Текст книги "Улица Ангела"

Автор книги: Джон Бойнтон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

2

Со среды (когда начались военные действия) и до самого утра субботы мистер Смит тщетно пытался несколько раз заключить мир и вместо этой чужой и вежливой особы обрести снова свою жену. В субботу утром он решил ничего больше не предпринимать. Пускай дуется сколько хочет. А он отныне примирится со своим положением привилегированного жильца.

Он семенил по Чосер-роуд, направляясь к остановке трамвая, и такими размышлениями пытался ожесточить свое сердце. Утро улыбалось ему, хотя и бледно, но уже по-субботнему приветливо. Если принять во внимание, что стоял конец января, погода была хорошая: ни тумана, ни снега, ни дождя. Легкий мороз пощипывал щеки, где-то высоко пробивался бледный луч солнца. Мистер Смит очень любил субботний день. Он любил и начало его в конторе (если он бывал не слишком занят, он всегда в половине двенадцатого выкуривал трубку) и конец дня дома. Сегодня ему трудно было забыть, что он в ссоре с женой, но он старался быть твердым и не думать об этом. Однако беда не приходит одна, – он это знал слишком хорошо и часто твердил. И в эту предательскую субботу ему суждено было пережить ряд неожиданных ударов, более или менее жестоких.

Первый, самый легкий, обрушился на него, когда он, придя в контору, подошел к своему письменному столу, привычно потирая руки и обмениваясь на ходу замечаниями то с одним, то с другим из сослуживцев. В чернильницах не было чернил, на столе не переменили промокательную бумагу.

– Что это? – воскликнул он, оглядываясь. – Где Стэнли?

– Не пришел, – отозвался Тарджис.

– Ай, ай, ай! – сказал озабоченно мистер Смит. – А не знает ли кто из вас, что с ним? Может, заболел?

Никто не знал. Мисс Селлерс высказала предположение, что он простудился, потому что она вчера слышала, как он, копируя письма, несколько раз чихал. Тарджис с мрачным удовлетворением объявил, что его наверное сбили с ног и переехали в то время, как он, по дороге в контору, «выслеживал» кого-нибудь.

– Я ни на минуту не допускаю, что это так, – сказал мистер Смит резко. – Незачем вам, Тарджис, заявлять это с такой довольной миной. И вообще некрасиво говорить так. Я не желал бы у нас в конторе слышать подобные речи. Не понимаю, что с вами делается в последнее время, Тарджис. – Мистер Смит и в самом деле не одобрял ту манеру говорить и держаться, которую с некоторого времени усвоил себе Тарджис.

Тайна исчезновения Стэнли разъяснилась, когда в контору прибыл мистер Дэрсингем (в подлинно субботнем виде – в коротких и широких спортивных брюках) и принялся просматривать корреспонденцию. Ибо среди писем оказалось одно от отца Стэнли (видимо, человека несловоохотливого), и в нем сообщалось, что Стэнли очень нужен своему дяде, который недавно вновь открыл в Гомертоне лавку скобяных изделий, а так как Гомертон ближе к дому и на новой службе мальчик скорее выйдет в люди, чем в их конторе, то он просит уволить его и извиняется, что не предупредил заранее, а вместо этого может предложить им только удержать жалованье за неделю. Страховую карточку просит заполнить и прислать. Подписано: с почтением Т. Пул.

– Значит, надо брать нового мальчика, – сказал мистер Дэрсингем. – А жаль. Этот Стэнли был лодырь, как и все они, но очень веселый, правда?

– Он мальчик, в общем, неплохой, – ответил мистер Смит, подумав. – Мне тоже жаль, что он от нас ушел. Новый может оказаться много хуже. Стэнли воображал себя будущим знаменитым сыщиком, и мы всегда потешались над ним и его страстью выслеживать людей…

– Вот как? Сыщиком? Ха-ха, а я и не знал! Это он начитался романов про сыщиков. Я сам люблю почитать хороший детективный роман, но в детстве никогда не мечтал стать сыщиком. Тогда они не были в такой моде, как теперь. Помню, мне хотелось стать исследователем – знаете, экспедиции в пустыню и тому подобные вещи… А все мои исследовательские экспедиции свелись к тому, Смит, что я за последнее время разыскивал разные убогие мебельные мастерские в закоулках Северного Лондона. Да. – Широкое розовое лицо мистера Дэрсингема на минуту омрачилось, словно он сейчас только открыл, что жизнь совсем не такова, какой он рисовал ее себе, когда был в четвертом классе Уоррелской школы.

