Текст книги "Шифр Шекспира"
Автор книги: Дженнифер Ли Кэррелл
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Наконец шорох шагов во внешнем коридоре подсказал, откуда ждать опасности. Как и я, в нескольких проходах незнакомец свернул и снова пошел к кабинетам. Чем громче становились шаги, тем глубже я забивалась в хранилище. Мне нужно было любой ценой сохранить между нами барьер из полок. Одной рукой держа томик Чемберса, я стала ощупывать стеллаж рядом с собой. Через метр-другой мои пальцы попали в дыру. Я подтянулась. Ура! Стоя на цыпочках, мне удалось нащупать обрезы книг, составленных по ту сторону стеллажа. Потом, собрав все свои силы, я спихнула несколько томов в соседний проход.
Незнакомец тут же метнулся на звук, а я – синхронно с ним – прочь из хранилища, к лестнице в другом конце коридора. До нее было рукой подать. Надолго ли кипа книг на полу его удержит? Я добежала до лестницы и рванула на себя дверь, преграждавшую спуск вниз. Тишину прорезал гневный скрип железа. На лестнице, ведущей вверх, скрипучих дверей не было. Я развернулась и припустила туда, а взбежав на следующий этаж, снова зарылась в стеллажи. В тот самый миг, когда дверь с тихим «ш-шух-х» захлопнулась, на лестнице раздались шаги. Потом стало тихо, как вдруг послышался прежний скрежет. Шаги тихо зашлепали вниз.
Я подождала. Незнакомец мог красться наверх, разгадав мою хитрость, чтобы дождаться, пока я себя выдам, или решил залечь у центрального входа. Стоп. Он был еще здесь – на лестнице тихо скрипнул ботинок. Я навострила уши, готовясь, чуть что, бежать, но так ничего и не услышала. Казалось, даже книги затаили дух вместе со мной.
Ночь была теплой, и все же меня разобрала дрожь. Наконец, достаточно выждав, я медленно вернулась к стене западного крыла – той, что выходила во двор. Окна смотрели на тот же читальный зал, что соседствовал с кабинетом Роз. Передо мной открывался вид на темный ряд кабинетных окон. Я уже собиралась оставить свой закуток, но тут в одном из черных проемов сверкнул красный лучик. Я пригляделась. Один этаж вниз, третье по счету окно. Окно Роз.
Он вернулся.
Промчавшись по лестнице и коридору, ведущему вдоль кабинетов, я шмыгнула между стеллажей во внешний проход. Дать мерзавцу по рукам за то, что хозяйничал в любимом пристанище моей Роз, я не могла. По крайней мере сейчас – в темноте, одна и без защиты. Но выяснить, кто он, не помешало бы.
Я поравнялась с поперечным проходом, что обрывался точно напротив ее кабинета. Выглянула из-за стеллажа – то с одной стороны, то с другой – и опять уловила красный отсвет фонарика в ее окне. Чужак был еще там.
Вытянув записку из Чемберса, я сунула ее в карман, а потом поставила томик на нижнюю полку соседнего стеллажа, запомнив его номер и место – через шесть книг с краю. Если придется, вернусь за ним завтра утром. Вероятность того, что его найдет кто-нибудь еще, была ничтожной – все равно что найти песчинку на берегу. Зато до тех пор он будет в безопасности.
Высунувшись из-за угла, я сделала шаг вперед, потом, крадучись, еще один. Разглядев впереди дверь кабинета Роз, я замерла. Пока все было тихо. Стоило мне шагнуть чуть ближе, и ночную тишину разорвал оглушительный визг сирены. Не успела я отскочить, как из-за двери вылетела темная тень и набросилась на меня, заламывая руку за спину. У моего уха раздался хриплый шепот, почти неразличимый сквозь вой сирены: «То милая Кэт, а то строптивая Кэт» [11]11
«Укрощение строптивой». Пер. М. Кузмина.
[Закрыть].
Он знает, как меня зовут!
Я извивалась, силясь заглянуть нападавшему в лицо, но он так резко выкрутил мое запястье, что я охнула от боли.
Незнакомец рассмеялся – без намека на веселость или теплоту.
– Впрочем, как говорил другой персонаж – «Что в имени?..» [12]12
«Ромео и Джульетта». Пер. Т. Щепкиной-Куперник.
