Текст книги "Поджигатель"

Автор книги: Джейн Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Там она познакомилась с Луизой. Вы с ней уже беседовали? Чудесная девушка! Они были близкими подругами. – Аврил говорила мечтательно, словно забыла о причине нашего разговора и с удовольствием вспоминала счастливые времена.

Сбоку от нее на столе стояла такая же фотография Ребекки и Луизы, которую я видела в квартире Ребекки.

– Ей нравилось учиться в Оксфорде? – спросила я, думая о недавнем разговоре с Тилли Шоу. Мне до сих пор не удалось выяснить, какое событие в жизни Ребекки вселило в нее мысль о скорой смерти.

Хауорты молча посмотрели на меня, потом переглянулись, и после неловкой паузы Джеральд ответил:

– Да, нравилось. Только на третьем курсе ей пришлось нелегко. Она даже взяла отсрочку и уехала из Оксфорда за три недели до начала экзаменов, а на следующий год вернулась и сдала их.

– Что случилось?

Рассказ мужа продолжила Аврил:

– Это была трагическая история. Погиб мальчик с ее курса… он утонул. Это произошло первого мая, во время ежегодного празднования. Ребекка приняла его смерть близко к сердцу. Так переживала, что у нее начались ночные кошмары. Она не могла заниматься, не могла есть… В конце концов мы приехали и забрали ее домой. У нее был замечательный куратор. Он уговорил руководство исторического факультета, и ей дали отсрочку, а когда на следующий год Ребекка вернулась в колледж, то уже не имела возможности официально посещать занятия, так он пару раз встретился с ней и помог подготовиться к экзаменам. Он был очень добр к Ребекке. Помнишь, как его звали, дорогой?

– Фамилия – Фаради, а имя… сейчас посмотрю. Кажется, в ее комнате есть одна из его книг.

Я хотела сказать, что могу узнать имя куратора Ребекки в колледже, но не успела: Джеральд быстро встал и вышел из гостиной.

– Скажите, этот мальчик… у него был роман с Ребеккой?

– Насколько я знаю, они дружили. Такой возраст, сами понимаете… Как говорила нам Ребекка, у них были совершенно невинные отношения. Он был чудесный мальчик… его звали Адам. А фамилия, кажется, Роуленд. Нет, Роули. Да-да, Адам Роули. Такая печальная история! Первая темная полоса в жизни Ребекки. Ее дедушки и бабушки умерли давно – она была совсем маленькой и не помнила их, так что смерть Адама стала ее первой тяжелой утратой. И огромным потрясением. Ребекка все время плакала, сильно похудела. Только через много месяцев она смогла вернуться к нормальной жизни. Конечно, когда приехала в Оксфорд сдавать экзамены, ей было очень трудно, но она на удивление хорошо справилась.

– Как она сдала? – спросила я скорее из вежливости.

– Получила степень бакалавра с отличием второго класса. Говорили, что, если бы не этот нервный срыв, у нее было бы отличие первого класса. Но она все-таки сдала экзамены, и мы, разумеется, были счастливы.

Я записала имя погибшего мальчика, решив навести справки в полиции округа Темз-Велли.

– Каспиан Фаради, – объявил слегка запыхавшийся Джеральд, входя в комнату. В руке у него была книга в твердом переплете.

– О, ты нашел ее? Молодец! – похвалила жена.

– Это было нетрудно. У Ребекки все книги стоят на полках в алфавитном порядке. Ты же знаешь, какая она аккуратная.

«Видимо, Хауорты не часто бывали в квартире своей дочери», – подумала я, отметив также, что отец говорит о покойной в настоящем времени.

Джеральд протянул мне книгу.

– Фаради опубликовал ее пару лет назад. Когда она вышла в свет, мы подарили ее Ребекке на Рождество. Вот только не знаю, успела ли она прочесть. Это книга о Столетней войне. Фаради изучил историю Плантагенетов и сделал на них неплохую карьеру. Телевидение и так далее… Книга стала бестселлером.

