Текст книги "Похититель вечности"

Автор книги: Джон Бойн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Сейчас пока сложно понять замысел, – сказал Ричард, ведя нас по дорожке; вокруг громоздились гигантские стеклянные шкафы, пока еще пустые и закутанные в огромные чехлы. – Они будут стоять не здесь, – быстро сказал он, обводя их рукой. – Думаю, поставят в индийской секции – кажется, они предназначены для туземной керамики, но мне нужно проверить по списку, чтобы знать наверняка. А сейчас мы проходим астрономический раздел. С тех пор как несколько лет назад открыли новую планету – как ее назвали?..

– Нептун, – ответил я.

– Он самый. С тех пор, как его открыли, возник огромный интерес к этой науке. Вот почему этот отдел собираются разместить здесь. Когда прибудут экспонаты, разумеется. Еще столько предстоит сделать, – добавил он, взволнованно качая головой. – А осталось всего три месяца.

– Не ожидал, что он окажется настолько большим, – сказал я, заметив вдалеке те самые деревья, о которых по пути сюда упоминала Александра: они продолжали расти под стеклянным сводом, став частью дворца. – Сколько людей здесь может поместиться?

– Примерно? – сказал он, слегка пожав плечами. – Должно быть, тысяч тридцать. И это лишь часть от ожидаемого числа посетителей.

– Тридцать тысяч! – повторил я, потрясенный цифрой: в те времена это равнялось населению крупного города Англии. – Невероятно. И все эти люди… – Я посмотрел по сторонам на группы рабочих, которые сновали туда–сюда, перенося оборудование, всевозможные виды дерева, стекла и железа, какие только известны человеку; из–за производимого ими шума нам приходилось почти кричать.

– Здесь работают тысячи людей, верно, пап? – спросила Александра, будущая королева Англии.

– Ну, по крайней мере несколько сотен, – ответил он. – Точной цифры не знаю. Я…

Один из их числа – горбатый смуглый человек в матерчатой кепке – прервал его, прошептав что–то ему на ухо; новости, очевидно, были плохими, поскольку Ричард сильно хлопнул себя по лбу и мелодраматично закатил глаза.

– Я должен кое–что проверить, – прокричал он нам, приложив руку ко рту. – Осматривайтесь тут, но будьте осторожны. Я вернусь через полчаса. И ради всего святого – ни к чему не прикасайтесь!

В отделе протокола открылась вакансия и, хотя жалование было невелико, я согласился на эту работу, поскольку все, связанное с Великой выставкой, казалось мне крайне увлекательным. Прежде чем на открытии появятся королева и принц–консорт, должна состояться процессия иностранных делегаций, и я отвечал за их приглашение и размещение в Лондоне на время визита. Эта работа отчасти связывала меня с Ричардом, поскольку он отвечал за то, чтобы между стендами и экспонатами было достаточно места для прохода делегаций.

Все это время я старался поменьше видеться с Александрой: меня озадачил наш разговор в тот день, когда мы впервые посетили Хрустальный дворец, и я не желал выслушивать ее фантазии. Мне стало любопытно, как она ведет себя дома, рассказывает ли она свои истории домашним, и я рискнул спросить об этом ее отца. Больше всего меня удивило не столько то, что́ она говорила, сколько ка́к она это делала: будто сама в это верила и была абсолютно серьезна, когда умоляла сохранить ее тайну.

– Как поживает Александра? – как–то днем спросил я Ричарда в как можно более естественной манере. – Я думал, что буду чаще видеть ее здесь. Казалось, ее очень интересует ваша работа.

– Ну, такова моя дочь, – ответил он со смехом. – На минуту загорается чем–то, а в следующий миг это вылетает у нее из головы. С ней так всегда.

– Но чем же она занимается? – спросил я. – Она ведь уже не учится в школе?

– Она готовится стать учительницей, – объяснил он, внимательно рассматривая подробную карту первого этажа выставки. – Под опекой тех, кто ее сперва учил. А почему вас это интересует? – с подозрением спросил он, глядя на меня так, будто я намеревался сделать с его дочерью нечто предосудительное.

