Текст книги "Ботоксные дневники"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
«О нет, Люси, не делай этого. Не надо защищать Хантера Грина. Он этого не стоит. Ты и так чуть не разрушила из-за него свой брак. Неужели хочешь разрушить еще и карьеру?» Я пытаюсь знаками вразумить подругу, но ее уже не остановить.
– Этот парень слишком дорого стоит, – настаивает Лен.
– Значит, нам нужно сократить другие расходы, – не сдается Люси. – Потеря Хантера будет большой ошибкой, возможно, даже потерей всего шоу. Будет лучше, если вы найдете другого продюсера вместо меня.
– Ни в коем случае! – кричит Гэри. Судя по звукам, доносящимся из динамика, в Лос-Анджелесе в данный момент бушует торнадо. А может, он просто швырнул металлическую корзину для мусора о стену? – Ты для этого шоу просто необходима, – поясняет агент, защищая Люси – и свои пятнадцать процентов от ее гонорара.
– Должен с тобой согласиться, Гэри, – говорит Лен. – Телекомпания не хотела бы потерять Люси.
– Рада это слышать. Я и сама ни в коем случае не хотела бы расстаться с телекомпанией, – заявляет Люси. – Но сейчас я обдумываю новый проект. И хотела бы сосредоточиться на нем. Я уже проделала всю необходимую работу для шоу Хантера. Формат определен. Наймите продюсера, которому можно будет платить меньше, чем мне. Шоу не потеряет популярности, пока его ведущим будет Хантер. А проект, который я задумала, может стать даже еще более масштабным.
– Правда? И сколько же на нем можно будет заработать? – спрашивает Гэри, даже не попросив Люси вкратце обрисовать, что будет представлять собой новое шоу. Этот парень знает, чего хочет. Да и кого волнует концепция, если в воздухе запахло деньгами?
– Это будет комедия, и она принесет нам целое состояние, – уверенно заявляет Люси. – Лен, на прошлой неделе я отправила вам предложение. Оно среди кучи бумаг, лежащих у вас на столе. Там же и сценарий первых двух серий. Прочитайте и перезвоните мне. Уверена, это будет настоящий хит.
Да, только Люси может давать указания президенту телекомпании, не опасаясь быть уволенной.
– Обязательно. А сейчас я должен идти. По другой линии звонит Стивен Боккоу. Он хочет реанимировать то шоу о поющем полицейском.
– Отличное было шоу, – вздыхает Гэри.
– Ужасное! – заявляет Лен. – Даже слышать о нем не хочу.
– Да-да, мне оно тоже не нравилось, – тут же соглашается Гэри.
– Итак, что мы решили с Хантером? – спрашивает Лен, готовый заняться другими делами.
– Вы его оставляете, – твердо произносит Люси. – Я постараюсь убедить его согласиться на пятипроцентное сокращение гонорара. А себе я сама лайду замену.
– Я не совсем уверен, что, оставляя Хантера, мы поступаем правильно, но доверяю вашему чутью. Вы редко ошибаетесь в таких вещах.
Люси кладет трубку, а я смотрю на нее, не в силах произнести ни слова. Неужели моя подруга только что отказалась от работы из-за человека, которого она… Любит? Разве она не знает, что такой поступок – самая большая ошибка, которую может совершить женщина?
– Пожалуйста, не говори мне пока ничего. Ничего, – повторяет Люси, очевидно, не подозревая, что сейчас я не смогла бы произнести ни слова, даже если бы меня попросил об этом сам президент Соединенных Штатов.
Люси вновь усаживается за письменный стол, и на ее лице появляется озабоченное выражение.
– Мне нужно еще кое-кому позвонить. Ешь пока сандвич.
Хорошенькое дело! Едва услышав голос на том конце провода, я понимаю, что он принадлежит Хантеру, и тут же начинаю кашлять, едва не подавившись.
– Люси! Моя Люси в небесах с алмазами! – заводит Хантер. – Как поживает моя ЛСД, моя неутолимая страсть, мой наркотик?
Джон Леннон, должно быть, в эту минуту переворачивается в гробу. Если бы он знал, как Хантер опошлит его песню, никогда бы ее не написал[79]79
Имеется в виду композиция «Битлз» «Люси в небесах с алмазами» («Lucy in the Sky with Dimonds»).
