Текст книги "Поджигатель"

Автор книги: Джейн Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Служащие заправочных станций его не вспомнят, – согласился Роб. – К тому же мы даже не знаем, куда он наливал бензин. Ни на одном месте преступления не нашли пустых емкостей из-под горючего.

– Если не считать последнего случая. Вчера утром в палисаднике неподалеку от места убийства нашли красную канистру.

– Но мы не знаем, имеет ли она отношение к преступлению.

– Да, не знаем.

Я откинулась на спинку дивана и хлебнула пива из бутылки.

– О чем ты думаешь? – Роб внимательно посмотрел на меня.

– Если бы я возвращалась домой одна среди ночи, то ни за что не стала бы болтать с незнакомцем. Интересно, чем он их подкупает?

– Если бы мы знали ответ на этот вопрос, то уже давно поймали бы Поджигателя и не ломали сейчас голову, – спокойно произнес Роб. – Наверное, у него есть своя уловка. Как у Тэда Банди, [16]16
  Банди, Тэд (1946–1989) – американский серийный убийца, на счету которого 36 убийств. Одним из излюбленных способов Тэда Банди привлечь к себе внимание была имитация перелома руки. Он надевал гипсовую повязку и, наметив очередную жертву, просил девушку помочь ему перенести какую-нибудь тяжелую вещь.


[Закрыть]который делал вид, будто у него сломана рука. «Извините, вы не поможете мне донести чемодан?» И все, готово: жертва на крючке!

– Никола работала няней. А Виктория Мюллер, жертва номер три, была сиделкой в интернате. Обе девушки привыкли помогать людям. Может, он притворяется немощным?

– Возможно. Ты видела каких-нибудь калек на материалах, полученных с видеокамер?

Я покачала головой.

– Там вообще было очень мало пешеходов. Мы нашли и опросили почти всех. В этом смысле призыв к свидетелям возымел свое действие.

– Да, но больше от него толку нет.

После третьего убийства Годли выступил на телевидении, обратившись к народу с просьбой о помощи. В полицию поступило несколько сотен телефонных звонков, но если среди них и были действительно полезные, то мы упустили их в хаосе сумасшедшего бреда. Похоже, телевизионные призывы привлекают в основном чудаков и идиотов.

Я закрыла папку с делом Николы и вытянула из-под нее другую – с делом Элис Фаллон.

– Это самая юная наша жертва. Элис Эмма Фаллон, девятнадцати лет, убита в субботу, десятого октября. Ее труп был брошен на детской площадке в Воксхолле, недалеко от рынка «Нью Ковент-Гарден».

На заднем плане фотографий – качели, горка и красочные игровые сооружения, а впереди, жутким контрастом, обгоревший труп возле белой стены в задней части площадки. Полукругом выжженная трава свидетельствовала о том, что огонь бушевал нешуточный. При жизни Элис была симпатичной пышечкой с прямыми светло-каштановыми волосами, которые она распускала по плечам. На полицейских снимках девушку уже не узнать.

– Те же травмы, что и у Николы. Тот же почерк. Убийца оглушил ее электрошокером. У нее пропала сережка – павлинье перо, вставленное в серебро, с капелькой бирюзы. Вещица очень заметная. Куплена во время семейного отдыха в Колорадо. Конечно, изделие не уникальное, но в октябре на юге Лондона оно наверняка было единственным.

– Элис была студенткой и жила в Баттерси. Ее убили между одиннадцатью часами вечера и полуночью. Она гуляла с друзьями в Воксхолле, а потом пешком возвращалась домой. Но до дома так и не дошла.

– Это все, что ее объединяет с Николой. Ну еще длинные волосы. И смерть.

– Спасибо за уточнение, – усмехнулся Роб.

