Текст книги "Ботоксные дневники"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– Что ж, я на это, конечно, не рассчитывала, но почему бы и нет? – говорю я, усаживаясь в кресло. Может, косметические процедуры помогут мне расслабиться? В любом случае оставшееся время лучше провести здесь, чем в магазине сигар.
– Кстати, – сообщает продавщица, она же стилист, – меня зовут Ева.
Потрясающе. Может, так зовут всех продавщиц в «Ориджинс»?[53]53
Origins в переводе с английского означает начало, истоки.
[Закрыть]
В следующую секунду Ева намазывает мне на лицо толстый слой какой-то липкой массы с запахом имбиря.
– Сначала немного пощиплет, но вы не беспокойтесь, – любезно говорит она, укладывая мне на глаза два тонких кружка огурца и проводя по губам ватным диском, смоченным в цитрусовом бальзаме.
Я чувствую, как начинаю превращаться во фруктовый десерт.
– Просто посидите спокойно несколько минут, чтобы растительные компоненты впитались и сделали ваше лицо зрительно более молодым, – инструктирует меня Ева, как будто я могу куда-то уйти в таком виде. Однако я опасаюсь, что, если просижу здесь слишком долго, у меня на лице начнутся процессы брожения.
Я откидываюсь на спинку кресла и с удовольствием ощущаю, как мои поры постепенно сужаются, а губы становятся мягче. Однако как именно эта фруктовая смесь может сделать меня моложе? Если хотите знать мое мнение, не все фрукты выглядят так уж здорово. Лично я никогда не видела абсолютно гладкий изюм или чернослив. А в холодильнике у меня лежит довольно сморщенное яблоко. Но в конце концов, фруктовая маска стоит гораздо дешевле, чем ботоксные инъекции, которые делает Люси.
– Ну, как себя чувствуете? – спрашивает Ева, возвращаясь ко мне. – Мы смоем маску через минуту. А я уже упаковала ваши покупки. Они у администратора.
– Моя кредитная карточка у вас? – Я вдруг вспоминаю, что не забрала ее после того, как расплатилась.
– Да, она здесь, – кричит в ответ другая продавщица. – Вы ведь Джессика Тейлор, правильно? Ваша карта у меня.
Как только Ева снимает с моих век огуречные кружки, я вижу перед собой безупречно одетого мужчину с седыми волосами. Он ставит на пол огромную декоративную подарочную корзину, которую вертел в руках, и смотрит на меня со странным выражением:
– Джессика Тейлор? Вы та самая Джессика Тейлор, с которой я должен встретиться в пять часов? – И он делает еще несколько шагов в моем направлении.
– Нет, нет! – в ужасе кричу я и, повернувшись в крутящемся кресле, начинаю лихорадочно стирать с лица липкую массу первым, попавшимся мне под руку куском ваты. – Это не я. Я ничего не знаю ни о какой встрече.
Он молчит и выразительно смотрит на мою большую голубую сумку с логотипом фонда «Искусство – детям», которая стоит на прилавке. Надо же, оказывается, этот парень красив. Точеные черты лица. Безупречный профиль. Уверена, он прекрасно выглядит на фотографии в буклете годового отчета. А на кого похожа я? С лицом, перемазанным какой-то дрянью с запахом имбиря, почти засохшей возле ушей. Я пытаюсь зачесать волосы назад, но безуспешно.
– Вы не специалист по привлечению средств Джессика Тейлор? Вы в этом уверены? – с сомнением переспрашивает он.
– Нет, я не занимаюсь привлечением средств. Я занимаюсь… э-э… разведением пуделей, – бормочу я, готовая провалиться сквозь землю. – Я заводчица пуделей Джессика Тейлор.
Он, похоже, все-таки мне не верит. В чем дело? Неужели я не похожа на собачницу?
– Послушайте, Джессика, – говорит он, многозначительно глядя на часы, – мы могли бы поговорить прямо здесь и тем самым значительно сэкономить время.
Не может быть, что это Джошуа Гордон. Этого просто не может быть. Только не сейчас. Только не здесь. Я весь день готовилась, чтобы при встрече с ним выглядеть настоящим профессионалом. Я надела свой лучший деловой костюм и вместо дамской сумочки взяла с собой кейс. И я согласилась сделать здесь макияж только потому, что, как я надеялась, Ева придаст мне небрежно-безупречный вид работающей светской женщины. Который так здорово удается Люси, причем без посторонней помощи.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – отвечаю я, стараясь как можно ниже опустить подбородок. «Уйди! Пожалуйста, уйди!» – Нет! – Я отчаянно трясу головой.
