Текст книги "Когда сгущается тьма"

Автор книги: Джеймс Гриппандо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 3

Самолет, доставивший Джека в Нассау, приземлился около девяти утра. Джек терпеть не мог летать на маленьких самолетах, но плата за сорокапятиминутный прыжок через Гольфстрим на гидроплане авиакомпании «Закс сиплейнс» оказалась более чем приемлемой: благодаря Тео Найту перелет не стоил Джеку ни цента.

Тео Найта за отсутствием лучшего термина можно было назвать помощником Джека по части житейских проблем. Он делал и доставал для Джека все, что тому требовалось, а Джек был достаточно разумным человеком, чтобы не спрашивать, как это ему удается. Их дружбу нельзя было отнести к разряду идиллических, когда губернаторский сын, член привилегированного студенческого клуба «Айви лиг», и чернокожий выпускник средней школы из Либерти-сити сближаются исключительно по причине родства душ. Но они отлично ладили друг с другом, как ладят люди, встретившиеся в камере смертников. При этом Джек был адвокатом, а Тео – ее обитателем. Настойчивость и упорство Джека отсрочили свидание Тео с электрическим стулом на довольно значительный срок, позволивший сделать анализы ДНК, результаты которых доказали его невиновность. Никаких совместных планов на будущее у них не было, но так уж вышло, что Джек стал частью новой жизни Тео. Поначалу он просто подвозил его при необходимости до дома, а потом стал посылать по своим делам, с удивлением, а подчас и с завистью наблюдая, как тот стремительно наверстывает потерянное в тюрьме драгоценное время.

На этот раз была очередь Тео подвозить Джека – до банка, где держал свои деньги Фэлкон.

– «Банк и кредитная компания Багамских островов», – прочитал Тео надпись на здании. – Надеюсь, у них здесь есть казино?

Предварительно Джек позвонил в этот банк и получил подтверждение, что там и впрямь имеется депозитная ячейка на имя Пабло Гарсия. Потом он отправил факс административному прокурору, чтобы получить разрешение на доступ к ячейке. Попутно он выяснил, что подпись клиента совпадает с подписью в его банковском файле. И все же Джек не верил, что в депозитарии банка имеются деньги его подопечного. С другой стороны, перелет не стоил ему ни цента, а кроме того, даже не слишком удачный день, проведенный за зеленым столом казино, лучше удачного дня в офисе. Особенно если ставки делал Тео. Конечно, он выигрывал далеко не всегда, но даже при самом худшем раскладе ухитрялся остаться при своих. Джек и в этом случае не отваживался спросить, как это ему удается.

Бей-стрит была главной деловой улицей на Багамах, где размещались банки и другие финансовые учреждения. «Банк и кредитная компания Багамских островов» представлял собой один из сотни основанных на иностранном капитале банков, которые пользовались здесь государственной защитой, конфиденциальностью и широкими правами, предоставляемыми такими странами, как Багамские острова, офшорным предприятиям. Хотя на Бей-стрит можно было увидеть вывески многих известных финансовых учреждений вроде канадского банка «Барклайз», «Нуова Скотия» и других, здесь их так называемые представительства выглядели скорее как офисы преуспевающих врачей. Доходило до курьезов. Какая-нибудь стоявшая намолу хибарка вполне могла нести на фасаде горделивую вывеску типа: «Банк Джо на Карибских островах». «Банки кредитная компания Багамских островов» занимал некое промежуточное положение между этими двумя категориями финансовых учреждений и арендовал нижний этаж в трехэтажном здании. Его главный вход, впрочем, имел весьма респектабельный вид, сверкал стеклом и хромом, а также мог похвастать красной ковровой дорожкой, которая тянулась из помещения на улицу. Фойе патрулировали два охранника с пистолетами калибра девять миллиметров в черных кожаных кобурах. Еще один вооруженный охранник стоял на часах у дверей.

– Как дела, братишка? – фамильярно приветствовал его Тео.

