Текст книги "Россия и русские. Книга 1"

Автор книги: Джеффри Хоскинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

«Регулярное» государство не осуществилось

Во второй половине XVIII – первой половине XIX в. движущей силой русского государства все еще оставалась личная зависимость. Сельские общины имели самоуправление и сами распределяли налоги, а также решали, кого отправлять на военную службу. Связующим звеном между государством и крестьянами были дворяне-землевладельцы, а там, где их не было, – полиция и войска. Государство получало доходы либо через управляющих имениями, либо через полицию и армию, либо через откупщиков, управлявших государственными питейными заведениями.

В каждом из этих случаев трудно было проверить, сколько именно приходилось на долю сборщиков налогов. Их жадность сдерживало только одно: боязнь потерять источник дохода. Придерживаясь этого ограничения, землевладельцы и государственные чиновники имели практически все, чего им хотелось, – и продукты, и рабочую силу – и в городах, и в деревнях. Отношения между Российским государством и его подданными мало чем отличались от тех, что существовали в кочевых империях и ханствах древности.

Будучи великой державой, Россия, возможно, не имела других средств для развития, кроме эксплуатации собственного населения и природных ресурсов. Однако к середине XIX столетия эти средства оказались недостаточными и непродуктивными, что поставило под угрозу существование России в качестве великой державы⁶¹.

Уже полстолетия многие государственные деятели предвидели такую опасность, понимая что критический момент не за горами. Настала пора найти более эффективные способы подчинения населения государственным институтам, которые будут управляться законом и финансироваться более справедливой системой налогообложения, открывая реальные источники обогащения государства.

Покровительство следовало заменить государственной властью, а взимание дани – упорядоченной фискальной системой. Все спорные вопросы должны были решаться в судах.

Вне этих государственных институтов российские правители нуждались в более сознательной поддержке населения, основанной не на привычке или принуждении, а на желании идентифицировать себя с государством, т. е. на патриотизме и гражданской сознательности.

В конце XVIII в. эти качества были широко распространены в среде русской знати и высокопоставленных чиновников. Они заимствовали их у европейской городской элиты, получая в этих странах высшее образование или находясь на дипломатической службе.

Французская революция и наполеоновские войны еще больше раскололи Россию. В наполеоновской Франции появление представительных учреждений, правовых норм и всеобщей воинской повинности было вызвано беспрецедентным уровнем патриотизма и боевыми победами⁶².

Некоторые представительные учреждения уже более десяти лет существовали и в других частях Европы, включая Польшу, поэтому их нельзя рассматривать как явление исключительно французское. Представительные учреждения были будущим Европы, и Россия как великая держава не могла долго оставаться в стороне от этих нововведений. Почву для них подготовил еще Павел I, а Александр I должен был осуществлять их во все время своего правления.

Франкмасонство

Во второй половине XVIII в. молодые дворяне с удовольствием получали образование за границей, как того и требовало от них государство. Однако результаты не всегда оправдывали ожидания официальных властей. Молодые дворяне воспринимали этическую сторону службы по крайней мере в той степени, которую ожидал Петр I, но с результатами, которые бы он не одобрил.

Русская православная церковь ослабила контроль над системой среднего и высшего образования (кроме обучения собственного духовенства). Молодые дворяне начали искать новые источники духовной жизни. Одним из таких источников стало масонство.

Масонство предлагало систему общежития и служения светскому развивающемуся государству. Оно привлекло юношей сетью личных связей, полезных молодым людям в их карьере, и обеспечивало им защиту, даже если они находились в другой стране. Масонство было идеальным базисом для светского государства, основанного на личном покровительстве.

Одна из первых масонских лож в России открылась в Санкт-Петербурге в 1750-х гг. Она состояла из выпускников Кадетского корпуса. Ложу возглавлял директор императорского театра Иван Елагин. К 1760-м гг. почти треть всех высокопоставленных (начиная с восьмого разряда Табели о рангах и выше) гражданских и военных служащих были масонами.