Я автоматически пролистала страницы, задержавшись на задней обложке, где была черно-белая фотография автора. Каспиан Фаради оказался отнюдь не седым старцем в очках и твидовом пиджаке, каким я себе его представляла. Со снимка на меня смотрел весьма привлекательный мужчина лет тридцати восьми, с тонкими чертами лица, коротко стриженными светлыми волосами и проницательным взглядом почти прозрачных (скорее всего ярко-голубых) глаз.

Хауорты ждали, что я скажу.

– Очень интересно.

– Да, – согласился Джеральд. – Он отлично знает историю. Ребекка его просто боготворила.

Надо будет пообщаться с доктором Фаради. И лучше не по телефону. Прокачусь в Оксфорд, заодно встречусь с полицейскими, которые расследовали смерть Адама Роули. Сегодняшний день показал, как приятно на несколько часов вырваться из Лондона, подальше от душной диспетчерской полицейского управления и той борьбы за место под солнцем, которая не стихала в команде Годли.

Родители Ребекки как-то внезапно выдохлись. Джеральд опять сел рядом с супругой, она взяла его за руку и в полном изнеможении привалилась к плечу мужа.

– Я пойду, – быстро сориентировалась я. – И так отняла у вас слишком много времени.

– Мы часто созванивались с Ребеккой, но редко приезжали к ней в Лондон. Чтобы узнать, как она там жила, вам надо поговорить с ее подругами и сослуживцами, – устало посоветовала Аврил.

– Я уже говорила с ними. Они мне очень помогли.

– Мы знаем только, что все у нее было хорошо, – сказал Джеральд, и взгляд его наполнился болью. – Она была счастлива и могла бы прожить долгую интересную жизнь. Пожалуйста, Мэйв, найдите убийцу – ради нас.

Уже не первый раз родственники жертвы обращались ко мне с просьбой передать преступника в руки правосудия, но сейчас к моему горлу подкатил комок, и я покашляла, прежде чем ответить:

– Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.

– Нам это очень важно, – заверил Джеральд.

Его подбородок мелко дрожал, и я отвела глаза, щадя его самолюбие.

– Мы хотели еще детей, – проговорила Аврил, горько вздохнув, – но так получилось, что Ребекка была нашим единственным ребенком… светом в окошке. – Она опять села прямо, с достоинством вскинув голову. – Если у вас есть к нам еще вопросы, задавайте. Мы готовы помочь.

Я покачала головой. Она уже сказала все, что могла.

ЛУИЗА

Я почти сразу поняла, что зря приехала на поминальную службу. Надо было попрощаться с Хауортами накануне вечером и больше не появляться в их доме. Войдя в церковь и увидев в боковом проходе компанию бывших сокурсников, я ощутила неловкость. Я их едва знала и не могла с ними заговорить, но просто пройти мимо значило показаться невежливой. В конце концов я помахала им рукой и слабо улыбнулась (веселое «привет!» в данной ситуации было бы неуместно). Они ответили мне тем же. Девушки обернулись и посмотрели на меня с откровенным любопытством, оценив, как я изменилась, мой костюм и примерный заработок. Я же не стала их разглядывать: они меня не интересовали.

Не успела я сесть на вторую скамью спереди, как чья-то тощая рука по-змеиному мягко обняла меня за плечи, и я чуть не задохнулась от густого аромата ванили (это любимые духи Тилли).

– Спасибо, что пришла. Я поговорю с тобой позже, ладно?

Тилли исчезла, не дожидаясь моего ответа, и я откинулась на спинку скамьи, от души надеясь, что она больше не вернется. О чем с ней говорить? Мы не особо общались даже в лучшие времена. Она была в своем репертуаре: порхала среди гостей, встречала и приветствовала входящих словно главный распорядитель церемонии.

Я боялась расплакаться на людях, однако, пока служили панихиду по моей лучшей подруге, отдавая последние почести ей и ее прекрасной короткой жизни, практически ничего не чувствовала – сидела в тупом оцепенении, погрузившись в себя и с трудом осознавая, что происходит в церкви. Аврил рыдала, присутствующие произносили нелепые речи, которые выбрала Тилли.

