Текст книги "С/С том 29. Никто ничего не заподозрит. Спокойной ночи. Игра в гольф"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Когда Мегги вкатила каталку на террасу и к ним подошел метрдотель, Бреди успокоился.

– Либо пан, либо пропал, – пробормотал он себе под нос, когда Мегги подкатила кресло к их столику в углу. – Восемь миллионов! – Он ничего не видел. – Это будет крупный куш!

Бреди был уверен, что вскроет сейф и кассеты с драгоценностями этих супербогачей. Он был уверен, что сможет достать бриллианты Уорентонов. Он доверял Майку, несмотря на его болезнь. Он был уверен, что Мегги задержит ночного детектива в кустах на необходимое время.

Восемь миллионов долларов!

Они словно уже лежали на его счету в швейцарском банке.

Последняя мысль возбудила аппетит. Бреди попросил у метрдотеля меню, бросил на него мимолетный взгляд и сказал:

– Мы берем все и бутылку вашего лучшего вина.

Мегги возбужденно пискнула, и этот писк до смерти напугал каких-то чванливых стариков, расположившихся неподалеку и уже приступивших к еде.

В час, когда медленно всходило солнце, Мануэль Торрес был занят своим ботом. В передней каюте на койке лежал, обливаясь потом, Фуентес, он прислушивался к тому, что делал Торрес.

Фуентес боялся выйти на палубу, а потому задыхался в маленькой каюте. Он метался, не успокаиваясь ни на минуту, гадая про себя, где находится полицейский портовый патруль и не на пути ли он к боту Мануэля. Он проклинал Торреса, что тот не обращал ни малейшего на него внимания.

Только после полудня Мануэль появился в каюте.

– Что ты там, черт возьми, делал? – набросился на него Фуентес. – Я валяюсь здесь в этой проклятой дыре, в такой духотище…

– Да, друг мой, мне жаль тебя, но скоро ты будешь дома. Имей терпение, – отрезал Мануэль и снова вернулся на палубу, пройдя в камбуз.

Фуентес вытер пот с лица и подошел к двери камбуза.

– Что происходит? Сколько мне еще торчать в этой каюте? – допытывался он.

Мануэль поставил кастрюлю с водой на газовую горелку и засыпал в нее соль.

– Мой бот готов к отплытию. Сегодня ночью мы провернем наше дельце. В полночь мы встретимся с Анитой и доведем все до конца.

Когда в кастрюле закипела вода, Мануэль насыпал туда спагетти.

– А через пару дней можно будет отплыть с пятью миллионами долларов в Гавану. В качестве заложника мы захватим Уорентона, и никто не осмелится задержать нас.

Фуентес втянул в себя воздух. Неожиданно он повеселел. Как же хорошо, что он обратился за помощью к этому человеку! Конечно, бот! А он-то думал, что они похитят самолет! Насколько же надежнее был рыбацкий бот! С этим богачом в качестве заложника не будет никаких проблем. Великолепный план!

– Ты просто чудо, Мануэль! – завопил Фуентес. – Это – блестящая идея!

Мануэль стал резать лук и помидоры.

– Уходи, – сказал он. – Мне надо еще многое продумать. Когда я один, мне лучше думается.

Фуентес знал, что он сам думать не способен, и быстро вернулся в каюту, чтобы не мешать. Через пару дней, как сказал Мануэль, они будут на пути в Гавану с пятью миллионами в кармане. Мануэль человек, который держит свое слово. Если он что-то обещает, он обязательно это делает. Все говорят: Мануэль – человек своего слова. Что он обещает, то исполняет.

Фуентес откинулся на койке, зажав руки между коленями. Через пару дней он будет тянуть пару миллионов. Только от одной мысли о такой сумме у него закружилась голова.

– Даже миллион долларов! – прошептал он. – Трудно поверить. – С чего он начнет, когда у него будет такая сумма? Может, стоить купить ферму? Нет, содержать ферму сахарного тростника слишком тяжелое дело. Фуентес покинул свой родной город только потому, что ему стало невмоготу ежедневно резать тростник. Может, траулер? Он мог бы набрать команду и заняться ловлей рыбы. Он представил, что он, как Мануэль, владелец большого рыбацкого бота. Нет, но как Мануэль, он работать не будет. Подумать только! У Мануэля даже нет подсобных рабочих.

