Текст книги "Как поцеловать своего угрюмого босса (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Флинт – звезда.

Настоящая.

Может, не уровень Тома Хэнкса или Тома Круза, но уж точно Крис Хемсворт по местным меркам.

– Не Флинт. Его зовут Перри. Оливия не особо распространялась о нём, но у меня сложилось ощущение, что они все очень хорошие, настоящие люди. Честные. Мне кажется, вы подойдёте друг другу, Лайла.

– Возможно. Но меня всё равно волнует вопрос с графиком. Учитывая Джека, они смогут дать мне нужную гибкость?

Правда в том, что даже живя в родном городе, я не могу сказать, что у меня есть поддержка. Я живу буквально в квартале от бабушки с дедушкой, которые меня вырастили, но, скажем так, они уже в возрасте. Их поселили в дом, где формально они живут самостоятельно, но при этом рядом всегда есть персонал, готовый помочь – с покупками, поездками к врачу и прочим. Они не водят машину, и им трудно уследить за Джеком, так что, хоть мы и часто навещаем их, полагаться на них в плане помощи не приходится.

Я действительно справляюсь совсем одна.

– Им это подходит, – говорит Марли. – Обещаю. Я рассказала Оливии про Джека, и она сказала, что это не проблема. Для них семья – на первом месте.

Я глубоко вдыхаю.

– Ну… ладно тогда. Думаю, я согласна.

Марли прощается, пообещав выслать мне цифровой договор на нового клиента и мои обязанности как ассистента. Он приходит через несколько минут, и я начинаю его читать. Мой взгляд сразу цепляется за имя человека, которому я теперь буду помогать.

Перри Хоторн.

У меня столько вопросов. Похож ли он на своего знаменитого брата? Он старше? Младше? Если он хоть наполовину так же красив, мне будет сложно составлять предложения в его присутствии. Хотя… я же не буду находиться в его присутствии, верно? Электронная почта. Мессенджер. Иногда, может, звонок – если он предпочитает голосовое общение.

Пальцы так и чешутся загуглить его, но в голове звучит голос Марли: «Держи всё в рамках профессионального. Никакого сталкинга в соцсетях. Никаких раскопок старых фото с MySpace. Чем меньше ты знаешь о вещах, не связанных с работой, тем проще тебе будет оставаться профессиональной и объективной.»

Но не каждый день тебе выпадает клиент, связанный с одной из самых известных звёзд Голливуда.

В итоге я поддаюсь искушению. Открываю новое окно в браузере и ввожу в строку поиска:

«Братья Финта Хоторна»

И вот они. Во всей своей чертовски невероятной красе.

– Да вы издеваетесь, – выдыхаю я вслух, увеличивая изображение.

Четверо мужчин стоят вместе, обнявшись за плечи, явно на каком-то пафосном мероприятии в смокингах. Флинт – по центру, братья по обе стороны. И да, они определённо братья. Общая черта в каждом из них. Безумно притягательная общая черта. Они словно выиграли генетическую лотерею. Эти мужчины – просто вне конкуренции. Их коллективная красота буквально ослепляет. Им всем прямая дорога в кино. Или хотя бы на рекламные щиты Calvin Klein. Думаю, я бы купила всё, что они продавали. Лампочки? Конечно, дайте мне сразу годовой запас.

Подписи к фото нет, так что кто есть кто – неясно. Но взгляд притягивается к мужчине на краю снимка. У него волосы чуть длиннее, он единственный с бородой и не улыбается. В его взгляде есть какая-то серьёзность, чего нет у остальных троих.

– Это Перри, – думаю я. Хотя, может, я просто хочу, чтобы это был он. Не знаю почему, но уверенность у меня стопроцентная.

Стоит вбить в поиск всего одну фразу – Перри Хоторн ферма Стоунбрук, – и всё подтверждается. Первая же фотография – тот самый неулыбающийся мужчина с конца снимка. И на этом фото он тоже не улыбается, но от этого не становится менее привлекательным. Он сидит на ступеньках у белого дома – наверное, того самого фермерского дома в Стоунбруке – локти на коленях, лицо сосредоточенное.

Он… Я выдыхаю с лёгким стоном. Пять минут назад я бы не поверила, что это возможно, но он, кажется, даже красивее, чем Флинт.

Не понимаю, что со мной происходит. Я – виртуальный помощник. Это будет виртуальное сотрудничество, как и с остальными моими клиентами. Нет ни одной причины для такого волнения. Но мои руки дрожат. Настоящая, видимая дрожь.

