Текст книги "Поджигатель"

Автор книги: Джейн Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12

МЭЙВ

Я постепенно вернулась к жизни, спасибо Богу и моим добрым ангелам, земные ангелы знатно потрудились: бригада «скорой помощи», которая поддерживала во мне дыхание, пока мы под вой сирены мчались в больницу; врачи, которые думали, как меня лечить, и медсестры, которые не сводили с меня глаз в те критические часы, когда никто не знал, доживу ли я до утра. Небесным ангелам, обитателям райских кущ, молилась мама, уповая на Пресвятую Деву Марию и разных других святых, рангом пониже. Позже папа рассказал, что она поставила на уши всех, от суперинтенданта Годли до Яна, который, забросив все дела, безвылазно торчал в больничной приемной.

Разумеется, в то время я ничего этого не знала. Очнувшись в больничной палате, совершенно не помнила, как там оказалась, что со мной произошло и какое сейчас время суток. У меня болела голова и все тело, и, кроме этой боли, меня практически ничто не волновало.

Впервые придя в сознание, я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной врача в хирургической робе. Он оттянул мое нижнее веко и посветил фонариком мне в глаз.

– О-о! – простонала я хриплым от долгого молчания и жажды голосом, потом болезненно покашляла.

– С возвращением! Вы можете сказать, как вас зовут?

– Да, могу. А вы можете сказать, как зовут вас?

– Простите, но я должен услышать ваше имя.

– Мэйв Эйне Керриган. Теперь ваша очередь.

Он засмеялся.

– С вами все в порядке, да?

– А в чем дело? Почему я здесь?

– Вы помните, что с вами случилось?

Я хотела ответить – хотя бы для того, чтобы он отвязался, – но, открыв рот, поняла, что не знаю ответа, и нахмурилась.

– Не торопитесь.

– Сейчас. – Я подтянула одеяло, которым была накрыта, и от страха у меня засосало под ложечкой, а по спине побежали мурашки. – Сейчас я вспомню.

– Хм-м… – Врач выпрямился, достал ручку и сделал запись в моей карте.

Кажется, я не прошла какую-то важную проверку.

– У меня болит голова.

– Это неудивительно. У вас перелом черепа.

– Ого!

Неприятная новость. Я опять закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как и почему это со мной случилось. Автокатастрофа? Да, я сидела в машине… Обернулась посмотреть на того, кто сзади… Но машина, кажется, стояла на месте… Нет, не то.

Когда я снова открыла глаза, врача в палате не было. Вместо него по обе стороны кровати сидели мои родители, усталые и слегка встрепанные. На папе был криво застегнутый кардиган, а мамины каштановые локоны распрямились.

– Что вы здесь делаете? – Я с радостью услышала, что мой голос окреп и стал не таким хриплым.

– Ты очнулась! – На мамином лице появилось невыразимое облегчение.

Я повернула голову и увидела точно такое же выражение у папы.

– Как ты себя чувствуешь, милая?

– У меня болит голова, па. – Это детское обращение невольно сорвалось с моих губ. Я и впрямь была слабой как ребенок и нуждалась в ласке и утешении. А, вот, вспомнила! Обязательно надо сообщить им, что со мной приключилось. – У меня перелом черепа.

– Мы знаем. Врачи сказали. За последние тридцать шесть часов ты то приходила в сознание, то отключалась. – Слава Богу, мама заговорила своим обычным язвительным тоном! Значит, все не так уж и плохо. – Они хотят подождать и посмотреть, нет ли у тебя каких-то психических нарушений.

– Психических нарушений?

Мой папа недовольно прищелкнул языком.

– Послушай, Колетта, не надо ее расстраивать!

Я обернулась к нему.

– Что произошло?

– А ты не помнишь? – Папа смотрел на меня с тревогой, и ради него я опять напрягла память.

– Я была на работе…

– Вот-вот, на работе, – раздраженно подхватила мама. – Тебе приплачивают за то, что ты подвергаешь свою жизнь опасности? Ты вообще не должна была там находиться.

– Мы проводили секретную операцию, – начала припоминать я. – Я сидела в машине, наблюдала.

– Ты бросилась на помощь коллеге, и на тебя напали, – ласково проговорил папа, но его слова заставили меня вздрогнуть.