– Пожалуйста. – Я раскрыла третью папку. – Следующая жертва: мисс Мюллер. Двадцать шесть лет, на момент смерти замужем не была, родилась в Дюссельдорфе, но уже пять лет жила в Англии. Снимала квартиру в Камберуэлле. Ночью тридцатого октября Виктория работала в ночную смену сиделкой в платном интернате для престарелых в Уондзуорте. Закончила работу в четыре часа утра. Ее коллега, миссис Альма Ноллис, сорока трех лет, которая живет в Хакни, предложила ее подвезти, но вместо того чтобы подбросить девушку к самому дому, высадила ее на светофоре рядом со станцией метро «Стокуэлл». Оттуда Виктории надо было идти пешком еще около мили, но она завершила свой маршрут в маленьком заросшем парке перед многоквартирным домом, предназначенным на слом. Жильцов, естественно, в доме не было, и никто ничего не видел. В двадцать минут седьмого ее труп обнаружил мужчина, бегавший по парку трусцой. Он чуть не пробежал по месту преступления и лишь в последний момент заметил, что у него под ногами мертвое обгоревшее тело.

Бегуну стало дурно, но он тут же позвонил 999 и сообщил о страшной находке. Когда инспектор Джадд прокручивал на нашем брифинге запись этого телефонного разговора, офицеры громко смеялись, слушая, как несчастный парень судорожно хватает ртом воздух и блюет в трубку. Однако мне было не до смеха, когда я разглядывала фотографии в папке и отчет патологоанатома, в котором абрис тела Виктории был весь испещрен метками, обозначающими травмы.

Перед смертью девушку-сиделку зверски избили. Зафиксированы множественные трещины глазниц и носа, переломы левой руки, ребер и ключицы. Убийца сломал ей челюсть в пяти местах, выбил несколько зубов, проломил череп. Он пинал девушку, топтал ее правую кисть – к такому выводу пришел патологоанатом, исходя из характера травм, полученных жертвой. В ход шли и кулаки, и ноги, и молоток.

Садист снял с ее левой руки два серебряных колечка – они действительно были уникальными, потому что Виктория сделала их сама. Я каждый раз расстраивалась, вспоминая эту маленькую подробность. Женщина-психолог, работавшая с Годли, сказала, что наш убийца с каждым разом становится все более неторопливым, обретает уверенность в своих силах. Ему хочется продлить момент наслаждения, вдоволь поглумиться над жертвой, полностью уничтожить ее черты, наказать за то, что она родилась на свет.

Виктория Мюллер была хрупкой невысокой девушкой. По словам родителей, она заикалась, испытывала робость перед мужчинами и начальником в интернате, который не разрешил ей работать в дневную смену, хотя у нее не было машины, а добираться до дома посреди ночи непросто. Одноклассники в школе над ней издевались. Она любила черно-белые фильмы и милые безделушки, предпочитала белое вино, но с тех пор, как год назад переехала в Камберуэлл, редко ходила куда-то помимо работы. Широко расставленные глаза и вздернутый носик придавали очарование ее не то что красивому, но прелестному личику. Характер тихий, стеснительный. Судя по травмам, в ту ночь она сдалась без боя и умерла там, где убийца ее сжег, – в зарослях маленького парка, недалеко от дороги, невидимая за густыми деревьями.

– На этот раз он выбрал место получше, – заметила я. – Здесь мог и задержаться – посмотреть, как горит тело.

– Гнусный ублюдок! – Роб покачал головой.

Возможно, он, как и я, представил себе последние минуты жизни Виктории. Ее страх и боль. Абсолютную беспомощность перед невероятной жестокостью, которая не поддавалась объяснениям. Что могло побудить одного человека так люто изувечить другого?

Пища в моем желудке вдруг превратилась в свинец. Меня замутило. Я поставила бутылку на стол и подалась вперед, сделав вид, будто разглядываю документы.

– Тебе нехорошо?

Я вымученно улыбнулась.

– Нет, все отлично. А что?

– Ты сильно побледнела.

– А, так это потому что я ирландка! У меня от природы очень светлая кожа. Загар на нее ложится с трудом.

Роб скептически крякнул, но, к моему великому облегчению, больше не стал меня пытать. Я даже самой себе не хотела признаваться, как сильно меня огорчают эти убийства. Не знаю почему, но Викторию Мюллер мне было жаль больше всех. Каждый раз, когда о ней думала, у меня щемило сердце. Бедная девушка заслуживала лучшей участи.

– Насколько нам известно, она не была знакома ни с Николой Филдинг, ни с Элис Фаллон. У них не было общих друзей, знакомых или коллег…

– Они никогда не жили в одно и то же время в одном и том же районе. И не имели общих интересов.