[Закрыть].
– Моя Люси, моя Люси! Женщина, из-за которой в глазах у меня сверкают алмазы, а в сердце звучит музыка. – Хантер не такой человек, чтобы замолкнуть на полуслове, запутавшись в метафорах.
– Послушай, Хантер, у меня для тебя две новости, – перебивает его Люси, не обращая внимания на льстивые речи. – Хорошая и плохая. С какой начать?
– С хорошей, – быстро говорит Хантер.
Все люди, с которыми меня сводила судьба, всегда предпочитали в первую очередь выслушать дурное известие. Но только не Хантер. Уверена, что и за обедом он вначале съедает мороженое и лишь потом приступает к мясу с овощами.
– Хорошая новость заключается в том, что Лену Саншайну понравилось шоу. Руководство телекомпании довольно, шоу будет идти целых тринадцать недель.
– Тринадцать недель! – восторженно кудахчет Хантер. – Да это же целая вечность!
– Ты прав, это просто великолепно. Но есть два нюанса.
– Это и есть плохие новости? – озабоченно спрашивает Хантер.
– Пока еще нет. Мы немного превысили бюджет, и руководство настаивает на небольших сокращениях. Ты почти не пострадаешь. Твой гонорар снизится всего на пять процентов.
– И ты не считаешь это плохой новостью? – рычит Хантер.
– Я знаю, сколько ты получаешь. У тебя останется еще куча денег.
– Но я не могу на это пойти, – продолжает возмущаться Хантер. – Скажи им, что я категорически против. Я не буду работать, если мне заплатят хоть на пенни меньше того, что я стою.
– Будешь. – Голос Люси спокоен, но тверд. – Поверь мне, Хантер, вокруг полно молодых парней, которые согласятся вести шоу за половину твоего гонорара.
– Но ведь они и заслуживают только половины!
– Ты прав, дорогой. Когда рейтинг передачи взлетит до небес, ты сможешь потребовать у Лена прибавки.
– Можешь не сомневаться, я так и сделаю. – Хантер, похоже, немного остывает и уже начинает прикидывать, на что потратить деньги – на новый «мазерати» или виллу на Малибу. – Так это и есть твои плохие новости?
– Я не буду больше заниматься этим шоу. Ты будешь работать с другим продюсером.
Хантер размышляет над услышанным, очевидно, с облегчением думая, что плохие новости могли быть и хуже, но тут же спохватывается и пытается проявить галантность.
– Нет, ты должна остаться. Я не смогу работать без тебя, – решительно заявляет он. – Хочешь, я сам поговорю с Леном, использую свое влияние?
Влияние, которое он, сам о том не зная, уже потерял…
– Это бесполезно. Я не хочу заниматься этим проектом, – отвечает Люси и, набрав в грудь побольше воздуха, добавляет: – Мы больше не будем работать вместе. Именно это я и пыталась сказать тебе на прошлой неделе в Лос-Анджелесе. Я больше не буду с тобой встречаться.
– Ты действительно все решила? – спрашивает он. – Но я же послал тебе потом цветы. Огромный букет и записку. Ты прочитала мою записку?
– Да. И была очень тронута, узнав, что, если мы будем продолжать встречаться, ты возьмешь меня с собой в Порт-Сент-Луси. На интервью с Лайзой Марией Пресли.
– Взять интервью у Лайзы Марии – огромная удача, – гордо заявляет Хантер, которого потеря Люси занимает теперь гораздо меньше, чем перспектива провести полдня – или, что намного вероятнее, двадцать минут, – в обществе дочери Элвиса. – Это означает, что я приближусь к Королю, как никто другой, – благоговейно добавляет он.
– Я понимаю, – терпеливо соглашается Люси. – Но мы больше не можем быть вместе. Все кончено.
– Дай-ка сообразить. – Хантер, похоже, начинает осознавать последствия решения, принятого возлюбленной. – Ты не поедешь со мной в Порт-Сент-Луси? И больше никаких совместных уик-эндов? Значит, на прошлой неделе ты не шутила и действительно решила меня бросить?
– Я просто решила вернуться туда, где мое место. – С этими словами Люси поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. – Или по крайней мере попытаться это сделать.