Так Фуентес сидел и прикидывал. Боже, миллион у него в руках! Нет, хватит так рассуждать! – сказал он себе. Тростник, ловля рыбы! Смешно! Он поищет себе девушку. С миллионом он легко найдет себе девушку. Он купит кафе-бар. Она будет заниматься всеми делами, он будет патроном, станет вращаться в кругу богатых. Да, именно такая жизнь ему и нужна.

Мануэль вошел в каюту и поставил на стол миску со спагетти.

– Давай есть, – сказал он.

Только покончив седой и отдохнув, Мануэль заговорил.

– Ты должен знать, друг мой, – начал он и посмотрел прямо в глаза Фуентесу, – это дело связано с проблемами.

Фуентес, который думал, что там, где Мануэль, никаких проблем нет, да и не может быть, насторожился.

– Проблемы? Какие еще проблемы? – спросил он, нервничая.

Мануэль закурил сигарету и положил большие руки на стол. Он смотрел мимо Фуентеса на грязную стену каюты, словно того здесь и не было вовсе, как бы разговаривая сам с собой.

– Мы попадем в апартаменты только потому, что у Аниты есть дубликаты ключей. Это первый шаг. Потом мы схватим этих богачей, свяжем женщину и заставим ее мужа позвонить в Техас своему отцу. Его отец должен собрать пять миллионов в мелких купюрах, не крупнее сотни. На это потребуется не так много времени. Но это, мой друг, будет целая куча купюр. Само собой разумеется, что мы и его отца предостережем от обращения в полицию. При таких деньгах, какими он располагает, это не составляет никаких проблем. Я ему объясню, что мы отплываем, с заложниками, то есть с его сыном. Как только мы прибудем в Гавану, мы отпустим его. Ты берешь свою долю. После этого мы расстаемся. Мне кажется, что такой вариант вполне приемлем. Никакой полиции, никаких проблем.

Мануэль замолчал и посмотрел на Фуентеса.

– Ты со мной согласен?

Тот беспокойно заерзал.

– Да, но ты мне сказал, что есть какие-то проблемы. – Он провел рукой по вспотевшему лицу, – А теперь ты утверждаешь, что никаких проблем не существует. Я не понимаю тебя.

– Мой друг, как ты быстро все забываешь, – спокойно проговорил Мануэль. Наша самая большая проблема – это жена Педро.

Фуентес уставился на него.

– Да, но что такое одна женщина? Если она мешает, я легко ее уберу.

Мануэль покачал головой.

– Тогда в игру вмешается полиция. Ты просто ничего не соображаешь. Трупов быть не должно! До настоящего момента полиция не входила в мой план. А если мы уберем ее, что ты станешь делать с ее трупом? Мы уезжаем с этим человеком и предупреждаем его жену, чтобы она держала язык за зубами. В противном случае мы ее убьем. Никто не будет знать, что происходит. Мы садимся в бот и отплываем. Но если убить Аниту, мы сядем в лужу, понял?!

Тупоумный Фуентес пытался понять, что ему сказал Мануэль, однако между этими попытками все время вклинивалась мысль о миллионе долларов, которые он скоро будет иметь. Он принуждал себя проанализировать слова Мануэля, после чего хитрая улыбка появилась на его жирном лице.

– Разве это такая уж большая проблема? – спросил он. – Ты говоришь, что я не должен ее убивать? Мы все поднимемся на борт, а когда будем в море, я убью ее, и она отправится к акулам.

Мануэль наклонился вперед и стал отстукивать толстым пальцем по столу, словно произносил по буквам каждое слово:

– Это необыкновенная женщина. Каким образом мы заполучим ее на борт без мужа, который находится при смерти, если уже не умер?

Фуентес сдался. Это было нечто, с чем его ум не мог справиться.

– Что же нам делать? – спросил он. – Ты говоришь, что я не должен ее убивать. Ты говоришь, что она не выйдет из отеля без своего слабоумного мужа. Что же нам делать?

Мануэль кивнул.

– Вот в этом и заключается проблема. Если я ее не решу, нам не видеть этих денег.

Он сжал руки в кулаки, с треском стукнув ими по столу.

– Я должен решить эту проблему!