– Извините, – говорит он, пятясь назад. – У меня назначена встреча с женщиной, которая носит такое же имя, как и вы. Я ошибся. Конечно же, ни один уважающий себя специалист по привлечению средств не станет делать маску в середине рабочего дня. Вы с этим согласны?
Он уходит, и я вижу, как он растворяется в толпе у Гранд-Сентрал. О чем я думала, когда согласилась сделать здесь макияж? Сколько человек ежедневно бывает на этом вокзале – по самым скромным прикидкам? Десять тысяч? Сто тысяч? Миллион? Но почему изо всех этих людей меня увидел именно Джошуа Гордон? Почему он? Самое удивительное заключается в том, что я не заметила здесь ни одного знакомого. И ни один знакомый не заметил меня. Впрочем, в последнем я не уверена. Может быть, фотография, где я запечатлена с маской на лице, еще появится на первой полосе «Пайн-Хиллз уикли».
А пока я сижу здесь, зализывая раны и слизывая с губ цитрусовый бальзам. Моя гордость не способна это вынести. Мне хочется исчезнуть, но каким-то образом я должна заставить себя пойти на эту встречу. И отсутствие макияжа мне нисколько не поможет, пусть даже я и успела сделать маску. Я стараюсь сидеть спокойно, пока Ева наносит на мое лицо свои волшебные косметические средства и безостановочно болтает о самой последней светоотражающей основе для макияжа, силиконовом креме для век и увлажняющем креме с ретинолом, применение которых омолодит меня на десять лет. Если прибавить к этому эффект от фруктовой маски, получается, я буду выглядеть младше Джен.
Вместо обещанных пятнадцати минут на макияж ушло тридцать. По словам Евы, чтобы выглядеть естественно, нужно наложить гораздо больше косметики, а для этого требуется больше времени. Я не хочу выглядеть естественно. Я хочу выглядеть так, чтобы Джошуа Гордон решил, что никогда в жизни со мной не встречался. А может, он все же меня не узнает? Вряд ли у него была возможность рассмотреть мое лицо.
Пока Ева наносит румяна трех оттенков, чтобы подчеркнуть мои скулы, я подкрашиваю губы своей собственной помадой «Чэпстик» и вскакиваю с кресла. Довольно. Пора идти.
– Вы выглядите потрясающе, – говорит Ева. – Наверное, вас ждет что-то особенное?
– Обычная деловая встреча, – бросаю я, направляясь к двери, но внезапно останавливаюсь. – Черт, не могу же я явиться на нее с пластиковыми пакетами «Ориджинс»! Можно пока оставить их у вас?
– Конечно, но это превосходные пакеты, – спокойно произносит Ева. – Они предназначены для повторного использования и экологически безопасны. Вам нечего стыдиться.
Пожалуй, сегодня экологически безопасные пакеты «Ориджинс» – единственное, чего я могу не стыдиться.
Несмотря ни на что, я прихожу в бар «Устрица» ровно в пять и вижу, что Джошуа Гордон уже сидит за столиком, нетерпеливо постукивая пальцами по скатерти.
Я делаю глубокий вдох. Мне совсем нетрудно это сделать. Я одна воспитываю ребенка. У меня недавно было телевизионное свидание. В конце концов, я совершила восхождение на Килиманджаро. Ну, пусть не сама – но я об этом читала. Все, что мне нужно, – это немного веры в свои силы. И я подхожу к столику.
– Привет! – говорю я, излучая уверенность в себе, и протягиваю руку Джошуа Гордону. – Меня зовут Джессика Тейлор. А вы, должно быть, Гордон Джошуа.
– Джошуа Гордон, – поправляет он.
– Ах да, простите. У вас два имени, их можно называть в любом порядке.
– Нет, нельзя. Только так: Джошуа Гордон.
– Боюсь, все постоянно ошибаются.
– Нет, на самом деле вы первая.