Когда все закончилось, я машинально пошла вслед за скорбящими обратно к дому. Там я так же машинально взяла со стола чашку с чаем и, изображая внимание, принялась выслушивать всякую ерунду от людей, которых видела первый и последний раз в жизни. На душе у меня было пусто. В какой-то момент я вновь огляделась… и увидела Гила Маддика. Он смотрел на меня сквозь толпу! Я словно провалилась под лед, с головой окунувшись в холодную воду. Не было сил разорвать притяжение наших взглядов. Почему я не заметила его раньше? Ведь искала его в церкви, а придя на банкет, внимательно оглядела всех гостей и решила, что он не придет.

Он обернулся к своей собеседнице, и я узнала в ней полицейского офицера. Шок подстегнул меня к действию. Извинившись перед стариком, соседом Хауортов, я выскользнула из шатра и быстро пошла по саду – куда угодно, лишь бы подальше от Гила! Холодный воздух бодрил, и я глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Бояться мне нечего, однако, увидев Маддика, я сильно разволновалась.

Только юркнув в калитку в конце сада и оказавшись в убежище из фруктовых деревьев, я почувствовала, что тревога отпустила. Деревья стояли аккуратными рядами, раскинув у меня над головой свои голые ветви. Я побрела вдоль посадок айвы. Ее плоды были горькими и несъедобными: они просто не успевали созреть за короткое нежаркое лето. Но Джеральд восторгался весенним цветением южного дерева. Говорил, что это его вклад в будущее. Мол, когда климат потеплеет на один-два градуса, с айвы можно будет собирать обильные урожаи спелых фруктов. Меня всегда удивляла и забавляла его донкихотская логика.

Я дошла до конца фруктового сада, завернула за угол, все еще размышляя о деревьях, и налетела на Гила: уткнулась носом в его белую рубашку и ахнула от неожиданности. Он поймал меня за плечи.

– Наконец-то мы встретились! Почему ты мне не перезвонила, Луиза?

– Мне нечего было тебе сказать.

Мое сердце отчаянно колотилось, но я заставила себя посмотреть ему в глаза, притворившись невозмутимой.

– Вот как? Зато с другими ты была довольно разговорчива. Ко мне приходили из полиции, спрашивали про бедняжку Ребекку.

– Они опрашивали всех ее друзей. Меня тоже.

– Знаю. Ведь это ты дала им мой телефон?

– Если тебе нечего скрывать, ты не должен из-за этого волноваться.

– С какой стати мне что-то скрывать? Ее убил маньяк. При чем здесь я?

Частично освободившись от его рук, я полезла в карман.

– Вот что я нашла.

Он взял у меня авторучку и повертел ее, читая инициалы.

– Это же твоя ручка? «Г.К.М.». Гилберт К. Маддик. Что означает буква «К»? Кеннетт?

– Кендалл, мое среднее имя. – Он спокойно отдал мне ручку. – Прости, я впервые это вижу.

– Я нашла ее в квартире Ребекки. Ты ведь был там, да?

– Был, но давно.

– Эта ручка лежала на кофейном столике.

– Возможно, у нее был еще один знакомый с такими же инициалами, – произнес он скучающим тоном. – Мне очень жаль, но ручка действительно не моя. И вообще, какое тебе до этого дело?

– Просто хочу разобраться.

Он все еще придерживал меня за плечи, не давая отвернуться.

– Бедная Луиза! Что же ты будешь делать без Бекс?

– Не смейся! – резко сказала я. – Она была моей подругой.

– Даже и не думал смеяться. – Он посмотрел на меня сверху. – У тебя усталый вид, Луиза. А глаза сухие. Ни слезинки! Твоя лучшая подруга умерла, сегодня служили по ней панихиду, а ты не плакала – ни в церкви, ни здесь, в ее доме. Впервые вижу такого бесчувственного человека.

– Я не бесчувственная, – машинально возразила я и чуть не расхохоталась: все мое поведение противоречило этим словам. Будь я более эмоциональной, меня бы задел его упрек, но я осталась спокойна; значит, он прав. Quod erat demonstrandum. [17]17
  Что и требовалось доказать (лат.).


[Закрыть]

– В тебе нет страсти, – продолжил Гил. – Во всяком случае, я никогда ее не видел.

– И не увидишь! – Я вывернулась из его рук и пошла прочь, но он схватил меня за запястье и притянул обратно.

– Куда ты?

– Подальше от тебя.

Он уставился на меня, растерянно сдвинув брови.