Аналогичное приветствие в устах Джека могло бы показаться излишне экстравагантным – как если бы он станцевал в фойе рэп в стиле Гарта Брукса. Тео, надо сказать, имел весьма внушительный вид: обладал могучей мускулатурой футбольного полузащитника, ростом баскетбольной звезды из НБА и походил на некий гибрид между де Роком и молодым Самуэлем Л. Джексоном, принимающим стероиды. Более того, с первого взгляда на него становилось ясно, что он отбывал срок в тюрьме (что соответствовало действительности). И этот имидж плохого парня не раз и не два сослужил ему хорошую службу. Мало кто отваживался становиться у него на пути. Большей частью люди – и даже вооруженные охранники – делали шаг в сторону и улыбались ему в надежде, что его фразу «Как дела, братишка?» следует толковать как «Расслабься парень, у меня сейчас нет времени, чтобы начистить тебе морду». Джеку в его деятельности такой помощник временами был очень кстати. Кроме того, он считал Тео забавным – своего рода кабельным телевидением и спутниковым радио в одном лице – ну и, самое главное, о лучшем друге нельзя было и мечтать.

– Слушай, совсем забыл тебе сказать, – произнес Тео, когда они пересекали фойе. – У Катрины есть подруга, с которой она хочет тебя познакомить.

Катрина, крутая и сексуальная латиноамериканка, говорившая по-английски с русским акцентом, была сожительницей Тео, с которой он то сходился, то расходился. Как-то раз в начале знакомства она нокаутировала Джека хорошим хуком слева, и с тех пор он относился к ней с большим почтением.

– Меня так называемые свидания вслепую не интересуют.

– Катрина говорит, что эта девушка – горячая штучка.

– Женщина всегда скажет о своей подруге, что она горячая штучка.

– А вот и нет. Женщина чаще всего говорит о подруге, что та хорошенькая, каковое утверждение далеко не всегда соответствует истине. Но если уж Катрина сказала, что ее подруга – горячая штучка, то, поверь мне, приятель, так оно и есть.

– Ты прямо целую стихотворную строфу в духе рэпа на эту тему сочинил, – усмехнулся Джек.

– А хоть бы и строфу. Даже ритм какой-никакой присутствует.

– Типа как у Эминема, но без профанации, да?

Утро было в разгаре, и в банке находилось около полудюжины клиентов, не считая Джека и Тео. В располагавшемся слева от входа отделе обслуживания сидели за столами более дюжины клерков, беспрерывно говоривших по телефону. Имея клиентов по всему миру, «Банк и кредитная компания Багамских островов» работал в нескольких часовых поясах одновременно.

– В интересном месте наш бездомный проворачивал свои дела, – заметил Тео.

– Важно, какие это дела, – сказал Джек.

Ситуация в суде разрешилась, как Джек и предсказывал. Фэлкон выступил с заявлением о невиновности, а судья установил залог в десять тысяч долларов. Прежде чем удалиться из здания суда, Джек забрал кое-какие веши, принадлежавшие его подзащитному, – в частности, ожерелье из металлических бусин, которое Фэлкон носил на шее много лет. К ожерелью был прикреплен небольшой ключ, и Джек, направляясь к депозитным ячейкам, положил его в карман.

Депозитные ячейки находились в крыле без окон в отделе частных вкладов. Джек записал свое имя в журнале клерка и присел на диван. Сидевший рядом с ним хорошо одетый мужчина читал биржевой бюллетень. Расположившаяся неподалеку пожилая женщина болтала по мобильному телефону на португальском языке. Крохотные лучики света вспыхивали на украшавшем ее палец бриллианте в три карата всякий раз, когда она шевелила рукой. Джек попытался представить в этих стенах и в этом окружении парня вроде Фэлкона, но не сумел.

– Мистер Свайтек? – произнесла появившаяся в дверном проеме женщина.

Джек отозвался. Женщина отрекомендовалась как миссис Фридман, вице-президент банка. В этом банке, похоже, чуть ли не половина служащих являлись вице-президентами. Джек и Тео прошли вслед за ней в небольшой офис, находившийся за конторкой клерка.

Джек протянул ей разрешение, выданное административным прокурором, и свой паспорт. Она тщательно исследовала оба документа. Затем сказала, что должна еще раз сверить образцы подписи клиента, и, извинившись перед посетителями, вышла из комнаты. В ожидании, когда она вернется, Джек сидел неподвижно, как монумент. Тео же от нечего делать взял со стола журнал и принялся его пролистывать. За исключением ресторанных меню, он почти ничего не читал, и испытал горькое разочарование, обнаружив, что в журнале «Багамский банкир» почти нет фотографий. Джек решил, что сейчас самое время занять приятеля разговором – пока тот в поисках «Спорте иллюстрейтед» не переворошил все вверх дном в этом кабинете.

– Почему она хочет со мной встретиться? – спросил он.

– Ты это о ком?

– О подруге Катрины – я имею в виду «свидание вслепую», о котором ты упоминал.

