Текст книги "Ботоксные дневники"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
– У меня нет аллергии, – говорю я, щурясь от яркого солнечного света. – По крайней мере с тех пор, как я вся покрывалась крапивницей от одного взгляда на Дэйви Джонса. Это парень, с которым я сидела за партой в четвертом классе.
Я замолкаю. Давненько я о нем не вспоминала. Интересно, он наконец женился?
– Пусть массажистка делает что хочет, – вздыхаю я. – Только пусть не пытается избавить меня от хандры. Потому что ее больше нет.
– Правда? А что случилось? – с удивлением спрашивает Люси.
– Помнишь, я рассказывала тебе про аварию, в которую попала на мотоцикле через год после нашей с Жаком свадьбы? Я тогда только-только научилась ездить на «харлее», но не слишком хорошо управлялась с ним на скорости больше восьмидесяти.
– У тебя слишком насыщенная жизнь для добропорядочной мамаши из пригорода, – улыбается Люси.
– Ключевое слово – была. Та жизнь давно в прошлом.
Люси слышит в моих словах упрек.
– Послушай, Джесс, но разве не в этом смысл нашего существования? Ведь не можем же мы вообще отказаться от риска – только потому, что стали слишком взрослыми. Перед нами весь мир. Жить свободным – или умереть.
– Если я не ошибаюсь, это девиз штата Нью-Гэмпшир?
– Не знаю. Кажется, что-то подобное было написано на наклейке на бампере. Но ведь это правда, разве нет? Если во второй половине жизни не сделать чего-то нового, зачем тогда вообще жить? Я не хочу следующие сорок лет двигаться по ровной прямой дороге. Мне необходимы ухабы и крутые повороты.
– Ну так ты их сама и создаешь. Ухабы, выбоины, обходные пути, перевернутые грузовики с прицепами – с чем еще тебе хочется встретиться в пути? С несущимся на тебя на полной скорости автомобилем? Неужели это сделает жизнь намного интереснее?
Люси выпрямляется в своем кресле:
– Прости, дорогая. Кажется, ты немного раздражена?
Несколько минут мы сидим молча, пока наконец не появляются рефлексотерапевты. У них длинные волосы, длинные ноги, а их бикини вогнали бы в краску даже бразильцев.
– Должны мы сделать что-то особенное, чтобы помочь вам расслабиться? – спрашивает девушка, представившаяся Мариэллой.
«Да. Наберите десять фунтов веса. Покройтесь целлюлитом. Или накиньте на себя хоть какую-то одежду».
– Нет, все как всегда. Что бы это ни было. Мои ноги в ваших руках, – шучу я.
– Вначале они побывают в мыльной пене, – смеется в ответ Мариэлла.
Она погружает мои ступни в ванночку с отваром ромашки и энергично растирает их махровым полотенцем, пока пальцы на ногах не розовеют, после чего легкими отрывистыми движениями начинает отыскивать точки, на которые следует воздействовать.
– Не удивляйтесь, если почувствуете покалывание в груди, когда я буду массировать заднюю часть ступни, – предупреждает она, усаживаясь на подушку у подножия платформы. – Это активизируется энергетический поток. Нажатие на пятки оказывает стимулирующее воздействие на бюст.
Так вот почему женщины тратят на обувь столько денег!
Вторая массажистка также опускается на песок, и Люси протягивает ей ногу. Может, сказать Марианне, чтобы не трогала ее пятки? Уверена, грудь моей подруги не нуждается в дополнительной стимуляции.
– Послушай, ты сердишься на меня из-за того, что здесь Хантер? – спрашивает Люси, выгибаясь в кресле.
Интересно, нажатие на какой палец дает такой потрясающий эффект?
– Нет, я все понимаю. Хантер. «Ле Ретрит». Тебе просто хочется чего-то нового. Чтобы твоя жизнь стала интереснее. Ведь так? – Я некоторое время молчу. – Может, того же самого я жду от Жака.
– Вот видишь, мы с тобой в одной лодке, – заявляет Люси. – У меня есть Хантер, у тебя Жак. И у каждой из нас – потрясающий секс.
– Надеюсь, наши отношения с Жаком не ограничатся несколькими ночами потрясающего секса, – возражаю я.
– Как знать… – произносит подруга.
