Текст книги "Как поцеловать своего угрюмого босса (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Перри

На ферме Стоунбрук полно мест, идеально подходящих для поцелуев.

Яблоневый сад.

Скала с видом на горы, простирающимся во все стороны.

Сарай с козами.

Мой кабинет.

И морозилка на кухне ресторана Леннокса. (Не спрашивайте.)

Знаю, звучит не слишком профессионально – будто я только тем и занят, что целуюсь на работе. Но мы с Лайлой и правда успеваем сделать кучу дел. Может, даже больше, чем обычно, потому что поцелуи стали у нас своеобразным бонусом за выполненные задачи. А ещё мы просто стараемся использовать каждую свободную минуту. С тех пор как прошла встреча выпускников, прошло уже две недели, а на нормальное свидание мы так и не выбрались.

Мы попытались запланировать его на прошлой неделе, но няня отменила всё в последний момент. В итоге мы полвечера болтали по видеосвязи после того, как Лайла уложила Джека спать, но, согласитесь, FaceTime – это совсем не то же самое, что целоваться в яблоневом саду.

А с учётом подготовки к фестивалю урожая и открытию ресторана Леннокса, у нас может и до Рождества не дойти руки до настоящего свидания.

Я поднимаю глаза от таблицы с прошлогодними цифрами продаж, когда Лайла появляется в дверях моего кабинета, неся в руках огромную коробку.

Я встаю, иду ей навстречу, беру коробку и ставлю на стол.

– Что это у нас тут?

– Пробники из пекарни при магазине на ферме, – говорит она, открывая крышку. – Требуют одобрения начальства.

Я подхожу к ней сзади, обнимаю за талию и прижимаюсь носом к её шее, пока она достаёт угощения из коробки.

– Ммм, ты меня отвлечь пытаешься? – бормочет она, но при этом сама склоняет голову, открывая мне шею ещё больше. – Это вообще-то… очень… важное… дело.

Убеждённости в голосе у неё – ноль, и я этим с радостью пользуюсь: разворачиваю её лицом к себе и крепко прижимаю к груди. Я всё жду, когда это перестанет казаться новым и захватывающим. Но пока нет. Обнимать Лайлу, целовать её – это каждый раз как откровение. Я снова и снова открываю в ней что-то новое. И снова влюбляюсь.

Она умна, хоть сама и часто это обесценивает – мол, нет образования, значит, и хвастаться нечем. Но она не даёт себе достаточно признания. Ещё она смешная. И оптимистичная, и искренняя, и настоящая. Она умеет делать так, что люди чувствуют себя лучше. Я рядом с ней чувствую себя лучше.

Я целую её медленно, с расстановкой, потом прикусываю нижнюю губу, и она тихо стонет.

– Перри Хоторн, у тебя дверь в кабинет нараспашку, – доносится голос.

Я смеюсь.

– И что теперь? Меня всё равно никто не уволит, а тебя уволить могу только я.

– Вот теперь ты прозвучал как самодовольный придурок, – говорит она, но её губы в этот момент скользят по моей мочке уха, так что я не могу воспринять это всерьёз.

Позади нас кто-то кашляет, и Лайла тут же отскакивает от меня.

– А ещё ты звучишь как лицемер, – говорит Оливия, стоя в дверях кабинета. – У тебя ведь вообще-то действует запрет на романтические отношения между сотрудниками.

Лайла с интересом заглядывает мне через плечо, поднимает бровь и тут же ахает.

– Вы, должно быть, Оливия! А это – малыш Ашер!

Я наконец оборачиваюсь. На груди у сестры – слинг с Ашером.

– Оливия, Лайла. Лайла, Оливия, – представляю я их с той энтузиазмом, который обычно бывает у человека, которого только что оторвали от поцелуя с девушкой.

Девушка? Мы пока не обсуждали, насколько это всё официально. Но если Лайла спросит – я не раздумывая скажу «да».

– Этот запрет касается сезонных работников, которые живут на территории, – поясняю я, больше для Лайлы. – Тут всё иначе. И, кстати, не помню, чтобы этот запрет мешал тебе целоваться в козьем сарае мамы.

Оливия закатывает глаза.

– Зато хорошо помню, как ты меня за это отчитывал.

– А зря, – говорит Лайла слишком серьёзно для такой беседы. – Козий сарай – отличное место для поцелуев.