Фуентес откинулся назад. Для него этого было вполне достаточно. Он ждал.

Мануэль, казалось, снова стал разговаривать сам с собой. Чтобы не встречаться взглядом с Фуентесом, он смотрел поверх его головы.

– Я должен ее обмануть. Снова ложь и ложь. Я должен получить эти деньги. С деньгами я изменю свою жизнь, свою будущую жизнь! Я должен обмануть ее. Я должен заставить ее поверить, что она получит своего мужа. Я должен усыпить ее бдительность и заполучить на борт судна. Да, ты прав, друг мой. Если, и только тогда, если она станет помехой, когда узнает, что не получит своего мужа, я предоставляю ее в твое распоряжение.

Он обхватил свою лысую голову руками и простонал:

– Мои соотечественники доверяют мне. Она тоже доверяет мне. И только потому, что я так поступаю, я больше не господин своего слова.

Пока Фуентес слушал причитания Мануэля, в его мозг неожиданно закралась страшная мысль.

Если этот правдолюбивый человек, господин своего слова, отошел от правды и может предать любого из своих соотечественников, какая уверенность останется в том, что он получит свой миллион долларов, тот, который обещал ему этот господин своего слова? Допустим, он прикажет ему убить Аниту, когда они окажутся на борту с пятью миллионами. Закончится все на этом? Не решит ли этот господин своего слова, что пять миллионов лучше, чем четыре? Не изобьет ли он его до беспамятства… А что, если и его ожидает судьба Аниты, кормить акул?

Фуентес почувствовал, как его охватила дрожь от страха, как мурашки побежали по всему телу.

Мануэль не смотрел на него, теперь он только смотрел на свои огромные руки.

– Это единственное решение. Остается только обмануть ее, – бормотал он.

6

В отвратительном настроении Том Лепски сидел за своим столом в дежурном отделении управления полиции Парадиз-Сити. Он просматривал сводку по городу и ворчал. Его скверное настроение было связано с женой: спор, в котором он, как всегда, потерпел поражение, что его, как всегда, злило.

Лепски любил поспать. Поэтому ему приходилось везде мчаться, чтобы успеть на работу. Однако это его не беспокоило. Он точно до секунды рассчитал время, которое ему необходимо, чтобы своевременно примчаться в управление полиции.

Но ничто он так не любил, как свой завтрак: три яйца, поджаренный бекон, тосты, джем и кофе. В 7.15 Кэролл вставала, шла на кухню и готовила ему завтрак, пока Лепски брился, принимал душ и одевался.

В это утро он уже успел натянуть сорочку и намеревался влезть в брюки, когда его нос конвульсивно задергался. Он не почувствовал привычного аромата поджаренного бекона и не слышал бульканья воды с варившимися яйцами. Озадаченный, он направился в кухню. В дверях спальни стояла Кэролл, подняв высоко на вилке кусок сочной ветчины, очень аппетитный.

– Э-э-э… дорогая, что с моим завтраком? – проговорил он, заикаясь.

– Без свежей сорочки не будет никакого завтрака, – отчеканила Кэролл.

– Сорочки? – Лепски удивленно открыл рот. – Что общего между сорочкой и завтраком?

– Ты не надел свежую сорочку, которую я приготовила тебе вчера вечером.

Лепски издал звук, который испугал бы пуму.

– Чертова сорочка не имеет ничего общего с завтраком! Давай завтрак!

– Твоя сорочка жутко грязная. Неужели у тебя нет ни грамма гордости? – отчеканила она.

– Гордости? Причем здесь гордость и как она связана с моим завтраком?

– Лепски! Ты носишь сорочку уже три дня, – проговорила Кэролл медленно и отчетливо. – Это – позор! Я старалась и приготовила тебе свежую, надень ее!

– Днем больше, днем меньше не имеет значения. Давай завтрак!

– Я не потерплю, чтобы ты, детектив первого класса, ходил как бродяга! Не наденешь свежую, завтрака не получишь!

Лепски помедлил. Времени оставалось в обрез. Он жаждал получить свой завтрак и, взглянув на решительное лицо Кэролл, простонал, сдернул с себя сорочку да так, что от нее отлетели кнопки. И в то время, как он натягивал новую, Кэролл удовлетворенно направилась в кухню.