– Кому я помогала? Что произошло? На меня напал серийный убийца?

– Ты спасла от смерти женщину-полицейского. Да, предполагают, что это был тот самый парень, которого вы искали.

– Его арестовали?

– Кажется, да, – неуверенно ответил папа. – Мы еще не смотрели новости. Мы были здесь.

– Ждали, когда ты придешь в себя. – Мама устало откинулась на спинку стула. – Прости меня, Мэйв, но я не понимаю, что заставляет тебя работать в полиции. И никогда не пойму. Ты умная девочка и могла бы найти себе любое другое занятие. Например, стать учительницей. Или юристом – им хорошо платят.

Сама мама тридцать лет проработала регистраторшей в клинике, а папа служил в страховой компании. У меня раскалывалась голова, и не было никакого желания объяснять про мою любовь к профессии, но я попыталась:

– Ничто не сравнится с работой в полиции, мама. Особенно в сыскной полиции. Я расследую самые тяжкие преступления, и, в случае успеха, люди, их совершившие, оказываются за решеткой. И дело не только в торжестве справедливости – мы хотим, чтобы обычные добропорядочные граждане могли жить спокойно.

«А сколько выходит адреналина!» – мысленно добавила я, а вслух продолжила:

– Это по-настоящему важная работа. Мы спасаем людям жизнь. Если поймаем Поджигателя…

– Он больше никого не сможет убить, – устало закончила мама. – Но, Мэйв, он чуть не убил тебя!

Возникла короткая пауза. Если я скажу, что до сих пор жива, несмотря на все его усилия, вряд ли мой аргумент подействует.

– Ян здесь? – в итоге спросила я.

Родители быстро переглянулись.

– Он был здесь, – ответил папа, тщательно стараясь сохранить бесстрастный тон. – Какое-то время ждал вместе с нами, а потом ему пришлось уйти.

– Он сказал, что придет завтра, – добавила мама.

Я потянулась и почувствовала, что руку держит капельница.

– Значит, не слишком за меня переживает.

– Он переживает.

Чтобы мама вдруг начала заступаться за Яна? Похоже, она не на шутку расстроилась. Мне было жаль ее, но я не для того так долго боролась за право стать полицейским, чтобы теперь отказаться от этой работы.

Только бы у меня не нашли хронических нарушений!

На другой день я не особенно ждала Яна, но когда наступил вечер, а он так и не появился, стало обидно. Я уговорила родителей уехать домой. По телевизору не было ничего интересного, а читать я не могла из-за сильной головной боли. Я сидела в кровати и размышляла, приходя к любопытным выводам. Наверное, в конце концов я задремала, потому что, открыв глаза, увидела Яна. Он стоял возле моей кровати и смотрел на меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Более-менее. Привет.

– Привет.

На нем были темно-синий костюм в тонкую полоску и белая рубашка с распахнутым воротом.

– Ты с работы?

– Да.

– А где твой галстук?

– В кармане. – Он показал его мне. – Тебе, как всегда, надо все знать?

– Люблю быть в курсе событий. – Я помолчала. – Сейчас еще понедельник?

– Да, еще понедельник. – Он взглянул на свои часы – «Ролекс Ойстер», стоят целое состояние; игрушка богатенького мальчика! У меня самой была дешевая «секунда», давно подаренная мне родителями на Рождество. Я видела часы Яна миллион раз, но сейчас почему-то смотрела на них не отрываясь. – Двадцать минут восьмого. Посещения заканчиваются в восемь, так что, боюсь, мне не удастся побыть с тобой долго. Я приехал сразу, как только освободился.

Я дернула плечом.

– Тебе надо работать, я понимаю.

– Да. Ты, как никто другой, знаешь, что такое рабочая необходимость. – Он как-то странно посмотрел на меня и провел пальцем по моей щеке. – Красавица.

– Ты всегда так говоришь, когда я ужасно выгляжу, – с подозрением заметила я.

– Нет, что ты! Очень даже ничего – во всяком случае, переливаешься всеми цветами радуги.

– Ой! Мое лицо!

– Да. – Он стоял у кровати, держа руки в карманах. – Ты чего-нибудь хочешь?

– В смысле?

Ян пожал плечами.

