Текст книги "Библиотека географа"

Автор книги: Джон Фасман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Два других кольца из комплекта также украшены сапфирами. Одно из них, с камнем алого цвета, называется «Закатное солнце Ардабила», другое, с черным камнем, – «Последнее солнце мира». Кольца «Закатное солнце» и «Последнее солнце мира» хранятся в Галерее искусств Манчестера. Интересно, что в середине девяностых годов эти кольца вместе с другими старинными персидскими ювелирными изделиями вывозились в Соединенные Штаты и выставлялись в четырех американских городах.

Дата изготовления.Манера гравировки и комбинация исламских (арабская вязь) и доисламских символов (изображение элементов живой природы – листьев) позволяют отнести «Восходящее солнце» к закату династии Сасанидов (середина восьмого века).

Изготовитель.В сасанидских анналах мастер известен как Осман-ювелир. Поскольку другие имена не упоминаются, можно предположить, что это был человек низкого происхождения. Возможно, впрочем, он был настолько известен, что других имен ему и не требовалось. То и другое остается под вопросом.

Место изготовления.Город Ардабил, достигший максимального расцвета при короле Фарузе. При Ахменидах это был небольшой укрепленный форпост на северной границе Персидской империи. В настоящее время город находится в северо-восточном Иране, неподалеку от азербайджанской границы.

Последний известный владелец.Дариус Димблдон, бессменный наставник Обри-колледжа. В 1988 году доктор Димблдон, находясь в Нью-Йорке, украл это кольцо у человека, в компании которого путешествовал. Кража была обнаружена лишь несколько месяцев спустя, после чего прежний владелец, действуя решительно и изобретательно, проник под надуманным предлогом в Обри-колледж и навестил доктора Димблдона в его комнате.

Заметив у профессора на пальце указанное кольцо, он заставил его снять халат и сесть в любимое кресло, после чего вынул из кармана небольшой острый нож и один за другим отрезал у него пальцы. Затем выложил из отрезанных пальцев на поверхности хозяйского стола символ кадуцея. Впрочем, пальцев рук жертвы не хватило, и он, чтобы завершить композицию, присовокупил к ним несколько пальцев с ног, а также пенис. Закончив работу, он покинул апартаменты, прихватив с собой кольцо Димблдона и его голову, а также несколько бумаг из его письменного стола.

Ориентировочная стоимость.Сапфир поражает чистотой и изяществом огранки. Приобретая такой камень, истинный любитель с легкостью выложит по пять тысяч долларов за карат. Однако необходимо иметь в виду, что гравировка на оправе кольца, его почтенный возраст и историческая ценность значительно увеличивают цену. Если все эти факторы будут приняты во внимание, стоимость кольца может возрасти до ста тысяч долларов.

ВСЕ ПРОИЗОШЛО В РЕЗУЛЬТАТЕ ЧУДЕСНЫХ ПРЕВРАЩЕНИЙ СОГЛАСНО ЭТОМУ МЕТОДУ

По пути из Уикендена в Клоугхем мы с Джо никого не встретили. На дороге нам не попалось ни одной машины, не было их и на парковочной площадке около «Одинокого волка». Клоугхем в этот час выглядел словно театральная декорация. Джо остановил машину прямо у входа в бар. Вид пустынного города действовал на меня угнетающе, усиливая лежавшую на сердце тяжесть. Джо, который за словом в карман не лез и мог, казалось, разговорить даже труп Пюхапэева, тоже неожиданно присмирел и за время поездки едва ли произнес пару фраз. Его мысли мне неизвестны, я же думал о Ханне. При этом меня попеременно одолевали гнев, печаль, сомнения и неуверенность с вкраплениями вожделения и сожаления. Если разобраться – типичный набор чувств и эмоций, являвшихся моими всегдашними спутниками.