– Ну хорошо, конечно, Джошуа Гордон. Поняла. Обязательно запомню. – Я делаю паузу, потому что сейчас его очередь говорить, но волнение не позволяет мне долго молчать, и я продолжаю: – У меня есть друг, у которого тоже два имени, – Стив Робертс. Правда, его настоящее имя было Стив Роберт Гравано. Он опустил фамилию Гравано, когда собрался покупать кооперативную квартиру на Пятой авеню, потому что, как ему казалось, она звучала слишком по-итальянски.
– Я не итальянец.
– Конечно, нет, – соглашаюсь я. – Но могли бы им быть. Я хочу сказать, я тоже могла бы. Все могли бы. Но я тоже не итальянка. Хотя это не имеет никакого значения. Ни для меня, ни для вас. А вот несколько моих лучших друзей итальянцы. А другие – нет. Я имею в виду не итальянцы. Но я дружу со всеми… м-м… своими друзьями.
Я хочу умереть. «Господи, порази меня прямо сейчас! В эту самую минуту! Нашли на меня гром и молнию, с которыми ты так ловко управляешься!» Но Бог меня не слышит.
– Рад за вас. Для меня большое облегчение узнать, что у вас есть друзья.
Произнося эти слова, он едва заметно улыбается. Или мне показалось? Нет, наверное, я все-таки ошибаюсь.
– Как бы то ни было, мне очень приятно познакомиться с вами, – продолжаю я. – После всех этих телефонных звонков.
– Да, вы правы. Хотя мне кажется, что мы уже встречались. – Джошуа многозначительно смотрит на мою сумку с надписью «Искусство – детям», чтобы дать мне понять, что он все знает. Я знаю, что он знает. А он знает, что я знаю, что он знает. Однако чувство приличия берет верх, и он не развивает эту тему. Мы смотрим друг на друга – такие воспитанные и все понимающие. Казалось бы, нам есть о чем поговорить, однако беседа не клеится.
– Торговец рыбой, – наконец говорит Джошуа, переходя к делу.
– Простите?
– Торговец рыбой, – повторяет он, словно после этого мне все станет понятно. – Это правда, что вы дали сыну Лоуэлла Кэбота-третьего роль торговца рыбой?
Теперь моя очередь сидеть молча. И, как оказывается, это очень эффективный прием. Потому что Джошуа продолжает говорить:
– Его сына зовут Чанси. Он учится в Далтоне. Участвовал в прослушивании, чтобы играть в вашем спектакле. Его мать вам несколько раз звонила.
Теперь я вспоминаю. Сообщение, на которое я не обратила внимания, потому что прослушивала послания Жака. Однако я последовала ее совету – отдала роль торговца рыбой мальчику из Стайвезанта.
– Ему не понравилась его роль, и его мать сказала, что он не будет принимать участия в постановке, – говорю я, чтобы показать, что нахожусь в курсе событий.
Джошуа Гордон кивает:
– Его отец – один из моих партнеров. Очень хороший человек. Но он и его жена в ярости и угрожают, что в этом году не дадут фонду «Искусство – детям» ни цента. Как видите, ваше маленькое шоу может оставить нас без крупнейшего спонсора – а разве в этом заключается цель проведения благотворительных мероприятий?
– Я знаю, в чем заключается цель проведения благотворительных мероприятий, – резко отвечаю я.
– Вы должны привлекать средства, а не отталкивать от нас спонсоров, – покровительственным тоном произносит Джошуа.
– Мне жаль, что наше маленькое шоу так расстроило вашего партнера, но множеству других людей оно очень нравится, – твердо продолжаю я, сама удивляясь своей реакций. – Наш попечительский совет прямо бурлит, чего не скажешь о большинстве других попечительских советов. Мы собрали уже довольно много денег и постоянно привлекаем новых людей. Мы даже получили несколько кошельков от Кейт Спейд.
Пожалуй, последний аргумент все-таки лишний, потому что не производит на Джошуа никакого впечатления. Точнее, на него не производит никакого впечатления вся моя речь, поскольку он говорит:
– Тем не менее я продолжаю настаивать: вы должны извиниться перед Кэботами.
– За что? – насмешливо спрашиваю я. – За то, что на свете есть кое-что, чего нельзя купить за все их деньги, и я дала им это понять?
Он молчит, словно раздумывая, не уволить ли меня прямо здесь и сейчас. С другой стороны, мне платят так мало, что меня трудно уволить.