А ведь она пришла в восторг, когда я сообщила ей о ночи, проведенной с Жаком, и даже позвонила своей знакомой – редактору журнала «Современная невеста», чтобы узнать, можно ли надеть белое платье на повторное венчание с бывшим мужем. Ответ был вполне предсказуем: только наряд из небеленого холста.
– Кстати, извини, если вся эта история с Мануэлем тебя смутила, – продолжает Люси. – Но, может, стоит попробовать нечто подобное с Жаком? Это заставит его, так сказать, держаться в форме. Уж если Хантер на такое согласился… Кстати, о Хантере. Могу я рассказать, что он сделал со мной прошлой ночью?
– Конечно, можешь, но лучше не надо. Не рассказывай. – Мой голос звучит слишком резко, потому что меня достали эти разговоры о ногах, депрессии, тантрическом сексе и о том, чем они, черт возьми, занимались прошлой ночью.
Я обещала себе сказать Люси, что обо всем этом думаю, и намерена сдержать слово. Поэтому я делаю глубокий вздох.
– Послушай, я не сошла с ума, но должна сказать тебе правду. Уверена, что ты прекрасно провела время прошлой ночью – чем бы вы ни занимались. Но я смотрю на вас с Хантером, и все это кажется мне каким-то неправильным, что ли… Он совсем не тот человек, который тебе нужен. Вы с ним совершенно разные.
– Не знаю, как насчет того, что мы совершенно разные, но нам хорошо вместе. Меня очень интересует его жизнь. Она так отличается от моей собственной. Мы ходим на голливудские вечеринки. Никогда не думала, что мне будут нравиться такие вещи, но, когда я рядом с ним, они кажутся потрясающими. Он знаком практически со всеми. Я говорила тебе, что два дня назад мы ужинали у Стинга?
У Стинга? Я и сама не отказалась бы с ним поесть, но два дня назад мы с Джен ходили на заседание читального клуба дочек и матерей. Чем бы ни кормили у Стинга, наверняка это было лучше, чем предложенный нам Синтией сыр «джарлсберг» с низким содержанием холестерина и соленое печенье с низким содержанием натрия. Но hors d'oeuvres[40]40
Закуски (фр.).
[Закрыть], которые подают у Стинга, не имеют никакого отношения к делу.
– Люси, ведь ты говорила, что это всего лишь легкий флирт, а что происходит на самом деле? Ты уже не контролируешь ситуацию. Появляешься с этим парнем на людях. Лжешь Дэну. Все это разрушает твой брак. Ты думаешь только о себе. К тому же начинаешь толстеть.
Люси подпрыгивает как ужаленная:
– О черт, неужели?
– Что именно тебя обеспокоило?
– Конечно, вес. – Большим и указательным пальцами она начинает пощипывать кожу с внутренней стороны бедра. – Может, я просто немного отекла?
– Не беспокойся, с твоей фигурой все в порядке, – нетерпеливо говорю я. – Просто мне нужно было как-то привлечь твое внимание. Ты услышала что-нибудь еще из того, что я сказала?
– Конечно. – Люси продолжает дюйм за дюймом исследовать свое тело и теперь уже приближается к талии – безукоризненной, как и все остальное.
– Ты не толстая. Просто глупая.
Конечно, эти слова действуют на Люси как ведро холодной воды. Лицо ее покрывается красными пятнами – и вовсе не из-за солнечных лучей, нижняя челюсть отвисает в буквальном смысле слова. А ведь я всегда считала, что это лишь речевой оборот. Люси налетает на меня как коршун, глаза ее пылают.
– Я глупая? Это я-то глупая?! Неужели? Да я, черт возьми, умнее всех моих знакомых. Не забывай, что я телепродюсер. Я разговаривала с самыми известными людьми. Я беседовала с Карлом Саганом[41]41
Карл Саган (1934–1996) – знаменитый американский астроном.
[Закрыть] за три недели до его смерти. Стивен Хокинг[42]42
Стивен Хокинг (р. 1942) – известный американский физик и астрофизик, англичанин по происхождению. Страдает рассеянным склерозом.
[Закрыть] дал мне большое интервью сидя.
– Он всегда сидит, потому что прикован к инвалидному креслу.
Люси бросает на меня взгляд, от которого высохли бы дождевые леса Стинга[43]43
Известный английский певец и композитор Стинг уже более десяти лет принимает участие в организации фестивалей в поддержку фонда спасения дождевых лесов.
[Закрыть]. Но меня уже невозможно остановить.