– Ты решила вернуться к мужу, – спокойно произносит Хантер. – Я всегда знал, кому принадлежит твое Сердце, но тем не менее продолжал надеяться.
Люси молчит, поэтому Хантер, откашлявшись, продолжает.
– Я правда буду по тебе скучать, – тихо говорит он.
Однако некоторых людей ничто не способно выбить из колеи. Особенно таких, как Хантер, повернутых на шоу-бизнесе.
– Проблема в том, что именно благодаря тебе я так здорово выгляжу в эфире. И кто же тебя заменит? Кто будет продюсером?
– Мы кого-нибудь найдем, я обещаю, – быстро говорит Люси. Ей явно не терпится поскорее положить трубку и заняться собственной жизнью.
– Ты думаешь, Стивен Спилберг с этим справится? – важно спрашивает Хантер.
– Он сейчас слишком занят отделкой своего нового дома, – отвечает Люси, не считая нужным напомнить бывшему любовнику, что один из величайших кинорежиссеров нашего времени пока еще не обращался к руководству телекомпании с просьбой назначить его продюсером Хантера Грина. – Но у меня есть идея получше. Я подумала, что этим вполне может заняться Трейси, моя помощница. Она уже многому научилась.
– Конечно, ей до тебя далеко, но в принципе мысль неплохая. – Хантер несколько секунд обдумывает этот вариант, а также, возможно, перспективы более близкого знакомства с привлекательной девушкой двадцати с небольшим. – Что ж, пожалуй, приглашу ее на ужин. Там все и обсудим.
Наконец договорившись, Люси и Хантер быстро прощаются, и я, подойдя к подруге, крепко ее обнимаю:
– Ты молодец. Я и не знала, что ты сообщила ему о своем решении еще на прошлой неделе.
– Да. И это оказалось гораздо легче, чем я думала.
– Я так рада, что все наконец позади. И ты правильно сделала, что не осталась его продюсером. Жаль, правда, не дала ему понять, что только благодаря тебе он не потерял эту работу.
– Зачем обижать его еще больше? Он не такой уж плохой парень.
Я на минуту, задумываюсь. Действительно, Хантер в каком-то смысле довольно милый.
– Ты будешь по нему скучать?
– Скорее всего нет. Теперь мне все стало абсолютно ясно. Даже не верится, что я могла так себя вести. Просто какой-то ходячий кризис среднего возраста.
– Думаешь, следующие десять лет пройдут спокойнее? – с надеждой спрашиваю я.
– Не уверена. – Люси улыбается и поправляет волосы. – Начнутся приливы, замучает остеохондроз. Кожа на теле станет дряблой.
– И ты побоишься раздеваться перед любовником и не станешь заводить романы, – подхватываю я.
– Что, может быть, и неплохо.
Мы с Люси входим в Музей Гуггенхейма и сразу видим Зельду, поджидающую нас у полотна Макса Эрнста «Поцелуй». Она стоит так близко, что привлекает внимание охранника, и тот подходит к нам, желая убедиться, что пожилая женщина не собирается залить картину краской из баллончика.
– Я знала, что найду тебя именно здесь, – говорит Люси, нежно целуя свекровь в щеку. – Но никак не пойму, что именно тебе нравится в этой работе.
– О, она так эротична! – вздыхает Зельда. – Художник запечатлел на ней ничем не сдерживаемую сексуальность. И хоть я уже давно немолода, каждый раз, когда я смотрю на эту картину, меня охватывает какой-то трепет.
Я перевожу взгляд на разноцветные пятна краски, составляющие сюрреалистическое изображение, в надежде испытать то же самое, но чувствую лишь недоумение. Что видит в этом шедевре Зельда и чего не замечаю я? Я не в состоянии даже разобрать, кто и кого – или что – здесь целует. Может, в стереоочках будет лучше видно?
– Меня больше всего поражает композиция – настоящий Ренессанс, – говорит Люси и, соединив большие и указательные пальцы обеих рук под прямым углом, заключает картину в воображаемую раму. – Почти как у Леонардо да Винчи.
– Да, немного похоже на роспись Сикстинской капеллы, – соглашаюсь я, желая поддержать разговор и не подать виду, что все это напоминает мне скорее произведения, которые Джен создавала в трехлетнем возрасте, возя по бумаге испачканными краской пальцами.