– То же самое можно сказать и про жертву номер четыре. Из чего следует, что убийца скорее всего выбрал их случайно, – закончила я. – Девушки просто попались ему на глаза и в итоге погибли.

– Прежде чем перейти к несчастной под номером четыре, предлагаю выпить еще пивка.

– Почему бы и нет… – согласилась я.

Роб отправился на кухню и очень быстро вернулся с двумя запотевшими от холода бутылками.

– Четвертая жертва – Чарити Беддоуз, студентка Лондонской школы экономики. Мулатка. По общему мнению, очень симпатичная и очень умная. Жила в Брикстоне. Умерла двадцатого ноября где-то между десятью минутами третьего, когда ушла с вечеринки в Кеннингтоне, поссорившись с бойфрендом, и пятью часами утра, когда ее труп обнаружил таксист, проезжавший Мостин-Гарденс. Сначала он подумал, что кто-то сжигает мусор, но потом догадался, в чем дело, и позвонил нам.

Роб читал показания бойфренда.

– Он утверждает, девушка была пьяна. А еще она здорово на него разозлилась. Он был на втором этаже с другой подружкой, и Чарити «сделала поспешные выводы». Что ж, я ее понимаю. Однако какое жестокое невезение: в одну и ту же ночь попасть в лапы садисту-убийце, а перед этим узнать, что твой парень тебе изменяет!

Я хотела ответить, но в наш разговор неожиданно вмешались:

– Кто здесь говорит про измену?

В дверном проеме стоял Ян и сверлил нас взглядом.

– Ты уже пришел? – растерянно пробормотала я. – Не ждала тебя так рано. Как фильм?

– Хороший.

Я ждала, что он еще скажет, но Ян молчал. Его плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

– Э… прости, что не пошла с тобой в кино. Но ты же знаешь: я не люблю ужастики.

Он с отвращением разглядывал фотографии, выложенные на кофейном столике. Роб спокойно закрыл папки и сложил их стопкой на углу столешницы. Ян переключил внимание на гостя.

– Привет, – бросил он, не меняя выражения лица.

– Роб зашел поговорить о расследовании. Ты же помнишь Роба?

Они встречались прошлым летом на корпоративном барбекю. Правда, встреча получилась не слишком дружеской, с опозданием вспомнила я.

Ян холодно взглянул на Роба.

– Как жизнь?

– Нормально, а у тебя?

– Тоже.

Я поспешила заполнить паузу:

– Как дела у Джулиана и Хьюго?

– Отлично. – Он немного смягчился. – Хьюго только что вернулся с Мальдив.

– С Мальдив? – повторил Роб. – Красота!

Я хорошо знала Роба, и уловила в его тоне сарказм. По счастью, Ян ничего не заметил, а если и заметил, то не подал виду.

– Судя по его рассказу, он там неплохо отдохнул. – Ян взглянул на меня. – Я ушел пораньше – просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

– Спасибо, это так мило с твоей стороны. Но не стоило торопиться.

– Да, теперь я вижу, что зря беспокоился. Почему ты не предупредила, что решила устроить в моей квартире интимную вечеринку?

– Мы работали.

Вместо ответа Ян пошевелил бровями и покосился на пустые бутылки из-под пива, стоящие на столике. Моему терпению пришел конец. Я не просто рассердилась, я пришла в бешенство.

– Послушай, Ян, ты что, хочешь устроить скандал? На глазах у моего коллеги?

Роб встал с дивана и потянулся.

– Как я понимаю, мне пора идти, – сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Провожать не надо. До понедельника, Керриган.

– Забери оставшееся пиво. Жалко, если пропадет.

Роб кивнул и протиснулся в дверь. Ян уступил ему дорогу, не сводя глаз с моего лица. Я слышала, как Роб протопал на кухню, потом сбежал по лестнице. Через мгновение раздался тихий стук захлопнувшейся входной двери.

– Замечательно, Ян. Большое тебе спасибо.

Он склонил голову набок.

– Прости. Надо было заранее предупредить о своих планах на вечер. Я вернулся не вовремя?

