Текст книги "Ботоксные дневники"

Автор книги: Дженис Каплан

Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

3

Люси улетела в Лос-Анджелес два дня назад, даже не позвонив. Держу пари, она разозлилась на меня за то, что в магазине белья я отказалась играть предназначенную мне роль поверенной в сердечных делах. Все дело в том, что мне нравится ее муж и совсем не нравится то, что она затеяла. Как она сама не понимает, что все это плохо кончится? Да, она телевизионный продюсер, мне это известно, но неужели никто не давал ей почитать «Госпожу Бовари» или «Анну Каренину»?

Но мысль о том, что мы так и не поговорили, сводит меня с ума. За десять лет нашей дружбы не было и дня, чтобы мы не созвонились.

Мы с Люси познакомились на детской площадке в Пайн-Хиллз, где она подошла ко мне с приветливой улыбкой и шоколадным печеньем, выделив из группы других мамаш. В своей отороченной мехом белой парке от Диора она выглядела очень необычно среди женщин в темно-синих бесформенных пальто, и я внезапно ощутила себя семиклассницей, которой предложила дружбу самая красивая ученица выпускного класса. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы узнать, что под дорогим мехом бьется удивительно доброе сердце. Она всегда каким-то шестым чувством угадывала, что мне необходимо в тот или иной момент: звонила поздно ночью, когда я страдала от одиночества, или устраивала пятничные вечеринки, на которые приглашала неженатых приятелей (я делала вид, что терплю все это лишь из-за дружбы с ней, но втайне получала от них удовольствие – по крайней мере иногда), успокаивала меня, когда я в панике сообщала ей, что у Джен скарлатина. Ничего подобного, уверяла меня Люси, красные щеки всего лишь свидетельство крепкого здоровья.

Что же происходит с ней теперь? Она всегда отличалась исключительно высокой нравственностью. В конце концов, разве не Люси фактически запретила мне отправиться на «всего лишь один безобидный коктейль» с бухгалтером из нашей фирмы, который, к несчастью, был женат? Но я все равно продолжаю считать ее своей лучшей подругой, и она должна знать, что я готова ради нее на все. Ей необходим мой совет. Ей необходима моя поддержка. А мне – поскольку я поклялась больше никогда не смотреть сериал «Все мои дети» – необходима ежедневная порция интриги.

Не сумев связаться с Люси по мобильному, я звоню в ее нью-йоркский офис и разговариваю с ее доверенной помощницей Трейси – последней в длинной цепи «только что окончивших Вассарский колледж» протеже. Проработав всего шесть месяцев, Трейси превратилась в некую мини-Люси. Она говорит так же быстро, как ее начальница, и носит точные копии ее дизайнерских нарядов, но в исполнении «Клаб Монако». Трейси пока не может позволить себе ежедневно есть суши и вынуждена довольствоваться мясом тунца. Она уже почти готова завоевать мир, но сначала ей нужно ответить на телефонный звонок.

– Я тоже не смогла с ней связаться. Может, ее мобильный не работает?

Глупости, разве телепродюсерам не имплантируют «Нокиа» прямо в слуховой проход? Если Люси не отвечает, случилось что-то особенное.

– Вы можете позвонить в отель и оставить для нее сообщение, – предлагает Трейси, – тогда она обязательно получит его сегодня вечером, когда вернется в номер.

«Ясли она вернется в номер сегодня вечером», – мысленно поправляю я и смотрю на часы: десять минут одиннадцатого. Значит, в Лос-Анджелесе всего десять минут восьмого. Насколько я помню, примерно в это время Люси пьет шампанское.

– Пожалуй, я позвоню в отель прямо сейчас. У вас есть номер?

Трейси диктует мне телефонный номер и добавляет:

– Но я звонила ей только что. Ее там нет. Наверное, какая-то ранняя встреча, о которой мне ничего не известно.

Какая же это может быть встреча, интересно? Насколько я знаю, телевизионное начальство не приходит в свои офисы задолго до рассвета.

– Работа над этим пилотным выпуском действительно отнимает у нее уйму времени, – говорит Трейси, видимо, ощущая необходимость как-то объяснить ситуацию.