Вступая в ложу, они давали клятву, которая предусматривала соблюдение следующих правил: «исполнение обязанностей к Богу… неизменная верность государю или в качестве его природного подданного, или приобретенного, или, наконец, в качестве человека, живущего в его государстве и пользующегося публичной безопасностью под его покровительством; любовь к своему собственному семейству и забота о нем; милосердие, всегда готовое действовать в пользу ближнего, под именем которого разумеются по началам христианской веры все люди, не исключая и самых врагов»⁶³.

Петр I одобрил бы каждое слово этой клятвы, но он заставил бы своих фискалов следить за этими людьми. Допустить, чтобы такие идеалы стали достоянием активных, патриотически настроенных сознательных граждан, означало выпустить на волю силу, которую даже все фискалы империи не смогли бы проконтролировать.

Одним из самых активных масонов, членом ложи Елагина был Николай Новиков. Он имел отношение к формированию «третьего сословия». Екатерина II назначила его, тогда еще юношу, на должность секретаря подкомитета Уложенной комиссии. Это был правильный выбор. В Новикове в полной мере воплотились те черты, которые впоследствии отличали средний класс России, чьи профессионализм и этика основывались не на богатстве и коммерции, а на культуре, образованности и служении обществу.

Николай Новиков основал несколько сатирических журналов, которые в своих фельетонах высмеивали коррупцию и праздность, а также дворян, людей, благородных по происхождению, но забывших о благородных помыслах.

Благодаря масонским связям Новиков смог взять в аренду типографию Московского университета и развернуть широкую издательскую деятельность. В его типографии печатались не только религиозные трактаты и масонские посвящения. Он издавал учебники, грамматические справочники, переводы известных зарубежных философов. Новиков был одним из первых издателей документальных материалов по русской истории.

Доход от продажи книг шел на благотворительные нужды. Новиков жертвовал деньги на помощь голодающим и на начальное образование, которое должно было «учить детей благочестию и готовить к дальнейшему воспитанию на благо их самих и Отечества». Возможно, Новиков был организатором первых русских благотворительных фондов, не зависимых ни от Церкви, ни от государства⁶⁴.

Екатерина II поначалу одобряла масонство. По ее мнению, масоны поддерживали деятельность государства в области образования, правосудия и борьбы с нищетой. Со временем, особенно после Французской революции, она начала подозревать масонов в еретической деятельности, подрывающей основы общественного строя.

Больше всего Екатерину тревожило подозрение, что Новиков вовлечен в заговор с целью свержения ее с трона в пользу ее сына Павла. Нити этого заговора вели через масонов в Пруссию. Причиной падения Новикова было то обстоятельство, что его занятия филантропией и просвещением осуществлялись через тайные общества. В 1792 г. его арестовали и, обвинив в ереси и измене отечеству, приговорили к пятнадцати годам заключения в Шлиссельбургской крепости⁶⁵.

Похожая судьба ждала еще одного дворянина, Александра Радищева. Он слишком серьезно относился к общественным ценностям, хотя никогда не был масоном. Когда-то Екатерина лично отправила его в Германию для получения образования. Там среди других предметов ему было предписано изучать «естественное право» и «нравственную философию», что он и делал, но не совсем так, как этого хотелось Екатерине.

«Естественное право» произвело на Радищева большое впечатление. Он считал его универсальным идеалом, которому должны подчиняться монархи. Большое влияние на Александра Радищева оказали также немецкие пиетисты, которые в отличие от мыслителей Просвещения делали особый акцент на обязанности настоящего гражданина активно способствовать развитию общества и всеобщему благосостоянию.

По возвращении из-за границы Радищев работал в Сенате, где узнал о злоупотреблениях властей. Он пришел к выводу, что монархическая власть справедлива тогда, когда ее сдерживают правовые нормы и разделение законодательной и исполнительной власти.

Свои взгляды на гражданский патриотизм и гражданское общество Радищев изложил в 1789 г. в статье «Что такое сын Отечества?». Название этой статьи иронически перекликалось с притязаниями Петра I быть «отцом своему Отечеству». Радищев утверждает, что настоящий гражданин должен обладать аристократическими достоинствами – благородством души, честью и честолюбием, дополненными гражданской ответственностью и любовью к соотечественникам⁶⁶.