Потом я прикинул, сколько нервов, чувств и душевных сил затратил на работу, которая могла бы стать обыкновенным некрологом на последней странице газеты. Его пробежали бы глазами несколько сот подписчиков, прежде чем выбросить газету за ненадобностью. Я мог бы написать его в тот самый день, когда узнал о смерти Пюхапэева (с заголовком вроде «Смерть почтенного профессора-иммигранта» и парочкой столбцов с рассказом о его карьере, парой лестных отзывов коллег-преподавателей и завершающей сакраментальной фразой: «Насколько мы знаем, родственников у него не было»). Но работа волею судьбы вырвалась за рамки некролога, превратилась в нечто большее – в некое событие, завораживавшее и пугавшее меня одновременно. Занимаясь этим делом, я впервые почувствовал себя не рядовым обозревателем, а исследователем, способным проникнуть в суть вещей. Что явилось тому причиной – встреча ли с Джо, передавшим мне часть своей целеустремленности, знакомство ли с Ханной, в одночасье всколыхнувшей все мое существо и затронувшей неведомые мне прежде глубины, или то и другое вместе, – неизвестно. Как бы то ни было, когда наша машина подкатила к «Одинокому волку», я, выколотив пальцами по стеклу дробь, прикипел взглядом к двери заведения. Больше всего на свете мне хотелось бы знать, чем все это кончится.

Единственным освещением в зале «Одинокого волка» был мерцающий экран стоявшего у стойки телевизора, показывавшего матч институтских баскетбольных команд. Я сразу же узнал смотревшего телевизор толстого парня. Он сидел за столиком, заставленным частоколом бутылок пива «Роллинг рок», в бейсболке с надписью «Корма и семена Чарли Рида».

– Помощь нужна? – пробурчал он, поворачиваясь в нашу сторону столь медленно и неуверенно, будто голова у него налита свинцом и плохо прикреплена к туловищу.

– Нужна. – Джо вошел в помещение, держа руки в карманах, и огляделся. – Мы друзья Эдди. Он здесь?

– Весь день его не видел.

– Вы что, вломились сюда? Или он выдал вам ключ «Клиента месяца»? – Джо щелкнул выключателем, проверяя исправность осветительных приборов (они работали), и выключил свет.

– Когда я сюда пришел, дверь была открыта. Идти домой не хотелось, поэтому я взял несколько бутылок пива из холодильника и расположился за столом. Я оставлю деньги за пиво на стойке, если вас волнует именно это.

– Меня это не волнует, но деньги все-таки оставьте. – Парень с шумом втянул воздух, покачал головой и вновь уставился в экран телевизора. – Сию же минуту, – сказал Джо, нависая над ним всей своей массой. «Корма и семена» выложил на стол помятую десятку. – Маловато, но на сегодня дам вам послабку. – Джо помахал у него перед носом своим удостоверением, но быстро его закрыл, чтобы парень не понял, что «Одинокий волк» не в его, Джо, юрисдикции. – Как ваше имя, сэр?

– Майк Венаблс.

– Сделайте одолжение, Майк: выключите телевизор и пересядьте вот на эту кушетку.

Даже семнадцатилетний юнец знает, с какой легкостью командный голос полицейского пронизывает алкогольный туман. Майк сразу зашевелился. Возможно, он не передвигался в таком быстром темпе уже много лет. Сняв бейсболку, он сел на кушетку и благонравно сложил руки на коленях. Джо прошел к двери в задней части бара и открыл ее.

– Майк! Здесь лестница. Когда-нибудь поднимались по ней?

– Нет, сэр. Никогда.

– Но вы знаете, куда она ведет?

– Думаю, она ведет в комнату, где живет Албанец.

– Ладно… Скажите, до вас доносились с верхнего этажа какие-нибудь звуки, когда вы здесь сидели? К примеру, человеческая речь, шум воды или что-то в этом роде?

– Нет, сэр, ничего такого я не слышал. Только голос комментатора по телевизору.

– Хорошо, Майк. Теперь еще одно. Оставайтесь там, где сидите, пока мы с напарником поднимемся в комнату, чтобы выяснить, все ли хорошо у Эдди. Если что-нибудь увидите или услышите – сразу же зовите нас. Но без нашей команды ничего не делайте. Уяснили?