Уйму времени. Нисколько в этом не сомневаюсь. Люси сама мне говорила, что ведущим пилотного шоу назначен парень, который…

Внезапно я ощущаю прилив вдохновения и, набрав в грудь побольше воздуха, обращаюсь к Трейси:

– Люси рассказывала мне о шоу. И без конца говорила об этом потрясающем ведущем. Забыла, как его зовут…

– Хантер Грин.

Хантер Грин. Ну вот я и узнала его имя. Но этого не может быть!

– Хантер Грин?

– Да, ведущий игрового шоу, – подтверждает Трейси. – Он ведет передачу «Угадай знаменитость».

A га! Теперь нам кое-что известно.

– В какое время она идет? – невинно спрашиваю я. – Хочу посмотреть на него. – Клянусь небом, я рассмотрю его как следует!

– Передача транслируется по нескольким каналам. Подождите, сейчас взгляну. – Я слышу, как Трейси шелестит газетными страницами. – Вот, похоже, в Нью-Йорке она идет в десять утра.

– То есть прямо сейчас.

– Думаю, да. Потом расскажите, как он вам.

Я торопливо прощаюсь с Трейси и включаю телевизор в спальне. Схватив пульт дистанционного управления, лихорадочно переключаю каналы и постоянно натыкаюсь на ток-шоу с участием людей, желающих изменить свою внешность… интерьер своего дома… свою жизнь… мужа… Господи, неужели на Земле нет людей, довольных тем, что они имеют? Вот наконец игровое шоу. Не то… Еще одно… Логотип на экране подсказывает мне, что это наконец-то игра «Угадай знаменитость». И мужчина в центре не кто иной, как Хантер Грин.

Я придвигаюсь как можно ближе к телевизору и впиваюсь глазами в экран. Ну что ж, Хантер вполне ничего себе. Должна это признать. Не Брэд Питт, конечно, но выглядит вполне достойно. На мой взгляд, ему около сорока пяти, он не слишком высок и строен, но тем не менее кажется обаятельным – этакий добродушный увалень. Его глаза превращаются в узкие щелки, когда он смеется, – а смеется он, как мне кажется, не переставая. На нем элегантный костюм и еще более элегантный галстук (вполне возможно, тот самый, который одобрила Люси), и даже отсюда я могу сказать, что он вылил на себя слишком много одеколона.

В этот момент Хантер обнимает участницу игры – слегка полноватую, с плохо прокрашенными волосами. Он строит ей глазки и вообще ведет себя так, словно она для него единственная женщина в мире. Она так польщена, что с лица ее не сходит глупая улыбка. Я догадываюсь, что женщина выбыла из игры и сейчас отправится упаковывать вещи. Но, покоренная неотразимым обаянием Хантера, она не расстроилась бы, даже если бы ей сообщили, что она только что потеряла работу, мужа и годовой запас картофельных чипсов «Лейс». Ведущий объявляет, что проигравшая получает утешительный приз – бесплатное посещение салона красоты «Сирс» (может, там пройдутся воском не только по ее ногам, но и по автомобилю?) – и она, заключив его в объятия и страстно поцеловав в щеку, вопит:

– Я люблю тебя, Хантер!!!

Хантер обнимает ее нежно, словно утраченную в детстве и обретенную вновь любимую бабушку, поворачивается к камере и заговорщицки подмигивает:

– После рекламы вы увидите еще много интересного. – Он вновь подмигивает. – Оставайтесь с нами.

Уж меня-то об этом просить не нужно.

Я с нетерпением жду, когда закончится реклама лекарства от артрита и чего-то еще в том же духе. Люси не о чем волноваться, в программе Хантера Грина нет молоденьких моделей. На экране вновь появляется Хантер, его рука лежит на плече очередной участницы. Он воркует, она тает – все очень мило.

Я смотрю не отрываясь. Надо отдать Хантеру должное (в конце концов, почему бы мне этого не сделать?), он очень неплохой ведущий.

Сама игра – полнейшая чепуха, но Хантеру удается спасать положение своими добродушными шуточками. Которые, возможно, написаны для него сценаристом, тут же напоминаю я себе.