– Послушай, чего ты от меня хочешь? – спросила я.

– Как ни странно, вот этого. – Он вдруг нагнулся и поцеловал меня в губы. Забывшись на пару секунд, я прильнула к нему всем телом и ответила на поцелуй. Меня захлестнула волна желания.

Но потом мысли начали возвращаться в мою голову. Они падали туда точно камни в глубокий колодец. Что я делаю? Ведь это Гил! Я не должна! И это глупо!

Я толкнула его руками в грудь, и он меня отпустил.

– Вот это неожиданность! Оказывается, ты не так уж и холодна.

– Уходи, оставь меня в покое! – Я пыталась сохранить хладнокровие, но мое лицо пылало огнем.

– Ты правда хочешь, чтобы я ушел?

Я не смогла ответить «да», потому что на самом деле хотела, чтобы он поцеловал меня еще раз.

– Почему ты это сделал?

Он пожал плечами.

– Просто захотел. Наверное, мне всегда этого хотелось.

– Чушь! Ты даже не смотрел в мою сторону, пока был с Ребеккой. И почти не разговаривал со мной.

– Я боялся, что она заметит мой интерес к тебе. Понимаешь, она мне нравилась, но ты всегда меня интриговала, Луиза. Как ни старался, я не мог угадать, о чем ты думаешь.

– Охотно верю.

Он засмеялся.

– Да, ты никогда не скрывала своей неприязни ко мне. Но не волнуйся, я на тебя не обижаюсь… и докажу тебе это.

– У тебя не будет такой возможности, – заверила я, отступая назад. Мне надо было побыть одной и подумать.

– Неужели? – Он приблизился, повторяя мои шаги, как танцор. – Хочешь сказать, твой поцелуй ничего не значит? Нет, Луиза, теперь ты от меня не уйдешь!

– Ты сильно ошибаешься. – Я покачала головой.

Гил засмеялся.

– Признайся, тебе очень хочется сказать мне «да».

– Если бы хотела сказать «да», я бы сказала.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я еще раз тебя поцеловал?

– Нет.

– Может, когда-нибудь потом?

– Никогда.

– Жаль… А я думал, в следующий раз поцелую тебя сюда. – Он погладил меня по руке, добрался до ладони и нежно сжал мои пальцы. – Или сюда. – Он обхватил мою грудь, и даже через несколько слоев одежды я ощутила его тепло. – Или сюда.

Я не могла сопротивляться ласкам Гила и снова таяла в его объятиях. «Это в последний раз!» – поклялась я себе.

Наконец он отпустил меня и с самодовольной усмешкой провел пальцем по моей шее.

– Ого!

– Что такое?

– Я поставил тебе засос. – Он подтянул шарф, прикрыв мою шею. – Значит, теперь ты моя.

– Ты что, глупый подросток? Ты не мог это сделать случайно!

Шея в этом месте уже начала побаливать. Кровоподтек пройдет только через несколько дней. А пока придется ходить с постыдной отметиной…

– Прости, – произнес он без тени раскаяния и зашагал по дорожке. – Думаю, нам пора возвращаться, пока кто-нибудь не заметил нашего отсутствия.

Тихо насвистывая, он пошел по фруктовому саду и ни разу не оглянулся, чтобы посмотреть, иду ли я за ним. Я потуже затянула на шее шарф, жалея, что не взяла с собой зеркальце. Гил хотел подчинить меня своей воле, убедиться в собственном превосходстве. И ему это удалось. Я чувствовала себя униженной. Мне казалось, я стала жертвой жестокого розыгрыша.

– Этого больше не повторится, – сказала я вслух, – никогда!

Я вышла из сада через другую калитку, боясь опять столкнуться с Маддиком. По розарию бродила женщина-детектив, и я остановилась с ней поболтать. Разумеется, она заметила на моей шее засос. Было бы странно, если бы он ускользнул от ее цепкого взгляда.

Как только я отошла от нее, тут же достала мобильный и вызвала такси, после чего вернулась в шатер попрощаться с родителями Ребекки. Я увидела Аврил и направилась к ней, с опозданием заметив Гила, который о чем-то оживленно беседовал с Джеральдом.