[Закрыть]Роз свое изменила. Теперь она тень отца Гамлета.
Мороз по коже. Я была права. Еще раз попыталась выкрутиться, но в тот же миг что-то сверкнуло и к моему горлу прижалось тонкое холодное лезвие. Убийца склонился ближе – я почувствовала на шее его дыхание.
– Может, мы и тебя переименуем.
Меня тряхнуло от ужаса.
– Беги, Кэт, – поддразнил он и внезапно исчез из ревущей темноты, словно его и не было.
Я побежала. Промчавшись через проход, вывалилась во внешний коридор со студенческими кабинками. Огляделась по сторонам. Бежать было некуда, а спрятаться – негде, кроме как… Припустив по коридору, я шмыгнула под стол кабинки. Куда же он исчез? Что случилось? Видимо, подстраховался, поставив сбоку сирену с датчиком движения. Стало быть, знал, что я вернусь.
Вой утих. Если он отключил сирену, значит, еще не успел скрыться. Из-за стеллажей донеслись осторожные шаги. «Уйди, – пожелала я всей душой. – Ради Бога, уйди».
Но нет – он повернул в мою сторону, ступая размеренно и останавливаясь у каждой кабинки. Наверное, заглядывает под столы. Меня ищет.
У соседнего отсека он задержался, и я подобралась, готовясь в любой миг сорваться. Против его ножа у меня только и было, что сам стол. Можно свалить его, вывести из равновесия, а самой в это время сбежать. Не блестящее решение, но все лучше, чем кончить, как крыса в мышеловке.
Я услышала шаг, потом еще один – и он просто прошел мимо моей кабинки, профланировал в конец коридора, даже не оглянувшись. Потом свернул к главному выходу и исчез. Где-то вдалеке прошелестела дверь лестничной клетки.
У меня вырвался вздох, даже всхлип облегчения. Выбравшись из-под стола, я встала и повернулась, чтобы снова нырнуть в тень между стеллажами, но тут меня отвлек квадратик лунного света на столешнице. Я присмотрелась. Когда я пряталась, там было пусто, а теперь на темной поверхности покоился одинокий листок. Я взяла его. Один край листа оказался неровным – видно, его вырвали из книги. Шрифт был как будто старинным, а бумага – плотной, желтоватой и тяжелой. Сейчас на такой не печатают.
Я шагнула в сторону, ловя оконный свет. Страница была вырвана из первого фолио. Того самого – оригинала, не факсимиле, как у Роз в кабинете. Во всяком случае, никаких пометок там не было, чего нельзя было сказать о листе у меня в руках. На правом поле кто-то нарисовал руку, тычущую влево: указательный палец выставлен, а большой отогнут кверху – так дети обычно изображают пистолет. Впрочем, сама картинка была не нова. Средневековые читатели использовали такие знаки для напоминания – нечто вроде текстового маркера. Я поднесла страницу к глазам. Может, рисунок и был старинным, но исполнение – отнюдь: обычный шарик вместо тонкого пера или на худой конец чернильной авторучки.
Я перевела взгляд на строчку, и меня замутило. Там стояла не реплика, а сценическая помета. Не из «Гамлета». Из «Тита Андроника». Несколько слов – кульминация самой жестокой шекспировской пьесы. В ней было столько ужаса, что сводило внутренности. Даже Шекспир не осмелился придать ей ритм: «Входит обесчещенная Лавиния, у которой отрублены руки и отрезан язык» [13]13
Пер. А. Курошевой.
[Закрыть].
«Может, мы и тебя переименуем», – прошипел тогда мой преследователь.
В Лавинию?
– Кэт, – вдруг произнес кто-то над самым моим ухом. Я закричала, и чужая рука закрыла мне рот.
11
– Не кричи – послушай, – раздался низкий голос с британским акцентом. – Я от Роз.
Попытка вырваться не удалась – незнакомец поймал меня и развернул лицом к себе, крепко держа за плечи. Я разглядела короткие темные кудри, длинный нос без горбинки и торс – крепкий, будто высеченный из мрамора, только теплый.
– Роз больше нет, – ответила я.
– Она этого не слышала.
Я дернулась в сторону, и снова он перехватил меня и поставил на место, впиваясь взглядом в глаза.