Оливия смеётся.

– О, мне ты уже нравишься. Прости, что раньше не познакомились. Я столько хорошего о тебе слышала.

Оливия почти всё это время сидела дома – Ашер переболел РСВ, и они старались никуда не выходить. Я рад, что они снова на людях, даже если сестра будет меня подкалывать.

– Мне тоже приятно, – говорит Лайла. – Перри много о тебе рассказывал.

Я протягиваю палец, и Ашер тут же его хватает. У него тёмные волосы и большие карие глаза – как у отца. Но в нём есть что-то и от Лив. И он стал заметно больше с тех пор, как я видел его в последний раз.

Оливия начинает расстёгивать слинг.

– Хочешь подержать его?

Если честно, хочу. Хотя внутри сразу подскакивают нервы. У меня было всего два опыта ношения младенцев на руках. И оба раза – этот ребёнок. Один – в больнице, другой – когда Лив только привезла его домой. Видел я его чаще, конечно, но он либо спал, либо ел, а у нас в семье полно людей, которые обожают держать малышей, и я никогда не пытался с ними соревноваться.

Но когда Оливия кладёт Ашера мне на руки, я начинаю думать, что, может, и стоило бы. Это невероятное чувство. Ашер чуть дёргается, ножка вырывается вперёд, потом он зевает – и сердце у меня сжимается.

Я поднимаю глаза на Лайлу. Она внимательно наблюдает за мной, на лице – выражение, которое я не могу прочитать. Она уже проходила через всё это. Она знает, что это такое. И, возможно, именно это я вижу в её взгляде – понимание. Она знает, каким волшебным может быть этот момент.

Ашер издаёт ещё пару звуков и начинает ёрзать, словно недоволен. Пару раз вскрикивает – и эти вскрики слишком похожи на будущий плач.

– Ладно. Время дяди закончилось, – говорю я.

Оливия опускается на диван в конце кабинета и закрывает глаза.

– Просто покачай его немного. Мне всего минутка нужна.

– Покачать его?

Первое, о чём я думаю – это баскетбольный мяч. Но явно не то.

Ашер снова начинает ёрзать, его крики становятся всё настойчивее, и я начинаю покачивать. Хотя, скорее... приседаю?

Малыш почти сразу замолкает, так что я продолжаю. Сработало! Я его успокоил!

Думаю, у меня есть ещё три подхода, прежде чем ноги откажутся слушаться. Это... минут пять тишины? Я могу подарить Оливии пять минут.

Оливия тихо смеётся за моей спиной.

– Перри, это не штанга. Тебе не обязательно делать полноценные приседания.

– Не ставь под сомнение то, что работает, – бросаю я.

Только вот буквально через несколько секунд это перестаёт работать. Ашер начинает плакать громче прежнего, а мои бедра трясутся от напряжения. Теперь я выгляжу как плохой дядя и человек, которому давно пора вернуться в спортзал.

Лайла приходит на помощь, подхватывая Ашера на руки.

– Это больше похоже на танец, – говорит она, прижимая малыша к себе так, чтобы его головка лежала у неё на плече. Она начинает мягко покачиваться, перекатываясь с пятки на носок.

Ашер стихает, а Лайла улыбается, закрывая глаза и прижимаясь щекой к его крошечной головке.

Я падаю на диван рядом с Оливией – немного разочарован тем, что у меня так плохо выходит держать младенца, но в то же время абсолютно счастлив просто наблюдать за Лайлой. С Ашером на руках она выглядит такой же естественной, как и тогда, когда пела на сцене во время встречи выпускников. Кажется, нет ничего, что у неё не получилось бы.

Она начинает напевать какую-то колыбельную, и Оливия, склонившись ко мне, сжимает моё предплечье.

– Ты уже влюблён в неё? – шепчет она. – Потому что я знаю её всего пять минут, а уже влюбилась.

Когда Ашер снова начинает ёрзать, Лайла меняет его положение и направляется к двери.

– Пройдусь с ним по коридору. Может, успокоится.

Оливия поднимает руку, показывая ей большой палец.

– Она и правда замечательная, правда? – говорю я.

Оливия кивает.

– Я очень рада за тебя, Перри.

Я на секунду отвожу взгляд, но Оливия ничего не упускает и тут же заостряет внимание.

– Так. А это что было? Ты отвёл глаза. Тебе самому не радостно?

