Текст книги "Ожившая сказка (ЛП)"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

Соавторы: Саманта Ван Лир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Оливер, однако, казалось, не разделял их веселье.

– У вас всё хорошо?

Рядом с ним появилось лицо второго человека. Это была Делайла. Напуганная до смерти.

Фрамп дёрнул за край своей рубашки.

– Конечно! – весело ответил он. – Ты же ведь сам знаешь. Дела идут, как обычно. Но, честно говоря, в последнее время у нас не так много читателей…

Оливер и Делайла выдохнули с облегчением.

– А кто тогда отправил послание? – спросил Оливер.

Я нахмурился.

– Что за послание?

– Держитесь, – мир снова заходил ходуном, когда Оливер осторожно поднял книгу и развернул её в противоположную сторону. Перед нами возникла девчачья комната, размытая, словно со дна водоёма. В комнате царил розовый цвет, и по мере того, как изображение становилось чётче, я смог разглядеть фоторамки над кроватью. Почти везде на них была изображена Делайла с девочкой, похожей на ёжика с пирсингом. Весьма симпатичного ёжика, конечно, но всё же.

Поначалу я не понял, для чего Оливер показывал нам комнату, но потом заметил парящие в воздухе буквы.

ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.

– Что это? – поинтересовался я.

Книга качнулась и вновь приняла горизонтальную форму, так что лицо Оливера теперь нависало над нами.

– Я думал, на этот вопрос мне ответите вы.

– Ну я точно не отправлял ничего подобного, – заметил я.

– Рапскуллио? Это, случайно, не твоего мольберта дело?

– Прости, Оли. Последний раз я рисовал на нём тейнопальпуса императорского. Великолепный экземпляр, знаешь ли, роскошные крылья – переливаются всеми цветами радуги… Обитает в Индии и…

– Возможно, твоим мольбертом воспользовался кто-то ещё, – перебил его Оливер. Он переводил взгляд с одного персонажа на другого.

Мы нервно переглядывались, гадая, кто же из нас был не в силах признаться.

Может, это был Фрамп, скучавший по лучшему другу? Или Морин, тосковавшая по вымышленному сыну? А может быть, комментарии Рапскуллио о том, что новая версия истории проигрывает старой, были лишь прикрытием? Может, это Серафима? Застряв здесь со мной, она мечтала о настоящем принце, а не о его суррогате.

Поверить не могу – даже в сказочном мире я приносил всем такое же разочарование, как и в реальном.

Фрамп прокашлялся, как делал всегда, когда начинал с нами репетицию.

– Кажется, что с нами всё в порядке, – он задрал подбородок. – Но довольно о нас. Расскажи лучше о себе.

На губах Оливера медленно расцвела улыбка.

– В новом мире есть всё, о чём я только мечтал. В нём столько людей, что не хватит пальцев на руках. Когда я с ними говорю, то понятия не имею, что они мне ответят. Каждый следующий день отличается от предыдущего, в нём столько страниц, что если начнёшь пролистывать каждую, жизни не хватит, – он покосился на Делайлу. – Ну и безусловно, – добавил он, – здешнее общество просто очаровательно.

Оливер поцеловал тыльную сторону руки Делайлы. Справа от меня послышался вздох Серафимы, и Фрамп придвинулся к ней чуть ближе.

– Как там моя мама? – выпалил я. До этого момента я не осознавал, насколько часто она занимала мои мысли. Интересно, догадалась ли она о подмене? Тяжело было осознавать, что в тот момент, когда по ней скучал я, она не скучала по мне.

– Она чудесная. За исключением тех моментов, когда просит прибраться в комнате.

У меня сжалось всё внутри.

– Да, такое часто бывает.

Должно быть, на моём лице что-то отразилось, потому что Оливер прищурился.

– Эдгар, всё в порядке? – я открыл было рот, чтобы признаться, что скучаю по маме, скучаю по дому. Что моя история никому не нравится. Что всё идёт наперекосяк. Но вслух сказал, вымученно улыбнувшись:

– Да всё просто замечательно!

– Что ж, если ты уверен… – ответил Оливер. – Мама Делайлы скоро позовёт нас на ужин, – он помедлил. – Я скучаю по всем. Очень. Сколько бы в этом мире ни было людей, таких, как вы, больше не будет, – он одарил нас ещё одной улыбкой. – Ну ладно тогда. Держитесь покрепче.

