Текст книги "Как поцеловать своего угрюмого босса (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26

Лайла

Дом Перри больше похож на коттедж, чем на дом, – спрятан в лесу в конце узкой асфальтированной дороги. На крыльце цветы, по решётке вверх тянется плющ, рядом с дверью висит скворечник с номером дома и надписью «Дом, милый дом».

Я не могу быть по адресу. В этом доме нет ничего от Перри. Ни капли.

Я достаю телефон и перепроверяю адрес, который прислала Оливия. Номера совпадают, но, может, я свернула не туда? Отправляю ей короткое сообщение:

Лайла: Ты уверена, что это правильный адрес?

Оливия: Да, верный. Он снимает жильё. Копит на собственный дом.

Я вспоминаю, как Перри рассказывал про то, как Джослин ободрала его при разводе, и сердце сжимается.

Убирая телефон в карман, я поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь.

Внутри слышны шаги, но никто не открывает. Стучу снова. Если он не откроет и в этот раз, я напишу ему, что стою на его крыльце и никуда не уйду, пока он не выйдет и не поговорит со мной.

Я черпаю силы в раздражении, которое чувствовала утром, когда он вернул машину и поспешно уехал. Думаю о том, как он коснулся меня перед отъездом, о том обещании, что прозвучало в его прикосновении.

Думаю о том, как сильно я хотела сказать ему, что люблю его.

И теперь он просто игнорирует меня?

Я стучу в третий раз – теперь по-настоящему.

Наконец дверь распахивается.

– Броуди, серьёзно, у меня нет настроения…

Я вздрагиваю от резкости в его голосе – угрюмый Перри вернулся, и прижимаю руку к груди.

– Лайла.

– Чёрт, Перри. Ты меня напугал.

– Я думал, это Броуди.

– Я поняла.

– Прости. Не хотел. Я не ожидал тебя увидеть.

Я пожимаю плечами.

– Ты же помнишь, что говорила Кейт? Если пропадаешь на пару часов – будь готов к тому, что кто-то окажется у тебя на пороге.

Он выдыхает, почти усмехаясь.

– Пожалуй, я должен был это предвидеть.

На нём джинсы и серая футболка, босиком, и он такой невыносимо красивый, что мне хочется забыть, зачем я сюда приехала, и просто броситься в его объятия.

– Можно войти?

Он кивает и распахивает дверь, и я прохожу в гостиную.

Внутри всё гораздо ближе к тому, что я ожидала. Простая, современная мебель. Чистые линии. В этом есть тот же сдержанный стиль, что и в его офисе, и я понимаю, насколько легко мне было бы чувствовать себя здесь как дома, даже если это и не его собственный дом.

– Я написала Оливии, чтобы узнать твой адрес. Надеюсь, ты не против?

Перри проводит рукой по волосам.

– Конечно, не против. Наверное, странно, что ты до сих пор не была здесь, но… – он чуть разводит руками. – Вот он.

– Когда я подъехала, подумала, что ошиблась. Снаружи он как пряничный домик.

Он едва улыбается, и мне становится чуть легче. Хотя по-настоящему полегчает, только если он меня обнимет. Я хочу снова почувствовать его рядом. Забрать всё, что делает его отстранённым, и выбросить к чёрту.

– Хочешь что-нибудь? Выпить? – спрашивает он.

Я качаю головой.

– Я в порядке.

– Присядешь?

Глупо. Мы оба знаем, что я пришла не для того, чтобы болтать за чаем. Ему просто нужно со мной поговорить.

– Перри, пожалуйста, скажи, что случилось утром. Я знаю, что-то произошло. Ты замкнулся, потом выдал какую-то нелепую отговорку про ферму… Я весь день волнуюсь за тебя.

Перри опускает взгляд в пол, руки на бёдрах.

– Я не знаю, что ты хочешь услышать, – наконец говорит он.

– Начни с завтрака.

Он поднимает взгляд, но не приближается.

– А что Джек тебе рассказал?

– Обрывки. Что-то про масло на панкейках и взятку за качели. Но я бы хотела услышать твою версию.

Он усмехается.