Я косо гляжу в сторону двери – не хочу, чтобы Лайла слышала наш разговор, но её уже не видно.

– Не в этом дело. Я счастлив. Правда. Она мне очень нравится. Но она всё ещё держит меня на расстоянии. И это нормально. Она сама говорила, что хочет идти медленно. Просто я вижу её каждый день и… не знаю.

– А чувства твои двигаться медленно не хотят?

– Она совсем не такая, как Джоселин, Лив. С ней всё... подходит. Без глянца, без этой показухи с должностями, машинами или чем-то ещё. Она просто подходит мне. И такого у меня никогда не было.

Оливия тычет мне в колено.

– Скажи ей, что чувствуешь, Перри.

Я быстро качаю головой.

– Пока рано. И что я ей скажу?

– Эмм... может, что-то, что начинается на «л» и заканчивается на «юблю»? Она придёт на открытие ресторана? Скажи ей там. Вся семья будет.

– Даже если бы мне и было что ей сказать, точно не перед всей семьёй.

Оливия корчит обиженную мину.

– Ну вот, а нам что, веселиться не положено?

– Вам и не надо. Это мои отношения. – Я поднимаю палец. – Лив, только не устраивай ничего. Не дави на Лайлу. Никаких тостов при всех.

– Значит, она всё-таки придёт?

Я вздыхаю. Сам себя загнал.

– Наверное? Думаю? Я её ещё не звал. Боюсь, вся моя семья разом может её отпугнуть.

Ресторан слишком маленький, чтобы пригласить на открытие всех сотрудников фермы – иначе гостей бы не осталось. Так что вечеринка получилась почти закрытой. В основном туда придут ресторанные критики и знакомые Леннокса по его работе в Шарлотте. Ну и вся наша семья. Даже Флинт.

С одной стороны, я хочу, чтобы Лайла была со мной. С другой – она знакома с моей семьёй, а меня к своему сыну не подпускает, будто я могу заразить его свиным гриппом. Вписывается ли приглашение на открытие в её представление о «двигаться медленно»?

– Разве она не знакома уже со всей семьёй? – спрашивает Оливия. – Ну, кроме Флинта, конечно. Я думала, только я оставалась вне игры.

– Да, так и было. Теперь вот – нет. Просто само приглашение кажется таким... официальным.

Оливия смотрит на меня с тем осуждением, на которое способна только сестра.

– А я думала, ты как раз хочешь, чтобы всё стало официальным. Ты же сам говорил, как она тебе нравится.

– Я просто не хочу давить на неё, пока она не будет готова.

– Но целовать её на каждом углу фермы – это, по-твоему, не давление?

Я провожу рукой по лицу.

– Значит, все уже заметили?

– И только об этом и говорят. Слушай, не дави на неё. Просто пригласи. Пусть сама решит, хочет она идти или нет.

– Это не...

Я замолкаю. Потому что в этом совете нет ничего плохого. Я действительно всё слишком усложняю.

– Ладно. Это даже разумно.

– Ещё бы, – зевает Оливия. – Не все мои мозги умерли от недосыпа. Только большая часть. – Она снова закрывает глаза, откинув голову на подушки. – Кстати, папа просто без ума от Лайлы. Я у него была перед тем, как приехать к тебе, и он всё не мог нахвалиться, как она помогала ему с названием для нового сорта яблок у Престона Уитакера.

– Он уже выбрал? – спрашиваю, вдруг заинтересовавшись.

Оливия морщит лоб, пытаясь вспомнить.

– Что-то типа «Солнечный хруст»? Или «Летняя медовая капля»? Не помню. – Она тянется вверх, потягивается, потом морщится и опускает руки, скрещивая их на груди.

– Всё в порядке?

Она кивает.

– Молоко пришло. Ашеру пора есть.

– Подожди, это... больно?

Оливия пожимает плечами.

– Немного? Но только на секунду.

Я наблюдаю, как Оливия подходит к двери, где снова появилась Лайла. Они обмениваются парой фраз, прежде чем Оливия берёт Ашера на руки и подбирает сумку с подгузниками, которую бросила у входа, когда только пришла.

– Пойду в свой кабинет покормлю его и притворюсь, будто знаю, что тут вообще происходит, – говорит она. Затем улыбается Лайле. – Очень рада была познакомиться. Спасибо за помощь с Ашером.