Когда он закрывал книгу, когда мы вновь повалились на страницы, где-то вдалеке я услышал его голос:

– Обещаю как-нибудь почитать вас.

Герои стали собираться, а я слушал, как они говорили меж собой.

– Такой красавец, правда? – заметил Чулок капитану Крэббу.

– Он счастлив, – добавила Морин. – Что ещё остаётся желать матери для своего сына?

Русалки скользнули в воду.

– Думается мне, что для него наступила сплошная любовь в жизни, – заметила Кири, – но я бы предпочла ей шоколад, кислород и мягкую перину.

Одна только Серафима хмурилась. Она медленно побрела прочь, обхватив плечи так крепко, словно хотела удержать себя в руках.

Я присел на песок, бросая оставшиеся после покера песочные доллары в воду. Когда ко мне сзади подошёл Фрамп, я вздрогнул от неожиданности, так как был уверен, что остался один.

– Ты молодец, Эдгар, – заметил он с печальным видом.

– О чём это ты?

– Ты не единственный, кто что-то скрывает, только бы не огорчать его, – Фрамп отвернулся, задрав рубашку. Сзади болтался длинный бело-коричневый хвост. – Рапскуллио прав как никто другой. Вернуться в изначальную историю хотят не только герои. Этого хочет сама книга.

Вспомни, когда ты в последний раз купил себе новую рубашку.

Что делало её новой?

Может, щекотавший шею ярлычок? Или запах магазина, исходивший от неё, когда она ещё не успела окунуться в стиральную машину? Может, то, что ты ещё не привык видеть её в собственном шкафу? Или твоё желание надевать ещё чаще других вещей, потому что она была особенной?

В какой-то момент рубашка потеряла свою особенность.

В какой-то момент она заняла своё место среди других вещей в твоём шкафу.

Когда что-то перестаёт быть новым? Когда оно просто становится… своим?

ОЛИВЕР

В одной из спален Джессамин Джейкоб стояла беговая дорожка, на которой она шагала на одном и том же месте ежедневно в течение часа. Это называлось пробежкой, как объяснила мне Делайла. Мне это казалось бессмысленным.

На запястье Джессамин надевала небольшую красную манжету на тот случай, если упадёт или ударится. И тогда шнурок на манжете останавливал машину.

Именно это, кажется, и произошло, когда я вышел из книги: шнурок потянули, и все застыли на мгновение в ожидании, что их вновь запустят.

Но в тот момент я заблуждался.

Все они продолжали жить своими историями, словно им был не нужен какой-то там бывший принц.

Мне следовало радоваться за них. Радоваться, что они тоже не остановились. Но рядом со счастьем всегда где-то затаится печаль.

Открыв книгу, я увидел пляж, представил, как смотрю на висевшие в воздухе строки. Я чувствовал брызги океана и лучи солнца, обжигавшего мне спину.

А увидев Серафиму, испытал радость от встречи, не скуку.

Я не мог поднять глаза на королеву Морин, потому что было слишком больно.

Увидев Фрампа… что ж. Увидев его на пляже в человеческом обличье, такого счастливого, тоже обрадовался. Заметив, что он стоял рядом с Эдгаром, я подумал, как же легко у Эдгара получилось заменить меня.

Как-то раз мы с Фрампом подменили в кладовой сахар на соль, и королева Морин испекла торт на день рождения русалки Ундины, который совершенно невозможно было есть. В другой раз мы покрасили Чулка в ярко-розовый цвет, пока он спал. Не счесть, сколько раз мы играли в шахматы на пляже феями вместо пешек. Иногда мне даже не приходилось говорить с Фрампом о том, что было у меня на уме. Он просто знал это.

Мою жизнь нельзя было представить без Делайлы. Но, признаться, я всегда надеялся на то, что в ней останется место и для Фрампа.

Я протянул руку к словам, горевшим над изголовьем кровати Делайлы, и раздавил их в ладони. На ней остались пятна, которые при отряхивании сплелись в чёрный клубок ниток.

Делайла тронула меня за руку.

– Всё хорошо?

Я кивнул.

– Да… Просто подумал, что, возможно, я им всё ещё нужен.