– К сожалению, мне надо идти, иначе опоздаю на поезд.

– Спасибо, что приехала, милая. Это для нас очень важно. – Она задержала мою руку в своей. – Мы будем скучать по тебе. Приезжай к нам в гости, и почаще.

– Хорошо.

– Тебя подвезти? – вежливо и слегка отчужденно предложил Гил.

Не смея на него взглянуть, я покачала головой.

– Я уже вызвала такси.

– Это ни к чему, – твердо возразил Джеральд. – Машина Гила стоит возле нашего дома. Пусть он тебя отвезет. Он тоже сейчас уезжает.

Как я ни старалась, отвертеться не удалось. Хауорты были настроены решительно, а Гил слушал мои возражения с нарочито невозмутимым лицом. Разумеется, в конце концов мне пришлось согласиться. Не могла же я сказать родителям Ребекки, почему не могу проехаться в обществе бывшего парня их дочери. А до вокзала путь неблизкий.

Гил открыл пассажирскую дверцу своего приземистого винтажного «ягуара», сверкающего темно-зелеными боками. Прежде чем сесть, я бросила на него сердитый взгляд.

– Только не думай, что мне будет приятно ехать в твоей машине.

– А что, нет? Здесь лучше, чем в раздолбанном местном такси, воняющем хвойным освежителем воздуха.

– Компания оставляет желать лучшего.

– Не хами. Я же оказываю тебе услугу.

Захлопнув за мной дверцу, он неторопливо, посвистывая, обошел машину сзади и уселся за руль.

На губах его играла легкая улыбка, и вообще он казался непоколебимо уверенным в себе. Я не слишком удивилась, когда он проехал вокзал, не остановившись.

– Ведь нам с тобой по пути. Почему бы не поехать в Лондон вместе?

Причин было так много, что я не стала их перечислять и молча уставилась в окно, пряча улыбку. Я редко играла в азартные игры, потому что любила определенность во всем, но эта рискованная ситуация отчего-то была мне приятна. Я испытывала безрассудную радость свободного падения – летела раскинув руки и не знала, где приземлюсь. Общение с Гилом мне ничем не грозит. Конечно, он опасен, но я многое о нем знаю. Предупрежден – значит, вооружен. Если Гил Маддик вздумает со мной шутить, ему не поздоровится.

Во всяком случае, так я себя успокаивала.

Глава 8

МЭЙВ

Через два дня после панихиды я приехала в Оксфорд с блокнотом, полным вопросов, и нехорошим предчувствием на сердце. Университетский городок находился не так уж и далеко от Лондона, но поезд тащился с черепашьей скоростью – начиная от Паддингтона, останавливался у каждого столба. К тому же отопление не работало, и, когда мы наконец прибыли на вокзал, стекла вагона изнутри покрылись инеем, а я промерзла до самых костей.

День выдался сырой и холодный. В воздухе висел туман. Я торопливо шагала по улицам, съежившись и не испытывая ни малейшего желания осматривать окрестности, тем более что город успешно скрывал от меня свои красоты. Мой путь лежал через торговый район, освещенный рождественскими гирляндами, – странно, но это банальное украшение делало его еще более унылым. Колледжи прятались за высокими стенами, и я, вопреки ожиданиям, не видела их великолепия. Вообще Оксфорд практически ничем не отличался от любого другого провинциального городка – разве что обилием туристов в толпах покупателей, снующих по широкой оживленной улице Сент-Олдейтс. Проходя мимо Крайст-Черч, [18]18
  Один из самых крупных аристократических колледжей Оксфордского университета.


[Закрыть]я с любопытством заглянула в массивную каменную арку слева от меня, но проход загораживал мужчина в шляпе-котелке. Я заметила багровый нос и грозное выражение лица. Висящая перед ним табличка извещала о том, что колледж закрыт для посещений. Иными словами, «прочь, отбросы!».