– Да, сэр. Я все понял. Сидеть тихо и ничего не делать… Нет проблем! – Майк водрузил было на голову свою бейсболку, но потом снова скинул ее. – Сэр? – проникновенно позвал он Джо, словно намереваясь сделать признание. – У меня, сэр, есть-таки приводы в полицию. Но заверяю вас, что ничего незаконного я сегодня не делал. Заведение было открыто, вот я и вошел. Кроме того, Эдди знает меня как облупленного. Знает, где я живу, знает, что я не дебошир, а когда выпью, веду себя тихо… ну и все такое прочее… Так что не подумайте плохого… Я ни в чем не виноват…

– Господи, Майк! Неужели вы не можете захлопнуть свою хлеборезку и посидеть несколько минут молча? Успокойтесь: никто вас арестовывать не собирается… По крайней мере сегодня. – Майк кивнул, вздохнул и откинулся на спинку кушетки. – Ну что, партнер? Пойдем проведаем Эдди?

Я хотел было проследовать к лестнице уверенной твердой походкой, но шел так, словно мои ноги покрывали ожоги.

– Как вы думаете, этот парень знает, что вы действуете вне зоны своей юрисдикции? – осведомился я, подходя к Джо.

– Говорите тише, держитесь увереннее. Конечно, он этого не знает. Ничего не видит, кроме полицейского жетона, и сделает все, что я ему скажу. Идите за мной. Если что-то и случится, то я буду первым.

Пыльная лестница в задней части бара оказалась довольно хлипкой и под нашими ногами стонала и скрипела на все лады. Вверху находилась деревянная дверь, покрытая облупившейся серой краской.

Джо вскрыл замок в течение нескольких секунд, щелкнул выключателем, и мы осмотрелись в печальном свете единственной, без абажура, лампочки. Комната поражала размерами, обладала паркетным полом и высоким потолком, обитым жестью. В противоположной от входа стене красовался камин. Это помещение без комнатных перегородок не уступало по размерам находившемуся внизу бару и при должном уходе могло выглядеть весьма презентабельно, даже элегантно, но полы местами прогнили, жестяной потолок покрылся пятнами, а краска от старости вспучилась и кое-где отошла от стен. Мебели не было. В дальнем конце из стены уныло торчали какие-то трубы. То, к чему они когда-то подсоединялись (печь? духовка? газовый шкаф?), очевидно, сорвали с креплений и выбросили. При всем том в комнате не было и намека на запах газа, но гораздо холоднее, чем в баре внизу. Рядом с отсутствующей печью находилась дверь. Джо открыл ее и увидел небольшую белую ванную комнату.

– Хоть что-то чистое, – прошептал он.

– А почему мы шепчем? – прошептал я.

Джо вскинул брови и растянул губы в тонкой щелястой улыбке, придавшей ему несколько зловещий вид. Точно так же улыбался и его дядя, когда кто-то из студентов позволял себе шутку в дурном вкусе или не мог ответить на поставленный вопрос. Стерильная ванна тоже была пуста и безлика. Казалось, ее мыли и скребли добела именно с этой целью. Я повернулся, чтобы взглянуть на комнату, и вдруг услышал перебор гитарных струн, долетевший до моего слуха из динамика проехавшей мимо дома автомашины.

Что-то в этом рыдающем переливчатом звуке напомнило мне пассаж из виолончельного концерта, который Ханна заставила меня слушать, когда я в первый раз пришел к ней в гости. В следующее мгновение перед моим мысленным взором предстала и сама Ханна. Ее явление было столь мощным и ярким, что я испытал почти физическую боль. Скорость, с какой совпадение нескольких нот вызвало в моем сознании образ Ханны, поразила меня, и вдруг показалось, что еще немного – и я пойму что-то очень для себя важное. Но тут Джо дернул меня за рукав и вывел из провидческого состояния.

– Ничего здесь нет. Может, парни из отдела отпечатков и найдут что-нибудь любопытное, но на первый взгляд все чисто. Загляните-ка в ванну, – небрежно кивнул он в ее сторону.

Я склонился над ванной и исследовал ее взглядом ровно столько, сколько, на мой взгляд, требовалось для внимательного осмотра, и, наконец, произнес:

– Ничего не вижу.