– Жизнь учит нас многому, не так ли? – неопределенно заметил мистер Смит.

– Разве? Не знаю. Люди постоянно говорят так, но я иной раз сомневаюсь в этом, честное слово, Смит, – возразил мистер Дэрсингем. Он посмотрел на мистера Смита, потом в окно, за которым ничего нельзя было разглядеть, кроме ветхой крыши и нескольких дымовых труб за ней.

В кабинете наступила унылая тишина, совсем не похожая на обычную атмосферу субботнего утра в конторах Сити. И минуту-другую оба собеседника молчали.

– Да, да, – встрепенулся вдруг мистер Дэрсингем, – придется вам, Смит, найти другого мальчика. Жаль, жаль, что и говорить! Из этого Стэнли мог бы выйти толк. Он упустил хороший случай выдвинуться. Если бы ушел другой наш конторщик, Тарджис, я бы не очень жалел об этом. Кстати, как его успехи? Я его мало вижу, но должен сказать: не нравится он мне в последнее время. Бродит как тень, и вид у него невозможный. Что с ним случилось?

– Не знаю, мистер Дэрсингем. Я тоже это заметил. С ним, по-моему, творится что-то неладное. Работу он выполняет, но кое-как, спустя рукава, а я такой работы не признаю. Мне кажется, у него что-то на душе…

– И что-то весьма неприятное, судя по его виду… Вот что, Смит, вы бы поговорили с ним с глазу на глаз, да построже. Скажите ему, что я им недоволен и вы тоже и что, если он не подтянется и не примется как следует за работу, мы будем вынуждены его уволить. Объясните ему, что дело наше растет и для хороших работников открывает тысячу возможностей, а он валяет дурака и упускает их. Ну, да вы сами знаете, что надо говорить. Пригрозите ему увольнением, если хотите. Я без всякого сожаления распростился бы с ним хоть сегодня. Никогда не был о нем высокого мнения. Так вот, Смит, займитесь этим вопросом. И подумайте насчет нового мальчика тоже. Я через полчасика уезжаю, а мистера Голспи сегодня не будет в конторе. Так что вы… гм… присмотрите за всем, пожалуйста.

Мистер Смит был искренне огорчен уходом Стэнли. И вовсе не потому, что нужно было искать другого мальчика и обучать его. Он только теперь понял, что Стэнли ему нравился, что ему будет недоставать этого вздернутого носа в веснушках, круглой рыжей головы и дурацких разговоров о сыщиках. Но дело было не только в этом. Мистеру Смиту лучше, чем кому-либо, было известно, что конторщики приходят и уходят, сегодня они здесь, завтра там, тем не менее внезапный уход Стэнли его встревожил хотя бы уже потому, что он не любил перемен. Они вызывали в нем дурные предчувствия и смутную тревогу. Стэнли для него стал частью конторы, и вот теперь Стэнли ушел. Это не событие, но все же это расстраивало мистера Смита.

– Если мы сегодня управимся рано, – сказал он Тарджису (после того как сообщил всем новость о Стэнли и поручил юной Поппи копировку и отправку писем), – то у нас с вами будет небольшой разговор, Тарджис. Вы не очень торопитесь домой?

Тарджис уверил его, что не торопится. По-видимому, не только контора, но и весь окружающий мир утратил для него всякий интерес.

Работы в это утро было мало. К двенадцати мисс Мэтфилд успела все сделать и с разрешения мистера Смита ушла домой, довольная, как никогда, и собой и всем на свете. Тарджис слонялся по комнате, помог мисс Селлерс копировать, за что карие глаза из-под челки несколько раз подарили его благодарным взглядом. Мистер Смит, распространяя благоухание «смеси Бенендена», суетился, запирал все, потом отдал Поппи письма и отправил ее на почту.

– Ну-с, – начал он, обращаясь к Тарджису, как только они остались вдвоем.

– Что прикажете, мистер Смит? – отозвался тот мрачно.

Мистер Смит посмотрел ему в лицо – и, быть может, в первый раз за много недель хорошо разглядел его. Под глазами – темные круги, веки красны, словно от недосыпания. На щеках и раньше не было румянца, а теперь они землисто-бледны, горбинка большого носа выделялась на свету так четко, как будто кожа была туго натянута с обеих сторон. Да, вид у молодого человека далеко не благополучный! Мистер Смит знал, что Тарджис одинок, живет у чужих, и ему стало его жалко.

