, по всей видимости, шпион, хоть и плохой шпион. А это означает, что нас разыскивают войска Эллонии. Вскоре они найдут нас. И если мы не удостоверимся, что этот человек будет помогать нам, он станет лишним грузом у нас на шее.

Сайор потрепала гриву лошади.

– А что, если я поручусь: он будет служить нам или, по крайней мере, не предаст? – спросила она, не глядя на Лайана.

– Твоего поручительства будет недостаточно, любовь моя, – он оглядел далёкие холмы.

– Тогда, если дойдёт до этого, обещай убить его быстро. Хорошо? Не мучай его.

– Нет.

– Прошу тебя. Я сказала ему, что мы – не дикари. Не опровергай моих слов.

– Я же сказал, Сайор. Постараюсь.

Она явно начала раздражать его. Продолжая защищать эллонского шпиона, она скорее всего лишь повредит ему.

Дым от костра заставлял лошадь фыркать, а у Сайор слезились глаза.

– Я люблю тебя, – сказала она, – но не смогу вынести, если ты начнёшь пытать этого человека. Мы не эллоны, чёрт возьми.

– Сайор… – сказал он.

Но она уже мчалась прочь мимо огней и палаток лагеря, яростно стуча пятками по бокам своей лошади.

Лайан вздохнул.

«В том-то и беда с женщинами, – подумал он, – что они вытягивают из тебя обещания, которые ты вряд ли сможешь сдержать».

Он смотрел ей вслед, пока она не превратилась в далёкую крошечную фигурку, а затем повернулся к Ремену.

– Докажи, что ты наш друг, – резко потребовал Тот Кто Ведёт.

Человек, который незадолго до этого разрезал верёвку на руках Ремена, теперь нагревал в костре свой эллонский меч. Сталь уже светилась тусклым красным светом.

Бородач украдкой подмигнул Ремену.

– Я ваш друг, – с безнадёжностью в голосе сказал шпион, его глаза отчаянно шарили по небу. «Почему Солнце забыло обо мне?»

– Ладно, – спокойно сказал Тот Кто Ведёт. – Мы скоро узнаем об этом.

* * *

Сайор злилась на себя, пришпоривая пятками лошадь: животное было не виновато в том, что она так рассердилась на Того Кто Ведёт. Сайор хотела уехать от своего любовника как можно дальше и как можно быстрее. Крестьяне едва успевали выскочить из-под копыт её лошади, у которой в уголках рта уже показалась пена. Лайан воспринял её слово чести, как шутку. Конечно, если он захочет быть простым царьком варваров, который приказывает убивать каждого, вставшего у него на пути, она никак не сможет остановить его. Но если он действительно решит, что пытка этого несчастного дурачка – необходимый вклад в его дело, она больше не будет его любовницей и даже воевать не станет вместе с ним. Не было смысла воевать с Домом Эллона, чтобы сменить одну тиранию на другую, столь же жестокую.

Она выехала за пределы лагеря, спрыгнула с лошади и, приласкав животное, пошла к глубокому оврагу с обрывистым краем.

Ей вдруг подумалось, что проще всего подойти к обрыву и прыгнуть вниз. Как будто что-то притягивало её к лежащим на дне камням. Зачем жить дальше? Никого никогда не интересовало её мнение; Лайан всегда только притворялся, что прислушивается к нему. Может, она нужна ему только для постели?

Обрыв находился метрах в двадцати от неё, к нему вёл покатый спуск, поросший травой, кустарником и чахлыми деревцами. Если она прыгнет и полетит, как птица, то смерть среди камней будет хоть и болезненной, но быстрой.

Сайор, присев на корточки, осторожно спустилась к обрыву и обнаружила с удивлением, что её настроение улучшилось: впервые в жизни её судьба зависела только от неё. Она могла умереть или остаться в живых; выбор за ней и только за ней. Если умрёт, ей больше не надо будет задумываться о судьбе Альбиона.

Хотя она была атеисткой, как, впрочем, и все остальные крестьяне, что-то подсказывало Сайор, что она получит новую жизнь, в которой беды других смертных – крестьян или эллонов, будут иметь для неё очень небольшое значение.

Да, но это ещё не всё.