– Ну, в целом – это и есть моя версия.

– Перри, ну пожалуйста. Что происходит?

Он так долго молчит, что я уже начинаю думать, что он просто забыл о моём присутствии. Он отворачивается, упирается руками в косяк двери – похоже, в спальню. Вид, конечно, завораживающий, как напрягаются мышцы под футболкой, но я слишком взволнована, чтобы оценить это как следует.

Наконец Перри разворачивается.

– Лайла, я не уверен, что справлюсь с этим.

Я закрываю глаза, прижимаю ладони к бёдрам, заставляя себя дышать. Вдох. Выдох. Иначе я правда забуду, как это делается.

– Объясни, пожалуйста, – только и прошептала я.

Перри опускается напротив, садится на пуфик, лицо серьёзное.

– Это было ужасно. Я был ужасен. Мы опоздали, потому что все места были вдоль дороги, а мне показалось, что это небезопасно для Джека. Потом я забыл взять приборы и молоко. Намазал ему блины маслом. Залил себе ботинки сиропом. Не знал, кто его учитель. Стоял в очереди с кучкой нерадивых пап, чтобы спросить у администратора, где его найти. А потом его кто-то дразнил на площадке, и я не знал, что делать. Не знал, как защитить его.

Он встаёт и начинает расхаживать по комнате.

– Джеку нужна стабильная, последовательная дисциплина, Лайла. А я не имею ни малейшего понятия, как это обеспечить. Как я могу воспитывать ребёнка, если даже не смог сохранить брак?

Ого. Тут явно всё навалилось. Но, во-первых… «Джеку нужна стабильная дисциплина»? Что-то мне подсказывает, это не его собственные слова.

– Ты с кем-то это обсуждал? Про дисциплину? – спрашиваю, чувствуя, как во мне закипает защита.

– Только с мисс Кеннеди. Когда она отчитала меня за взятку с качелями.

Ну да, это в её стиле. Её любимая фраза.

– Перри, я уверена, всё было не так ужасно. Это же был твой первый раз наедине с Джеком. Нельзя ожидать, что с первого дня ты всё будешь знать и уметь.

Он снова плюхается на диван.

– Отцы за нашим столом говорили о том, что у них почти не остаётся времени даже на уединение с женами. Про сумасшедшие графики. И про то, как дети вдруг перестают есть сыр. Даже на пицце.

– Да, некоторые дети такие. Обычно они из этого перерастают.

– Видишь? – говорит Перри, поднимая руку, словно хочет этим подчеркнуть свою мысль. – Ты знаешь это, потому что ты мама. А я не отец, Лайла. Я ничего не понимаю.

Я достаточно пережила из-за родительских нервотрепок, несмотря на то, что делала всё правильно и, вероятно, буду делать ошибки и дальше, чтобы сразу распознать их, когда они случаются. С одной стороны, это значит, что Перри заботится. Он не хочет разочаровывать ни Джека, ни меня, а это важно.

С другой стороны, я не могу решить, что не хочу стараться. Быть родителем – это сложно. Джек – мой ребёнок, в горе и в радости, а значит, мне придётся продолжать пробиваться сквозь всё, делая всё, что в моих силах.

А Перри может выбирать. И от этой мысли у меня по коже бегают мурашки, а тонкий слой пота блестит на нижней части спины.

– Знаешь, что Джек спросил меня, когда слез с автобуса сегодня днем?

Перри наклоняется вперёд, положив локти на колени. Меня сводит с ума, как он сейчас невыносимо красив: напряжение обрисовывает каждую линию его тела. Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

– Он спросил, когда ты переезжаешь. Чтобы он смог начать звать тебя «папочка».

Перри фыркает.

– Не знаю, почему тебе кажется, что это должно меня как-то утешать.

Я приближаюсь, касаясь его ноги.

– Потому что, Перри, девяносто процентов того, что ты считаешь своими неудачами сегодня, Джек даже не заметил. Ему было здорово. А остальные десять процентов? Знаешь, добро пожаловать в клуб. Я совершила миллион ошибок. И, скорее всего, совершу ещё миллион. Ни один родитель не знает, что он делает всё время.