– Ты нужен мне, – она наклонилась, и я прижал её к себе. Её кожа была нежной, как шёлк. Делайла была настоящей. И поэтому настоящим был я.

★★★

Делайла предложила прогуляться в лесу. Мы вышли за её дом, следуя заросшей тропке, занесённой багряными опавшими листьями.

– Раньше я, бывало, приходила сюда и мастерила домики для фей из жёлудей, хвои и прутиков, – поделилась она.

– Ерунда, – насмешливо фыркнул я, – феи никогда не стали бы жить на земле, иначе бы их уже давно растоптали. Они предпочитают углубления стволов.

Делайла рассмеялась.

– Что ж, не всякий знаком с бытом фей.

– У меня тоже было одно потаённое местечко в Зачарованном Лесу – там я играл с Фрампом в детстве, – рассказал ей, в свою очередь, я. – Как-то раз мы построили крепость меж двух валунов и часами пытались поймать белку на ужин.

– Разве королева Морин позволила бы тебе съесть белку?

– Нет, – признал я. – К счастью, мы так никого и не поймали.

– Идём, покажу тебе кое-что.

Делайла взяла меня за руку и повела через заросли разросшегося кустарника и спутанных корней. Тропинка вдруг вывела нас на полянку. Лиственный навес то тут, то там пропускал солнечный свет, плетя ковёр из бликов на земле. Ива выгнулась дугой подобно балерине, раскинув руки и позволив своим волосам спускаться каскадом. Делайла раздвинула виноградные лозы, открывая взору замшелое бревно, потом присела на него и похлопала ладонью рядом с собой.

– Раньше я приходила сюда, когда мне хотелось сбежать из дому.

Я удивился: у Делайлы был уютный дом, заботливая мать.

– Зачем? – спросил я.

– Потому что никто никогда не бывает счастлив на своём месте. Каждый раз я злилась на маму, расстраивалась, что ей приходилось много работать, из-за этого мы редко виделись. И хотела сбежать. Брала с собой в наволочку всё, что, думала, мне пригодится, и шла сюда. А когда солнце заходило, то уже не могла вспомнить, что мною двигало в тот момент. Я могла думать только об ужине, который моя мама, возможно, уже готовила, и о мягкой подушке, и о своей любимой пижаме. Поэтому из-за этих мелочей так и не решилась на побег, – она подняла на меня глаза. – Я боюсь, Оливер. Боюсь, что солнце зайдёт и ты поймёшь, что тоже хочешь домой.

Я взял её лицо в свои руки и заглянул ей в глаза.

– Так я и есть дома, – сказал я ей.

★★★

После ужина мать Делайлы вытащила целую стопку альбомов. Сама Делайла сгорала от стыда, её щёки пылали, но я не мог наглядеться на фотографии. На то, как малютка, машущая парой большущих солнечных очков, стала сначала подростком на качелях, а потом превратилась в мой любимую юную девушку в платье с подсолнухами за фортепиано. Мама Делайлы сидела рядом со мной, а в ногах у неё свернулся калачиком пёс.

– Смотри, Лайла, – перевернула она страницу, на которой была изображена угловатая девчушка с зубами, закованными в металл. – Помнишь, как мы шутили, что ты будешь носить брекеты до тридцати лет?

В этот момент Делайла перегнулась через меня и захлопнула альбом.

– Ну всё. Хватит.

– Дети так быстро растут, – посетовала её мать. – Эдгар, уверена, твоя мама бы согласилась.

– Не думаю, – еле слышно пробормотал я. Всю свою жизнь я был подростком.

Мать Делайлы с нежностью провела рукой по обложке фотоальбома: она скорее жизнь бы отдала, чем рассталась бы с его содержимым. Я уже видел этот взгляд у Делайлы, когда она открывала сказку. Миссис Макфи посмотрела сначала на дочь, потом перевела взгляд на меня.

– Однажды вы тоже это поймёте.

– Господи, мам, нет, – Делайла подняла мать на ноги. – Ты не забыла о своей встрече?

Она имела в виду встречу со своим бывшим психиатром, доктором Дюшармом. Странно, вместо того, чтобы расстроиться, она очень даже обрадовалась. Как только её мама стала с ним видеться, Делайла перестала ходить к нему на приёмы, чтобы не мешать личные и профессиональные интересы.