В управление он опоздал на десять минут. Макс Якоби сначала намеревался подтрунить над ним, но, увидев кислое выражение его лица, решил воздержаться.

– Кубинцы! – входная дверь хлопнула от удара ноги Лепски, – Ты только посмотри на этих свиней, ну и ночка!

Он повернулся в сторону Якоби и показал ему донесение о ночных происшествиях.

– Каждую ночь эти чертовы кубинцы учиняют беспорядки. Иммигранты! Скоро Флорида станет от них такой же, как Чикаго!

– Да, работой они нас обеспечивают, – поддержал его Якоби.

На столе Лепски затрещал телефон, он схватил трубку и рявкнул:

– Лепски!

– Говорил ли вам Якоби? Это Ларри. Этот тип пришел в себя. Доктор сказал, что мы можем его допросить в течение трех минут. Мне заняться этим или хочешь сам?

– Сам! – рявкнул Лепски. – Буду через десять минут.

Он бросил трубку и выскочил.

– Поехали, Макс! Этот убийца и грабитель пришел в себя. Поехали!

На пути в больницу, когда Лепски сосредоточенно лавировал среди других машин, Якоби сказал:

– У тебя прямо-таки шикарная сорочка, Том.

Лепски подозрительно посмотрел на него, уж не разыгрывает ли его Макс.

– Ты находишь?

– Точно. Просто удивляюсь, как это тебе удается так менять сорочки. Одну за другой!

Лепски высокомерно посмотрел на него.

– Это вопрос гордости. Я полицейский экстра-класса в городе и должен быть экстра-класса во всем. Так как полиция предписала, нельзя отступать от правил: будь всегда аккуратно и чисто одет. Но раз уж ты заговорил о сорочках, то твоя, Макс, просто позор.

– Возможно, – вздохнул Якоби, – но следует учесть, что у меня нет такой жены, как твоя Кэролл. От нее просто с ума можно сойти.

Лепски мрачно посмотрел на него.

– Причем здесь она? Хорошо, Кэролл стирает, но каждый уважающий себя человек должен менять сорочки каждый день. Будет лучше, если тут ты изменишь свое мнение и учтешь это.

– Ясно, – снова вздохнул Макс. – Я учту это.

Главный врач госпиталя доктор Джеральд Скиннер принял их в своем кабинете. Он был длинным, худым и уже начинал лысеть. Доктор всегда был очень занят.

– Я слышал, господа полицейские, что вы намереваетесь допросить этого кубинца. Есть благоприятные симптомы, указывающие на то, что он скоро придет в сознание. Но я должен предупредить вас, что он при смерти. Станет ли он четко отвечать на ваши вопросы, не знаю.

– Действительно ли он при смерти? – спросил Лепски, сознавая, что причиной смерти кубинца будет его выстрел.

Скиннер пожал плечами.

– Я так считаю, что он молод? Мы бы могли его вытащить. Положение тяжелое, но при хорошем уходе и оптимальном питании он мог бы выжить. Во всяком случае, мы делаем все.

Лепски фыркнул.

– Он убил двоих. Кого это трогает?

Доктор холодно посмотрел на него.

– Это трогает нас. Мы здесь для того, чтобы спасать жизнь, неважно чью. Я прошу вас допрос этого, человека провести как можно быстрее.

– О’кей, док.

Скиннер нажал на кнопку звонка и появилась медсестра.

– Проводите этих господ в шестую палату.

Сестра кивнула.

– Всего доброго, господа. – Доктор взял со стола толстый регистрационный журнал и раскрыл его.

Лепски вместе с Якоби проследовали за сестрой в палату № 6, где лежал Педро Цертес. У его койки сидел детектив третьего класса Ларри Стивенс. Он страшно скучал. Его круглое веснушчатое лицо просветлело, когда он увидел Лепски.

– Гад что-то бормочет, – сообщил он и встал. – Вы не возражаете, если я пойду перекушу?

– Только быстро, Ларри. А этого предоставь мне.

Лепски уселся на освободившийся стул. Якоби придвинул другой, сел на него и на всякий случай достал блокнот и ручку.

Лепски посмотрел на парня, лежащего на койке, и скривился. Если уж смерть возвещает о своем прибытии, то здесь можно было бы убедиться в этом по бледному лицу с заострившимся лицом этого кубинца.