– Так почему же у тебя всё получается так легко?

– Ты же провёл всего один день с Джеком и со мной. Обещаю, у меня бывают свои моменты.

Даже произнося слова, чтобы успокоить Перри, я боюсь, что они могут оттолкнуть его ещё сильнее. И я с полной уверенностью понимаю, что никогда не должна была позволять Перри взять Джека на завтрак. Просто – бросить кого-то в глубокую воду. Навигация по школе – почему я не сказала Перри, кто учитель Джека? – управление очередью на шведском столе в начальной столовой – эти школьные мероприятия могут стать испытанием для кого угодно.

Это было слишком, слишком рано, и это моя вина.

Я собираюсь что-то сказать, но прежде чем успеваю, Перри продолжает:

– Когда люди влюбляются, Лайла, они начинают встречаться. Узнают друг друга. Строят совместную жизнь. Потом у них появляются дети. Всё происходит постепенно.

Гнев вспыхивает в груди.

– Да, я знаю. Я уже проходила это однажды, – резко говорю я. – То есть ты хочешь сказать, что одиноким родителям даётся только один шанс на счастье, а дальше они обречены? Одиноки до конца жизни?

– Я не то имел в виду. Но, может, тебе стоит встречаться с другими одинокими родителями, которые уже знают…

– О Боже, – восклицаю я, поднимаясь. – Ты вообще слышишь себя? Перри, ты знал о Джеке с первой минуты наших отношений. Я никогда не скрывала его от тебя.

– Я знаю. Знаю…

Он проводит рукой по волосам и встаёт.

– Чёрт, я все делаю не так, – говорит он, его широкие плечи опускаются, голова качается, словно вся сила ушла из него. – Мне так хочется вернуться в те времена, когда было только мы вдвоём.

Слёзы наворачиваются в моих глазах, и я поднимаю взгляд, умоляя их не вспыхнуть, пока я не сяду в машину и не поплачу в одиночестве, без этого безумного мужчины рядом.

– Но нас никогда не было только вдвоём, – говорю я. – Это никогда не было так. – Я направляюсь к двери. – Но я слышу тебя, Перри. Для тебя это слишком много. И, наверное, лучше понять это сейчас, чем потом.

Я почти достигаю входа, когда Перри зовёт меня.

– Лайла, подожди!

Я оборачиваюсь, и он бросается ко мне, хватает меня за локти, его лицо искажено болью.

– Я не говорю, что не хочу этого. Что не хочу тебя, – говорит он, прижимая меня к груди, и на мгновение, эгоистично, я позволяю себе это. Чувствую, как его руки скользят вокруг, как он прижимается своей твердой теплотой.

Но я не могу. Не хочу. Моё сердце не выдержит этого ещё дольше.

Я прижимаю ладони к его груди и отталкиваю его.

– Перри, я люблю тебя. Я была готова сказать тебе это после завтрака. Я репетировала это всё утро, – говорю я.

Что-то проблеснуло в его глазах, когда я произнесла эти слова, но он не повторил их. Может, так и лучше.

– Я люблю тебя. Но ты не получишь меня без Джека. Мы – единый комплект.

– Я знаю. Конечно, знаю, – мягко говорит он. – Но что, если я не смогу?

– Что, если ты не сможешь? – спрашиваю я. – Или если не сможешь сделать это идеально?

– Ты заслуживаешь идеала, – говорит он с раздражением в голосе. – Джек заслуживает идеала.

– Разве не ты сегодня утром говорил мне, что наши недостатки делают нас настоящими? Я не хочу идеала, Перри. Я просто хочу тебя.

Я наклоняюсь, прижимаю губы к его, и он нежно берет меня за лицо, целуя с такой страстью, что слёзы начинают литься быстрее.

Это мог быть поцелуй, который говорит «Я люблю тебя».

Это мог быть поцелуй, который говорит «Прощай».

Я отстраняюсь и отступаю, пока не оказываюсь вплотную к его входной двери. Он сегодня сказал слишком много жестких слов, чтобы я могла сомневаться.

