Текст книги "Ботоксные дневники"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
– Ну ладно, хорошо, – сдаюсь я. – Только скажите помощникам, чтобы они не протерли мои полы до дыр.
– Спасибо! – Баулдер снова улыбается. – Я никогда этого не забуду. – Моего согласия участвовать в шоу достаточно, чтобы примирить его с человечеством. Должно быть, ребенком он не доставлял родителям особых хлопот.
– Ну что, Джессика, разве это не сказка? – выкрикивает Минди, появляясь в дверях. – Могли бы вы представить такое в своих самых смелых мечтах? Как это приятно – исполнять желания!
Баулдер нервно посматривает на меня, но я твердо намерена сдержать слово и даже намеком не даю понять, что это свидание – совсем не то, о чем я мечтала.
– Как бы то ни было, пора начинать, – заявляет Минди, прикрепляя к моей блузке салфетку. – Сцена два, завтрак. Декорация готова.
Декорация? Я всегда называла это кухней.
– В своем письме вы утверждаете, что потрясающе готовите, – сообщает Минди, теперь уже возясь с моими волосами. Она подводит меня к кухонному столу и поправляет на моей груди золотой медальон в форме сердечка.
– Это письмо написала не я, – повторяю я как заклинание. – Его написала Джен. Поэтому она тоже должна принять участие в съемках. – Я оглядываюсь в поисках юной любительницы конкурсов и замечаю ее стоящей в дверях с лихорадочно блестящими глазами. – Иди с нами завтракать, – зову я дочь.
Джен тут же подбегает, но Минди хватает ее за руку:
– Не сейчас, милая. Позже у тебя еще будет сцена катания с Баулдером на велосипедах. Нам ни к чему видеть тебя дважды.
Я поднимаюсь из-за стола. Пусть моя кухня всего лишь декорация, но этот дом, в конце концов, пока еще принадлежит мне, и правила здесь устанавливаю я.
– Я хочу, чтобы Джен была со мной, – твердо заявляю я. – Я не собираюсь продолжать съемки без нее.
– Как вам будет угодно, – отвечает Минди. – Но у меня есть предложение получше. – И, поворачиваясь к Джен, она спрашивает: – Хочешь быть моим ассистентом?
– Круто! – выдыхает Джен.
Потерпев поражение, я снова усаживаюсь за стол и только теперь замечаю, что моя кухня поразительно напоминает иллюстрации из журнала «Эль декор». Я переворачиваю одну из чашек вверх дном. Где же я до сих пор прятала посуду из веджвудского фарфора. А ирландскую льняную скатерть с такими же салфетками и хрустальные бокалы от «Коста-Бода»?
– Баулдер, прежде чем мы продолжим съемку, сценарист хочет тебе кое-что сказать, – говорит Минди, указывая на стоящего рядом с ней тощего парня. – Это действительно хороший сценарист. Он имел потрясающий успех в «Последнем герое».
– В «Последнем герое» есть сценаристы? – изумленно спрашиваю я. – Разве это не реалити-шоу?
– Разумеется, это реалити-шоу, – отвечает Минди. – Но разве можно положиться на обычных людей? Они никогда не ведут себя естественно без сценария.
Сценарист, на котором, как и следовало ожидать, очки с толстыми стеклами, черные кеды и не очень чистая рубашка, делает шаг вперед.
– Баулдер, не забывай, твое преимущество перед остальными участниками заключается в том, что ты холостяк, любящий детей, – говорит он, теребя блокнот с пожелтевшими страницами. – Обязательно скажи ей, какой замечательный у нее ребенок. – Он поворачивается к Джен: – Забыл, как тебя зовут, красавица.
– Джен, – с готовностью отвечает она.
Потрясающе! Съемочная группа провела в моем доме не больше часа, а моя одиннадцатилетняя дочь уже откликается на обращение «красавица».
– Правильно! И не забывай говорить комплименты своей избраннице. Скажи ей, что тебе нравятся ее волосы и большие карие глаза. А может, они голубые? Или зеленые? Мне отсюда не видно. Кто-нибудь, посмотрите, какого цвета глаза избранницы!
– Я уточню, – обещает Минди, делая в блокноте соответствующую пометку.