Они ждали.

Медленно проползли пять минут, после чего Лепски потерял терпение. Он схватил Педро за горячие тонкие запястья и потряс его.

Педро застонал, потом открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь, сын мой? – спросил его Лепски, мягкий и вкрадчивый голос которого озадачил Якоби. Макс еще никогда не видел Тома в роли доброго дядюшки.

Педро со стоном вздохнул и снова закрыл глаза.

– Послушай-ка, сын мой, кто ты? – снова опросил Лепски, медленно и отчетливо выговаривая слова. – Как тебя зовут?

Глаза Педро медленно открылись.

– Убирайся к черту, – простонал он и снова закрыл глаза.

– Сын мой, я должен тебе кое-что сказать. Ты тяжело болен, юноша, и врач сказал мне, что ты не выкарабкаешься. Скоро ты станешь неопознанным трупом, если ты не скажешь мне свое имя! – завел издалека Лепски. – Разве для тебя это не имеет значения?

Педро открыл глаза и уставился на него.

– Неопознанный труп, – снова с грустью в голосе повторил Лепски, что снова удивило Макса. – Обычно мы говорим об этом неохотно, но в этом городе умирают столько бродяг. Вот только вчера умер старый пьянчуга. У него не было никаких документов. Никто не знал, кто он, никто. Мы пытались разыскать его ближайших родственников, но никто так и не объявился. Если в городе появляется неопознанный труп, знаешь, что с ним делают? Погребение стоит денег. Этого старого пьянчугу завернули в брезент и бросили на съедение акулам. Ты же не хочешь, чтобы с тобой поступили так же? Да, мой сын, или нет?

Слушая это, Якоби открыл рот от возмущения. Он чуть было все не испортил своим протестом, но Лепски одарил его таким свирепым взглядом полицейского, что тот воздержался от своего возмущения.

– Никто не хочет закончить свою жизнь кормом для акул, не правда ли? – продолжал Лепски. – Если бы мы только знали, кто ты, мы могли бы обратиться к твоим родным или к твоей жене, если ты женат. Тебя бы достойно похоронили. Ты же не хочешь, чтобы тебя просто бросили в море?

Педро весь трясся, тень ужаса отразилась на его лице. Лепски знал, что кубинцы не только глубоко религиозны, но и страшно суеверны, поэтому он спокойно выждал и продолжал:

– Итак, сын мой, помоги тебя достойно похоронить!

Он наклонился к Педро.

– Как тебя зовут?

Тот дышал прерывисто.

– Акулы? – пробормотал он.

– Да, сын мой, ты же знаешь, что в бухте голодные акулы дожидаются корма.

Педро вздрогнул от ужаса.

– Меня зовут Педро Цертес, – сказал он наконец.

Все еще добрым мягким голосом Лепски спросил:

– А где ты живешь, Педро?

– Фиш Роуд, 27, в Сикомбе, – пробормотал тот после паузы.

– Ты женат, Педро? Мы пойдем к твоей жене и позаботимся, чтобы она тебя похоронила.

– Анита.

– Чем она занимается? Где работает, а Педро?

– Она работает, – у него вырвался тяжелый стон, глаза закрылись, а мышцы расслабились.

– Быстрее сестру! – резко бросил Лепски, якобы заботясь о парне. – Похоже, он отдал концы.

Когда Якоби встал, в палату вошла сестра.

– Время истекло, – сказала она решительно.

– Ему плохо, – показал на Педро Том.

Медсестра подошла к койке, пощупала пульс и пожала плечами.

– Он еще недолго протянет, – безучастно сказала она. – А вы уходите немедленно, я должна позаботиться о больном.

На пути к выходу из госпиталя Якоби сказал:

– Сказка об скулах была довольно жестокой, ты не находишь?

– Но ведь она подействовала! А теперь живо на Фиш Роуд.

Десять минут спустя они уже разговаривали с управляющим, кубинцем, который следил за убогими квартирками в доме, где жил Педро Цертес с Анитой.

Это был приземистый мужчина черными усами и маленькими хитрыми глазками.

– Педро Цертес? Точно, он живет здесь. Четвертый этаж, налево.

– Его жена дома?

– Нет, она на работе.