– Можешь открыть ее, но знай: эту дорожку нужно пройти до конца.
Слова Роз. Я замерла.
– Кто вы такой?
– Бен Перл, – проронил он. – Прости за грубость. Я, знаешь ли, пытаюсь тебя вытащить отсюда живой. Учитывая то, что мне не хотелось бы пересекаться с твоим знакомым, какие будут предложения? – Говорил он очень по-британски, гладко и аристократически небрежно. Его лицо и руки были открыты, футболка в полутьме казалась серой. Тот же, кто шипел мне в ухо, был с головы до ног в черном и изъяснялся с американским акцентом.
– С какой стати мне вам верить?
– Она была моей тетей, Кэт.
– Вы англичанин.
– Иногда люди переезжают. Я ее племянник по матери,
У него были такие же темные волосы и зеленые глаза.
– Пустите, – упиралась я.
Он только крепче меня стиснул.
– Тсс! – Его взгляд метнулся мимо меня к окну. Я обернулась. Снаружи, от фонаря, поднималось пятно расплывчато– желтого света, а под ним, словно вода или туман, клубилась темнота.
– Это он? – прошептала я.
Бен отвел меня от окна, на ту сторону коридора.
– Нет, если он не ухитрился себя клонировать раз десять, – тихо ответил он, пока мы крались в тенях стеллажей. – Ставлю на полицию университета, которая взялась-таки выяснить, почему погас свет. Главный вход отпадает. Какие у нас варианты?
– Отсюда есть черный ход, прямо под нами. Пятью этажами ниже.
Он покачал головой:
– Думаю, его и выбрали полицейские.
Я прикусила губу.
– Можно выйти через Пьюси. Соседнюю библиотеку.
– Отлично.
– Да, но ее дверь открывается за углом от «Уайденера».
Бен посмотрел на меня с отчаянием во взгляде:
– Бога ради, мы же в Гарварде! Неужели здесь нет никаких подземных ходов или тайников-убежищ?
– Один есть, – проговорила я, задумавшись. – По крайней мере когда-то был. Он ведет в «Ламонт», студенческую библиотеку.
Когда я училась на магистра, туннелем разрешалось пользоваться всем без ограничения, а в самые мрачные месяцы между Новым годом и весенними каникулами он стал для нас скоростным подземным переходом. Через год, правда, какой-то извращенец начал оставлять изрезанные страницы книг в коридорах библиотеки, куда реже всего заглядывали. Поначалу все посмеивались, окрестили его Минотавром – чудищем из лабиринта. Официально Гарвард ответил только тем, что посоветовал студентам не бродить между стеллажами поодиночке. На деле же расследование в «Уайденере» мало-помалу заглохло.
Дальше, с первыми подснежниками, в хранилищах все чаще начали мелькать внедренные полицейские, и в одно прекрасное утро мы услышали новость: в библиотеке изловили какого-то странного типа с немигающим взглядом, а туннель в «Ламонт» навсегда запечатали. Ходили слухи, будто поймал его и не коп вовсе, а священник, и после страшного побоища все стены в туннеле покрыты кровью, а теперь их начисто не отмоешь. Гарвард, конечно, не снизошел до борьбы с суевериями. Вместо этого он принялся удалять туннель со всех карт и пособий, запретил упоминать его в печати и даже в кулуарных беседах. Всего за четыре года память о кем была практически стерта. Студенчество забыло, что он вообще существовал.
– Бесподобно, – сказал Бен. – Умница, да и только.
– Если он еще там. – Я пожала плечами.
– Там. Должен быть. Вы ничего не забыли, профессор?
Вместо ответа я прошла к полке, где оставила книгу, и вытащила ее.
– Еще что-нибудь?
– Я не… – Мне пришлось осечься на полуслове. Сумка! Я бросила ее в кабинете Роз, а в ней – бумажник, все мои документы… неудивительно, что убийца знал мое имя. Все равно что оставить визитку! Я почувствовала, как краснею. – Моя сумка осталась в кабинете Роз. И я вам не профессор, – добавила я. – Никогда им не была.
– Вижу, легких путей мы не ищем. – Оттащив меня через проход, он высунул голову во внутренний коридор и огляделся. – Это здесь? – прошептал Бен, указывая на распахнутую дверь.