– Вот именно. Вы видели когда-нибудь ванную комнату без волосков и мыльных остатков в водостоке, мутных разводов на зеркале и пятен от шампуня на стеклянной полочке? Правильно, только в новом доме. Или там, где так тщательно прибирались, что он стал все равно что новый.

Спустившись в бар, мы обнаружили спавшего на кушетке Майка Венаблса с запрокинутой головой и широко раскрытым ртом.

– Мух ловит, – сказал Джо, приложил палец к губам, и мы в полной тишине проследовали мимо Майка к выходу из заведения.

– Полицию вызывать будем? – спросил я.

– А я что, не полицейский?

– Я имел в виду…

– Я знаю, что вы имели в виду. Но какова причина вызова? Слишком чистая ванная?

– Пропавший человек?

Джо шумно выдохнул.

– Приемлемый вариант. Но это надо сделать анонимно, поскольку такого рода несанкционированные вторжения могут стоить мне работы. Как, спрашивается, передать эту информацию и не засветиться?

– Очень просто. Позвонить по телефону-автомату.

– Хорошая идея. Но это ведь не к спеху, верно?

– Что вы хотите этим сказать?

– По-моему, мы с вами собирались посетить дом Пюхапэева?

– Кажется, собирались…

– Ну так поехали. В чем проблема? – Джо вскочил в машину, выколотил ладонями джазовый ритм по эбонитовой баранке руля и в заключение, не выбиваясь из ритма, дважды рыгнул.

– Дело в том, что Аллен все еще ездит мимо этого дома.

– Ездит мимо этого дома? Сколько сейчас… одиннадцать пятнадцать? Да чтобы коп из маленького городка патрулировал в такое время? Ни за что не поверю…

– Он сказал мне, что у него проблемы со сном.

– Ну и хрен с ним. Притулимся где-нибудь на заднем дворе, а в случае чего – незаметно выберемся из дома и удерем.

– А вам прежде приходилось прятаться и удирать?

– Приходилось, блин, – сказал Джо, заводя мотор. – Я потратил свои лучшие годы на более захватывающие дела, нежели подготовка к поступлению в Уикенденский университет.

Как и Клоугхем, Линкольн спал мертвым сном, будто какая-нибудь деревенька из детской книжки. Переезжая из коммерческого сектора Линкольн-стейшен в жилой Линкольн-каммон, мы сбросили скорость. Я опустил стекло, но ничего, кроме шелеста шин нашего автомобиля, не услышал и, кроме запаха дыма из каминных труб, не унюхал.

– Дымком тянет, – заметил Джо. – Похоже, не все укладываются здесь спать с наступлением темноты. Где в таком случае черные братья с банджо, разгуливающие в обнимку со своими темнокожими сестричками?

– Все-таки мы на севере, а не на юге. Кроме того, Линкольн – удивительно тихий и респектабельный городок. Этим и прославился.

– Будь он таким уж тихим и респектабельным, я бы сюда не приехал.

– А меня навестить? – поддразнил я его.

Джо ухмыльнулся, закурил сигарету и выбросил спичку в окно.

– Ну, умник, где этот чертов дом?

Я предложил ему свернуть на улицу, проходившую севернее той, где жил Пюхапэев (и Ханна). Джо поехал на малой скорости мимо черных спящих домов и остановился у поросшего кустарником и деревьями участка, отделявшего одну улицу от другой. С этого места виднелись задворки дома Пюхапэева. Выйдя из машины, мы крадучись проследовали через заросли к его ветхой задней двери. Впрочем, крался один только я, Джо топал как слон.

– Такой небедный человек, как наш похититель драгоценностей, мог бы и маляра нанять, – пробурчал он, отколупнув ногтем шелушившуюся коричневую краску на раме врезанного в дверь большого, четырехсекционного окна. Затем со знанием дела обстукал дверь по углам и, повернув дверную ручку, несколько раз с силой за нее дернул. – Прочнее, чем кажется, – произнес он побелевшими от напряжения губами и достал из кармана тонкий, как карандаш, фонарик, прикрепленный к кольцу для ключей. – Так я и думал. Вот, взгляните.