Несмотря на то что главный инспектор сыскной полиции Рид Гарленд в прошлом году вышел в отставку, он назначил мне встречу в полицейском участке на Сент-Олдейтс. Когда мы разговаривали по телефону, он явно обрадовался возможности побывать на прежней работе и вспомнить былое. Я спросила у администраторши, где мне его найти, и она, снисходительно улыбнувшись, указала наманикюренным пальчиком на зону ожидания. Обернувшись, я увидела грузного мужчину в блейзере, серых фланелевых брюках и болтающемся галстуке. Гарленд сидел на пластиковом стуле, свесив руки между колен. Думаю, он заметил меня сразу, как только я вошла, но сделал вид, будто читает объявления на доске возле стола. Его галстук отвратительного лилового цвета, не по моде узкий, очевидно, был куплен еще в восьмидесятых. На лацкане красовался эмалевый значок полицейского округа Темз-Велли, а сам блейзер лоснился на плечах и локтях.

– Инспектор Гарленд? – поинтересовалась я.

Он тут же вскочил – поразительно быстро для такого крупного мужчины – и протянул мне руку.

– Привет, милая! Мэйв, если не ошибаюсь? Я тут договорился, и нам выделили комнату для допросов. Надеюсь, вы не возражаете? Конечно, место не самое удобное, зато мы там будем одни. Насколько я понял из телефонного разговора, вопрос, который вы собираетесь со мной обсудить, не для посторонних ушей.

Продолжая болтать, он повел меня в дальнюю часть здания. У него был низкий голос с напевным местным акцентом: гласные звучали протяжно и гладко, как отшлифованная волной речная галька. Уходя из приемной, он прихватил с соседнего стула папку. Я не сводила с нее глаз, торопливо шагая за отставным инспектором.

– Ваш звонок меня порадовал, хоть и оказался неожиданным. Я сказал миссис Гарленд: «Так и знал, что это дело когда-нибудь всплывет!» Мне совсем не понравилось, как оно закончилось.

Он придержал дверь, и я вошла в тесное помещение с белыми крашеными стенами. Как и следовало ожидать, комната для допросов оказалась убогой клетушкой. Я села за стол и открыла блокнот. Однако напрасно я думала, что инспектор Гарленд станет отвечать на мои вопросы. Сначала мне самой пришлось ответить на вопросы инспектора Гарленда. По-стариковски крякнув, он уселся с другой стороны стола, положил папку перед собой и оперся на нее мясистым локтем.

– Ну, рассказывайте, что там у вас с этим серийным убийцей. Сколько уже жертв?

– Четыре, – ответила я. – Вообще-то пять, но мы сомневаемся, что пятую девушку убил тоже он.

– Вот как? Любопытно узнать, что привело вас в Оксфорд. Не понимаю, какая здесь связь.

– Возможно, никакой, – честно призналась я. – Но я изучаю прошлое Ребекки и хочу побольше узнать о смерти Адама Роули.

– Почему это вас заинтересовало?

– По словам родителей, Ребекка очень остро отреагировала на его смерть. Она сильно переживала, хоть они даже не были любовниками. Во всяком случае, никто не знал об их связи.

– Неужели? – Отставник-полицейский сдвинул брови, отчего поперечная складка на переносице сделалась глубже.

– Это не совсем так. После панихиды я разговаривала с друзьями Ребекки по колледжу, и они рассказали кое-что интересное.

Выйдя от Хауортов, я отправилась в паб, чтобы поговорить с бывшими студентами Оксфорда. Их компания поредела: осталось шестеро, в том числе Майк, названный водитель, перед которым стоял стакан с газированной водой, и шумная парочка – Лео и Дебз. Эти ребята показались мне немного нудными, зато охотно отвечали на мои вопросы. Лео долго распинался про то, какой замечательной девушкой была Ребекка, как он и его друзья ее обожали, но она не обращала внимания на их ухаживания.

«У нее был хороший вкус», – отметила я про себя.

– Продолжайте, – поторопил меня инспектор Гарленд.

– По колледжу ходили слухи, будто Ребекка что-то знала о том, как умер Адам Роули. У этого парня была репутация жестокого сердцееда – куча девушек, куча однодневных романов. Ребекка была влюблена в него, причем не один год, а за пару недель до его смерти наконец «заполучила своего мужчину», как выразился один из их друзей. – Это был симпатяга Лео, который вытащил свой нос из джина с тоником и поведал мне давнишние сплетни. – Адам тут же прервал их отношения, но Ребекка не могла с этим смириться. Она сильно страдала. Говорят, когда они вдвоем случайно оказывались в одной комнате, она начинала рыдать. А после того как он погиб, Ребекка совсем расклеилась. Никто не утверждал, что она причастна к его смерти, но домыслов было много. Конечно, то, что узнала от ее друзей, тоже всего лишь домыслы, и я не придаю им большого значения. Ведь Адам Роули утонул? Случайно?