Она может и шутит, будто ничего не контролирует, но на самом деле Оливия удивительно вовлечена в дела, несмотря на декрет. У нас тут лёгкая атмосфера: она может приходить и уходить, подключаться, когда есть возможность. Я был бы рад, если бы она вернулась на полный рабочий день, когда будет готова, но с появлением Лайлы стало гораздо легче держать всё под контролем. Надеюсь, Оливия выберет себе график, который подойдёт ей и её семье.

Её семье.

У меня перехватывает дыхание, пока я смотрю, как Лайла идёт ко мне. Я тоже хочу этого. Думаю, хочу?

Все те же тревоги и сомнения, что возникли по пути домой после встречи выпускников, снова поднимаются на поверхность – как всегда, когда я задумываюсь о будущем с Лайлой.

Она уже прошла через всё это, а я? Я же даже не знаю, с какой стороны к младенцу подойти. Только что вот скакал в полной приседе с Ашером на руках. Наверное, ей стоило огромных усилий не рассмеяться.

Она падает на диван рядом со мной.

– Я понятия не имею, как мне вообще работать в этом месте. Если меня не отвлекаешь ты своими поцелуями, то твоя мама таскает к себе козлят, а теперь вот и Оливия с младенцем. Ну и семейка у вас, Хоторны. Просто кошмарные условия труда.

– Ага. Видно же, как тебе тяжело, – мрачно замечаю я.

Лайла закатывает глаза.

– Послушай. Кто-то здесь должен быть взрослым. Мне, кстати, к обеду от тебя нужны цифры по пекарне. Заказ по поставкам нужно отправить утром, если хотим, чтобы всё успели привезти к фестивалю.

Я киваю и откладываю на потом свои размышления о том, что из меня может не получиться отец.

– Я почти закончил расчёты. Почти всё в прошлом году раскупили. Надо готовить больше – вопрос только в том, насколько больше. На двадцать процентов? На тридцать? Не хочу переборщить, чтобы не пришлось потом выкидывать остатки.

– На моём месте я бы выбрала большее число, – говорит Лайла. – А если что останется – передашь в продовольственный банк. Заодно и вычет по налогам получишь.

– Хм. А ведь это действительно хорошая идея.

Лайла улыбается.

– Не удивляйся так. У меня иногда случаются светлые мысли.

Это мягко сказано. У неё все идеи хорошие. Хотя, может, я просто слишком сильно предвзят.

Я тянусь к её руке, понимая, что надо действовать до того, как мозг включит тормоза.

– Эй, я хочу тебя кое-что спросить.

Она переплетает пальцы с моими.

– Ну?

– Как ты смотришь на то, чтобы пойти со мной на открытие ресторана на следующей неделе? Не как ассистентка. А как... моя пара.

Её брови приподнимаются, но она не отвечает сразу.

– Знаю, это четверг, и на следующий день школа, так что тебе придётся найти няню для Джека. Но будет вся моя семья, даже Флинт, и… просто… я хочу, чтобы ты была рядом.

Слишком смело? Слишком откровенно? Слишком официально?

В её глазах мелькает миллион эмоций, прежде чем она, наконец, улыбается.

– Ты правда думал, что я откажусь от возможности поесть у Леннокса?

Я театрально выдыхаю, скрывая настоящее облегчение.

– Вот обязательно было его упоминать?

– И ещё я увижу Флинта? Надо будет достать журнал People из-за дивана и освежить факты о знаменитостях.

– Иногда иметь столько братьев – это ужасно.

Лайла смеётся и устраивается боком на диване, подогнув одну ногу, чтобы сидеть лицом ко мне.

– Можешь расслабиться. Тебе не о чем беспокоиться.

– Правда?

Она прищуривается и склоняется ближе – настолько, что её нос касается моего, но она не целует.

– Ага, – шепчет. – Я уже выбрала любимого Хоторна.

Я обвиваю её за талию и притягиваю ближе.

– Да ну?

– Мммм, – выдыхает она. – Ну ты только посмотри на этот пушистый затылочек у Ашера... Разве можно устоять?

Я замираю.

– Совсем не смешно.

Она тихо смеётся, плечи подрагивают от смеха, и, наконец, она прижимается губами к моим.

– Ладно-ладно, – шепчет между ленивыми поцелуями. – Обещаю, ты единственный мужчина-Хоторн для меня.