Я заставляю себя глубоко вдохнуть. Глупости всё это. Он, скорее всего, вообще женат.

Я наклоняюсь и прищуриваюсь, пытаясь разглядеть безымянный палец. Пусто. Но это ведь ничего не значит. Тревор тоже почти никогда не носил обручальное кольцо.

Я сглатываю горечь, вызванную этим воспоминанием, и снова смотрю на фото.

– Доброе утро, мистер Хоторн, – произношу я в лучшем «секретарском» тоне. – Готовы к утренней сводке?

Я откидываюсь на спинку стула. Господи. Да я всё испорчу.

Снова выпрямляюсь, убираю прядь за ухо.

– Вот файлы, которые вы просили, мистер Хоторн, – говорю сладким-сладким голосом. – Может, ещё что-нибудь? Ужин при свечах? Прогулка под луной?

Ох, Господи. Нет. Определённо нет.

Я прочищаю горло.

– Эй. Хоторн, – говорю уже грубоватым басом. – Файлы на месте. Если что – жду сигнала в небе, как Бэтмен.

Будь Джек сейчас рядом, он бы уже катался по полу от смеха. Эта мысль возвращает меня на землю. Напоминает, что Джек – мой приоритет.

Это просто работа.

Перри – просто начальник.

Не важно, что Марли знает его семью. Не важно, что он всего в двадцати минутах езды. Даже не важно, что я с детства езжу на осенний фестиваль в Стоунбруке.

Это не будет личным.

И, если уж на то пошло, к лучшему. Потому что я даже не представляю, как можно снова выстраивать что-то личное.

После того как я стала вдовой, у меня не было ни одного свидания. А Тревора я встретила сразу после школы и вышла за него слишком рано и чертовски наивной. Так что никакого полезного «опыта прошлых отношений» у меня нет. Мне бы пригодился персонаж Райана Гослинга из Эта дурацкая любовь, чтобы научиться снова ходить на свидания. (Хотя, может, мне просто нужен сам Райан Гослинг?) Только в PG-версии, чтобы единственное, чему он меня научил – это вести нормальный разговор без Бэтменского голоса.

Остаток смены я провожу, стараясь сосредоточиться на работе и не думать о новом и весьма привлекательном клиенте, который всего в одном рукопожатии от настоящей знаменитости. Но, сколько бы я ни твердила себе, что это не имеет значения, моё тело, похоже, решило иначе: меня то бросает в жар, то покрывает мурашками, будто по коже пробежал ветерок.

Я не понимаю, что со мной творится. Но точно знаю одно – мне это не нравится.

Глава 3

Лайла

Как только Перри Хоторн подписывает документы, в моей почте тут же всплывает уведомление. И, честно говоря, будто бы во мне что-то одновременно с этим уведомлением щёлкает – вспыхивают нервозность и волнение.

Возможно, я реагирую чересчур бурно просто потому, что заждалась. Я уже три дня как жду, чтобы Перри официально утвердил наше рабочее сотрудничество.

Марли заранее передала моих прошлых клиентов другим ассистентам, так что я эти дни просто болталась в подвешенном состоянии. Впрочем, два из трёх дней Джек был дома с температурой (реальной, а не притворной, хотя вначале я и сомневалась), так что, по правде говоря, я была даже рада перерыву.

Но сегодня Джек снова в школе, и я готова вернуться в строй. И вот, наконец, у меня снова есть начальник, которому я нужна.

Пальцы едва-едва дрожат, когда я набираю в чате сообщение «рада виртуальному знакомству» в той самой платформе, через которую нас связывает Марли. Но откуда, чёрт возьми, эта нервозность? Я не должна волноваться. Это просто клиент. Ну, клиент-старший-брат-звезды-Голливуда, да. Но всё равно. Я не из тех, кто фанатеет. Я – слегка чокнутая мама, которая работает в йога-брюках и стрейчевых джинсах и смешит ребёнка, изображая супергероев.

Я нажимаю «отправить», а следом вставляю инструкции – как предоставить мне доступ к почте и календарю и получить доступ к моему списку задач.

Проходит ровно час, прежде чем в чате появляется ответ. Не то чтобы я засекала. (Я засекала. Прошло шестьдесят две минуты.)

Перри: Хочу, чтобы наше общение было как можно более кратким. Ниже я приложил список задач, которые нужно выполнить в ближайшее время, и параметры работы с моей почтой. Дайте знать, если будут вопросы.