– О Господи! Неужели похоже, что мы развлекались?

– Да, для тебя это действительно развлечение, и еще какое! Я знаю, Мэйв, ты предпочитаешь работу всему остальному. Ты не пошла со мной и моими друзьями в кино. Только не говори, что ты об этом жалеешь.

– Не особенно, – созналась я. – Но все дело в том, что у меня мало общего с твоими друзьями.

– Иногда я спрашиваю себя, – бесстрастно произнес Ян, – что у тебя общего со мной.

К несчастью, я не нашлась с ответом, и обстановка накалилась еще больше. Но когда мы зашли в кухню, мне стало совсем нехорошо. Кружки с буквами оказались переставлены, на средней полке красовалось слово. Я частенько слышала, как Роб его употребляет, и теперь окончательно лишилась дара речи.

Впрочем, мне просто нечего было добавить к этому слову.

ЛУИЗА

Я стояла на стремянке и сдирала со стены обои, когда зазвонил мобильный. Можно было и не отвечать, но у меня уже болели руки и я обрадовалась небольшой передышке. Интересно, кто это звонит? Спрыгнув со стремянки, я посмотрела на дисплей и удивленно присвистнула.

– Привет, Тилли!

– Ой, Луиза! Прости, что беспокою тебя в воскресенье утром. Надеюсь, ты уже встала? Не люблю звонить людям слишком рано в выходные, но в данных обстоятельствах решила, что так будет лучше. – Она тараторила, проглатывая слова, и мне приходилось прислушиваться, чтобы разобрать ее речь. – Какой ужас случился с Ребеккой, да? Просто не могу поверить!

– Да, у меня тоже в голове не укладывается, – пробормотала я.

– Я только что разговаривала с Джеральдом и Аврил насчет поминальной службы по Ребекке.

Джеральд и Аврил, мистер и миссис Хауорт, родители Ребекки. Я неожиданно разозлилась. Тилли училась с Ребеккой в одной школе. Их мамы были лучшими подругами. Но это еще не значит, что сама Тилли была лучшей подругой Ребекки. Эта выскочка слишком много на себя берет!

– Они еще не планировали ничего конкретного. Я говорила с ними об этом в пятницу, – сказала я, не сдержав детского хвастовства: пусть знает, что я общалась с родителями Ребекки раньше ее!

Но мои слова не задели Тилли, и она продолжала трещать:

– Нет-нет, все уже решено. Я занимаюсь организацией панихиды. По-моему, замечательная идея – собрать всех тех, кто любил Ребекку, чтобы они ее помянули и все такое. Служба состоится в среду.

– Не слишком ли рано?

– Это хоть немного отвлечет людей от горя. Я выбираю музыку, а Гэвин – тексты речей.

Гэвин, ее недавно приобретенный бойфренд, едва знал Ребекку. На мой взгляд, он вообще здесь ни при чем.

– Вряд ли я смогу прочесть речь, – заявила я, рассчитывая опередить ее просьбу.

– Я и не собиралась тебя об этом просить. Я уже составила список выступающих, и просто хотела сообщить тебе о церемонии. Она состоится в приходской церкви Хауортов. Ты когда-нибудь была у них дома?

– Много раз, – процедила я сквозь зубы.

– Ну вот, а церковь стоит в начале переулка. Свернешь с главной дороги и сразу ее увидишь.

– Знаю. Я там тоже была.

– Отлично. Служба начнется в двенадцать часов дня, а потом все пойдут к дому Хауортов, где состоится небольшой банкет.

Я слышала, как она листает страницы.

– У меня есть список друзей Ребекки – сохранился с тех пор, как я готовила вечеринку по случаю ее двадцатипятилетия, – вновь затараторила Тилли. – Но если ты знаешь кого-то еще и считаешь нужным их пригласить – может быть, кого-нибудь из университета, – пожалуйста, скажи, как их зовут и как с ними связаться.

– Хорошо, я подумаю, – пообещала я и неожиданно для себя спросила: – А кто еще будет на панихиде?

– Все, кто был ей дорог.

– Даже Гил? – уточнила я после секундного колебания.

– Конечно. Ему я позвонила первому.