Инспектор Гарленд скрестил на груди массивные руки.

– Нет. Только я не смог это доказать. Коронер вынес открытый вердикт, но он почти не сомневался, что это несчастный случай. Парень был пьян, к тому же наглотался таблеток. Все говорили, что в ту ночь он был не в себе. Лично я могу вам сказать одно: Адам Роули был первосортным дерьмом, и если бы он встречался с моей дочерью, я бы, наверное, убил его собственными руками.

Я удивленно глянула на него.

– Что, он был таким негодяем?

– Да, представьте себе. – Гарленд открыл папку, достал глянцевую фотографию восемь на десять и подвинул ее мне через стол. – Вот он, покойный мистер Роули. С виду – просто ангел.

Это был увеличенный фрагмент, и контуры лица слегка расплывались, но плохое качество снимка не скрывало красоты юного Адама Роули. Прямые черные брови, глубокие голубые глаза, короткая стрижка открывала уши приятной формы. Высокие скулы, ленивая усмешка, ровные белые зубы и квадратная челюсть, которая спасала от излишней слащавости. Но главное, что меня поразило и заставило вздрогнуть, это удивительное сходство с Гилом Маддиком.

Подняв голову, я наткнулась на вопросительный взгляд Гарленда.

– Что-то не так?

– Да нет, все в порядке. Просто Ребекке нравился один тип мужчин. Продолжайте. Расскажите мне про Адама.

– Ему было двадцать лет, когда он погиб. Точнее, двадцать лет два месяца. Но он успел немало набедокурить за свою короткую жизнь. Роули был довольно умен. Он учился на математическом факультете – это что-то значит. Отлично играл в теннис. Говорили, он мог бы выступить за университетскую сборную, если бы не тратил столько времени на гулянки. – Гарленд покачал головой. – Парень не пропускал ни одной юбки, что правда, то правда. Но друзья Ребекки не сказали вам, что у него была парочка нехороших болезней. Он знал об этом и никогда не пользовался презервативами. По его словам, так было проще отвязаться от надоевшей девчонки.

Я сделала пометку у себя в блокноте: надо запросить медицинскую карту Ребекки и проверить, имелись ли у нее когда-нибудь венерические заболевания. Между тем Гарленд продолжал:

– Ему нравилось играть с людьми. Во время обыска мы нашли в его квартире дневник. Он записывал все свои… победы, если можно так выразиться, и оценивал их по десятибалльной шкале. Балл удваивался, если у девушки уже был парень и Адам подбил ее на измену. Если же она по его настоянию выполняла то, что нормальный человек вроде меня считает унизительным, оценка повышалась втрое. Там были фотографии некоторых девушек, наверняка сделанные втайне от них. Он обращался с ними как с грязью, а потом потешался со своими дружками. Признаться, этот парень не внушил мне симпатии.

– И что же произошло? Как он погиб?

– Вы еще не были в колледже Латимер? Знаете, где это?

Я покачала головой. Гарленд, послюнив большой палец, пролистал бумаги в папке и нашел карту города.

– Колледж находится здесь, в конце главной улицы, перед мостом Магдалены. А это река Черуэлл. – Он показал линию на окраине города. – Один ее рукав протекает вдоль стены колледжа Латимер, пересекая его территорию вот в этом месте. – Он постучал ручкой по листу. – Вот здесь, по нашим предположениям, Роули упал в воду. Тело нашли только через семьдесят два часа. Недалеко от колледжа Латимер Черуэлл впадает в Темзу. Труп унесло течением. Он всплыл в Горинге, рядом с Ридингом. Нам еще повезло. Каждый год река забирает несколько утопленников, унося их в море.

– Почему вы решили, что он упал в реку именно в Латимере? На земле остались какие-то следы?