– Видишь ли, если б у тебя была хоть капля ума, ты бы каждое утро целовала Дэну ноги. Вместо того, чтобы… Впрочем, мне наплевать, что ты делаешь с Хантером и с различными частями его тела.
– Это не имеет к Дэну никакого отношения, – надменно произносит Люси.
– Не имеет отношения к Дэну? Если ты так считаешь, значит, ты и вправду глупа.
Я чувствую такую злость, что готова тут же вскочить и уйти, но Мариэлла держит меня за щиколотки. Кто знает, куда направится мой энергетический поток, если я сильно дерну ногой? Вдруг в результате мне придется удалять аппендикс? Поэтому я откидываюсь на спинку кресла, скрестив на груди руки, вне себя от гнева. И, насколько я могу судить, Люси тоже кипит.
Проходят часы. Начинается прилив. Солнце скрывается за горизонтом. Деревья сбрасывают листву. Стивен Хокинг снова обретает способность ходить. Карл Саган смотрит в телескоп на падающие звезды. Или все это мне кажется… Наконец Люси первой нарушает молчание.
– Если что и глупо, так это то, что мы затеяли этот спор, – говорит она примирительно.» – Джесс, ты моя лучшая подруга. Извини, что я не сдержалась. Знаю, ты желаешь мне добра. Просто ты не можешь до конца понять.
– Не могу понять что? – Я еще не совсем готова к примирению.
– Понять, что представляет собой моя жизнь.
– Не так уж сильно она отличается от жизни других женщин, – говорю я и, помолчав, добавляю: – Разве что мужчин у тебя больше.
Мы улыбаемся, и лед между нами тает. Люси наклоняется ко мне и гладит мою руку:
– Джесс, не беспокойся обо мне. Я знаю, что делаю. Я люблю Дэна, правда люблю. И никогда не перестану любить. Все находится под контролем.
Все они так думают. И я решаю нанести последний удар.
– Хочешь узнать, как все это видится с другой стороны? – спрашиваю я, когда мы, затолкав свои как следует помассированные и полностью расслабленные ноги в сандалии, бредем по пляжу. – Я никогда никому об этом не рассказывала. Ты помнишь, я тебе говорила, почему рассталась с Жаком? Ну, что у нас было мало общего, что он не хотел ребенка… Все это так. Но была еще одна причина. Он не хотел понять, что делает мне больно.
Люси останавливается как вкопанная:
– У него была другая женщина?
– Да. Просто мне трудно было говорить о таких вещах. Даже с тобой. Это было слишком унизительно. К тому же я считала, что тут есть и моя вина. Но Жак не видел в этом ничего особенного. Он сказал, что это не имело ко мне никакого отношения. Что это никак не скажется на наших отношениях. И он действительно любил меня.
– Не сомневаюсь, – горячо соглашается Люси. – Как можно тебя не любить?
– Однако, когда узнаешь о таких вещах, почему-то перестаешь чувствовать себя любимой. Как это ни странно.
Меня захлестывают воспоминания. Все те горькие воспоминания, которые я старалась держать подальше с тех пор, как Жак вернулся в мою жизнь.
– Мне жаль, что я тебя огорчила. Но Дэн ничего не узнает, – обещает Люси.
Некоторое время мы идем молча. Она берет меня под руку. Может, хоть что-то из того, что я сказала, дойдет до ее сердца?
– Ты так и не простила Жака? – спрашивает Люси.
– Сама не знаю, – честно отвечаю я. – В настоящий момент этот вопрос остается открытым.
8
Когда я возвращаюсь из Пуэрто-Валларты, индикатор сообщений на моем автоответчике мигает с такой скоростью, словно это не телефон, а игорный автомат в Лас-Вегасе. Я пытаюсь сосчитать сообщения, но, дойдя до семнадцати, сдаюсь и включаю воспроизведение. Первой следует серия гневных заявлений от мамаш-театралок с Парк-авеню. Они шокированы, да, шокированы тем, что вокальный и сценический талант их детей не был оценен должным образом и не принес им главных ролей в «Моей прекрасной леди». Я задумываюсь над тем, почему им пришло в голову звонить именно мне, и тут одна из родительниц раскрывает секрет. Оказывается, мой номер был указан на извещении о результатах кастинга, разосланном по электронной почте нашим умнейшим режиссером Винсентом. Видимо, сам он отвечает только на звонки Натана Лейна.