– Хорошо, говорите им что хотите, – наконец приказывает он, – но как-то разберитесь с этой ситуацией.
– Не беспокойтесь, я привыкла со всем разбираться.
– Отлично.
– Это будет самая замечательная благотворительная акция, когда-либо проводимая фондом «Искусство – детям», – добавляю я горячо. Пожалуй, даже слишком горячо. – Вот увидите. Все будут просто в восторге.
Когда это я научилась говорить как член группы поддержки команды «Дельта Дельта Дельта»? А ведь много лет назад она меня отвергла.
– Очень рад, что у вас такой боевой настрой, – замечает Джошуа. Интересно, он и вправду рад или просто смеется надо мной?
– Я договорюсь с Кэботами, – обещаю я. – Еще не знаю как, но обязательно договорюсь.
– Спасибо. Послушайте, раз уж мы здесь, может, я закажу вам что-нибудь поесть? Например, суп из моллюсков?
Я умираю от голода, но мне не хочется, чтобы он видел, как суп будет капать у меня с подбородка. Может, съесть салат? Немного салата из жареного тунца с зеленью? Нет, я не собираюсь ничего есть в компании этого высокомерного Джошуа Гордона.
– Мне действительно пора идти, – говорю я, собирая свои вещи. – Мы договаривались на десять минут, и я не хочу вас задерживать.
– Ну, может, как-нибудь в другой раз, – рассеянно отвечает он и достает из кармана мобильный телефон, собираясь заняться следующей проблемой.
– Кстати, – дерзко спрашиваю я, когда он начинает набирать номер, – а что вы делали в «Ориджинс»?
Он удивленно поднимает глаза, потом окидывает меня долгим взглядом:
– Я пришел к Гранд-Сентрал слишком рано. Подумал, что неплохо бы купить какой-нибудь подарок для своей ассистентки. Ей приходится часто задерживаться после работы.
– Как вы заботливы, – замечаю я.
– Но я так ничего и не купил. Не смог выбрать. Хорошо, что мои клиенты не видят, как я делаю покупки. Иначе они никогда не доверили бы мне осуществлять от их имени многомиллионные операции.
– Вот, – говорю я, роясь в кармане. – Может, вы подарите своей ассистентке вот это? Жевательные шарики «Душевное спокойствие». Не знаю, оказывают ли они такой эффект, как обещает реклама, но попробовать стоит.
Он кладет один шарик в рот.
– Неплохо. «Душевное спокойствие», говорите? Действительно, я уже меньше беспокоюсь из-за Кэботов.
– Мне следовало предложить их вам сразу же, как только я пришла. – Улыбаясь, я протягиваю ему всю коробочку.
Он открывает крышку, потом закрывает и снова берет свой мобильный телефон, чтобы продолжить работу.
– Я никогда до этого не был в «Ориджинс», – говорит он на прощание, выразительно глядя на меня. – Но, насколько я могу судить, они неплохо справляются со своей работой.
10
Люси стоит, облокотившись о сверкающую стойку, на своей безупречной кухне «Поггенполь» и листает «Кулинарную книгу Босоногой графини», а я, склонившись над огромным, как остров, гранитным рабочим столом, с изумлением смотрю на лежащий, на нем раскрытый номер «Нью-Йорк пост».
– Люси, нам необходимо поговорить.
– Конечно, но в другой раз. Сейчас мы должны заняться приготовлением соуса.
– Мы? – с сомнением переспрашиваю я.
– Хорошо, ты, – соглашается она с улыбкой. – Кстати, у меня очень много рецептов. Если вдруг захочешь попробовать что-то новое.
– Нет, не захочу. Но все же скажи: зачем тебе все эти кулинарные книги? – спрашиваю я, глядя на лежащую перед ней стопу. – Ведь ты никогда ничего не готовишь. Ты напоминаешь нудистку, подписавшуюся на ежедневный выпуск «Женской одежды».
– Это мой тайный порок. Кулинарные рецепты – как порнография. Я читаю и пускаю слюнки, – отвечает она, открывая следующий фолиант. – Вот послушай: «Фрукты в сахарной глазури. Смешайте малину с тростниковым сахаром и черной патокой и доведите до кипения, добавив масла. Подавайте горячей с ванильным мороженым». М-м-м! Еще не ела, а уже получила удовольствие.