– Просто так, – ответил я. – Я подумал, что давно ее не видел.

Но мне долго ждать не пришлось: в ту же ночь раздался стук в мою дверь. Я приоткрыл ее посмотреть, кто там, ибо в то время в Лондоне значительно выросло число ограблений и убийств, и просто открывать кому–то дверь было бы крайне неразумно. Но увидел я Александру – она испуганно озиралась по сторонам.

– Впустите меня, мистер Заилль, прошу вас, – нервно сказала она. – Я должна с вами поговорить.

– Александра, – открывая дверь, сказал я, и она вбежала в квартиру. – Что случилось? Вы выглядите довольно…

– Заприте дверь, он гонится за мной! – закричала она; я поспешно повиновался и с изумлением посмотрел на нее. Ее обычная бледность сменилась ярким румянцем; опустившись в кресло, она поднесла руку к горлу, точно пытаясь перевести дыхание. – Простите, что пришла к вам, – сказала она, – но мне больше некуда податься.

Учитывая то, что ее семья жила этажом ниже, я счел это заявление по меньшей мере странным, но не придал значения; налил ей бокал портвейна, чтобы успокоить нервы, и сел напротив, на безопасном расстоянии.

– Расскажите же, что случилось, – сказал я, а она медленно кивнула и осторожно отпила из бокала, на миг прикрыв глаза, когда вино согрело ее изнутри. И снова, я невольно подумал, как красива она в своем простом голубом платье и бледно–сером платке на шее.

– Это Артур, – в конце концов отозвалась она. – Он сошел с ума, я уверена! Он хочет меня убить!

– Артур… – задумчиво произнес я, перебирая в уме членов ее семейства, словно кто–то из них и в самом деле мог оказаться убийцей. Мальчиков звали Джордж и Альфред, а имя ее отца было не более похоже на «Артур», чем мое. – Простите… но кто такой Артур?

В ответ она разрыдалась и закрыла лицо руками; я подошел и протянул ей носовой платок, который она с благодарностью приняла, громко высморкалась в него, а затем вытерла слезы со щек.

– Это ужасно, – сказала она, подливая себе из бутылки. – Боюсь, я никому не могу доверить мою тайну.

– Тогда вам следует оставить ее при себе, – нерешительно сказал я, – если только вы не хотите, чтобы я сходил за вашей матерью.

– Нет, только не ей! – вскричала она так, что я подпрыгнул на стуле. – Она не должна ничего об этом знать. Она вышвырнет меня из дома.

Я сразу же заподозрил худшее. Она снова собирается замуж, или, того хуже, она уже замужем и ждет ребенка. Чтобы это ни было, мне решительно не хотелось встревать.

– Вы должны мне сказать, чем я могу вам помочь, – сказал я, тронутый ее неподдельным горем.

Она кивнула и глубоко вздохнула, прежде чем начать:

– Артур – директор школы, в которой я прохожу подготовку. Его имя Артур Димсдейл.

– Димсдейл… Димсдейл… – пробормотал я. Имя показалось мне знакомым, хоть я и не понимал, откуда.

– У нас была незаконная связь, – продолжила она. – Сперва все было невинно, мы увлеклись друг другом. Все получилось само собой. Нам нравилось общество друг друга, иногда мы вместе обедали, он приглашал меня на пикник в первые месяцы нашего знакомства.

– В первые месяцы? – удивленно переспросил я. – Как же долго длятся эти отношения?

– Около полугода, – ответила она. Стало быть, это началось до нашего с ней знакомства и отчасти совпадало с ее мнимым роман с принцем Уэльским.

– А как же юный принц? – осторожно спросил я.

– Какой еще принц?

– Ну, – вымолвил я, засмеявшись; я уже не был уверен, имел ли тот разговор место, настолько абсурдным он теперь казался, – вы говорили, что помолвлены с принцем Уэльским. Вы намеревались бежать вместе, поскольку его мать никогда бы не согласилась на этот брак.

Она недоверчиво посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и разразилась смехом.