У крестьян, которых эллоны убивали или насиловали, не было выбора. Они принимали свою судьбу, потому что не знали другой; по правде говоря, многие из них, как ни странно, были довольны своей жизнью, ведь они боялись перемен: новое, неизвестное пугало их. И всё-таки это были люди.

Болтая ногами на краю оврага, она смотрела на далёкие просторы Альбиона. Их очертания постоянно менялись, как струи воды на стекле.

Она скинула ботинки и стала наблюдать, как они прыгают по камням, пока ботинки не скрылись из вида. Пошевелила пальцами ног и почувствовала радость от того, что их обдувает ветер.

«Я умру или останусь жить?»

Так легко было прыгнуть с обрыва и так легко было не прыгать. Труднее всего было принять решение.

Она не чувствовала глубокой любви к человечеству и не собиралась посвящать жизнь служению ему. Она спасала людей по мере возможности и только потому, что видела в этом свою этическую обязанность. Кроме того, она не терпела убийств. В глубине души её не волновало, что случится с трусливым эллонским пленником, но разум подсказывал другое.

Что бы ни… Что бы ни… Мысль ускользала от неё.

Ещё один смысл жизни был заключён в её друге – в мужчине – она, кажется, на минуту забыла его имя. Вспомнила его волосы, живое лицо, обещания, которые он давал с такой лёгкостью… Но всё остальное стало понемногу забываться.

Она зачарованно смотрела, как далёкие ландшафты меняют свои очертания. Даже рот приоткрыла от восторга. Это было настоящее волшебство.

Позади вдруг нервно заржала лошадь. И этот звук вернул её к реальности. Сайор с ужасом отошла от края оврага. Ей показалось, что сам Альбион пытался отправить её на смерть. Стали возвращаться обрывки воспоминаний. Их было недостаточно, чтобы воссоздать картину прошлого в целом, но хватило, чтобы заставить её уйти прочь от обрыва туда, где стояла лошадь.

С третьей попытки забравшись в седло, она вцепилась в него и стала лихорадочно искать в памяти необходимые слова.

«Лайан» – это слово было слегка знакомым, но ей казалось, что оно не подходит для данной конкретной ситуации. Слово «Сайор» она отбросила по той же причине. Мимо проплывали и другие слова, но все они были не те. Некоторые она произносила вслух, но лошадь никак не реагировала.

Наконец, прозвучало «домой», и лошадь пошла в нужном направлении. Приблизившись к лагерю, Сайор обнаружила, что ей становятся доступны всё новые и новые части собственного мозга, которые до этого были скрыты.

«Лайан, – подумала она. – Тот Кто Ведёт. У меня нет другого выбора, кроме как быть ведомой им».

Она любила его, как ей теперь казалось, долгое время, и всё ещё продолжала любить его. Но к старым эмоциям примешивалось что-то новое.

«У меня нет другого выбора, кроме как быть ведомой им».

Не было выбора.

А проезжая мимо палаток лагеря, она вдруг ощутила в своей душе нечто вроде ненависти.

* * *

Наконец наступил период сна.

От своих пленителей Ремен получил лишь несколько синяков, ему удалось избежать более страшных мучений, и после нескольких ударов по лицу он торопливо выложил всё, что хотели узнать Лайан и остальные. Возможно, его язык развязало появление суровой черноволосой женщины, в жестоких глазах которой виделась перспектива особенно страшных мук. А может, он просто убеждал себя в этом, лёжа на земле со связанными руками и ногами. Одна из верёвок, связывавших его руки, была накрепко примотана к столбу в нескольких шагах от него.

Боль от синяков мешала уснуть. Один из зубов расшатался, и это мешало ещё больше – когда его уже клонило в сон, язык касался больного зуба, и он снова просыпался.

Лагерь затих. Без сомнения, они выставили часовых, но он не видел ни одного, оглядывая лагерь сквозь щели между распухших век. Он подумал немного, припоминая, должен ли начаться дождь в этот период сна.

Дождь потушил бы последние угли догорающего костра.

Это навело его на новую мысль.