– Например, винограда? Кажется, это традиционное угощение.

– Нет, я не голодна. – У меня было сухо во рту. – А вода здесь есть?

Он налил в стакан из пластикового кувшина, стоящего на прикроватной тумбочке, и помог мне присесть. Я хлебнула воды. От усилия комната закружилась перед глазами, и я со стоном рухнула в подушки.

– Тебе плохо?

– Ничего, сейчас пройдет.

Увидев его встревоженное лицо, я испытала прилив нежности: все-таки он хороший парень!

– Ты был прав: работа в полиции действительно оказалась немного опасной.

Ян засмеялся.

– Думаю, сейчас не время вспоминать мои слова.

– Да, пожалуй. – Я собралась с духом и выпалила: – И не время говорить о том, что между нами все кончено. Наши отношения изжили себя, не так ли?

Его улыбка померкла.

– Мэйв…

– Ты не хочешь признаваться, потому что я слабая и больная, но это правда. Все было замечательно, но теперь нам надо расстаться. Мы с тобой слишком разные люди. И у нас разные цели.

– Когда ты это решила? – По его лицу я не могла понять, о чем он думает.

– В кои-то веки у меня появилось время поразмышлять, но это решение зрело давно. Ведь ты со мной согласен?

Я знала, что это так, и мне не требовалось его подтверждение. А еще я знала, что поступаю правильно.

– Ты побывала на краю у смерти и поняла, что жизнь слишком коротка? Хочешь найти мистера Совершенство?

– Честно скажу – нет. По-моему, в последнее время нам было не слишком хорошо вместе. Мы оба заслуживаем большего счастья, а я вряд ли смогу сделать тебя счастливым, Ян.

Он не стал со мной спорить, только сказал:

– Можешь пока не съезжать, ведь ты сейчас не в состоянии заниматься поисками квартиры.

– Хочешь, чтобы я выздоравливала у тебя? Зачем? Буду мешаться под ногами. К тому же родители просят меня вернуться домой.

Он поморщился.

– Что ж, если это тебя устраивает…

– Вполне. Там я как следует отдохну, наберусь сил, – солгала я не совсем убедительным тоном.

– Ладно, только не рвись на работу. Сначала поправь здоровье. Ты себя совсем не бережешь.

Я улыбнулась.

– Я рада, что ты со мной согласен.

– Я этого не говорил, – мягко произнес Ян. – Мне жаль, что у нас не сложилось. Но наверное, ты права и нам нет смысла продолжать отношения.

– Мне тоже жаль. И все-таки мы расстаемся без обиды.

– Конечно, – согласился он.

Я протянула руку. Ян взял ее и на мгновение задержал в своих ладонях. Тут раздался стук в дверь, потом створка слегка приоткрылась и в палату заглянул Роб. Увидев, что мы держимся за руки, он тут же дал задний ход.

– Простите, я зайду попозже.

– Постой! – хором крикнули мы с Яном, и Роб задержался.

– Ну, я пойду. – Ян отпустил мою руку. – Пока. Хочешь, я начну собирать твои вещи?

– Не стоит. Предоставь это моей маме, она с удовольствием пороется в моих шмотках, – сонно пробормотала я. – Ей надо заняться чем-нибудь полезным.

Он скривился.

– Ладно. Придется куда-нибудь смотаться на то время, пока она будет находиться в моей квартире.

Я усмехнулась.

– Прекрасно тебя понимаю. Каждый раз после ее посещений у меня подскакивает давление, и врачи думают, что у меня начался рецидив.

Ян нагнулся и едва коснулся губами моей щеки.

– Выздоравливай.

Он отвернулся и быстро зашагал к двери. Проходя мимо Роба, что-то тихо ему сказал, и на лице моего коллеги мелькнула веселая ухмылка. Или мне показалось? Нет, я смотрела внимательно… Когда дверь закрылась, Роб приблизился к кровати, встав там, где только что находился Ян.

– Сядь, пожалуйста. Я растяну шею, если буду долго смотреть вверх.

– О нет, только не это!

Он огляделся, нашел стул, подвинул его вперед и со вздохом уселся. Даже в тусклом свете больничной палаты я видела, как он бледен. Под глазами – темные круги, на щетинистом подбородке – синяк, бровь рассечена.