Я углубляю поцелуй, мечтая отключить все мысли. Я – её единственный Хоторн, но этого ведь мало, правда? Я должен быть ещё и достаточным для Джека. Быть отцом. А если судить по последним пяти минутам с Ашером, у меня это не очень выходит.

– Ладно, – говорит Лайла, отстраняясь и хлопая меня по колену. – Возвращаемся к работе. Мне ещё нужно твоё одобрение бюджета на временный персонал для фестиваля. И, насколько я знаю, грузовик для сена так и не починили.

– Как я вообще справлялся с этой работой без тебя?

Лайла ухмыляется.

– Понятия не имею.

Я иду за ней к столу и стараюсь сосредоточиться на куче решений, которые нужно принять. Но где-то в глубине сознания, как мигающий жёлтый знак, звучит одна мысль:

Я хочу быть достаточным для Лайлы и Джека.

Но хотеть – это не то же самое, что быть.

Ты не выигрываешь гонку, просто желая быть самым быстрым на трассе. Надо работать. Заслужить.

А что, если... у меня просто не получится?

Глава 21

Лайла

Я стою на свежезастеленной парковке ресторана и смотрю на сияющее новое здание, залитое светом изнутри. Над широкими двустворчатыми дверями сверкает вывеска с надписью «Хоторн». Я уже бывала внутри. Но сейчас всё по-другому. Сейчас ресторан полон людей.

И семьи Перри.

Я делаю несколько глубоких вдохов и разглаживаю подол платья. В этот раз я и правда купила себе новое – каприз, который бабушка Джун назвала вполне оправданным. Оно красное, с открытыми плечами, приталенное – подчёркивает грудь, но не перегибает с декольте. Юбка А-силуэта заканчивается чуть выше колена и при повороте красиво расходится – знаю это точно, потому что крутилась в нём на кухне раз десять, пока Джек сидел на стуле и смеялся, чуть не свалившись. Возможно, я бы не остановилась, если бы не пришла няня.

Ребекка, ученица старших классов и очень рекомендованная внучка соседки бабушки Джун, сразу меня успокоила – с Джеком она нашла общий язык с лёгкостью, как будто знала его всю жизнь. Когда в первый раз она отменила встречу, я усомнилась, но она извинилась, и теперь, когда Джек к ней явно привязался, мне стало проще позволять себе небольшие отлучки.

Я отчаянно хочу настоящее, полноценное свидание с Перри. Хотя, может, это как раз оно. Просто с его семьёй. И с его знаменитым младшим братом. Пустяки.

Ещё раз оглядываю себя в свете фонарей и направляюсь ко входу.

Мне стоило немалых усилий убедить Перри, что не нужно ехать за мной в Хендерсонвиль. У него и так забот полно, и я не хотела, чтобы он ещё и обо мне переживал. Но больше всего я не хотела, чтобы Джек его видел. И пока я собиралась, стало очевидно, что я поступаю правильно.

Я была честна с Джеком – сказала, что иду на открытие ресторана по работе, и он останется дома. Но, конечно, он не остановился на этом. Задал миллион вопросов. Будет ли там мистер Хоторн? Есть ли бар? Придут ли туда другие мужчины, ищущие жен и пасынков?

Бедный малыш. До его завтрака отцов и сыновей осталось десять дней, но для него этого более чем достаточно, чтобы найти себе нового лестничного папу. Он столько раз говорил это слово неправильно, что теперь и я начала его повторять.

Джек вроде как уже смирился, что, если ничего не изменится, пойдёт с дедушкой. Но я вижу – надежда в нём ещё жива.

И, может быть, я тоже должна надеяться. Отец Тревора до сих пор не подтвердил, сможет ли прийти. Он так же женат на своей работе, как и Тревор. Оставить адвокатскую практику ради четверга с внуком – просьба немаленькая.

В худшем случае я пойду с Джеком сама. Ему это будет не по душе, но лучше, чем одному.

Иногда, ну или не один-два, а скорее раз пятьсот, мне приходит в голову мысль: а что если попросить Перри отвести Джека на завтрак? Но я всё ещё боюсь сделать этот шаг.