К началу следующей рекламы – средства от сухости влагалища – я уже уловила суть представления. Так и есть, Хантер вновь появляется перед камерой, соблазнительно щуря глаза и обнимая новую конкурсантку. Ну что ж, лучше ее, чем Люси. Единственным утешением мне служит мысль о том, что, раз сегодня утром Хантер выступает в эфире, значит, сейчас он не барахтается в постели с моей лучшей подругой. Но вот появляются титры, сообщающие, что шоу шло в записи. Странно, что я об этом не подумала.

Я выключаю телевизор и начинаю ходить из угла в угол. О, Люси! Неужели ты ничего не понимаешь? Ты, конечно, самая привлекательная из знакомых мне женщин, но у тебя нет ни одного шанса против Хантера Грина. Этот парень – профессиональный соблазнитель. Это его работа – влюблять в себя женщин. Стоит ему положить свою лапу на хрупкие плечи очередной жертвы, и ее уже ничто не спасет. Но что я могу с этим поделать? Звонит телефон, я хватаю трубку.

– Привет, это я, – раздается голос Люси.

– Привет, ты где?

– В своем номере.

– Но тебя там нет.

– Разве? А мне кажется, я здесь. Номер девятьсот двадцать. Просто потрясающий. Туалетная комната отделана мрамором, джакузи. Лучше, чем дома.

– Трейси сказала, что тебя нет в номере.

– Успокойся. Я только что разговаривала с Трейси, и она сообщила мне, что ты звонила. Я была в спортзале, а потом ходила завтракать. Ну а теперь вернулась в номер.

Значит, она вернулась. Но я знаю, что она лжет. Ни в каком спортзале она не была, эта история выдумана на случай, если позвонит Дэн. А для начала она решила опробовать ее на мне.

– Ну, что происходит в Лос-Анджелесе? – спрашиваю я.

Люси отлично знает, что я имею в виду, но начинает рассказывать о делах.

– С этим пилотным выпуском столько проблем, – вздыхает она, – я провела уже три совещания с руководством телекомпании. Человек, с которым я здесь работаю, утверждает, что…

– Люси! – перебиваю я ее, потому что мне невыносимо осознавать, что она разговаривает со мной, как… как с Дэном. – Люси, ты должна сказать мне правду. Я хочу знать, что у вас было с Хантером.

– Хантером? – Ее тон резко меняется. Теперь она говорит уже не как продюсер, а как маленькая растерянная девочка. – Откуда ты узнала его имя? Я его тебе не называла.

Я молчу, и она начинает хихикать:

– Черт, неужели Лиз Смит уже пронюхала? – В ее голосе слышится не страх, а скорее радость. Видимо, ей льстит, что она стала героиней колонки светской хроники.

– Это не важно, просто скажи мне, что происходив – настаиваю я. – Мне необходимо все знать.

Несколько секунд она молчит, потом медленно произносит:

– На самом деле ты ничего не хочешь знать. Ты понимаешь, что я имею в виду? Тебе только кажется, что ты хочешь знать, но в глубине души ты осознаешь, что это не так.

Она права. Конечно, я не хочу ничего знать. Почти так же сильно, как желаю узнать все до мельчайших подробностей.

– Значит, ты с ним спала.

Люси хихикает, потом некоторое время молчит и наконец сдается:

– Ответ утвердительный.

Ну и что я могу на это сказать? Попробую проявить выдержку.

– Он хотя бы хорош в постели?

Люси снова хихикает:

– Ответ опять утвердительный.

Ну разве это не замечательно! Я бы очень расстроилась, если бы Люси решила разрушить свою жизнь ради чего-то меньшего, чем множественный оргазм.

Внезапно мне приходит в голову, что Люси может совершить кое-что похуже, чем переспать с Хантером Грином.

– Надеюсь, ты в него не влюблена? – спрашиваю я.

– Нет, конечно же, я не влюблена в него, – отвечает она, стараясь казаться равнодушной, но ее голос убеждает меня в обратном. – Я… ну как бы тебе объяснить?.. немного увлечена. Мы так хорошо понимаем друг друга. Я просто чувствую… какую-то связь с ним.