Он посмотрел на верёвку, привязанную к столбу, и выругался про себя. Возможно, на следующий период бодрствования крестьяне развлекут себя тем, что поджарят его на костре? Некоторое время Ремен не мог думать больше ни о чём – он даже чувствовал запах своей собственной жареной плоти; но затем, слава Солнцу, он стал обдумывать ситуацию более рационально. Верёвка достаточно длинная, чтобы…

Стараясь не шуметь, извиваясь всем телом, он пополз по земле. Повернувшись на спину и закинув руки за голову, он достал ногами до горячих углей костра.

Изловчившись, вытолкнул из костра тлеющую головешку и подкатил к себе. Затем напрягся и чуть ослабил верёвку, связывавшую ему ноги. Превозмогая боль, он положил ноги на головешку. Казалось, его ноги изжарились в кожаных ботинках, но он был вознаграждён запахом тлеющей верёвки.

Почудилось, что прошла целая вечность, прежде чем послышался тихий треск и верёвка ослабла. Он мог теперь раздвинуть ноги ещё шире, и боль в лодыжках постепенно уходила. С возросшим упорством он опустил верёвку на головешку и стал наблюдать, как прогорала она прядь за прядью.

Когда его ноги освободились от верёвки, он снова лёг, делая вид, что спит. Издали будет казаться, что он всё ещё крепко связан. Он надеялся, что ночные патрули (если они здесь существовали) или случайно проснувшиеся крестьяне не заглянут сюда в ближайшее время, хотя дул слабый ветерок и запах тлеющей верёвки был достаточно силён, чтобы возбудить подозрения.

К нему никто не подошёл.

Он поблагодарил Солнце за его доброту. Мысль о том, что Солнце могло бы проявить свою доброту несколько раньше – в идеале перед тем, как он был выбран Гарайном – он усиленно гнал прочь из своей головы.

Когда дым от верёвки немного развеяло ветром, он подполз к столбу. Потребовались мгновения, чтобы развязать несколько узлов, державших его на привязи.

Он снова упал ничком на землю, ожидая тревоги.

Ни звука.

Головешка, которую он недавно вытащил из костра, была ещё горячей, но уже не тлела. Теперь уверенней он подобрался к костру и выбил другую. Он знал, что с руками будет сложнее. Тогда его спасли от огня кожаные ботинки, на этот раз приходилось касаться углей голой кожей.

«Но это лучше, чем быть сожжённым заживо», – подумал он.

На деле всё оказалось проще. Уже через несколько мгновений он смог отодвинуть руки от горящих углей.

Слава Солнцу, он был свободен.

Да, но для чего?

Надар и Гарайн не были милосердными людьми. Они вряд ли радушно встретят шпиона, который потерял своего товарища и был пойман противником. Он может попытаться наврать им: «Онир выдал меня крестьянам, и они убили его; я спасся лишь благодаря своему искусству владения оружием». Но если его слова окажутся неубедительными, его подвергнут серьёзным пыткам. Пытать на этот раз будут эллоны, а они не успокоятся так быстро, как крестьяне. Нет, он должен принести с собой трофей. Он огляделся вокруг; всё имело немного красноватый оттенок: это было следствием полученных им побоев. Неподалёку стояла палатка Того Кто Ведёт. Тот Кто Ведёт. Этим именем крестьяне называли высокого человека.

Его голова была бы хорошим трофеем для Надара. Адъютант Маршала оценит его заслуги, и он будет в безопасности.

Но как он сумеет? У него не было оружия, и он был слабее, чем Тот Кто Ведёт. Но, с другой стороны, этот человек спал, и его оружие находилось в палатке рядом с ним.

Вокруг – никого. Ему надо не забыть сообщить Надару, что в периоды сна в лагере не было охраны. Чем больше полезной информации он передаст Надару, тем лучше его шансы.

Он пошёл вперёд, пригибаясь так, что был почти четвереньках, и через несколько секунд оказался возле палатки. Судя по тишине, его никто не заметил. Он слышал лишь слабый храп, доносившийся изнутри.

Матерчатая дверь была завязана верёвкой. Распутать на ней узлы оказалось труднее, чем отвязаться от столба: ему пришлось просовывать руку в щель и работать изнутри вслепую. Стук собственного сердца казался ему таким громким, что мог бы разбудить самого пьяного спящего часового, но никаких признаков тревоги не наблюдалось.