– Принцем Уэльским? – переспросила она между приступами. – Какие отношения могут быть у меня с принцем Уэльским? Ведь он же совсем еще ребенок?

– Ну да, – согласился я, – я и сам так говорил, но казалось, вы уверены, будто…

– Вы меня с кем–то путаете, мистер Заилль, – сказала она.

– Матье, прошу вас.

– У вас, должно быть, подлинный гарем из юных девушек, доверяющих вам свои тайны, – добавила она с игривой улыбкой. Я откинулся на спинку кресла, не зная, что на это сказать. Тот разговор действительно был – я прекрасно помнил его, – а теперь она утверждает нечто совершенно иное. Именно тогда я впервые отчетливо понял, что она фантазерка.

– Как бы то ни было, – продолжала она, – мы с Артуром стали более чем просто друзьями, мне стыдно признаться. Он… – Александра помолчала для достижения драматического эффекта, ее глаза сверкали, точно она уже была на сцене, – он познал меня, мистер Заилль.

– Матье…

– Он лишил меня того, что не вернешь. И, должна признаться, я дозволила ему это. Я страстно любила его, понимаете. Я и теперь люблю его, но боюсь, что он не любит меня.

Я кивнул и подумал, ждут от меня каких–то вопросов или нет. Александра посмотрела на меня безумными глазами и стало ясно, что теперь должна последовать моя реплика, поэтому я спросил ее об Артуре, чье имя вертелось у меня в голове: я пытался вспомнить, где же я его слышал.

– Он руководит нашей школой, – ответила она. – И хуже… он – духовное лицо.

– Священник? – спросил я, изумленный и готовый рассмеяться, поскольку она совсем завралась.

– Священник, – ответила она. – И пуританский притом. Ха! – Она рассмеялась, точно мысль о пуританстве Артура казалась ей шуткой. – Он отрицает наши отношения, но другие учителя распускают слухи. Они хотят выгнать меня. Остальные – они считают меня блудницей, бесстыдной женщиной и боятся, что на них падет божья кара, если они осудят Артура, а потому они обратили своей гнев против меня. Они требуют моего изгнания, а если он на это не согласится, они поднимут всю школу и объявят меня распутницей. Если родители узнают об этом, они убьют меня. А Артур… Под угрозой его карьера.

И тут вдруг до меня дошло. Я встал – якобы за тем, чтобы достать еще одну бутылку портвейна, поскольку эта была уже почти пуста. Достал ее из буфета и подошел к книжной полке, чтобы найти книгу, из которой она почерпнула свою выдумку, – теперь я был в этом уверен. То была новая книга, опубликованная всего лишь около года назад, – ставший весьма популярным роман американского писателя Натаниэла Готорна[89]89
  Натаниэль Готорн (1804—1864) – писатель–романтик, классик американской литературы. Далее роман «Алая буква» цитируется в переводе Э. Линецкой.


[Закрыть]. Я перелистал страницы, в поисках имени и довольно быстро наткнулся на него – на странице тридцать пять, персонаж, чьи непристойные похождения вызвали год назад скандал в литературных кругах: «Почтенный мистер Димсдейл, – сказал он, – на вас лежит главная ответственность за душу этой женщины. Ваш прямой долг поэтому – склонить ее к признанию, каковое было бы следствием и доказательством искренности раскаяния». Артур Димсдейл. Пуританский священник и любовник Эстер Принн. Я вздохнул и поставил книгу на полку, а бутылку в шкаф, решив, что Александра уже не нуждается в алкоголе.

– Я виделась с ним сегодня вечером, – сказала она, а я снова сел в кресло, облокотившись на ручку и подперев щеку ладонью. – Он следовал за мной по улицам. Он хочет убить меня, мистер Заилль. Матье, то есть. Он хочет перерезать мне горло, чтобы заставить меня замолчать навеки.

– Александра, – сказал я, – вы уверены, что не вообразили все это?

Она рассмеялась.

– Ну, – ответила она, – я понимаю, улицы были темны, но…

– Нет–нет. – Я покачал головой. – Эти отношения, я имею в виду. Артура Димсдейла. Это имя мне знакомо, не так ли?