Я подошел к нему и при свете фонарика обозрел через стекло пространство за дверью. Под большим углом можно было рассмотреть внизу двери цилиндры, скрывавшие механизм мощного сейфового замка – такого же, как в кабинете Пюхапэева. Потом Джо постучал по стеклу; звук был такой, словно он стучал по бетону.

– Вот дьявольщина… Впрочем, время у нас есть. Держите! – Он сунул мне в руку фонарик, который я сразу же уронил. – А вот ронять ничего не надо. Светите на дверь в том месте, где ручка.

– А что вы собираетесь делать?

– Как что? Вскрывать замок, разумеется. – Одной рукой Джо вставил в замочную скважину длинный, без бородки, ключ-заготовку, а другой извлек из кармана пиджака тонкую стальную пластинку, которую подсунул под дверь в том месте, где в нее входили стальные штыри. – Похоже, вы чувствуете себя не в своей тарелке. Испугались, что ли?

– Нет, просто мне все это…

– Расслабьтесь. Как-никак я полицейский. Ну а если дойдет до расспросов, скажете, что я вас похитил… Вы чувствуете запах?

Я понюхал воздух. Едко пахло дымом.

– Кажется, кто-то развел костер.

– Вы так думаете? Что-то не похоже на мирный запах костра или только что растопленного камина. По-моему, горит нечто совсем неподходящее.

– И что же мы теперь будем делать?

– Вы будете держать этот чертов фонарь прямо и светить туда, куда я сказал. Я уже почти открыл дверь. Замок здесь не такой сложный, как в офисе.

Он навалился всем телом на дверную створку, и та скрипнула, подаваясь. Сразу же вслед за тем вспыхнули лампы: мы оказались в донельзя грязной и закопченной кухне.

– Датчик движения сработал, – распрямился Джо, вытирая потные ладони о брюки. – Остается только удивляться, почему не включилась сирена. Как-то это странно.

На печи стояли на конфорках две сковородки, покрытые белым жирным налетом («Бекон», – сказал Джо, понюхав одну из них); еще три сковородки торчали из кухонной раковины. Остатки пищи в них уже начали разлагаться. Из-за края раковины выглянул таракан, весьма целеустремленно направился в нашу сторону, но вдруг внес в свои планы коррективы и снова юркнул в щель.

– Знаете что? – сказал Джо. – Хочется облить здесь все газолином и поджечь. Вонь, жир, грязь. Вам было бы приятно готовить на такой кухне? Нет? Вот и мне тоже. Ненавижу грязные кухни.

Грязная кухня – символ не просто одиночества, но, я бы даже сказал, ожидания одиночества. Или же прощения. Вы втайне надеетесь встретить человека, который, увидев вашу кухню, так или иначе примет ее или по крайней мере проявит снисхождение. У меня тоже грязная кухня; полагаю, я живу в ожидании одиночества, но не могу сказать, чтобы это меня устраивало.

– Что вы там стоите? Хотите свести знакомство с местными тараканами? Идите скорей сюда… – позвал меня Джо из соседней комнаты.

В спальне Пюхапэева повсюду валялась старая одежда. На всем, что там находилось, казалось, лежал отпечаток бесцветности и бесформенности. Ящики гардероба были выдвинуты, а их содержимое вытряхнуто на пол. В углу притулился сорванный с кровати матрас. Над самой кроватью кто-то основательно поработал бритвой – матерчатая обивка была порезана на длинные узкие полосы, свисавшие, словно волосы с головы утопленника. Джо передвинул ногой лежавшую на полу одежду Пюхапэева. Я нагнулся и поднял засыпанный табачным пеплом коричневый свитер, но Джо сразу резко приказал положить его на место.

– Нельзя так поступать. Я думал, вы знаете… – разочарованно выдохнул он.

– Почему? Что я такого сделал?

Джо вытянул перед собой руки и широко расставил пальцы, словно собираясь сосчитать до десяти, и я заметил, что он уже успел натянуть резиновые перчатки.

– Вы «пачкаете» место преступления. Но я тоже виноват – забыл выдать вам эти штуки.

Я отшвырнул свитер, будто от него било током.

– Но что нам теперь делать?