После этого я прослушиваю несколько сообщений от Жака, в которых звучит нарастающее беспокойство. У него изменились планы, деловая встреча должна состояться не в Нью-Йорке, а в Дубае.
«Мне так жаль тебя разочаровывать, ma cherie, – с грустью произносит он. – Ты ведь ждала меня, правда? Увидимся в другой раз. Очень скоро. Je promis. Telephone moi[44]44
Обещаю. Позвони мне (фр.).
[Закрыть].»
В следующем сообщении (когда, интересно, он позвонил: через час или на следующий день?) Жан сожалеет, что я не ответила ему immediatement[45]45
Немедленно (фр.).
[Закрыть].
«Я знаю, тебя нет в городе, – говорит он, и его голос звучит несколько встревоженно, – но ты обязательно перезвони».
Очевидно, ему неизвестно, что я единственный человек во Вселенной, который, выкладывая за услуги «Веризон» сто пятьдесят долларов ежемесячно, так и не удосужился изучить искусство переадресовки звонков. Журнал «Тайм» вполне может поместить мою фотографию на обложке, сопроводив соответствующей подписью.
«Ты сердишься на меня? – вопрошает Жак в очередном сообщении, и в его голосе уже отчетливо слышны панические нотки. – Je t'aime. Je t'aime[46]46
Я люблю тебя (фр.)
[Закрыть]. Не злись на moi[47]47
Меня (фр.).
[Закрыть]».
Далее следуют еще два сообщения, в которых мне предлагается не грустить. Изменились планы, а не его отношение ко мне. Он докажет мне это. Он любит меня.
Я сбрасываю туфли и сажусь. Все это длится несколько дольше, чем я рассчитывала.
«Вот что мы сделаем, – сообщает Жак, и в его голосе вновь звучит обычная для него самоуверенность. – В четверг ты вместе со мной полетишь в Дубай. Я пришлю тебе билет. Ты получишь его завтра».
Действительно замечательный план. В четверг я лечу в Дубай. Кстати, где это? Вроде бы в Африке. Или на Аравийском полуострове… Интересно, а Аравийский полуостров еще существует? Может, я путаю с Абу-Дабу[48]48
Абу-Даби, столица Объединенных Арабских Эмиратов.
[Закрыть]? Или с Абба-Дабба? Ябба-дабба-ду… Нет, так было у Фреда Флинстона.
Я глубоко вздыхаю. Независимо от того, куда хочет услать меня Жак, мой мозг продолжает жить собственной жизнью.
Так, следующее сообщение.
«Вы думаете, если мой Чанси учится в Далтоне, значит, ему можно подсунуть роль торговца рыбой? – слышу я разъяренный голос. – Чанси не будет играть в этой пьесе! Лучше он будет участвовать в соревнованиях по лакроссу! Пусть кто-нибудь из Стайвезанта изображает вашего торговца!»
Похоже, это не Жак.
Может, вот это последнее сообщение от него?
«В четверг, ma cherie. Мой автомобиль будет ждать тебя в аэропорту. – Голос у Жака нежный, как creme fraiche[49]49
Сметана (фр.).
[Закрыть]. – Мы будем заниматься любовью каждую ночь. Днем мне нужно будет присутствовать на переговорах, а ты сможешь ходить по магазинам. Или осматривать город. Подниматься в горы. И еще я устрою для тебя катание на верблюдах, je promis».
Пустыня! По крайней мере теперь я понимаю, о каком континенте идет речь. И я могла мечтать о мужчине, который обещает прокатить меня на верблюде? Хватит! Я выключаю автоответчик и вижу среди еще не разобранной почты конверт с логотипом «Федэкс». Да, секретарша Жака всегда прекрасно справлялась со своими обязанностями. Почему вдруг все захотели путешествовать именно со мной? В прошлом году моей самой длительной поездкой было посещение открытия «Сэме клаб». В этом же Жак и Люси просто забросали меня авиабилетами.
Тем не менее о том, чтобы встретиться с Жаком в Дубае, Дюбуке или где-то еще, не может быть и речи. Потому что сегодня вечером домой вернется Джен – если только какая-нибудь семья из Аппалачей не решила ее удочерить. Я жду не дождусь ее возвращения. «Ну пожалуйста, Жак! Ведь ты же помнишь о том, что у меня есть дочь! И понимаешь, что я не могу так вот взять и отправиться за шесть тысяч миль только для того, чтобы заняться с тобой сексом. Хотя, видит Бог, мне бы этого очень хотелось!»