– Жутко выглядишь, – заметила я. – Что происходит?

– С чего ты взяла, будто что-то происходит?

– Ты первый коп, который пришел сюда ко мне. Значит, у остальных есть дела поважней.

– К тебе никого не пускали, кроме родственников, – возразил Роб. – Я пришел сразу, как только разрешили.

– Ну раз уж ты здесь, – я внимательно его оглядела, – может, расскажешь, что случилось той ночью?

– Эх, почаще бы слышать от женщин такие слова!

– Прекрати!

– Ладно-ладно. Не рви на себе последние волосы!

Я машинально поднесла руку к голове и наткнулась на бинты.

– Интересно, меня подстригли? Медсестра клятвенно заверила, что хирург не брил мне голову.

Роб засмеялся.

– Прости, ляпнул не подумав. Даже не сомневайся: снимешь повязку и тут же сможешь рекламировать какой-нибудь шампунь.

– Не понимаю, почему я так огорчаюсь, – удивленно протянула я. – Обычно меня не волнуют подобные вещи.

– Возможно, в результате удара по голове у тебя начались изменения личности. Если повезет, скоро ты станешь нормальной девушкой.

– Я и так нормальная девушка, – произнесла я с достоинством. – Только ты этого не знаешь.

– Ты слишком старательно это скрываешь.

Наверное, у меня на лице опять отразилась обида, потому что он подался вперед и похлопал меня по руке:

– Шучу, Керриган. С тобой все в полном порядке.

– И все же давай вернемся к той ночи. – Я выжидательно смотрела на Роба.

– Мне нельзя говорить с тобой о работе.

Я застонала от досады, и он поднял руки кверху.

– Ладно, уговорила. Что ты помнишь?

– Как Кейти? – тут же спросила я.

– Хорошо. Во всяком случае, лучше, чем ты. Отделалась шишками, синяками и ожогом от электрошокера.

Я медленно выдохнула. Никому другому не рискнула бы задать этот вопрос, да мне бы все равно ничего не сказали. Но я не сомневалась, что Роб говорит правду.

– Значит, это был он.

– О да, Поджигатель, во всей своей двадцатичетырехлетней красе!

– Ты шутишь?

Он покачал головой.

– Помнишь, как на брифингах психолог втирала нам, что ему от тридцати семи до сорока пяти лет, что он живет один и скорее всего в прошлом уже совершал преступления, связанные с насилием? Так вот, дамочка немного ошиблась.

– Кто он?

Я затаив дыхание слушала про Размига Сельваджи.

– Мать его обожает. Говорит, он не мог совершить ничего плохого. По словам его сестры, она разрешала ему делать все, что он хочет.

– Но каким образом он ухитрялся скрывать это от родных? – удивленно спросила я.

– Размиг жил практически в отдельной квартире, переделанном чердаке. Остальным членам семьи подниматься туда не разрешалось. Он был полностью предоставлен себе. Родители с утра до ночи вкалывали в ресторане, а сестры не следили, где он и чем занимается. Разумеется, скутер был служебным, и ему даже не приходилось оплачивать бензин.

– Все условия для выездных убийств.

– Вот именно. А пиццу он использовал в качестве приманки. Лучший способ расположить к себе девушку – угостить ее чем-нибудь вкусным. Неудивительно, что жертвы останавливались и вступали с ним в разговор.

– Он признался?

– У него не было выхода, – прямо ответил Роб. – Во время обыска в его доме нашли ювелирные украшения, совпадающие с пропавшими вещами жертв, не говоря уж об окровавленном молотке.

– Все, что мы искали.

– Точно. Даже его адвокат не нашлась что сказать, когда на стол в комнате для допросов выложили фотографии найденных улик. Размига приперли к стенке, и он сознался.

Мысли метались у меня в голове как бешеные.

– Он признался во всех убийствах? Как насчет Ребекки Хауорт?

Роб с усмешкой откинулся на спинку стула.

– Я вижу, твои мозги не пострадали. Нет, он не признался в убийстве Ребекки. У него есть алиби. В день ее смерти кузина Размига выходила замуж, и он весь вечер и всю ночь гулял на свадьбе. Есть видеозапись. Во-первых, к девяти часам он здорово нализался, а во-вторых, свадьба проходила в Хартфордшире. Чтобы убить Ребекку, ему надо было совершить телепортацию и чудесным образом протрезветь.