Думаю, им даже в голову не придет спросить об этом меня. Ведь я могу ошибиться.
– Одним словом, скажи что-нибудь о ее глазах, – продолжает сценарист. – Девушки обожают подобные вещи.
Так вот что имеют в виду, когда говорят о мести зануд! Убогий идиот-сценарист рассказывает красавчику с обложки глянцевого журнала, как меня соблазнить!
– И не забывай, что ты выбрал Джесс еще и потому, что она очень хорошо готовит, – никак не может успокоиться Мистер Знаток Женских Сердец. – Это имеет для тебя большое значение. Поэтому на завтрак она приготовила тебе салат из кусочков ананаса, омлет из одних белков и оладьи из овсяной муки «Квакер оутс». Не забудь сказать, какие они вкусные и питательные.
Помощник приносит приготовленный мною домашний завтрак и две чашки двойного капуччино.
– Ладно, поехали! – кричит Минди. – У нас все готово. Начинай, Баулдер!
Повинуясь приказу, Баулдер протягивает над тарелками руку и кладет ее на мою ладонь.
– Ты приготовила потрясающий завтрак! – уверяет он. – И я хочу, чтобы ты знала: меня совершенно не волнует, что ты на восемь лет старше.
Минуточку! Я согласилась ему помочь, а он вместо благодарности объявляет на всю Америку, что я совращаю младенцев! Почему бы просто не написать у меня на лбу: «Старше сорока»? Или мать-природа уже сделала это за нас?
– У зрелых женщин есть свои преимущества, – говорю я, надеясь отвоевать несколько очков. – У нас опыт, мы кое-что умеем.
– Ну? – восклицает Баулдер. – Я бы с удовольствием убедился в этом чуть позже. – Он подмигивает – мне или в камеру? – Я тоже покажу тебе несколько штучек, если ты понимаешь, о чем я.
Я морщусь. Разве мы не собирались обсуждать мои кулинарные таланты? Я смотрю на омлет из белков, стоящий перед Баулдером. Он выглядит как настоящее диетическое блюдо. Может, предложить ему соль с перцем? Думаю, ничего страшного в этом нет.
– Не знаю, любишь ли ты острое, – начинаю я.
– Кто же не любит остренького? – Его ответ опять звучит двусмысленно.
И как назло, этого идиота сценариста нет рядом. Куда он запропастился? Наверно, чистит свои кеды.
Желая хоть как-то разрядить обстановку, я передаю Баулдеру огромную перечницу, поставленную на стол помощником. Видимо, на телевидении считают, что у хозяйственной мамаши из пригорода должна быть именно такая.
– Какая толстая! – Голос Баулдера звучит похотливо. – Двумя руками не обхватишь.
Это добивает меня окончательно. Через долю секунды перечница летит в хрустальный бокал, свежевыжатый апельсиновый сок заливает льняную скатерть и уже не так безупречно выглядящий омлет.
– СТОП! – вскрикивает Минди.
Я откидываюсь на спинку стула, наблюдая, как струйки апельсинового сока стекают со стола на безупречно отглаженные брюки Баулдера. Впервые в жизни я не извиняюсь. И, как следует усвоив урок, преподанный мне доктором Пауло, не опускаюсь на колени, чтобы вытереть пятна.
Помощники бросаются наводить порядок, и на столе тут же появляются новые бокалы, салфетки, скатерть и апельсиновый сок.
– Сделаем еще один дубль, – заявляет Минди. – Приготовьтесь.
– Но у меня промокли штаны! – жалуется Баулдер.
– Мы не будем снимать то, что ниже пояса, – деловито произносит Минди. – Если хочешь, сними их.
Баулдер следует ее указаниям, без всякого стеснения стягивая брюки цвета хаки. Советуя сыну на всякий случай всегда надевать чистое белье, его мать скорее всего не имела в виду, что он может облиться апельсиновым соком. К счастью, на Баулдере не короткие плавки, а длинные боксерки.
Но настоящая катастрофа еще впереди.
– У нас закончились яичные белки, – с дрожью в голосе сообщает ассистентка, подбегая к Минди. – Мы не сможем сделать ему еще одну порцию омлета.
– Тогда, черт возьми, сделайте ему омлет из желтков! – раздраженно отвечает та.