– Сикстинскую капеллу расписывал Микеланджело, – сообщает Зельда, беря меня за руку. – Но не смущайся. На днях одна студентка спросила меня, читала ли я новую книгу Леонардо «Код да Винчи».
– Хорошо хоть не поинтересовалась, смотрела ли ты «Титаник», где он играет главную роль.
Посмеявшись, мы продолжаем путь по спиралеобразным пандусам музея, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться той или иной картиной. Но больше всего нас впечатляет архитектура. Именно на такой эффект и рассчитывал Фрэнк Ллойд Райт, создававший это здание скорее как витрину для собственного «я», нежели для хранящихся здесь произведений искусства. Отметив очевидную самоуверенность архитектора, мы сходимся во мнении, что благодаря этому качеству он мог бы сделать блестящую карьеру на телевидении.
– Жаль, что я не смогла приехать на твой день рождения, – говорит Зельде Люси, когда мы проходим мимо одного из полотен Пикассо.
В этот момент я оборачиваюсь, стараясь получше рассмотреть изображенную на нем женщину с желтыми волосами, делаю шаг назад, чтобы поймать более удачный ракурс, и чуть не падаю на ограждение. Зельда тут же хватает меня за руку, хотя ее взгляд остается прикованным к Люси.
– Я знаю. И мне тоже хотелось тебя увидеть. По нескольким причинам, – говорит она.
– Как ты думаешь, Дэну меня не хватало? – спрашивает Люси.
– Мне кажется, без нее он чувствует себя каким-то потерянным, – пытаюсь подсказать я, но Зельда не заглатывает наживку.
– Я бы этого не сказала, – возражает она. – Я хорошо воспитала своего сына. Дэн – сильный, независимый мужчина. Прекрасно ладит с детьми, отличный отец, умеет делать буквально все. Он починил мой видеомагнитофон, помог мне составить резюме и не давал скучать гостям.
– А купить тебе хороший подарок он не забыл? – спрашиваю я, надеясь, что Дэн все же допустил хоть какой-то промах.
– Не забыл. – С этими словами Зельда демонстрирует нам запястье, украшенное серебряным браслетом ручной работы, – именно такие украшения ей нравятся больше всего.
– Похоже, он во мне вообще не нуждается, – с обидой говорит Люси.
– Конечно, нет, – соглашается Зельда. – Как и ты не нуждаешься в нем. В этом и состоит особенность таких браков, как ваш. Вы не нуждаетесь в его сохранении. Совсем не так было в мои годы, когда женщина не могла уйти от мужа, потому что не была способна сама себя обеспечить, а мужчина терпел супругу только потому, что она брала на себя заботу о домашнем хозяйстве. Теперь каждый из вас может жить собственной жизнью. Никто ни от кого не зависит. И у тебя, и у него целое море возможностей. Вы с Дэном сможете сохранить свой брак, только если решите, что сами этого хотите.
– Я правда этого хочу, – серьезно говорит Люси. – Теперь у меня нет никаких сомнений. И я готова признать, что совершила ошибку. А в последние несколько месяцев вела себя просто ужасно.
Зельда улыбается:
– Помню, на тридцатую годовщину своей свадьбы мой отец сказал, что может назвать счастливыми только двадцать пять лет семейной жизни.
– Какой ужас! – восклицаю я.
– Именно это я и подумала в тот момент, – говорит Зельда. – Теперь же я понимаю, что моим родителям повезло гораздо больше, чем многим другим, и это своего рода рекорд.
– Как тебе кажется, Дэн ко мне вернется? – с тревогой спрашивает Люси.
– Я знаю, что он все еще любит тебя, – отвечает Зельда.
– А я люблю его, – шепчет Люси.
– Скажи, он заставляет твое сердце биться быстрее? – Я решила воспользоваться своей новой шкалой Рихтера для определения серьезности отношений.
– Да, хотя в это и трудно поверить после двадцати лет брака, – улыбается Люси. – Просыпаясь утром и видя его, лежащего рядом со мной, я каждый раз думаю, какой он красивый. При взгляде на Дэна у меня до сих пор прямо дух захватывает.
– Поэтому вы должны быть вместе, – просто говорит Зельда.