Я собираюсь отнести чемодан наверх, но тут, словно в ответ на мои мысли, звонит телефон. Жаль, что у меня нет определителя. Я не хочу обсуждать с матерью Чанси оскорбление, которое мы нанесли ее драгоценному отпрыску, предложив ему роль торговца рыбой. И я пока не готова говорить с Жаком. Но, может, это звонят с Аппалачей? И на проводе медсестра? Я же просила Джен быть осторожнее с этими инструментами… Произошел несчастный случай. Ужасный, кошмарный несчастный случай! Моя девочка поранилась!
Я бросаю чемодан и хватаю трубку, едва не сбросив телефон со стола.
– Алло! – испуганно кричу я. – Все в порядке?
– Qui, qui, mon amour[50]50
Да-да, любовь моя (фр.).
[Закрыть]. Теперь, когда я наконец-то слышу тебя, я вновь счастлив, – отвечает Жак, и его сладкий голос успокаивает меня даже на таком расстоянии. – Ты получила билет? Я увижу тебя через два дня?
– Мне бы очень этого хотелось, – отвечаю я, удивляясь тому, насколько рада вновь слышать его, – но, боюсь, это невозможно.
– Нет ничего невозможного. Во всяком случае, когда речь идет о нас с тобой.
– На этот раз я не смогу с тобой увидеться. Ведь у меня есть дочь. Боюсь, ты забыл о Джен.
– А, Джен, твоя юная девица! Но это ведь так просто – всего лишь заказать еще один билет! Только подумай, как ей понравится катание на верблюде!
Я смеюсь и прижимаю трубку к уху. Как бы мне хотелось увидеться с Жаком в четверг! Я бы сделала все, чтобы встретиться с ним! Но я никогда не смогу оставить свою дочь одну.
– К сожалению, школьные каникулы заканчиваются, и Джен предстоит очень тяжелая неделя. Особенно по истории. Они будут приходить Льюиса и Кларка. – Я невольно забегаю вперед, думая о расписании на следующую неделю.
– Льюиса? Джерри Льюиса? – спрашивает Жак, внезапно заинтересовавшись школьной программой. Боже, я не могу больше слышать эти французские анекдоты о Джерри Льюисе! Нужно сменить тему.
– Мне очень жаль, Жак, но лучше бы тебе приехать самому. Я соскучилась по тебе.
– Боже мой! – произносит он удрученно. – Я так мечтал о нашей встрече! Но c'est d'accord, я понимаю. Твоя маленькая девочка. Только мысль о ней заставляет меня смириться с отказом. Но я должен как можно скорее вновь тебя обнять.
– Я тоже этого хочу.
– Тысяча поцелуев!
Целых три дня после возвращения с Аппалачей Джен сводит меня с ума, и я перестаю понимать, что происходит. Может, мне все же следовало полететь в Дубай? Она почти силком тащит меня в торговый центр и угрожает опустошить мою кредитку. Платья из «Лимитед дрессес» недостаточно хороши для нее, и мы идем в «Бетси Джонсон». Не важно, что предлагаемые там модели ей носить еще слишком рано, а мне, увы, слишком поздно, – Джен они безумно нравятся. Она решает купить изящные босоножки с закрытой пяткой и предлагает мне обзавестись точно такими же. Список ее желаний, кроме того, включает висячие серьги для меня, блестящий браслет для нее, розовую помаду для нас обеих, несмываемую удлиняющую тушь (этот пункт я даже не обсуждаю) и две семидесятипятидолларовые стрижки в салоне Хосе Эбера. Ощущая себя настоящей транжирой, я тем не менее соглашаюсь на платья и раскошеливаюсь на браслет. Однако когда я отказываюсь оплатить все остальное, моя обычно спокойная и послушная девочка топает ногами в припадке ярости:
– Ты ничего не понимаешь! Ты вообще ничего не понимаешь! – Она надувает губы и отворачивается, когда мы поднимаемся на эскалаторе.
В этом она права. Я действительно ничего не понимаю.
В воскресенье утром Джен почему-то будит меня необычайно рано. На ней новое платье от «Бетси Джонсон», сверкающий браслет и шесть украшенных стразами заколок, которые Лили подарила ей на день рождения.