– Я знаю, что для тебя это много, – говорю я. – Попросить тебя стать частью жизни Джека – это большое дело. Я не стану тебя уговаривать, как бы сильно не хотела, ведь это должно быть твоим выбором. Но я хочу, чтобы ты сделал этот выбор, зная все факты. – Я вытираю слёзы пяточкой руки. – Перри, я люблю тебя. И обещаю: если ты захочешь, я проведу остаток своей жизни, любя тебя так, как ты того заслуживаешь.

Даже просто произнести эти слова вслух, взять их на себя, заставляет меня чувствовать себя устойчивее на ногах.

– У Джека футбольный матч в субботу утром, – продолжаю я. – В десять часов, в парке Флетчера. Его команда играет в светло-голубых; я не стану уступать, когда речь идёт о Джеке, так что если ты согласен, ты должен быть полностью вовлечён. Подумай пару дней. Если придёшь на матч, я пойму, что хочешь попробовать. – Я делаю глубокий вдох. – Если не придёшь? Тогда я пойму, на каком ты этапе и чего хочешь. И я не приду на работу в понедельник утром.

Его глаза встречают мои, словно последний мой комментарий удивил его.

Я пожимаю плечами.

– Я не могу любить тебя и при этом продолжать работать на тебя. Не если ты не сможешь любить меня. Любить нас. – Я наклоняюсь и целую его в щёку. – Прощай, Перри.

Выходя к своей машине, со свежими слезами, стекающими по лицу, я могу только надеяться, что это не прощание навсегда.

Глава 27

Перри

– Дай уточню, – говорит Броуди, наклоняясь вперёд. – Она сказала, что хочет провести остаток жизни, любя тебя так, как ты того заслуживаешь… а ты позволил ей уйти?

Я опускаю пустой стакан на барную стойку в ресторане Леннокса.

– Всё не так просто.

Поздно. В ресторане Хортон почти никого не осталось. Мы с Броуди единственные у бара. Ещё с полчаса и к нам присоединится Леннокс. То есть слушать мне придётся уже не одного брата, а сразу двух.

Тайлер садится на барный стул с другой стороны от Броуди.

– Извини, что опоздал. Я что-то пропустил? Ты убедил его?

Прекрасно. Значит, теперь у меня два брата и один шурин против меня.

– Серьёзно? Теперь вы вдвоём на меня накинулись? – спрашиваю я, глядя на Броуди.

Он пожимает плечами.

– Тайлер – единственный из нас, у кого есть ребёнок. Его мнение весомее.

– Его ребёнку от силы пять минут, – возражаю я. – Это не то же самое.

– Почти три месяца, вообще-то, но… – Я кидаю на него такой взгляд, что Тайлер тут же умолкает. – Ладно, я просто посижу. Молча.

– Я всё ещё считаю, что ты всё усложняешь, – говорит Броуди. – Она сказала, что любит тебя. Просто скажи, что ты её тоже любишь, поцелуй по-настоящему и вперёд, навстречу закату.

Я закатываю глаза.

– А я говорю, что ты всё упрощаешь. Не забывай: прежде чем ехать в закат, нам нужно заехать за ребёнком из садика.

Броуди молчит, и это даже хуже. Лучше бы он начал меня ругать. Или обзываться. Хоть что-то. Всё лучше, чем вариться в собственных обвинениях под тяжестью его молчаливого осуждения.

– Такое настроение тебе не идёт, брат, – наконец говорит он. – Не понимаю. Ты всегда хотел детей. Ты правда готов отпустить такую женщину, как Лайла, только потому, что у неё уже есть ребёнок? Тебя смущает, что он не твой? В этом дело?

– Не в этом, – говорю я быстро. – Мне всё равно, чей он.

– Тогда в чём?

Я верчу пустой стакан в ладони, пока обдумываю, как объяснить. С тех пор, как Лайла ушла прошлой ночью, я думаю без остановки. Настолько, что даже не поехал на работу – впервые за много лет – и вообще не выходил из дома, пока Броуди не втащил меня силой в Хоторн. И после всех этих мыслей я всё равно не ближе к ответу.