Отсутствие у русских аристократов подобных качеств заставило Радищева написать дидактическое «Путешествие из Петербурга в Москву», в котором он выносит приговор русскому обществу. Следуя по маршруту своего путешествия, автор на каждой станции встречается с каким-нибудь злом: коррупцией, пьянством, проституцией, суеверием, рекрутчиной.

Крепостничество Радищев рассматривал, с одной стороны, как безнравственное общественное явление, с другой – как препятствие в развитии экономики.

«Путешествие из Петербурга в Москву» заканчивается одой «Вольность». Некоторые исследователи считают, что она написана другим автором. В оде содержатся нападки на не сдерживаемую законом монархию как источник этих зол и предупреждение об опасности грядущей крестьянской революции и тираноубийстве.

Каким-то невероятным образом «Путешествие из Петербурга в Москву» проскользнуло мимо рук цензора и было анонимно опубликовано. Это произведение стало светочем в среде образованных людей России того времени.

Екатерина была очень встревожена и приказала разыскать автора. Радищев был арестован, лишен всех чинов и званий, обвинен в мятеже и приговорен к смерти. Позднее Екатерина заменила этот приговор десятью годами ссылки в Сибирь.

«Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Радищева дало начало особенности русской литературной традиции XIX в., сочетавшей в себе реализм, совестливость и критику существующего общественного устройства⁶⁷.

6. Россия в период правления Павла, Александра I и Николая I

Правление Павла (1796–1801)

К концу XVIII в. в сознании русских дворян пустили корни новые общественные веяния и связанная с ними культура. Другие сословия российского общества продолжали жить по-старому. Чтобы уничтожить брешь, образовавшуюся между дворянами и другими общественными классами, монарх мог избрать два альтернативных пути: он мог и дальше утверждать и укреплять права дворян в надежде на то, что постепенно они станут законодательной нормой для всех граждан общества, или же, наоборот, используя свою единоличную власть, он мог ограничить привилегии дворян и установить в обществе такой порядок, при котором возможны были бы равенство и справедливость.

Первый подход, вполне вероятно, оказался бы более эффективен, но усилил бы существующее неравенство и несправедливость, а второй был бы значительно труднее – он потребовал бы отмены крепостного права и сокращения тех свобод, которые до тех пор были доступны только дворянству. Он подразумевал также замену системы протекций, поддерживаемой древнейшими дворянскими фамилиями.

И тем не менее Павел начал наступление на права дворян. Он отменил дворянские собрания, лишив их права выбирать местных чиновников, которых теперь должен был назначать он сам. Помещичьи земельные владения облагались налогами так же, как и любой клочок крестьянской земли. Освобождение дворян от государственной службы тоже было отменено. Отныне их можно было подвергать телесным наказаниям.

Дворяне, по замыслу Павла, должны были стать вровень с другими общественными сословиями России. Для контроля за осуществлением этой программы и предотвращения антиправительственных дворянских заговоров Павел создал свою разведывательную службу, которая тогда называлась «тайная экспедиция».

Было также восстановлено право крестьян подавать монарху петиции о плохом с ними обращении. Павел был первым правителем, наложившим законодательные ограничения на обязанности крестьян. Он запретил помещикам принуждать крестьян работать по воскресеньям.

В то же время Павел попытался изолировать Россию от влияния Французской революции. Был запрещен ввоз иностранных книг и журналов и наложен запрет на зарубежные поездки, ставшие привычными для молодых аристократов, получавших образование за границей.

Если бы такая политика просуществовала длительное время, она могла бы уничтожить уникальную русскую аристократическую культуру и лишила бы Россию возможности принимать полноценное участие в европейской дипломатической жизни.

Павел был непоследователен в проведении политики социального равенства. Он подобно своей матери щедро одаривал фаворитов землей и крестьянами. Не вызывает сомнений, что нрав у Павла был неуравновешенным, он был подвержен сильным вспышкам гнева. Его душевное расстройство, если оно действительно существовало, отражало ситуацию, сложившуюся в правящем лагере Российской империи. Непомерные требования властвующих персон противоречили их ограниченным возможностям.

Дворяне, и особенно гвардейские офицеры, были оскорблены наложенными на них ограничениями. В 1801 г. генерал-губернатор Санкт-Петербурга граф Петр Пален организовал против Павла заговор гвардейцев. Монарх был убит.