Баулдер, который готов был приударить за немолодой женщиной, повторять всякие глупости за придурком-сценаристом и усесться за стол в одних трусах, вдруг встает в позу.
– Я не буду есть омлет из желтков, – заявляет он. – Я не съел ни одного желтка за последние полтора года!
Это уж слишком. Вместо того чтобы расстроиться, я неожиданно начинаю смеяться. Все громче и громче. Баулдер смотрит на меня с изумлением, но это веселит меня еще больше.
– Это не из-за тебя, – с трудом выговариваю я между приступами смеха. – Не из-за желтков и даже не из-за боксерок. А может, все же из-за боксерок, – бормочу я, стараясь успокоиться. – Мне почему-то казалось, что ты должен носить плавки.
С другого конца кухни до меня доносится хихиканье Джен и гоготанье членов съемочной группы. Через минуту вся кухня сотрясается от оглушительного хохота. Мой крутой серфингист кажется смущенным, но его добродушная натура одерживает верх, и он присоединяется к общему веселью.
– Прошу прощения, – говорит он мне, – вообще-то я редко снимаю штаны в первый день знакомства. А ты такая классная!
И это правда, черт возьми!
Но тут вновь появляется сценарист.
– Послушай, Минди, – говорит он, прекрасно зная, что размер его гонорара будет зависеть от числа пришедших ему в голову блестящих идей, – раз уж Баулдер все равно снял штаны… Может, ему переспать с Джесс?
Что это, еще одна возможность получить деньги за скрытую рекламу? Наверное, помимо «Квакер оутс», они прихватили с собой презервативы.
Минди заглядывает в блокнот:
– Отличная мысль, но это уже сделали три других холостяка. – Она поворачивается к сценаристу: – Наши герои должны казаться невинными и трогательными. Никакого секса. Только всякая сентиментальная семейная чепуха.
Я чувствую огромное облегчение. Невозможно столько успеть за один день!
Съемки в доме закончены, и мы идем в парк, чтобы, как я подозреваю, заняться всякой сентиментальной семейной чепухой. Сценарист, за неимением новых идей, прислоняется к стволу дерева. Джен не нуждается в посторонней помощи, чтобы выглядеть невинной и трогательной. К счастью, Баулдер тоже. Они катаются на велосипедах и соревнуются в метании колец, покупают у лоточника сладости и даже устраивают стрельбу из водяных пистолетов. Джен визжит от восторга.
Совершенно очевидно, что, поставив на Баулдера, дочь сделала правильный выбор – если не для меня, то для себя. Может, мне не выходить замуж за этого парня, а просто усыновить его?
Через шесть часов, после того как мы пять раз сменили дислокацию и четыре раза получили нагоняй от Минди, съемки заканчиваются.
– Когда это шоу покажут по телевизору? – спрашивает Джен, глядя, как съемочная команда в последний раз приводит в порядок мой дом, прежде чем уехать.
– Мы выйдем в эфир в конце августа, – отвечает Минди. – Это будет специальный часовой выпуск.
– Передача будет идти целый час? – с изумлением переспрашиваю я.
– Ну, если точно, то сорок четыре минуты, не считая рекламы, – уточняет Минди. – Десять минут уйдет на рассказ ведущего, три минуты – на беседу с редакторами «Космо». Может, четыре. Еще две с половиной минуты – обзор всех полученных писем. Интервью со всеми десятью холостяками. И, наконец, свидания. Ваш фрагмент займет… – она колеблется, – ваш эпизод получился действительно неплохим. Мы можем сделать из него двухминутный ролик.
Всего две минуты? Я рассчитывала по крайней мере на четверть часа славы.
Но Баулдер вполне счастлив. Он уходит последним.
– Ты классная девчонка, – говорит он Джен, которая уже устроилась на диване, утомленная всем, что произошло за день.
– Мне было очень весело, – с довольным видом заявляет она. – Спасибо за прогулку на велосипеде.
Новый приятель целует ее в макушку, потом подходит, чтобы обнять меня.
– Я действительно прекрасно провел время, – говорит он, одаривая меня своей последней на сегодня неотразимой улыбкой. – И я могу повторить все, что уже сказал. Вы действительно классно выглядите для своего возраста.