– Вы знаете его? – спросила она. Глаза у нее широко раскрылись, она выпрямилась в кресле. – Он ваш друг?

– Я знаю о нем, – ответил я. – Я читал о нем. Разве это не персонаж…

– Что это? – быстро сказала она – ее внимание привлек шум в коридоре снаружи, обычный скрип половиц от сквозняка. – Он здесь! – заявила она. – Он идет за мной! Я должна бежать!

Она вскочила с места, набросила пальто и направилась к двери. Я пошел за ней, не зная, как мне быть.

– Но куда вы пойдете? – спросил я. Александра ласково коснулась моей руки в знак благодарности.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказала она. – Я пойду вниз, в дом моих родителей. Если мне повезет, они о моем поведении не узнают. Я проведу ночь там и подумаю обо всем утром. Спасибо вам, Матье. Вы мне очень помогли.

Она поцеловала меня в щеку и скрылась за дверью. Александра Дженнингс, самозванная носительница Алой Буквы, единственный обитатель мира, который она создавала для себя каждый день.

Наступило 1 мая – день открытия «Великой промышленной выставки». Я с пяти часов утра был в Хрустальном дворце, наблюдал за последними приготовлениями, чтобы удостовериться, что все почетные гости окажутся на местах к началу церемонии. Хотя на улице было довольно тепло, в воздухе висела легкая изморось, которая, я надеялся, рассеется к позднему утру, когда экипажи двинутся в путь. Предполагалось, что этим утром в Гайд–парке, в ожидании прибытия иностранных сановников и молодой королевы Виктории с семейством соберутся свыше полумиллиона человек. Строительство было наконец завершено, последние штрихи нанесены всего несколько часов назад. Насколько хватало глаз, простирались выставки и экспозиции, где было представлено все – от фарфора до паровых двигателей, от гидравлических насосов до национальных костюмов, от бабочек до маслобоек. Цвета и узоры сплетались в пеструю радугу под стеклянным куполом, повсюду раздавались тихие вздохи посетителей, сраженных удивительными зрелищами за каждым поворотом. Королева прибыла в полдень и официально объявила выставку открытой. Ей представили зарубежных делегатов, а затем сэр Джозеф Пэкстон лично провел ее по британской экспозиции; позже она описала это посещение в своих дневниках, отдав должное талантам устроителей.

Домой я вернулся лишь к полуночи, но мне показалось, что время пролетело как один миг. Я с трудом могу припомнить этот день, столь насыщен он был волнением и восторгами. Выставка прошла с успехом – ее в итоге посетили шесть миллионов человек, труды оказались не напрасны. Я был доволен своей работой, но понимал, сколь незначителен мой вклад в подготовку, и довольствовался осознанием, что мне удалось сыграть хотя бы такую скромную роль в одном из самых грандиозных событий эпохи.

Я устроился в кресле с книгой и бокалом вина; естественно, я очень устал и решил немного расслабиться, прежде чем отправиться спать. Утром мне нужно было снова ехать в Хрустальный дворец, поэтому следовало хоть немного поспать, если назавтра я хотел на что–то годиться. Мне показалось, что снизу, от Дженнингсов доносится какой–то шум, но я едва обратил на него внимание, как вдруг за моей дверью раздались шаги, и кто–то попытался войти в мою квартиру, двери которой я тщательно запер.

Я быстро направился к двери и уже собирался закричать «кто там», когда из–за нее донесся знакомый голос Ричарда – он яростно выкрикивал мое имя и стучал кулаком в дверь.

– Ричард, – произнес я, поспешно открывая дверь и опасаясь, что иначе он просто выломает ее, но прежде, чем я успел что–то сказать, он влетел внутрь, прижал меня к стене и схватил за горло. Комната поплыла у меня перед глазами; прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что вообще происходит. Я отталкивал его, но в гневе его сила возросла, и потребовались заметные усилия супруги, чтобы оттащить его от меня. Я свалился на пол, откашливаясь и держась одной рукой за поврежденное горло.