Тео ухмыльнулся:

– Ага! Значит, все-таки тебя зацепило…

– Нет. Просто любопытно. Почему, интересно знать, Катрина считает, что мы подойдем друг другу?

– Она мне сказала, что этой девице нравятся мужчины с чувством юмора.

– Очень мило. Все женщины говорят, что им нравятся мужчины с чувством юмора. Но потом выясняется, что они имеют в виду такое чувство юмора, как у Джуда Лоу, Уилла Смита или Джорджа Клуни. Вот уж, действительно, юмористы…

Вернулась служащая банка.

– Пройдите, пожалуйста, за мной, джентльмены.

Они вышли из кабинета, пересекли холл и остановились у поста охраны. Еще один вооруженный охранник стоял у двери в депозитарий.

– Как дела, братишка? – спросил Тео.

На этот раз охранник никак на его слова не отреагировал, даже не улыбнулся. И неудивительно: это было подлинное святилище банка, его, так сказать, внутренний храм, и здесь все воспринималось чрезвычайно серьезно. И даже охранник обличьем соответствовал Тео Найту.

Он отпер стеклянную дверь и позволил Джеку и Тео войти. Миссис Фридман последовала за ними. Дверь закрылась, и охранник снова запер ее. В депозитарии перед посетителями предстали ряды индивидуальных депозитных ячеек, занимавших все пространство от пола до потолка. Куда бы Джек ни посмотрел, его взгляд сразу же натыкался на металлическую дверцу. Самые объемистые ячейки помещались в нижних рядах, те, что поменьше, – в верхних. Миссис Фридман подвела Джека к ячейке под номером 266, которая была одной из самых больших и имела на дверце два замка. Женщина вставила свой ключ в один из них и повернула его.

– Ваш ключ отпирает второй замок, – пояснила она. – Сейчас я уйду и оставлю вас в одиночестве. Если вдруг понадоблюсь, поставьте в известность охранника. В смежном помещении стоят столы и стулья. Если хотите, можете перенести ящик туда и открыть его там. Прошу иметь в виду, что, пока вы не закончите свои дела, посторонний в это помещение не войдет.

Джек поблагодарил ее; миссис Фридман коротко улыбнулась в ответ и удалилась. А он, переключив внимание на замочную скважину, полез в карман за ключом.

– Ну, что ты думаешь по этому поводу, Тео? Есть там десять тысяч долларов?

– Еще пять минут назад я сказал бы, что нет и быть не может. Но кто знает? Пока все идет в полном соответствии с инструкциями твоего подзащитного.

Джек вставил в замок ячейки свой ключ, повернул его по часовой стрелке, и механизм щелкнул. Открыв дверцу, Джек вытащил из ячейки железный ящик. Он оказался неожиданно длинным – около двух футов от передней стенки до задней. Кроме того, обладал немалым весом.

Вытащив ящик, Джек поставил его на стоявшую у стены скамейку.

– Сейчас мы узнаем ответ на этот вопрос.

Он откинул щеколду, снял крышку и замер.

Повторенные в тысячах экземпляров на них взирали портреты Эндрю Джексона. Пачки двадцатидолларовых банкнот лежали тесно, как шпроты, заполняя прямоугольное пространство ящика. Джек взял верхнюю пачку. Под ней обнаружилась следующая. Ящик целиком был набит деньгами.

– Здесь около двухсот тысяч долларов, – произнес Джек.

– По меньшей мере, – согласился Тео. – И это очень странно.

– В самом деле, почему этот парень живет в брошенной машине, если у него в банке такие деньги?

– Может, по той же причине, по какой хотел сигануть с моста? – предположил Тео. – Или ему просто нравится быть бездомным?..

Джек задумчиво коснулся рукой лежавших в ящике денег.

– Или и то, и другое.

ГЛАВА 4

В детстве Винсент Пауло боялся темноты. Они со старшим братом делили одну спальню на двоих. Нижняя кровать принадлежала Дэнни, у которого никогда не было проблем со сном. Винсент же занимал верхнюю койку, каковое обстоятельство являлось частью стратегии, разработанной его матерью. Она знала: как ни испугается маленький Винс, он ни за что не отважится спуститься с нее среди ночи, рискуя разбудить старшего брата, поскольку это могло стоить ему разбитого носа. Так что Винсу оставалось одно – лежать без сна, иногда по несколько часов, накрывшись с головой одеялом и не шевелясь. «Просто закрой глаза и попытайся уснуть», – говорила ему мать. Но Винс не мог этого сделать. В комнате по крайней мере горел ночник, а стоило закрыть глаза, как его окутывала абсолютная темнота и он оказывался в черном пустынном мире, где таились ужасные монстры.