– Спасибо, – отвечаю я, невольно улыбаясь ему в ответ, и, когда он уже идет по дорожке от нашего дома, кричу ему вслед: – И передай от меня привет своей маме!
9
Всю следующую неделю Джен остается главной героиней школы, и ее подружки уверены, что я – новая «девушка «Космо»». Одна из ее приятельниц присылает мне вырезанное из блестящей бумаги сердце с надписью «Баулдер любит Джесс». Из салона для новобрачных звонят, чтобы предложить скидку на подвенечное платье в обмен на то, что я похвалю их во время шоу. Они не верят, когда я говорю, что не собираюсь замуж. В любом случае, если б уж я решила заняться скрытой рекламой, то позвонила бы Вере Ванг[51]51
Известный американский дизайнер одежды, специализируется преимущественно на создании моделей свадебных платьев.
[Закрыть].
– Купи платье, – уговаривает меня Люси. – Вдруг пригодится. Уж лучше Баулдер, чем Жак.
– Я думала, Жак тебе нравится.
– Нравился, пока я не узнала, что он тебе изменял. Теперь я его ненавижу.
– Он делал то же самое, чем занимаешься ты, – говорю я просто.
– Нет, это совсем другое. Он тебя обидел. А я никогда не обижу Дэна.
Возможно, Люси все же сделала кое-какие выводы, потому что когда через несколько дней я встречаю ее и Дэна на школьной выставке науки и технологии, они идут, взявшись за руки и тесно прижавшись друг к другу. Дэн что-то шепчет Люси на ухо, она хихикает и проводит наманикюренным пальчиком по его груди. Они выглядят самой счастливой парой на свете. Я никак не могу решить, стоит ли мне нарушать их идиллию. Да, я видела, как Люси занимается тантрическим сексом, но то, что я вижу сейчас, кажется мне гораздо более интимным. И менее фальшивым.
Я осматриваю представленные на выставке работы учеников начальной школы: вулканы, извергающие лаву из соды и уксуса, ракеты из пластиковых трубок, скрепленных между собой скотчем, диаграммы в духе Мальтуса, демонстрирующие демографический взрыв на планете. Не такой ли вулкан я сама делала миллион лет назад? Наука движется вперед, но научные выставки мало изменились с тех пор, как Архимед выпрыгнул из ванны с криком «Эврика!».
Я подхожу к проекту Джен. То, что она расположила свои графики на постере с растительным орнаментом, безусловно, находка. Но все остальное не выдерживает никакой критики.
– Красивая работа! – говорит Дэн, подходя ко мне сзади.
– Выглядит неплохо, но данные – сплошная липа, – признаюсь я.
Дэн смеется, думая, что это шутка. Однако я вполне серьезна. Предполагалось, что проект Джен будет довольно простым – три совершенно одинаковых растения, одно из которых поливается как положено в течение десяти дней, второе поливается слишком часто, а третье не поливается вообще. И что же получилось? Мы проверяли их каждый день, но кто же знал, что растения, купленные в «Хоум Депот», устоят даже перед Круэллой де Виль? За десять дней, проведенных без воды, филодендрон номер три полностью высох, но даже не наклонился. Бедная Джен! У меня просто не было другого выхода.
– Видишь то растение без листьев? – спрашиваю я Дэна. – Еще прошлой ночью они у него были. Это я их оборвала.
Дэн недоверчиво смотрит на меня:
– Правда?
Я пожимаю плечами:
– Я ведь знала, что на следующий день выставка. Что мне оставалось делать?
– Конечно, – соглашается Дэн. – Но все же хорошо, что ты не руководишь программой изучения генома человека.
– Да уж. У меня бы все люди стали родственниками Йоды[52]52
Персонаж фильма «Звездные войны», ушастый инопланетянин – наставник джедаев.
[Закрыть].
Дэн внимательно смотрит на меня.
– Пока не вижу никакого семейного сходства.
– Подожди еще девятьсот лет, – обещаю я и задумчиво трогаю свое лицо, размышляя, будут ли когда-нибудь морщины на нем выглядеть так же, как у Йоды. Да, он правильно сделал, что не использовал ботокс. Иначе Спилберг никогда бы не утвердил его на одну из главных ролей.