Связь? Этого еще не хватало. Потребность в связи можно удовлетворить, обратившись в «Американ телефон энд телеграф». Эта компания обеспечивает отличную связь, к тому же почти без помех. Но мне тут же приходит в голову, что в любом случае Люси придется платить за роуминг.

Что ж, пора воззвать к ее разуму, если он, конечно, еще не полностью отключился.

– Секс, конечно, дает ощущение внутренней связи с партнером, даже если ты его совсем не знаешь, – заявляю я тоном опытного сексолога. – Все дело в действии пролактина или чего-то вроде того. Я читала об этом. Тот же гормон, который вырабатывается, когда кормишь ребенка грудью, вырабатывается и когда ты… – Трахаешься? Совокупляешься? Занимаешься любовью? – Когда ты занимаешься сексом, – продолжаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал с холодной уверенностью профессионала. – Поэтому ты ощущаешь любовь к ребенку и внутреннюю связь с ним. И это очень хорошо. Но то же самое происходит и когда ты (Боже, опять!) занимаешься сексом с мужчиной. А это хорошо не всегда.

Ужас! Где я всего этого набралась? Я хорошо знаю Люси и уверена, что сейчас она начнет надо мной смеяться. Будет меня дразнить, говоря, что я прочитала ей лекцию по биологии, хотя все дело в химии. Или заявит, что все химические реакции в ее организме строго контролируются.

Но она ничего такого не делает, а лишь вздыхает:

– Я сама не понимаю, что происходит. Но это потрясающе. Хантер такой страстный! И настойчивый. Сегодня утром он держал меня в объятиях и смотрел мне в глаза, казалось, целую вечность. Джесс, ты не представляешь, как он на меня смотрел. Так, словно я была единственной женщиной на Земле. Это невозможно себе представить.

Ну как раз это я представить могу. Совершенно случайно сегодня утром я тоже видела этот взгляд. Как и по крайней мере еще два миллиона женщин, которые в это время также смотрели телевизор. Хотя здесь я могу ошибиться, поскольку не знаю последних данных рейтинга «Нилсен». Похоже, Хантер просто не умеет смотреть по-другому. Люси кто-то звонит по другой линии, и я, воспользовавшись так кстати подвернувшейся передышкой, пытаюсь собраться с мыслями. Через нескольку секунд она вновь обращается ко мне, уверяя, что это действительно деловой звонок, и мы прощаемся, условившись продолжить разговор позднее.

Я кладу трубку и вновь начинаю мерить шагами спальню. Я получила все, что хотела узнать о звездах телевидения, влюбленных подругах и… пролактине. И что толку? Моя лучшая подруга трахается с каким-то жирным ведущим игрового шоу, а я читаю лекции «Секс для взрослых». Но я не буду сейчас об этом думать, иначе у меня появится еще больше морщин. А мне этого совсем не хочется, хоть я и собираюсь сегодня посетить косметолога.

В отличие от Люси, которая ни за что не обратится к специалисту, с которым нельзя пофлиртовать, я намереваюсь нанести свой первый визит доктору Марше Линде Кэйе. Возможно, именно потому, что доктор Кэйе – женщина, она принимает пациентов в точно назначенное время.

Итак, ровно в двенадцать пятнадцать я, совершенно обнаженная, лежу на черном обтянутом кожей смотровом столе в ее кабинете, прикрытая лишь своего рода ночной рубашкой из тонкой мятой бумаги, противно липнущей к ягодицам, а доктор Кэйе, вооружившись увеличивающим зеркалом, тщательно исследует мое тело от макушки до пяток. Наверно, в этом зеркале каждая пора и каждый прыщик выглядят как Брайс-Каньон. Я содрогаюсь при мысли о том, каким в нем представляется мой целлюлит.

– На поверхностный взгляд все в порядке, – произносит она через десять минут, показавшиеся мне вечностью. – Ничего необычного. В вашем возрасте пигментные пятна неизбежны, но поскольку они не выступают, волноваться не из-за чего.