Отбиваясь от его рук, я прошла к линейке кабинетов и следом – к заветной двери. Переступила порог и застыла.
В комнате царил разор. В углу лежало перевернутое кресло с распоротыми подушками. Посреди кабинета высились сваленные в кучу книги. Монитор на столе был проломлен, а. от карт остались одни лохмотья. Однако, если не считать осколков монитора, стол более-менее не пострадал: серьги с бирюзой лежали на прежнем месте, а справочники так и стояли обложка к обложке вдоль задней стены. Кроме одного. Я пригляделась, и у меня перехватило дыхание. Туда я поставила переиздание первого фолио Роз – где нашла его. Теперь там зияла дыра. Он знал, что искать, и нашел. Остальное – просто бездумный вандализм.
Так ли? Я заметила свою сумку – она под каким-то диким углом торчала из кучи книг ближайшего ко мне склона. Нетронутый стол, выставленная напоказ сумка – все указывало на одно. Это был не бездумный, а, наоборот, намеренный вандализм, надругательство. Убийца жестоко и планомерно уничтожат память о Роз. Он знал, что я сюда вернусь.
Раздался глухой хлопок, выводя меня из задумчивости. В ту же секунду Бен схватил меня за руку и рывком утянул обратно в стеллажи. Книга выпала у меня из рук, и я полезла за ней, а Бен бросился на меня сверху. Тут темноту расколола яркая вспышка, и все стекла в округе лопнули с пронзительным звоном. По этажу пронесся низкий раскатистый гул.
Мало-помалу все вокруг стихло. Бен встал, освободив меня. Мраморный пол непривычно холодил щеку. Я подняла голову. В десяти футах от меня валялся раскрытый том Чемберса корешком кверху, а из обложки, словно проклятый кристалл, торчал стеклянный осколок.
Я протянула руку, чтобы вытащить его, и пробежалась пальцем по обрезу. Записка Роз была еще там – выглядывала почти у корешка.
Бен что-то сказал, но голос прозвучал издали, будто сквозь туман – ни слова не разберешь. Я тупо глазела в пространство. Он в три прыжка подскочил ко мне, ощупал спину, перевернул и пристально осмотрел сверху донизу.
– Порядок. Цела. Лежи тут. – Сказал и исчез за порогом кабинета.
Наперекор приказу я подползла к двери – заглянуть внутрь. Бен стоял спиной к огненному зареву, разглядывая мою сумку, погребенную под кусками штукатурки и стальными обломками. Все окна Роз вышибло взрывом, припорошив пол битым стеклом. В стене напротив, через двор, зияла дыра, а пробитая комната гневно светилась оранжевым. В дыму порхали и кружились клочки бумаги, усыпая двор, как снежные хлопья в метель.
Бен приподнял стальную перекладину и вытащил из-под нее мою сумку.
– Это всё или есть другие флажки с надписью «Здесь была Кэт»?
Я покачала головой.
– Слава Богу. Пошли.
Я словно приросла к полу от ужаса.
– Идем. – Бен бесцеремонно вытолкал меня на лестницу. Цепляясь за него, я преодолела первый пролет вниз, потом второй. В одной руке он держал черный полуавтоматический пистолет. Где-то в неведомой дали заходились воем сирены. Прерывистые всполохи огня зловеще мигали по всему двору, освещая нам путь до самого первого этажа. Ниже, в цоколе, не осталось ни намека на свет. Шаг за шагом мы спускались вниз в кромешной темноте. Сверху стонало и лязгало, а я старалась не думать о трех миллионах книг, медленно падающих с полок над нашими головами. Мы прошли этаж «А», потом «В».
– Нам сюда, – шепнула я на следующем, «С». И тут только поняла, где просчиталась.
В отличие от надземных этажей, расчерченных вдоль и поперек широкими коридорами, эти поделены надвое, и из западной секции, где мы стояли, попасть в восточную – ко входу в туннель – можно только через узкий перешеек, дверь которого загорожена стеллажом. Я и при свете здесь слабо ориентировалась, а теперь, пять лет спустя и в темноте, поиск прохода представлялся чистым безумием.