– У нас еще уйма времени, – сказал он. – Выйдем вместе и поговорим по дороге. А может, зайдем куда-нибудь выпить стаканчик пива?

Тарджис, довольный и польщенный этим приглашением, немедленно согласился.

– Отлично, зайдем в «Белую лошадь» напротив и выпьем по стаканчику. От этого вреда не будет. Ну, кажется, все убрано и заперто? Можно идти.

Они сошли вниз. Мистер Смит все время старался поддерживать веселый разговор.

– Я только забегу к Бенендену, это тут, за углом, и возьму табаку. Я уже много лет покупаю у него табак. Смесь его собственного изготовления. Это лучше, чем готовые унцевые пачки – все-таки свежий табак. Вы ведь не курите трубки? Сигареты? А вы попробуйте перейти на трубку. Это дешевле и приятнее, да и для здоровья полезнее. Я и моего Джорджа уговариваю курить трубку, но он не может расстаться с сигаретами. Ему лень возиться, набивать и раскуривать трубку, – в этом все дело… Интересно, как изворачивается этот Квик? В конторе у них всегда как будто много работы, но я не встречал ни одного человека, который бы употреблял их лезвия. Я лично до сих пор не изменил бритве старого образца. У меня их две, и они мне служат вот уже двадцать лет. По-моему, покупать безопасные ножи для бритв – непростительное мотовство. Неудивительно, что теперь выпускают только безопасные бритвы. Это – хитрость. Они знают, что, если у вас будет безопасная бритва, вам придется беспрестанно покупать к ней новые лезвия… Вот мы и пришли. Подождите минутку, пока я зайду к моему старому приятелю Бенендену.

Но его старого приятеля Бенендена не было на обычном месте. За прилавком стояла полная молодая женщина с ярко-рыжими волосами, и если бы то была сама Клеопатра во всем своем царственном великолепии, мистер Смит не удивился бы более.

– Что вам угодно? – спросила молодая женщина.

Объяснять, что ему нужно, в лавке Т. Бенендена, где ему столько лет достаточно было просто выложить на прилавок свой кисет! Это уже само по себе было для мистера Смита такой неожиданностью, что он растерялся.

– Но… где же мистер Бененден?

Молодая женщина улыбнулась:

– Вы его постоянный покупатель?

– Еще бы! Я много лет прихожу сюда каждую неделю за «особой смесью» мистера Бенендена. И никак не ожидал увидеть на его месте кого-либо другого. Что случилось? Неужели он продал лавку?

– Нет, он не продавал лавки. Он в больнице, – пояснила женщина. – Он вчера вечером в Чипсайде попал под автомобиль, и его отвезли в больницу Сент-Бартоломи.

– Да что вы говорите! Бедняга! Он в тяжелом состоянии?

– Пока неизвестно. Вчера ему как будто было не так уж худо, потому что он послал за моей матерью и, когда она пришла, передал ей ключ и спрашивал, соглашусь ли я временно поторговать в его лавке. Он знает, что я ничем не занята и когда-то служила в табачной лавке. Должно быть, он не очень пострадал, если мог разговаривать с мамой и обо всем подумал. Но доктор все-таки сказал моей матери, что его положение гораздо хуже, чем кажется, что это долгая и очень неприятная история. Так что мама сегодня опять пойдет к нему… Я – его племянница.

– Бедняга! Очень, очень жаль его, – сказал мистер Смит, искренне опечаленный. – Вы непременно меня известите, как он себя чувствует.

Ему пришлось указать ей жестяную коробку со «смесью Бенендена» и даже сказать цену. Возвратившись наконец к Тарджису, ожидавшему его на улице, он в течение нескольких минут ни о чем другом не мог говорить. Мало того что Стэнли безвозвратно исчез с улицы Ангела, надо было еще, чтобы в то же самое утро судьба убрала Бенендена, поставила на его место за прилавком пухленькую рыжеволосую молодую особу, а Бенендена превратила в таинственного страдальца где-то в больнице! Бененден и улица Ангела были в течение многих лет неотделимы друг от друга в мыслях мистера Смита, и теперь сознание, что Бенендена нет, что он больше не ждет, стоя без галстука за своим пыльным прилавком, странно преображало все вокруг.