– Тебе пора вставать, мам, – настойчиво говорит она. – Надевай свое новое платье. Я выбрала для тебя туфли. Они не такие красивые, как те босоножки, которые ты не захотела купить, но вполне подойдут.
Я моргаю, пытаясь понять, что происходит. Для чего это она так разоделась? Неужели опять Пасха? Так рано?
– Подойдут для чего? – спрашиваю я.
– Потом скажу. Вставай. Нужно еще испечь блинчики. Поэтому тебе лучше поторопиться.
По воскресеньям мы с Джен всегда едим на завтрак блинчики, но сегодня она настолько возбуждена, что не может усидеть на месте достаточно долго, чтобы съесть хотя бы один, не говоря уже о своей обычной порции – четырех блинчиках с банановым пюре.
Вдруг кто-то звонит в дверь, и она вскакивает как ужаленная.
– Открой! Открой скорее, – кричит Джен пронзительным голосом, и я решаю, что пришел ее бойфренд и товарищ по играм Клэй Эйкен. – Жаль, что ты не успела надеть новое платье, но, думаю, и в джинсах будет неплохо.
– В чем дело? Кто это? – спрашиваю я, стараясь понять, что она от меня скрывает.
– Просто открой дверь, ну пожалуйста!
Я складываю руки на груди.
– Так, немедленно говорите, что происходит, юная леди!
Джен находится на грани истерики.
– Просто открой! Открой! – визжит она.
И мне не остается ничего другого, как открыть дверь.
На пороге я вижу парня с внешностью фотомодели, с короткими выгоревшими на солнце волосами, ослепительной улыбкой и охапкой розовых роз.
– Поздравляю! – говорит он и смачно целует меня в щеку.
Он выше меня примерно на две головы, атлетического телосложения и одет в майку без рукавов от «Эберкомби энд Фич» с надписью «Крутой серфингист».
– Я – Баулдер! – заявляет он таким тоном, словно это сообщение должно привести меня в необычайный восторг. – Ты победила, и у нас с тобой свидание!
Забыв о розах, он протягивает руки, чтобы обнять меня, и цветы падают на пол между нами. Похоже, один из шипов впился мне в ногу. Все же не зря я всегда предпочитала орхидеи.
– Посмотри сюда! Улыбнись! – предлагает Баулдер.
Он поворачивает меня за плечи, и я вижу нетерпеливо переминающихся телеоператоров, коренастых мужчин с видеокамерами, и молодых стильных женщин с блокнотами и секундомерами, столпившихся на лужайке перед нашим домом. На подъездной дорожке маршируют музыканты из средней школы, одетые в парадную форму, при всех регалиях. Оркестр играет единственную известную ему мелодию – «Звездно-полосатый навсегда».
Перед носом у меня неожиданно оказываются одновременно микрофон, папка и кисточка для макияжа.
– Какого черта!.. То есть я хотела спросить: что здесь происходит? – Я старательно уворачиваюсь от микрофона.
Один из операторов подходит ко мне так близко, словно собирается снять крупным планом «гусиные лапки» у меня в уголках глаз или застрявшую в ноге колючку. Я вытягиваю руку, чтобы оттолкнуть его, но тут же понимаю, что совершила ошибку. Этот жест ассоциируется с плохими парнями из крупных корпораций, которые не хотят, чтобы их лицо увидели зрители программы «Шестьдесят минут».
– В чем дело? – опять спрашиваю я. – Что здесь, наконец, происходит?
– Я выбрал тебя, – отвечает Баулдер, и его неестественно белые зубы ярко сверкают на солнце. – Семь тысяч писем. Или семьсот тысяч? – Он обращается к одной из молодых женщин с блокнотом: – Мелинда, что я должен сказать? Сколько писем с предложением познакомиться я получил?
– Говори сколько хочешь, – выкрикивает она.
– Миллионы писем! – с воодушевлением продолжает Баулдер. – И ты – моя идеальная пара! Самый завидный холостяк «Космо» нашел свою девушку!
Наконец до меня доходит. Это то самое свидание, о котором Джен прочитала в журнале. Я вспоминаю письмо, которое она отправила ему от моего имени. Но ведь я даже не проверила ошибки… Впрочем, Баулдер, наверное, их не заметил.
– Джен! – кричу я, вглядываясь в море вспышек и объективов. – Джен! Где ты? Иди сюда немедленно!