– Мы не обнаружили ни признаков борьбы, ни повреждений берега. Но его тело тоже было чистым, если не считать ссадин и царапин, полученных скорее всего уже после смерти. В колледже только один выход, и ночной сторож не видел, как Роули выходил. Я доверяю его слову. Грег Понсетт, бывший военный моряк, не мог ошибиться. – Гарленд вздохнул. – К сожалению, он уже умер… рак легких.

– Мне бы хотелось прочесть его показания, – сказала я, надеясь, что детектив поймет намек и отдаст мне папку.

– Там нет ничего интересного. Так же как и в показаниях других свидетелей. – Он поворошил страницы. – Как только в дело вмешалась полиция, они сплотили ряды и дружно замолчали. Все сведения об Адаме Роули я почерпнул от преподавателей и студентов. Но это мне ничего не дало: я так и не смог доказать, что его убили.

– Вы полагаете, это было убийство?

– Абсолютно в этом уверен. – Гарленд твердо смотрел на меня.

– А может, он покончил с собой? – предположила я.

– Исключено. Роули пребывал в восторге от своего образа жизни. Все у него складывалось как нельзя лучше. Он прекрасно учился, так что по этой части не было никаких проблем. В сентябре он должен был начать стажировку в банке, а летом собирался в кругосветное путешествие – уже купил билет, а в день смерти запросил целую кучу виз. Денежных затруднений он тоже не испытывал. Ни о каком суициде не может быть и речи. – Гарленд покачал головой. – Я убежден: его убили. Судите сами. С какой стати тридцатого апреля он вдруг выпил снотворное? Первое мая в Оксфорде – большой праздник. Детишки гуляют всю ночь, а на рассвете идут к мосту Магдален и там веселятся. Кошмар для полиции! Роули наверняка баловался наркотиками, однако, если он хотел подзарядиться, ему нужен был кокаин или «спид», [19]19
  Наркотик из группы стимуляторов.


[Закрыть]но никак не диазепам.

– Думаете, Адама напоили снотворным без его ведома?

– Это была одна из моих версий. Либо ему дали таблетки и сказали, что это стимуляторы. А потом, когда он отключился, сбросили его в воду, предоставив реке завершить начатое.

– Но кто, по-вашему, мог это сделать? Неужели Ребекка?

– Вряд ли. Я встречался с ней, разговаривал. Ребекка была раздавлена случившимся, но, как мне показалось, она не способна на убийство – слишком хорошая девочка. А если бы это сделала она, то созналась бы. Честно говоря, мисс Хауорт была одной из немногих, кто искренне сожалел о смерти Адама Роули, если не считать его родных.

– Кто же тогда? У вас наверняка были мысли на этот счет.

– Да, были. И сейчас есть. Но я не хочу их озвучивать. – Он решительно закрыл папку, как бы давая понять, что беседа окончена, и толкнул мне ее через стол. – Посмотрите документы сами. Это давнее дело засело в моей памяти и до сих пор не дает покоя. Я не отказал себе в удовольствии и поделился с вами тем, что знаю. Ознакомьтесь с бумагами, а потом возвращайтесь ко мне, поделитесь мнением.

– Сколько времени вы мне даете?

– Все зависит от вас, – серьезно ответил Гарленд. – Вы боитесь, что убийца Ребекки совершит новое преступление?

Я сочла вопрос отставного детектива риторическим, но, выйдя из полицейского участка, отчетливо поняла, что эта поездка – напрасная трата времени. Я опять шагала по Сент-Олдейтс, пригнув голову от холода. Заветная папка не влезла в сумочку, и я прижимала ее к груди, невольно гадая, кто же все-таки убил Адама Роули. Все сходилось на одном подозреваемом, однако этого человека вряд ли волновала судьба красавчика студента… Тайна его смерти, пусть даже не связанной с основным расследованием, не оставила меня равнодушной. Я, как и Рид Гарленд, была убеждена, что здесь не все чисто.

Пройдя главную улицу до половины, я заметила кофейню и решила передохнуть. Устроившись с огромной кружкой кофе и сдобной булочкой возле запотевшего окна, я глазела на прохожих и считала автобусы, которые с грохотом катили в оба конца извилистой улицы и выглядели экзотической диковинкой на фоне средневековых зданий.