Ирония, однако, заключалась в том, что теперь ему пришлось жить именно в этом мире. Кроме того, на свете существовал подлинный, а не вымышленный монстр, который его в этот мир отправил.

Винс старался не думать о том дне, когда потерял зрение, или по крайней мере не вдаваться в детали произошедшего. Такого рода реминисценции способны сожрать человека заживо и по куда менее значительной причине. «Если бы я только знал, что Элм-стрит – настоящая ловушка для скоростного автомобиля!» Или: «Если бы я только продал эти акции в прошлом месяце!» Но сколько людей могут сказать: «Если бы я не открыл тогда ту дверь, то сейчас не был бы слепым»? И сколько из них смогут после этого жить дальше – не выживать, а именно жить полноценной нормальной жизнью? Наверняка немного, и Винс изо всех сил старался им уподобиться. Он не хотел, чтобы его жалели. Не хотел менять карьеру и отказываться от жизни. Конечно, это событие не могло не внести в его существование значительных изменений. Так, преподавание в полицейской академии нельзя было назвать активной деятельностью в полном смысле этого слова, но все же это важная работа. И уж конечно, куда лучше, нежели примириться с мыслью, что ты стал калекой, и жалеть себя, постепенно деградируя и отдаляясь от общества. К тому же выпадали такие случаи, как с Фэлконом, когда он мог внести свою лепту в спасение человеческой жизни. Но даже и без этого он будет жить дальше и попытается стать счастливым. Такая цель многое для него значила и в эмоциональном плане, и он упорно шел к этому на протяжении последних месяцев.

И вот один только звук голоса Алисии разрушил терпеливо возводимое им здание.

– Я уезжаю, – сказал его дядюшка. – Надеюсь, с тобой ничего не случится?

Каждый вечер дядюшка Рики забирал Винса с работы и отвозил домой. Он также помогал ему готовить обед, обычно состоявший из жареного на решетке бифштекса и порции мороженого. Ричард Бойз был прямо-таки образцовым дядюшкой, своего рода вторым отцом и ближайшим другом в одном лице. Все, что он делал для семьи, шло от сердца, а не по обязанности. Его озорные повадки и мгновенная реакция на мало-мальски смешное или забавное в этой жизни всегда поднимали Вин-су настроение. Одна только мысль об этом высоком стройном человеке с ярко-рыжими волосами, блестящими голубыми глазами и вечно красной, словно опаленной жарким майамским солнцем кожей вызывала у него улыбку. Теперь они уже не могли вместе заниматься фотографией, от которой дядюшка Рики был без ума, зато слушали вдвоем музыку, рассказывали друг другу разные истории и играли в карты или домино, пока не наступало время ложиться спать. Дядюшка Рики был настоящим мастером игры в домино, Винс же предпочитал покер. Хотя он еще не овладел в полной мере шрифтом Брайля, но, имея на руках комбинацию «фул хаус», чувствовал это.

– Я в порядке, – заверил Винс.

– Ты уверен? – спросил дядя Рики. – Может, что-нибудь принести? Стакан воды, к примеру? Пульт дистанционного управления? Выигрышный лотерейный билет?

– Иди уже, – улыбнулся Винс.

– Мне тоже пора ехать, – сказал его брат. У Дэнни были жена и трое детей, но он не упускал случая провести с Винсом вечерок за игрой в покер. При этом дядюшка Рики следил, чтобы он не жульничал.

– На нас надвигается холодный фронт, который должен достигнуть города сегодня ночью, – сообщил дядюшка. – Хочешь, достану из шкафа еще одно одеяло?

– Я сам могу его достать, – отказался Винс. – Но все равно спасибо за предложение.

Общая установка была такова: заставить Винса каждый день делать все больше и больше в плане обслуживания собственной персоны. По утрам в шесть часов к нему приходил социальный работник, учивший его справляться с собственными нуждами, начиная с личной гигиены и кончая гардеробом. Таким, например, маленьким хитростям, которые не позволили бы Винсу выйти излома в коричневых брюках при черных ботинках. А в семь утра приезжал дядя Рики, чтобы подбросить племянника до работы.

Дядюшка похлопал его по плечу и направился к двери. За ним последовал брат со словами:

– На следующей неделе играем в техасский покер, идет?