Она появляется передо мной, хихикая и подпрыгивая в своих белых лакированных туфлях без каблуков. Да, пожалуй, девочка уже слишком взрослая для такой обуви. Надо было все же купить ей те босоножки.
– Мам, я сдержала слово! Я не проболталась! Ты ведь ничего не знала, правда? Я пообещала ничего не говорить – и не сказала.
– Абсолютно естественная реакция, – восхищенно говорит Баулдер, обращаясь ко мне. – Вы вели себя как настоящая мамочка из пригорода.
Я радуюсь, что десять лет, проведенные в Пайн-Хиллз, не прошли бесследно, хотя, уверена, не всякая женщина сочла бы подобное сравнение комплиментом. В этот момент ко мне подходит Минди, размахивая своей папкой с надписью «Продюсер фрагмента».
– Превосходно, Джесс, вы держались потрясающе, – весело говорит она. – Я так рада, что не придется переснимать сцену первой встречи. Все прекрасно получилось с первого дубля. Вы очень правдоподобно изобразили удивление.
– Но я действительно удивлена, – говорю я. Похоже, это объяснение ни одному из них не пришло в голову. – И что здесь все-таки происходит? Вы не можете просто так являться ко мне в дом.
– Мы получили все необходимые разрешения. – Минди улыбается. – От вашей дочери.
– Но ей только одиннадцать!
– Совершенно верно! – Минди улыбается еще шире.
Как Джен могла, все зная, ничего не сказать мне?
Наверно, я перестаралась, убеждая ее, что нужно всегда выполнять свои обещания. Надо было сделать оговорку: то, чему тебя учат в воскресной школе, не обязательно применять к продюсерам телевизионных реалити-шоу.
– А теперь вы с Баулдером можете пройти в дом и немного поболтать, пока мы будем готовиться к съемке следующей сцены. Но не выдавайте друг другу никаких секретов, – предостерегает нас Минди. – Мы хотим запечатлеть на пленке, как вы начинаете узнавать друг друга.
– Превосходный способ завязать отношения – сообщать о себе интимные подробности перед камерой.
– Кстати, – продолжает Минди, – следующую сцену мне хотелось бы снять на кухне, если вы, конечно, не возражаете.
– Конечно, я возражаю, – отвечаю я, начиная закипать. – Там все перемазано жидким тестом. Сначала я должна хотя бы немного убраться.
– Реквизитор и два помощника приведут кухню в полный порядок, – говорит Минди таким тоном, словно санитарная команда из трех человек – обычное дело в каждом доме. – Мы даже захватили с собой овсяную муку, на тот случай, если у вас нет. Компания «Квакер оутс» заплатила нам за скрытую рекламу.
А я-то думала, что получу одного только Баулдера.
Укрывшись в доме от солнечного света и вспышек фотокамер – такое двойное освещение не очень-то выгодно в моем возрасте, к тому же на мне нет косметики, – я пытаюсь вновь обрести спокойствие.
– Не хотите что-нибудь выпить? – спрашиваю я Баулдера, стараясь казаться гостеприимной хозяйкой.
– Нет, спасибо. Я состою в обществе анонимных алкоголиков, – радостно отвечает он.
– Может, апельсиновый сок? – не отступаю я, поскольку изначально именно его и имела в виду.
– Сок я тоже не пью. – Он расплывается в улыбке. – Только с пониженным содержанием кислоты. У вас есть соевое молоко?
– Нет. А воду вы пьете?
– Конечно. Если это «Перье» или «Пеллегрино». Можно даже «Поулэнд спринг», – добродушно добавляет он.
– А как насчет воды «Пайн-Хиллз»?
– Никогда не слыхал о такой, но рискну, – отважно соглашается Баулдер.
Я протягиваю ему стакан воды из-под крана и пытаюсь сообразить, что у меня с ним может быть общего. Пожалуй, ничего.
– Вы правда серфингист? – наконец спрашиваю я, вспомнив статью в «Космополитене».
– Конечно. В Малибу я каждый день тренируюсь по десять часов. Но на самом деле мне бы хотелось сниматься в кино, – говорит он таким тоном, словно эта мысль никому до него не приходила в голову. – Между прочим – просто чтоб вы знали, – я вступил в общество анонимных алкоголиков с единственной целью завязать знакомства. На встречах в Санта-Монике, которые проходят в семь утра, обычно собирается все руководство студии. Там можно узнать абсолютно все о каждом из них.