– Так я и думала.

– Его взбесило, что кто-то позаимствовал его «почерк». Ему не терпелось сообщить, что это не он.

Мне по-прежнему не давал покоя возраст убийцы.

– Неужели ему действительно только двадцать четыре года?

– Да. И у него никогда не было девушки. – Роб нагнулся и достал из заднего кармана джинсов цветную фотографию. – Это полицейский снимок арестанта. Вот он, Размиг.

Фотография запечатлела крупным планом молодого человека с бычьей шеей, нежными скорбными карими глазами и вялыми влажными губами, ярко-красными, как у ребенка. Короткие черные волосы; челка длиной в дюйм, смазанная гелем и зачесанная на низкий лоб, длинный узкий нос. Далеко не красавец, но и не урод. Правда, в его внешности будто чего-то недоставало. Он выглядел слишком подавленным. Впрочем, когда тебя арестовывают по подозрению в четырех убийствах, трудно сохранить присутствие духа.

– В свободное время он ходил в качалку, – заметил Роб, потянувшись за снимком. – Вот почему у него такая шея. Видела бы ты его ручищи!

Меня больше интересовали руки Роба. Когда он забирал у меня фотографию, рукав его рубашки задрался, и я увидела бинты от запястья до локтя.

– Что с тобой стряслось?

Он поморщился.

– Ничего страшного. Медики перестарались, накладывая повязку.

– Что ты с собой сделал?

– Помнишь, в ту ночь у меня не работала рация? И когда ты испортила Размигу приятную вечеринку, я не слышал, как ты нажала на красную кнопку. Только увидел Сэма, который пронесся мимо меня на сверхзвуковой скорости, переваливаясь и пыхтя как паровоз. Он бежал к воротам в парк, и я перемахнул через ограду, чтобы подойти с другой стороны.

– Ой, ты ободрал руку об ограду?

Роб покачал головой.

– Нет, слушай дальше. Я бежал в темноте, стараясь не слишком шуметь и глядя по сторонам. Наконец увидел тебя. Ты лежала на земле, а над тобой стоял парень в мотоциклетных кожаных штанах. Ты, естественно, сжалась в комок. Я сиганул через лужайку и набросился на него, но опоздал – он уже успел ударить тебя сапогом в лицо. Прости.

Я слабо махнула рукой.

– Это самая меньшая из моих неприятностей. Кажется, сегодня мое личико выглядит вполне симпатично.

– Ммм, – промычал он. – Ты давно не смотрела на себя в зеркало? И правильно, лучше не надо.

– Ты так и не рассказал, что случилось с твоей рукой, – напомнила я.

– Да, так вот. До того как подоспели полицейские, мне пришлось помахать кулаками. Если честно, я был взбешен. Кейти выглядела совсем плохо, а ты лежала там… – Он осекся и покачал головой. – Я думал, что опоздал.

– Бедный Роб!

– Ладно, хватит меня жалеть! В общем, пока я дрался с Размигом, он меня укусил. – В тоне Роба слышалось крайнее отвращение, и я невольно расхохоталась. – Рад, что насмешил тебя.

Я потянулась, чувствуя, как энергия слабо, по каплям, возвращается в мое тело.

– Спасибо, что спас меня.

– Пожалуйста, обращайся еще. – Он увидел на моем лице сомнение. – Я не шучу. В следующий раз, если будешь участвовать в секретной операции, просись ко мне в пару. На тюленя Сэма надежды нет. Если бы ему пришлось тебя выручать, ты бы сейчас лежала в морге. Когда все утихло, он устроил маленькую сидячую забастовку. Даже чай себе не мог заварить.

– Договорились, буду проситься к тебе. Но Сэм – неплохой парень.

– Из-за таких, как он, надо ввести обязательный ежегодный зачет по физподготовке, – пробурчал Роб. – Чем раньше он выйдет в отставку, тем лучше.

– Ладно, не ворчи! Все, в конце концов, обошлось. – Я опять закрыла глаза, но тут же открыла. – Постой! Как же я могла забыть? Что с делом Хауорт? Мы же хотели надавить на Гила Маддика! Его дом уже обыскали?