Ее явно удивил мой вопрос. Разумеется, Тилли его пригласила. Я сглотнула, тщетно пытаясь успокоиться. Ничего страшного не произойдет, если мы с ним встретимся. Почему вдруг у меня пересохло во рту?

Я попрощалась с Тилли и продолжила срывать со стен гостевой спальни оранжевые обои, поклеенные, наверное, еще в восьмидесятых годах. Мой план преображения комнаты включал пышные занавески, белые половицы, ковер из овечьей шкуры вместо коричневого паласа, который я только что содрала с пола, чуть не задохнувшись от пыли, новые подушки и новый матрас на кровать, а также бледно-розовые обои с нежным рисунком. Пусть тот, кто здесь проснется, думает, будто спал на облаке. Это был тяжелый труд, но его результат приносил удовлетворение, и я тихонько напевала все утро, воплощая свои мечты в жизнь. Однако после звонка Тилли у меня пропало желание работать. Я очистила стену до конца, как намечала, и на сегодня закончила с ремонтом.

Как ни старалась отвлечься, мыслями постоянно возвращалась к предстоящей поминальной службе. Я думала о людях, которые туда придут и с которыми я не виделась много лет. Мне было обидно, что Тилли не включила меня в список выступающих, хоть я с самого начала собиралась сесть в заднем ряду. Это будет последняя вечеринка Ребекки, если не считать ее похорон. Но я не ожидала, что Хауорты пригласят так много гостей. Я думала, там будут только они сами… и, разумеется, те, кто любил покойную, – я в том числе.

Тут мое сердце опять начинало тревожно биться, потому что я вспоминала о Гиле. Гил любил Ребекку. Он будет на панихиде, и я его увижу. А он увидит меня. Здравая часть моего рассудка уверяла, что я не хочу его видеть. Я сказала полицейским, что мы с ним не ладили, но это неправда. Я ненавидела его, хоть и подозревала, что ему нет до меня дела, и он вообще ничего ко мне не испытывает. Он невольно интриговал меня, притягивал, и от этого я ненавидела его еще больше. Он сделал Ребекку своей рабыней. Когда речь шла о Гиле, она совершенно теряла разум. Я жалела подругу, настоятельно советовала от него избавиться, но она не слушала. Я знала, что он опасен, но в душе сомневалась, смогла бы на ее месте порвать с ним.

Впрочем, мне не грозило оказаться на месте Ребекки: когда мы с ней были рядом, Гил смотрел только на нее.

Глава 6

МЭЙВ

– Просто не могу поверить! Почему именно она… Просто… не могу… простите…

Я смотрела, как Джесс Баркер хватает ртом воздух и машет руками, и знала, что она сейчас опять разрыдается. Нагнувшись, я поддела кончиком авторучки коробку с бумажными носовыми платками и подтолкнула ее в сторону расстроенной девушки, с трудом сдержав вздох разочарования. Нет, я от души сочувствовала бедняжке: ее горе совершенно искреннее. Но до сих пор я не услышала ничего, кроме восторженного «Ребекка была замечательной коллегой! Просто замечательной! Знаете, когда она приходила в офис, все вокруг становились счастливыми».

Да, я знаю. Мне говорили об этом все сотрудники Ребекки из рекламного агентства «Вентнор – Чейз», расположенного в георгианском особняке в Мейфэре, где она проработала четыре года. Никто из них не мог объяснить, почему четыре месяца назад она ушла из этого богато обставленного офиса и больше сюда не вернулась. Ходили смутные истории – якобы она хотела открыть собственную фирму или отправиться путешествовать. По третьей версии Ребекку ждала новая работа в Нью-Йорке. Но подробностей никто не знал. Антон Вентнор – единственный, кто мог пролить свет на эту загадку, однако, его секретарша сообщила, что связаться с ним сейчас нельзя. Он уехал за границу. Сейчас он, кажется, в Женеве, но завтра должен отправиться в Вильнюс. Нет, она не знает, когда он вернется. Хорошо, она попросит его мне позвонить.

– В наше время потерять контакт с человеком практически невозможно, – заметила я ей. – При желании вы свяжетесь с ним в пять секунд. У него наверняка есть блэкберри, или айфон… или скайп.