– Буду готовиться, – пообещал Винс.

Входная дверь отворилась и захлопнулась. Винс сидел в кресле в гостиной и слушал, как затихают дядюшкины шаги на тротуаре у него под окнами. Обычно первым уходил дядюшка Рики, а брат еще некоторое время топтался в коридоре. Это был своего рода ритуал, которому брат неукоснительно следовал каждую неделю, когда они собирались поиграть в покер. Дэнни словно раздумывал, что бы еще такое сказать на прощание. Похоже, сожалея, что не обладает дядюшкиным красноречием и способностью поддержать непринужденную беседу, несмотря ни на какие напасти. Винс знал, что в глубине души брату хочется вернуться в гостиную и завести с ним серьезный разговор, которого они оба избегали. Но Дэнни и на этот раз не смог себя пересилить и ушел домой, так и не сказав ни слова.

Послышался звук пробудившегося к жизни мотора, и автомобиль отъехал от дома. Брат снова от него ускользнул, и так было всегда. В детстве, лежа ночью на своей двухэтажной кровати, они, бывало, некоторое время болтали обо всякой всячине, но Дэнни скоро засыпал, и Винс оставался один на один с темнотой и собственными страхами.

«Тебе надо это перебороть», – сказал себе Винс.

Детские страхи по крайней мере Винсенту перебороть удалось, и со временем он стал бесстрашным, уверенным в себе парнем – к тому же весьма симпатичным. Он пришел в полицию, отслужив действительную военную службу в морской пехоте во время первой войны в Заливе. До призыва он получил степень по психологии в университете Флориды, где также зарекомендовал себя отличным пловцом, будучи членом факультетской команды по плаванию. При росте в шесть футов два дюйма Винс обладал ста девяноста фунтами сплошных мышц и мог бы служить ходячей рекламой спортивной одежды. Он, однако, терпеть ее не мог и надевал только на соревнованиях. Что он любил – так это свою полицейскую работу: ему очень нравилось быть копом. Степень по психологии, полученная в университете, и умение владеть собой при чрезвычайных обстоятельствах в немалой степени способствовали тому, что в скором времени он стал членом команды по разрешению кризисных ситуаций. Проработав пять лет кризисным переговорщиком, он стяжал славу рискового парня, который далеко не всегда следует выработанным за долгие годы в этой группе правилам. Недоброжелатели говорили, что нестандартный стиль работы не доведет его до добра и когда-нибудь отступления от правил ему аукнутся. И в этом смысле оказались правы. Хотя и намекали прежде всего на то, что он будет убит при исполнении.

Кто бы мог предположить, что в результате своей деятельности он лишится зрения?

Зазвонил телефон. Он поднялся с места, постукивая перед собой тростью, прошел на кухню и взял трубку. После небольшой заминки знакомый голос на противоположном конце провода произнес:

– Привет, Винс. Это Алисия.

Звонок его не шокировал. «Профессионализм, профессиональный» – пожалуй, самые уместные слова, которые могли бы охарактеризовать его поведение по отношению к бывшей подруге во время кризисной ситуации на мосту. Вот и сейчас он не испытывал к ней никаких тяжелых чувств и заговорил в спокойной деловитой манере. Просто он считал, что в новой жизни ему будет легче преуспеть без Алисии, без постоянных напоминаний о том, какой прекрасной будущности лишила его судьба. Винс не хотел, чтобы кто-то прилепился к нему из одной только жалости. Что бы она там ни говорила, но такая красивая, активная, с авантюрной жилкой женщина, как Алисия, просто обязана была рано или поздно уйти от своего ослепшего приятеля. И подобный конец их отношений только ухудшил бы его состояние. Он неоднократно объяснял все это Алисии, и теперь, возможно, придется объяснить ей еще раз.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Ничего. Хотела только сказать, что вчера ты отлично поработал с тем «прыгуном».

– Благодарю. Но если честно, гордиться особенно нечем.

– Ты слишком строг к себе. Думаю, тебе надо специализироваться на этой работе, а не только преподавать в академии.

– Приятно, что ты так считаешь. Но, по правде говоря, дело на мосту обернулось не лучшим образом. Нам просто повезло, что обошлось без жертв.

– Везение необходимо при этой работе.

– Иногда оно тебе сопутствует, иногда нет.

– На этот раз удача тебе улыбнулась…

А в прошлый раз – нет. Не стоило говорить об этом.