– Ты съела бы это только в том случае, если бы сидела на сахарной диете. А что, может, кто-нибудь когда-то издаст книгу «Сахар как стимулятор обмена веществ».
– И она принесет автору целое состояние, – соглашается Люси, мечтательно облизываясь.
– А меня возбуждают журналы о недвижимости. С описанием загородных домов, которые я никогда не смогу купить. Представь себе: шестикомнатные особняки с тремя каминами и пятью акрами леса. И с кухней – такой, как твоя, – добавляю я, доставая из кленового ящичка-подставки нож со сверкающим лезвием.
– Можешь пользоваться ею, когда захочешь, – бросает она.
Я беру украшенную мозаикой разделочную доску, чтобы подготовить зелень для ужина, который Люси устраивает сегодня для Дэна.
– Что это за зеленая штука, которую ты сейчас крошишь? – спрашивает Люси.
– Не крошу, а рублю. Это кинза.
– А та, другая?
– Базилик. А это петрушка, – поясняю я, тыча в листья ножом. – Ты что, никогда раньше не видела петрушку?
– А почему они все зеленые? Это сбивает, – говорит Люси, вертя в руках терку для лимона, которую я положила перед ней, наивно полагая, что она сможет ею воспользоваться. – Даже те маленькие штучки, похожие на новогодние украшения, тоже зеленые.
– Это чили серрано, который привозят из Мексики. Он в два раза острее халапеньо, – объясняю я таким тоном, словно прохожу пробы на роль дублерши Нигеллы Лоусон – ведущей передачи «Стиль».
– А насколько острый халапеньо? – спрашивает Люси.
Я кладу нож на стол.
– Люси, ну какая тебе разница? Соус будет вкусным, я тебе обещаю. Дэн будет счастлив. Его гости – потрясены. Так о чем будем говорить – о петрушке или о вашей с Хантером фотографии в «Нью-Йорк пост»?
– О петрушке. Это намного интереснее. В газетах печатают кучу разных фотографий. Но еще никто не крошил зелень на моей кухне. И не пользовался ножом «Вустхоф кулинар шеф». Хотя в это невозможно поверить.
– Почему невозможно? Экспонаты на выставках кухонных принадлежностей и то используются чаще, чем твои. Если бы торговые представители «Викинг» знали, что ты пыталась пожарить курицу в микроволновке, они бы примчались сюда, чтобы спасти эту малютку. – Я поглаживаю абсолютно новую на вид печь стоимостью десять тысяч долларов.
– Хочешь ее? – спрашивает Люси так, словно я могу забрать с собой агрегат мощностью тридцать тысяч британских тепловых единиц вместе с кучей почти не ношеных кашемировых свитеров, которые она пожертвовала в фонд пострадавших жителей Арубы.
Конечно, меня очень порадовало, что Люси с готовностью согласилась помочь попавшим в беду людям. Но никому, кроме нее, не пришло бы в голову, что жертвам урагана, пронесшегося над карибскими островами, понадобится одежда из кашемира.
– Я хочу поговорить с тобой о фотографии в «Нью-Йорк пост». Ведь я предупреждала тебя, что нечто подобное может случиться, – упрямо повторяю я, качая головой.
– Ничего страшного в этом нет, – настаивает Люси. – Это фотография с вечеринки Шер. Ведь мы с Хантером вместе работаем. Или ты забыла?
– Перестань отрицать очевидное. На снимке Хантер тебя обнимает. И улыбается во весь рот. Он смотрит на тебя, как кот на сметану. Что подумает Дэн?
– Дэн? Перестань. Он даже не увидит. Дэн заглядывает только в «Уолл-стрит джорнал».
– Раньше ты не позволяла упоминать имя Хантера в этом доме даже шепотом. А теперь тебя не волнует откровенная фотография в газете?
– Не переживай из-за этого. У нас есть более важные дела. – Люси меняет тему: – Я ждала целый день, чтобы увидеть, как ты превратишь рыбу в конфетку. Хотя, мне кажется, это несколько противоречит законам природы.
– Да, пожалуй, – соглашаюсь я, аккуратно нарезая филе люциана со сноровкой подлинного мастера «высокой кухни», которую приобрела еще в те годы, когда была замужем за Жаком. Я никогда раньше не готовила люциан «а-ля Вера Круз», но, думаю, получится неплохо. Может, удастся произвести впечатление на Жака, когда он приедет в Нью-Йорк. Но я, конечно, не говорю подруге, что решила использовать ее кухню как тренировочную площадку.