Миссис Макфи взглянула на часы.

– Ты права. Грег будет через пятнадцать минут. Поможешь мне с посудой?

Хамфри вскочил, поковыляв на коротких лапах за ними на кухню, в надежде перехватить какой-нибудь завалявшийся кусочек. Я поставил альбом на прежнее место, откуда его достала мать Делайлы, и вдруг мой взгляд зацепился за тонкий корешок с названием ХЭЛЛОУИН. Внутри оказались фотографии Делайлы в образах тыквы, цыганки, мартышки, виноградной лозы.

Перевернув следующую страницу, я замер.

На этой фотографии Делайла, лет шести-семи, была одета в голубое бальное платье, её руки обхватывали длинные белые перчатки, а голову венчала драгоценная тиара.

Пожалуй, именно так она бы выглядела, если бы мы встретились с ней на просторах моей сказки.

С улыбкой я вытащил фотографию и спрятал у себя в кармане.

Из неё бы получилась чудесная принцесса.

★★★

В субботу закончились чистые вещи.

В отличие от сказки, где у меня всегда были свежие штаны и туника, в этом мире твой гардероб зависел от тебя самого. Первое время я даже не замечал разницы – куча поношенных вещей таинственным образом незаметно исчезала из моей комнаты и возвращалась выглаженной и сложенной обратно в шкаф. Но сегодня, когда я выдвинул один из ящиков, в нём обнаружилась одна-единственная рубашка. Проверка шкафа показала, что все грязные вещи всё ещё лежали в корзине для белья.

Наверное, Джессамин забыла про них. Я позвал свою названную мать, но мне ответила тишина. Тут я вспомнил: она предупреждала меня ранее, что собиралась сходить в магазин – ещё одно поразительное неудобство этого мира. У нас кладовые всегда были заполнены. Но я уже покинул вымышленный мир и больше не был принцем. Придётся научиться заботиться о себе самому. Интересно, насколько трудным это будет?

Я весело отнёс корзинку вниз, в прачечную, где много раз наблюдал за процессом под руководством Джессамин. Зная, что сначала следует залить жидкое мыло и нажать кое-какие кнопки, я бросил свёрток грязной одежды в брюхо металлического чудовища и взял в руки бутыль порошка, чтобы прочесть инструкцию по применению.

НАПОЛНИТЕ МЕРНЫЙ КОЛПАЧОК

Что ещё за мерный колпачок?

Я прошёл на кухню и долго рыскал по шкафам в поисках мерного стакана, который Джессамин использовала для отмеривания сахара и муки во время выпечки. Что ж, чем чище, тем лучше, подумал я, доставая стакан побольше. В прачечной я заполнил его голубой жидкостью до самого верха, напоследок капнув ещё немного для надёжности, и, закрутив крышку порошка, нажал большую стартовую зелёную кнопку. Машина ожила, ворча и булькая, пока вода наполняла её недра.

Я облокотился на неё, ужасно гордый за себя. Хотелось поделиться с Делайлой, как мне удалось справиться со стиркой в одиночку.

По крайней мере, так я думал, покуда не почувствовал, что моя спина насквозь промокла. Я обернулся, широко раскрыв глаза, когда увидел захлёбывавшуюся пеной стиральную машину. Она выплёвывала пену с поразительной скоростью, и та водопадом хлынула на пол. Я попытался спешно собрать её в пустую сушилку, но моей скорости явно недоставало. Мои кроссовки уже потонули в белом море, которое вышло из берегов прачечной в коридор.

Я побежал к телефону, упав пару раз по дороге. Когда мне наконец удалось взять его в руки, мыльная пена висела на мне с головы до пят, а мокрая рука постоянно соскальзывала с трубки. Наверное, я стану первым человеком, утонувшим в мыле.

Делайла взяла трубку на втором гудке.

– Слава Богу! – сказал я. – Случилась катастрофа.

– Что такое? – ответила она.

– Стиральная машина взорвалась.

– Постой, что?

– Я пытаюсь поставить стирку, а тут…

– Сейчас приду, – перебила она и отключилась.

Я вернулся к прачечной. Мыльная река текла бурным потоком. Я пробрался внутрь, лопая как можно больше пузырьков, и забрался на самый верх машинки, которая брыкалась подо мной подобно норовистому скакуну. Может, если изо всех сил держать крышку закрытой, пузырей станет меньше?