– Я это запомню, – говорю я, хотя пока еще точно не знаю, стоит ли загружать драгоценные клетки мозга подобной информацией.
– Но Боже вас упаси пойти на четырехчасовые собрания в Венис-Бич, – любезно добавляет он. – Их посещают только неудачники.
Я оглядываю кухню, уже приведенную в порядок двумя помощниками. Они на совесть потрудились над раковинами. Может, предложить снять следующую сцену в ванной Джен?
Баулдер протискивается мимо штатива камеры, установленного рядом с кухонным столом, и вновь заключает меня в медвежьи объятия.
– Вы можете в это поверить? – восторженно спрашивает он. – Мы сделали это! Вы и я! Мы попали не только на страницы журнала, но и в телешоу!
– Да, я тоже очень удивлена. – Мне приходится тщательно подбирать слова. – Я хочу сказать, мне понятно, почему они выбрали вас. Но вот что заставило вас выбрать меня?
– О, я все хорошенько рассчитал! – Баулдер так доволен собой, что его улыбка становится еще шире, хотя всего секунду назад это показалось бы невозможным. – Я подумал, что все остальные холостяки «Космо» наверняка предпочтут молодых сексапильных девиц. Но для участия в шоу отбирают только десять пар. И я сказал себе: «Ищи пожилую! Мамочку! Такую, на которую больше никто не польстится! Женщину, которую никто не ожидает увидеть в подобном шоу. Зрители будут в восторге!»
– Думаю, это сработало, – потрясенно бормочу я.
Кто бы мог подумать, что преклонный возраст, провалы в памяти и недостаток коллагена станут моими преимуществами и именно мне назначит свидание молодой красавец? Но я совсем в этом не нуждаюсь. Такое свидание еще хуже, чем романы Люси! С чего они взяли, что я обязательно соглашусь?
– Видите ли, эта идея целиком принадлежала моей дочери, – говорю я, осторожно отодвигаясь от него. – Может, вам все же стоит найти кого-нибудь помоложе? Посексуальнее? Одного с вами возраста?
– Нет, что вы, мне действительно нужна была такая женщина, как вы. – Голос Баулдера совершенно серьезен. – Мне нравятся женщины вашего возраста. Кроме того, вы напоминаете мне мою собственную мамочку. Она такая классная!
– Возможно, как-нибудь мы с вашей матерью вместе пообедаем, – холодно говорю я. – Но давайте посмотрим правде в глаза: у нас с вами никогда ничего не получится.
– Нет, вы ошибаетесь, – возражает он, поглаживая свой рельефный пресс под майкой с надписью «Крутой серфингист». – Вы довольно хорошо сохранились. Мужчине вашего возраста вы должны казаться очень привлекательной. – И он похлопывает меня по заднему месту с такой же нежностью, с какой десятилетний ребенок поглаживает своего сенбернара.
Мое терпение лопается.
– Большое спасибо, но тем не менее я думаю, что лучше вам всем немедленно убраться отсюда. – Я машу руками, словно стараясь прогнать залетевших в дом птиц.
– Невозможно. Вы должны это сделать, потому что это наш единственный шанс.
– Какой еще шанс? – повышаю я голос. – Я вполне довольна своим положением одинокой женщины с ребенком. Мне нравится моя жизнь. Я люблю свою дочь. Я только что отказалась от поездки в Дубай. Я не шучу. Пусть все уйдут.
– Ну пожалуйста! – умоляет он. – Мне это действительно очень нужно. Прошу вас, не отказывайтесь!
В следующий момент нижняя губа Баулдера начинает дрожать, лоб морщится. Неожиданно он становится похож на маленького мальчика, и во мне просыпается материнский инстинкт.
– Вы должны мне помочь, – уныло бормочет он. – Серфинг не приносит никаких доходов, а мой агент говорит, что участие в шоу сделает мне рекламу. – Его по-детски голубые глаза подозрительно блестят, ресницы часто-часто мигают.
В десяти футах от нас я вижу Джен, которая выглядит такой же испуганной. Дочь потрясена тем, что я, вместо того чтобы выйти замуж, собираюсь выйти из себя. А ведь ей так хотелось сделать меня счастливой! Она разработала целый план, как заполучить Баулдера, и, черт возьми, ей это удалось!
Я не могу разочаровать Джен. Не могу, и все. А кроме того, мне совсем не хочется, чтобы Баулдер расплакался прямо здесь, у меня на кухне.