– Где ока работает?

Управляющий симпатизировал Аните.

До Педро ему не было никакого дела, а вот Анита всегда с ним здоровалась. Лицо его мгновенно стало безразличным.

– Я этого не знаю.

Лепски фыркнул.

– Нам необходимо быстро найти ее. Дело не терпит отлагательств. Ее муж при смерти. Мы можем отвезти ее к нему.

Управляющий иронически улыбнулся. Один из его соотечественников умирает, а двое полицейских доставляют к нему его жену. Вот это да!

– Так ты знаешь, где она работает, или нет? – рявкнул Лепски.

– Я уже сказал, что не знаю.

– Во сколько она возвращается с работы?

Управляющий знал распорядок дня Аниты, но передавать его этому копу он совсем не собирался. Он пожал плечами.

– Откуда мне знать. Иногда поздно. Не имею ни малейшего понятия.

– Как она выглядит?

«Итак, у этих хитроумных копов нет описания Аниты, – подумал управляющий. Тем лучше.»

– Как она выглядит? Как все кубинцы, темная и толстая. Закалывает волосы на голове.

– Возраст?

– Откуда мне знать? Лет двадцать… тридцать… Так примерно.

Лепски чертыхнулся про себя. Он понял, что здесь не удастся получить нужной информации. Ох уж эти кубинцы! Он кивнул Якоби, и они вышли на улицу.

– Проклятые кубинцы, все заодно! Надо понаблюдать за домом. Останься здесь неподалеку, Макс. Потом я направлю сюда двух парней, которые тебя сменят. Проверяй документы у всех кубинцев, толстых или худых, входящих в дом.

– Прекрасная работа, – с горечью сказал Макс.

Лепски пробурчал что-то себе под нос и отправился в полицейское управление.

Несколько минут спустя на улицу вышел управляющий и поставил на тротуар мусорное ведро. Он заметил Якоби, который пытался изобразить, что любуется удочками, выставленными в ближайшей ветхой лавочке.

Управляющий вернулся в дом. Несколько секунд он стоял, размышляя, потом крикнул сыну, черномазому мальчугану лет двенадцати, который производил впечатление изрядного плута.

– Ты знаешь, где стоит бот Мануэля Торреса? – спросил он.

– Да! Я вообще знаю все суда.

– Хорошо. Быстренько слетай к мистеру Торресу и скажи, что здесь была полиция, и что они спрашивали о миссис Цертес. Скажи также, что копы наблюдают за домом. Понял?

Мальчик кивнул, вышел из дома и пошел в сторону порта, хитро взглянув на Якоби.

Мария Уорентон оставила ванную в таком виде, что Анита не смогла уложиться и очень поздно вышла из отеля. Когда она оказалась на большой дороге, рядом с ней затормозил разбитый «линкольн» Мануэля.

– Сядь, – кратко сказал он.

Минуту спустя она уже сидела рядом с Торресом.

– Ведь не Педро? – спросила она дрожащим голосом. – Он же чувствует себя неплохо?

– Нет, нет, – замотал головой Мануэль. – Педро чувствует себя неплохо. – Он тронул машину и свернул в переулок, который вел к гавани. – Тебе нельзя возвращаться домой, – сказал он с сочувствием. – Полиция справлялась о тебе.

– Полиция?

– Да. Но ты не волнуйся, – проговорил он. – Ты побудешь на моем боте до твоего выхода на работу. Тебе нельзя выходить на улицу. Как мне сказали, у копов нет твоих примет. Они допрашивали твоего управляющего, но он им ничего не сказал. Однако будет надежнее, если ты на некоторое время останешься у меня. Тем более нам нужно будем обсудить план действий сегодня ночью.

– Но как они вышли на меня? Педро ни за что бы не сказал.

Мануэль не разделял ее мнения. Он был уверен, что полиция допрашивала Педро и выбила из него его имя.

– Педро? Нет, конечно же, нет. Скорее всего какой-нибудь доносчик. Даже среди нашего народа есть доносчики, – покачал он головой. – Не беспокойся об этом. Все идет хорошо.

Мануэль остановил машину, немного не доезжая до своего бота.

– А теперь обсудим план.

В передней каюте они нашли Фуентеса, который лежал на койке. Он сразу же сел, уставившись на нее.