Внутри все столы заняты. Официанты снуют между ними с такой лёгкостью и слаженностью, что не верится – это первое открытие. Всё работает как по маслу. Леннокс начал набирать персонал ещё несколько недель назад, и каждый из них прошёл с десяток тренировок. Я осматриваю зал, задаваясь вопросом, всё ли так же спокойно на кухне… но потом замечаю Перри. И все остальные мысли исчезают.

Он поднимает глаза, ловит мой взгляд и улыбается – широко, ослепительно, тепло. И начинает идти ко мне.

Кажется, я влюблена.

Эта мысль застаёт меня врасплох. Но не должна.

Я влюблялась в Перри с самого первого дня – с того момента, когда Джек «помогал» ему менять шину и болтал без остановки. Сотни маленьких моментов привели меня к этой точке. Осталось только набраться храбрости. Довериться.

– Привет, – говорит Перри, когда наконец подходит ко мне.

Он одет почти так же, как на встрече выпускников – тёмно-серые брюки, белая рубашка с закатанными рукавами и расстёгнутым воротом. Только теперь борода подравнена, и, возможно, он даже успел подстричься.

С тех пор как я уехала с работы, чтобы встретить Джека с автобуса.

У Перри явно был насыщенный день.

– Ты сегодня особенно элегантен, – говорю я.

Он наклоняется и целует меня – прямо здесь, на глазах у всех.

– А ты – особенно красива, – отвечает он, положив ладонь мне на талию, в глазах – тлеющий огонь. – Красный тебе очень идёт.

Я всё ещё не привыкла к тому, как легко и часто он делает комплименты, и тут же краснею.

– Спасибо, – отвечаю, голос предательски дрожит.

Глупо, что меня так накрывает от чувств, тем более от тех, к которым я пока не готова. Если я не возьму себя в руки, он догадается, я начну нести всякую ерунду и ляпну что-нибудь лишнее прямо посреди ресторана.

Я пытаюсь проглотить ком в горле, но Перри слишком внимателен.

– Всё в порядке? – спрашивает он, притягивая меня ближе, обнимая так, что в этом есть не только забота, но и собственнический оттенок. От этого становится только жарче и тревожнее.

Я склоняюсь к нему, вдыхаю любимый аромат сандала и прижимаю ладонь к животу.

– Всё хорошо. Просто… немного волнуюсь, наверное.

– Лайла, моя семья тебя уже обожает. Тебе нечего бояться.

Забавно. Он думает, что я боюсь его семьи. А я боюсь его. И растущей уверенности, что, наверное, пора рассказать ему, что я чувствую.

Я киваю, и мы начинаем пробираться между столиками.

– Как там Леннокс держится?

Перри оглядывается через плечо.

– Я его уже пару часов не видел, но, думаю, раз не слышно ничего плохого – значит, всё под контролем.

Когда мы подходим к столу, я замечаю Флинта – он сидит справа от своей мамы, – и мои шаги замедляются. Я дёргаю Перри за руку, он оборачивается, вопросительно заглядывая мне в глаза.

Я подтягиваю его ближе.

– Ладно, просто предупреждаю: если я хоть чуть-чуть начну паниковать, когда встречу твоего брата, это будет связано исключительно с тем, что он – кинозвезда, и никак не с тем, что он – Флинт Хоторн.

Перри улыбается.

– Принято. Но не обещаю, что не буду вечно над тобой подшучивать из-за этого.

Я легонько бью его по руке, и он смеётся.

Ханна встаёт, когда мы подходим, и сразу же крепко обнимает меня. Броуди и его жена Кейт поднимаются следом, обмениваясь со мной приветствиями и объятиями. Оливия с Тайлером сидят по другую сторону стола, но оба кивают и улыбаются, прежде чем мистер Хоторн притягивает меня в объятия. Потом он отпускает меня и хлопает Перри по спине, сжимая его плечо чуть дольше обычного, и они обмениваются каким-то многозначительным взглядом, смысл которого я понять не могу.

Флинт – последний, кто встаёт, чтобы поприветствовать меня.

– Привет, Лайла, – говорит он легко. – Знаю, мы незнакомы, но ты не против, если я тебя обниму?

– Совсем не против, – с такой же лёгкостью отвечаю я. Мне даже хочется пробежать круг почёта вокруг стола:

ДАМЫ И ГОСПОДА, Я ОБНИМАЮСЬ С ФЛИНТОМ ХОТОРНОМ И НЕ ПАНИКУЮ.