Люси подходит и обнимает меня:
– Ты замечательная подруга, Джесс. Беспокоишься обо мне, даже когда в этом нет необходимости. И повторяю еще раз: это лучший подарок, который я когда-либо получала на день рождения. Подумать только: ужин, приготовленный на моей собственной кухне моим собственным шеф-поваром! Я прямо ощущаю себя Опрой.
– Не стоит слишком к этому привыкать, – отвечаю я. – Это первый и последний раз. К тому же я была уверена, что вечеринка в честь твоего дня рождения. Но ты молодец, что устроила ее для клиентов Дэна.
– Я подумала, что ему будет очень приятно, – нежно воркует Люси. – Я никогда не готовила ему такую изысканную еду.
– Ты и сейчас не готовишь.
– Это лишь техническая деталь, – смеется Люси. – К тому же я могу тебя отблагодарить. Ты ведь не против? Как насчет вина «Галло» и шоколадных конфет «Годива» в хорошей компании?
Я заканчиваю резать рыбу и начинаю пассеровать чили в одном из дюжины медных горшков, которые Люси развесила под потолком. Поскольку ими никто не пользовался, неудивительно, что они такие блестящие. Но вот вытирать с них пыль – наверняка хлопотное занятие.
– А что Дэн подарит тебе на день рождения? – спрашиваю я, задумчиво глядя на перец и стараясь понять, достаточно ли он поджарился.
– Посмотрим. Он хочет походить со мной по магазинам в воскресенье, – равнодушно отвечает Люси. – Но мне в общем-то ничего не нужно. – Потом, внезапно оживившись, она добавляет. – Меня гораздо больше интересует, что я получу от Хантера.
– Душевную боль? – предполагаю я.
– Очень смешно, – отвечает Люси. – Надеюсь, это будет нечто сказочное. Чтобы отметить возвращение Шер, он принес на ее вечеринку бутылку вина за девятьсот долларов.
– Эта женщина возвращается каждые два месяца. Ты не боишься, что Хантер разорится? – спрашиваю я, роясь в узкой колонке в поисках морской соли. Это единственный ингредиент, который я забыла прихватить с собой. Но у Люси не находится не только морской, но и обычной соли. Может, она опасается гипертонии? – Неужели это вино чем-то отличается по вкусу от восьмисотдолларового? – шучу я, одновременно прикидывая, сможет ли большее количество лука компенсировать полное отсутствие соли.
– Это вино не для того, чтобы его пить, а чтобы показать себя. Ты бы видела, как он его нес – так осторожно, словно это не бутылка, а новорожденный ребенок Майкла Джексона. Гордился собой безумно.
– Кажется, ты это не одобряешь? – с надеждой спрашиваю я.
Несколько секунд Люси молчит, потом поясняет.
– Хантеру хочется всем нравиться, мне это известно. Он любит широкие жесты, и поэтому, вероятно, не которым кажется ограниченным и тщеславным. Но в этом есть и свои плюсы. Во всяком случае, дни рождения с ним проводить гораздо интереснее.
– Дэн с радостью купит тебе на день рождения все, что ты пожелаешь, – напоминаю я. – Зачем тебе еще этот Хантер?
– Подарки от мужа и подарки от любовника – совсем разные вещи, – терпеливо объясняет Люси. – Если твоему мужу вдруг взбредет в голову сделать романтический подарок, он оплатит его вашей общей кредитной карточкой. Например, когда Дэн в прошлом году купил мне бриллиантовый браслет от Картье, я только и думала, что было бы гораздо разумнее положить эти деньги на пенсионный счет 401 К. А вот Хантер может потратить на меня целое состояние, и я не почувствую никаких угрызений совести. Хотя и понимаю, что это чистейшей воды эгоизм.
– Заводить любовника – само по себе чистейший эгоизм, – наставительно говорю я, словно выступая от имени Пэта Робертсона[54]54
Известный американский телепроповедник.
[Закрыть] и моей матери.