В груди что-то сжимается. Такой холодный тон. Хотя, стоп. У сообщений вообще бывает тон? То, как я это прочитала – это ведь не значит, что он именно так бы это сказал. Но, с другой стороны… как вообще можно сказать «давайте общаться как можно реже» тёплым тоном?

Я прочищаю горло и выпрямляюсь на стуле.

Лайла: Принято. Краткие контакты. Как звонки с тёщей.

Я жду. Надеюсь на эмодзи. Или хотя бы на лайк. Ведь краткость – это же не обязательно скука, верно? И вот – на нижней части экрана мелькают точки. Он что-то пишет. Надежда поднимается…

И гаснет. Точки исчезают. Индикатор сменяется на красный: «не в сети».

И тут же меня охватывает сомнение. Может, шутка не зашла. Да, Марли просила держать всё строго профессионально. И я держу. Но ведь можно быть профессиональной и не быть при этом роботом. Иногда полезно напомнить клиентам, что за аватаром сидит живой человек.

Хотя, может, у Перри замечательная тёща, и он с ней болтает каждый воскресный вечер.

Или, может, Перри и есть тот самый робот.

Остаток недели и всю следующую я работаю в полную силу – по графику, пока Джек в школе, методично расправляясь со списком задач, который у Перри, похоже, бесконечен. Работа простая, но только потому, что Перри невероятно скрупулёзен (и до обидного безличен) в своих инструкциях. Некоторые задания настолько элементарные, что я всерьёз задумываюсь: не потратил ли он больше времени на написание инструкции, чем заняла у меня сама задача.

И мне становится неловко. Ему и правда нужно платить мне за то, что я ищу пропавший счёт, который он мог бы найти за тридцать секунд обычным поиском?

Но потом я четыре часа гоняюсь за поставщиками фудтраков, которые до сих пор не подписали контракты на фестиваль урожая в Стоунбруке – и чувство вины улетучивается.

Всё это время Перри быстро отвечает на вопросы, всегда чётко и по делу.

И остаётся при этом холодным, как ледяная глыба.

Сначала это меня пугало. А теперь стало почти вызовом. Маленькой игрой: смогу ли я сломать лёд?

Лайла: Я собрала все предложения по поставке ящиков для яблок. Отправляю в приложении к письму. Пришлось жёстко торговаться, но я добилась снижения цены на 15% у всех поставщиков.

Перри: Хорошая работа. Спасибо.

* * *

Лайла: Все фудтраки и уличные торговцы подтвердили участие и оплатили взнос за фестиваль урожая. Я распределила время их прибытия, чтобы избежать заторов. Пришлось как следует «почистить кожуру», чтобы всё сложилось, но к одиннадцати утра, когда откроются ворота, все будут на местах.

Перри: Прекрасно.

* * *

Лайла: Сегодня днём я «выжала из себя весь сок», чтобы всё успеть, но теперь все счета от поставщиков за свадьбу Хэмилтон/Смит оплачены и разложены по папкам как надо.

Перри: Спасибо.

* * *

Стоило мне решить, что пора завязывать с каламбурами и вернуться к скучной, строго профессиональной переписке, как в почте Перри появляется личное письмо. Я сразу настораживаюсь – неужели это тот самый момент? У меня, наконец, появляется причина для настоящего звонка, не по делу.

Но, прочитав письмо, я уже не уверена. Если уж и начинать разговор с начальником, то точно не с драмы, которая за этим письмом явно кроется.

Письмо короткое, и хотя отправлено на рабочую почту Перри, оно явно не по работе:

ПЕРРИ

Я всё ещё жду, когда ты ответишь на приглашение на встречу выпускников. Надеюсь, мы сможем подойти к этому по-взрослому. То, что я теперь в ответе за всё, не значит, что тебе не стоит приходить. Ты заблокировал мои письма на личную почту? Они всё время возвращаются, поэтому я пишу сюда. Я приложила официальное приглашение, вдруг ты его не получил. Ответь, пожалуйста. И приходи.

ДХ

Я зависаю над окном чата. Обычно, когда клиенты настраивают доступ к своей почте, они создают фильтры – кто-то разрешает мне видеть всю входящую, кто-то ограничивает доступ только к новым или общим запросам. Всё, что похоже на личное, я могу просто перенаправить в приватную папку, к которой у меня нет доступа.