– А вдруг он не захочет меня простить? Что мне тогда делать – броситься под поезд?
– Ты читала «Анну Каренину»?! – спрашиваю я, потрясенная открытием.
– Ну, на дворе, в конце концов, не девятнадцатый век, – заявляет Зельда. – И даже не двадцатый. Со времен Зевса мужчины потакали своим слабостям, а женщины их постоянно прощали. Теперь ситуация изменилась. Конечно, в том, что супруга тебе изменила, нет ничего хорошего, но все же это не такой ужасный проступок, который нельзя простить.
– А не могла бы ты поговорить с Дэном и все ему объяснить? – Люси с надеждой смотрит на Зельду.
– Нет. Но я уверена, что ты сама сумеешь это сделать.
Еще несколько минут мы любуемся работами де Кунинга и обожаемого Зельдой Джима Дайна – на картине последнего, насколько я могу разобрать, изображено сердце, – после чего совершаем обратное круговое движение и спускаемся в ресторан, расположенный на первом этаже. Обеденный зал заполнен мамашами с Ист-Сайда и их чадами, которые явно предпочитают полотнам Модильяни горячие оладьи. В музей они приходят только для того, чтобы поесть. А в Публичную библиотеку – чтобы воспользоваться туалетом.
Как только мы усаживаемся за столик, карманный компьютер Люси начинает пищать.
– Электронная почта, – извиняясь, объясняет она, – наверное, наверху не было приема. – И, быстро просмотрев сообщения, с улыбкой сообщает: – Лили выиграла соревнования по плаванию. Дин задерживается: у него ответственный теннисный матч. Дейв спрашивает, во сколько я сегодня вернусь домой и можно ли ему взять мою машину.
– Похоже, дни, когда родители не отходили от телефона, гадая, куда подевались их дети, навсегда ушли в прошлое, – смеется Зельда.
Однако вместо того, чтобы превозносить достоинства современных технологий, избавивших нас от необходимости каждый вечер молиться о том, чтобы ребенок смог найти десятицентовую монету и телефонную будку, Люси вдруг издает восторженный вопль:
– Упс! Послание от Лена Саншайна! – Она лихорадочно щелкает кнопками и, дочитав письмо до конца, сообщает: – Ему очень понравилось мое предложение, и он собирается начать съемки. Утверждает, что это самая интересная идея за последние несколько месяцев. По крайней мере так он думает сегодня.
– Это же замечательно! – радостно подхватывает Зельда, хоть и не представляет ни кто такой Лен Саншайн, ни какое шоу имеет в виду Люси. Зато она прекрасно знает, когда именно свекровь должна поддержать невестку.
– И в чем же заключается эта идея? – спрашиваю я, но Люси уже торопливо набирает ответ на крохотной клавиатуре своего «Блэкберри».
Наконец она поднимает голову и смотрит на нас счастливыми глазами.
– Это будет нечто совершенно особенное. Комедия о двух подругах – женщинах сорока с небольшим. Одна из них замужем, другая разведена.
– Так ты хочешь сделать шоу о нас с тобой! – кричу я и сама не понимаю, чего больше в этом вопле – радости или ужаса. – А кто же будет играть меня?
– Ну, не совсем тебя, – смеется Люси. – И не меня. Это будет рассказ о том, с чем сталкивается любая женщина в нашем возрасте, – о ярмарках домашней выпечки и ботоксных инъекциях. А также о сексе и целлюлите.
– И о бессмысленных покупках, – напоминаю я, желая быть полезной.
– Правильно, – улыбается Люси. – Я сказала Лену, что это будет нечто среднее между «Девушками Гилмора» и «Золотыми девушками». Мне хотелось бы назвать это шоу «Ботоксные дневники».
– Если меня будет играть Далия Хаммершмидт, я покончу с собой.
– Вот что значит телевидение, – притворно вздыхает Люси. – Проекту всего четыре минуты, а каждый уже имеет о нем собственное мнение.
18
О новом проекте Люси уже написала «Вэрайети», и я жду, что подруга отправится в Лос-Анджелес проводить кастинг, но в последние дни она вообще не покидает Пайн-Хиллз.