– Да, и не нашли ничего подозрительного – несколько предметов женской одежды, расческа, кое-что из косметики… но это никак не связано с Ребеккой. Похоже, он тот еще бабник. Небось красавчик?

– На любителя. У Луизы все в порядке?

– Насколько я знаю, да.

Теперь, когда Сельваджи пойман, мы сможем переключить основное внимание с убийств Поджигателя на смерть Ребекки. Я надеялась, что нам удастся собрать доказательства, необходимые для ареста Гила Маддика. Слава Богу, я перестала быть единственной заступницей Луизы!

В палату заглянула медсестра, увидела Роба и многозначительно постучала пальцем по запястью.

– Ладно, пойду, пока меня не выгнали.

Я непроизвольно протянула руку.

– Нет, подожди!

– Тебе надо отдыхать, а мне работать, – сказал он ласково, но твердо, и встал. – Мы проверяем некоторые моменты, чтобы убедиться в крепости обвинений. Уголовный суд требует тщательной доказательной базы.

– Да, конечно. – Я почувствовала, что краснею. Мы прежде всего коллеги, поэтому говорим о работе. Видимо, в ином качестве Роб меня даже не рассматривает. И сейчас он решил, что я хочу продолжить обсуждение служебных вопросов. – Иди, если надо. Как жаль, что мне нельзя пойти с тобой!

– Ничего, еще успеешь. Когда тебя выписывают?

– Мне ничего не говорят. – Я пожала плечами.

– Ты вернешься на Примроуз-Хилл? – спросил Роб обманчиво небрежным тоном, но я заметила, как блеснули его глаза.

– Ты, наверное, заметил, что Ян со мной попрощался. Мы расстались. Я буду выздоравливать дома, у родителей.

– Отлично! Дома даже стены помогают.

– Там я быстрее поправлюсь, потому что буду с нетерпением ждать возможности оттуда смотаться.

– Когда тебя выпишут из больницы, дай мне знать. Если хочешь, помогу тебе переехать к родителям.

Но я сейчас думала о другом.

– Роб, а что тебе сказал Ян, когда выходил из больничной палаты?

Его лицо расплылось в улыбке.

– Я отвечу на этот вопрос как-нибудь в другой раз.

– Роб!

– Если будешь волноваться, у тебя подскочит давление. – Он похлопал меня по руке.

– Ну ты и гад, Лангтон!

– А ты настоящая гуркха. – Он потянулся.

Так на полицейском жаргоне называют офицеров, которые ни разу не производили арестов. Я нахмурилась.

– Потому что не надела наручники на Размига Сельваджи?

– Нет. Потому что не берешь пленных. – Он нагнулся и осмотрел мое лицо. – Сплошные синяки – даже некуда поцеловать! – В конце концов он чмокнул меня в кончик носа и ушел раньше, чем я успела среагировать.

На следующий день посетители валили в мою палату валом, и все равно к моменту выписки мне жутко надоело валяться в больнице. Я уходила в сопровождении хлопочущей мамы, держа в руке половину аптечного запаса таблеток, а под мышкой – папку с делом Ребекки Хауорт. Эту папку мне дал суперинтендант Годли, когда приходил навестить. Он сидел возле моей кровати и непринужденно болтал с моим отцом, будто знал его сто лет. На самом деле они познакомились в субботу утром, когда босс приехал домой к моим родителям, чтобы сообщить о случившемся, а потом лично отвез их в больницу.

Я чувствовала себя очень неловко: два моих мира неожиданно столкнулись у меня на глазах! Мама, судя по ее мрачному лицу, не поняла, почему Годли попросил меня во время больничного отпуска поработать над материалами расследования. Однако мне больше всего на свете хотелось помочь коллегам найти убийцу Ребекки, и эта папка была для меня самым лучшим, самым драгоценным подарком. С ее помощью я буду чувствовать себя полезной и не стану рваться на работу, пока окончательно не поправлюсь. Годли – воистину мудрый начальник!