Деятельность Павла убедительно доказала тот факт, что в России политика, направленная на отмену существующих привилегий, разрушение системы отношений, основанных на покровительстве, и способствующая установлению равенства, обречена на провал¹.

Правление Александра I (1801–1825)

Александр I, наследовавший престол после Павла, также пытался бороться со всемогуществом системы покровительства, но абсолютно другим способом: не путем деспотизма, а путем введения соответствующих законодательных норм. Его правление было не менее важной вехой в истории России, чем эпоха Петра I. Настало время, когда «регулярное» государство начало обретать свои черты, когда высшие правительственные чиновники начали понимать необходимость установления нового, более справедливого и законодательно гарантированного общественного порядка.

Сенатское управление оказалось громоздким и неэффективным во многих отношениях, но оно породило ожидание законности и вызвало чувство, что широко распространенная система личного покровительства и личной прихоти является незаконной. Большое количество прошений, скопившихся в сенатских папках, свидетельствовало о том, что люди всех сословий считали Сенат верховным арбитром в решении своих проблем².

Время, в которое правил Александр I, бросило ему серьезнейший вызов – наполеоновское вторжение 1812 г., но также и предоставило прекрасную возможность для реализации своих идей, так как российское общество переживало небывалый патриотический подъем, которого не переживало в течение двух столетий. Это было время, когда правительство, общество и массы могли бы более тесно объединиться на основе правовых норм. Этого так долго ожидали и желали многие образованные люди России. И, когда ничего подобного не произошло, они испытали горечь и разочарование. В такой ситуации вопрос «Кто виноват?» казался самым назревшим.

В начале правления обстоятельства благоприятствовали Александру. Он совсем не был похож на своего предшественника Павла. Учтивый, очаровательный человек, любимец своей великой бабки и последователь философии Просвещения, Александр был обласкан элитой русского общества. Его учителем был швейцарский республиканец Фредерик Цезарь Лагарп. Екатерина II сама выбирала внуку учителя, и республиканец Лагарп, сторонник гражданского общества, основанного на правовых нормах, был отнюдь не случайной персоной.

Александр находился под большим впечатлением от учения Лагарпа, но привнес в свою преданность этому учению известную долю разочарованности, говорившую о некоторой двойственности личности монарха. Он чередовал жесткую властность с уступчивостью и готовностью пожертвовать своей властью в пользу представительных государственных учреждений.

Александр I говорил своему учителю, что надеется создать конституцию и представительное собрание, которые заменят его единоличную власть. А сам он намеревался «удалиться в какое-нибудь тихое место, где жил бы счастливо, с чувством удовлетворения наблюдая растущее благосостояние своей страны». Столь необычные для русского монарха рассуждения впоследствии заставили Николая Бердяева назвать Александра I «русским интеллигентом на троне»³.

Александр был одним из самых чутких и образованных людей своего поколения, но не мягкотелым эстетом. Деликатность и чувствительность в его характере сочетались с готовностью к жестким, иногда даже жестоким действиям, когда он считал это нужным. Необходимость сочетать в себе такие противоположные черты характера держала его психику в постоянном напряжении и заставляла быть скрытным. С разными людьми он обращался по-разному, в зависимости от их индивидуальности, никогда не открывая им себя до конца.

Но настала пора оправдать ожидания, возникшие при его восшествии на престол, и перед Александром I встала та же проблема, что и перед Екатериной II и Павлом. Он мог продолжать расширять и укреплять привилегии дворянства, уже обладавшего политической независимостью, в широком смысле пойти по пути английских вигов, или он мог пойти по пути французских якобинцев, распространив гражданские права на все слои населения. Нужно было также решить, каким способом реформы будут приведены в действие. Реформы, подразумевающие ограничение привилегий дворянства, вряд ли могли бы быть им же и выполнены. В этом случае неограниченная власть самодержца была особенно необходима. Но тогда мало бы что осталось от правовых норм и представительных учреждений.

Александру так и не удалось разрешить ту дилемму. Он болезненно переживал это и учился скрывать свои взгляды в разговорах с людьми. В юности он общался не только с Лaгарпом. Он вырос в Гатчине, при дворе своего отца, где царил подавляющий военный церемониал. Там он познакомился с Александром Аракчеевым, мелким землевладельцем и офицером артиллерии. Аракчеев в то время был главным советником Павла. Особое впечатление на молодого Александра I производила грубоватая честность Аракчеева.