– Может, конечно, и так, – защищается Люси, – но это и есть главное достоинство внебрачных связей, как бы невероятно это ни звучало. С Хантером я чувствую себя избалованным ребенком. Он потакает всем моим капризам. Мы вместе принимаем ванну. Занимаемся сексом днем. Когда вот, например, Дэн в последний раз намазывал меня с ног до головы взбитым кремом, а потом слизывал его?
– Ты хочешь сказать, что Хантер это делал? – заинтересованно спрашиваю я, думая, что во внебрачных связях, пожалуй, все-таки что-то есть.
– Еще нет, но мы уже это обсуждали. Правда, нам придется использовать соевый крем, потому что Хантер не выносит лактозу.
– Знаешь, Люси, – заявляю я, сердито засовывая нож на место, – все дело в том, что ты перестала экспериментировать с Дэном. Ты принимаешь его как должное и даже не догадываешься, какой потрясающий мужчина тебе достался.
– Почему не догадываюсь? Я знаю, что Дэн самый лучший, и собираюсь прожить с ним всю жизнь. Мне просто хочется заниматься сексом с кем-то еще. Что в этом такого ужасного? Мне уже сорок два, и считается, что в этом возрасте у женщин наступает пик сексуальности. Разве ты сама не испытываешь сейчас самые сильные оргазмы в своей жизни?
– Наверное, испытывала бы, если бы было с кем, – с сожалением говорю я, – но мой вибратор в последнее время что-то барахлит.
– Проверь батарейки, – советует Люси. – Вставь «Дюраселл», они-то тебя уж точно не подведут.
– Спасибо, приму к сведению. А теперь позволь и мне тебе кое-что порекомендовать. Тебе хочется потрясающего секса? Тогда в следующий раз, когда ты соберешься в «Ле Ретрит», возьми с собой Дэна. Или отправься на выходные в «Мандарин Ориентал» и получай свои оргазмы два дня подряд, не беспокоясь о детях. И если хочешь, прихвати с собой «Редди-уип». Насколько я могу судить, самое лучшее во внебрачном сексе – то, что им занимаешься в изысканном номере шикарного отеля и тебе потом не нужно убирать постель.
– И еще мне нравится есть в номере, – соглашается Люси. – Особенно когда на поднос кладут красную розу.
Она все же меня не понимает. Я достаю из ящика стола полиэтиленовую пленку, чтобы завернуть в нее остатки зелени, хотя, конечно, не рассчитываю на то, что Люси украсит ими завтрашний ужин. И тут меня осеняет.
– Полиэтиленовая пленка, – говорю я, размахивая свертком с зеленью у нее под носом с таким видом, точно открыла новую спираль в молекуле ДНК. – Вот оно, решение! Я читала об этом несколько лет назад. Ты, улыбаясь, встречаешь мужа у дверей практически голая – в одном прозрачном одеянии. Он тут же валит тебя на пол и страстно, неистово занимается с тобой любовью. Вуаля! Брак спасен. Действует безотказно.
– Я тоже об этом читала, но никогда не могла понять. Это абсолютно непрактично. Кроме того, как я буду выглядеть, завернутая в полиэтиленовую пленку? Как кусок отборной говядины?
– Говядины экстра-класса, – уверяю я Люси.
– Ладно, хорошо. Ну а как быть со слоями липкого пластика? Дэн наверняка не захочет с ним возиться. Ты не представляешь, как долго он не мог научиться расстегивать мой бюстгальтер.
– С тобой совершенно невозможно разговаривать, – заявляю я и иду в гостиную с блюдом благоухающей лаймом и тимьяном сальсы.
Остановившись у обеденного стола, я любуюсь его сервировкой – антикварным фарфором и серебром. Для Люси хорошая еда ассоциируется в большей степени с тарелками, а не с тем, что на них лежит. Все приборы разные: что-то куплено в антикварных магазинах в Новой Англии, что-то – на «блошиных» рынках. Если бы на стол накрывала я, у меня получилось бы просто нелепое собрание нисколько не сочетающейся между собой посуды, Люси же удалось сделать из всего этого произведение искусства. Званый ужин у Джуди Чикаго не идет ни в какое сравнение с вечеринкой моей подруги.
– Ты прекрасно накрыла на стол, но в остальном ты невозможна, – говорю я. – У тебя есть ложка для сальсы?
– Эта подойдет? Лондон, приблизительно 1845 год. Купила ее у британского коммерсанта в Вермонте, но уверена, что она подлинная.