– Лайла даёт мне ощущение жизни, – наконец говорю я. – Не знаю, имеет ли это смысл. Но когда я на неё смотрю, всё становится ярче. Просто… всё правильно. Я никогда не чувствовал такой правильности. Будто моё тело, до самого последнего атома, знает, что мы должны быть вместе. – Я поднимаю взгляд. – Это так же было у тебя с Кейт?

Броуди улыбается и кладёт руку мне на плечо.

– С самого начала.

Я качаю головой.

– Не понимаю, как ты столько лет это выдерживал. Ты же был влюблён в Кейт бесконечно долго, прежде чем она вытащила тебя из френдзоны. Не каждый мужик выдержал бы такое.

– Любовь заставляет нас на многое, брат.

Барменша подходит, предлагает налить ещё, но я отодвигаю стакан и отказываюсь.

– То есть, если мы выяснили, что ты хочешь быть с ней, – говорит Броуди, – возвращаемся к Джеку.

– Не только к Джеку. Я боюсь, что если мне придётся любить их обоих, я не смогу любить Лайлу так, как она того заслуживает. С Джослин я делал всё, что мог, чтобы сделать её счастливой. И этого всё равно было недостаточно. А теперь мне нужно делать счастливыми двоих? А если у меня не выйдет? Если Лайла в итоге окажется такой же несчастной, как была Джослин?

– Подожди, – говорит Броуди. – Твои отношения с Лайлой вообще не похожи на отношения с Джослин. Ты серьёзно боишься, что подведёшь Лайлу? – Он проводит рукой по лицу. – Чёрт, твоя бывшая правда тебя поломала. – Он разворачивает меня к себе, держит за плечи. – Послушай меня. То, что у тебя с Лайлой – это совсем другое. Мы все поняли это за пять минут, просто посмотрев на вас вместе.

– Любой, кто видел, как вы целуетесь среди яблонь, это подтвердит, – добавляет Тайлер. Совершенно не вовремя.

– Джослин делала тебя несчастным, Перри, – говорит Броуди. – Ты это знаешь. Здесь всё по-другому. Ты должен поверить, что это действительно по-другому.

Леннокс садится на стул с другой стороны.

– Что по-другому? Кто по-другому?

– Лайла – не Джослин, – говорит Броуди.

Леннокс фыркает.

– Вот это точно. Почему мы вообще говорим о ней?

– Я только как сравнение. У Перри есть время до завтрашнего утра, чтобы решить, любит ли он Лайлу достаточно, чтобы стать папой её сына.

– Ультиматум? Лайла рулит шефом – уважаю. Надо испечь ей ещё коробку печенья, – говорит Леннокс.

– Да это не…

Я замолкаю. Лайла не собиралась ставить ультиматум. Но именно так всё ощущается. И, наверное, так и должно ощущаться. Я не имею права играть с её чувствами. Или с чувствами Джека.

– Не понимаю, в чём загвоздка, – говорит Леннокс. – Ты её любишь?

– Да, – признаю я вслух впервые. – Да. Люблю.

Леннокс отпивает из стакана, который подставила ему барменша.

– Так в чём тогда проблема?

– Он хочет быть для неё достаточным, – говорит Броуди, точно зная, в чём дело.

– И для Джека, – добавляю я. – Я хочу быть достаточно хорошим для них обоих.

– И он не уверен, что сможет, потому что не был достаточно хорош для Джослин, – заканчивает Броуди.

Слушать, как брат сжимает мои многолетние страхи и комплексы в одно предложение – больно.

Но Леннокс качает головой.

– Нет. Это уже не про Джослин. Она, конечно, та ещё штучка, но сейчас дело совсем не в ней. – Он смотрит мне прямо в глаза, и где-то в животе у меня всё сжимается, потому что я понимаю – он прав ещё до того, как он это произносит. – У Джослин были высокие ожидания, да. Но единственный человек, который когда-либо ждал от тебя идеальности – это ты сам. И, поверь, я готов поспорить, Лайла вообще не того от тебя ждёт.

В голове всплывают её слова прошлым вечером: Я не хочу, чтобы ты был идеальным, Перри. Я просто хочу тебя.