– Господи, что?.. – начал я, но он оборвал меня, пнув мое распростертое тело, обзывая меня при этом собакой и предателем.

– Ричард, отойди от него! – закричала Бетти, схватив мужа и отшвырнув его так, что он приземлился на диван. Я воспользовался моментом, чтобы встать и занять оборонительную позицию.

– Вы за это заплатите, Заилль! – заорал он. Я с изумлением переводил взгляд с мужа на жену, недоумевая, что же за преступление я мог совершить, чтобы заслужить подобное обращение со стороны моего друга.

– Я не понимаю, – сказал я, вопросительно глядя на Бетти и рассчитывая, что она проявит чуть больше здравого смысла, чем ее супруг. – Что здесь происходит? И что же такое, якобы, я натворил?

– Она ведь еще ребенок, мистер Заилль, – ответила Бетти, разрыдавшись. Я испугался, что теперь на меня бросится она. – Почему вы не оставили ее в покое? Она ведь ребенок.

– Кто ребенок? – спросил я, тряся головой и с удовлетворением отмечая, что хотя Ричард пришел в себя и с ненавистью на меня глядит, по–видимому, снова нападать он не собирается.

– Вы женитесь на ней, – заявил он, затем перевел взгляд на свою жену и заговорил так, будто меня в комнате не было. – Ты слышала, жена? Он женится на ней. Больше ничего не остается.

– Женюсь на ком? – взмолился я, уверенный в том, что не нанес никому оскорбления, которое заслуживало бы столь ужасного наказания. – Ради всего святого, на ком я должен жениться?

– На Александре, разумеется, – ответила Бетти, раздраженно глядя на меня. – О ком, по–вашему, мы тут говорим?

– На Александре? – вскричал я, хотя меня это не слишком удивило. – С какой стати я должен жениться на Александре?

– Потому что ты обесчестил ее, подонок! – завопил Ричард, – И ты еще будешь, вы только посмотрите на него, а, отрицать это? Так? Ну?

– Разумеется, отрицаю, – твердо сказал я. – Разумеется. Я даже не притрагивался к вашей дочери.

– Ложь… – Он вскочил с дивана, но на сей раз я был наготове и, когда он бросился на меня, ударил его в нос. Я не хотел бить слишком сильно – просто надеялся, что кулак удержит его от нового нападения, – но тут же услышал болезненный хруст ломающейся кости и судорожно вздохнул, когда он упал на пол. По его лицу струилась кровь, он кричал от боли.

– Что вы наделали? – выдохнула Бетти, бросаясь к мужу; когда она отвела его руки от лица и увидела поток крови из сломанного носа, она закричала. – О, вызовите полицию! – кричала она, не обращаясь ни к кому конкретно. – Полицию, кто–нибудь! Убили! Убили!

К трем часам утра история разъяснилась. Меня и Александру вызвали на кухню Дженнингсов, и мы мрачно стояли по разным стенам, пристально глядя друг на друга. Я уже рассказал Бетти Дженнингс о разговорах с ее дочерью, и она не слишком–то этому удивилась. Врач вправил нос ее супругу, Ричард угрюмо сидел, с багровым от ушибов лицом и налитыми кровью глазами.

– Александра, – спокойно произнес я, глядя на нее и умоляя ее быть честной, – вы должны рассказать им правду. Ради нас обоих, прошу вас.

– Правда в том, что он обещал женится на мне, – заявила Александра. – Он сказал, если я… если я ему позволю, он заберет меня отсюда. Он сказал, что у него куча денег.

– Пару месяцев назад она выходила замуж за принца Уэльского! – закричал я в досаде. – Затем у нее были отношения с персонажем «Алой буквы»! Она сумасшедшая, миссис Дженнингс, сумасшедшая!

– Вы обещали! – заорала Александра.

– Ничего подобного!

– Вы должны немедленно женится на мне!

– Дитя, замолчи! – взвыла Бетти Дженнингс, решив, что с нее довольно. – Перестаньте оба. Александра, я хочу знать правду и немедленно. Никто из нас не покинет эту кухню, пока я все не выясню. Мистер Заилль, возвращайтесь к себе, я поднимусь к вам позже. – Я было запротестовал, но спорить с ней было бесполезно. – Немедленно, мистер Заилль!