Обстоятельства жизни будущего монарха приучили его к мысли о естественности абсолютной власти, особенно когда это касалось реализации его планов по реформированию общественного устройства России, от которых он никогда не отрекался.

В первые годы своего правления Александр серьезно обдумывал взгляды британских вигов. Они отразились в его идее так называемой сенатской партии, которую должно было избирать дворянство и которая должна была выступать гарантом закона. Впоследствии Александр отказался от этой идеи⁴.

Значительно больше внимания он уделял небольшому кругу близких друзей, высокообразованных молодых аристократов. Он называл свой кружок «Негласным комитетом», а иногда в шутку «Комитетом общественного спасения». Один из членов этого кружка, Павел Строганов, посещал собрания Якобинского клуба в Париже. Собрания «Негласного комитета» проходили в дружеской обстановке. Возможно, там обсуждался и вопрос об отмене крепостного права, но, подтверждая свое название, кружок оставался конфиденциальным. То, что обсуждалось на его заседаниях, не записывалось и тем более никогда не публиковалось. Практически ничего не достигнув, «Негласный комитет» распался.

Александр, однако, был упрям. Он никогда не оставлял надежду на укрепление «регулярного» правительства и его укоренение на российской почве. Мысли Александра о том, каким образом «регулярное» правительство может существовать в России, радикально менялись в течение его жизни.

Он пытался подойти к решению этой проблемы, начав реформы в самых развитых регионах страны, Польше и Финляндии, и отменить крепостное право в балтийских провинциях. Затем он придавал своим реформам военную или религиозную окраску. Александр понимал, что государственные реформы недостаточны, и его изменчивая многосторонняя натура продолжала надеяться, что одна или даже все эти модели могут послужить ключом к тем изменениям, которых он желал.

Серьезным обновлением государственной системы стали министерства, введенные Александром в 1802 г. В 1810 г. под влиянием своего советника Михаила Сперанского Александр учреждает Государственный Совет, который был задуман как контролирующее звено новой схемы государственного управления.

Эта схема основывалась на последних достижениях политической науки тех дней. Она подразумевала разделение администрации, судебного права и законодательных отраслей в столице и провинциях. Законодательные органы должны были избираться владельцами собственности из городов и деревень. Если бы эта схема была полностью реализована, она позволила бы общественности контролировать законность действий правительства посредством выборных учреждений.

В действительности только министерства и Государственный Совет действовали согласно плану Сперанского. Государственный Совет состоял из государственных деятелей высокого ранга, назначаемых самим императором. Члены совета консультировали императора по вопросам законодательства и составляли проекты законов, которые император принимал или отклонял. Государственный Совет выполнял также законодательные функции Сената.

Министры несли теперь индивидуальную исполнительную ответственность. Ранее она была поделена между членами коллегий. Александр считал, что коллегии устарели, так как работали слишком медленно и были способны вести лишь рутинные дела.

Индивидуальная исполнительная власть ускоряла ведение дел, но Александр в первую очередь старался ограничить личные капризы министров, заставляя их регулярно советоваться друг с другом, а также лично с ним перед принятием важных решений. Исподволь это правило сошло на нет, и министерства благодаря своим тесным связям с императорским двором постепенно стали центрами личного протекционизма, какими раньше были приказы.

И тем не менее само существование министерств предполагало профессиональные и непредвзятые действия властей или, другими словами, было частью скорее бюрократической, нежели протекционистской, государственной системы. Началом бюрократизации общества стал переход государственной службы на профессиональную основу: с 1809 г. допуск к высшим степеням Табели о рангах требовал университетского диплома или письменного экзамена⁵.

Со временем некоторые министерства превратили свои феодальные владения в деловые учреждения с реальными административными возможностями. Это стало происходить чаще после отмены в 1837 г. должности генерал-губернатора и появления в губерниях и уездах постоянных министерских представителей. Самым могущественным департаментом было Министерство внутренних дел, взявшее под свой контроль полицию⁶.