– Чего ей здесь надо? – поинтересовался он весьма недружелюбно.

– К сожалению, – спокойно сказал Мануэль и уселся за стол, – копы разыскивают ее. Анита останется здесь до своего выхода на работу.

Фуентес пытался что-то сказать, но Мануэль заставил его замолчать, махнув рукой.

– Садись, Анита.

Когда она села, он продолжал:

– Во сколько мы должны начать нашу операцию?

– В половине первого, – ответила она без промедления. – В это время в апартаментах никого не будет. Детектив отеля начнет обход с коридоров. Персонал занят уборкой кухни. Это самое подходящее время.

– Когда ты закончишь свою работу?

– В начале одиннадцатого. Дай мне лист бумаги и карандаш. Я нарисую, как пройти к служебному входу.

Мануэль достал бумагу, шариковую ручку и стал следить, как Анита рисует план местности.

Пока они рисовала, Мануэль взглянул на Фуентеса и дал понять, что эта женщина знает, что делает.

Анита передала ему лист с нарисованным планом.

– Тебе понятно?

Мануэлю понадобилось несколько секунд, чтобы рассмотреть чертеж, потом сказал:

– Итак, мы будем подниматься через Ренч Роуд, потом пойдем вдоль площади, потом около площадки для гольфа, от которой следует свернуть на пешеходную дорожку, заканчивающуюся около служебного входа. Так?

– Да.

– Есть ли какие-нибудь проблемы?

– Нет. Но следует быть осторожным, чтобы вас не заметили.

– А как дальше?

– Ровно в 0.30 я открою дверь служебного входа. Вы должны к этому моменту уже находиться там и сразу войти. Я проведу вас к лифту, и мы поднимемся на верхний этаж. Апартаменты, которые занимают Уорентоны, обслуживаются отдельным лифтом. Останется только подняться по лестнице, и я открою дверь.

– А если они будут там?

Наступила томительная тишина. Фуентес провел пальцами по сальным волосам. Мануэль не отрывал взгляда от поверхности колченого стола, потом взглянул прямо в глаза Аните.

– Они никогда не возвращаются раньше половины второго, а иногда и позже. Я снова запру дверь, и мы выйдем на террасу. Там мы можем спокойно дождаться их возвращения. Все остальное зависит от вас.

Мануэль задумался, потом заметил, что Фуентес, не отрываясь, смотрит на него, и сказал:

– Начало хорошее.

– Мануэль, – проговорила Анита таким спокойным голосом, как будто все было давно решено, – конечно, Педро поедет с нами?

Ее слова повисли в воздухе. Мануэль держался из последних сил, стараясь придать твердость взгляду.

– Да, это было обусловлено. Педро как раз отдохнет, но, Анита, ты должна помнить, что, если мы сразу же возьмем его на бот, болезнь, вероятно, обострится. Ведь он очень болен.

Она вся напряглась.

– Если ты не дашь обещания, что Педро поедет с нами, я не открою дверь апартаментов, – проговорила она решительно.

– Я понимаю твои чувства. Ты очень хорошая жена, – ответил он без малейшего колебания, – но давай рассмотрим проблему конкретно. У нас будет все необходимое, чтобы нажать на власти как следует. Мануэль выдавил из себя сочувственную улыбку. – Твой муж все еще очень болен. Недели через две мы смогли бы отплыть совершенно не опасаясь болезни. Но ты же знаешь, что полиция разыскивает тебя. Мы не можем ждать две недели. Наш план необходимо осуществить сегодня ночью.

Анита напряженно слушала.

– У меня есть к тебе предложение, – продолжал он. – Я сейчас поеду в больницу и переговорю со своим другом, чтобы узнать, можно ли перевозить Педро. Если он подтвердит это, проблема исчезнет…

Анита не спускала с Мануэля испуганных и внимательных глаз. Его охватило неприятное чувство беспокойства.

– Что за другое предложение?

Голос Аниты звучал глухо и сурово.

– Нам нет необходимости обсуждать это сейчас.

Мануэль поднялся.

– Я еду в больницу. Надеюсь, что запасной вариант не потребуется. Ждите меня через час.

– Я буду ждать, но запомни, если там не будет Педро, я не открою двери.