Бен молча сунул мне в руку фонарик. Тихое «щелк» – и в черноту ударил свет. Все так же беззвучно Бен протянул руку и направил мою кисть вниз. Луч как будто сгустился, упав на пол чуть поодаль от нас. Я сделала несколько разведочных шагов по основному проходу. Перед нами высились бесконечные шеренги стеллажей. Мне начало мерещиться, что они подозрительно косятся на нас, когда я пробегаюсь по ним лучом, а стоит отвести его – тотчас начинают двигаться, рассыпаются по углам и пристенкам. Так какой же мне нужен проход? Первый из опробованных оборвался тупиком с целым шкафом, посвященным Магеллану. Второй закончился завоеванием инков. Я вылезла в коридор и растерянно встала посередине.
– Живее, – пробормотал Бен. – Главное – не сбавлять темпа.
– Главное – знать, куда идешь.
В прошлый раз я случайно наткнулась на этот туннель, когда приходила за чем-то другим. Что же я искала?
Вспомнила. Меня посылала Роз. Я писала статью о злодействах рода Говардов – одного из вероломнейших английских семейств эпохи Возрождения, известных агентов испанского короля. «То есть о злодействах моих предков», – поправила Роз, роняя подсказку, которая и привела меня сюда, в испанский раздел. В тот раз я, правда, ничего не нашла о Говардах, зато за стеллажом старых сплетен – дневников, депеш и придворных писем, тщательно переведенных и опубликованных учеными мужами сотни лет назад, а затем оставленных дотлевать свой век во всеми забытом углу, – отыскала проход в восточное крыло этажа «С».
Луч фонаря скользнул по соседнему тупику. Не тот. Пройдя следующий, я повернула обратно. Да, этот казался знакомым. Я выбрала его и углубилась внутрь, шагая все быстрее от растущего убеждения в том, что уже здесь бывала. Точно: вот и знакомые полки.
Где-то вдалеке скрипнула дверь. Под прикрытием Бена я рискнула выключить свет и стала продвигаться на ощупь, пока чуть не уперлась носом в стеллаж. Рядом справа шкафы смыкались углом. Черт! Переложив книгу в другую руку, я потянулась влево. В нескольких проходах послышалось отчетливое «шмяк», и по потолку скользнул бледный красный луч. Я застыла: у убийцы тоже был красный фонарик! Бен похлопал меня по плечу, и я поняла намек: «Не отвлекайся». Шаря по невидимой гребенке книжных корешков, мои пальцы вдруг провалились в пустоту. Я втиснулась в щель и поползла вдоль стеллажа, который всего на несколько футов отстоял от внутренней стены библиотеки. Где-то здесь должен был находиться проем коридора, если, дай Бог, его еще не замуровали.
Я наткнулась на него так резко, что чуть не ввалилась внутрь, я выронила книгу. Каким-то чудом я перехватила ее у самого пола и сразу скривилась от боли – стекло, по-прежнему торчавшее из обложки, пропороло мне ладонь. Бен, нырнув следом, помог мне подняться.
– Хорошая реакция, – шепотом похвалил он.
В проходе за нами застучали шаги, но, дойдя до середины смолкли. Из-за книг на стеллаже на миг пробился красный свет – как раз хватило осветить начало прямого, как струна, коридора. Миг – и красный луч махнул в сторону, шаги застучали, удаляясь. Я выдохнула. Спешно, насколько позволяла обстановка, мы стали пробираться на восток. Вскоре сбоку потянуло ветерком. Перекресток! Свернув направо, я пошла дальше, пока не уперлась в голую стену. В углу, внутри маленькой ниши, укрытой рядом старых обветшалых кабинок, стояла металлическая дверь с электронным замком. У меня уже упало сердце, но тут дверь слегка приоткрылась, словно противомоскитная рама на летнем ветерке. Оказалось, спад напряжения отключил замок. Бен рванул дверь на себя, и на нас пахнуло теплым, сырым воздухом подземелья с легким сернистым оттенком. Я посветила в туннель, но уже в нескольких футах луч мерк, увязая темноте. Подумать только – мне казалось, мы уже побывали в непроницаемом мраке, когда спускались сюда, в подземелье. Теперь я поняла, что ошибалась. Мрак этого туннеля был как будто плотной живой субстанцией – давящей, не дающей дышать, застилающей глаза.