Но у мистера Вентнора ничего такого не было. Мистер Вентнор не любит отвлекаться от дел. Мистер Вентнор часто отсутствовал в офисе и при этом раз в день звонил секретарше, чтобы в ходе десятиминутного разговора обсудить текущие вопросы. Когда он позвонит завтра, она передаст, что я хочу с ним побеседовать. Мне надо набраться терпения и ждать, пока он со мной свяжется.

Терпения у меня не было. Я запросила личное дело Ребекки и не обнаружила там никакой информации о том, почему она вдруг уволилась с работы, которую, по общему мнению, очень любила и к которой имела природную склонность. И никто не мог сказать, что ее к этому побудило. Мой последний шанс сидел напротив меня, размазывая тушь под мокрыми голубыми глазами.

– Вы готовы продолжить?

Джесс была ассистенткой Ребекки. Я приберегла ее напоследок, рассчитывая на содержательный разговор. Девушка громко высморкалась и жалобно взглянула на меня поверх носового платка.

– Да, конечно. Простите.

– Ничего страшного. Не торопитесь. Я понимаю, как вам тяжело. Вы долго с ней работали?

Она кивнула.

– Почти год.

Наверное, юной Джесс, которой было от силы двадцать два, год казался неслыханно долгим сроком.

– Как вам кажется, вы хорошо ее знали?

– Конечно! Ребекка рассказывала мне обо всем. Она была очень открытой и охотно делилась со мной подробностями своей жизни. Каждое утро, когда она приходила в офис, я приносила ей чашку чаю, а она усаживала меня, и мы начинали болтать о том, что делали накануне вечером, как доехали с работы до дома и из дома на работу, обсуждали наряды… ну и так далее.

Я бы сошла с ума от такого времяпрепровождения. Впрочем, работа в подобном офисе вообще была не по мне.

– Значит, вы знаете, почему она решила уйти из компании «Вентнор – Чейз»? – Я затаила дыхание в ожидании ответа.

Ну же, говори! Кто-то же должен быть в курсе!

Свет, падающий из окна за спиной у девушки, превратил ее густые светлые кудряшки в сияющий ореол. Несмотря на сопливый нос и красные глаза, она была очень хорошенькой и походила на прекрасную нимфу. Ей понадобилось ровно две секунды, чтобы решиться на откровенность – может, даже вопреки воле начальника. И это сделало ее в моих глазах настоящим ангелом. Она села прямо и, забыв про слезы, принялась крутить в руках бумажный носовой платок, явно собираясь поведать мне нечто сенсационное.

– Возможно, мне не следует это говорить, но в последнее время Ребекка стала какой-то… странной.

– Что вы имеете в виду?

– Мне кажется, она употребляла наркотики. – Последние два слова Джесс произнесла полушепотом.

– Почему вы так решили?

– Она начала прогуливать. Не появлялась на мероприятиях, которые должна была вести… и даже не звонила, чтобы предупредить о том, что ее не будет. Мне приходилось придумывать для нее разные оправдания, но я не могла скрыть сам факт ее отсутствия. Когда мистер Вентнор об этом узнал, он пришел в ярость.

– А мистер Чейз? Как он отреагировал?

– А никакого мистера Чейза нет. – Джесс сверкнула ямочками на щеках. – Мистер Вентнор назвал свою фирму двойным именем, потому что так, по его мнению, звучит солидней.

Так вот почему высокомерная секретарша Вентнора не дала мне телефон мистера Чейза! Могла бы и объяснить, что этот мифический совладелец существует только на фирменных бланках! Я заглянула в список свидетелей и поставила еще один жирный минус напротив ее фамилии.

– Значит, Ребекка стала ненадежной. Когда это началось?

– Полгода назад. Но с каждым днем становилось все хуже. Она перестала бывать в офисе – прогуливала по три дня подряд, а потом приходила как ни в чем не бывало. Сильно похудела. У нее появились морщинки вокруг глаз, вот здесь. – Джесс с готовностью показала те места, о которых говорила, на своем идеально гладком личике. – Меня очень беспокоил ее изможденный вид. Глядя на нее, я поняла: в таком возрасте уже приходится выбирать – либо лицо, либо фигура.