– Само собой разумеется, – ответил он и вышел из каюты. Он спустился по трапу, сел в машину и уехал.

Фуентес смотрел на Аниту глазами, полными ненависти. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы не вытащить нож и не перерезать ей горло. До миллиона долларов, если им повезет, рукой подать. Однако эта женщина могла сорвать их план.

Анита не обращала на него никакого внимания, ее взгляд не отрывался от собственных рук, сжатых в кулаки.

«Мануэль – господин своего слова, – она не переставала это повторять. – Будь благоразумной.»

Наконец она взглянула на Фуентеса. Выражение её глаз заставило его содрогнуться.

– Это ты все натворил! Ты заставал моего мужа совершить этот ужасный проступок! Ты дал ему револьвер! Не смей разговаривать со мной! Бог тебя накажет!

Фуентесу нечего было возразить. Он лег на койку и уставился в потолок. «Она опасна, – подумал он. – Что же придумает для меня Мануэль?»

Когда Лепски сообщил своему шефу, Джо Бейглеру, имя убийцы Абе Леви и что теперь важно разыскать жену убийцы, он за чашкой кофе сказал, что Лепски всю работу выполнил один. Однако, когда Лепски попросил выделить ему двоих полицейских для наблюдения за Фиш Роуд, чтобы сменит Якоби, Бейглер посмотрел на него так, словно тот требовал с него тонну монет.

– Я не могу дать ни одного, – ответил Бейглер после продолжительного молчания. – Это твоя проблема. Мне необходимо, чтобы за домом велось непрерывное наблюдение. В данный момент я не могу установить, где работает жена убийцы. Следовательно, самое правильное задержать ее в тот момент, когда она вернется домой с работы.

– Я это понимаю, но нужны люди, – сказал Лепски терпеливо, словно объяснял слабоумному ребенку.

Бейглер отпил кофе.

– Знаешь, что бы я сделал, если бы был ловким детективом первого класса? Я могу, пожалуй, добавить, что я не хитрый детектив первого класса, а несколько выше по званию, и очень хитрый, просто очень хитрый. Итак, если бы мне понадобилось узнать, где работает кубинка, которую мы ищем, знаешь, что бы я сделал?

Лепски ослабил галстук. Когда Бейглер становился с ним таким снисходительным, у Лепски повышалось давление.

– Весь внимание, – буркнул он.

Бейглер откинулся на спинку стула. Самодовольная улыбка играла на его веснушчатом лице.

– Поскольку я очень хитрый и ловкий, именно я несу ответственность за это полицейское стойло в отсутствие шефа. Думается, стоит навестить ратушу. В бюро регистрации иностранных граждан можно навести кое-какие справки. В честности, у них есть картотека всех работающих в городе кубинцев.

Лепски вытаращил глаза.

– Откуда, черт возьми, я мог знать об этом?

– Ты не можешь, а я могу, поэтому-то я и такой хитрый…

Но Лепски уже сорвался со своего места и, влетев в машину, погнал ее в ратушу. С задней стороны находилось бюро регистрации иностранных граждан. Перед дверью стояла длинная очередь бедно одетых кубинцев. Все они пришли зарегистрироваться.

Лепски не питал никакой симпатии к кубинцам. Он растолкал очередь и вошел в просторный кабинет.

Протолкнувшись к началу очереди, он увидел молодую женщину, которая сидела за длинным столом перед окошком и заполняла карту. Табличка, стоящая перед ней, гласила, что ее зовут мисс Хепплуэйт.

Он представился:

– Детектив управления полиции Лепски.

Она даже не взглянула на предъявленный жетон и продолжала свою работу. Он не мог знать, что в это утро у нее было неприятное столкновение с полицией из-за того, что она поставила свою машину в неположенном месте и что полицейский составил протокол. Именно в этот момент мисс Хепплуэйт, девушке необыкновенно сильного характера, были ненавистны все полицейские.

Лепски подождал, барабаня пальцами по столу. Когда она заполнила карту, она взглянула на него холодными стальными глазами.

– Я ведаю регистрацией кубинцев. Что вам угодно? Кто вы?

– Детектив Лепски, городская полиция, – снова представился он и предъявил жетон.

– Что прикажете делать? Упасть на колени или молиться на вас?

«Остроумная девушка», – подумал он.