Порезанную руку саднило. Казалось, мой страх распространяется вокруг. Я попятилась. «Может, мы и тебя переименуем» – сказал убийца. В «Тите Андронике» Лавинию и ее возлюбленного заманили в темную яму, прежде чем надругаться. Он умер, она умоляла о смерти. Я опять заглянула в туннель и отступила еще на шаг.
Над головой кто-то заходил. Входная дверь скрипнула. В голове зазвучал другой голос из прошлого. «Можешь открыть ее, но знай: эту дорожку нужно пройти до конца». Крепко обхватив книгу, я шагнула в туннель. Бен выхватил у меня из руки фонарик, выключил его и закрыл дверь. Темнота затопила нас с головой.
12
Бен пошел вперед, разведывая путь. Я стиснула в одной руке книгу, а вторую выставила вбок, чтобы держаться стены, и поспешила за ним. Здесь по бокам прохода тянулись толстенные трубы – одни теплые, другие гудящие, третьи мертвенно-холодные. Как мы ни спешили, приходилось идти мелкими шажками, чтобы не споткнуться. Темнота так давила на глаза, что, казалось, вот-вот их расплющит.
В какой-то миг туннель свернул вправо. Обогнув угол, Бен вдруг замер как вкопанный.
– Что слу… – начала я, но он оборвал меня на полуслове:
– Закрой глаза и прислушайся.
Удивительно: стоило так сделать, глаза сразу расслабились и я смогла сосредоточиться на звуках вместо слепой темноты, Сзади слышалось чье-то тихое шарканье.
Мы перешли на семенящий полубег. Я задыхалась, но шагу не сбавляла. Что-то взревело, завыло в глубине – точно чудовище, порожденное тьмой, учуяло нас и пустилось вдогонку. Потом в трубах загудело, замигал свет, и я поняла, что происходит. Кто-то добрался-таки до рубильника, и если мы не успеем подбежать к двери вовремя, замок включится и нас замурует внутри.
– Скорее! – крикнула я, но Бена, как оказалось, ненужно было понукать. Лампы снова мигнули, и я увидела конец туннеля – до него оставалось пятнадцать долгих футов.
– Стой! – рявкнул где-то сзади мегафон.
Бен разбежался и прыгнул, целя плечом в дверь. Та с грохотом распахнулась, и я выскочила наружу. Бен, поднявшись на ноги, нырнул за мной и толкнул дверь на место. Замок щелкнул. Проход закрылся.
Мы, задыхаясь от бега, огляделись. Бетонное хранилище «Ламонта», куда мы попали, немногим отличалось от склада, заставленного стеллажами. Свет ламп над головой слепил глаза. Единственная дверь, помимо той, что преграждала путь в туннель, открывалась на лестницу. Поднявшись на два пролета, мы очутились на полутемной площадке первого этажа. Справа от нас находилась ниша с копировальными аппаратами, слева – длинная стойка библиотекаря и стеклянная дверь, а за ней – небольшой козырек. «Пожарный выход, – значилось на табличке. – Охраняется сигнализацией». Впрочем, на лужайке за дверью уже завывали сирены.
– Думаешь, заметят? – прокричал Бен.
Я протиснулась вслед за ним на улицу. Мы оказались на крошечном бетонном крылечке, увитом плющом. В общую какофонию влился дребезг пожарной тревоги над головой, который едва ли кто-то мог различить, не подойдя вплотную к звонку. Мы свернули за угол и застыли на месте.
Впереди, на дорожке, собралась небольшая толпа. При нашем появлении, впрочем, никто не обернулся – во-первых, из-за дьявольского, режущего слух воя нас попросту не заметили, а во-вторых, все, разинув рты, смотрели в сторону «Уайденера». Из его внутреннего двора поднимался столб дыма, подсвеченный пламенем, коптя звезды на небе.
Я вдруг поняла, что находилось там, в самом сердце пожара: кабинет Гарри Уайденера.
– Книги! – вырвалось у меня.
Чудные, уникальные книги.
Так вот что порхало как снег мимо выбитых окон Роз: клочки книг бесценной коллекции «Уайденера». Вспыхивая и осыпаясь пеплом, они гибли, как целая гаснущая галактика.
– Уж лучше книги, чем люди, – мрачно заметил Бен.
Тут до меня дошло, что именно мы потеряли.
– Боже мой! – ахнула я. – Первое фолио! – Только вчера оно лежало передо мной – в ротонде рядом со злополучным кабинетом.