– Сначала нужно покончить с более важными делами, – озабоченно заявляет Люси, сидя за столом в своей библиотеке. Перед ней – наброски двенадцати вариантов сценария. Сценария объяснения между ней и Дэном. – Самое главное – вернуть его во что бы то ни стало, – говорит Люси, заглядывая в блокнот. – Поэтому первый вариант таков: сегодня вечером я отправляюсь на его корпоративную квартиру. Там снимаю с себя плащ, под которым нет ничего, кроме пояса и ажурных чулок.
– Дождевик на голое тело? – Я с сомнением качаю головой. – Прямо как эксгибиционистка.
– Но ведь это плащ от «Берберри», – возражает Люси.
– Ну, тогда ты будешь эксгибиционисткой из высшего общества, – не сдаюсь я. – К тому же в это время по телевизору будут идти «Все звезды». Нарядись ты хоть стриптизершей, он не обратит на тебя никакого внимания.
– Что ж, разумное замечание, – соглашается Люси и вычеркивает этот сценарий из списка. – А как тебе понравится менее экстремальный вариант? Завтра я отправлюсь в «Ситинг-прити», сфотографируюсь обнаженной, а потом подарю портрет Дэну?
– Вообще-то неплохо, – говорю я, пожимая плечами, – если, конечно, ты считаешь, что он уже забыл, как ты выглядишь.
– Джесс, неужели ты никогда не слышала о «Ситинг-прити»? Туда ходят все мои знакомые. Такое фото – прекрасный подарок мужу. К тому же клиентки в основном немолодые дамы.
– По-моему, это отвратительно. – Я делаю гримасу.
– Вовсе нет, в особенности после того, как изображение подкорректируют. Женщины на фотографиях, как правило, выглядят восхитительно. Там работают настоящие мастера своего дела, умеющие как следует использовать освещение. Кроме того, Отто – лучший художник к востоку от Лас-Вегаса. Если имеешь дело с ним, можно забыть о липосакции. Его услуги гораздо дешевле и безопаснее. Во всяком случае, с бедрами Мадонны он сотворил настоящее чудо.
– А я считала, все дело в астанга-йоге. Или кабалистике.
– Кабалистика! Об этом я как-то не подумала! – Люси добавляет еще один пункт к своему списку. – Возможно, стоит этим заняться.
– Лучше помолись о всеобщем мире. Или о ноябрьском рейтинге нового шоу.
– Ладно, пойдем, мне нужно еще кое-что сделать. – Люси швыряет блокнот на стол. – Знаешь, я пробовала даже заняться визуализацией. Ну, представляла себе, что Дэн ко мне вернулся.
– Это называется принимать желаемое за действительное.
– Но ведь что-то должно помочь! Вчера вечером я оставила ему сообщение на сотовом. И еще записала песню «Дорогой, возвращайся домой» в исполнении «Ловин спунфул» – всю целиком. А он даже не перезвонил!
– Если бы мне пришлось слушать такую гадость, я бы тоже не вернулась.
– Конечно, Дэну больше бы понравился Боб Дилан, – соглашается Люси. – Но я подумала, что «Времена перемен» не очень подходят к нашей ситуации.
– А какое отношение ко всему этому имеют велосипедные гонки? – спрашиваю я.
– Сейчас расскажу. – Люси смотрит на часы и вскакивает с места. – Скорей, а то опоздаем. Нам еще нужно добраться до мавзолея Гранта.
– Да? Мне казалось, мы собирались поздравить Дэна с победой, а не присутствовать на его похоронах, – язвлю я.
Мы бежим к гаражу и запрыгиваем в машину, потом мчимся по автостраде Генри Хадсона. Неожиданно я замечаю, что мне удивительно удобно сидеть на автомобильном сиденье, ноги у меня не затекают и я нисколько не опасаюсь за свою жизнь.
– Эй, а почему мы едем на «вольво»? – спрашиваю я. – Что случилось с твоим «порше»?
– Он не соответствует моему имиджу, и мне пришлось его продать, – объясняет Люси, степенно ведя машину на скорости пятьдесят пять миль в час. – «Вольво» гораздо больше подходит для семейной женщины, ты не находишь? Я вдруг подумала, что Дэну будет приятно увидеть меня за рулем такого автомобиля и он поймет, что я…
– Что ты сошла с ума? Ты меняешь машины так же часто, как другие – нижнее белье.