Я указываю на коричневое пятно на груди, из-за которого, собственно, и пришла на консультацию, обошедшуюся мне в двести пятьдесят долларов:

– А что вы скажете об этом?

Доктор Кэйе перемещает зеркало и внимательно разглядывает пятно. Потом надавливает на него. Затем берет острую металлическую штуковину и тычет ею в потемневший участок кожи.

– Ничего страшного, – заявляет она ободряюще.

Я тут же чувствую облегчение.

– Но если это вас беспокоит, можно сделать биопсию, – добавляет она и, не услышав возражений, протирает пятно анестезирующей жидкостью. Не дав ей подействовать как следует, она скребет мне кожу крохотным лезвием и наносит полученный соскоб на стеклянную пластинку. – Я на девяносто девять процентов уверена, что это излишняя предосторожность, – говорит она, наклеивая на пятно крохотный кусочек пластыря, – зато теперь вы по крайней мере не будете из-за него переживать. – Поднеся зеркало к моему лицу, доктор Кэйе добавляет: – На вашем месте я бы куда больше волновалась из-за полопавшихся сосудов на носу. Что, если мы избавимся от них прямо сейчас?

Неожиданно в руках у нее оказывается лазерная пушка, которую она приставляет к моему носу.

– А, да, хорошо, – бормочу я, пытаясь натянуть на себя бумажную ночную рубашку, чтобы сохранить остатки достоинства. – Эти красные точки появились так давно, что я уже перестала их замечать. Я просто замазываю их пудрой и…

– Глупости, Джессика. На дворе двадцать первый век. Совершенно незачем маскировать недостаток, если можно избавиться от него раз и навсегда. – Она смеется. – Поверьте мне, это такой пустяк. Вся процедура займет одну секунду.

Искушение велико, и я почти готова согласиться, но поскольку даже отбеливание зубов выношу лишь после укола новокаина, да к тому же только что подверглась нападению с лезвием, то спрашиваю:

– А это больно?

– Секундная боль, и потрясающий эффект навсегда.

Значит, больно.

– А что именно вы собираетесь делать? – интересуюсь я, оттягивая время.

Она в общих чертах излагает принцип действия пульсирующего электрического тока, после чего добавляет:

– Первая процедура за счет клиники. Вам не нужно будет платить ни цента.

Вот как? Это интересно. Я слышала, что первая доза крэка тоже бывает бесплатной.

В руках у доктора Кэйе появляются защитные очки, и я неожиданно понимаю, что они предназначены для нее, а не для меня. Интересно, зачем ей очки, если лазерная пушка будет направлена на мое лицо?

– Вы уверены, что это не очень больно? – спрашиваю я снова.

– Доверьтесь мне, – отвечает она, надевая очки и нацеливая на меня пушку.

Что ж, теперь можно расслабиться. Я закрываю глаза, стискиваю зубы и через секунду ощущаю жалящую боль, правда, не более сильную, чем при укусе насекомого. Зато она сопровождается запахом, который мог бы издавать кусок филе на раскаленной решетке. (Лично я предпочитаю не до конца прожаренное мясо.)

– У меня горит кожа?! – в ужасе кричу я.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться. – Доктор Кэйе, улыбаясь, словно Чеширский кот, подает мне зеркало с позолоченным ободком. И, черт возьми, она права! Лицо у меня слегка покраснело, зато расширенных сосудов, двадцать лет украшавших мои ноздри, как не бывало. Вот так. Настоящее чудо. Кого волнует отступающая линия Красного моря, если можно своими глазами увидеть, как исчезают красные линии? – Ну, что я вам говорила? – широко улыбается она. – Такие пустяки не должны вас беспокоить. Нам вполне по силам справиться и с ними, и со многим другим.

И я, конечно, попадаюсь на крючок. Неужели все так просто? Мысленно я лихорадочно исследую свое тело с головы до пят. Может ли доктор Марша Линда Кэйе что-нибудь сделать с теми возрастными пятнами, которые мне уже не удается выдавать за веснушки? Или с варикозными звездочками на ногах, которых становится все больше и больше?

Я колеблюсь, но в конце концов сдаюсь и робко спрашиваю:

– А что вы еще посоветуете?