Наверное, это я и должна сделать сейчас. Но если кто-то достаёт Перри на личную почту, может, он будет только рад, если я возьму на себя общение с этим человеком и обеспечу дистанцию между ними.

Пока он онлайн, я пишу короткое сообщение:

Лайла: Доброе яблочное утро, мистер Хоторн…

Ох, Господи.

Мой мозг саботирует меня. Стираю. Начинаю заново. Бывают моменты для каламбуров – и это точно не он.

Лайла: Добрый день, мистер Хоторн. Пришло письмо по поводу какой-то встречи выпускников. Не хочу лезть не в своё дело, но письмо звучит… немного давяще? Если вы не хотите больше слышать от этого человека, я могу ответить за вас.

К моему – возможно, слишком бурному – восторгу, он отвечает сразу:

Перри: Давяще? В каком смысле?

Вместо того чтобы перенести письмо в приватную папку и навсегда потерять к нему доступ, я решаю пойти по старинке и просто пересылаю его напрямую, чтобы в случае необходимости сама могла отреагировать.

Лайла: Письмо переслала.

Я постукиваю пальцами по столу, ожидая ответа.

Проходит пять минут – ничего. Я открываю его календарь, сверяю даты с приглашением.

– Гостиница Гроув Парк, – читаю вслух. – Богато.

Быстро пролистываю остальное. Это встреча выпускников его школы. Пятнадцать лет. Значит, он всего на четыре года старше меня. Интересно. Я почему-то всегда представляла его постарше. А теперь, зная, что он ближе по возрасту, внутри проскальзывает лёгкий трепет. Четыре года – вообще-то не такая уж и разница. Хотя это, конечно, не имеет значения. Потому что Перри – мой начальник. И, возможно, женат.

Судя по формату, встреча включает ночёвку. Шик. Хотя сравнить мне особо не с чем. Я свою десятилетнюю встречу в прошлом году проигнорировала. Не хотелось пытаться втиснуться среди сияющих парочек и холостяков, наслаждающихся жизнью. К тому же в выпускном альбоме ради меня придумали новый титул – «Скорее всего, станет участницей American Idol». То, что я так и не поехала в Нэшвилл за мечтой, здорово охладило мой пыл к школьным посиделкам.

В календаре Перри никаких конфликтов. Встреча до фестиваля урожая и до открытия ресторана. Он вполне мог бы поехать. Хотя по тону письма понятно, что он явно не в восторге от этой идеи. Это не письмо «привет, помнишь меня?» – это письмо в духе «ты всё ещё не ответил».

Проходит ещё пять минут. И я начинаю жалеть, что ввязалась. Могла бы просто переслать и не высовываться.

Но раз уж разговор начат, отправляю ещё одно сообщение. Если после этого он не отреагирует, тогда отстану.

Лайла: Пятнадцать лет! Круглая дата. Хотите, я отправлю подтверждение? Я проверила ваш календарь – он свободен в даты встречи.

Ответ приходит почти сразу.

Перри: Я сам разберусь. Спасибо, что переслали.

И… на этом разговор окончен.

Почти.

Появляются те самые три точки, которые означают, что он снова печатает. И внутри поднимается волна надежды.

Перри: Сегодня ухожу пораньше, так что вы тоже можете завершать день пораньше.

Я выдыхаю. Это было почти как диалог. Но всё же почти.

Перри: И, Лайла… Я яблочно ценю ваши усилия на этой неделе.

Я чуть не ахаю. Он живой! Настоящий, мыслящий человек! И он заметил мои попытки добавить немного веселья в его день.

Но я всё же чувствую, как внутри включается механизм самосдерживания. Надежды – это хорошо. Но завышенные ожидания? Не стоит.

Один каламбур – ещё не дружба. Тем более что «дружелюбные подколки» нигде не прописаны в моих должностных обязанностях. Марли, конечно, не раз повторяла, что я сама вправе устанавливать границы в работе, ориентируясь на свой уровень комфорта. А у меня этот уровень гораздо ближе к «дружу со всеми», чем к «деловая и холодная».

Я встаю и потягиваюсь, радуясь, что наконец могу размять ноги после стольких часов за столом.

Окидываю взглядом нашу захламлённую гостиную. Наверное, стоило бы потратить пару часов на уборку после того, как мы сходим за Джеком, особенно учитывая, что у него сегодня тренировка по футболу, а потом уже точно будет не до этого.