Джо поднял брови и криво усмехнулся.

– Надеяться на лучшее, полагаю. И очень вас прошу: перестаньте психовать. Что сделано, то сделано. Теперь давайте повнимательнее все здесь осмотрим – и уедем.

Он вынул из пакета пару хирургических перчаток и протянул мне. Я быстро сунул их в карман.

Двигаться дальше не хотелось, потому что я боялся попасть в тюрьму за несанкционированное вторжение.

– Эй! – гаркнул Джо. – Вы меня слышите? Между прочим, час уже поздний и я хочу домой. Так что не стойте как столб. Не хотите помогать – сядьте где-нибудь в стороне и не путайтесь под ногами.

Я опустился на круглый стул, стоявший у рояля; Джо оправился бродить по гостиной, которая выглядела точно так, как в тот день, когда я впервые появился в этом доме. Он взял со стола пару тарелок, глубокомысленно обозрел их донышки и поставил на место. Затем пошел вдоль книжных шкафов, время от времени прикасаясь к какой-нибудь книге и взметая при этом облачка пыли.

– Кажется, какие-то записи по истории, – сказал он, переворошив лежавшие на журнальном столике бумаги. – Дядюшка Аб мигом бы со всем этим разобрался.

Наконец Джо опустился на диван, тяжело вздохнул и немного посидел без движения, не шевеля ни единым членом. Я в первый раз видел его в состоянии, так сказать, полного покоя, поскольку обычно он был как заведенный, и невольно задался вопросом, есть ли у него в жизни еще какие-нибудь радости, кроме службы. Мне вдруг захотелось узнать, какую музыку и каких женщин он любит, где предпочитает проводить отпуск – в горах или на берегу моря, – ну и так далее. Если не считать Арта и профессора Джадида, он был первый взрослый человек (родственники не считаются), с которым мне доводилось проводить время. При этом я не мог сказать о нем ничего такого, что не было бы очевидным. Хорошо это или плохо (полагаю, все-таки плохо), но вынужден сделать аналогичное заявление относительно подавляющего большинства людей, с которыми когда-либо общался… за исключением одного человека, слишком глубоко затронувшего все мое существо, хотя в тот момент я еще не отдавал себе в этом отчета.

Джо обхватил голову руками, потер глаза и неожиданно громко кашлянул. Этот звук заставил меня вздрогнуть; при этом я случайно задел и сбросил на пол карандаш, лежавший на клавиатуре. Нагнувшись, чтобы его поднять, я заметил на полу под роялем четыре комочка засохшей грязи. Первые два, возле педалей, походили на вафли и, без сомнения, отвалились от подошв чьих-то сапог. Два других хотя и не несли на себе столь отчетливого отпечатка, куда сильнее вдавливались в ворс грязно-белого, засыпанного пеплом ковра.

– Джо!

– Да? – откликнулся он, по-прежнему не двигаясь.

– Это может что-то значить? Здесь, под роялем?

Он открыл глаза, одарил меня скептическим взглядом, вздохнул и поднялся с места.

– Ну что там у вас? – тяжело дыша, навис он над моим плечом. В следующую секунду весь его скептицизм улетучился без следа. – Нет, вы только посмотрите на это! Знаете, почему отпечатки выглядят именно так?

– Как «так»?

– Имеют рифленый след сзади и полукружья спереди?

– Представления не имею.

– Кто-то сидел на корточках под роялем. И его вес падал на переднюю часть стопы, – пояснил он, обводя отпечатки ручкой. – Вот почему в этом месте грязь вдавилась в ворс сильнее. Кроме того, когда вы садитесь на корточки в грязных сапогах, грязь с подошв отваливается на сгибе. Оттого здесь еще и ошметки в форме вафель.

– Неплохо, – повернулся я к нему.

Он взмахом руки отмел мой комплимент и нагнулся еще ниже.