Я вернулся к себе.

С Ричардом я встретился на следующий день, когда проверял экспозицию Корнуолльской ассоциации одеяльщиков. Пожалуй, его лицо выглядело даже хуже, чем прошлой ночью, но все же он робко подошел ко мне и извинился за свое вчерашнее поведение.

– Она всегда была такой, понимаете. Не знаю, почему я все время попадаюсь на эту удочку. А когда мужчина думает, что его дочь обесчещена, ну…

– Право, – сказал я, – нет нужды объяснять. Но вы отдаете себе отчет, что с вашей девочкой не все в порядке? Она не раз излагала мне свои чудесные сказки. Сперва я тоже в них верил. Клянусь, она может попасть в неприятную историю, если не будет вести себя осмотрительнее.

– Я знаю, знаю, – сказал он, глядя печально и уныло. – Но вы не совсем правы. Просто у нее слишком активное воображением, вот и все.

– Полноте, – ответил я, – есть разница между воображением и записной ложью. В особенности если человек, выдающий свои байки за правду, и в самом деле верит в то, что говорит.

– Да, конечно, – признал он.

– Так что вы собираетесь с ней делать? – спросил я после невероятно долгого и нервирующего молчания. – Вы понимаете, что из–за этого мне придется съехать. Она нуждается в помощи, Ричард. В медицинской помощи.

– Что ж, сэр, – сказал Ричард, повернувшись и беря меня за руку, и при этом надавив на кость так, будто даже сейчас, несмотря на извинения, ему все еще хотелось выбить из меня дух. – Если вы желаете знать, то лучше быть невинным ребенком, сочиняющим сказки, нежели легковерным дураком, готовым в них поверить.

Я открыл рот от изумления. Он оправдывает ее поведение?

– Вашей дочери следовало бы стать писательницей, сэр, – раздраженно сказал я, вырываясь. – Она смогла бы на каждой странице преподносить новую историю.

Он пожал плечами и ничего не ответил, а я пошел прочь.

Несколько лет спустя, во время отдыха в Корнуолле, я снова встретил упоминание об Александре Дженнингс. То был репортаж в «Таймс». Короткая заметка, датированная 30 апреля 1857 года, гласила следующее:

СЕМЬЯ ПОГИБАЕТ ПРИ ПОЖАРЕ В ДОМЕ

Лондонская семья трагически погибла, когда в ночь на пятницу их дом сгорел дотла. Мистер Ричард и миссис Бетти Дженнингс вместе со своими четырьмя детьми, Альфредом, Джорджем, Викторией и Елизаветой скончались после того, как горящий уголь упал на ковер, и пламя охватило весь дом. Единственная уцелевшая дочь, Александра, 23–х лет, рассказала нашему репортеру, что ее не было дома в момент пожара, поскольку она осталась у друзей. «Я чувствую себя счастливейшей девушкой в мире, – сказала она, – хотя я, разумеется, потеряла всю свою семью».

Должно быть, я стал старым циником, но, читая это, я находил ее алиби довольно сомнительным. Насколько я знал, она не была склонна к насилию, но я не мог не думать о том, какие истории она сочиняла в эти годы, и что за сказки состряпает из этого несчастья. Я принялся читать дальше, но заметка по большей части была посвящена следствию, за исключением самого последнего абзаца, в котором говорилось:

Бывшая мисс Дженнингс, вдова, учитель в местной школе, поклялась восстановить дом, в котором она родилась. «С ним связаны мои детские воспоминания, – сказала она нам, – не говоря уже о том, что мы с моим покойным мужем Матье были очень счастливы здесь во время нашего недолгого брака». Супруг Александры трагически скончался от туберкулеза спустя полгода после свадьбы. Наследников не осталось.

Возможно, она была выдумщицей – возможно, она была записной лгуньей, но ей удалось то, чего ни Бог, ни человек не могли сделать ни 114 лет до того, ни 112 после: она меня прикончила.