В таком положении меня и обнаружила Делайла.

– Какого…

Не закончив фразу, она поскользнулась и растянулась внизу.

– Оливер, – спросила Делайла, смеясь, с мыльными усами и бородой. – Сколько порошка ты налил?

– Написано было про мерный стакан.

– Стакан? Да тут целый кубок Стэнли!

– Не знаю я никакого Стэнли и что у него за кубок. Обычный мерный стакан из кухни.

Она хлопнула себя по лбу, потом потянулась за средством, едва различимым за мыльным покрывалом, отвинтила его маленькую крышку и показала её мне.

– Вот это называется мерный КОЛПАЧОК, Оливер.

В посудине помещалась восьмая часть того, что налил я.

Делайла нырнула вперёд, разгребая пузырьки, и нажала кнопку на светящейся панели. Машина вздрогнула и затихла. Я облегчённо выдохнул.

Делайла одарила меня рассерженным взглядом:

– Поверить не могу: как можно было до этого додуматься?

Я усмехнулся, зачерпнул пригоршню пузырей на палец и нацепил их на нос Делайлы.

Она смахнула их, сделав вид, что злится, и вдруг запустила мне в лицо целую стайку пузырьков. Смеясь, мы затеяли битву на мыльном поле боя, скользкие руки никак не давали нам обняться, и мы повалились на пол. Потом я поцеловал её, или она меня, и от мыла на нас не осталось живого места; пару мгновений мы перестали обращать внимание на бардак, который устроили.

В конце концов, правда, нас вернули в реальность, когда вкус губ Делайлы стал горчить и отдавать мыльным средством. Я поднялся, не выпуская её из объятий.

– Ну и как нам избавиться от всего… вот этого? – поинтересовался я, обведя рукой окружавшее нас пенное болото.

Делайла покопалась в шкафчике и извлекла оттуда синее ведро. Зачерпнув им добрую часть пузырей, она отдала его мне, поручив слить их наверху в ванной, сама же взяла для этого дела кастрюлю Джессамин. Чередуясь, мы уничтожили следы происшествия, смыв их холодной водой.

Наконец мы вытерли полы и стены полотенцем; забавно: дом стал даже чище, чем был до происшествия. Сильно уставшие, мы расположились прямо на полу.

– Думаю, нам нужно радоваться, что начало твоей независимой жизни не ознаменовалось поджогом собственного дома, – заметила Делайла.

Её волосы выбились из хвостика, а рубашка никак не высыхала. Но, несмотря на несколько неряшливый вид, она оставалась для меня самой красивой девушкой.

Я обнял Делайлу за шею, притягивая к себе.

– Знаешь, чем ближе ты ко мне, тем больше становятся твои зрачки. Значит, ты любишь меня.

– Нет, ты просто загораживаешь мне свет.

Я рассмеялся.

– Какая же ты романтичная.

Наклонившись, я вновь принялся целовать её, когда внезапно щёлкнул замок в прихожей, и в дом вошла Джессамин, нагруженная двумя огромными пакетами.

Мы отпрянули друг от друга, отодвинувшись подальше. Джессамин нахмурилась, увидев нас, измотанных и мокрых.

– Что здесь происходит?

Я улыбнулся своей самой чарующей улыбкой:

– Мы просто прибирались!

★★★

Проучившись неделю в школе, я усвоил следующее:

1. Лучше носить еду и не есть то странное месиво, которое подают в столовой.

2. В школьном читальном зале не только читают.

3. Одни и те же шесть парней ежедневно играют в спортивном зале так, как будто бы от результата зависит их жизнь, неважно, что это: вышибалы или бадминтон.

4. У каждого школьника есть телефон, но с него редко кто звонит.

5. Существует какая-то непонятная социальная сеть Фейсбук, но что за несчастное общество она ловит в свои сети – непонятно.

Ещё я заметил, что школа разделяется на классы не по учебному принципу, а социальному.