Она легко пробегает пальцами по моему лицу:

– Для начала что-нибудь попроще. Например, БК.

– БК? А разве для этого не нужно пройти осмотр у гинеколога?

Она смеется, но ее лицо тут же вновь становится серьезным.

– БК – это инъекции ботокса и коллагена. Начнем с ботокса – вот здесь. – Она прикасается к противной морщинке, которую я раньше не замечала. – И добавим коллаген в носогубные складки. Вы себя просто не узнаете.

Носогубные складки? Как же я их пропустила? Если я сейчас же не соглашусь на инъекции ботокса и коллагена, мое лицо со временем станет похоже на стеганое одеяло. Мне всегда казалось, что я еще держусь молодцом, даже несмотря на то, что в зеркале заднего вида выгляжу на все свои сорок лет. Но на профессиональный взгляд доктора Кэйе, конечно, виднее.

– Еще одна процедура, о которой вам следует подумать, причем не откладывая, – шлифование гликолем, – продолжает она. – Любая моя пациентка заверит вас, что после нее вы будете выглядеть на пять лет моложе. – Она смотрит на часы. – Если вы готовы подождать десять минут, мы можем провести ее прямо сегодня.

Я резко поднимаюсь, придерживая бумажную рубашку и нашаривая взглядом свою одежду в другом конце помещения:

– Нет, спасибо, сегодня у меня нет времени. Но я обязательно об этом подумаю.

И скорее всего я так и сделаю, черт возьми! Что со мной случилось? Я никогда особенно не заботилась о своей внешности, часто выбегала из дома, не высушив как следует волосы и торопливо мазнув по губам помадой. Но вчера я совершенно слетела с катушек, купив разработанный в лабораториях НАСА чудодейственный крем стоимостью сто пятьдесят пять долларов, лишь потому, что продавщица в «Блумис» заверила меня, что он замедляет процесс старения.

Ну ладно, крем еще так-сяк. Но никаких ботоксных инъекций сегодня! Это будет уже слишком. Кроме того, первая процедура была за счет заведения, но за все по следующие мне придется платить самой. А уж на инъекции БК – Господи, и кто только придумал эту дурацкую аббревиатуру? – мне пришлось бы потратить часть денег из той суммы, что я откладываю на обучение Джен в колледже. Но на это я никогда не пойду, потому что мои приоритеты, слава Богу, остаются неизменными. По крайней мере я так думаю. Однако мне лучше поскорее убраться отсюда, пока доктор Кэйе не сообщила мне, что принимает к оплате карточки «Американ экспресс».

Вернувшись домой, я включаю компьютер, надеясь немного поработать, но вряд ли у меня сегодня что-то получится. Отвратительные образы Люси и Хантера, содрогающихся в сладострастных конвульсиях под эротическую музыку «Сирк дю солейл», преследуют меня, словно картинка на поврежденном DVD-диске. После этого мне представляется нечто еще более ужасное: мы втроем бегаем по комнате, стараясь увернуться от шприцев для ботоксных инъекций. Я посылаю мысль о работе к черту и решаю проверить свою электронную почту. У меня три новых сообщения, и это дает мне основания увериться в своей популярности. Однако когда я начинаю их открывать, то убеждаюсь, что популярна исключительно среди розничных торговцев. «Хоум Депот» проводит весеннюю распродажу и предлагает тридцатипроцентную скидку на туалетные принадлежности и удобрения. В следующем письме сообщается, что в «Пенни» также проходит весенняя распродажа и фантастические бюстгальтеры продаются с тридцатипроцентной скидкой. Но меня им больше не провести! Так, кто же еще проводит весеннюю распродажу? Я открываю третье послание. В строке «тема сообщения» говорится, что оно от… Черт!

Черт! Черт! Черт!!!

Отправитель не предлагает мне выгодных сделок. Я настолько уверена в этом, что мне даже не нужно читать письмо. Да я и не могу его прочитать. Не могу!