Мы подходим к Люси. Она стоит у работы Лили, к углу которой гордо прикреплена синяя лента. Это означает, что ее проект занял первое место.
– «Влияние разрушения природной среды на перспективы сохранения видов, находящихся под угрозой исчезновения», – читаю я название работы. – Bay! Проект, однако, довольно сложный.
– Но очень важный, – заявляет Лили с убежденностью неофита «Гринпис». – Изменения на Земле происходят так быстро, что многие виды просто не успевают к ним приспособиться.
Да. И мне прекрасно известно, как они себя при этом чувствуют. Я рассматриваю плакат, на котором Лили показала, сколько осталось на Земле «женских воспроизводящих особей» шести исчезающих видов.
Цифры, цифры, цифры… Но проекты мальчиков связаны со взрывами, а девочек – с воспроизводством.
Однако Лили подошла к своей работе со всей серьезностью. Ее действительно очень беспокоит судьба комодского варана и лягушки-голиаф. Кто-то ведь должен о них позаботиться. Судите сами: на нашей планете осталось всего сто тысяч морских черепах. А сколько именно их нужно? Пятьдесят тысяч и то кажется мне слишком много. Но это мое личное мнение, и я ни за что не поделюсь им с Лили.
– Привет, Джесс, – произносит какой-то юноша у меня за спиной. – Что такая суперпопулярная телезвезда делает на школьной научной выставке?
Я оборачиваюсь и вижу подходящих к нам Дина и Дейва, двух высоких красивых братьев Лили. Они весело улыбаются и излучают уверенность в себе.
– Решила подготовиться на случай, если позвонят с канала «Дискавери», – с ухмылкой отвечаю я.
Они поддразнивают меня еще несколько минут – разве ученики средней школы бывают такими внимательными? – после чего обнимают свою сестренку. Мальчики наклоняются над ней, а она смотрит на них с обожанием.
– Моя сестра настоящая чемпионка! – добродушно говорит один из близнецов. Я не могу сказать, какой именно, потому что никогда их не различала. Все было гораздо проще, когда Люси надевала на Дина красный комбинезончик, а на Дейва – синий.
– Ну, мой приз не сравнится с твоей синей лентой по теннису, но и это неплохо, – радостно отвечает Лили.
– Ты могла бы получить приз получше, если бы позволила мне помочь тебе, – заявляет другой близнец, шутливо толкая Лили под локоть. – У меня между прочим, А с плюсом по физике.
Лили в ответ толкает его в бок и хихикает:
– Конечно, Дейв, если бы ты мне помог, я смогла бы даже доказать, что Земля плоская.
Дейв хохочет и, достав из кармана маленькую блестящую коробочку, протягивает ее Люси.
– Это классная брошка в форме лягушки. Для нашей сестры, которая собирается спасти мир.
– Мы хотели купить лягушку на коврике из лилий, но нигде не смогли такую найти, – поддразнивает девочку Дин. – Понятно? Но все равно мы очень тобой гордимся. Правда. Очень гордимся.
Что с этими детьми? Разве они никогда не слыхали о соперничестве между братьями и сестрами? Не читали руководства по психологии семейных отношений?
Люси и Дэн, улыбаясь, обнимают друг друга и обмениваются взглядом, означающим: «Наши дети – лучшие в мире!» Я думаю, так смотрят друг на друга только те супруги, которые довольно долгое время провели вместе. Вместе переживали трудные дни, коротали бессонные ночи, даже участвовали в семейных скандалах. А потом вдруг получили синюю ленту. Какие бы ошибки ни совершали Дэн и Люси, в одном – в главном – они всегда поступали правильно.
– Вы замечательная мать, миссис Бэлдор, – говорит Дэн, крепко прижимая к себе Люси.
– А ты замечательный отец, – нежно отвечает она. – У нас получились отличные дети.
Они выглядят, как на фото «Рождество в семье Уолтон», если, конечно, есть такая фотография. И я могла бы даже позавидовать им, если бы не ощущала огромную радость, видя Дэна и Люси вместе и такими счастливыми.