– Как и сальса, – отвечаю я, ставя блюдо на стол. – Помидоры из Нью-Джерси. Куплены в «Шоп райт»[55]55
Правильная покупка (англ.).
[Закрыть].
Люси идет наверх переоденься, а я приступаю к тарталеткам с кедровым маслом, сбрызнутым малиновым уксусом. За время, которое уходит на то, чтобы их приготовить, можно было бы, наверное, решить проблему угрожающего роста национального долга. Ставя противень с тарталетками в духовку, я слышу, как хлопает входная дверь.
– Что здесь происходит? – восклицает Дэн, входя на кухню. – Какой прекрасный запах! Дорогая, неужели ты действительно сегодня готовишь?
Убедившись, что с тарталетками все в порядке, я высовываю голову из духовки и поворачиваю к Дэну раскрасневшееся лицо. Он изумленно смотрит на меня и ставит на пол пакет с вином, который только что держал в руках.
– О, Джесс, это ты! Bay! Прости, но, глядя на тебя со спины, я подумал, что ты моя жена.
– Твоя жена я, дорогой, – говорит Люси, вплывая на кухню. На ней прозрачная белая блузка, шелковые черные брюки и туфли на шпильках от Джимми Чу. Похоже, она не собирается вставать из-за стола, чтобы обслуживать гостей.
Дэн быстро касается щеки Люси губами, потом целует меня.
– Да, запах потрясающий! По крайней мере в этом я не ошибся.
– Все остальное тоже будет что надо, – говорю я, имея в виду еду. – Не беспокойся.
Дэн кивает и протягивает Люси номер «Нью-Йорк пост», который держал под мышкой.
– Как тебе понравилась твоя фотография? – небрежно спрашивает он.
– Просто ужасная, – не моргнув глазом отвечает Люси. – В таком ракурсе у меня совершенно дурацкий нос.
Я с трудом перевожу дыхание и начинаю заниматься перцем. Люси держится с поразительным хладнокровием.
– А вот другим она очень понравилась, – продолжает Дэн. – По крайней мере четыре человека из нашего офиса принесли мне газету, так что, если тебе вдруг понадобятся лишние экземпляры, обращайся.
Я никак не могу решить, прозвучало ли в голосе Дэна волнение, а он тем временем спокойно выставляет вино на стол.
– «Хейц Селлар». Прекрасная вещь, – говорит он, протягивая нам одну из бутылок. – Отличное каберне-совиньон.
Не сомневаюсь. Хотя, возможно, оно и не стоит девятьсот долларов за бутылку. Люси же хмурится.
– Джесс готовит на ужин рыбу, – неодобрительно произносит она. – Тебе не кажется, что к ней больше подошло бы белое вино?
– Да? – Дэн заметно конфузится. – Мне казалось, «Хейц» вам понравится. Но я купил еще шардоне «Сома». Это лучше?
– И то и другое замечательно, – примирительно говорю я. – Соус для рыбы довольно острый и несколько тяжеловатый. Может, подать и белое, и красное?
Вновь обретя присутствие духа, Дэн удаляется с бутылками, и как только дверь за ним закрывается, я шепчу Люси:
– Ты же говорила, что он не увидит газету. Ну и как ты себя теперь чувствуешь?
– Прекрасно. Ничего страшного не произошло, – шепчет она в ответ, – как я и говорила.
– На этот раз тебе повезло, но везение не может длиться вечно, – возражаю я.
Вскоре приходят гости, я знакомлюсь с каждым по очереди, но, когда все усаживаются за стол, ловлю себя на том, что не помню ни одного имени. И это при том, что я выпила единственный стакан диет-колы. Почему-то в последнее время у меня плохая память на имена. Когда Дэн представлял мне человека, который теперь сидит слева, я попыталась воспользоваться методом ассоциативных связей, а поскольку мужчина лысый, то представила себе лысого орла. Теперь я безуспешно пытаюсь вспомнить его имя. Орел – Америка – Дядя Сэм. Может, его зовут Сэм? Нет, не похоже. А если от орла перейти к другим птицам? Робин? Нет, слишком по-британски. Вуди[56]56
Robin – дрозд (англ.); Woody – эрекция (англ., таб.).
[Закрыть]? Боже, неужели я представила себе его… О нет, ничего.