– А посмотрите на это! Дайте мне фонарик… Вот, видите? – Он осветил фонарем ковер между роялем и дверью. Здесь тоже виднелись засохшие потеки грязи, но такие светлые, что мы ни за что не заметили бы их, если бы специально не приглядывались. – Надо было взять с собой видеокамеру, – нахмурился Джо, распрямляясь. – Набиваю карманы всякой дрянью, а единственную нужную вещь прихватить не удосужился. Ну да ладно… – Он потянулся, зевнул, после чего мягко, но решительно отстранил меня от рояля. – Сейчас я немного поползаю по полу. Уж коль скоро мы с вами здесь оказались, надо проверить все.

С этими словами Джо присел возле педалей и кряхтя полез под рояль; при этом его тело приобрело совершенно другие пространственные очертания, словно его перелили в новую форму.

– Нечего пялиться на мою задницу, – пробурчал он. – Подползайте с той стороны, где моя голова. Что, интересно знать, вы скажете об этом?

Я пополз к нему с другой стороны рояля, опираясь на кулаки, чтобы не оставлять на полу отпечатков пальцев. Про резиновые перчатки я, конечно же, благополучно забыл. Джо осветил фонариком сегмент ковра, на мой взгляд, ничем не отличавшийся от прочих, и поднял глаза. Я пожал плечами и покачал головой.

Он вздохнул и посмотрел на меня с легким презрением, после чего провел пальцем по невидимой линии.

– Неужели не замечаете? Как по-вашему, что это?

Я присмотрелся. Действительно, по ковру параллельно клавиатуре рояля – в промежутке между моими руками и руками Джо – проходило нечто вроде надреза. Джо запустил в это место пальцы и неожиданно откинул в сторону прямоугольный клапан, обнажив часть деревянного пола.

– Ну, что вы об этом думаете?

Я знал, что у Джо есть правильный ответ на этот вопрос, но у меня, к сожалению, его не было.

– Не знаю. Может, он разрезал ковер, когда покрывал им полы?

– Не понимаю, для чего этот откидной клапан. Что он прикрывал? Какие такие стыки? – Я снова пожал плечами. – Что ж, давайте поищем приемлемый ответ. – Джо сначала постучал кулаком по участку пола, затянутому ковром, потом – по деревянному прямоугольнику. Послышался пустой звук. – Понимаете теперь, в чем дело? Держите фонарь, светите на пол. Так, хорошо. Видите здесь на досках узор, похожий на частый пунктир? А канавку, уходящую в обратном направлении? Готов держать пари, что это… – Он замолчал, ощупал пальцами канавку и вдруг выхватил кусок паркета размером фут на фут.

На том месте в полу, которое закрывал этот квадрат, теперь зияло таких же размеров отверстие, под которым была пустота. Я заглянул в эту пустоту, и… мне стало дурно. Меня доконали события этого бесконечного дня, переутомление, неудобная поза и напряжение, в котором я все это время пребывал. Иными словами, я – в первый раз за всю свою сознательную жизнь и, надеюсь, в последний – потерял сознание, в результате чего моя голова, безвольно мотнувшись, провалилась в черный квадрат в полу и соприкоснулась с каким-то очень твердым и очень холодным предметом, скрывавшимся в его глубине. Боль была такая, что я мгновенно пришел в себя; в следующее мгновение Джо, схватив меня за шиворот, рывком вытащил мою голову из провала. Пока я не сказал ему, что чувствую себя, в общем, сносно, у него на лице сохранялось выражение ужаса. Потом я ощутил у себя на лбу что-то мокрое и, проведя рукой, обнаружил на пальцах кровь.

– Даже ничтожная царапина на голове сильно кровоточит, – произнес Джо чуть громче и эмоциональнее, чем прежде. – К счастью, у вас именно царапина. Отдохните немного. А я проверю, с чем вы так соприкоснулись, что получили травму. И мы уберемся отсюда. Вы уверены, что нормально себя чувствуете? – Я кивнул. – Тогда подождите – минуты две, не больше.

– Если вы не против, я останусь с вами.

– Хорошо. Только не загораживайте свет. Отодвиньтесь к стене. Кстати, там вы сможете вытянуться во весь рост.

Я отодвинулся, но так, чтобы видеть тайник в полу, и при свете фонарика разглядел в его глубине небольшой толстостенный металлический ящик с замком на дверце.