Кровь стучит у меня в висках. Такое ощущение, что я залпом выпила по крайней мере галлон кофе. Руки дрожат, и я боюсь, что нечаянно уничтожу сообщение, пытаясь его открыть. Поэтому встаю из-за стола и иду на кухню. Походив немного из угла в угол, я достаю булочку, завариваю травяной чай и пытаюсь успокоиться. Потом поднимаюсь на второй этаж, открываю платяной шкаф и добрых три минуты изучаю его содержимое. Наконец я понимаю, в чем дело: я не одета для чтения этого сообщения. Сняв спортивный костюм, натягиваю шикарные черные замшевые брюки. Может, стоит накрасить губы и ресницы? Жаль, что я стерла макияж в офисе доктора Кэйе. Господи, как глупо! Я наверняка смогу прочитать письмо и без косметики. Нет, все-таки не смогу. Я иду в ванную и достаю тюбик тонального крема «Эсте Лаудер» и новую помаду «Бобби Браун» вишневого цвета, критически осматриваю себя в зеркале, вертясь так и сяк. Да, утягивающие трусы от «Батт мастер», купленные после просмотра трехчасового выпуска рекламы телемагазина, стоят тех двадцати долларов девяноста девяти центов, что я за них выложила. Замшевые брюки тоже выглядят неплохо. Пусть я не очень молода и давно разведена, но во мне есть еще некий шарм. Я понимаю, что это напоминает упражнение на самовнушение из курса по аутотренингу, но не сомневаюсь, что выгляжу такой же привлекательной – и гораздо более уверенной в себе, – чем та хорошенькая глупышка, которая когда-то вышла замуж за очаровательного французского принца по имени Жак.

За человека, десять лет не дававшего о себе знать, а сегодня приславшего мне письмо по электронной почте.

Которое – пора посмотреть правде в глаза – я уже готова прочесть.

Это ведь не так трудно сделать, правда? Я спускаюсь вниз, подхожу к столу и, глядя на монитор, делаю несколько глубоких вдохов. Двойной щелчок мышью – и Жак вернулся в мою жизнь.

Или по крайней мере в Нью-Йорк.

Mon Amour![19]19
  Любовь моя (фр.).


[Закрыть]

На следующей неделе я буду в вашем городе. Может, увидимся в понедельник вечером, в шесть часов, и сходим выпить в «Ле Холл»? Или во вторник в восемь поужинаем в «Балтазаре»? Сообщи, что ты предпочитаешь.

Avec amour[20]20
  С любовью (фр.).


[Закрыть].

Я перечитываю послание шесть раз. Не то чтобы в нем содержится что-то важное. Просто я десять лет не получала от Жака писем, а он ведет себя так, словно мы только вчера вместе ужинали. Вероятно, в нем произошел какой-то эмоциональный перелом, потому что он даже предоставил мне выбор. А этого ни разу не случалось за все те годы, которые мы провели вместе. Тем не менее выбор, мягко говоря, довольно ограничен. Что, если в понедельник вечером мне захочется не выпить, а поужинать в «Ле Холл»? Или я буду свободна во вторник, но ненавижу «Балтазар»? И, скажите на милость, почему никто никогда не приглашает меня в «Ле Бернардин»?

Тут мне в голову приходит еще одна возможность. Та, о которой Жак наверняка даже не подумал. Что, если я вообще не желаю его видеть? Я могу просто стереть письмо, удалить его из корзины и тогда больше никогда не встречусь со своим бывшим любовником, своим бывшим мужем и своей прошлой жизнью. Но Жак, месье Неотразимость, просто уверен, что я приму его приглашение. И он прав. Я с ним увижусь.

Я опускаюсь в свое эргономичное кресло, закрываю глаза и пытаюсь представить, как Жак выглядит теперь, через десять лет. Может, он поседел? Занимает ли его такой же вопрос в отношении меня? Или он поправился? Увы, я – да. Интересно, сколько мне удастся сбросить до следующего понедельника, если сесть на мою любимую голодную диету? Может, встретиться с ним во вторник, чтобы продлить программу быстрого похудания еще на один день? В какой-то момент я даже решаю воспользоваться продающимися на черном рынке средствами для сжигания жира. И меня не пугает, что они нанесут непоправимый вред моему здоровью.