Тарджис много раз заходил в эту лавку за куревом, но, будучи одним из покупателей «пыхтелок», не мог претендовать на близкое знакомство с Бененденом. Пока мистер Смит рассказывал ему о последнем, они успели дойти до бара «Белая лошадь», и через минуту перед ними уже стояли два стакана пива.

Мистер Смит не был в этом заведении с того самого вечера, два или три месяца тому назад, когда мистер Голспи привел его сюда, угостил двойной порцией виски и сигарой и вел с ним деловой разговор. Здесь было все так же уютно, но на этот раз не так тихо. Какой-то огромный мужчина с широкой красной физиономией словно заполнял собой все помещение. Он оглушительно хохотал, кашлял, громко сопел, выкрикивал что-то несвязное, обращаясь к своим двум товарищам, людям нормальных размеров, отвечавшим ему нормальными звуками. Все разговоры в баре велись под аккомпанемент громового голоса этого субъекта. От него не было спасения.

– Видите ли, Тарджис, – начал мистер Смит, – я решил потолковать с вами, потому что, во-первых, я и сам кое-что заметил, во-вторых, мистер Дэрсингем говорил со мной о вас. Если помните, мы беседовали с вами месяца два тому назад, и я вам сказал одну вещь…

– Помню, мистер Смит. Вы сказали тогда, что меня хотели уволить.

– Совершенно верно. Так вот, мистер Дэрсингем сегодня утром опять говорил со мной о вас – в том же самом духе, Тарджис, и я обещал переговорить с вами.

– Да чем я ему не угодил? – злобно воскликнул Тарджис. – Чего он вечно придирается ко мне? Я свою работу выполняю как надо, верно? Вы мне никогда не делали никаких замечаний, мистер Смит. Я думаю, они просто хотят от меня избавиться, все равно, виноват я в чем или нет.

– Та-та-та, – кричал высокий мужчина. – Погоди минутку, Чарли, одну минутку, дай мне объяснить тебе все. О Господи, Господи! Вот дело-то в чем: приходит ко мне Симми сегодня утром, а я стою вот так, видишь? И старина Симми – да помолчи минутку, Чарли, тебе говорят! Дай кончить…

– Поймите, Тарджис, я говорю с вами как друг, – продолжал мистер Смит серьезно. – Никто ничего не имеет против вас, это вы выкиньте из головы. Но как сказал мистер Дэрсингем, вам надо подтянуться. В последнее время вы относились к работе не так, как следовало бы. Я знаю, вы не лентяй и умеете работать хорошо, но прямо вам скажу – если бы я этого не знал, я бы мог теперь подумать совсем другое. У каждого из нас имеются свои заботы и огорчения. И у меня тоже их куча, поверьте, – продолжал он тоном скромного героя, – хотя вы этого, наверное, не подозревали, потому что я научился оставлять их дома, когда иду на работу. Я достаточно стар и закален жизнью, поэтому не даю своим огорчениям мешать мне работать. Вы же не умеете с ними справиться – и ничего стыдного в этом нет. Мне кажется, Тарджис, вы в последнее время чувствуете себя не блестяще.

– Это верно, мистер Смит. Так оно и есть.

– И что ты думаешь, Чарли, – гремел высокий субъект, покрывая все голоса, – он это сделал. Это так же верно, как то, что я стою здесь перед тобой. Когда увидишь Симми, спроси у него: «Какой приз взяла леди Флетайрон в Ньюбери?» – и больше ничего. Только это и спроси. То-то смеху будет! Ха-ха-ха! – Его широкое лицо было уже багрового цвета.

– Это, конечно, не мое дело, Тарджис, – продолжал мистер Смит, наклонясь к самому уху собеседника, – и я спрашиваю вас только по дружбе. Мне кажется, что вы попали в какую-то беду. Если это не так, тогда вам надо сходить к доктору: вы, вероятно, нездоровы.

– Мне действительно нездоровится, мистер Смит, но дело вовсе не в этом. Дело в том, что я… право, не знаю, как вам и сказать, мистер Смит… видите ли, тут замешана одна девушка. Это из-за нее я расстроен в последнее время.

– Ах вот что! Вы обязаны на ней жениться или что-нибудь в этом роде? Нет? Так что же? Просто маленькая ссора?

– Да, пожалуй… – уклончиво ответил Тарджис с весьма заметным смущением.

– Ну, из-за этого не стоит огорчаться! – воскликнул мистер Смит, удивленный открытием, что все дело в простой размолвке влюбленных. – Разумеется, я знаю, как это неприятно. Не забывайте, мой мальчик, что перед вами человек, женатый много лет. У меня сын почти ровесник вам. Как ни серьезна, быть может, ваша ссора, ее не следует принимать близко к сердцу. Ведь этак и заболеть можно!