Пока Лили стоит перед своим плакатом, призывая всех проходящих мимо не забывать о комодских варанах, я ищу Джен и наконец замечаю ее в дальнем конце комнаты в окружении группы подружек. Я осматриваю оставшиеся работы, надеясь почерпнуть в них идеи для следующей выставки. Однако, учитывая наше растительное фиаско, может, лучше нанять для руководства следующим научным проектом Джен близнецов Дейва и Дина и ни о чем не думать?
Неожиданно сквозь наполняющий комнату шум до меня доносится пронзительный голос кошмарной Синтии, президента Ассоциации родителей и учителей.
– Не могу поверить, что победила Лили Бэлдор, – громко жалуется она одной из своих союзниц. – Эта девочка не заслуживает первого места. Ее матери на прошлой неделе вообще не было дома.
Интересный поворот. Чтобы Лили выиграла, Люси должна была находиться дома. Разве то, что дети сами готовят проекты, является нарушением правил?
– Я слышала, что мать Лили не только работает, но еще и путешествует, – поддакивает Синтии ее закадычная подруга Марта, также готовящаяся стать супермамашей. При этом она постоянно закатывает глаза, изображая отвращение.
Этой женщине, пожалуй, нужно почаще выходить из дома. И кстати, разве ее мать не говорила ей, что если слишком часто закатывать глаза, они могут остаться в таком положении навсегда?
– Проект вашей Изабеллы показался мне просто сказочным! – льстиво восклицает Марта, надеясь затронуть добрые струны в душе Синтии. Можно подумать, у той они есть. – Я бы отдала первое место Изабелле.
– Я тоже, – громко соглашается Синтия. – Недавно у нас ужинал Билл Най, научный сотрудник. Так он сказал, что никогда не видел ничего более замечательного, чем ее модель планеты.
Модель планеты! Теперь я вспоминаю. Именно такая модель была моим научным проектом в пятом классе – она, а не вулкан. Конечно, ведь Плутон был планетой и во времена моего детства!
– Может, стоит подумать о том, чтобы принять Лили в наш книжный клуб дочерей и матерей? – предлагает Марта. – Я не совсем уверена насчет ее матери, но сама Лили могла бы способствовать росту его популярности. Все-таки она получила первое место.
– Не забывайте, все мы прекрасно знаем, что она получила его незаслуженно, – с раздражением отвечает Синтия.
Заметив меня – и, вероятно, догадавшись, что я слышала каждое слово, – Синтия изображает подобие улыбки и машет мне рукой, предлагая подойти поближе.
– Джесс, вы ведь дружите с Люси? Можете сообщить ей хорошую новость: она принята в наш книжный клуб.
Ковабунга! Люси будет просто счастлива. Но, если перефразировать Гручо Маркса, почему она должна желать вступить в клуб, в котором уже состоит Синтия?
– Конечно, пойду, обрадую ее, – говорю я, хватаясь за возможность улизнуть. – Побег прямо сейчас.
– Минуту назад я видела, как они с мужем наливали кофе, – подсказывает Синтия. – Мне показалось, на ней новое бриллиантовое ожерелье. Очень милое, но не совсем подходящее для школьного мероприятия, если хотите знать мое мнение.
Нет, я не хочу знать твое мнение. И кстати, для всех, кому интересно: это не бриллианты, а стразы Сваровски. Интересно, если Синтия настолько не любит Люси, почему она обращает на нее столько внимания? Но с другой стороны, кто не обращает внимания на мою подругу?
Я уже собираюсь попрощаться и отправиться на поиски кофейника, как вдруг Марта хватает меня за руку: – Да, Джесс, пока вы не ушли. Впрочем, я в любом случае собиралась вам звонить. Вы не могли бы в субботу утром отвезти мою Мэриан на занятия по хореографии? Синтия устраивает внеочередное собрание родителей и учителей.
Чрезвычайное заседание Ассоциации родителей и учителей? Голосование по вопросу о том, чем лучше поить детей на школьном пикнике – лимонадом или фруктовым пуншем? Это может затянуться на несколько часов.
– С удовольствием отвезу ее. Все равно я всегда отвожу Джен, – великодушно соглашаюсь я.
– Занятия по хореографии? В субботу? – спрашивает Синтия тоном матери-настоятельницы. – Разве вы все еще ходите к мисс Аделаиде?