Удача? Он не смел отнести всё это в свою пользу. Это была просто удача.

Один узел был развязан – самый нижний. Теперь, когда щель стала шире, дело пошло быстрее. Он ругал про себя свои дрожащие пальцы. Как ни старался он успокоить их, они ходили ходуном, будто существовали сами по себе.

Он развязал второй узел.

Теперь он был ещё больше уверен в себе. Эти узлы не предназначались для защиты от незваных гостей; их цель была – уведомить посетителей, что их присутствие нежелательно.

«Значит, с ним женщина, – заметил про себя Ремен, принимаясь за третий узел. – Интересно, черноволосая или та, другая? Чёрт: проклятый ноготь. Хорошо бы, не эта чёрная сука; она похожа на борца-профессионала. Хорошо бы мне удалось отыскать меч или клинок. Хорошо бы эти проклятые крестьяне спали покрепче. Хорошо бы этот треклятый узел, наконец, развязался…» Ну, всё.

Трёх узлов было достаточно. Нагнувшись, он быстро и тихо, насколько это было возможно, нырнул в прохладу палатки.

Прямо напротив него на травяном матраце, укрытая тонким покрывалом, лежала лишь одна человеческая фигура.

«Это та маленькая женщина! – со злостью подумал он. – Чёртов главарь с кем-то ещё. Слава Солнцу, что он не оставил здесь брюнетку». Некоторое время Ремен стоял, прислушиваясь к тихому храпу и раздумывая, что ему делать дальше. Сквозь щели пробивались солнечные лучи, и его тень отчётливо вырисовалась на грубых коврах пола.

Оглядевшись, он заметил вложенный в ножны меч, лежащий на старом сундуке. Осторожно подошёл, взял его и вынул из ножен.

Он мог бы принести Надару голову этой женщины – подруги Того Кто Ведёт, в доказательство своей храбрости, но будет ли этого достаточно? Адъютант Маршала вправе только посмеяться над ним: ведь это может оказаться голова любой крестьянки. К тому же она ничуть не примечательна.

Кроме того, если Того Кто Ведёт нет в палатке с любовницей, то он может в любую секунду вернуться. Наверное, он пошёл проверить часовых или что-то вроде этого? Ремен не мог оставаться здесь дольше.

Он шагнул вперёд.

Женщина проснулась.

Её зелёные глаза медленно и сонно открылись. Увидев его с мечом в руке, она насторожилась. Потом открыла рот, чтобы закричать.

– Молчи! – прошипел он, поднимая меч. – Молчи, тогда останешься в живых.

«Ложь, – с грустью подумал он. – Надар ни за что не оставит её в живых. Если, конечно, я доберусь до него».

Она съёжилась под покрывалом и, не моргая, смотрела на него. Хорошо, что ему удалось заставить её не кричать.

Он попытался принять свирепый вид.

Сайор была как бы парализована. Это был тот самый смешной маленький человек, над которым она потешалась в начале прошлого периода бодрствования. Теперь она был в его власти: он мог убить её одним ударом меча – её собственного меча. Если бы он был могучим воином, она не так испугалась; но, вспомнив грубые насмешки крестьян над ним, она поняла: от такого можно ожидать самой страшной мести. Правда, он сказал, что она может остаться в живых.

– Чего ты хочешь? – прошептала она.

– Одевайся.

– Я одета.

Ремен во многих отношениях был очень вежливым человеком. Когда она выбралась из-под покрывала, он только один раз взглянул на неё, чтобы удостовериться, что она не вооружена; потом отвернулся и лишь искоса наблюдал, чтобы она не попыталась обмануть его, выхватив спрятанное оружие. Он видел, как пятно её тела двигалось ровно и гладко, когда она надевала одежду, снятую перед сном, – кофту с капюшоном и ботинки. Он чувствовал, что она старается не раздражать его своим поведением: все движения были ритмичны – никаких резких жестов. «Означает ли это, что Тот Кто Ведёт скоро вернётся?» – думал он.

– Поторопись.