Некоторые мальчишки повсюду таскали с собой клюшки для лякросса, будто бы это был штандарт с фамильным гербом. Одни ученики писали так много на уроках, что получилось бы многотомное произведение, тогда как у других ручка сиротливо лежала на столе, пока их обладатели красили ногти или смотрелись в крошечное зеркало во время объяснения материала. Бродячая группа менестрелей использовала школу как площадку для своих выступлений, катаясь по лестницам на досках с колёсами и перепрыгивая через бетонные скамейки у главного входа. Ещё в школе обитали некие тёмные сущности, бледные, как смерть, обвешанные черепами, с чёрными волосами и накрашенными глазами. Также в школе учились девочки, на которых я не мог смотреть, не краснея при этом. На них было так мало одежды, что однажды я даже поинтересовался у Делайлы: они, случайно, не работают в местном борделе?

В отличие от книжных персонажей, все эти люди никогда не смешивались между собой. Это как заправка к салату, которую Джессамин готовит: она берёт немного оливкового масла, немного лимонного сока, немного уксуса. Если все ингредиенты взбить, то они смешаются. Сами они этого не сделают.

Не понимаю: раз вокруг так много разных прекрасных людей, то зачем же ограничивать общение с себе подобными? Такими темпами я бы никогда не познакомился с Чарли и не попал бы в кружок фехтования, не подружился бы с Даррелом, который делает кукол и вырученные за них средства посылает детям Уганды, или с Тиной, у которой должен был родиться ребёнок этой зимой. Я бы не пошёл в драмкружок и не стал бы частью команды по фризби, а ещё не вступил бы в общество Подземелья и драконов (хотя, по правде сказать, я был рождён для этого). Мне неважно, о чём говорит человек: о комиксах, или о классной помаде, которую можно купить по скидке, или о том, сколько у него было тачдаунов в домашней игре. Просто мне нравилось слушать.

Может, именно благодаря этому я легко находил общий язык со всеми. Вместо того, чтобы бояться чужого осуждения, я учился у людей, которые были непохожи на меня самого.

Сегодня на алгебре мистер Элик рассказывал нам о предстоящем экзамене, который мы будем сдавать в субботу утром. Обычно в этот день мы не ходили в школу, и я проводил его с Делайлой. Экзамен, судя по описаниям учителя, который уже в пятый раз объяснял, что нам предстоит делать, был простой. Нужно было всего-то сидеть чего-то обводить и закрашивать карандашом, чем я и занимался сейчас, переключив своё внимание на русалок и пиратские корабли, плававших по просторам моей тетради. Внезапно перед моим носом приземлился карандаш, и я поднял глаза. Радж, худощавый парень, сидевший по левую руку от меня, протянул мне свой калькулятор. На экране горели следующие символы:

Я пожал плечами.

Радж осклабился и повернул телефон вверх тормашками:

– Это же сиськи, – шёпотом подсказал он и захихикал.

Я громко рассмеялся, и мистер Элик обернулся.

– Эдгар, вы хотите нам что-то рассказать?

Я улыбнулся.

– Просто я жду не дождусь этого теста.

Он вздохнул.

– Знаю, знаю, всякий школьник не выносит этот SAT. Но что поделать – это неизбежное зло, как чистка зубов или тёща.

Прозвенел звонок, и я повернулся к Раджу:

– Что ещё ты умеешь рисовать?

– Завтра покажу тебе, как нарисовать голую девчонку в ворде.

После математики мы встретились с Делайлой около её шкафчика. Когда она подошла, я вовсю увлёкся калькулятором.

– Математика без человека прожить может, а вот человек без математики – никак, – заметила она.

Я засмеялся и гордо продемонстрировал ей экран калькулятора:

– Дай угадаю. Твой номер заключённого?

Я взял её за руку, разворачивая вместе с ней и экран:

– Каково, а? – гордо спросил я. – Я могу набрать собственное имя при помощи цифр.

Делайла улыбнулась.

– Вижу, уроки математики идут тебе явно на пользу.

– Подожди, это ещё не всё, – я отнял у неё калькулятор, набрав комбинацию Раджа, и вновь показал ей. Делайла закатила глаза.

– Фу. Ведёшь себя, как подросток.

– Так я и есть подросток, – гордо отпарировал я. – Разве ты не этого хотела?

Делайла выключила калькулятор и вернула мне.

– Надо было послушаться того джина, – ответила она, – бойся своих желаний.