– Я иной раз тоже так думаю, – заметил Тарджис с горечью.

– Какая нелепость! Все это перемелется. А если и нет, так что же, найдете себе другую девушку, не такую строптивую. Поверьте мне, если она уже сейчас так строптива, то потом жизнь с ней станет совсем невыносимой. Вы слишком чувствительны, Тарджис, вот в чем горе.

Тарджис усмехнулся, и это вымученное подобие усмешки говорило о малодушном отчаянии.

– Нет, нет, ничего подобного! – орал высокий мужчина. – У нас есть еще десять минут. Уйма времени. Что, повторим? Три двойных порций виски, мисс! Я еще тебе не рассказал об одном случае. Это приключилось на днях с Джеком Пирсом и старым Джо. Ох-хо-хо!

– Вот кому, видно, весело жить на свете, – заметил Тарджис. – Не понимаю, как такие типы умудряются… Не работают, слоняются целые дни без дела, а между тем всегда имеют деньги и плюют на всех. Вы не знаете, как им это удается, мистер Смит?

– Нашли у кого спрашивать, – ответил мистер Смит с легким раздражением, как будто и он вдруг ощутил прилив зависти при мысли о такой беззаботной жизни, но не хотел в этом себе сознаться. – Вероятно, он из тех, что играют на скачках. «Легко достается, легко и тратить» – вот их девиз. Пока это так, им хорошо, – но ведь это не может продолжаться вечно?

– Ничто не вечно, – буркнул Тарджис.

– Ну, в молодые годы глупо говорить подобные вещи, – сказал мистер Смит. – Слушайте, если только вы немного подтянетесь, не будете таким угрюмым, не будете ходить с таким видом, как будто вам противно на всех смотреть…

– Да нет же, мистер Смит, честное слово не противно…

– …и усердно приметесь за работу, то вы займете у «Твигга и Дэрсингема» прочное и солидное положение. Не далее как сегодня мистер Дэрсингем говорил, что теперь наше предприятие будет расти и расширяться, и для такого человека, как вы, могут представиться большие возможности.

Тарджис с отчаянной решимостью посмотрел на него и проглотил слюну.

– Я в этом не так уверен, – объявил он вдруг.

– Что вы хотите этим сказать? – воскликнул мистер Смит, вытаращив на него глаза.

– Мне не все представляется в таком розовом свете. Я много думал. Все эти новые затеи, которыми мы сейчас только и заняты, начались с приходом мистера Голспи. – Он выговорил это имя с неожиданной резкостью.

– Ну и что же? Вы ничего нового не сказали, Тарджис. Я знаю это не хуже, а то и лучше вас.

– А если он уедет, что тогда, мистер Смит?

– Если он уедет? Трудно сказать. Может многое случиться, а может и ничего не случиться. Но ведь мистер Голспи никуда не уедет.

– А я думаю, что уедет – и скоро.

Мистер Смит опять уставился на него широко раскрытыми глазами. Тарджис несомненно говорил серьезно.

– Откуда у вас такие сведения?

– Мне думается, что он уедет.

– Не понимаю я таких заявлений! Выдумаете, что он уедет! Да с какой стати ему уезжать теперь? Для чего? Я лучше всякого другого знаю, какую кучу денег он загребает на этом деле. Не скрою от вас, в нашей отрасли торговли такие доходы даже просто удивительны. Дурак он будет, если уедет. Если только, конечно, он не… – Мистер Смит подумал о нескольких возможных случаях, но оставил свои догадки при себе. – Нет, Тарджис, это вздор. Что это взбрело вам в голову?

– Это не вздор, мистер Смит! – воскликнул Тарджис и в порыве раздражения высказал больше, чем хотел. – Мне известно, что он скоро уезжает. Во всяком случае, не останется в нашей конторе. Я знаю также, что он невысокого мнения о мистере Дэрсингеме.

– Но откуда вы все это взяли? – Мистер Смит был не столько испуган, сколько рассержен. – Впервые слышу! Как вы узнали? Вы не шутите, а?

– Что ж, пора двигаться! – загремел высокий мужчина. – Пообедаешь со мной, Чарли? Отлично. А с тобой, Том, увидимся в понедельник. Ну ясно, приду. Можешь не сомневаться! Я такого случая не упущу. Что? Ах ты мошенник! Ну, пока! До свиданья, мисс. Будь здоров, Сэм.