Десять лет… Как я ни пытаюсь, я не могу представить Жака хоть на йоту изменившимся по сравнению с тем, каким впервые увидела его на карибском пляже – в крошечных плавках, которые никогда не отважился бы надеть ни один американский мужчина. Я же едва отваживалась на них смотреть. А через двадцать четыре часа я уже не только смотрела – я занималась сексом с мужчиной, который, как мне тогда казалось, перевернул всю мою жизнь. С потрясающим красавцем, похожим на героев-любовников из французских фильмов, соблазняющих чужих жен. Но Жак соблазнил меня, хотя тогда я еще не была замужем. Впоследствии я тысячу раз думала о том, как меня угораздило стать его невестой, но так и не нашла ответа.

В ту первую ночь – ночь после нашей первой встречи – мы лежали вместе в душистой пене в шикарной ванне и любовались залитым лунным светом океаном. Только француз мог заказать номер, побеспокоившись о виде из окна ванной комнаты. Вот так все и началось. Мне едва исполнилось двадцать четыре года, и я была той наивной Джесс, убежденной, что целоваться можно только после третьего свидания, какой меня воспитала мама. Но я уже довольно долго работала и сумела накопить денег на первый в своей жизни недельный отпуск. Так почему не завести безумный роман с экзотическим французом на карибском острове, где воздух напоен такими пьянящими ароматами? Я ощущала абсолютную свободу и была совершенно не похожа на себя. Словно меня забросило сюда ФБР, снабдив новыми документами и легендой. В течение целых семи дней я могла делать все, что было угодно моей душе. Или, как я поняла позже, все, что было угодно Жаку.

Итак, в нашу первую ночь я лежала обнаженная в ароматной пене, а потрясающе красивый мужчина массировал каждый квадратный дюйм моего тела. И вдруг он сказал: «Je veux laver cheveux belles» – «Я хочу вымыть твои прекрасные волосы». Неужели он сказал именно это? Мой школьный французский оставлял желать лучшего, и тогда я подумала, что он предлагает помыть моих прекрасных коней. И то, и другое казалось мне одинаково бессмысленным, пока Жак не начал чувственно поглаживать мои волосы – так, что вскоре мы оба почти потеряли голову.

Люси думает, что она поглощена страстью? Как-нибудь надо будет сравнить то, что она чувствует сейчас, с моими ощущениями в ту первую неделю. Когда отпуск закончился, мне хотелось умереть, но вместо этого я вернулась к себе домой в Огайо и возобновила работу в музее, которая теперь уже не казалась мне такой шикарной. А потом Жак начал звонить. У него была квартира в Нью-Йорке, и он предложил мне переехать к нему. Он говорил, что скучает по мне. Что я нужна ему. Что он хочет вновь сжать меня в своих объятиях. Я сказала маме, что ненадолго съезжу в Нью-Йорк, тут же купила билет на самолет и собрала свою самую большую дорожную сумку.

Страсть не ослабевала целых шесть месяцев, может, даже год. Мы пили вино и занимались любовью. Обедали и занимались любовью. Принимали ванну и занимались любовью. Для разнообразия мы ходили в рестораны, пили шампанское и страстно целовались, не в силах дождаться, когда вернемся домой и займемся любовью. Он постоянно гладил мне руку, и одна из моих подруг как-то язвительно заметила, что кожа на ней скоро протрется. Замужество стало для меня простой формальностью, потому что мы и так никогда не разлучались.

Ах, Люси, ты не поверишь, если я скажу, что любовная лихорадка не может длиться вечно. Что каким бы потрясающим ни был секс, со временем захочется чего-то еще. За день до того, как Жак сделал мне предложение, я составила список всех «за» и «против» продолжения наших отношений. Против: языковые, религиозные и политические различия; его нежелание иметь детей; его стремление всегда поступать по-своему (не говоря уже о том, что все французы поголовно обожают Джерри Льюиса). И так далее – всего восемнадцать пунктов. Колонка «за» была представлена единственным аргументом: он заставляет меня чувствовать радость жизни. И этот единственный довод перевесил все остальные, его было достаточно, чтобы изменить мою жизнь, чтобы заставить меня переступить черту.