– Остальное мы соберем в коробки и пришлем тебе домой. А я заеду в гости, – пообещал суперинтендант. – Позвони, когда появятся идеи и ты захочешь их обсудить. Если решишь проверить какие-то версии, обращайся к Питеру Белкотту. Ты знаешь это дело как никто другой в моей бригаде. Ты составила мнение о главных персонажах и их характерах. У тебя на примете уже есть подозреваемый. Но постарайся забыть о нем и посмотреть на факты непредвзято.

– Расследование убийства Ребекки возглавляет инспектор Джадд… – начала я, но Годли покачал головой.

– Насчет Тома не беспокойся. Он занят другими вещами. Во всяком случае, на мой взгляд, ты уделила этому делу больше внимания, чем он. Мне даже кажется, что ты уже все поняла, Мэйв. Тебе осталось только окончательно разобраться в своих догадках.

– Ценю ваше доверие, но сомневаюсь, что это так, – пробормотала я запинаясь, потому что действительно не знала, с какого конца раскручивать дело Ребекки.

– Возможно, ты сама себя удивишь. – Он заметил укоризненный взгляд моей мамы. – Только смотри не слишком усердствуй!

Я обещала, что не буду переутомляться, но про себя решила: если понадобится, буду сидеть на папке в машине и класть ее под подушку на ночь, чтобы мама не стащила. Словом, сделаю все, чтобы не подвести босса и как можно лучше проявить себя.

Вернувшись в Чим, в стерильно чистый родительский дом, я устроилась в столовой, куда редко заглядывали мама с папой, и разложила на столе документы из папки в аккуратные стопки, будто это поможет мне в них разобраться. Однако я смутно надеялась, что строгий порядок наведет меня на какую-нибудь ценную мысль. Днем позже прибыли две коробки с остальными материалами. Их привез Роб. Пока я в них рылась, он стоял и смиренно наблюдал за моими действиями. По его мнению, мне вообще не следовало пока заниматься работой. Когда это услышала моя мама, она прониклась к Робу безграничной симпатией. Я отправила его пить чай, а сама с увлечением принялась сортировать бумаги.

В одну стопку сложила записи, сделанные офицерами, которые по поручению Джадда опросили соседей Ребекки, бывших клиентов и двух девушек, некогда живших с ней в одной квартире. Другая стопка была посвящена Оксфорду. Здесь я призадумалась: мне по-прежнему казалось, что эти документы не имеют отношения к делу, – но потом вспомнила серьезное лицо Тилли Шоу и ее слова: «Она сказала, что должна отдать свою жизнь за жизнь другого человека и что час расплаты когда-нибудь настанет». Если смерть Адама толкнула Ребекку на путь, ведущий к смерти, мне надо тщательно проследить этот путь. В третьей стопке лежали материалы расследования: отчеты экспертов-криминалистов, результаты аутопсии, фотографии, журналы с данными видеосъемки, полученными с камер наружного наблюдения, свидетельские показания, распечатки звонков с мобильного телефона, финансовые документы. В последнюю стопку я собрала собственные записи, сделанные в ходе проведенных мною бесед.

Надо просмотреть все без исключения. Возможно, я что-то упустила. Возможно, кто-то другой нашел что-то важное, но не обратил на это внимания. Годли прав: если я не сумею разобраться в этом деле, то никто не сумеет.

В столовую заглянул Роб:

– Я ухожу.

– Уже? – разочарованно воскликнула я, но тут же спохватилась и заставила себя улыбнуться. – Ладно. Тебя, наверное, здорово утомило общение с моей мамой. Такое не каждый способен выдержать.

– Не понимаю, о чем ты. Твоя мама просто чудо, – заявил он с усмешкой.

– Вот как? Если ты когда-нибудь еще раз встретишься с Яном, спроси его про нее, и он скажет тебе правду.

– Спасибо, но я полагаюсь на собственное мнение. Ну, удачной тебе работы! И почаще отдыхай! – Роб помахал от двери рукой и исчез.

Я догнала его, когда он отпирал свою машину.

– Ты так и не ответил, что тебе сказал Ян в больнице.

– Да, не ответил.

Он посмотрел на меня сверху вниз, потом вдруг нагнулся и поцеловал в губы. Это было так неожиданно, что я опешила, а когда поцелуй закончился, невольно обернулась посмотреть, не видел ли кто.