★★★

В нашей сказке многие воины пытались одолеть дракона Пиро. Взрослые мужчины в латах дрожали и плакали, как малые дети, когда пламя поглощало их. Они молили небеса и падали на колени, думая, что пришёл их конец.

Их страх и в подмётки не годился тому ужасу, какой был написан на лицах школьников, когда мистер Элик начал раздавать задания к экзамену. Сзади меня девчонка из числа чирлидеров так судорожно сглатывала, что её завтрак должен был вот-вот выйти наружу. Радж то и дело проверял батарейку на своём калькуляторе. Даже Крис несколько побледнел.

– Не понимаю, чего все так страшатся? – шёпотом спросил я у Криса. – Нужно всего-то закрасить один из вариантов ответа.

– Да, но нужно для начала знать, какой закрашивать. В зависимости от того, как сдашь экзамен, можешь оказаться или студентом в Гарварде, или продавцом в захудалой лавчонке до конца своих дней.

– Тишина в классе, – перебил нас мистер Элик. – Экзамен начинается, – он поднял листок бумаги и стал бубнить его содержимое: какая-то тарабарщина о разделах, времени и оценках. Я уставился на кучку бумаг, которые должны были решить мою судьбу.

– А теперь можете приступать, – закончил мистер Элик.

Я прочитал свой первый вопрос:

На Хэллоуин мистер Смит использует только те тыквы, что весят больше двух фунтов, но меньше десяти фунтов. Если x – это вес тыквы в фунтах, которые не выберет мистер Смит, какие из приведённых неравенств отражают все возможные значения x?

a. | x – 2 | > 10

б. | x – 4 | > 6

в. | x – 5 | > 5

г. | x – 6 | > 4

д. | x – 10 | > 4

Что, дракон его дери, не так с человеком, который упорно продолжает пользоваться испорченными весами? Если они ему всегда показывают значение х, то пора бы уже, наконец, купить новые.

В этом вопросе явно содержался подвох. Так что я решил закрасить бланк ответов так, чтобы это было приятно проверяющему.

Должен признать, рисунок у меня получился просто превосходный: огнедышащий дракон, которому противостоял удалой принц, высоко вскинувший свой меч.

– Ваше время вышло, – произнёс мистер Элик. Я мельком взглянул на Раджа. Кажется, парень забыл, как дышать. – Переходим к следующей части.

Я восторженно взял в руки карандаш. В этот раз я нарисую замок.

★★★

По понедельникам во время большой перемены мы шли с Делайлой в школьную библиотеку, где она расставляла на полках книги. Идя по коридорам, мы держались за руки, что было весьма цивилизованно, в отличие от парочек, подобных Брианне и Анджело, которые буквально лезли друг на друга, не замечая вокруг себя ни шкафчиков, ни перепуганных школьников.

Главной темой всех разговоров в то утро был по-прежнему пресловутый экзамен.

– Всё не так уж плохо, – поделился я с Делайлой. – Не хочется хвастать, но мой дракон оказался просто фееричным.

– Это что, метафора такая?

– Нет, я в самом деле нарисовал дракона.

Делайла рассмеялась.

– Ты станешь частым гостем у школьного психолога, – она отпустила мою ладонь и взяла меня под руку, прижавшись ко мне. – Слушай, я тут подумала… мы с тобой так и не сходили ни разу на настоящее свидание.

– Но мы же ведь поужинали у твоей мамы.

– Это даже не считается.

– Твои предложения?

– Ну, – Делайла взглянула на меня так светло, словно солнышко вышло из-за тучек. – Может, мы…

– Йоу, Эдгар, – услышал я и, повернувшись, увидел капитана школьной хоккейной команды. Мы стукнулись кулаками в знак приветствия над самой головой Делайлы. – Благодарочка за помощь по английскому. Пятёрка с плюсом.

– Рад помочь! – я повернулся к Делайле. – Что «может»?

– Может, мы сходим в ресторан…

Внезапно перед нами вырос Джеймс.

– Идёшь на собрание в пятницу, Эдгар?

Я кивнул.

– Конечно. С меня угощение.

– Чудно, – ответил Джеймс и в последнюю секунду обратил внимание на Делайлу. – Привет, – кивнул он и зашагал прочь.

Делайла крепко сжала мою руку.