Марта слегка тушуется, но старается сохранить достоинство.
– Разумеется, мы ходим к мисс Аделаиде. Все считают, что мисс Аделаида – самая лучшая.
– Уже нет! – торжественно заявляет Синтия. – Теперь это мисс Дэниель в Глендейле. Сорок пять минут езды туда и обратно – но оно того стоит. Вот кто действительно самая лучшая!
Марта потрясена.
– Я ничего о ней не знала, – бормочет она. – Мэриан немедленно перейдет к ней. Если мисс Дэниель самая лучшая, мы будем заниматься у нее.
Ах да! Самая лучшая! Всегда одно и то же. Разве кто-то из нас согласится заплатить деньги за то, что не считается самым лучшим? Синтия как-то в самый разгар вечеринки вылила весь свой запас водки «Абсолют», услышав от кого-то, что «Грэй гус» лучше. Я регулярно наведываюсь в Верхний Уэст-Сайдна Манхэттене, демонстрируя, что могу позволить себе купить лучшие бублики в Нью-Йорке. Если у вашей дочери неправильный прикус, вам и в голову не придет исправлять его у «просто хорошего», а не «самого лучшего» ортодонта. А поскольку местное сообщество матерей решило, что самым лучшим парикмахером в Пайн-Хиллз следует считать Сэла, все теперь ходят стричься только к нему. В результате мальчики в нашем городке носят абсолютно одинаковые прически, что делает их похожими на клонированных злодеев из «Матрицы».
Поэтому я хочу спросить: для чего дочери Марты, толстощекой маленькой девочке из подготовительного балетного класса, самый лучший преподаватель хореографии? Самый лучший диетолог – да, с этим я еще могу согласиться.
Марта тяжело вдыхает и поворачивается ко мне:
– Джесс, вы ведь тоже перейдете, правда?
Нет, не перейду. Мне нравится мисс Аделаида, которая при весе всего в сто два фунта обладает чрезвычайно властным характером. К тому же жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бессмысленную суету: ведь новое далеко не всегда лучше старого.
– Хореография сейчас уже на актуальна, – небрежно говорю я и тут же принимаю решение включить Джен в состав хора в нашей благотворительной постановке «Моей прекрасной леди». Она очень об этом просила, а Винсент, думаю, не будет возражать. – Разве я вам не говорила? Через несколько недель у Джен музыкальный дебют на Бродвее.
Синтия шокирована. Раздавлена, причем дважды: в первый раз – синей лентой Лили, а теперь – неожиданной заявкой Джен на премию «Тони».
– Так ваша дочь поет? – благоговейно спрашивает Марта, наверняка лихорадочно соображая, почему именно моей Джен, а не ее Мэриан посчастливилось попасть на Бродвей.
Синтия наносит встречный удар:
– Мы обязательно возьмем Изабелле преподавателя вокала. – Она достает органайзер с надписью «Палм пайлотс» и делает в нем соответствующую пометку – очередной обруч, через которой придется прыгать ее дочери. – Вы, должно быть, нашли хорошего специалиста. Мы, пожалуй, тоже обратимся к нему.
– Боюсь, это невозможно. Джен работает со знаменитым режиссером, который больше не берет учеников, – снисходительно говорю я. – Я уверена, вы найдете преподавателя для Изабеллы, причем, вполне достойного. Но все же мне очень жаль. Потому что наш Винсент… самый лучший.
Сейчас мне наверняка должны вручить мою собственную синюю ленту. Потому что впервые на моей памяти супермамаши теряют дар речи.
У меня начинает болеть желудок. Я получила три сообщения от Джошуа Гордона, нового заместителя председателя совета директоров фонда «Искусство – детям». Все они продиктованы ледяным тоном, из чего я делаю вывод, что, по-видимому, допустила какой-то промах, но никак не могу понять какой. Моя не слишком ответственная работа никогда раньше не заставляла меня принимать ударные дозы пепто-бисмола. Но теперь каждый раз, когда я слышу стальной голос заместителя председателя, рука сама тянется к ярко-розовому пузырьку.