– Можно я кое-что скажу? – подаёт голос Тайлер.

Мы все поворачиваемся к Тайлеру, но он продолжает смотреть только на меня.

– Я понимаю, что я отец всего пять минут, – говорит он. – Но я кое-что знаю о чувстве неуверенности. Честно, я не представляю, как вообще можно смотреть на Ашера – осознавая, что ты должен его вырастить, научить всему, что он должен знать о жизни – и не чувствовать себя недостаточно хорошим. Но, если по-честному, а как иначе? Если я не хочу его подвести, лучшее, что я могу сделать – это просто быть рядом.

– Но это не то же самое. Ашер – твой сын.

Слова кажутся мне слабыми. Джек мог бы быть моим сыном. Если бы я этого захотел.

Тайлер пожимает плечами.

– Ладно. Тогда уйди.

Я тут же качаю головой.

– Я не хочу уходить.

Я понимаю, что он делает. Это старая добрая обратная психология.

И Броуди тут же подхватывает.

– Почему нет?

Леннокс тоже кивает.

– Признайся, ты уже влип, чувак. Зашёл слишком далеко.

До этого момента я не думал об этом так. Всё, о чём я думал – насколько это будет сложно, если я останусь. Насколько это всё может меня захлестнуть. Но я ни разу не представил себе, что будет, если я не останусь. Не только потому, что уйду от Лайлы. Я уйду и от Джека.

Меня пронзает осознание.

Я не провёл с Джеком столько времени, чтобы сказать, что люблю его так же, как Лайлу. Но он – часть Лайлы. Он – её мир.

А значит… теперь он и мой мир тоже.

Я вспоминаю кружку с яблоней, стоящую на кухонной стойке. И то, как Джек за завтраком спокойно сказал, что я – его лестничный папа. В груди что-то сжимается и тянется, и я поднимаю руку, чтобы растереть это странное ноющее ощущение в груди.

– Отпусти сомнения, – говорит Броуди. – Просто сделай шаг. Доверься любви. Поверь, что ты достаточно хорош.

Леннокс громко кашляет, и этот звук слишком сильно смахивает на… кудахтанье? Потом снова.

– Ко-ко-ко.

Он что, на самом деле издаёт звуки курицы? Мы в третьем классе?

– Ко-ко, – повторяет он, уже шёпотом.

Броуди и Тайлер тут же подхватывают. Их руки имитируют крылышки.

– Ко-ко-ко!

Я поднимаюсь из-за стойки.

– Всё. Это знак, что пора уходить.

Кудахтанье не утихает до самой двери.

– Вы идиоты, – бросаю я через плечо, уже выходя наружу.

– Пожалуйста! – хором отвечают они с поразительно синхронной точностью.

Когда я еду домой, внутри будто наступает странное, непривычное спокойствие.

Идиоты или нет – мои братья правы.

Я слишком сильно в это вовлечён. Я не хочу потерпеть неудачу.

Но если я уйду сейчас – вот это и будет настоящей неудачей.

А значит, нужно научиться подавлять свои сомнения и прыгать с головой.

И первым делом завтра утром – быть на футбольном матче.

* * *

Капуста.

Не могу поверить, что капуста – чёртова капуста – может стать причиной того, что я упущу свой шанс с Лайлой и Джеком.

Целая фура, гружённая кочанами, перевернулась на I-26 и перегородила обе полосы движения в северную сторону.

Я всего в полутора километрах от Силвер-Крика, и стою в мёртвой пробке. Из-за капусты.

Смотрю на часы. Прошло уже двадцать минут, и я не сдвинулся ни на сантиметр.

Сначала меня пронзает сочувствие – это ведь чей-то урожай, месяцы работы, теперь – под откос. Но потом приходит другая мысль: моя жизнь тоже пойдёт под откос, если я не найду способ выбраться отсюда.

Когда очередной кочан с глухим стуком подпрыгивает и прокатывается мимо моего окна, я сдаюсь и звоню брату.

– Эй, ты занят? – спрашиваю, как только Броуди берёт трубку.

– Нет. А ты разве не должен быть занят?