– Ей было двадцать восемь, – невольно оскорбилась я (покойная Ребекка была моей ровесницей).

– Ну да, точно. – Джесс замолчала, недоуменно хлопая глазами.

Итак, двадцать восемь – это конец жизни. Какая же я непонятливая! Мне даже стало неловко. По счастью, ассистентка Ребекки продолжила свой рассказ: теперь, когда она разговорилась, ей уже не требовалось мое поощрение.

– Были еще разные мелочи. Например, она перестала закрашивать отросшие корни волос. А однажды пришла на работу со спущенной петлей на колготках и даже не заметила этого.

– Ну, это еще не аргумент, – возразила я. – Любая женщина может случайно зацепить колготки. А что касается волос, то, возможно, Ребекке просто некогда было сходить в парикмахерскую. Допустим, она открывала собственную фирму и закрутилась с делами.

Джесс покачала головой.

– Нет-нет, это исключено! Ребекка всегда безупречно выглядела. «Внешность имеет огромное значение», – внушала она мне. Я сама составляла для нее график посещений салона красоты. Каждую неделю она делала массаж, каждые две недели – косметические процедуры для лица, по вторникам в обеденный перерыв ходила на маникюр-педикюр, раз в шесть недель стриглась и раз в месяц красила волосы. Но в последнее время она перестала приходить в назначенное время к массажистам, косметологам и парикмахерам. Знаете, она не терпела неопрятности и всегда держала запасной костюм, на случай если вдруг случайно что-нибудь на себя прольет. И в кабинете, и на рабочем столе Ребекки был идеальный порядок. Она говорила, что даже с закрытыми глазами отыщет нужную вещь: у нее все всегда лежало по полочкам.

Я записала это в блокнот, подивившись странному несоответствию: как Ребекке удавалось соблюдать аккуратность в офисе, если, по словам Луизы, у нее в квартире обычно царил кавардак? Хотя на работе люди часто ведут себя совсем не так, как дома.

Джесс продолжала:

– С виду Ребекка была очень собранной и пунктуальной. Создавалось впечатление, что у нее все под контролем. Но по иронии судьбы она страдала булимией.

– Откуда вы знаете?

– Ребекка это скрывала. О ее расстройстве знала только я. Да и то потому, что мой рабочий стол стоит рядом с туалетом и мне было слышно, как ее рвет. Вообще-то мне повезло: у меня лучшее место во всем офисе. Я приносила ей ленч, еще какую-то еду и думала про себя: «Совсем скоро все это окажется в унитазе». Я хочу сказать, она была обычным человеком, со своими слабостями. Хотела хорошо выглядеть, и, наверное, это был самый легкий способ сохранить фигуру. Во всяком случае, ей удавалось с этим жить. – Джесс провела руками по волосам, тряхнула головой. – Проблемы начались несколько месяцев назад. Ребекка стала не похожа сама на себя. Нет, она не собиралась открывать собственную фирму – это все чушь собачья!

Видимо, на моем лице мелькнуло удивление, потому что девушка покраснела и прикрыла рот рукой.

– Простите, случайно вырвалось. Но Ребекка не хотела увольняться. Она любила эту работу и была в прекрасных отношениях с мистером Вентнором. Могла зайти к нему в кабинет, сесть на его стол и запросто с ним разговаривать. Больше никто не позволял себе подобных вольностей. Похоже, она его совсем не боялась.

– А ей надо было его бояться?

– Конечно! – Джесс округлила глаза. – Он такой придурок! Ой, извините, я хотела сказать…

– Все в порядке, – поспешила я успокоить девушку. – Продолжайте. Она любила свою работу и не собиралась увольняться, но перестала быть такой дисциплинированной, как раньше. Однако это еще не значит, что она употребляла наркотики. Возможно, у нее был стресс… или депрессия.