Наш дом вполне просторный для нас двоих, но по общим меркам – крохотный. В теории, при таких размерах убираться должно быть проще. Но уборка стала одной из тех вещей, которые раньше казались простыми, а теперь ощущаются как непреодолимая гора.

В этом списке когда-то было всё: просто встать с кровати, почистить зубы, сварить кофе. Про душ или поход в магазин я вообще молчу. Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, как мы вообще выживали в первые месяцы после смерти Тревора.

Сейчас всё стало легче. Почти всё. Но прошло уже достаточно времени, чтобы я наконец начала разбирать завалы сложных чувств, которые таскаю с собой каждый день. Например, мысль о том, насколько Тревор придавал значение чистоте дома. И тому, чтобы и Джек, и я всегда выглядели безупречно.

Я ведь никогда раньше не халтурила. И иногда думаю, может, поэтому теперь позволяю себе быть немного мягче к себе.

Потому что могу.

Чувство вины, острое и знакомое, подступает к груди, сдавливая лёгкие. Тревора больше нет, и мне облегчение от того, что не надо больше держать дом в идеальной чистоте?

Я отмахиваюсь от этой мысли – прямо в угол, к пылинкам, и начинаю искать обувь. Почти пора идти встречать Джека с автобуса. Всё равно это приятнее, чем подметать полы.

Он спрыгивает с автобуса с сияющей улыбкой и липкими руками. В одной руке – гигантский лист ватмана, в другой – леденец-кольцо. С него капает сироп, окрашивая кожу в синий цвет. Губы у него тоже синие. И почему-то это делает его ещё милее.

– Мамааа, ты меня сдавила, – жалуется он, когда я подхватываю его на руки.

Я ставлю его на тротуар, стягиваю рюкзак с плеч – в нём, наверное, половина школьной библиотеки. Вешаю себе на спину и подталкиваю Джека в сторону дома.

– Что за картина? – спрашиваю я. Он разворачивает лист, пока мы идём.

– Наша семья, – объясняет он. Показывает на фигурку с левого края. – Это ты. А вот это – я рядом с тобой.

– Здорово получилось, Джек. А это что наверху? – я указываю на нечто, похожее на самолёт над деревьями.

– Это папа. Он в своём истребителе. Смотрит на нас с небес.

У меня сжимается сердце. (Оно вообще когда-нибудь отпустит?) Джек был слишком маленький, чтобы помнить отца, но он слышал эту историю столько раз, что знает, как он погиб. И знает, что погиб, служа своей стране.

– А если это папа на истребителе, то кто вот тут, внизу? – я указываю на ещё одну фигурку, стоящую по другую сторону от Джека.

– Это мой новый папа.

О. Вот это да.

Я прочищаю горло.

– Новый папа, да?

– Ага. У моей подружки Хлои в школе родители развелись, и мама ушла, а потом папа привёл новую маму. Теперь у неё их две. Настоящая мама и… ну, ещё одна. Лестничная мама (*stairmom).

Я едва сдерживаю смешок.

– Думаю, ты хотел сказать «мачеха» (*stepmom), солнышко.

– Точно! Мачеха. А у меня будет новый папа? Лестничный… ой, ступенчатый… ну, ты поняла. Отчим?

Мы доходим до крошечного крыльца, и я сажусь на ступеньку. Джек идёт на лужайку и начинает выискивать четырёхлистные клеверы. Уже поздновато для них – трава почти перестала расти, и до весны стричь её точно не придётся. Но я рада, что он занят и у меня будет минута, чтобы собраться с мыслями.

– Хлоя сказала, что её папа нашёл мачеху в баре, – сообщает Джек. Он лежит на животе, ноги вытянуты назад, лицо почти касается пожелтевшей травы. – А что такое бар? Это как магазин людей?

Господи, этот ребёнок…

– Бар – это немного сложнее, – говорю я. – Это место, куда взрослые ходят, чтобы выпить… ну, специальные взрослые напитки. Иногда они там знакомятся с другими людьми. Но это не магазин. Это больше похоже на… поиск друзей. Ты решаешь, кто тебе нравится, с кем хочешь проводить время.

Он поднимает голову и внимательно на меня смотрит.

– А если ты пойдёшь в бар, ты тоже найдёшь отчима?

Я пожимаю плечами.

– Может быть. Но я могу встретить кого-то и в другом месте. Не обязательно в баре.

Он встаёт, отряхивает рубашку.

– Пойдём поищем?