На линии установилось молчание, но Винс чувствовал, что она хочет сказать ему что-то еще, и решил выдержать разговор в деловом ключе.

– Мы не должны были обещать ему, что позволим поговорить с гобой. Во-первых, нельзя потакать навязчивым идеям, возникающим у таких людей, а во-вторых, нельзя им лгать. Это может привести к большим неприятностям.

– На самом деле я хотела поговорить с ним – уж коли ты посчитал, что это правильная стратегия. Обмануть его – не моя идея.

– Знаю, – сказал Винс. – Так решила разыграть эту партию наша шефиня. А кто я такой, чтобы с ней спорить, особенно учитывая, что этот прием дал положительные результаты? Так что не беспокойся об этом, если все остальное тебя устраивает.

– Я и не беспокоюсь.

– Ну и правильно. Сомневаюсь, что Фэлкон в ближайшее время выйдет из тюрьмы. По мнению его адвоката, если судья назначит ему залог в десять тысяч долларов, это равносильно для него десяти миллионам.

– Похоже, Свайтек поет теперь другие песни. После обеда мне позвонили из участка и сообщили, что Фэлкон внес-таки залог.

– Ты шутишь? Как ему это удалось?

– Не знаю. Но хватит о Фэлконе. Просто я рада, что сумела тебе помочь. Для этого и пришла на мост.

В этой фразе заключалось некое послание, смысл которого сводился к тому, что она приехала на место происшествия не только для того, чтобы его увидеть.

– Я понял, что ты имеешь в виду.

– Ты уверен? Я это в том смысле, что, если бы мне хотелось с тобой пообщаться, я бы вряд ли приехала на мост в разгар операции по снятию с фонарного столба какого-то бездомного. Просто позвонила бы тебе по телефону и сказала: «Привет Винс, мне надо с тобой поговорить…»

– Не сомневаюсь, что именно так бы ты и поступила.

Алисия молчала, и Винсент кожей почувствовал, что сейчас она заговорит о личном.

– Эй, Винс, я хочу общаться с тобой!

После этой фразы в трубке снова повисло молчание. Он почувствовал, как спазмом сдавило горло, и, пытаясь избавиться от него, кашлянул, с шумом втянув в себя воздух.

– Это не так легко, Алисия.

– Куда легче, нежели разыгрывать из себя абсолютно чужих людей.

– Давай не будем снова к этому возвращаться, ладно?

– Ты прав. Давай не будем. Между прочим, на Южном пляже в этот уик-энд состоится джазовый фестиваль. Некоторые джазовые клубы начинают выступать с вечера пятницы. Ты любишь джаз даже больше меня. Хочешь пойти?

– Не думаю, что я…

– Ты не думай, ты пойди…

Он с минуту молчал, давая ей шанс отказаться от этого предложения.

– Молчание – знак согласия, – заключила она. – Заеду за тобой около девяти.

Часть его сознания призывала сказать «нет», но это означало бы поддаться привычным фобиям – боязни разрушить то, что когда-то их связывало, страху перед будущим, перед тем, что ему так никогда и не удастся построить жизнь с какой-нибудь доброй понимающей женщиной.

– О'кей, – произнес он. – Тогда до завтрашнего вечера.

Она торопливо попрощалась и повесила трубку. Совершенно очевидно, боялась, что он передумает. Но он бы не передумал. Винс был человеком слова. Если сказал, что пойдет, значит, так и будет. Не в его характере задним числом менять решения.

За исключением той двери. Рябой от разного рода царапин и отметин двери, находившейся в конце темного коридора, – надо было-таки изменить решение и ни при каких условиях не открывать ее.

Винс нащупал на кухонном столе часы и нажал на кнопку.

«Десять пятьдесят две», – прозвучал механический голос. Пора было отправляться спать.

Он сделал три шага вправо и выдвинул ящик, находившийся под микроволновой печью. Запечатанное в фольгу лекарство лежало в третьем отделении слева. Доктор прописал ему миртазапин – по тридцать миллиграммов в виде легко растворявшихся таблеток, которые следовало принимать каждый вечер перед сном. Это был антидепрессант. От этого препарата Винс не становился счастливее, зато отключался буквально через пять минут после приема.

Он вскрыл пакетик, вынул таблетку и положил на язык. Вместе со вкусом горького лимона пришло ощущение покоя, даже безопасности. Восемь часов гарантированного сна. Восемь счастливых часов сновидений.

В своих снах – даже в наихудших ночных кошмарах – Винс слепым не был.