Когда она оделась и встала, Ремен с беспокойством обнаружил, что она была на несколько сантиметров выше его. Однако её тяжёлый меч в его руке, казалось, добавлял ему недостающие сантиметры.

– Пойдёшь со мной.

– Да, я пойду с тобой.

Неожиданно она улыбнулась ему, и он внезапно понял, почему она была любовницей Того Кто Ведёт и почему у него начала возникать к ней стойкая неприязнь.

«У меня оружие. Она у меня в руках. В то же время она ведёт себя так, как будто я её заложник. Так что я вряд ли пролью много слёз, когда ты умрёшь, крестьянка».

– Теперь медленно иди сюда.

Он указал через плечо на дверь палатки.

Держа руки в поле его зрения и стараясь не противоречить ему, она медленно и осторожно направилась к двери. Острие меча преследовало её, двигаясь широкой дрожащей дугой.

Ремен подошёл к ней вплотную, когда она нагнулась, чтобы пролезть в отверстие двери. Это был момент, когда она могла убежать от него, чтобы позвать на помощь.

Сильным ударом меча он распорол ткань палатки так, чтобы через образовавшееся отверстие они могли пройти вдвоём, не пригибаясь.

– Это могла быть твоя спина, – спокойно заметил он.

– Я знаю, – сказала она, не обращая, казалось, никакого внимания на эти слова.

Спокойствие Сайор стало раздражать Ремена ещё больше. Поведение крестьян, конечно, отличалось от поведения эллонов, но в некоторых обстоятельствах все женщины, по его мнению, должны были вести себя одинаково. В такой ситуации любая аристократка из Гиоррана или упала бы и обморок, или предложила бы ему своё тело – второе почти наверняка. Он не привык к подобному самообладанию у женщин. И это выводило его из себя.

Выйдя на открытый воздух, она вежливо отступила в сторону, чтобы пропустить его.

«Неужели она хочет, чтобы я убил её?»

– Ты хочешь отвести меня к лидеру своей армии, маленький человек. Правильно? – тихо спросила она.

– Да, сука.

– Обращайся со мной вежливо, и я отведу тебя туда.

Он удивился.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Только несколько человек могли бы вывести тебя из лагеря. Одна из них я, другой, конечно же, Тот Кто Ведёт. Редин или Марк могли бы сделать это, но ты, несомненно, не встречался ни с одним из них. Рин тоже занимает достаточно высокое положение; Тот Кто Ведёт рассказал мне, что она тебе очень не понравилась.

«Черноволосая женщина, – подумал Ремен сконфуженно, вспоминая, как при одном лишь её появлении он отказался от всяческого сопротивления. – Молю Солнце, чтобы она поглубже спала и чтобы мы не встретили её».

– Другие попросту не смогли бы тебе помочь, – продолжала Сайор. Синед или Брюс, Марья или Ланьор должны были бы поговорить с часовыми, а те обязаны поднять тревогу.

Она пошла от него прочь с такой лёгкостью, как будто они вышли прогуляться. Он поспешил за ней. Пара тощих собак с интересом понаблюдала за ними некоторое время, а затем отвернулась, чтобы продолжить поиски остатков пищи в лагерных отбросах.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, стараясь держать свой голос под контролем. – Почему ты это делаешь?

– Потому, что я хочу вывести тебя отсюда.

– В каком смысле? – удивился он.

– Маленький человек, в твоих мыслях есть ущербность – эллонская ущербность. Я чувствую её и уверена, что Лайан – Тот Кто Ведёт – тоже её чувствует. Он мог убить тебя за это, более того, я думаю, что после того, как они набили тебя, они как раз и собирались это сделать, но я бы хотела, чтобы ты остался жив.

Она убрала волосы со лба. Она знала за собой эту привычку, которая теперь раздражала её.

– Кроме того, ты нам уже ничем не сможешь навредить, – продолжала она. – Период бодрствования почти наступил. Очень скоро мы поднимем нашу армию в поход на ваши силы. У тебя не хватит времени, чтобы предупредить своих. Я бы на твоём месте даже не пыталась: убежала бы и спряталась получше. Если наши воины найдут тебя, ты долго не проживёшь. Поэтому заметь – «Опять эта гнусная улыбка!» – почему бы не потратить совсем немного времени, чтобы спасти твою мерзкую маленькую жизнь. Самым большим твоим достижением явилось то, что ты рассмешил меня; в жизни не столь много юмора, так зачем вырезать из неё один из его источников, а?