– Да, у нее был стресс, но только из-за отсутствия денег. – Джесс махнула рукой. – Она призналась, что растратилась подчистую. Конечно, все дело в наркотиках. Однажды, уходя домой, я заглянула к ней в кабинет – проверить, все ли в порядке – и увидела у нее на столе зеркало, а на нем – белый порошок. Я сразу поняла: это кокс, – но промолчала. А Ребекка прикрыла зеркало папкой и сделала вид, будто читает документы. Зря прятала, ведь я не имела ничего против. – Джесс наткнулась на мой вопросительный взгляд и пояснила, оправдываясь: – Нет, я сама никогда не стала бы пробовать наркотики. Я знаю, это незаконно. Просто… не сильно удивилась, потому что уже догадывалась о чем-то подобном.

– Как вы думаете, мистер Вентнор тоже узнал про наркотики?

Девушка пожала плечами:

– Наверное. Но, мне кажется, его больше волновала репутация фирмы. «Репутация – это все, что у нас есть» – так обычно говорила Ребекка… раньше. Она стала ненадежной, и клиенты это заметили. Зачем держать на работе человека, который не справляется со своими обязанностями? Лучше уволить его и найти кого-то другого. Хотя Ребекка была блестящим рекламным агентом. Такого им уже не найти. Они поделили ее клиентов и взяли на ее место другую девушку, но она в подметки не годится Ребекке.

– Ребекка – ваш идеал? Вы мечтаете стать такой же, как она?

– Сейчас уже нет, конечно. Но раньше мечтала. А что в этом плохого?

Я могла бы привести множество контраргументов: стремление к внешней безупречности разъело Ребекку изнутри, она пристрастилась к наркотикам и потеряла работу, ее холодильник был почти пустым, а в жизни царил полный хаос, и все это закончилось жуткой смертью. Но я не стала все это озвучивать и сказала коротко:

– Я знаю более достойные примеры для подражания.

– А я нет. Она была великолепна. Прекрасная начальница и, как я уже говорила, блестящий рекламный агент.

– Она жалела о том, что ей пришлось уволиться?

– Еще как!

– Злилась?

– Нет. У нее был легкий характер. Правда… На следующие выходные после увольнения она пришла сюда с подругой, чтобы разобрать свой рабочий стол. Я хотела помочь, но она сказала, что они прекрасно справятся сами… что им весело. Они даже заказали еду из китайского ресторана. Когда в понедельник я пришла на работу, в ее кабинете еще валялись пустые картонные коробки. Ребекка оставила мне записку, в которой извинялась за беспорядок. Она расплатилась своей фирменной кредиткой. По ее словам, мистер Вентнор задолжал ей хороший ужин.

– С какой подругой приходила Ребекка? – поинтересовалась я. – Она называла имя?

– Погодите-ка… сейчас попробую вспомнить. – Джесс закусила губу и уставилась в потолок, будто ждала озарения свыше. – Нет, забыла. Я с ней никогда не встречалась.

– Вы не знаете, у Ребекки был мужчина? Я имею в виду серьезные отношения.

– О, мужчин у нее было мо-о-ре! Они присылали в офис цветы и все время названивали, просили ее к телефону. Ребекка могла бы ходить на свидания каждый вечер, но почти никто из этих парней ее не интересовал. Правда, иногда она с ними встречалась – только ради развлечения. Говорила, что это хороший способ опробовать бары и рестораны. У нее всегда был наготове план отступления. Обычно она шла в туалет и оттуда отсылала мне эсэмэску, потом я ей звонила и говорила, что на работе срочные дела и ей надо приехать. Однажды она сидела с очередным ухажером в баре, а телефон там не принимал, потому что это было подвальное помещение. Ребекка была в панике. По ее словам, она чуть не отгрызла себе ногу, лишь бы вырваться из капкана – удрать от своего спутника. После этого она взяла за правило заранее говорить мне, куда идет и с кем. И если до девяти вечера я не получала от нее сообщений, все равно должна была позвонить в то место – на всякий случай. Ребекка говорила, что ей с первой минуты становится ясно, стоит ли продолжать знакомство – так важно было для нее первое впечатление. Она ходила на свидания с отличными парнями, но ни с кем из них не захотела серьезных отношений. Я думаю, все дело в том, что она уже встретила своего единственного, но у них, к сожалению, не сложилось. Да, у нее был бойфренд, они встречались много лет, а потом расстались… – Джесс закусила губу и закатила глаза, пытаясь передать весь трагизм разрыва влюбленных с помощью одного лишь выражения лица.