Я прищуриваюсь.

– Отчима?

Он кивает. Лицо такое серьёзное, что сердце у меня чуть не лопается.

– Джек, а что это за внезапный интерес к новому папе? – Я подтягиваю его ближе и сажаю к себе на колени. – Мы ведь с тобой давно вдвоём. Почему вдруг отчим?

Он шмыгает носом, ковыряет корку на локте, смотрит в землю. Плечо дёргается в лёгком пожатии.

– Не знаю.

– Джек, – мягко говорю я. – Ты же знаешь, что можешь сказать мне всё, правда?

Он тяжело выдохнул.

– Я не хочу. Потому что ты просто скажешь, что можешь пойти со мной, но это не то же самое.

– Пойти с тобой… куда?

Теперь он весь на взводе, мяться начинает, как будто хочет сбежать от меня. Я ослабляю объятие – знаю его достаточно хорошо, чтобы дать ему пространство, когда ему это нужно. Он шумно вздыхает.

– Завтрак для отцов и сыновей.

Когда я была маленькой, мне казалось, что разбитое сердце – это то, что может случиться только один раз. Что если сердце разбито, то всё, оно навсегда останется таким. Но теперь я знаю, что это не так. Потому что за последние три года моё сердце разбивалось тысячу разных раз.

Теперь – тысячу один.

Как я и ожидала, Джек выскальзывает из моих рук и уходит обратно во двор.

– А если бы я пошла с тобой на завтрак, разве это было бы так плохо? Уверена, ты не единственный, у кого нет рядом папы.

– Мисс Кеннеди сказала, что можно прийти с дедушкой. Или с дядей. Или со старшим братом. – Джек смотрит на меня, и в глазах появляется надежда. – А дедушка Джеймисон не мог бы пойти?

– Боюсь, он недостаточно силён, чтобы выходить из дома, милый. Но, может быть, мы могли бы спросить, сможет ли приехать дедушка Темплтон.

Родители Тревора живут в двух часах к югу, в Колумбии, и постоянно просят меня привезти Джека в гости. Если бы на то была их воля, я бы не просто приезжала, а переехала бы к ним и отдала им воспитание сына. Частная школа за тридцать тысяч в год, теннис в загородном клубе, репетиторы по латыни и сценической речи – полный комплект.

Нельзя сказать, что родители Тревора жестоки. Я ценю их заботу о Джеке. Но не уверена, что именно такую жизнь я хочу ему дать. И сколько бы всего хорошего и светлого я ни хотела для сына, я просто не смогла бы жить каждый день, притворяясь, будто Тревор был таким идеальным, каким его до сих пор считают его родители.

Джек пожимает плечами и вздыхает, явно не в восторге от идеи:

– Ну… может быть.

Я встаю. Иногда единственный способ прогнать тоску – это отвлечься.

– Пойдём. Если поможешь мне прибраться в гостиной, устроим ранний ужин, потом сделаем попкорн и посмотрим кино.

Он идёт за мной в дом. Я вытираю ему липкие руки и лицо. Потом мы включаем музыку на полную и начинаем убираться и танцевать, пока в его глазах снова не появляется озорной блеск.

Но спустя несколько часов, когда я наконец укладываю его в постель, я сижу за кухонным столом и смотрю на его рисунок. Мой взгляд скользит от небрежно нарисованного в небе Тревора к мужчине, стоящему рядом с Джеком.

Я всегда понимала, что где-то в будущем, возможно, встречу кого-то. Влюблюсь. Снова выйду замуж. Но я даже не знаю, с чего начать. Как вообще можно ходить на свидания, когда у тебя пятилетний сын? Если Марли переживала из-за того, что я сближаюсь с деловыми партнёрами, то насколько осторожнее мне стоит быть в личной жизни?

Потому что теперь речь идёт не только обо мне.

Есть ещё Джек.

А это всё усложняет.

Я провожу пальцем по тёмным волосам, которые Джек нарисовал у загадочного мужчины. И всего на долю секунды представляю себе своего чрезмерно серьёзного, тёмноволосого начальника.

Эта мысль абсолютно нелепа. Абсурдна в миллиарде степеней.

Я и Перри Хоторн?

Я и хоть кто-то из Хоторнов?

Я-то должна была бы умнее относиться к таким вещам.

Но это не мешает мне заснуть с образом тёмных волос Перри Хоторна и того, как он… похвалил мои усилия своим фирменным «яблочным» одобрением.