Точно так же, в столбе дыма и пламени, исчезло фолио «Глобуса». Так вот чего добивается гад-поджигатель: уничтожить все экземпляры! И ради этого он не остановится ни перед убийством, ни перед уничтожением целого здания. Должно быть, фолио (или какой-то конкретный его образец) и был тем самым magnum opus из завещания Роз. Ключом к ее тайне. А стало быть, убийца не просто хотел задержать нас – ее и меня – на пути к сокровищу, а уничтожить все ведущие к нему нити.
Я полезла в людскую гущу, но Бен оттащил меня назад.
– Поздно! – резко сказал он. – Его больше нет.
Он поволок меня вдоль «Ламонта» и вывел теми же воротами, какими я вошла сюда утром с Куинси-стрит. У меня в волосах застрял пепел, и теперь он, осыпаясь, скрипел на зубах. В носу свербило, дым ел глаза.
Ближе к Массачусетс-авеню стало казаться, что каждая встречная машина с сиреной мчит к библиотеке. Мы встали на обочине, глядя через улицу на мой отель.
– Так ты там остановилась? – прокричал Бен поверх шума.
Я кивнула и собралась было перейти дорогу, когда он удержал меня за руку.
– Под своим именем?
– Нет, под именем Моны Лизы, – съязвила я, облизнув пересохшие губы. – Сам-то как думаешь?
– Тебе нельзя возвращаться.
– Полиция не…
– Полиция – не худшая из наших проблем.
Я открыла рот для возражений – и запнулась. «Строптивая Кэт», – прошептал убийца мне на ухо. Он знал мое имя. Если ему понадобится узнать, где я остановилась, он первым делом пойдет в «Гарвард и Инн» – ближайшую к библиотекам гостиницу. Куда же мне в таком случае податься?
– Пересидишь у меня, – сказал Бен.
По большому счету выбора не оставалось. Итак, мы побежали по Массачусетс-авеню, свернули на Боу-стрит, которая вывела нас на Оберн-стрит, потом припустили по улице Кеннеди, приближаясь с тыла к Гарвард-сквер. Бен поселился у реки, в отеле «Чарльз» – самом роскошном в Кембридже, странным образом сочетавшем городское изящество с сельской основательностью. Здесь останавливались царственные особы и главы компаний, когда приезжали навестить детей или докторов. Жилье, о котором аспиранты могли только мечтать, сидя в тесных комнатенках Сомервилля. За все годы учебы я даже не видела эти комнаты изнутри.
У Бена была не просто комната – он снял целый номер. Мой взгляд пробежал по лиловым диванам, высоким черным стульям с жесткой спинкой-лесенкой, стоящим, как часовые, вокруг обеденного стола с ноутбуком на одном краю и кипой бумаг на другом. Череда окон открывала вид на городские роскошества: купола приречных особняков по-прежнему сияли в свете фонарей, хотя рассвет уже прорезал восточное небо серебряными штрихами. «Уайденера» не было видно – не иначе дома заслонили его от меня из сострадания.
Я стояла на пороге, стиснув книгу в руках.
– С чего мне тебе верить?
– Понимаю, как тут не усомниться? – согласился Бен. – Однако у меня была уйма возможностей тебя убить, и я этого не сделал. Повторюсь: Роз хотела тебя защитить, потому и наняла меня. Это моя работа, Кэт. Я владею охранным предприятием. Не заседаю, – объяснил он, чуть улыбнувшись, – а, что называется, стою на страже.
– Так все говорят.
Во время этой тирады пистолет таинственным образом исчез из виду. Бен быстро обошел меня и закрыл дверь. Я вдруг заметила, как он высок, а глаза у него зеленые, широко посаженные. Бен откашлялся и продекламировал:
Должно быть, Роз и ему оставила письмо с указаниями. Это была ее любимая цитата из Шекспира, хотя она и стеснялась в том признаваться – ввиду того, что излюбленными цитатами, как правило, становятся самые душещипательные и банальные фразы. Однако этот отрывочек из «Юлия Цезаря» иллюстрировал «философию счастливого случая», которой она руководствовалась в жизни и которую пыталась привить мне. Когда же я в самом деле начала ей следовать – ухватилась за возможность поработать в театре, – Роз стала возмущаться, клеймя мой уход из науки изменой, трусостью, эгоизмом. В день разрыва я бросила эту цитату ей в лицо и только потом вспомнила, кому по пьесе она принадлежала: Бруту – сначала ученику, затем убийце.