Наклонив голову набок, она искоса взглянула на него.

– Сука!

– Меня ещё и не так называли, – спокойно заметила она.

– Шлюха для лошадей!

– В этом что-то есть. Надо как-нибудь попробовать. А тебе нравится с лошадями?

Он лихорадочно искал в голове ругательство, которым мог бы равноценно наградить её.

– Мразь!

– С чем тебя и поздравляю. Может, закончим эту часть нашего разговора и перейдём к тому, как провести тебя через посты?

Её глаза снова насмехались над ним. Он прочёл в них, что она не боится смерти. Более того, ему самому было необходимо, чтобы она осталась жива, и она прекрасно знала об этом. Ладно, как только он отдаст её Надару…

– Ладно, – сказал он вслух, – хорошо.

Она положила руку ему на плечо,

– Друг, – сказала она, – хоть и не надёжный. Ты знаешь, что тебе здорово повезло, когда ты испачкал свои штаны. Теперь ты носишь такую же одежду, как и мы, и мне будет легче разговаривать с часовыми. Удивляюсь, что Лайан не одел тебя в эллонскую форму, которой у нас предостаточно; в этом случае даже мне было бы трудно вывести тебя отсюда.

Ремен с отвращением наблюдал, как его трофейный меч чертит тонкую линию в грязи. Может, ему стоило тогда последовать примеру Онира? Смерть была бы предпочтительней, чем протекция со стороны любовницы главного бандита.

Затем он немного успокоился.

«С другой стороны, жить лучше, чем умирать. Наверное. Я не имею ни малейшего желания отдавать себя Солнцу до назначенного мне времени. А она ещё толком не обдумала своё положение. Она, возможно, считает, что я отпущу её, как только буду в безопасности. Ладно, пускай так думает, пока мы не пройдём мимо часовых».

Палатки попадались им теперь всё реже и реже, а Сайор всё ещё уверенно шла на полшага впереди него.

– На твоём месте я бы спрятала меч, – заметила она и тут же почувствовала, что он в замешательстве.

– Заткни его за пояс, идиот! – сказала она чуть громче на этот раз. – У многих из нас нет ножен, и часовые не обратят на него внимания.

Через пару секунд к ним вышли двое часовых. Они были огромного роста, и Ремену стало вдруг не по себе. Женщина могла выдать его всего лишь одним словом. Какого чёрта он поверил её лживому языку? Потому, что он хотел поверить – вот почему, и она привела его в самую элементарную ловушку. «Пусть Солнце превратит её в угли за это».

Она о чём-то говорила с часовым; из-за смятения в своих мыслях он не разобрал начала разговора.

– Я хочу провести небольшую рекогносцировку за пределами лагеря, – спокойно объясняла она. – На случай, если мне понадобится защита, я взяла с собой воина.

Лицо часового выражало сомнение.

– Может, вам взять ещё кого-нибудь, кроме этого коротышки? Мы вдвоём могли бы пойти с вами, – он указал рукой в сторону напарника.

– Нет, всё в порядке. Он, конечно, выглядит не очень сильным, но когда дело доходит до драки, он отличный боец.

Она с искренней симпатией поцеловала часового в потную щёку, хотя никогда раньше не видела его.

– Да! Я забыла захватить с собой мой меч, – добавила она. – Может, вы одолжите мне свой кинжал…

Он неохотно передал ей оружие, всё ещё не уверенный в правильности своих действий.

– Я отдам его, когда вернусь, – улыбнувшись, добавила она. – Я скоро.

«Она говорит так спокойно, как будто собирается выйти по нужде, – думал Ремен. – Видите ли, она альтруистично спасает мне жизнь». Он чувствовал, что его мысли иррациональны. Если бы она вела себя по-другому, его тут же схватили бы, но это сравнение вывело его на новый уровень ненависти. «Чёрт возьми, я заставлю её выложить всё, что она знает, а потом посмотрю на неё, когда острые лезвия вонзятся ей в…»