– Не стой на холоде, – бросил Роб как ни в чем не бывало. – Ты слишком легко одета. – Он сел за руль и включил двигатель.

Я поплотнее закуталась в кардиган, тщетно пытаясь перенять его спокойствие: меня била мелкая дрожь.

– Не волнуйся за меня. И все-таки, Роб, что он сказал?

– Ладно, если ты так настаиваешь… Он пожелал мне удачи. Сказал, что она мне пригодится.

Я стояла в полном замешательстве и не знала, что говорить. Роб не пришел мне на помощь. Выразительно приподняв бровь, он захлопнул дверцу автомобиля и уехал, оставив мне миллион вопросов и гору бумаг, которые следовало прочесть.

Мне понадобилось несколько дней, чтобы разобраться в материалах. По ходу я делала записи и заправлялась бесконечными чашками чаю, время от времени отвлекаясь на перебранку с мамой, чисто по привычке. Папа безвылазно сидел в гостиной перед огромным телевизором, настроенным на спортивный канал. Сначала мне даже показалось, что я опять стала подростком. Впечатление усилилось, когда мама поручила моему брату Деку помочь ей забрать мои вещи из квартиры Яна. Моя жизнь, заключенная в сумки и коробки, оказалась ничтожно мала. Дек перенес все это наверх, в мою старую спальню, и свалил в кучу. Распаковывать вещи я отказалась.

Дек, разумеется, пытался уговорить меня остаться.

– Мама с папой будут рады, если ты поживешь здесь подольше. Они тебя так редко видят!

Брат всего на четыре года старше меня, но кажется сорокалетним. Он женился в двадцать пять и уже обзавелся двумя детьми, девочками. Живет в Кройдоне, недалеко от родителей, однако считает, что я должна уделять им больше внимания, чем он. У него, видите ли, семейные обязательства, а я совершенно свободна.

Вопреки моим ожиданиям, внучки не сумели полностью отвлечь мою маму. Если я редко ей звонила, она обрушивала на меня шквал упреков. Дек обижался, что родители не ценят его сыновнюю заботу. Он еще не понял, что в жизни нет справедливости. Я пропустила слова брата мимо ушей. «Мое пребывание в родительском доме временно, – твердо решила я. – Скоро уеду и опять заживу самостоятельно».

Вопрос в том, куда ехать.

Разумеется, я думала не только об этом. Меня волновало множество самых разных проблем, как личных, так и профессиональных. Разница в том, что от полицейских загадок у меня не болела голова. Однако я мысленно все время прокручивала то, что прочла, увидела и услышала. На третий день я оттолкнула от себя последнюю стопку бумаг и уставилась на листок, испещренный небрежными записями и вопросами. Чувствовала, ответ где-то рядом… У меня был список подозреваемых, которые имели четкий мотив для убийства Ребекки Хауорт: за свои двадцать восемь лет эта девушка успела нажить себе немало врагов. Я знала, что некоторые из них лгут, и могла это доказать. Но я по-прежнему не знала, кто из них ее убил.

Я порылась в еще не распакованных коробках и извлекла на свет толстую папку инспектора Гарленда с записями по делу Адама Роули, пролистала бумаги и нашла биографию короткой жизни Адама и данные о его семье. Заново прочитав их с особым интересом, я сняла телефонную трубку. Белкотт ответил со второго гудка.

– Белкотт слушает.

– Питер, это Мэйв Керриган. Как я поняла, вы занимаетесь убийством Хауорт. У меня есть идея, и я хочу, чтобы вы ее проверили. – Я сочилась медом, зная, что просьба поработать на меня приведет его в бешенство.

– Конечно, – натянуто ответил он. – Что вам нужно?

– В 2002 году в Оксфорде утонул двадцатилетний студент Адам Роули. – Я продиктовала по буквам. – Я хочу разыскать его старшего брата. Не знаю ни его имени, ни других подробностей, но в то время он жил в Ноттингеме. Его родителей зовут Тристан и Хелена Роули. Тристан Роули был врачом, если это вам поможет.

– Что ж, не густо. Не знаете, его родители по-прежнему живут в Ноттингеме?

– Не знаю, – бодро ответила я. – Когда у вас появятся какие-то сведения о нем, позвоните. Мне бы хотелось с ним побеседовать.