– Черт, забыла надеть красивое белье! Как ты думаешь, оно мне сегодня понадобится? Мы могли бы быстренько заехать в «Ла Перла».
Мне бы хотелось ответить утвердительно, но я уже ни в чем не уверена. Дэн не отвечает на заигрывания Люси, а позавчера откровенно намеревался приударить за мной. Я, конечно, не настолько наивна, чтобы решить, будто стала для него «одной-единственной». Тем не менее сам факт того, что Дэн не исключает для себя возможности близких отношений с кем-то, помимо Люси, заставляет меня волноваться за подругу.
Движение в верхней части Бродвея перекрыто в связи с проведением велогонки, но Люси удается уговорить охранника, и он разрешает нам припарковаться на площадке, выделенной для автомобилей участников соревнований.
– Неудивительно, что он тебя пропустил, – говорю я, посмотрев на подругу, вылезающую из машины в своей узкой юбке и туфлях на высоких каблуках. – Твой прикид выглядит точно так же, как у участников «Тур де Франс».
– Конечно. Все французское, от Диора. – С этими словами Люси достает из сумочки солнцезащитные очки «Персол» – естественно, совсем не похожие на те, которые она надевала, садясь за руль «порше». – Я впервые присутствую на гонках с участием Дэна, – сообщает Люси, когда мы идем к месту старта – туда, где у подножия монумента уже начинают собираться болельщики. – Красивое место. Столько лет живу в Нью-Йорке и ни разу здесь не была.
– Вспомнила старую шутку, – говорю я, рассматривая величественное мраморное здание, расположенное в центре небольшого парка. – Кто похоронен в могиле Гранта?
– Грант, – говорит Люси.
– А вот и нет. Никто.
– Конечно, Грант. Это ведь его мавзолей.
– Попалась! – Я смеюсь так же счастливо, как смеялась во втором классе, когда в последний раз загадывала эту загадку. – Он похоронен не в могиле, а в мавзолее! В этом огромном сооружении над землей. Ха-ха! Ясно? А могилы вообще никакой нет. Теперь понятно?
Люси вздыхает:
– Да, Джесс, я поняла. И даже могу сказать тебе, почему нельзя открывать холодильник, когда в нем стоит салат, – потому, что он не заправлен. А еще я знаю, что часы выбрасывают из окна, чтобы увидеть, как летит время. Но мы пришли сюда посмотреть гонки. Так что сосредоточься.
Тут наше внимание привлекают участники велогонки в пестрой, словно карнавальные костюмы, форме. В последний раз глотнув минеральной воды «Гэторейд», они выстраивают свои «треки» и «кэннондейлы» в одну линию. Если учесть, что велоспорт для них всего лишь хобби, их лица кажутся чересчур серьезными.
– А где же Дэн? – спрашиваю я.
– Вон там, в серебристом шлеме, – уверенно заявляет Люси. – Я сама его ему покупала.
– Похоже, это довольно популярная модель, – говорю я, оглядывая мускулистых, хорошо сложенных гонщиков в абсолютно одинаковых серебристых шлемах. С такого расстояния они кажутся неразличимыми.
Раздается выстрел стартового пистолета, велосипедисты срываются с места и через мгновение всей толпой исчезают за поворотом.
– Как они быстро! Что будем делать теперь? – спрашиваю я Люси.
Люси пожимает плечами:
– Понятия не имею. Может, сходим перекусить, пока все это закончится? Ты не знаешь, где здесь можно поесть?
Я окидываю взглядом деревья, зеленую траву, реку Гудзон, серебрящуюся в каком-то квартале от нас, и говорю:
– Может, купим хот-доги?
Люси смотрит на меня так, словно я предложила набрать на ленч листьев и желудей.
– Или плюнуть на еду и пойти к финишу? – раздумывает она, оглядываясь. – Как ты думаешь, где это может быть? Надеюсь, нам не придется ехать туда на метро.
Стоящая перед нами женщина оборачивается. Она одета в ярко-голубую футболку с изображением велогонщика и надписью: «Ричард заставляет мое сердце биться сильнее». Вот такой должна быть примерная жена – или настойчивая охотница.
– Впервые здесь, девушки? – спрашивает она. – Дистанция включает двенадцать кругов по две мили каждый. А финишная черта прямо здесь.