– Неужели мне наконец посчастливилось говорить с самой мисс Тейлор, а не с ее автоответчиком? – бесцеремонно спрашивает он, после того как его секретарша усталым голосом сообщает мне, что мистер Гордон хотел бы со мной побеседовать.
Сегодня среда, а на часах девять вечера – выходит, Джошуа работает допоздна. Это производит на меня должное впечатление. Интересно, а как относится к такому графику его секретарша?
– У меня не слишком много свободного времени, – продолжает Гордон, – но возник вопрос, который мне необходимо с вами обсудить. Я уверен, мы сможем быстро его решить при личной встрече. Завтра в семнадцать часов вас устроит?
В семнадцать часов? Вероятно, в это время у него перерыв на ленч.
– Разумеется, – изо всех сил стараясь казаться любезной, отвечаю я. – Я как раз буду в городе. Может, встретимся где-нибудь неподалеку от Гранд-Сентрал?
– Что ж, отлично. Как насчет бара «Устрица»? Это займет не больше десяти минут.
«Как бы не так, – думаю я, – повесив трубку. – Ты придешь туда из своего офиса, а мне придется провести все утро, укладывая волосы феном, переодеваясь, роясь на полках в поисках приличных украшений. Потом я порву колготки – потому что цена в десять долларов еще не гарантирует, что вы проносите их дольше десяти минут, не правда ли? – и придется надевать другую пару». Если бы у меня было побольше времени, я бы, возможно, даже сходила в магазин и купила новые туфли. Люси постоянно говорит, что в моих лодочках от «Найн Уэстс» неприлично появляться перед членами совета директоров.
В десять минут четвертого я стою в центральной части Гранд-Сентрал, пытаясь понять, какая полученная в детстве психологическая травма заставляет меня постоянно приходить на встречи задолго до назначенного времени. Почему каждый раз, собираясь в дорогу, я стараюсь предусмотреть все – от возможных пробок и поломки поезда до торнадо? Но сегодня я превзошла саму себя. Приехать на встречу раньше на час и пятьдесят минут – это безусловный рекорд, даже для меня. Я не могу понять, почему этот тип, Джошуа Гордон, внушает мне такой страх. Ведь чтобы мужчина свел вас с ума, его вначале нужно хотя бы увидеть…
Первые полчаса я провожу в книжном магазине в помещении Гранд-Сентрал, где прочитываю двадцать страниц бестселлера, который не могу позволить себе купить. Да, книга очень интересная, но я подожду, пока она выйдет в мягкой обложке. Я заглядываю в павильон, где торгуют ручками, в салон сигар и шоколада и дорогой магазин канцелярских принадлежностей. Кто решил, что это предметы первой необходимости для каждого пассажира? Но вот «Ориджинс» по крайней мере вполне соответствует моим потребностям. Я разглядываю товар на полках, выбираю суфле для тела «Не грусти» и очищающий гель для лица «Все пройдет». Зачем принимать ксанакс горстями, если можно просто умыться? А вот то, что подошло бы Люси, – спрей для тела «Счастливое мгновенье». На этикетке сообщается, что содержащиеся в спрее частицы папайи поглощают потерявшие жизненную силу клетки кожи. Мне повезло, о ненужных клетках теперь будет заботиться папайя. Последнее, что привлекает мое внимание, – подарочный набор «Совершенный мир». Я понимаю, что глупо ожидать такого потрясающего эффекта от пены для ванны, но тем не менее теряю голову и покупаю грейпфрутовый скраб для тела (для Джен), свечки с ароматом мандарина (для двух подруг, у которых скоро день рождения), всю линию лосьонов «Сливовая страсть» (для мамы) и огромную мочалку для спины с длинной-предлинной ручкой – исключительно для себя. Потому что уже давно рядом со мной нет никого, кто мог бы потереть мне спинку.
– Если вы не торопитесь, я могла бы сделать вам макияж и показать образцы нашей продукции, – предлагает услужливая продавщица.
– Нет, не тороплюсь, – признаюсь я, посмотрев на часы, на которых нет еще и четырех.
– Правда? – В возгласе девушки слышится такое изумление, словно я единственный человек на этом вокзале, который никуда не торопится. – Я могу сделать вам экспресс-маску, это займет минут десять. На макияж уйдет еще минут пятнадцать. Ну как, согласны?