– Посмотрим, что тут можно сделать, – пробормотал Джо, доставая из кармана пиджака тонкий стальной щуп.

Через десять минут он скинул пиджак, и я увидел у него под мышками темные полукружья пота. Еще через несколько минут эти полукружья превратились в неправильной формы круги, которые, сомкнувшись на спине, образовали огромное мокрое пятно.

– Мать твою, – выругался он сквозь стиснутые зубы и в сердцах швырнул свой инструмент на пол. – Не получается. – Потом поднялся на ноги и потянулся. – Или замок слишком хитроумный, или я теряю квалификацию. Похоже, дело все-таки в замке. Насколько я понимаю, там использован кольцевой механизм, который вскрыть отмычкой невозможно. Нужен специальный ключ, возможно, даже комбинация ключей. Если ничего этого нет, остается только снести дверцу взрывчаткой.

– Значит, это сейф для хранения драгоценностей?

– Это сейф для хранения чего угодно. В данном случае, вероятно, драгоценностей. Что ж, придется отправляться домой с пустыми руками. Сколько, интересно знать, сейчас времени?

Я устало потер глаза и посмотрел на часы.

– Без десяти четыре. – В этот момент я почувствовал, что совершенно вымотался и ни на что уже не способен.

– Надо забрать одну вещь, – пробормотал Джо и снова полез под рояль за своим стальным щупом. – Эй, ползите-ка скорей сюда! Только не бейтесь больше головой о разные предметы, хорошо?

Когда я подполз к дыре в полу, Джо высветил фонариком пространство между сейфом и стенкой тайника. На дне словно крохотные звездочки мерцали отраженным светом крупинки некоего вещества, похожего на толченое зеленоватое стекло. Джо соскреб щупом несколько крупинок на лист бумаги, сложил его вчетверо и положил в карман.

– Надо еще кое-что проверить, – сказал он, распрямляясь, и направился на кухню к задней двери. – Замок вроде не поврежден и легко откроется родным ключом. Поверхность двери вокруг замка также не имеет видимых повреждений. По счастью, и окна нигде не треснули, и стальные штыри внизу двери по-прежнему входят в гнезда. Что ж, готов держать пари – даже эксперт не обнаружит следов незаконного вторжения.

– Кроме оставленных нами, вы имеете в виду? – спросил я с кушетки. Теперь, когда дело близилось к завершению, ко мне начало возвращаться чувство юмора.

– Точно… Собирайтесь, пора уходить… Отвезу вас домой и уберусь наконец из этого города. Между тем в нашем распоряжении осталось не более двух часов темного времени.

Мы удалились тем же путем. Джо плотно прикрыл за собой дверь и даже защелкнул замок, хотя мне и показалось, что в результате всех пертурбаций дверную раму несколько перекосило. Потом я подумал, что в доме полно моих отпечатков. Да и Джо в своих резиновых перчатках так много ползал по полу и сдвинул с места столько предметов, что просто не мог не наследить и не оставить признаков вторжения, которые заметил бы всякий мало-мальски наблюдательный человек. И что в результате всего этого мы получили? Еще одну щепотку зеленоватой стекловидной пыли? Джо сказал, что завтра попросит Сэлли позвонить своим приятелям из ФБР, чтобы они сюда приехали и обыскали дом более основательно. Возможно, им удастся-таки протянуть ниточку от Пюхапэева – вернее, от его дома к кражам драгоценностей, имевшим место в этом графстве или штате. Мне, впрочем, эта ниточка представлялась слишком тонкой и эфемерной. Если она вообще существовала. Но возможно, я просто сильно устал и из-за этого все видел в мрачном свете? Джо высадил меня у дома и, кажется, пожелал на прощание спокойной ночи. Не могу утверждать этого со всей уверенностью, поскольку, пока мы ехали, пребывал в состоянии, сходном с оцепенением.

Я открыл свою дверь и, не сняв ботинки, не почистив зубы и даже не включив свет, побрел в спальню. Но тут в гостиной неожиданно вспыхнула настольная лампа и знакомый голос произнес:

– Оказывается, вы работаете даже по ночам, чего я уж никак не мог предположить.