Хотя, если кричать это про себя в воображаемом заглавными буквами, разве это не форма паники? Но, по крайней мере, такая, которую Перри не заметит.

Флинт отходит, хлопает Перри по спине – точно так же, как до этого сделал их отец.

– Ты был прав, брат, – говорит он, глядя на меня. – Она и правда красавица.

Он ослепительно улыбается, той самой своей знаменитой улыбкой, и подмигивает мне, прежде чем снова садится.

Я оборачиваюсь к Перри с широко распахнутыми глазами.

– Он просто без стыда, – шепчу я ему так, чтобы слышал только он.

Перри смеётся.

– Привыкнешь. За всем этим блеском Голливуда он на самом деле отличный парень.

– Который пукает, рыгает и пахнет потом, как и все остальные, – вставляет Броуди.

– Броуди! – Кейт укоризненно смотрит на него, потом переводит взгляд на меня. – Ты привыкнешь к динамике между братьями Хоторнами. А пока просто концентрируйся на том, что он и правда хороший парень.

Я верю Перри. Потому что Флинт – Хоторн. А эти люди… они все замечательные. Пока я оглядываю лица за столом, меня осеняет: меня приняли сюда потому, что они любят Перри. Они хотят, чтобы он был счастлив. Им небезразлична его жизнь. Они все вложены в него.

С другого конца стола Флинт что-то бормочет про то, что его подмышки пахнут цветами и все начинают смеяться.

В груди резко, до боли сжимается – так остро и сильно, что я чуть не ахаю.

Я хочу этого.

Я хочу Перри.

Мы садимся. Я под столом протягиваю руку и кладу её Перри на колено, сжимаю, как будто держусь за него, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.

Перри накрывает мою ладонь своей, переплетает пальцы и другой рукой обнимает меня за спину.

– Эй. Ты точно в порядке? – шепчет он.

Я киваю, даже сквозь тихий смешок и слёзы, собирающиеся в глазах.

– Просто… – Я качаю головой и отпускаю его руку, чтобы успеть схватить салфетку и промокнуть глаза раньше, чем макияж поплывёт. – Просто твоя семья. Всё это как будто нереально.

– К этому тоже привыкаешь, – говорит Кейт с другой стороны от меня, с пониманием в голосе. – Я росла одна, так что всё это… – она обводит стол жестом, – я много раз переживала то же, что ты сейчас.

Я прижимаю ладони к щекам.

– Чувствую себя глупо, – говорю я, тихо всхлипывая. Рука Перри спокойно лежит у меня на спине, но он, похоже, решил позволить Кейт поддержать меня сейчас. – Я тоже росла одна. И представить себе столько людей, которые могут тебя любить… немного ошеломляет.

– «Ошеломляет» – хорошее слово. Но со временем привыкаешь. – Она наклоняется ближе и понижает голос. – Иногда это даже немного напрягает. Но скажу тебе то же, что Оливия сказала мне перед свадьбой с Броуди.

Слово «свадьба» эхом отзывается в груди. Наверное, пока ещё рано давать мне такие советы, хотя внутри я уже знаю, что именно этого и хочу. Но обсуждать это с его семьёй за ужином я точно не готова, так что просто киваю и улыбаюсь.

– Хорошо.

– Бывают моменты, когда тебе захочется, чтобы все тебя оставили в покое.

Броуди наклоняется вперёд.

– Просто сразу откажись от этой идеи. Этого не случится.

Кейт закатывает глаза.

– Ну ладно, бывает тяжеловато. Но если тебе и правда нужно будет исчезнуть на время, лучше сразу предупреди кого-то из семьи, чтобы тебя могли прикрыть. Потому что если просто отключишь уведомления? Или, хуже, выключишь телефон? У тебя будет часа два – максимум – прежде чем кто-нибудь явится к тебе домой проверить, всё ли в порядке.

Я смеюсь.

– Не знаю. Звучит довольно мило.

– Мило, как очень тяжёлое одеяло, – говорит Оливия с другого конца стола. – Оно тёплое. Может быть даже мягкое. Но если лечь под него неудачно… – её голос срывается в преувеличенный шёпот. – Оно точно заставит тебя чувствовать, будто ты задыхаешься.

– Я слышала, Оливия, – говорит Ханна весело.