Тишина, наступившая после его ухода, почти пугала своей неожиданностью. И в этой тишине мистер Смит и Тарджис в упор смотрели друг на друга. Затем Тарджис отвел глаза, а мистер Смит продолжал смотреть на него.

– Ничего не понимаю, Тарджис.

Тарджис нахмурился, крепко сжал губы и беспокойно заерзал на месте. Наконец он сказал:

– Я кое-что слышал, мистер Смит, вот и все. Не могу вам рассказать, где и от кого. Я уже жалею, что проговорился.

Мистер Смит видел, что Тарджис говорит очень серьезно. В этом не могло быть никакого сомнения.

– Так вы мне не хотите объяснить, где вы слышали это и каким образом? И вообще ничего больше не скажете?

– Уж извините, мистер Смит, не скажу. Мне и этого не следовало говорить. Честное слово, не могу. И пожалуйста, мистер Смит, вы никому об этом и не заикайтесь, иначе вы меня впутаете в неприятности, а я, ей-богу, ничего дурного не сделал. Просто я слышал это о мистере Голспи.

– Когда именно? Уж это-то вы можете сказать!

– Перед Рождеством, недели за две.

– Это когда мистер Голспи был в отъезде?

– Да, – неохотно подтвердил Тарджис.

– Гм… значит, кто-то сообщил вам это тогда, когда мистера Голспи не было в Лондоне, – повторил мистер Смит, в течение целой секунды сверля глазами несчастного Тарджиса. Он торопливо припоминал, соображал. – Ага, это, должно быть, его дочь. Тогда, когда вы отвезли ей деньги. Вы разговорились, и она вам сказала. Верно?

Тарджис ничего не ответил, но в этом не было надобности: выражение его лица говорило за него.

– Так что же именно она вам сообщила? – продолжал мистер Смит, гораздо более встревоженный теперь, когда он знал, что сведения исходят от дочери мистера Голспи. – Да ну же, Тарджис, не надо ничего от меня скрывать. Что она сказала?

– Я больше ничего не помню, – жалобно пробормотал Тарджис. – Мне и этого не следовало вам говорить, мистер Смит. Ради Бога, не рассказывайте никому. Обещаете?

– Обещаю. По-моему, не стоит придавать этому значения. Знаю я девушек, они наговорят чего угодно… Ну-с…

– Да, мне пора, – сказал Тарджис. – Спасибо, что предупредили меня о намерениях мистера Дэрсингема. Сейчас я немного расстроен, но это ничего. Я буду стараться изо всех сил, мистер Смит.

Пока трамвай поднимался по шумной Сити-роуд, мистер Смит обдумывал новость относительно Голспи. Она его обеспокоила, хотя он все еще склонен был считать ее пустой девичьей болтовней. Казалось невероятным, что мистер Голспи их оставит. Но ведь так же невероятно и то, что Стэнли у них сманил какой-то дядя из Гомертона, что Бененден лежит в больнице! Мистер Смит отлично знал, что между этими событиями нет никакой связи, но неожиданное исчезновение Стэнли и Бенендена вызывало в его душе ощущение непрочности всего вокруг, сознание, что события не в нашей власти, что он, Смит, не может управлять ими, – все равно как не в его силах остановить трамвай, который внезапно сойдет с рельс и врежется в ближайшую лавку. В глубине его души снова зашевелился страх. Он решил потолковать обо всем этом с женой, которая (может быть, оттого, что была так безрассудна) обладала тем, чего он никогда не находил в себе, – великой верой в жизнь. При всех своих недостатках Эди была незаменима в тех случаях, когда он немного терялся и падал духом.

Но тут мистер Смит вспомнил, что они с женой, собственно, еще не помирились по-настоящему и сейчас говорить с нею о том, что его волновало, было бы все равно, что заговорить об этом с незнакомой дамой, которая сидит против него в трамвае. «Мы бы только опять поссорились», – сказал он себе с тем мрачным удовлетворением, с тем тайным облегчением, которое приходит вместе с последней каплей горечи, переполнившей чашу, и знакомо только пессимисту. Жизнь может сделать много гадостей Герберту Нормену Смиту, но никогда она не застанет его врасплох. Он из тех людей, кто всегда опережает события, кто уже стоит у гроба прежде, чем врач успел покачать головой.