– Я еду на матч, но мне нужна твоя помощь. Забери меня. Я на шоссе, тут везде капуста. Пробка наглухо.

– Ты сейчас серьёзно сказал «капуста»?

– Подробности не важны, – отмахиваюсь. – Время идёт. Ты можешь?

– А ты просто бросишь свою машину?

– Да! Вернусь за ней позже. Это важнее.

– Ладно. Уже выезжаю. Где тебя подобрать?

– Подъезжай к съезду на Силвер-Крик с I-26, – говорю я, уже съезжая на обочину, которая, если честно, слишком узкая для спокойствия. Паркуюсь, отстёгиваю ремень. – Но на шоссе не выезжай. Поедем по 176 через Хендерсонвилл.

– Понял. Буду через десять минут.

Я выскакиваю из машины, запираю её, про себя молясь, чтобы она осталась в целости, и начинаю бежать.

Броуди уже ждёт на обочине у въезда, когда я добираюсь до вершины съезда. Его пикап с двойной кабиной легко узнать по ярко-красному каяку, который он почти всегда возит в кузове. Пока я подхожу, Кейт вылезает с переднего сиденья и пересаживается назад, где уже, судя по всему, набилось полмашины семьи.

То есть это будет семейное мероприятие. Великолепно.

– Это так волнительно! – говорит она, сжимая мне руку, проходя мимо.

– Ты серьёзно? Капуста? – раздаётся голос Леннокса с заднего сиденья, пока я забираюсь в кабину.

Оливия наклоняется вперёд.

– Ты сказал, всё шоссе перекрыто?

– Серьёзно? – обращаюсь я к Броуди. – Вы все решили поехать?

– Мы за тебя рады, – говорит Оливия. – К тому же самое захватывающее, что я делала за последние два месяца, я сцедила по 200 миллилитров из каждой груди за один раз. Мне нужна новая доза приключений.

– Слишком много информации, Лив, – бурчит Леннокс.

– Ты просто не выносишь, когда я говорю «грудь».

– Потому что ты моя младшая сестра. У тебя не должно быть груди. И говорить о ней ты тоже не должна.

– Ага. То есть грудь – проблема, а ребёнок нет? Понятно. Очень зрелая логика, Лен. Я так понимаю, ты думаешь, что я нашла Ашера в капустном поле?

– Кстати о капусте, – перебивает Кейт, повышая голос, чтобы прекратить словесную перепалку между Оливией и Ленноксом. – На трассе правда всё завалено кочанами?

– Горы капусты, – подтверждаю. – Дай мне телефон. – Протягиваю руку Броуди. – Я введу адрес парка.

Он отдаёт мне мобильный.

– Мы были у Оливии, навещали Ашера, когда ты позвонил. Потом пришёл Леннокс, и они все захотели поехать. Прости, если это перебор.

Я отмахиваюсь. Сейчас меня больше всего тревожит то, что даже если нам повезёт и мы проскочим все светофоры, я всё равно не успею вовремя.

– Хорошо хоть, Ашера оставили с Тайлером и мамой, – говорит Оливия. – Представляешь, если бы с нами ещё и младенец был?

Я провожу рукой по лицу. Всё идёт совсем не так, как я планировал.

– Эй, – говорит Броуди. – Она поймёт. Ты стараешься. Ты доберёшься.

– Я хотел быть там к началу игры, – говорю я, качая головой. – Если меня не будет, она подумает…

– Эй, – перебивает Леннокс. – Отпусти идею о «совершенном моменте». Просто плыви по течению. Всё получится. Лайла тебя любит. Она поймёт, если ты не прошёл сквозь кабустный апокалипсис.

Я киваю. Он прав. Конечно, прав.

– Позвони ей, – говорит Кейт. – Или хотя бы напиши. Чтобы она не волновалась. Пусть знает, что ты в пути.

Я киваю и быстро достаю телефон. Я хотел быть там. Хотел встать рядом с ней, держать её за руку и вместе болеть за Джека. Но я не успею.

Лайла не берёт трубку, так что, не оставляя голосовое, я набираю сообщение.

Перри: Я еду, Лайла. Не сдавайся. Я еду.