– А почему, когда я не отвечаю на сообщения, никто не приезжает проверить, всё ли со мной в порядке? – спрашивает Флинт.

Ханна кладёт руку ему на щёку.

– Родной, я бы слетала в Малибу в ту же минуту, если бы подумала, что ты в беде. И я всё время пишу твоей помощнице, чтобы она за тобой приглядывала.

– Серьёзно? – удивляется Флинт.

– А за кого ты меня принимаешь? – улыбается Ханна.

– Сейчас она, конечно, разыгрывает спектакль, – говорит Перри. – Но на самом деле мама довольно спокойная. Папа тоже. Они отлично справляются с тем, чтобы позволить своим взрослым детям быть взрослыми.

Я прижимаюсь к нему, внезапно вспоминая о чём-то, что меня зацепило. Наклоняюсь чуть ближе, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы слышал только он.

– Эй, а что это за взгляд у тебя с папой был? Что-то же за этим стояло?

Лицо Перри смягчается.

– Это связано с разговором, который мы с ним вели давно. Сразу после моего выпуска из школы. Спроси меня потом – расскажу, что он тогда сказал.

– Или расскажи сейчас, – говорит Оливия. – Я тоже хочу знать, что папа говорил тебе в твоей «пора становиться взрослым» беседе.

Перри бросает сестре раздражённый взгляд.

– Серьёзно? У тебя там, что ли, сверхчувствительный слух?

– Похоже, Перри сейчас очень жалеет, что не один, – спокойно добавляет Броуди, а Кейт с Оливией начинают смеяться.

Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться вместе с ними. Мне и правда интересно, что хотел рассказать Перри, но я также просто обожаю наблюдать за их братско-сестринскими подколками.

– Мы можем поговорить позже, – говорю я Перри.

– А можно и мне послушать? – доносится голос Флинта с другого конца стола. – Я тоже хочу знать, что папа сказал. Мне никто таких речей не читал после выпуска. Что за дела, пап?

– Серьёзно? Все подслушивали наш разговор? – вздыхает Перри.

– Тебе тоже был разговор, – говорит мистер Хоторн, поднимая палец, который чуть подрагивает. Последствия перенесённого инсульта редко проявляются, но иногда слышно неясное слово или заметно лёгкое дрожание движений. – Просто он был другой, – продолжает он. – Он был для тебя. А разговор с Перри – для него.

– А про что был мой? – спрашивает Флинт.

Мистер Хоторн делает вид, что вот-вот закатит глаза.

– Про честность. Сдержанность. Скромность.

– А-а-а, – кивает Флинт, стуча себя пальцем по виску. – Это та речь «не позволь Голливуду превратить тебя в жалкое ничтожество». Да, припоминаю.

Беседа продолжается в том же духе – добродушные шутки, лёгкие подколки. И чем дальше идёт вечер, тем больше я про себя записываю – то, что люблю, и то, чего хочу для Джека.

Братьев и сестёр, которые знают его настолько хорошо, чтобы дразнить и шутить, но никогда не ранить.

Разговоров, которые учат быть человеком, не теряющим себя и не упускающим важные моменты.

Двоюродных братьев и сестёр, которые могут стать друзьями.

Когда официант уносит моё десертное блюдо – лимонно-малиновый торт, такой же изысканный, как и всё остальное – мой мысленный список становится ещё точнее.

Яблоневые сады, в которых можно прятаться. Поля клубники, по которым можно бегать. Горы, на которые можно взбираться. Козлята, с которыми можно играть.

Ну и, конечно, самое главное.

Папа по имени Перри.

Где-то в глубине меня есть страх, что всё это – лишь волшебство одного вечера. Но, если быть честной с собой, я чувствовала это и раньше. Просто сегодня стало окончательным подтверждением.

Я не говорю, что готова встать на одно колено.

Я говорю, что готова попросить Перри начать проводить время с Джеком.

Мы долго ещё сидим за столом, смеёмся и болтаем, хотя ужин уже давно закончился. Только Оливия с Тайлером незаметно ускользают – им нужно уложить Ашера. В конце концов, когда людей становится меньше, из кухни выходит Леннокс. Его семья поднимается с мест, встречая его аплодисментами и объятиями – почти такими же, какие подарили мне при встрече. Когда очередь поздравлять доходит до меня, он принимает объятие, а потом вдруг щёлкает пальцами, словно что-то вспомнил.