Меня передернуло.
– Выходит, она знала? Знала, что рискует моей головой?
– Сядь и отдай мне книгу.
Я отступила назад.
– Да не нужна мне она, – втолковывал он. – Дай руку осмотреть.
Я опустила взгляд. Густой потек крови змеился через всю обложку каким-то иероглифом, пятная засевший в ней осколок. Я, не сходя с места, выронила книгу, следя за ее падением. Длинный порез на ладони кровоточил. Меня качнуло к столу, где я упала в стоящее рядом кресло.
– Спасибо, – сказал Бен, подбирая фолиант. Его он положил на стол, а рядом поставил красный чемоданчик-аптечку, извлеченный из саквояжа.
Потом Бен начал промывать мою рану салфетками, смоченными в антисептике. Я поморщилась. Он был очень осторожен, просто от жидкости сильно щипало.
– У тебя нет догадок по поводу нападавшего?
Я покачала головой:
– Нет. Кроме той, что Роз убил именно он. Представил ее тенью отца Гамлета.
Бен посмотрел вопросительно, и я рассказала ему об отметине на шее.
Поначалу он ничего не ответил – знай разглядывал порез как ни в чем не бывало. Никаких эмоций – ни удивления, ни недоверия. Ничего.
– Вот, – выговорил он спустя минуту, отпуская мою руку. – Так получше будет. Если хочешь, забинтую, но на воздухе заживет быстрее. А почему ты решила, что это был тот убийца?
– Он сам мне сказал, когда приставил нож к горлу: «Что в имени?» – В моем исполнении угрозы не получилось – только странное шипение. – «Роз свое поменяла – теперь она тень отца Гамлета. Может, мы и тебя переименуем».
Бен снова ничего не ответил, только стиснул зубы.
– Он еще оставил мне вот что. – Я сунула здоровую руку в карман и вытащила страницу фолио. – Читал «Тита Андроника»?
– Смотрел кино.
Я положила лист перед ним. Бен начал читать, цепенея на глазах.
– Чтоб тебе… прости, Господи, – обронил он через минуту.
– Хочешь меня защитить, – тихо сказала я, – держись от него подальше.
Бен встал и подошел к окну. Ему налицо упали рассветные блики.
– Для этого, Кэт, мы должны действовать сообща – иначе никак. Значит, мне нужно быть в курсе всех твоих действий. Нужно знать, что ты ищешь.
– Разве она не сказала?
– Нет. Только то, что ты охотишься за какими-то сведениями. Я ответил: «Спасибо, не надо. Знаю, военные ядерщики и биотехнологи дорого платят за это удовольствие». А она отмахнулась. Сказала, что ищет истину с большой буквы: «В прекрасном – правда, в правде – красота. Вот знания земного смысл и суть…» [15]15
Китс. Ода к греческой вазе. Пер. Г. Кружкова.
[Закрыть]– Он усмехнулся. – Не надо на меня так смотреть. Я тоже кое-что читаю. Иногда даже Китса. У тех, кто умеет обращаться с пистолетом, эта способность не атрофирована. К тому же я только передал ее слова.
– Все же больше, чем досталось мне, – только коробочка в золотой обертке. Приключение и тайна – так она выразилась. И вот к чему это привело. – Я открыла книгу и подтолкнула ее к Бену. Между страниц лежала найденная в кабинете записка. На второй взгляд она оказалась еще меньше – крошечный, сложенный вдвое листочек.
«Уж он-то, верно, все объяснит: на какую из яковианских пьес намекала Роз и где – а главное, что – я должна искать в первом фолио? А может, в записке есть кое-что поценнее: ответы. Или извинения».
Бен склонился над ней и прочел:
– «Для Кэт», – после чего передал ее мне.
Листок хрустнул, когда я разворачивала его. На нем заглавными буквами, карандашом, были выведены два слова: «Чайлд. Корр.».
– Загадочно, – произнес Бен. – Что, по-твоему, это может значить?
– Ну, «Корр.» – сокращенное «корреспонденция», – ответила я, морща лоб.