– В общем, – выдохнула она, – ты же не будешь против китайской еды?..

– ЭДГАР! – стайка девушек оцепила меня, заклевав вопросами: А ты делал историю? А мне пойдёт стрижка «под мальчика»? Покажешь как-нибудь, как метать фризби? А ты что, правда ездил в лагерь с самим Гарри Стайлсом?

Я почувствовал, как ногти Делайлы впились мне в кожу.

– Девочки, – ответил я им всем сразу, – встретимся чуть позже, – я повернулся к Делайле, окружая её своим обаянием. – Так на чём мы остановились?

– Я пыталась пригласить нас куда-нибудь на ужин, – с напряжением в голосе ответила она, – тогда как ты в это время раздавал автографы.

Я обескуражено проводил её взглядом, и Делайла скрылась в дверях библиотеки. Она помогла мне выбраться в её мир. Но он стал уже и моим тоже.

★★★

По настоянию мисс Пингри я вступил в ряды драмкружка. Они тоже встречались на большой перемене в актовом зале. Каждую неделю мы разыгрывали сценки из разных пьес. В прошлый понедельник был Уильямс Теннесси. В этот раз был Шекспир.

Должен признаться, Шекспир мне больше по душе.

– Итак, история Ромео и Джульетты должна быть вам близка: два подростка не могут оторваться друг от друга, но жизнь разлучает их. Эдгар, – обратилась ко мне мисс Пингри, – возьмёшь на себя сегодня роль Ромео?

Неудивительно, ведь я единственный парень.

– С превеликим удовольствием, – мисс Пингри прижала руку к сердцу.

– Итак, кто хочет быть нашей многострадальной Джульеттой?

Пятнадцать рук взметнулись вверх.

– Клэр, дорогая, – указала на одну из девушек мисс Пингри. – Может быть, ты?

У Клэр был вздёрнутый носик и целое облако курчавых рыжих волос обрамляло её голову. Она всегда надевала свой любимый свитер с расшитым блёстками единорогом. Клэр поднялась со своего места, избегая взгляда со мной, и шагнула вперёд, не переставая хихикать.

Прежде чем она дошла до сцены, Элли Макэндрюс отшвырнула её в сторону.

– Джульеттой буду я.

Я было поспешил к упавшей Клэр, но Элли налетела на меня и потащила к центру сцены с чудовищной силой. Поправив свои блестящие волосы, она взглянула на меня из-под опущенных ресниц.

– Готов?

Я бросил сочувствующий взгляд бедняжке Клэр, которая всё ещё пыталась подняться, и прокашлялся:

– Руки коснулся грешною рукой, – / На искупленье право мне даруй. Вот губы-пилигримы: грех такой / Сейчас готов смыть нежный поцелуй.

Ну и ну. Самая романтичная сцена в самой романтичной пьесе во всей существующей литературе, а мой партнёр по сцене – заклятый враг Делайлы.

Я затаил дыхание. Годами я играл в любовь с Серафимой. Хуже уже быть не может.

Так что я уставился на Элли Макэндрюс, представив себе Делайлу. Я взял её за руку, снова думая о том, что держу руку моей драгоценной возлюбленной.

– Вы слишком строги, милый перегрим…

– Пилигрим! – перебила её мисс Пингри.

– Пили…грим, – повторила Элли, – К рукам своим. Как грех ваш ни толкуй, / В таком касании мы свято чтим…

Я поднял руку и соединил наши ладони.

– Безгрешный пилигрима поцелуй, – продолжила она, ошеломлённая.

Шагнув вперёд, я нежно смахнул прядь волос с её лба и проговорил почти шёпотом:

– Нет губ у пилигрима и святой?

Элли уставилась на меня, раскрыв широко рот.

– Твоя строчка, – подсказал я.

– Есть, пилигрим, – вмешалась мисс Пингри.

– Есть, пилигрим, – как попугай, повторила Элли. – Но только для псалмов.

Я томно вздохнул:

– Губам, святая, счастье то открой, / Что есть у рук. Извериться готов.

Она не сводила с меня сияющего взгляда, полного надежды:

– Не движутся святые в знак согласья.

Я взял её лицо в свои ладони:

– Недвижны будьте – уж достиг я счастья, – прошептал я.

Я наклонился, закрыл глаза и поцеловал её.