Всего, значит, получается двадцать четыре мили? Жаль, что я не захватила с собой «Санди таймc». Похоже, этот день обещает затянуться.
Но тут толпа издает рев, и гонщики вновь появляются перед нами. Они движутся таким плотным строем, что, кажется, стоит одному из них чуть отклониться в сторону, как все закончится тем же, чем закончились гонки на колесницах в фильме «Бен Гур». И это меня тревожит.
– Ты видела Дэна? – спрашиваю я Люси, когда они вновь разноцветной толпой исчезают за поворотом.
– Не уверена, – отвечает Люси, и, верная своей привычке надеяться на лучшее, добавляет: – Он должен быть где-то в первом ряду.
– Это неправильная тактика, – заявляет жена Ричарда или та, кто надеется когда-нибудь ею стать. – Не стоит вырываться вперед так рано. Нужно беречь силы для последнего рывка перед финишем.
– Так говорят только неудачники, – презрительно бросает Люси, теперь уже совершенно уверенная, что Дэн возглавляет гонку.
– Неудачник – ваш муж, – парирует фанатка Ричарда и поворачивается к нам спиной.
Гонщики вновь стремительно появляются и так же стремительно исчезают, сопровождаемые запоздалым криком Люси: «Давай, Дэн, давай!»
– Хватит болтать, я хочу сконцентрироваться, чтобы подготовиться к их следующему появлению, – заявляет подруга, доставая из сумочки шарф от «Гермес», – отправляясь на воскресную велогонку, она решила выглядеть попроще, – и смотрит туда, откуда должны показаться велосипедисты.
Теперь мы уже готовы к их появлению и не отрываем глаз от того места, где велотрасса делает крутой изгиб.
– Вон Дэн! – кричит Люси, разглядев его в ближнем к нам ряду. – Дэн, дорогой! Дэн, дорогой, давай! – вопит она приближающемуся с головокружительной скоростью мужу.
Тот мчится, опустив голову и низко склонившись над рулем, и, конечно же, не замечает Люси.
– Дэн, давай!!! – кричит Люси и сует шарф прямо ему в лицо.
Прием сработал. Дэн на долю секунды отрывает взгляд от дороги, тут же выпускает руль и шлепается на землю, преодолев в воздухе расстояние по крайней мере в десять футов. Три велосипедиста, следовавшие за ним, не успевают затормозить, сталкиваются и тоже падают. Четвертому удается избежать столкновения, но не удается объехать Дэна, и его «кэннондейл» переезжает поверженное тело.
– О Боже! Дэн, не умирай! – истошно кричит Люси. – Только не умирай!!!
Я задумываюсь над тем, что бы я предпочла на месте подруги – остаться вдовой или развестись, и прихожу к выводу, что, наверное, все-таки лучше потерять мужа, потому что вдова вызывает у окружающих большее сочувствие. Но тут Дэн встает и начинает отряхивать футболку, счищая с нее следы велосипедных шин. Двое других потерпевших аварию участников гонки также поднимаются, убирают с трассы покореженные велосипеды и со злостью швыряют шлемы на землю.
Третий лежит неподвижно. Может, его жена как раз и станет вдовой. Наконец несчастный велогонщик начинает шевелиться, потом садится, осматривает разбитые колени и издает рев раненого зверя:
– Как это, черт побери, произошло?!
– Это все она, – показывает на Люси жена Ричарда.
Дэн, еще не до конца пришедший в себя, поднимает глаза и только теперь видит Люси. До него наконец доходит, из-за кого он сидит на земле, вместо того чтобы мчаться дальше на велосипеде.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Люси, кидаясь к нему.
– Мог бы и получше, – бросает Дэн, с отвращением пнув ногой колесо искалеченного железного друга. – Надеялся выиграть гонку. Между прочим, сегодня у меня первое падение за сезон.
– А ведь это я во всем виновата, – неожиданно конфузится Люси. – Не нужно было мне приходить.
Дэн медленно стягивает с рук перчатки и потирает поцарапанное колено.
– Не ожидал тебя здесь увидеть. Вроде ты никогда особенно не любила велогонки.
– Это была моя ошибка. Велогонки – потрясающий вид спорта. Уверена, я еще много чего упустила.
